Текст книги "Берег тысячи звезд (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Девушка без имени. Берег тысячи звезд

Глава 1. Охотница за артефактами

– Почему она носит маску? – этот вопрос принц Хашиван повторял уже в десятый раз за утро. – Либо она невероятно очаровательна, либо столь же невероятно безобразна.

Этель Куатто-Лефевр, стоявшая рядом с принцем на пристани, нарочито завела глаза. С того момента, как Безликая, величайшая охотница за артефактами, приняла приглашение его высочества Хашивана приехать в Амрут, принц успел измучить всех и каждого разговорами о том, почему Безликая никогда не поднимает вуали. Даже на докладе в Сузианской академии наук и на вручении государственных наград она так и не открыла ни своего лица, ни своего имени. Этот тонкий момент интересовал принца даже больше того, что Безликая нашла три артефакта, считавшихся безвозвратно утерянными несколько столетий назад.

– Ваше высочество, вы так влюбитесь в нее еще до первой встречи, – заметила Этель. – А мне придется отпаивать вас лекарствами от нервов.

Этель жила в Авруте уже три года: после того, как Хашиван пригласил сузианских врачей поработать в его стране с благотворительной миссией, Этель решила, что приключение – как раз то, что ей нужно. Загадочный Юго-Восток, наполненный легендами, драгоценными камнями и сотнями неизлечимых болезней, подходил для перемены мест как нельзя кстати. Тем более, если сердце разбито неудачным романом с однокашником, а семья…

– Она… – принц задумчиво переплел усыпанные перстнями пальцы, подбирая слова. – Она немыслимая женщина.

«С этим не поспоришь», – подумала Этель, поправляя шаль. Утренний ветер, скользивший над сонными серыми водами великой Дахавы, был прохладным, а традиционный для профессии Этель сальвар-камиз – слишком легким для раннего утра. Ветер забирался под шелковую тунику цвета индиго, заставляя Этель ежиться, и свободно играл складками оранжевых шаровар. Сейчас, когда рассвет едва окрашивал столичную набережную золотой и розовой пудрой, Этель почти не верила, что уже в полдень тут будет царить влажная липкая жара, и город погрузится в сонное оцепенение, над которым будут порхать переливчатые звуки ситара.

Нет, если ты не родился в Амруте, то не сможешь привыкнуть к нему и стать для него своим. Этель любила здешнюю архитектуру – амрутские дома и храмы были похожи на изящное золотистое кружево, небрежно сброшенное откуда-то с неба и застывшее причудливыми складками. Ей нравились обитатели этих мест – открытые и доброжелательные, всем сердцем полюбившие экзотическую белокожую и светловолосую иностранку. Принц Хашиван, при дворе которого Этель занимала должность лейб-медика, был, конечно, излишне эмоционален, но это был самый большой его грех. Со временем Этель смогла привыкнуть даже к вегетарианской еде с огромным количеством специй – но Амрут все равно оставался чужим, и Этель знала, что, как только закончится срок ее контракта, она отправится обратно в Сузу.

– Взгляните! – воскликнул Хашиван. Сонная свита, толпившаяся за спиной его высочества, дружно уставилась на реку, туда, где плыла крошечная круглая лодчонка развозчика фруктов. В ней было нечто намного интереснее ярко-желтых бананов, корзинок с волосатым рамбутаном, звездочек карамболы и шипастых бомб дуриана. Принц приставил ко лбу ладонь, закрывая глаза от лучей восходящего солнца, и, всмотревшись в пассажира, растерянно произнес:

– Великие боги, это она… Это Безликая.

По свите прокатился легкий шепот недоумения. Для торжественной встречи сузианской гостьи был отправлен целый корабль. Хашиван обернулся к Этель и изумленно спросил:

– Что это значит?

Этель пожала плечами.

– Откуда мне знать, ваше высочество? – ответила она более резко, чем позволял дворцовый этикет. Лодка развозчика фруктов уже подплывала к мраморным ступеням набережной, и пассажирка, молодая рыжеволосая женщина в скромном сузианском платье и маленькой шляпке с вуалью, что-то искала в небольшом пузатом саквояже. Хашиван одарил Этель колючим обиженным взглядом, и она сочла нужным добавить: – Сейчас они причалят, и мы все узнаем. Давайте лучше пойдем и встретим нашу гостью.

Багаж Безликой был невелик – всего один саквояж, и Арношт, телохранитель принца, подхватил его как раз в тот момент, когда гостья ступила на причал. Торжественная встреча получилась какой-то скомканной, однако Этель решила, что это к лучшему – судя по тому, что Безликая вздохнула с явным облегчением, когда Хашиван растерялся и пожал ей руку на сузианский манер вместо традиционного амрутского поклона, она была не большой охотницей до церемоний.

– Я счастлив приветствовать вас в Амруте, – принц улыбался настолько радостно и искренне, что Этель испытывала самое настоящее умиление при виде его непосредственности. – Меня зовут Хашиван, мы с вами вели переписку.

Вуаль была слишком густой, чтобы разглядеть лицо дамы, но когда она заговорила, стало ясно, что Безликая улыбается.

– И я рада наконец-то встретить вас, ваше высочество, – ответила она.

– Но почему вы приехали на этой лодчонке? – поинтересовался принц. Торговец фруктами уже вытаскивал на пристань корзины со своим лакомым товаром, нисколько не стесняясь ни государя, ни его свиты. Этель до сих пор не могла привыкнуть к подобной простоте нравов.

– Потому что вряд ли лодочники вашего высочества испытывают нужду в деньгах, – с достоинством ответила Безликая. – А бедняку всегда надо помочь заработать на хлеб.

– Как это благородно, – промолвил принц, и свита утвердительно затрясла головами, соглашаясь с владыкой. – Я надеюсь, вы не слишком устали? Во дворце нас ждет завтрак.

– Замечательно, – голос Безликой снова выдал улыбку, и, предложив руку гостье, принц повел ее в сторону личных носилок. Сонные носильщики, до этого щелкавшие бодрящие орешки кола, встрепенулись и откинули тяжелый, расшитый золотом полог. Когда Хашиван, Безликая и Этель устроились в носилках, принц произнес:

– Это ваша соотечественница, Этель Куатто-Лефевр, – Этель с достоинством поклонилась, и Хашиван продолжал: – При моем дворе она занимает должность лейб-медика, но на время вашего пребывания в Амруте станет вашей фрейлиной и помощницей.

Этель вдруг поежилась. Ей показалось, что Безликая смотрит на нее слишком пристально и пронизывающе, словно пытается увидеть нечто очень важное. Внезапно нахлынувшая неловкость заставила Этель нервно заерзать на подушках. Наконец, внутреннее неудобство покинуло ее – Безликая отвела взгляд.

– Рада познакомиться, госпожа Этель, – в голосе охотницы за артефактами не было ничего, кроме спокойной доброжелательности. – Уверена, что наше общение доставит нам удовольствие.

***

Продолговатый ларец красного дерева, инкрустированный серебром и перламутром, таил удивительные сокровища в своих недрах, обитых алым шелком. Этель нажала на рычаг, и крышка поднялась, открывая три дюжины удивительных по красоте браслетов: золото, слоновая кость, драгоценные камни таинственно сверкнули в томном сумраке гостевых покоев.

– Что это? – поинтересовалась Безликая.

Разумеется, важную гостью сперва проводили в отведенные для нее комнаты, чтобы дать возможность отдохнуть, переодеться и освежиться после долгой дороги. Этель, сопровождавшая Безликую, по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, хотя та не сказала и не сделала ничего предосудительного.

– Это подарок его высочества Хашивана, – объяснила Этель. – Видите ли, в Амруте все женщины носят браслеты. Такова традиция, – она повела свободной рукой, демонстрируя собственные браслеты, и добавила: – Их отсутствие – знак позора. Принц просит принять этот скромный набор.

– Интересные представления о скромности, – усмехнулась Безликая, принимая ларец. Этель показалось, что подарок оставил гостью равнодушной. А ведь любая сузианская дворянка просто визжала бы от восторга, если бы ей презентовали эти браслеты…

– Его высочество также посылает вам традиционную амрутскую одежду, – Этель взяла с туалетного столика сверток с сари и передала Безликой. Нежно-голубое, из тончайшего южного шелка, богато вышитое золотыми нитями, оно наверняка было бы к лицу рыжеволосой даме. Этель мысленно усмехнулась: к лицу Безликой. Каламбур вполне в духе ее папаши.

Господин Куатто, узнавший, что дочь отправляется работать с южными варварами, от всей души пожелал ей провалиться сквозь землю и никогда больше не появляться в родительском доме. «Если бы ты не была такой бунтаркой, Этель, то батюшка простил бы тебя, – написала мать через год. – Но ты опозорила нашу семью, дочка. Сперва это безрассудное, совершенно неуместное желание стать врачом. Порядочные женщины не занимаются такими глупостями. Порядочные женщины видят смысл своей жизни в семье, доме и детях. Потом этот странный брак с милордом Лефевром. Право, разговоров и сплетен нам до сих пор хватает! Но это сумасбродство еще можно было простить. Однако ты, судя по всему, решила покрыть нашу семью позором, поехала в края дикарей! Одним словом, Этель, занимайся, чем хочешь. Но не рассчитывай на то, что мы с отцом будем тебе помогать».

Встрепенувшись, Этель поняла, что утонула в воспоминаниях, а Безликая задала какой-то вопрос и ждет ответа.

– Вы поможете мне надеть ее? – повторила гостья. – Принц, полагаю, будет рад, если его подарки пойдут в ход.

– Конечно, – кивнула Этель. Сто бесов пекла, она до сих пор не могла сориентироваться и решить, как все-таки следует себя вести с этой дамой! – Здесь еще нижняя юбка и блузка. И небольшая сеточка, чтобы скрыть лицо.

Безликая развернула присланный наряд и одобрительно кивнула: этот подарок пришелся ей по душе. Помедлив, Этель добавила:

– Разумеется, его высочество не смеет настаивать. Но все-таки он был бы счастлив, если бы вы открыли свое лицо, миледи. Не подумайте, что Хашиван хочет подкупить вас подарками или как-то вынудить. Решать вам. Но…

Безликая подняла руки к голове и осторожно вытянула из прически длинные шпильки, надежно закреплявшие на своем месте шляпку с вуалью. Когда лицо женщины открылось, Этель ахнула от ужаса и тотчас же зажала рот ладонями. Надо было взять себя в руки, она не имела права вести себя, как напуганная деревенщина, но видит Господь, Этель ничего не могла поделать. Растерянность и страх, нахлынувшие на нее, едва позволяли дышать.

– Ваше высочество? – прошептала Этель. – Вы живы?

Алита Росса, баронесса Ковенская, принцесса Сузианская и Гилимерская, которую вся Суза считала трагически погибшей и которую собирались причислить к лику святых мучеников за множество добрых дел при жизни, тяжело вздохнула и бросила уже ненужную шляпку с вуалью на прикроватный столик.

– Да, я жива, – устало откликнулась она. – Откровенно говоря, мне ужасно надоела эта шляпка и эта вуаль.

Этель опустилась на маленькую банкетку – ноги не держали.

– Вы живы… – повторила она. – Но… как, ваше высочество?

Принцессу Алиту убил собственный муж, одержимый демоном – убил и развеял в прах. Во всяком случае, именно такой была официальная версия. Алита улыбнулась и села рядом со своей назначенной фрейлиной.

– Долгая история, – сказала она. – Пообещайте, что будете молчать о том, кто я на самом деле, и вечером я расскажу вам, как все произошло. Договорились?

Этель кивнула, постепенно овладевая собой. Несмотря на свои неполные двадцать лет, она успела узнать на собственном опыте, что в политике случаются самые неожиданные повороты.

– Ваша фамилия, – продолжала Алита, и в ее взгляде мелькнула странная тень, которой Этель не поняла. – Вы состоите в родстве с Огюстом-Эженом Лефевром, бывшим министром инквизиционного департамента Сузы?

– Состояла, – призналась Этель. – Я была за ним замужем ровно час. Потом он выдал мне достаточную сумму для того, чтобы начать учебу, и мы развелись. Понимаю, звучит странно, но это было несколько лет назад…

Алита горько усмехнулась, и Этель вдруг поняла, что принцесса готова разрыдаться – все ее нарочитое спокойствие и ровный тон голоса были призваны скрыть наползающие слезы. Похоже, каплями от нервов придется отпаивать не только эмоционального принца Хашивана.

– Он умер, – голос Алиты дрогнул, срываясь, и она закончила фразу свистящим шепотом: – Три года назад. На моих глазах.

***

Завтрак, накрытый в маленькой столовой на одном из бесчисленных балконов дворца, был самым скромным и, по меркам Амрута, практически семейным: за столом собралось всего пять человек. Хариндер, самый авторитетный и уважаемый артефактор при дворе его высочества, разумеется, был в числе приглашенных. Когда Этель и Безликая – с открытым лицом, без шляпки и вуали – появились на балконе, то Хашиван медленно поднялся со стула и, как завороженный, произнес на высоком амрутском наречии:

– Все-таки прекрасна. Я знал.

– Он говорит, что вы прекрасны, – перевела Этель, и Безликая смущенно отвела взгляд. Заняв отведенное ей место напротив принца, она сказала:

– Благодарю вас за щедрые дары, ваше высочество.

Безликая действительно была прекрасна. Огненно-рыжие волосы, светлая кожа, едва тронутая загаром, глаза совершенно удивительного орехового оттенка и изящные черты лица – роковое сочетание, способное моментально свести с ума любого южанина. Хариндер решил, что в ношении маски наверняка был свой смысл.

– Пустяки, – отмахнулся Хашиван. Слуги принялись бесшумно разливать по бокалам разноцветные соки со льдом и раскладывать рис с овощами и морепродуктами по серебряным блюдам. Хариндер подумал, что лейб-медику стоило бы предложить Безликой пару шариков спрессованной смеси угля и кокосового порошка: амрутскую еду с безумным количеством специй выдержит не каждый желудок, особенно северный. Однако гостья принялась за рис с таким знанием дела, что Этель только плечами пожала. Похоже, она тоже подумала про уголь.

– Познакомьтесь, дорогая и уважаемая гостья, – продолжал принц и плавным жестом указал на Хариндера. – Господин Хариндер Шьям Фракаш, ведущий артефактор, исследователь и ученый при моем дворе. Вы наверняка не слышали, но…

Взгляд карих глаз Безликой на мгновение обжег Хариндера: девушка посмотрела на него чересчур пристально и оценивающе, словно сомневалась в том, что он был профессионалом своего ремесла. «Конечно, – мысленно усмехнулся Хариндер, – она мировое светило артефакторики, а я всего лишь забавный южный варвар».

– Я наслышана о вашей работе, милорд, – кивнув с искренним уважением, Безликая продолжала. – Ваш труд об изначальной природе магии и артефактов, на мой взгляд, значительно опережает время.

Принц вопросительно поднял бровь. Он и в самом деле был удивлен. Хариндер поймал себя на мысли о том, что у него сейчас такое же лицо, как и у Хашивана: растерянное и смущенное.

– Тогда, миледи, вы понимаете, насколько опасны такие далеко идущие прыжки, – выдавил Хариндер. – И в прикладных сферах, и в артефакторике. Большая наука давно забыла эту работу.

– Вы с гарантией попадете в университетский курс, – твердо сказала Безликая. Слуги заменили опустевшие тарелки и принесли блюда с фруктами. «А ведь светило артефакторики приехало в Амрут именно в лодчонке фруктовника», – ни с того ни с сего подумал Хариндер и сказал:

– Если пожелаете, то после завтрака добро пожаловать в мою лабораторию. А пока давайте отдадим должное поварам его высочества.

На Хашивана было жалко смотреть. Он настолько смутился от непривычного, слишком свободного для этих мест поведения дамы и ее неожиданно открытого очаровательного лица, что не знал, куда девать руки. В довершение всего принц слишком сильно сжал пупырчатые красные бока лича, и спелый фруктовый шарик вырвался из шкурки на свободу и проскакал по столу. Безликая ловко подхватила его и отправила на блюдце перед собой.

– Меня зовут Алита, – сказала она, глядя в глаза Хашивана. – И я привезла вашему высочеству несколько любопытных артефактов.

– Тех самых, о которых мы вели речь в переписке? – Хашиван сразу же воспрял духом, а Хариндер, наоборот, заерзал на стуле, внезапно обнаружив в нем какие-то неровности. Ранее было объявлено, что Безликая приедет в Амрут с дружественным визитом, совершенно частным образом, а теперь выясняется, что речь идет об артефактах. Хариндеру это не понравилось. Очень сильно не понравилось.

– Именно, – кивнула Алита и одарила принца какой-то свойской, лукавой улыбкой. – Думаю, они придутся вам по душе.

После завтрака Хариндер раскланялся с гостьей и отправился в свою лабораторию. Надо было понять, что именно собирается делать прекрасная безликая Алита и какие именно артефакты она привезла принцу. Отправив немногочисленный персонал отдыхать до завтра, Хариндер забрался по шаткой лесенке к самой верхней полке книжного шкафа и извлек оттуда толстый том в потертом кожаном переплете. Спустившись, он долго рассматривал вытисненное золотом название «Ползучие и Злонамеренные Артефакты Сузианского государства», вспоминая, с каким трудом раздобыл эту книгу во время учебы в сузианской столице. Целая детективная история вышла! Книга была известным раритетом, и узнай кто, что Хариндер практически украл ее из хранилища государя Ахонсо, то он закончил бы свои дни на виселице. Устроившись за рабочим столом возле окна – вид на реку и храмовый комплекс отсюда был просто невероятно завораживающим – Хариндер погрузился в чтение.

Принц Хашиван мог казаться легкомысленным дурачком, но он им не был. За маской добродушного жизнелюба скрывалось очень хитрое и изворотливое животное, похожее на змеедава с герба – змеедавы притворяются ласковыми и ручными, но в следующий миг вгрызаются в жертву так, что оторвать невозможно. Хариндер не собирался подставлять шею венценосному змеедаву, но понимал, что Хашиван способен перегрызть ему позвоночник, и не собирался давать принцу такой возможности.

– Милорд Хариндер?

Он оторвался от книги и увидел, что в дверях стоит Алита. Сопровождающих с нею не было. Девушка улыбнулась и, пройдя в лабораторию, сказала:

– Я решила воспользоваться вашим приглашением.

Хариндер закрыл книгу и встал. Алита сделала еще несколько шагов и замерла, рассматривая его с мягким внимательным любопытством. Голубое сари удивительно шло к ее светлой коже и огненным волосам; мысленно одернув себя, Хариндер приблизился к охотнице за артефактами и произнес:

– Добро пожаловать, миледи Алита.

В ту же минуту он щелчком отправил заклинание в сторону двери – когда замок щелкнул, надежно закрываясь, Хариндер спросил:

– Так какие же артефакты вы привезли принцу?

Спокойная доброжелательность во взгляде Алиты моментально растаяла. Гостья повела плечами, словно готовилась к броску, и, сместив взгляд, Хариндер увидел, как в золотистом тумане, который окутывал ее фигурку, вспыхнули алые искры. Да, гостья его высочества была очень и очень непростой. С ней следовало держать ухо востро.

– Опасные, милорд, – ответила Алита. – Очень опасные. Скажем так, мне пришлось похитить их в хранилище его величества Ахонсо.

Хариндер усмехнулся. Вопросительно изогнул бровь.

– Верите ли, несколько минут назад я вспоминал одну забавную историю, связанную с этим хранилищем, – сказал он и без перехода поинтересовался: – Вы ведьма?

Алита кивнула и улыбнулась так, словно правда была для нее неприятной, но эту правду следовало признать.

– Да. Я злонамеренная ведьма. В сузианской классификации и вы были бы злонамеренным ведьмаком.

На какое-то мгновение Хариндер уловил легкую ленточку аромата ее духов, холодных и свежих, таких, какими не пользуются в Амруте. Здешние дамы предпочитают чрезмерно сладкие, тяжелые ароматы.

– Когда я учился в Сузе, то был зарегистрирован в инквизиции именно таким образом, – сказал Хариндер. Признание за признание, это было бы честным. – Так что же за артефакты, миледи?

Губы Алиты снова дрогнули в улыбке, но Хариндер вдруг понял, что девушке хочется не улыбаться, а плакать.

– Подвеска царицы Суаш, – сказала она. – Позволяет своему владельцу читать мысли. Не дословно, разумеется, в общих чертах. Зеркало, которое увеличивает в десять раз силу Брызги. Слышали о таком заклинании?

– Великие боги! – Хариндер схватился за голову. – Зачем?

Алита отвела взгляд и некоторое время стояла молча.

– Такова была просьба принца, – наконец, сказала она. – Амрут все-таки достаточно закрытая страна, и я бы вряд ли свободно приехала сюда с частным визитом. Тем более, к вам.

Хариндер окончательно растерялся.

– Ко мне? – переспросил он, понимая, что сейчас выглядит невероятно глупо. – Вы – и вдруг ко мне?

Девушка кивнула. Алые искры в золотом облаке исчезли, сменившись проблесками голубого – печаль. Старая и глубокая.

– Ваш труд по теории магии. Глава об источнике силы всех артефактов, – сказала Алита и извлекла из складок сари продолговатый серебряный контейнер, в каких хранят особо опасные сузианские артефакты. – Мне нужно, чтобы вы оживили это Перо. Вы ведь сможете, правда?

– Покажите, – произнес Хариндер. Давний азарт исследователя, который, собственно, и привел его из лачуг Нижнего города во дворец принца Хашивана, ожил, и Хариндер почувствовал, как энергично и нервно забилось сердце.

Артефакт, лежавший в контейнере, действительно был весьма потертым пером в корпусе красного дерева и с металлическим наконечником. Хариндер осторожно извлек его из контейнера и несколько минут проверял, буквально бомбардируя личными заклинаниями. Перо не откликалось. Это, без всякого сомнения, был артефакт – но он не подавал признаков жизни.

– Давно он умер? – осведомился Хариндер, подходя к рабочему столу. Несколько капель броннской смеси не оказали на перо никакого воздействия. Оно действительно было мертво.

– Три года назад, – промолвила Алита. – Я не знаю, как это получилось. Видите ли… дело в том, что этот артефакт разумен. И на его долю выпало немало испытаний.

– Я вижу, – кивнул Хариндер. Бесполезная броннская смесь была отставлена на край стола, а из особого ящика артефактор извлек тончайшее лезвие, вспыхнувшее на свету нестерпимым сиреневым сиянием. – Корпус весьма потерт.

Алита утвердительно качнула головой.

– Вы верите во множественность обитаемых миров, милорд Хариндер?

Он неопределенно пожал плечами. Прикосновение лезвия никак не повлияло на артефакт. Перо умерло.

– В принципе, наука этого не отрицает, – сказал Хариндер. – Что вы имеете в виду? Этот артефакт побывал за пределами нашего мира?

Некоторое время Алита молчала. Хариндер убрал лезвие обратно в ящик, обернулся к ней и замер, пораженный тем, насколько усталой и опустошенной она сейчас выглядела. На мгновение ему показалось, что девушка сейчас лишится чувств.

– Миледи, что с вами?

Лицо Алиты дрогнуло.

– Хариндер, выслушайте меня, – промолвила она и вдруг заговорила быстро и отчетливо, так, словно опасалась, что ее перебьют и не позволят закончить. – Умирая, Перо уничтожило человека, которого я люблю больше жизни. Я стала артефактором только для того, чтобы найти возможность воскресить его. Перо умеет переписывать судьбу, оно смогло бы вернуть Огюста-Эжена. Но если вы не сможете оживить Перо, то…

Она все-таки не договорила – бессильно опустилась на стул и закрыла лицо ладонями. Помедлив, Хариндер отправился к холодильному шкафчику в углу и, вынув графин воды со льдом и лепестками жасмина, налил немного в стакан. Простые движения всегда помогали ему сосредоточиться и смотреть на события без эмоциональной оценки.

Переписать судьбу? Невероятно. Эта женщина бредит. Возможно, любимый бросил ее или умер, и она свихнулась на этой почве. Хариндер накапал в стакан дюжину маслянистых капель успокоительного и подошел к Алите.

– Вот, выпейте, – мягко сказал он, присев рядом с ней на корточки. Девушка не шевельнулась – тогда Хариндер осторожно взял ее руку и вложил в нее стакан. – В конце концов, мы пока слишком мало знаем об окружающем мире, чтобы отрицать существование параллельных реальностей. И возможность переписывать судьбу… Выпейте, выпейте. Вам станет легче.

Алита послушно осушила стакан и спросила:

– Вы мне верите?

Хариндер только руками развел.

– У меня нет оснований вам не верить. Есть Ползучие артефакты, есть магия, почему бы не быть другим обитаемым мирам? Хотя, если говорить откровенно, то я не совсем понимаю…

– Вы мне поможете? – перебила его Алита.

И Хариндеру потребовалась вся его сила воли, чтобы ответить:

– Я не знаю.

***

Жаркий день постепенно утекал прочь, сменяясь приятной вечерней прохладой. Белизна раскаленных под солнцем улиц медленно раскрашивалась во все оттенки синего, розового и золотого, а острая резкость дневных красок сменялась легкой туманной дымкой. Стоя на балкончике дворца, Этель смотрела, как по улицам идут гуляющие люди, осторожно двигаются всадники и повозки, как на первых этажах домов загораются теплые звездочки вывесок, и воздух наполняется ароматным сизоватым чадом от шашлычен.

– А ведь он не просто так сахар покупает, – сказали откуда-то снизу. – Он, собака, делает из него домашнее вино! И нет бы делал просто так, для себя, потихоньку, так он еще и продает его соседям! Не только грешит, но и других вводит во грех.

Этель усмехнулась. Вечер переставал быть томным: к телохранителям принца, отдыхавшим внизу, на веранде, наведался отец Шанкар, местный проповедник, и с ходу принялся клеймить пороки горожан. Сиатинский вариант местной религии был наполнен всяческими ограничениями плоти и духа – они, вкупе с фанатичной нетерпимостью, частенько приводили к тому, что в принципе миролюбивые и спокойные жители Амрута частенько вступали в драку за убеждения.

– Живи и жить давай другим, – подал голос Амиран, которого принц назначил телохранителем Этель в первый же день ее появления во дворце. – Так говорил Господь Хамин, и такова моя вера. Вот что бы вам, святой отец, не пойти прогуляться по набережной, не поужинать в хорошем спокойном месте? Посмотрите, какой прекрасный вечер, зачем его портить вашими занудными проповедями?

Отец Шанкар фыркнул так громко, что из цветущих ветвей каолы вылетела испуганная птичка.

– Занудными проповедями? – воскликнул он. – Вино ведет к греху и укоренению пороков! А вы, слуги государя, вместо того, чтобы вести себя, как подобает благородным господам, сидите тут и пьянствуете!

– Ну уж прямо, пьянствуем, – миролюбиво сказал кто-то из телохранителей. – Так, присели пропустить по рюмочке рома. Тем более, что господин наш отпустил нас отдыхать.

– А если вино – враг истинно верующих, – поддержал его Амиран, – то наша прямая обязанность этого врага уничтожить. Не так ли, отец Шанкар? Да вы бы присели с нами, скрутили бы голову этому змею-искусителю. Дело бы и пошло на лад.

Этель усмехнулась. Похоже, святой отец проиграл теологический диспут. Она заглянула вниз и сказала:

– Амиран, можно вас на минуту?

Телохранитель появился на балконе так быстро, словно воспользовался артефактом, а не боковой лестницей. На его бледном скуластом лице не было и следа ожидаемой хмельной расслабленности: как всегда спокоен, тверд и готов к работе. Этель подошла поближе и подумала, что никак не может привыкнуть к тому, что ей приходится запрокидывать голову, чтобы смотреть на Амирана. Долговязый и сухощавый, он словно бы состоял в родстве с мифическими великанами.

– Я хотела выйти в город, – сказала Этель. Амиран скривился.

– Вечер уже, – коротко ответил он. – Благородной даме нечего делать в городе вечером. Сами знаете.

«Иногда чрезмерная забота досаждает», – подумала Этель. К тому, что Амиран смотрел за ней хлеще всех мамок и нянек в родительском доме, она тоже не могла привыкнуть.

– Я же буду с вами, – сухо сказала Этель. Амиран вздохнул, поправил темно-вишневую чалму и опустил руку на эфес сабли.

– Большой сад, – произнес он. – Большой сад, Файшан, и недолго.

Файшан, то есть «веточкой», Амиран стал называть Этель где-то через пару месяцев после того, как принц отрядил его в телохранители нового лейб-медика. Когда он случайно проговорился, Этель потребовала объяснить, что значит это прозвище, и Амиран неохотно рассказал, что его коллеги весьма нелестно оценили внешние данные иноземной гостьи, назвав Этель тощей, как сухая ветка. На что Амиран ответил, что миледи Этель не «фаше» – ветка, а «файшан» – веточка, и в этом было нечто настолько трогательное и не вязавшееся с суровым обликом телохранителя, что Этель почувствовала искреннее смущение.

Этель частенько вспоминала, как они с Амираном пошли на прогулку в первый раз. Тогда она упросила телохранителя все-таки устроить ей экскурсию по столице, и Амиран, поупиравшись, сдался – они покинули дворец и тотчас же, выйдя за ворота, утонули в какофонии запахов и звуков. Этель сразу же потеряла ориентацию, словно контуженная, схватила телохранителя за руку и просто позволила вести туда, куда ему захочется. Реши Амиран сдать ее в лоток шашлычника на мясо или продать в публичный дом, она бы, наверно, и не сопротивлялась. Но потом Этель расслабилась, перестала сходить с ума от шума и бьющих в лицо запахов и вздрагивать при виде людей, блаженно спящих на кучах мусора – и вот тогда город повернулся к ней другой стороной, моментально став веселым и дружелюбным.

Они гуляли до вечера. Амиран прекрасно ориентировался в этом безумном столпотворении и выводил Этель то в крошечную забегаловку, где готовили самые вкусные в городе лепешки чарати с овощной и фруктовой начинкой, то к магазинам, похожим на сказочные пещеры, доверху набитые сокровищами, то к огромному храму, покрытому резными изображениями богов и чудовищ. Этель видела, как давят гранатовый сок на каменном прессе, как портные крутят ручки допотопных швейных машин, как ювелиры прямо посреди улицы гранят драгоценные камни, а потом Амиран вывел ее на лестницу, что привела их на грязную крышу какой-то лавки со специями, и Этель увидела бурлящий человеческий муравейник и море крыш…

Большим садом в столице называли огромный полудикий парк – если в начале посетителей встречали ухоженные дорожки, аккуратно подстриженные кустарники и множество лавочек и изящных фонарей, то потом дорожки постепенно исчезали, кустарники топорщились лохматыми буйными ветвями, и парк превращался в настоящий тропический лес. Разумеется, Амиран сказал, что дальше главной аллеи они не пойдут, и Этель это вполне устроило.

– Я спасла вас от общества отца Шанкара, – улыбнулась Этель, когда они сели на одну из скамеечек. Парк был полон народу. Стайки девушек в разноцветных сари сидели на скамьях и лакомились фруктами, в самом деле напоминая экзотических птичек. Важно прогуливались господа военные в белых мундирах и зеленых чалмах. Дородные матери семейств чинно вышагивали по дорожкам, а дети, кудрявые и веселые, так и норовили убежать от них к фонтанам, где резвились утки.

Амиран сдержанно усмехнулся.

– Ему бы женщину хорошую, – заметил он. – Мигом бы забыл все свои глупости.