Текст книги "Берег тысячи звезд (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10. Дом на краю света

В воздухе витал просто упоительный запах цветущих абрикосов. Алита дышала им и не могла надышаться. Тихий ровный гул пчел, слетевшихся к цветкам, успокаивал и погружал в сон.

«Постойте-ка, – поскреблась в висок испуганная мысль. – Какие пчелы, какие абрикосы? Вас же…»

А действительно, откуда взялся этот запах? Алита открыла глаза и увидела, что лежит на узкой кровати, похожей на койку в корабельной каюте. В маленькой комнате не было ничего, кроме этого аскетического ложа, застеленного белой легкой простыней, зеркала на стене и кресла под кружевным сиреневым покрывалом. Дверь, ведущая на балкон – отсюда Алита видела его узорные перильца – была распахнута настежь, и тонкая полупрозрачная штора едва заметно колыхалась под ветром. Должно быть, там, снаружи, и цвел сад, залитый ярким солнцем, и жужжали пчелы.

Но сначала их с Хариндером выволокли на прогулочную палубу и под дружное гоготание прицепили друг к другу полицейскими наручниками, а потом открыли один из аварийных люков. Кажется, Хариндер заметил, как Никитос смотрит на Алиту – ненависть в его взгляде могла бы заморозить пустыню Бера-ар – и еле слышно шепнул: «Не смотри. И не бойся».

Алита опустила голову обратно на подушку – вспоминать не хотелось. Но память, как нарочно, подсунула ей картинку стремительно удаляющегося дирижабля, мир, завертевшийся пестрым куполом ярмарочной карусели, и горящие человеческие фигурки, которые посыпались с дирижабля. Они-то откуда взялись?

«Мне же ясно сказали: не смотри», – подумала Алита и подняла правое запястье к глазам. Металлического кольца наручников больше не было – о нем напоминала лишь тонкая красная полоска, но Алита знала, что она скоро исчезнет.

Что же это за место?

Как только она задала себе этот вопрос, дверь в комнату неслышно приоткрылась, пропуская немолодую даму в традиционном белом одеянии амрутской прислуги. Дама внесла с собой поднос, на котором красовалась низенькая расписная пиала – от пиалы поднимался невероятно горький запах, у Алиты даже слезы на глазах выступили.

– Ну-ка, – негромко сказала дама, осторожно помогая Алите усесться на кровати. – Ну-ка, давай выпьем вот это.

– Что это? – спросила Алита. Вонь от прозрачной бесцветной жидкости в пиале вызывала тошноту: дама погрозила Алите пухлой ручкой, расписанной мехенди.

– Надо сохранить все в себе. Давай-ка пей! Раз, два!

Она крепко сжала ноздри Алиты и подтолкнула к ней пиалу, вынуждая сделать глоток. Вопреки опасениям, жидкость оказалась безвкусной, Алита проглотила содержимое пиалы, и дама мягко толкнула ее в плечо, принуждая лечь.

– Вот, хорошо. Теперь отдыхай.

Дама поднялась с кровати и пошла к двери: увидев ее затылок, Алита едва сдержала возглас ужаса. Затылка как такового не было: его закрывала металлическая сверкающая пластина, из которой свисали какие-то полупрозрачные трубки, наполненные разноцветными пузырящимися жидкостями.

Зрелище действительно вызывало тошноту. Алита сделала несколько глубоких вдохов и равномерных выдохов, и тошнота отступила. Подумаешь, механический человек. По легенде у короля Рудольфа, прапрадеда государя Ахонсо, был искусственный секретарь, который весьма недурно справлялся со своими обязанностями… Но почему-то сам вид этой дамы вызывал ужас. Она была противоестественной и какой-то омерзительной, словно огромное насекомое.

Поежившись, Алита встала с кровати, обнаружила, что из одежды на ней только тонкая сорочка и панталоны и, стянув с кресла покрывало, закуталась в него и открыла дверь. Маленький коридор перед ней был пуст. Он кончался лестницей, и Алита побрела туда, искренне надеясь, что больше не встретит механическую даму.

У нее ведь были теплые пальцы, едва заметно пахнущие хной. Самые обычные человеческие пальцы. Это больше всего сбивало с толку.

Лестница привела Алиту в просторный зал, до самого потолка набитый книгами, бутылками с заспиртованными существами, разноцветными колбами. Были тут и старинные карты в рамах, были и цветные холсты, свернутые в трубки, были и черепа неизвестных зверей и птиц – Алита удивленно застыла, с любопытным восторгом рассматривая это хранилище сокровищ. Взгляд выхватывал то прозрачный лоток с коллекцией драгоценных камней, то тонкие стебли засушенных цветов в стеклянных рамах, то перья экзотических птиц.

– Нравится? – доброжелательно осведомился Хариндер откуда-то сзади. Алита обернулась и увидела, что артефактор стоит на лесенке возле шкафа и осторожно ставит на полку запечатанный сосуд, в котором клубится что-то черное. Изредка из этой черноты проглядывала уродливая лапа и взмаргивал то желтый, то черный глаз.

– Что это? – спросила Алита. Живая чернота пугала. Хариндер усмехнулся и начал спускаться.

– Твой Паукка, – ответил он. – Красавец, правда? Я никогда не видел их вот так, живьем… – артефактор бросил торжествующий взгляд на полку и добавил: – Вернее, теперь уже не живьем. Сейчас раствор схватится и все.

Алита смотрела на него с ужасом. Она даже не чувствовала облегчения от того, что живая тьма теперь не гнездится в ее груди.

– Ты достал его? – еле слышно спросила она и, подойдя к артефактору вплотную, осторожно взяла его за руку и сказала: – Хариндер, пожалуйста… Скажи мне правду.

– Что именно ты хочешь узнать? – его голос звучал с прежней мягкостью, но в глубине глаз вспыхнул неприятный злой огонек. Алита пожала плечами.

– Где мы? И этот Паукка… что с ним за история на самом деле?

Губы артефактора дрогнули в улыбке, но Алите вдруг стало ясно, что он сейчас способен свернуть ей шею – а потом засунуть в такую же склянку, как и Паукку. Или срезать половину головы и превратить в товарку механической служанки.

– Это полуостров Сахсавати, – ответил Хариндер. – И мой настоящий дом. Когда нас с тобой выбросили с дирижабля, я включил разрыв-камень, настроенный на это место.

Алита кивнула: примерно так она и подумала. Мраморные плиты пола леденили босые ступни. «Да здесь же холодно, как в могиле», – вдруг поняла Алита и спросила:

– А горящие люди с дирижабля?

– Ты тоже их заметила? – Хариндер пожал плечами. – Не знаю, кто они.

Алита подумала, что у нее еще есть шанс – не спасти свою жизнь, а вернуть все, как было. Для этого следовало не спрашивать больше про Паукку, а предложить переместиться куда-нибудь, где не так холодно. Однако она все-таки спросила:

– А Паукка?

Хариндер вздохнул.

– Ты думаешь, что я специально подселил его к тебе? – он замялся, но все же продолжил: – Что просто захотел тебя сделать своей любовницей так, чтобы у тебя не было выбора?

Алите потребовались все ее силы, чтобы едва слышно промолвить «Да». Хариндер усмехнулся и выпустил ее руку.

– Ты приехала в Амрут уже будучи инфицированной, – сказал он. – Наверняка делала остановку на островах Геликаш?

Алита кивнула. Да, на Геликаш она провела два дня в ожидании своего багажа – банальная задержка в пути.

– Я заметил нечто подозрительное в твоей ауре, когда ты в первый раз пришла в мою лабораторию, – продолжал артефактор, – но не понял, что это за пятно. В конце концов, о Паукках уже давно ничего не слышно. А потом получилось то, что получилось. Сама подумай, – Хариндер вдруг стал растерянным и каким-то жалким, что ли, словно едва высказанные подозрения Алиты не просто задели его, а глубоко ранили. – Если бы я подсадил тебе эту тварь, какой мне смысл ее вынимать? Пусть себе сидит. Она гарантирует, что любимая женщина будет со мной.

– Не надо, – промолвила Алита. – Не надо, не говори ничего. Прости меня.

Она хотела было отступить к лестнице, но Хариндер не позволил: поймал за левое запястье и мягко привлек к себе. В этом объятии не было ничего от любви. Так могла бы обнять подруга или сестра.

– Для меня главное – счастье любимого человека, – негромко сказал Хариндер. «У меня ведь был шанс оставить все, как раньше, – с горечью подумала Алита. – А теперь все кончено». – Я хочу, чтоб ты была счастлива. И неважно, со мной, без меня… – он стушевался окончательно и умолк.

– Прости, – выдохнула Алита, прекрасно понимая, что ей хочется сказать совсем другие, невозможные слова. Хариндер усмехнулся и подтолкнул ее к лестнице.

– Пустяки, – сказал он. – Пойдем обедать.

***

Механическая дама бесшумно накрыла на стол, низко поклонилась Хариндеру и Алите, вошедшим в столовую, и удалилась. Стараясь не смотреть на трубки в ее затылке, Алита села на высокий стул и, придвинув к себе столовые приборы, поинтересовалась:

– Кто это?

– Что это, – уточнил Хариндер, наливая ей ароматного фруктового шербета. – Моя домоправительница.

Несмотря на упоительный аромат, который источал цыпленок с травами, Алите почему-то расхотелось есть. Она задумчиво ковырнула пирамидку золотистого риса на своей тарелке и спросила:

– Она когда-нибудь была живой?

Хариндер прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся.

– Да, была. Потом произошел несчастный случай, и теперь она ведет вот такую жизнь.

– Твой научный триумф, которого никто никогда не увидит, – задумчиво сказала Алита. Если раньше артефактор создавал впечатление открытого, в чем-то даже беззащитного и мечтательного человека, то теперь ей стало по-настоящему жутко.

– Если бы об этом узнал покойный Хашиван, то заставил бы меня создать бессмертную и непобедимую армию, – ровным тоном проговорил Хариндер. – Но война мне претит. Мои куклы ведут исключительно мирную жизнь.

– Куклы?

– Да. Мадам Сафрани и Райзан. Он работает в саду.

Некоторое время они молчали. Алита всей шкурой чувствовала, как все, что соединяло их, неотвратимо утекает в какое-то незнакомое, пугающее русло. Умершие люди, оживленные искусством артефактора, таинственное хранилище жутковатых чудес, мертвый Паукка в сосуде – ситуация все больше и больше казалась Алите какой-то неправильной, словно Хариндер использовал ее вслепую и что-то не договаривал. Похоже, выражение ее лица выдало мысли, потому что артефактор отложил вилку и сказал:

– Я понимаю, что вся эта ситуация кажется тебе неприятной и двусмысленной. Да, я действительно тебя люблю, Алита, – она хотела было что-то сказать, но Хариндер предупреждающе вскинул руку. – И поверь мне: в том зале хранятся такие артефакты, какие заставили бы тебя забыть твоего Огюста-Эжена. Сразу и навсегда, словно его и не было.

Он говорил спокойно и доброжелательно, и Алита понимала, что Хариндер откровенен. Магический фон его хранилища действительно зашкаливал.

– Но… – он замялся, подбирая слова, будто ему было неприятно и больно говорить. – Но я не приемлю насилия. Ни физического, ни морального. Особенно над той, которую люблю. Понимаешь, мне очень важно, чтобы ты доверяла.

Алите показалось, что она готова расплакаться. Иногда имеет значение не то, как говорят, а то, что именно говорят. Сейчас Хариндер говорил чистую правду. Здесь, в его доме, Алита окончательно поняла, насколько велика его сила и власть. При желании он мог бы поймать рыбу Бьорка Бьоллы за хвост и зашвырнуть на луну.

И он не лгал, когда говорил, что любит ее. Не надо было носить на шее подвеску царицы Суаш, чтобы понять правдивость его слов. И это было хуже всего. Хариндер не лгал, когда говорил о любви, он не использовал Паукку, чтобы приворожить Алиту, и теперь у нее не было даже формального повода, чтобы отказаться от его чувств – и от своих. Потому что бесконечные поиски человека, от которого остались только воспоминания – да и те тускнеют с каждым днем – это, наверно, действительно глупо.

– Я не знаю, что мне теперь делать, – призналась Алита и отложила вилку на скатерть. – Иногда я думаю, что еще немного – и я его верну. А иногда – что незачем гоняться за призраками из прошлого, когда я…

Она встала из-за стола и подошла к окну. Абрикосовый сад, не огороженный ни забором, ни сетью, тянулся далеко-далеко, туда, где зеленая весенняя земля врезалась в синеву неба, где шипели волны, набегая на скалы, и чайки горланили с веселой тоской о том, что впереди лето. А она, Алита, будто бы так и жила в вечной зиме, которая никак не желала проходить.

– Что – ты? – она не услышала, как Хариндер подошел, и неожиданное появление заставило ее вздрогнуть.

– Что я начинаю любить другого человека, – промолвила Алита, и слова, которые так долго копились в ее душе, произнеслись очень легко. Хариндер прикоснулся было к ее плечу и тотчас же убрал руку.

– Знаешь, я думаю, тебе все-таки следует завершить начатое, – сказал он. – Понимаешь, я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Но если ты прекратишь поиск сейчас, то это будет мучить тебя до конца жизни.

Алита прекрасно понимала его правоту. Пока светит солнце, и цветут абрикосы, никто не вспоминает о прошлом. Но весна не будет длиться вечно. Начнутся дожди, которые смоют с листвы зеленую краску, дни станут короткими, а вечера и ночи – бесконечными, и тогда ничто не поможет избавиться от мысли «А если бы я все-таки…»

– Ты прав, – откликнулась Алита. Обернувшись к Хариндеру, она некоторое время молча смотрела ему в глаза, а потом молниеносным движением выбросила руку вперед и ткнула пальцами в его висок, создавая нить, соединяющую их разумы.

Артефактор дернулся, пытаясь освободиться, и не смог. На мгновение Алите показалось, что светло-зеленая радужка в его глазах полностью исчезла, настолько расширились зрачки. Он дернулся снова, но так и не сумел разорвать нить. Алита довольно кивнула, и, когда артефактор со вздохом рухнул на пол, помедлила и присела рядом.

Она давно перестала быть легковерной девчонкой, которую муж-психопат доводил до истерики. Иногда Алите казалось, что она становится животным, очень хитрым и очень опасным – иногда это был единственный способ выжить. Хариндер казался вполне искренним, но Алита все равно чувствовала какой-то подвох.

Закрыв глаза, она сосредоточилась на золотой нити, соединяющей их виски, и скользнула в сознание артефактора, в надежде увидеть и прочесть его мысли.

Ее встретила тьма. Непроницаемая, бесконечная, слежавшаяся пыльными пластами. Тьма, возникшая еще до начала времен. На миг Алите показалось, что она задыхается: тьма была чем-то, что не имеет никакого отношения к миру людей, и это было самым жутким.

Алита с трудом подавила в себе желание вырваться на поверхность, разорвать связь с Хариндером и спасаться – в последний момент она поняла, что тьма все-таки не была пустой. В ней таились какие-то бесформенные образы, и, сфокусировав взгляд на одном из них, Алита вдруг рухнула куда-то вниз, в воспоминание.

– Ты не человек, мой мальчик.

Говоривший, высокий мужчина средних лет, облаченный в темно-красный шервани, какие носят амрутские чиновники, сидел за длинным столом, заставленным колбами и пузырьками с разноцветным содержимым. За его спиной висело зеркало: в отражении Алита увидела Хариндера – юного и испуганного.

– Кто же я, господин Ларикеш? – его голос жалобно дрогнул. Ларикеш усмехнулся и покачал головой.

– Ты Паукка, Хариндер. Носитель тьмы, – он сунул руку под стол и извлек короткий изогнутый меч. Рукоятка была обильно украшена золотой вязью и драгоценными камнями. – Скорее всего, ты был инфицирован еще в утробе матери. По закону я обязан вспороть тебе живот прямо сейчас. Так с подобными тебе поступают испокон веков.

Похоже, артефактор быстро взял себя в руки. Если хотят убить, то убивают, а не вступают в диалог.

– Но вы этого не сделаете, господин Ларикеш, – твердо сказал он. – Почему?

Ларикеш положил меч на стол и задумчиво провел пальцами по лезвию.

– Мне претит убийство, мой мальчик, – признался он. – Тем более, для тебя есть менее жуткий способ.

– Какой же? – торопливо спросил Хариндер. Ларикеш смерил его тяжелым пронизывающим взглядом и сказал:

– Ты будешь жить без опасности для себя и окружающих ровно до той поры, пока не встретишь любовь, – должно быть, Хариндер изменился в лице, потому что в глазах Ларикеша мелькнуло сытое удовлетворение. – Никогда никого не люби, юный Шьям Фракаш. В противном случае… – он задумчиво посмотрел на лезвие меча и припечатал: – вспоротый живот покажется тебе сказкой. Равно как и той, которую ты полюбишь.

Тьма взметнулась вокруг Алиты чернильным облаком и повлекла дальше, дальше – чтобы выбросить в крошечную комнату, всю обстановку которой составляла койка, небрежно прикрытая рваным одеялом, и грязное зеркало на стене. Обнаженный по пояс Хариндер стоял рядом с ним, устало смотрел на себя и подбрасывал на ладони небольшой огненный шар. Алита знала это боевое заклинание: огонь не причиняет вреда ладони, которая его держит, но охватывает противника сразу же, как только прикоснется к нему.

– Никого никогда не любить, – еле слышно произнес Хариндер, и Алита увидела, как в его ауре, в области сердца, скапливается чернота. Хариндер зажмурился и резким движением вдавил огненный сгусток в эту тьму.

А потом чернильное облако вынесло Алиту в тот самый зал с диковинами и чудесами, в который она пришла час назад. Хариндер стоял возле письменного стола, держал в руке стопку исписанных листков, и вид у него был ошарашенный.

– Это может сработать, – с надеждой прошептал он. – Если использовать цепные артефакты и позволить вирусу окончательно внедриться и развиться, то… То тогда Паукки, вызрев, выберутся и уничтожат друг друга, – Хариндер умолк, вглядываясь во мрак за окном, и каким-то мертвым голосом промолвил: – Господи, помоги мне.

В следующее мгновение Алита увидела себя, стоящую на пороге кабинета артефактора во дворце принца Хашивана. Это было странно: видеть себя одновременно своими и чужими глазами – и эти чужие глаза видели, что она прекрасна, и что Хариндер больше не сможет бороться – да это уже и не нужно. Он смотрел, и темное пятнышко в ауре Алиты испуганно ерзало под его пристальным взглядом, чуя соплеменника.

А потом пришел удар – неожиданный и тяжелый, он вышвырнул Алиту в реальность из чужих воспоминаний. Хариндер все-таки сумел разорвать нить, соединяющую их разумы, и сейчас смотрел на Алиту с такой искренней болью и обидой, что она невольно почувствовала стыд.

Значит, у него все-таки получилось уничтожить обоих Паукк. Значит, он теперь был свободен. Алите хотелось обнять его и сказать, что он достоин самого большого счастья, что у него все будет хорошо – но она прекрасно понимала, что никакие слова не помогут его ране затянуться.

– Ну что? – устало произнес Хариндер, потирая висок. Нить оставила едва заметное пятно на коже. – Ты довольна тем, что увидела? Теперь ты убедилась, что…

Он замолчал, устало махнул рукой и поднялся с пола. Алита смотрела на него и понимала, что артефактор все-таки использовал ее вслепую – но она испытывала к нему только искреннее сочувствие и понимание.

Хотя бы потому, что Хариндер действительно любил ее. С самого начала и до этой минуты.

– Почему ты не сказал сразу? – спросила Алита и тотчас же одернула себя: вопрос звучал как обвинение. Хариндер вздохнул.

– А ты бы мне поверила?

Алита пожала плечами. Хариндер понимающе кивнул.

– Вот именно.

Несколько минут они молчали, глядя друг на друга и прекрасно понимая, что никакие слова уже ничего не исправят. Затем Хариндер протянул руку, помог Алите подняться и сказал:

– Тебе лучше уйти в свою комнату. Нам надо… побыть одним.

***

День медленно склонился к тихому вечеру, пронизанному закатным солнцем. От деревьев протянулись длинные темно-зеленые тени, гудение пчел стало тише, а запах абрикосов – насыщенней и глубже. Алита сидела в своей комнатушке и впервые за очень долгое время действительно не знала, что ей делать. Если раньше у нее был хоть какой-то план и порядок действий, пусть и весьма неприятных, то теперь их сменила пустота.

Забравшись в голову Хариндера, Алита узнала правду и потеряла одного из немногих близких людей. Ей не хотелось так думать, но она была почти уверена в том, что артефактор потерян для нее навсегда. И это было горько и больно.

Когда солнце скрылось, и сад погрузился в густые сиреневые сумерки, в дверь деликатно постучали. Алита вздрогнула и обернулась, ожидая увидеть на пороге Хариндера, но в комнату вошла механическая мадам Сафрани с подносом. Поклонившись Алите, она опустила поднос на кровать и сказала, указывая на большой бумажный сверток:

– Милорд Хариндер уехал час назад. Он просил передать вам вот это.

– Что это? – осведомилась Алита. Сейчас, в сумерках, мадам Сафрани казалась живой – живой и печальной.

– Не знаю, миледи, – откликнулась она. – Прикажете зажечь лампу?

– Да… – неожиданно замялась Алита. – Да, пожалуй…

Мадам Сафрани вышла и вскоре вернулась с изящным светильником. Снова поклонившись, она поинтересовалась, не нужно ли миледи чего-то еще, и, получив отрицательный ответ, покинула комнату. Когда в коридоре стихли шаги, Алита взяла сверток и, разорвав бумагу, увидела уродливую глыбу разрыв-камня и сложенный вчетверо лист бумаги, исписанный длинными ломкими буквами.

«Дорогая Алита!» – прочла она и вдруг опустила письмо. На миг Алите стало страшно, но она довольно быстро совладала с собой и стала читать дальше.

«Дорогая Алита!

Разрыв-камень, который я тебе передаю, необычен. Он отправит тебя туда, где в данный момент находятся наши друзья – Этель и Амиран. Я искренне надеюсь, что они живы, и вы сможете продолжить поиски.

Честное слово, я не знаю, что еще сказать. Может быть, все дело в том, что у любви нет слов – есть только клыки и когти, которыми она наносит раны, и никакие слова, даже самые правильные, не заставят эти раны затянуться. А мы сейчас ранены оба. И я жалею только о том, что не смог сделать тебя счастливой и не смогу отблагодарить за то, что ты вытащила из меня тьму.

Найди своего любимого. Я думаю, это единственное, что принесет тебе успокоение. Не стану говорить, что все будет хорошо. Стану просто в это верить.

Прощай».

Алита уронила руки на колени и несколько минут сидела просто так, без единой мысли в голове. Потом она бережно сложила письмо и взяла разрыв-камень, готовясь активировать его – но в это время чей-то взгляд, живой, горячий и заинтересованный, хлестнул ее по затылку.

Обернувшись, Алита вполне предсказуемо увидела пустую комнату. Подняв светильник, она подошла к зеркалу – в отражении не было ничего необычного, но чувство, что за ней пристально наблюдают, никак не хотело уходить. Алита всматривалась в свое побледневшее лицо, надеясь, что за ним вдруг проступят какие-то другие черты, но ничего не происходило, и отражение не менялось. Зачарованная им, Алита негромко сказала:

– Кто там?

Никто не ответил. Снаружи доносился едва слышный шелест волн – море облизывало бока полуострова – но в доме царила тишина.

– Огюст-Эжен, – внезапно промолвила Алита. – Это ты?

Никто не ответил. Минуты тягучего ожидания тянулись и тянулись, Алита всматривалась в свое отражение, пытаясь увидеть за ним другое лицо, но ничего не менялось. И лишь потом, когда она медленно подняла руку и прикоснулась к стеклу, зеркало высветилось изнутри золотистым брызжущим пламенем, на долю секунды явив очертания земного мегаполиса и человека, чье лицо осталось скрытым в тени. От его силуэта веяло зимней, пронизывающей до костей стужей, тяжелый зубастый обруч короны сверкнул тусклым золотом, и Алита ощутила такой бесконечный, всепоглощающий ужас, что отшатнулась в сторону и швырнула в зеркало светильник.

Зеркало рассыпалось ливнем пылающих осколков, и Алита рухнула на пол, закрывая голову от огненных брызг. Коронованная тень почти шагнула в комнату – и иссякла, растаяла, погасив огонь. Алита лежала на полу, молилась, одновременно плюясь самой грязной бранью на всех, известных ей, языках и хотела только одного: пусть все закончится.

Когда треск угасающего пламени смолк, Алита поднялась с пола и подошла к пустой раме. Почерневшее дерево источало вполне отчетливый запах сгоревшего артефакта.

Что – или кто? – пыталось пройти сквозь него? В свое время Алита перелопатила множество книг по магии и артефакторике, от новейших до самых древних, но нигде не говорилось, что зеркала могут быть артефактами или иметь самостоятельную магическую силу. Несколько минут Алита стояла молча, задумчиво водя пальцами по раме, а затем, убедившись, что остатки зеркала не откроют ей ничего нового, взяла разрыв-камень.

Как там говорил Хариндер? Мы оба ранены любовью?

Вздохнув, Алита помедлила, собираясь с духом, а затем активировала разрыв-камень, надеясь, что он не выплюнет ее к свежим могилам.

***

– Ну что, юная леди. Рассказывайте, как же вас угораздило выйти замуж за моего сына.

Стоя в отдельном кабинете дворцовой библиотеки, Этель подумала, что, должно быть, впервые в жизни испытывает такой всепоглощающий трепет. Государь Ахонсо, сидевший за письменным столом, задумчиво смотрел на передовицу «Ежедневного зеркала», небрежно брошенного поверх книг. Передовица была, как обычно, крикливой. «Принц Этьен спасает захваченный дирижабль!»

– Батюшка, послушайте… – начал было Амиран, который стоял рядом с супругой, но государь нахмурился и вскинул руку, одарив сына суровым взглядом из-под седых кустистых бровей: дескать, тебе слова не давали.

– Помолчи, Этьен, – холодно сказал он. – Я задал вопрос твоей жене. Этель, вы с первого взгляда производите впечатление порядочной и разумной девушки. Я могу предположить только одно: этот разгильдяй просто вскружил вам голову.

– Нет, ваше величество, – едва слышно сказала Этель. Потом она все-таки справилась с волнением и промолвила уже громче: – Нет, государь, мы в самом деле любим друг друга. Мы вместе работали в Амруте и…

Она смутилась окончательно, умолкла и опустила голову: стыд, охвативший ее, был горячим и острым. Этель понимала, что этим все и кончится. Прямо сейчас. Принцы не женятся на таких, как она: безрассудных и дерзких авантюристках, порвавших со своим семейством и бросающих вызов обществу беспардонным поведением. Государь прав. Однако Ахонсо поразил ее до глубины души, сказав:

– У меня, к сожалению, глупые сыновья, – Амиран хотел было протестовать, но жест отца снова заставил его умолкнуть. – Но им прямо-таки сверхъестественно везет на умных жен. Вы ведь были замужем за милордом Лефевром, покойным министром инквизиционного департамента?

Этель кивнула и неожиданно для себя выпалила:

– Возможно, он жив.

Государь вопросительно посмотрел на нее. Он действительно был удивлен.

– Почему вы так решили, Этель?

– Батюшка, послушайте, тут… – начал было Амиран, но Ахонсо посмотрел на него так, что тот счел за лучшее замолчать. Этель в очередной раз выругала себя за несдержанность и сказала:

– Миледи Безликая считает, что взрыв артефакта не убил его, а выбросил в один из параллельных миров. И она сейчас ищет возможность отыскать место, в котором существует физический проход из нашего мира в другой. Мы с Амираном – в ее команде, – Этель посмотрела на Ахонсо и проговорила с несвойственной для себя робостью: – Вы, должно быть, считаете меня сумасшедшей.

Ахонсо усмехнулся в усы, и выражения его лица Этель не поняла. Государь выглядел так, словно прекрасно понимал, о чем она ведет речь, и не сомневался в правдивости ее слов.

– В статье написано, – он поправил очки в тонкой золотой оправе и пристально посмотрел на передовицу, – что бандиты выбросили ее за борт. Вместе с амрутским артефактором. Этьен, тебе следовало включить твою машину на четверть часа ранее.

Этель не знала, что Амиран припрятал во внутреннем кармане сюртука крошечный прибор – новую разработку сузианских ученых, соединение науки и артефакторики. Когда Алиту и Хашивана поволокли на прогулочную палубу, принц воспользовался суматохой и смог его активировать. Прибор работал по принципу цепи: если его направляли на человека, артефакт проводил анализ и уничтожал всех, кто был с этим человеком связан. Площадь, конечно, была небольшой, всего десять метров, но этого хватило, чтобы все нападавшие вспыхнули огненными факелами. Из бандитов уцелели только двое, державшие на прицеле пилотов дирижабля. Сейчас их допрашивала полиция.

– Я видела вспышку разрыв-камня, – сказала Этель. – Есть вероятность, что они живы.

Ахонсо понимающе покачал головой. Потянулся к маленькой пилюльнице.

– Этель, если вы действительно любите этого балбеса, то я счастлив назвать вас своей невесткой, – сказал он, задумчиво рассматривая горсть разноцветных таблеток. – И предлагаю организовать нормальную свадьбу, а не как у собак под кустом.

Этель почувствовала, как горят уши. Интересно, что сделают ее родители, когда узнают, что блудная дочь выходит замуж за принца? Быстро ли прибегут с таким видом, словно их ссоры никогда и не было? Быстро ли поспешат выдать нужду за добродетель и станут рассказывать, что Этель умная девочка, специально поехала в Амрут, чтобы порисоваться перед принцем?

– Простите меня, государь, – промолвила она, – но я уже жена Амирана. И никакое пышное венчание не сделает меня большей женой, чем я уже есть. Вы признали наш брак, закон тоже. А остальное уже от лукавого.

В прищуренных глазах Ахонсо мелькнули лукавые искорки. Возможно, Этель показалось, но она вдруг подумала, что государь очень доволен ее словами.

– Я не ошибся, дорогая, – уважительно произнес Ахонсо. – Вы действительно умница. Поэтому…

Он не договорил – не успел. Библиотеку залило мертвенным сиреневым светом и настолько резкой вонью, что глаза слезились. Этель зажмурилась, зажала ладонью рот и нос, понимая, что еще немного, и ее вырвет прямо на роскошный восточный ковер на полу. Впрочем, свет быстро угас, и в самом центре библиотеки возникла женская фигурка в знакомой одежде для путешествий.

Алита, живая и здоровая, удивленно озиралась по сторонам, пытаясь понять, куда же она попала. Наконец, она увидела государя и сдавленно ахнула: теперь ее инкогнито рухнуло окончательно, и она стоит лицом к лицу с одним из самых важных людей из ее прошлого. Ахонсо смотрел так, словно Алита была его маленькой нашкодившей внучкой.

– Ну вот, дорогая Алита, – произнес он. – Вот мы и встретились. Ты не представляешь, как я счастлив.