Текст книги "Девушка для Привратника Смерти (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 6
В Красных комнатах все было, как всегда.
Габриэль прошел в лабораторию, постоял возле рабочего стола, потом вернулся в кабинет со стойкой с ядами, пробежался пальцами по пробкам. Все в идеальном состоянии, все готово к работе даже сейчас, поздним вечером. Прислуга зажгла лампы, и Красные комнаты налились уютным теплым светом. Если не знать о том, что здесь происходит, то можно считать, что это квартира какого-нибудь ученого или исследователя, который предпочитает работать на дому, а не в стенах академиума.
Это спокойствие и предсказуемость нравились Габриэлю. Он вынул из ящика стопку акварельной бумаги и подумал, что, должно быть, просто привык ко всему этому. Привык и теперь не знает, как впустить в свой мир что-то другое. Да и нужно ли впускать?
По большому счету, ему нравилась та жизнь, которую он вел. Работа в Красных комнатах, нарциссы, редкие визиты в «Зеленый огонек» и ежедневные пикировки с принцессой Августой заполняли ту пустоту, что поселилась в душе Габриэля после того, как его вынули из развалин экипажа. А потом появилась Эльза, и она была настолько не похожа на все, что случалось с ним до этого, что Габриэль захотел ее присвоить.
Он вынул ящик с акварелями, карандаши и кисти, набрал воды в маленький стакан и, устроившись на привычном месте, в кресле, принялся набрасывать рисунок. Свежие нарциссы в вазе теперь не казались пугающими – просто красивые весенние цветы, которые по его прихоти цветут круглый год. Какая разница, что болван ботаник назвал их короной мертвых…
Тишину Красных комнат нарушил негромкий стук, а затем дверь открылась, и послышались быстрые легкие шаги. Габриэль отложил карандаш – вот так, не дожидаясь разрешения войти, здесь могут появиться только принцы или принцессы.
– Добрый вечер, – Вера выглянула из-за дверей и спросила: – Чем занимаешься?
Вместо ответа Габриэль продемонстрировал ей бумагу с наброском. Вера прошла в комнату, опустилась на диванчик и спросила:
– Ну, как твои успехи?
Габриэль неопределенно пожал плечами.
– В целом все хорошо, – ответил он, не понимая, с чего это Вера вдруг решила принять такое участие в его судьбе. Должно быть, ее эмансипированному высочеству просто скучно.
Вера усмехнулась так, словно ожидала услышать более развернутый ответ.
– Ты в своем репертуаре, Габриэль, – сказала она. Габриэль только плечами пожал. Его сейчас больше интересовали колокольцы нарисованных нарциссов, чем разговор с двоюродной сестрой.
– Ты так говоришь, словно это плохо, – все-таки произнес он. Вера пожала плечами, сцепила длинные пальцы на остром колене. Надо же, как тесен свет – она знакома с этим ауф Пересом. Может, они составят пару?
– Ну все, не будь букой и не стесняйся, – велела Вера. – Рассказывай, чем кончилась ваша прогулка.
Габриэль снова пожал плечами. Тщательно сполоснул кисточку в стакане.
– Это была хорошая прогулка, – признался он. – Совсем как в старые времена, когда я ухаживал за Анастази. Были на набережной, потанцевали у ротонды. Поцеловались.
Вера посмотрела на него с теплом. Тем взглядом, которым мало кто смотрел на Привратника Смерти.
– Когда ты о ней говоришь, то у тебя лицо меняется, – заметила она. – Ты становишься беззащитным и каким-то особенно хорошим.
– Правда? – удивился Габриэль. – Не сказал бы, что это хорошо.
– Конечно, – согласилась Вера, – потому что для королевского палача это плохо. А для Габриэля ауф Вилберна я бы не желала ничего лучше. Знаешь, почему?
Габриэль догадывался, но ему хотелось услышать, что скажет Вера.
– Потому что эта слабость дает тебе возможность расслышать и понять другого человека, – сказала Вера. – Она делает тебя живым.
Некоторое время они молчали, затем Габриэль отложил рисунок и спросил:
– А как твоя встреча с господином ауф Пересом?
На щеках Веры появился легкий румянец, который придал вечно строгой недотроге какое-то романтическое очарование и нежность, словно Вера и в самом деле готова была влюбиться.
– Он просто душка, – сказала она, и эти слова больше подходили бы Августе, чем Вере. – Совсем не изменился со времени нашей учебы, все такой же добрый и наивный.
– Он пламенный революционер, – сообщил Габриэль. – Оплачивал нужды подполья, которое потом решило от него избавиться.
Вера понимающе кивнула.
– Да, я ожидала чего-то в этом роде, – ответила она. – Бен всегда был таким. Справедливость для него превыше всего.
Габриэль почувствовал легкий, но достаточно болезненный укол. Оставалось надеяться, что этот благородный рыцарь не плюнет на их договор и не приблизится к Эльзе. А то с него станется, Габриэль успел повидать таких ясноглазых идеалистов…
– Ты ему нравишься, – заметил он. Вера звонко рассмеялась и махнула рукой. «Как странно, – подумал Габриэль, что кто-то может смеяться в Красных комнатах…»
– Ты так говоришь только потому, что хочешь отвадить его от своей Эльзы, – припечатала кузина и, полюбовавшись на вытянувшееся лицо Габриэля, добавила: – Я знаю вашу общую историю, так уж получилось. Магда рассказала.
Некоторое время Габриэль молчал, устало вслушиваясь в звон в ушах. Значит, Магда. Понятно.
– Я обещал его убить, если он еще раз подойдет к Эльзе, – признался Габриэль. Вера посмотрела на него с искренним сочувствием – так смотрят на неизлечимо больных, которые еще не понимают, чем больны.
– Так ты вряд ли добьешься чего-то толкового, – сказала она. – Опыт двух твоих браков это наглядно показывает.
Габриэль хотел было вспылить и сказать Вере, что она лезет не в свое дело, и он вовсе не нуждается в ее советах и рекомендациях, но потом подумал, что она права. Он и сам прекрасно понимал все это.
– Я хочу научиться поступать иначе, – признался он. – Но твоему товарищу Бену лучше все-таки держаться от нас подальше.
– Подарки, – заметила Вера и пояснила: – Не отвлекайся на Бена, Господь с ним. Лучше подари своей Эльзе что-нибудь милое. Это ее расположит сильнее, чем страх.
Герцогиня Агата советовала жемчуг. Габриэль с легкой грустью вспомнил, как спрашивал у старухи совета насчет подарка, и как Эльза сбежала в тот же день.
Все это правильно. От королевского палача и положено сбегать.
– Пожалуй, ты права, – осторожно сказал Габриэль. – Зайду завтра в ювелирный.
Вера скривилась, словно он собирался зайти не в магазин, а в общественный нужник.
– Только не цацки! – воскликнула она. – Порядочную девушку такие вещи обязывают. А ты ведь не собираешься на нее давить, верно?
Габриэль устало прикрыл глаза. Ему остро захотелось, чтоб все оставалось так, как раньше. Как он привык. Как было спокойнее.
– Ну а что тогда надо? – сварливо осведомился он. Вера торжествующе улыбнулась и ответила:
– Научу. Не волнуйся.
* * *
Когда на следующий день Габриэль приехал после обеда и предложил отправиться в Пущу, Эльза обрадовалась, как ребенок. Она любила этот огромный полудикий парк на окраине столицы. В городе строилось множество новых зданий, прокладывались новые дороги, стрелами пролетали проспекты, но Пуща оставалась этаким уголком живой природы, заповедником под личной опекой ее величества, и столица подступила к парку почти вплотную и остановилась.
В Пущу пришла осень и обосновалась здесь всерьез. Во всех кронах деревьев уже красовались рыжие и золотые пряди, трава становилась тонкой и ломкой, и ее зелень медленно, но верно превращалась в охру. В воздухе пахло звонкой осенней прохладой.
– А ведь скоро зима, – сказала Эльза. Габриэль, который нес большую корзину для пикника, вопросительно поднял бровь.
– Не любишь зиму? – спросил он. Эльза пожала плечами.
– Я люблю кататься на коньках, – сказала она. – Люблю наварить глинтвейна, сесть у окна с книгой и смотреть, как идет снег. А еще люблю Рождество, когда дети колядуют…
Эльза с какой-то светлой печалью вспомнила, как ходила в детстве на колядки. Все соседские дети собирались на улице, брали длинные палочки с приклеенными золотыми звездами, а самые старшие, близнецы Мари и Хайнс, несли вертеп с фигурками Младенца и Пресвятых Родителей. А потом вся веселая компания шла по улицам, пела и получала награду: конфеты, яблоки, пряники, даже серебряные монетки. Славим Господа всемогущего, славим создателя всего сущего, славим Деву и младенца на руках ее… Снег взвизгивал под подошвами валенок, воздух пах яблоками и морозом, и небо было высоким-высоким…
– А зиму я совсем не люблю, – призналась Эльза. – Холод, ветер… Это не по мне.
Она не стала добавлять, насколько холодно бывает в ее квартирке, когда наступает зима, ветер дует из всех щелей, и кажется, что кровь застывает в жилах. Впрочем, до этого еще далеко. Незачем портить себе настроение тем, что ты не сможешь изменить.
– А я умею варить глинтвейн, – вдруг чуть ли не смущенно сказал Габриэль. – Только без апельсинового сока. Просто с дольками.
Эльза удивленно посмотрела на него. Подумать только, королевский палач варит глинтвейн. А еще он рисует нарциссы, читает античных философов, и его мир намного глубже, чем он хочет показать.
В его мире есть не только нарциссовое поле.
– Кстати, а что в корзине? – поинтересовалась Эльза. Габриэль взвесил корзину в руке и ответил:
– Картофельный салат под белым соусом, сыр, два сорта ветчины и маринованные овощи. И куриные рулеты.
– Настоящий пир! – рассмеялась Эльза и взяла Габриэля за свободную руку – так они и пошли дальше по дорожке, которая вилась среди кленов и в итоге привела их к маленькому пруду.
Здесь царила какая-то прозрачная тишина – настолько глубокая, что ее не нарушили даже их шаги. Под деревьями, медленно ронявшими листья в воду, были вкопаны две изящные скамейки и маленький стол для пикника – когда Эльза расстилала тонкий клетчатый платок, служивший им скатертью, на плечо Габриэля неслышно упал маленький резной листок.
Еда оказалась исключительно вкусной – Эльза прекрасно понимала, что во дворцовой кухне готовят из лучших продуктов, и наслаждалась каждым кусочком. Внутренний голос заметил с интонациями баронессы Маргжетты, что Эльза сможет нормально питаться каждый день, а не выгадывать, как и на чем сэкономить получше.
Впрочем, Габриэль пока не делал ей никаких серьезных предложений, в отличие от Бена.
– Зачем столько соли? – поинтересовалась Эльза, заглянув в корзину и увидев по-настоящему огромную солонку. Габриэль прищурился и указал куда-то за ее плечо:
– Для них.
Эльза обернулась и ахнула, тотчас же зажав рот ладонями. На какой-то миг она перестала дышать, боясь спугнуть удивительное хрупкое чудо. Из-за деревьев выглядывали оленята – маленькие, серовато-рыжие, с любопытными антрацитово-черными глазами и трогательными мягкими ушками. По спинам и бокам малышей были рассыпаны белые пятна, тоненькие ножки осторожно переступали по опавшим листьям, словно оленята хотели выйти к людям и боялись, что их обидят.
Мать-олениху Эльза увидела уже потом: та стояла рядом со своими малышами и оценивающе смотрела на Эльзу и Габриэля.
– Боже мой… – прошептала Эльза, не сводя взгляда с оленят. – Такие маленькие…
Габриэль бесшумно отломил кусок хлеба, щедро посыпал солью и протянул в сторону животных. Мать склонилась к оленятам и сделала крошечный шаг вперед, словно подталкивала их к угощению. Один из малышей, самый смелый, приблизился к людям и осторожно, едва коснувшись губами, взял хлеб из руки.
Габриэль закрыл глаза. Это было чудо, подумала Эльза с горечью, жалостью и любовью, а в его жизни было слишком мало хороших чудес. Олененок ел хлеб, бархатные ушки подрагивали от волнения, и Эльза сама не заметила, как погладила его теплую спинку.
Второй малыш осмелел и тоже подошел к людям. Эльза посолила хлеба и протянула ему – тот забрал кусок, едва прикоснувшись к нему мягкими губами. Габриэль кормил олениху, и его лицо было каким-то радостным и детским, словно Привратник Смерти ушел, а ребенок, когда-то попавший в Прорыв, вернулся. От оленей пахло сухой травой и теплой шкурой, Эльза гладила их, приговаривая что-то доброе и ласковое, и не могла вспомнить, когда ей было настолько хорошо и легко.
Наевшись, семья ушла. Один из оленят обернулся на прощание, одарив Эльзу почти влюбленным взглядом влажных глаз, и скрылся за деревьями. Некоторое время Эльза и Габриэль сидели молча, пытаясь сберечь охватившее их трепетное чувство и запомнить его навсегда. А потом Эльза сказала:
– Это было невероятно. Ты подарил мне чудо.
Габриэль ничего не ответил – просто протянул ей руку. Эльза подошла, обняла его и едва слышно промолвила:
– Спасибо.
После прогулки Габриэль привез Эльзу к ее дому и, выходя из экипажа, подумал, что Вера была права. После этих оленей, таких хрупких и трогательных, девушка действительно расположилась к нему намного сильнее, чем могло бы быть после покупки украшений. Габриэль и сам чувствовал какое-то непривычное тянущее томление в области сердца.
– Это было невероятно, – призналась Эльза. Она улыбалась, смотрела на Габриэля с теплом и нежностью, словно забыла, что он Привратник Смерти и королевский палач. – Я не ожидала, правда. Спасибо тебе.
– Это Вера посоветовала, – признался Габриэль. – Она…
– Ваша светлость! Ваша светлость!
По улице мчался королевский письмоноша, размахивая пакетом с красной сургучной печатью. Габриэль покосился в сторону Эльзы и увидел, как окаменело ее лицо, словно она почувствовала приближение крупных неприятностей.
– Ваша светлость! – письмоноша подбежал, протянул пакет и несколько секунд шумно пыхтел, пытаясь выровнять дыхание. – Личное сообщение из следственного комитета. Вас приглашают…
Габриэль понимающе кивнул, и письмоноша умолк. Габриэлю не надо было ломать красную печать со львом, чтоб понять, в чем тут дело. Следственный комитет наконец-то взял всех господ революционеров, которые взорвали поезд, и теперь надо ехать и работать над признательными показаниями.
Эльза смотрела с тем ужасом, который искажает черты лица, делая его пугающим и безжизненным. Габриэль аккуратно сложил пакет и махнул рукой письмоноше, позволяя удалиться. Когда тот убежал, Эльза спросила:
– Это твоя работа?
Габриэль утвердительно качнул головой.
– Да, – ответил он. – Мне нужно ехать в следственный комитет. Побеседовать с теми, кого спонсировал господин ауф Перес.
Лицо Эльзы было похоже на маску. Она словно бы стала надгробным памятником самому себе.
– Это твоя работа, – снова сказала она, и все светлое очарование прошедшего дня пропало, будто его и не было.
Габриэль почувствовал тянущую злость. Да, это его работа. Он Привратник Смерти и королевский палач, этого не изменить и не переделать. Это его суть, и он не собирался ни стыдиться, ни жалеть.
– Да, – сказал он, стараясь, чтоб нарастающее раздражение не прорвалось в голос. – Это моя работа, Эльза. Я поеду… Доброго тебе вечера и спокойной ночи.
Когда Габриэль поцеловал Эльзу, то ее губы дрогнули, но на поцелуй она не откликнулась.
– Спокойной ночи, – негромко ответила Эльза, и, когда Габриэль сел в подкативший экипаж, махнула ему рукой на прощание, сумев-таки выдавить доброжелательную улыбку.
Но чудо ушло и так и не вернулось.
Город тонул в густых сиреневых сумерках, в домах загорались теплые огни, и Габриэль вслушивался в цокот лошадиных копыт по мостовой и думал о том, насколько все смешно и нелепо. Он может попытаться измениться и стать мягче и душевнее, он может водить Эльзу на свидания и во многом переступать через себя, потому что ему скучно от того, как в обществе принято ухаживать за девушкой – и в итоге все равно это окажется бесполезным. Просто потому, что он Привратник Смерти и никогда не перестанет им быть. С такой работы не увольняются.
Возможно, Эльзе и правда будет проще и легче с каким-нибудь банковским клерком вроде ротастого Беньямина. А принять сущность палача… Это сложно. Практически невозможно. Габриэль изучал историю: практически все Привратники Смерти прожили бобылями, лишь у двоих были бастарды. Остальные скользили по страницам его книг спокойными серыми тенями, словно безмолвно говорили, что ни о чем не жалеют.
Может, и ему незачем переть против судьбы? Обычно из этого не выходит ничего хорошего.
Ярко освещенное здание следственного комитета стояло в некотором отдалении от остальных, словно дома хотели расступиться и не прикасаться к неприятному соседу. Отпустив экипаж, Габриэль поднялся по ступеням к входу и подумал, что жизнь очень быстра и переменчива. Вроде бы совсем недавно он кормил с руки оленей и боялся дышать, чтоб не спугнуть животных, готовых в любую минуту сорваться с места и убежать – и теперь идет по широким светлым коридорам, наполненным какой-то густой тоской и страхом.
– А, это вы! – из дверей одного из кабинетов высунулся Кабир ауф Хольсс, глава следственного комитета. – Проходите, только вас и ждем.
Габриэль подумал, что людям следует бояться не Привратника Смерти, а этого человека – смуглого, абсолютно лысого и жестокого ради жестокости. То, что делал Габриэль, было его работой, и в работе он никогда не доходил до крайности и не впадал в раж.
Кабир иногда забывался.
Девушка, сидевшая на стуле посреди кабинета, показалась Габриэлю смутно знакомой. Юное, посеревшее от страха и боли личико было украшено знатными кровоподтеками, рыжие растрепанные волосы падали на исхлестанную спину, тонкие запястья сковывали кандалы с иглами внутри, что царапали руки при любом движении.
– Вот, дружище, – Кабир махнул рукой на девчонку и сказал: – Молчит, сучка. И ведь есть-то сопля, а держится.
Габриэль терпеть не мог, когда его называли «дружищем» такие люди, как Кабир. Он прошел к столу, где уже лежал ящик с инструментами, взглянул на его содержимое. Да, богато. Разумеется, не так, как в Красных комнатах, но богато.
Девчонка всхлипнула за его спиной. Попробовала натянуть на плечи те лохмотья, что остались от ее платья, и прикрыть крошечную грудь, и иглы наручников в очередной раз скребнули по запястьям.
– Все понятно, – произнес Габриэль. – Кабир, оставьте нас, пожалуйста. Я работаю один.
Кабир крякнул – видимо, хотел поучиться у знающих людей палаческому мастерству, но не отважился спорить.
– Может быть, кофе? – предложил он. – Или вина?
– Нет, благодарю вас, – ответил Габриэль. – Думаю, мы быстро закончим.
Кабир кивнул и вышел. Из коридора донеслось недовольное ворчание: глава следственного комитета говорил с кем-то из подчиненных.
Ну да бог с ними.
Габриэль обернулся к девушке и некоторое время пристально смотрел на нее. Да, похоже, ребята Кабира и сам Кабир отвели душеньку… Впрочем, девочке следовало понимать, чем все может кончиться, если ты лезешь в опасные игры не по разуму.
– Здравствуй, Ивис, – мягко произнес Габриэль. – Я тебя помню. Помогал уйти твоей сестре.
Ивис кивнула, и по ее грязной щеке пробежала слеза. Девчонка была стойкой, девчонка прекрасно держалась, но пришел Привратник Смерти, и ей стало страшно по-настоящему.
– Ты знаешь, какое наказание полагается за покушение на особу высокого чина? – спросил Габриэль и, не дождавшись ответа, произнес: – Снятие кожи. Я не очень это люблю, но зато хорошо умею. Ты будешь в сознании до самого конца.
Ему было жаль эту Ивис. Невероятно жаль. Таких вот дурочек из нищих семей, где все богатство – голодные дети, и завлекают умные и хитрые люди в качестве пушечного мяса.
– Впрочем, это ерунда, Ивис, – с прежним спокойствием продолжал Габриэль. – Я знаю, почему ты ввязалась во все это. Тебе обещали дать денег на лечение сестры, правильно?
Ивис подняла голову и едва слышно отозвалась:
– Да. Деньги были.
Габриэль понимающе кивнул.
– Я предлагаю тебе сделку, Ивис, – произнес он, равнодушно заглянув в ящик с инструментами. Обычно в следственном комитете работают люди без выдумки. Просто морды бьют. – Сейчас ты рассказываешь мне все, что не рассказала господину Кабиру. После этого я дам тебе бумагу от своего имени, с которой ты поедешь домой и никогда больше не вспомнишь о своих друзьях. Будешь жить тихо и спокойно, и семья твоя – тоже. Согласна?
Глаза Ивис гневно сверкнули. Габриэль невольно отметил, что она красива. Даже сейчас, избитая и в лохмотьях – красива.
– Вы предлагаете мне предать друзей, – сказала она. Габриэль устало прикрыл глаза. С романтическими девочками и мальчиками всегда так. Они думают только о чести и совести, а не о своем спасении.
А вот их друзья обычно считают иначе.
– Они тебя уже предали, – сказал Габриэль с искренним сочувствием. Заглянул в открытую папку с личным делом, лежавшую на столе, и добавил: – Пауль ауф Шренке назвал твое имя сразу же, как только начали допрос. Поэтому тебя и арестовали.
Лицо Ивис дрогнуло, и глаза наполнились слезами. Наверняка, Кабир в перерывах между избиениями говорил ей о предателе – но поверила она именно Габриэлю.
– Твои родители уже потеряли дочь, – с искренней горечью произнес Габриэль. – А теперь потеряют и тебя. Поверь, Ивис, я все равно добьюсь своего. И лучше тебе пойти мне навстречу и спокойно отправиться домой.
Ивис молчала. Ее худенькие грязные плечи нервно вздрагивали.
– Просто подумай о родителях, – добавил Габриэль. Сейчас он не чувствовал ничего, кроме усталости. Даже об оленях вспоминать не хотелось, словно здешняя обстановка могла как-то замарать их. – Будешь молчать дальше – Кабир приведет их сюда. И младших тоже. И работать я буду уже с ними – а ты станешь смотреть и думать о своем упрямстве.
– Будьте вы прокляты… – прошептала Ивис. Габриэль с грустью подумал, что это было предсказуемо.
– Не я взорвал поезд с людьми, а твои товарищи, – сухо сказал он. – У тебя еще есть шанс не замараться во всем этом. Я тебе помогу.
– И что, вам можно верить? – девчонка склонила голову к плечу, и рыжие волосы потекли по спине. Должно быть, Кабир наматывал их на кулак и бил эту несчастную глупую Ивис, так похожую на олененка…
– Я тебя не обманываю, – ответил Габриэль. Дело было сделано. Можно было брать бумагу и записывать признательные показания – что он и сделал.
Когда спустя полчаса Габриэль вышел из кабинета и протянул Кабиру несколько исписанных листков бумаги с ответами Ивис, то у главы следственного комитета вытянулось лицо от удивления. Впрочем, удивление почти сразу же сменилось уважением, и Кабир произнес, покачивая головой:
– Вы мастер, дружище. Преклоняюсь перед вами.
«Я не мастер, – угрюмо подумал Габриэль, – это вы все настолько непрофессиональны, что не смогли одолеть какую-то соплячку».
– Я забираю ее, – сказал Габриэль и протянул Кабиру еще одну бумагу: разрешение об освобождении именем короля. Привратник Смерти имел привилегию выдавать такие документы, правда, его величество Георг однажды сказал прямо: не более трех в год. Власть должна быть пугающей и непредсказуемой, а не доброй и милостивой.
Первую бумагу забрал Беньямин ауф Перес. Габриэль так и не мог сказать, жалеет ли об этом или нет.
Кабир взял бумагу, и его смуглое лицо медленно стало наливаться серым. В коридоре показался кто-то из Кабировых холуев в темной форме без знаков отличия, но, правильно оценив вид высокого начальства, счел за лучшее свернуть на лестницу. Во взгляде главы следственного комитета появилась понимающая брезгливость.
– Разумеется, дружище, – сказал он и, запустив лапищу в карман форменных брюк, вынул ключи от наручников. – Забирайте, она ваша.
Платье Ивис, когда-то более-менее приличное, теперь стало лохмотьями нищенки. Когда они вышли из здания следственного комитета, и девчонка замерла на ступенях, глубоко вдыхая воздух и подняв голову к небу, к тоненькому серпику луны, то Габриэль со вздохом снял свой пиджак и набросил ей на плечи. Ивис поежилась, словно не понимала, откуда такая щедрость, а потом негромко сказала:
– Спасибо. И за это, и за то, что отпустили.
Габриэль усмехнулся.
– Это будет тебе уроком, – сказал он и махнул рукой экипажу, который неторопливо катил по улице. – Больше не лезь ни в политику, ни в революции. И думай головой, пожалуйста, я не смогу помочь тебе дважды.
Он усадил дрожащую Ивис в экипаж – похоже, именно сейчас она по-настоящему поняла, через что прошла и что с ней могло случиться – а сам неторопливо побрел в сторону дворца. Мелькнула мысль зайти к Эльзе и рассказать ей о допросе, но Габриэль сразу же отогнал ее. Это могло все испортить.
Вечерний ветер гнал по мостовой смятый газетный лист – на дагерротипическом снимке было половинчатое лицо Магды ауф Перес. Газета прокатилась мимо Габриэля, на мгновение задержалась возле фонарного столба, а затем ветер повлек ее дальше.
Если бы все сложилось по-другому, то Габриэль сейчас был бы волшебником и чудотворцем, читающим будущее и способным исцелять больных. И запах его нарциссов не был бы настолько удушающим, и жизнь была бы спокойнее и легче. Во всяком случае, от него бы не шарахались люди…
Не судьба.
А вот заглянуть к Магде, пожалуй, стоит. Два Привратника Смерти всегда найдут, о чем можно поговорить тихим вечером.
* * *
Брат и сестра ауф Перес жили в престижном районе на холме, с великолепным видом на реку и старинными домами. Здесь рано ложились спать, но возле дома Беньямина толпился народ. Габриэль отпустил извозчика и, войдя в изящные ворота, с удивлением и удовольствием обнаружил, что на него никто не обращает внимания. Люди, что стояли на дорожке, с теплом и любовью смотрели на ступени парадного подъезда, где сидела Магда ауф Перес, похожая на большую куклу. Почти все держали в руках крошечные фонарики, и казалось, что в вечерней тьме неслышно плавает бесчисленное множество светлячков. И тьма эта была не угрюмой и сонной, а живой.
– Я молю Господа о вас и ваших заботах, – услышал Габриэль мягкий приятный голос. В нем не было ни твердости, ни звучности, но слова Магды были прекрасно слышны всем собравшимся. – Откройте ваши сердца, поверьте Господу, уподобьтесь детям на санках, которых везут родители. Вас не оставят. Вас любят. Тот, Который защищает птаху малую, – Магда подняла руку, и Габриэль увидел, что на ее ладони сидит крошечная красногрудая птица, – никогда не забудет своих детей.
Птица звонко чирикнула и, вспорхнув с раскрытой ладони, улетела в темный сад. Собравшиеся дружно вздохнули.
– Идите с миром, не бойтесь тьмы, храните в себе свет и верьте Господу, – Магда улыбнулась и легким мановением руки благословила собравшихся. Габриэль никогда не считал себя особенно верующим, но сейчас ему вдруг стало тепло и спокойно, словно к нему действительно прикоснулась чья-то теплая любящая рука.
Когда Магда ушла в дом, а люди пошли в сторону ворот, то Габриэль тряхнул головой, прогоняя наваждение, и быстрым твердым шагом поднялся по ступеням. Дворецкий, который уже запирал двери на ночь, узнал королевского палача и изменился в лице.
– Добрый вечер, – произнес Габриэль. – Я к госпоже ауф Перес.
Красноватая физиономия дворецкого дрогнула в неприятной гримасе, словно он решал, что делать, и никак не мог решиться. Он наверняка решил, что королевский палач задумал что-то недоброе, и его хозяйка в страшной опасности. Но из гостиной донесся голос:
– Гунт, проводите! Я давно жду господина ауф Вилберна.
Дворецкий тряхнул головой и, отступив в дом, согнулся в поклоне.
– Добро пожаловать, ваша светлость.
Магда сидела на диванчике в гостиной, поджав ноги, и выбирала шпильки из волос. Косы падали на ее плечи серебряными змеями. Габриэль смотрел на нее, и в душе что-то нервно звенело, то ли приказывая уйти, то ли веля остаться.
– Ты правильно поступил, когда спас Ивис, – негромко сказала Магда. Габриэль подумал, что ничуть не удивлен. Он опустился в кресло и спросил:
– Это сложно? Знать все и обо всех?
Магда неопределенно пожала плечами. Вынула последнюю шпильку. Свет ламп был тихим, и казалось, что тени в углах и на полу шевелятся и живут своей жизнью. Должно быть, это было частью волшебного образа пророчицы и колдуньи. Впрочем, сейчас Магда не казалась потусторонним существом, облеченным невиданной властью.
– Нет, – ответила она и, бесшумно соскользнув с дивана, подошла к Габриэлю и повернулась к нему спиной. – Совсем не сложно. Помоги, пожалуйста.
Габриэль встал и расстегнул изящный золотой замок на воротнике. Красное одеяние Магды с легким холодным шуршанием стекло к ее ногам, оставив девушку в белоснежной сорочке. Магда перешагнула через платье и вновь села на диван.
– Твой брат дома? – поинтересовался Габриэль. Магда улыбнулась.
– Нет. Ушел два часа назад с приятелями.
Габриэль ожидал услышать что-то в этом духе. Интересно, что за приятели у пламенного революционера на этот раз? Впрочем, нет. Неинтересно.
– Сними маску, – попросил Габриэль тем тоном, который почти граничит с приказом. По губам Магды скользнула тонкая улыбка – в другое время и в другом месте Габриэль счел бы ее соблазнительной.
– Не боишься? – спросила Магда. Габриэль отрицательно мотнул головой.
– Нет.
Белая фарфоровая скорлупа легла на диван. Лицо Магды было идеально красивым, без малейшего изъяна. Габриэль вопросительно поднял левую бровь.
– И зачем? – спросил он. Магда лишь плечами пожала.
– Считай это женским кокетством. Способом интриговать.
– Разумно, – согласился Габриэль. Лицо Магды было светлым и чистым – таким, на какое хочется смотреть. И он смотрел – дерзко, не отрывая взгляда. Идеальная красавица тоже была Привратником Смерти, и это и влекло его, и пугало. Тогда, в кафе, он действительно остолбенел от удивления…
– Так зачем ты пришел? – спросила Магда и, будто опомнившись, добавила: – Прости, что ничего не предложила. Может, кофе?
– Пожалуй, нет, – ответил Габриэль. – Я сегодня все-таки хочу поспать. Послушай, что там в моем будущем? Что случится дальше?
Магда рассмеялась.
– И это все, что ты хочешь узнать? – спросила она. – Я уже тебе сказала. Твое прошлое решается здесь и сейчас, ты стоишь на распутье и должен выбрать дорогу. Мне казалось, что ты понял.
– Я готов выбрать Эльзу, – медленно проговорил Габриэль и вдруг признался: – Она не хочет принять меня тем, кто я есть. А мне смертельно скучно быть таким, как ей надо.
По губам Магды снова скользнула улыбка.
– Кормить оленей с руки – это скучно? – спросила она. – Воспринимай это как опыт, которого у тебя не было.
Габриэль кивнул, почувствовав какую-то тянущую тоску. Он и сам не знал, зачем приехал к Магде и что хотел от нее услышать.
– Твоя беда в том, что ты уже давно и прочно женат, – вдруг с искренней грустью сказала Магда. – И Смерть, твоя верная супруга, держит тебя обеими руками. Да и ты не хочешь с ней расставаться.
Габриэль понимающе кивнул. Ему сейчас казалось, что Магда видит самые потаенные движения его души и знает его лучше, чем сам он знает себя. Магде хотелось довериться.
– Что же мне с этим делать? – спросил он. Магда задумчиво посмотрела куда-то вперед и вверх, словно ее внимание привлекло нечто над головой Габриэля. Возможно, там открылось окно, через которое она видела будущее.
