Текст книги "Холодное блюдо мести"
Автор книги: Лариса Шкатула
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Я еще некоторое время полежала, поразмышляла о случившемся накануне. Могло быть так – оно потрясло меня настолько, что я слегла. Раньше ведь дамы именно так реагировали на подобные события. Потрясения сбивали с ног хрупких женщин прошлого. То ли дело мы… Сейчас встану, оденусь и пойду к Ольге. Как жаль, что теперь она не в такой форме, как обычно. Все-таки восьмимесячная беременность не придает скорости в передвижении по городу, но голова-то у нее не беременная. Да и не станем мы ходить пешком…
Мы могли бы прежде следователей разобраться п отношениях Быстровой со всеми ее гостями по списку. Если, конечно, это не Алексея вчера «строила» Быстрова.
Так называемый список включал людей, которые могли убить Елену. Или хотя бы желать ее смерти. Или иметь для этого время и возможности. Последнее, увы, относилось ко всем гостям. Каждый из нас мог, но вот кто хотел?
Представить Ольгу в роли преступницы я никак не могла. Странно, я была знакома с ней куда меньше, чем с той же Быстровой, но доверяла ей неизмеримо больше. Как бы то ни было, я уже набирала ее номер телефона, чтобы договориться о встрече.
Во-первых, нам так и не удалось как следует поговорить о житье-бытье, а во-вторых, надо обсудить случившееся на наших глазах преступление. Или несчастный случай… Нет, все-таки первое. И мне казалось, что Ольга осведомлена о некоторых аспектах этого события куда лучше меня.
Затем я, конечно, зашла в детскую.
– Мама! – просиял сын и протянул ко мне ручки.
На этот раз Аня уже была в детской и пожаловалась:
– Не хочет одеваться.
– Как называются дети, которые не слушают своих нянь? – строго спросила я.
– Посята! – возликовал юный Шувалов.
– Вот именно, поросята. Хорошие дети вырастут мальчиками, а плохие – хрюшками. Разве ты хочешь стать хрюшкой? Будешь ходить по дому на четырех ножках и хрюкать.
Надо же быть такой глупой – встать на четвереньки и захрюкать! Это привело Саньку в неописуемый восторг. Я не успела оглянуться, как мой сын стал ползать по ковру и хрюкать. Я поднялась с колен под осуждающим взглядом Ани и пробормотала:
– Извините, я тороплюсь.
Чмокнула сына в макушку и поспешила ретироваться.
Куда ушел мой муж? Правильно, к ребятам. А что мешает пойти к ребятам мне? В смысле к девчатам. А еще точнее, к одной девчонке. Правильно, ничего не мешает. Я наскоро позавтракала и пошла.
Глава 14
– Рома! – удивленно воскликнула вошедшая в мой кабинет Олеся Евгеньевна.
А вообще-то чему удивляться? В городе-то народу всего ничего, это не областной центр. Тут почти каждый если не родственник, то сосед.
– Вы знакомы, – нейтрально отозвалась Наташа.
Как раз сейчас мальчик, заканчивая обедать, пил сок из черной смородины. Воспитанники его любили, и Наташа закупила большую партию, потому что перед зимой нужно было укрепить детей витамином С, которого в смородине предостаточно.
– Знакомы, – подтвердила воспитательница, – но прежде я не догадывалась, что у его мамы столько денег, чтобы оплачивать пребывание в нашей «Вишенке».
– По-моему, мы можем поговорить об этом завтра, – заметила Наташа. – А сейчас давайте не будем мешать мальчику заканчивать обед.
Олеся – хорошая воспитательница, но порой забывает придерживать язык. Или она думает, что маленький ребенок не понимает ее разглагольствований? Вон как у него тотчас напряглись плечики. Нет уж, пока ребенок с ней, Наташей, она Рому в обиду не даст!
Она уже просмотрела его вещи и решила, что такого скромного гардероба давно не видела. По крайней мере у своих воспитанников. В Чите, где они с мужем служили, Наташу выбрали в женсовет, и она однажды побывала в семье старшего лейтенанта, которая за три года ухитрилась произвести на свет троих детей. Тогда полковое начальство, кстати, с Наташиной подачи, здорово помогло той семье. Так вот, у детей старлея тоже было немного вещей, и все явно не из дорогих магазинов.
Встрепенувшись, она взглядом приказала Олесе Евгеньевне молчать и сказала:
– Дело в том, что нам с Романом надо съездить в магазин. Так что на сегодня все разговоры отставим. Вы не возражаете?
– Конечно, Наталья Владимировна, как я могу возражать?!
Вот как, сообразила, значит? В Ивлеве не так уж много мест, где зарплата выше, чем в садике у Наташи. Именно эту мысль Наташа прочла в глазах своей сотрудницы, которая не успела достаточно быстро их отвести. Что ж, она может поддерживать дисциплину среди своих сотрудников именно таким образом. Это, кажется, ничем не хуже тех, которыми пользуются в государственных учреждениях.
На бедного мальчугана сегодня слишком много всего свалилось. Уж если Наташа могла не явиться на работу из-за Димки, то из-за такого слабого, хрупкого существа уйти немного пораньше, как говорится, сам Бог велел.
В самом деле, в доме у Наташи нет никаких детских игрушек, а в рюкзачке у Ромика – тоже ни одной. Мать забыла положить? Неужели у него нет маленького плюшевого медвежонка или Чебурашки? Игрушки, с которой малыши любят спать или класть их себе под подушку.
Наташа заглянула в кошелек – у нее с собой было три тысячи рублей. Не слишком много для того, чтобы приодеть ребенка, но кое-что ему купить она сможет. Остальное – потом. Не стоит, пожалуй, его утомлять примерками и выбором. Она купит пижамку, домашний костюмчик, тапочки, кроссовки… Стоп! Невольно хочется приобрести все сразу. Но что надо взять непременно, так это плюшевую игрушку!
По привычке она отправилась в тот же магазин, где покупала платье Свете Шестериковой.
– В прошлый раз одевали дочь, теперь привели сына, – сразу признали ее девушки-продавщицы.
Интересно, догадываются они или нет, что у Наташи нет своих детей? Ну и пусть догадываются! Что же ей теперь, гадать или объяснять: «Нет, это не мой ребенок, мне подбросила его одна кукушка. По крайней мере есть на эту тему серьезные подозрения»?
– Сегодня нам нужна пижамка для Ромы. Что вы нам можете предложить?
Странный он все-таки мальчик. Перед ним девушки выложили просто ворох пижамок со всякими зверушками, машинками и космонавтами, а он стоял, тесно прижавшись к Наташе, и не решался подойти поближе.
Наконец он поднял на нее глаза.
– Выбирай, – сказала Наташа, – штанишки и футболку одного цвета – в этой одежде ты будешь сегодня спать.
– У меня есть майка для сна, – сказал мальчик.
Она на миг даже растерялась, потому что ожидала от ребенка совсем другой реакции. Например, радости. Вот у него загорятся глаза, и он станет перебирать такие славные пушистые вещи, которые и взрослые, наверное, не отказались бы надеть, будь те побольше.
И тогда ей на помощь поспешили продавщицы. Они затормошили мальчика, чуть ли не носом сунули его в ворох пижам.
– Посмотри, – показывали они, – это человек-паук. Он тебе нравится?
– Нет, – сказал мальчик, – я не хочу, чтобы у меня на груди сидел паук. Пусть он и человек.
Одна из девчонок, не выдержав, присвистнула:
– Трудно тебе придется в жизни, парень, если ты не разучишься капризничать. Это девчонки все перебирают, носами крутят. Парни носят то, что им дают.
– У меня есть майка, – опять повторил Рома дрогнувшими губами, и Наташа схватила его за руку, чтобы прижать к себе.
– Тогда позволь, я сама тебе выберу, – сказала она ему на ухо. – В конце концов, если ты не захочешь пижаму надеть, можешь остаться в своей майке.
Она ткнула пальцем в пижаму, чем-то похожую на форму десантника, и одна из девушек ее тут же завернула, приговаривая:
– Между прочим, сейчас такая расцветка очень модна.
Все еще держа Рому за руку, Наташа отошла от отдела белья и задумалась. У нее были такие планы в отношении мальчика, а он, оказывается, не хочет от нее ничего принимать.
Но она все же спросила:
– А как ты посмотришь на то, что мы зайдем в отдел игрушек?
Он взглянул на нее с недоверием:
– И нас туда пустят?
О Боже, что же это такое?! Можно подумать, этот мальчик ни разу не был в магазине игрушек! Неужели на свете такое бывает?
Зря все-таки она сегодня не стала слушать Олесю Евгеньевну. Пусть бы рассказала поподробнее, что же это за отношения были у мамы Гриневич со своим маленьким сыном. И как теперь вести себя с ним Наташе?
Корнелия Альбертовна не была похожа на тех мамаш, которых лишали родительских прав, на алкоголичек или бездомных, но что-то в ней было, на взгляд Наташи, странное. А еще точнее, недоброе. Как будто она была зла на весь свет. И даже этому затравленному мальчугану дала жизнь назло всем…
Наташа содрогнулась, но при этом еще крепче сжала руку Ромы, так что он удивленно взглянул на нее.
– Я не поняла: мы будем покупать игрушки или нет? – спросила она весело.
Было видно, как малыш борется с самим собой, и Наташа опять поразилась этому: может, родная мамаша заставляла его делать то, что ему не нравилось, в обмен на каждый жест доброты с ее стороны?
На всякий случай она пошутила:
– Не бойся, я ничего от тебя взамен не потребую.
Тогда он кивнул, наклонив голову. Чтобы она в его глазах не увидела… чего, интересно?
Но в конце концов, напрасно она поставила перед собой чуть ли не сверхзадачу: в один момент узнать, что это за человечек, о чем думает, к чему привык. Всему свое время. И пожалуй, ей лучше всего не торопиться.
Кто-то из классиков сказал, что зло всегда мстит за себя, а добро не обязательно вознаграждается. Но разве она ждет вознаграждения? Просто к ней в руки попал этот несчастный ребенок – а в том, что он несчастный, достаточно убедиться, посмотрев в его глаза, – и Наташа должна постараться сделать для него что-нибудь. Иначе для чего вообще она родилась на свет? Не для того же, чтобы выращивать в себе это самое мстительное зло… Может, как раз для того, чтобы добра было больше?
Как странно, что такая простая мысль прежде не приходила ей в голову. Стоит только определить свой путь, как тут же жизнь вокруг тебя обретает смысл. А вдруг этот мальчик послан ей судьбой именно для того, чтобы она получила смысл?
– Как ты смотришь на то, чтобы зайти в отдел плюшевых игрушек и выбрать себе зверушку?
– Я согласен, – тихо сказал Рома, словно что-то в себе преодолевая.
И Наташа решила, что пусть даже он выберет самую дорогую игрушку, самую большую, – если ей не хватит денег, она съездит домой, но ребенку этокупит!.. Слышал бы кто ее мысли!
– Какие звери тебе больше всего нравятся? – спросила Наташа, перехватив взгляд мальчика на пакет, в котором лежала купленная пижамка. Значит, ему вовсе не все равно, в чем спать: в этой новой, яркой и пушистой пижамке или в своей старой майке?
– Мне нравятся львы! – сказал Рома. – Они такие большие и сильные. Они никого не боятся. Лапой как даст, и антилопа – брык с копыт!
– И тебе не жалко антилопу? – осторожно спросила Наташа.
– Не жалко. Антилоп много, и они все глупые. Только и бегают туда-сюда. А лев – царь зверей, если он не будет охотиться, львята будут голодать.
– А ты много знаешь о зверях.
– Я смотрю телевизор. У вас есть телевизор?
– Есть. И даже три.
– Три телевизора? – не поверил он. – А зачем так много?
– Один, большой, – в гостиной. Другой, поменьше, – на кухне. А третий – в спальне.
В отделе игрушек он наконец ожил, то есть перестал напоминать Наташе сухого желчного старичка, а будто вдруг вывалился из своей сморщенной скорлупы, и не то чтобы расцвел, а как бы слегка зазеленел.
Он трогал пальчиком светящиеся глаза огромных импортных собак, замирал возле висящих на ветке обезьян. Надо сказать, что оформлял отдел хороший дизайнер – вся секция напоминала огромный плюшевый зоопарк.
Продавщица собралась было подойти к ним, но Наташа взглядом упредила ее. Пусть ребенок освоится.
Наконец он остановился возле сетчатого короба, где игрушки были просто свалены огромной пестрой кучей, и оглянулся на Наташу.
– Вы разрешите? – спросила она продавщицу.
– Конечно, – сказала та.
– Выбирай все, что хочешь, – скомандовала Наташа и обернулась к продавщице: – Дайте какую-нибудь табуреточку, чтобы мальчик мог на нее встать.
Табуретку тут же принесли, и Наташа поставила на нее Рому:
– Давай ты станешь игрушки выбирать, а я буду тебя держать. А то еще нырнешь туда, как в бассейн, вытаскивай тебя потом.
– В бассейн! – счастливым эхом засмеялся он.
Дальше все пошло как по маслу. Рома как будто разморозился и реагировал на все действия Наташи вполне адекватно, так что ей не приходилось больше подбирать слова и обдумывать каждый свой шаг.
Против ожидания мальчик выбрал всего три игрушки. Первой был маленький львенок, которого можно было надевать на руку, чтобы играть в домашний кукольный театр. Наташа тут же пообещала ему, что со временем они подкупят еще кое-какие игрушки и будут ставить сказки в театре, который организуют дома. Второй была какая-то пестрая птица с высоким хохолком.
– Это Кивин, – пояснил Рома. – С ним в КВН играют.
Третьей игрушкой оказалась большая черепаха.
– Она живет на Галапагосских островах, – сказал Рома, к удивлению Наташи, опять легко произнеся довольно трудное слово.
С игрушками уложились в пятьсот рублей, так что Наташа еще купила три костюмчика разного цвета, чтобы было в чем ходить в садик, теплые колготки и кроссовки. На хорошую куртку денег уже не осталось. Наташа не хотела покупать какую попало, и эту покупку она решила отложить на завтра.
В машине она сгрузила свертки на заднее сиденье и наказала Роме:
– Сиди и придерживай, чтобы они не свалились на пол.
– А мне нельзя ехать на переднем сиденье? – вдруг спросил он.
– По правилам – нельзя, – сказала Наташа, – но когда на улице будет темно, мы это правило сможем нарушить. А сейчас нельзя – милиционеры нас накажут. Хорошо?
– Хорошо, – отозвался он.
Ну да, непедагогичный прием! Ребенок впервые соприкасается с понятием «закон», а добрая тетя тут же популярно объясняет ему, что закон вполне можно обойти! Не потому ли в стране столько граждан, которые его нарушают?
Получается, как в старом фильме «Республика Шкид». Преподаватель словесности, чтобы найти подход к своим ученикам-беспризорникам, пел им на уроке песни вроде «Не женитесь на курсистках, они толсты, как сосиски!».
Наверное, надо прежде кое-какую литературу почитать. Что-нибудь о воспитании. Или вспомнить институтскую контрольную по психологии. Она мысленно вздохнула: видно, далеко ей до совершенства.
– Наташа, – позвал Рома тихо, а она вздрогнула, как будто мальчик крикнул, – а у тебя дети есть?
– Нет, – ответила она так же тихо. – Врачи сказали, что у меня их не может быть. Что я такая уродилась. Понимаешь, как бы инвалид.
Чего вдруг она разоткровенничалась с такой крохой? Неужели он может понять, что значит для женщины невозможность иметь детей?
– А ты можешь взять себе уже готового.
– Как это – готового? – сделала вид, что не понимает, Наташа.
– Ну, такого, у которого нет мамы.
– Знаешь, Ромашка, я все время спрашиваю себя: а смогу ли я быть хорошей матерью? Возьму себе сыночка, а воспитать его как следует не сумею'. Все-таки это такая ответственность…
– Сможешь, – сказал мальчик уверенно, – потому что ты добрая. – И тихо добавил: – Как фея.
У Наташи запершило в горле, и она прокашлялась, чтобы перевести этот совсем недетский разговор на что-нибудь полегче.
– Ты не представляешь, как нас с тобой ждет Кинг. Он пес воспитанный, а с утра небось ему ох как писать хочется!
Вот так, немного грубовато, но с юмором и, главное, отвлечет их обоих.
– А почему ты его на улицу не выпускаешь?
Она могла бы сказать, что с некоторых пор боится за Кинга, потому что один человек, вздорный и мстительный, может попросту его убить. Назло Наташе. Но сказала совсем другое:
– Видишь ли, пес короткошерстный, а сейчас на улице становится холодновато. Простудится.
А сама продолжала думать о мстительности Димки. Теперь, кроме Кинга, у Наташи появился еще один слабый пункт – этот мальчик, за которого она несет ответственность. И кто-то может захотеть диктовать ей все, что угодно, взяв ребенка в заложники.
«Нет, нельзя думать об этом. Пусть Димка и злой дурак, но не совсем же дебил…»
– Разве собаки простужаются? – удивился мальчик.
– Еще как простужаются, – солидно ответила Наташа. – Что ж мне, тогда и на работу не ходить? Позвоню и скажу: «Извините, не могу прийти, у меня собака болеет!»
Теперь они смеялись вместе, хотя, если разобраться, не так-то это было и смешно.
Глава 15
В своем кабинете Ольга беседовала с двумя незнакомыми мне израильтянами. Это были в прошлом наши люди. По-русски они говорили так, как говорят знающие его с детства.
Моя бывшая шефиня давно собиралась работать с Израилем. Правда, с первого захода это не удалось, но теперь, видимо, все получилось.
Ольга сидела за столом, достаточно массивным, чтобы скрывать ее интересное положение. Неужели она не доверяет своему супругу и потому до последнего дня вынуждена таскаться в офис? Или настолько привыкла к своей фирме, что не может без нее обходиться?
«К нашей фирме, – вздохнув, подумала я. – Совсем недавно это была наша с Ольгой фирма!»
Ольга представила меня израильтянам как своего компаньона, забыв употребить эпитет «бывший», и мужчины оживились.
– До сих пор нам не приходилось работать с женщинами, – сказал один из них, тот, что помоложе. – То есть, конечно, были секретари и даже один референт, но чтобы партнеры… В стране явно заметен прогресс…
– Разве наша фирма недостаточно зарекомендовала себя?.. – Ольга всегда начинала злиться, когда слышала подобные рассуждения. Ей казалось, что за ними скрывается то ли сомнение, то ли просто удивление.
– Мы ничем не хотели вас обидеть, – поспешно вмешался другой гость. – Рекомендации коллег, работавших с вашей фирмой, вполне нас устраивают.
– И мы могли бы продолжить разговор вчетвером, за ужином, в отдельном кабинете…
– Мадам – верная жена, увы, – кивнула на меня Ольга, будто дело было во мне – она всегда в таких случаях переводила стрелки на меня, а я уже играла роль женщины холодной и неприступной.
Посетители откланялись, но на ходу приглашение все же повторили. Причем молодой каким-то неуловимым движением сунул мне в руку тисненную золотом визитку.
– Разишь мужиков наповал, пользуясь тем, что подруга не может составить тебе конкуренцию. Ну ничего, через пару месяцев посмотрим! – пригрозила Ольга.
– Через пару месяцев? То есть уже через месяц после рождения Дашеньки ты собираешься работать?
– Почему Дашеньки? Мы с Лешкой собирались назвать дочь Варварой.
– Варварой? Какой ужас! Вы решили испортить девочке жизнь?
– А Дарья, по-твоему, лучше? Не встревай, Шувалова, ты называла своего сына, не спрашивая у меня совета. И вообще, чего это ты с утра пораньше примчалась? Отпуск, могла бы поваляться подольше…
– Муж меня покинул, а одной валяться неинтересно. Опять же кое-какие вопросы покоя не дают.
– Я о них знаю?
– Еще бы! Или вчера ничего этакого не произошло? Между прочим, человека убили.
– А если этот человек давно нарывался?
– Не думала, что ты такая жестокая!
– Я – жестокая?! Да другая на моем месте давно бы лишила жизни эту тварь! Ах да, врач что-то говорил насчет мортуис. Увы, я тоже не могу говорить «хорошо».
– Это меня и волнует – слишком явная недоброжелательность по отношению к погибшей. Ты хоть от милиции свое настроение утаила?
– Нет, размахивала им как флагом! Естественно, сказала правду: что в том доме я первый раз и привел меня туда мой муж.
– Ладно, я не стану бередить твои старые раны. Для начала ответь только на один вопрос: это не ты ее траванула?
Я напоминала самой себе анекдот про прапорщика, которому поручили поделикатнее сообщить солдату Иванову о смерти отца. Прапорщик собрал солдат на плацу и скомандовал: «Те, у кого отцы живы, – шаг вперед! А ты, Иванов, куда прешься?!» Никак не могу избавиться от дурацкой привычки неприятные вопросы задавать в лоб и без всякой подготовки.
Подруга моему вопросу не удивилась и, кажется, не обиделась.
– Нет, к сожалению, не я, – сказала она, и я ей сразу поверила. – А насчет того, кто кому чего не рассказывает, – у меня к тебе куда больше претензий…
– Имеешь в виду, что я ничего не рассказала тебе о смерти Дороховой? Честно говоря, не видела необходимости о таком серьезном деле говорить по телефону. Я вообще боюсь рассуждать на эту тему, потому что все произошло слишком странно, необъяснимо и даже страшно… В общем, покойная Светлана Кузьминична приехала ко мне и попросила разместить на моем складе партию печенья. С этого все и началось… Получается, не было бы счастья, да несчастье помогло. Я уверена, что если бы не смерть Дороховой, мы бы в этом году ни в какой отпуск никуда не поехали.
– То есть Шувалов утащил жену из города от греха подальше?
– От чьего греха? – сразу насторожилась я.
– Не цепляйся к словам. Я хочу сказать – правильно он поступил. К сожалению, наша милиция, не имея конкретного врага, часто хватает тех, кто поблизости.
– И я об этом подумала… Но представь, что это был за отпуск, если я все время думала, кому это выгодно?
– Да что выгодно-то? Ты забыла, я ведь подробностей не знаю.
– Прости, – спохватилась я, – забыла сказать, что вместе с печеньем мадам Дорохова завезла в мой склад пакет с героином.
– Ни себе хрена! – присвистнула Ольга. – И ты до сих пор молчала?!
– Да как-то времени не представилось…
Ольга надулась:
– Стервоза ты, Киреева, самое интересное пыталась утаить.
– Но не утаила же.
– Если бы я на тебя не наехала… Что с тобой происходит? Ты стала так часто уходить в себя.
– А ты бы не уходила, если бы заметила, что твой муж – я имею в виду Шувалова, а не Кононова – знаком с Еленой, причем при встрече оба этот факт попытались скрыть?
– Подруга, ты ничего не придумываешь? Где наш город, а где та Кукуевка, где жил твой благоверный? Можно сказать, совсем другой ареал обитания. Как, по-твоему, они могли встретиться? Елена в те глухие края ездила наловлю мужиков? Шучу.
– Корней, мой зам и охранник, как-то обмолвился, что Шувалов прежде бывал у него в гостях.
– Нормально… Кстати, что еще ты говорила насчет «кому выгодно»?
– Я имею в виду: кому было выгодно упечь меня в тюрьму?
– В самом деле… – пробормотала Ольга. Помолчала и воодушевилась новой мыслью: – Тут есть два варианта: хотели сделать пакость тебе или через тебя – Шувалову.
– Хотели, но не получилось. Зачем тогда убивать Дорохову?
– Может, она попыталась воспользоваться ситуацией, кому-то чем-то пригрозила… Но с Дороховой мы сами все равно не разберемся – слишком глубоко нужно копать, а вот кто убил Быстрову… Могут быть связаны эти преступления?
– Ты как сыщица из романа.
– Из романов, которые ты не читаешь, – заметила Ольга.
– Связаны? Если только окажется, что Дорохова была знакома с Еленой…
– А это уже кое-что.
– Это ничего. Обе мертвы, значит, друг друга убить не могли.
– Ну а если их убил один и тот же человек?
– Где море, а где имение! – хмыкнула Ольга. – Вот что значит непрофессионал. Не глядя схватила две разнородные версии и теперь пытаешься склеить.
– Подумаешь, ты профессионал! – обиделась я. Пусть я и не читаю детективов, но с логикой у меня все в порядке. Могу кое-кому еще и фору дать.
Ольга некоторое время молча рассматривала меня.
– Ты чего?
– Вот думаю, что захватывающая интрига закручивается… А Сергей знает, что ты в курсе?
– Думаю, не знает.
– Советую этот пункт оставить для выяснения. На потом. Кажется, твой пример меня увлек. Тоже захотелось в детектива поиграть. А что, давай зашарашим свое маленькое частное расследование и утрем нос ментам?
– Ага, два дилетанта станут тягаться с профессионалами.
– Но попробовать-то нам никто не запретит. Тем более что у каждой из нас свой личный интерес. Я, например, все не могу успокоиться: зачем Ушастый стал с Еленой разговаривать и тем более согласился прийти к ней в гости?
– Конечно, на роль доктора Ватсона я не потяну, но кое-какой информацией располагаю.
– Вот и выкладывай мне свою информацию!
– Если нас с тобой из подозреваемых исключить… временно, то остаются семь человек.
– А с учетом того, что тебе известно? – проницательно прищурилась Ольга.
Я рассказала о случайно подслушанном разговоре.
– Неужели ты совсем не узнала голос? – удивилась подруга; ей казалось, что, не будь я такой невнимательной, преступление можно было бы раскрыть, как говорится, не отходя от кассы.
– Могу сказать только одно: это был не мой муж.
– Вот видишь, число подозреваемых сразу уменьшилось до шести.
– Ничего не уменьшилось! Где гарантия, что Елену отравил именно говоривший? Может, они поговорили, да и разошлись, довольные друг другом? Быстрова так мало считалась с людьми, что могла наплодить кучу врагов.
– Может быть, – задумчиво кивнула Ольга. – Предлагаешь начать сначала – узнать, кому из гостей смерть Быстровой больше всего выгодна?
– Я уже думала об этом. Может быть, всем, кроме меня. Вернее, если мой муж и Елена имели какие-то отношения, вполне могла и я… в припадке ревности…
– Не говори ерунду… Значит, основной версией будем считать все же ту, согласно которой убил говоривший. А попутно проверим остальных. Ведь добавить яд в кофе мог и кто-то из женщин. Так сказать, обидевшись за своего мужчину. Предлагаю все-таки нас из списка подозреваемых исключить. И твоего Сергея тоже.
– А твоего мужа? – изумилась я.
Ольга побледнела, но улыбнулась:
– Я же говорю, есть кое-какие несообразности в его поведении.
– Тогда и Сережка на таком же положении.
– С мужьями каждая из нас разберется отдельно. Строгий допрос с пристрастием, по возможности избегая всяких там эмоций. Итого: нам надо проверить четырех мужчин и двух женщин. Причем, учитывая разговор Быстровой с мужчиной, которого она, похоже, шантажировала, начнем с мужчин. Выбирай, кто первый?
– Андрей! – выпалила я. – Вообще, на мой взгляд, и он, и его жена наиболее подозрительны. Чего, скажи, они так суетились? А уж Елену восхваляли – спасу нет!
– Подозрительные – вовсе не значит виновные, – философски заметила Ольга. – Закон жанра.
– Только вот как мы сможем с подозреваемыми поговорить начистоту? Заявимся в дом и станем расспрашивать? Или возьмем твой газовый пистолет, под угрозой применения оружия свяжем да попытаем горячим утюгом?
– Хохмачка! – неодобрительно покачала головой Ольга. – Послушай, а операм ты это рассказала?
– Что – это?
– Ленкин разговор.
– Признаться в том, что люблю подслушивать? Мало ли с кем она могла говорить…
– Все ясно, из-за таких несознательных граждан у работников милиции низкие показатели раскрываемости преступлений.
– Да ладно тебе! Может, мне Сергею сказать?
– Поздно, Рита, пить боржом.
– Ох и настучит мне Сережка по башке, если узнает!
– Не дрейфь, будет туман – прорвемся!.. Забудь про своего сурового полковника, временно, конечно, а я забуду про своего, с ушами, и давай вместе думать. Итак, наша первая цель – сладкая парочка. Андрюша и Галочка.
– Ага, цель! Мы даже их фамилии не знаем.
– А для чего люди изобрели телефон? – сказала Ольга. Сняла трубку и набрала номер. – Лешенька, сердце мое, как идут дела? – Прикрыла рукой трубку и шепнула мне: – Он сегодня в нашем филиале сидит, на Дорожной… Ну почему сразу – что-то нужно? Разве я не могу проявить нежность? Нет, я не подлизываюсь… Ну хорошо, подлизываюсь. Мне нужен сущий пустяк: ты, случайно, не знаешь фамилию Галины? Ну, той, с мужем которой ты вчера разговаривал? С этими всеми делами я забыла дать ей мой телефон. Она интересовалась компьютерами. Непохоже, говоришь? Вот и я удивилась… Гаврилов Андрей… А отчество? Константинович. Ее отчества ты не знаешь? Ну ладно, спросим у мужа… Ничего я не задумала. Це-лу-ю!
– Ох и здорова же ты врать, Кривенко!
– Моя фамилия Кононова.
– А происхождение дает о себе знать.
– На себя посмотри.
– Так есть у них телефон или нет?
– Он не знает. Ничего, по телефонному справочнику узнаем.
– Хорошо бы Гавриловых оказалось в нем поменьше. Гавриловых в телефонном справочнике было всего шестьдесят восемь… Мы отобрали несколько номеров абонентов с теми же инициалами. В конце концов нам повезло. Трубку взяла Галина. Говорила с ней Ольга, но и я слышала каждое слово.
– Ой, девочки, конечно, приходите! – горячо откликнулась она на нашу просьбу. – Только, если вам удобно, часа в четыре. В двенадцать похороны, я уже в дверях стояла, вернулась… Все-таки мы с Леночкой… – Она всхлипнула, и Ольга быстренько свернула разговор.
– Лар, а ведь эта Галина вовсе не притворяется. Она действительно любила Елену. Вот только за что?
– В каком смысле любила? Как лесбиянка, что ли? Так она замужем. Честно говоря, живьем я ни одной лесбиянки не видела, потому могу судить о них только по американским фильмам. Кстати, и Андрей относился к погибшей не как к посторонней.
– Давай не будем гадать, попробуем все выяснить при встрече, а до тех пор… Не поговорить ли нам еще с кем-нибудь?
– А вот для этого лучше всего тоже пойти на похороны.
– Я не хочу…
– Об этом не может быть и речи – о твоем настроении, нежелании, – этак мы никогда ничего не узнаем. Так ты идешь или нет?
– Что с тобой сделаешь? – недовольно проворчала Ольга, с кряхтеньем выбираясь из-за стола.
– В твоем положении женщины дома сидят.
– Я не такая, как другие.
– Понятное дело, ты особая. Поедем на моей машине?
– Ты еще спрашиваешь! Хочешь усадить беременную женщину за руль?
– Дай Бог, чтобы моя невестка пошла не в свою мамашу, – пробурчала я, усаживая подругу на переднее сиденье.
– Прошу быстро не ехать, а то придется рожать раньше времени.
– Наверняка в твоих романах нет ни слова о беременных следователях… Кого первого допрашивать будем?
– Кого первого поймаем, – беспечно отозвалась Ольга.
Но чуть было не поймали нас. И не кто-нибудь, а наши мужья.
Хорошо, что я решила не сразу подъехать к дому, а сначала издалека понаблюдать. Напротив Ленкиного дома располагалось здание ФСБ, и я припарковалась среди множества машин, не спеша выходить. Подъезд дома был прекрасно виден.
Почти тут же возле него остановился серый «пежо».
– Оля, это не ваша машина? – удивленно спросила я.
– Наша, – ответила она неожиданно хриплым голосом. – И муж из нее выходит мой. Он не говорил мне, что пойдет на похороны.
– А вон тот мужчина, что выходит из подъезда, не кто иной, как мой муж, – медленно проговорила я. – Поздоровался с твоим. Как трогательно. Я думала, он не курит.
– И мой тоже. – Голос Ольги упал до шепота. – Он сказал: «Я брошу курить из солидарности с тобой…» Блин, хоть иди и заявление на развод подавай.
– Ну что ты несешь?! – разозлилась я. – Можно подумать, ты его с другой женщиной застала.
– Не знаешь, что хуже.
– Вот я буду смеяться, если окажется, что один из них убийца.
– А что? Может, ты и права. Говорят, убийц тянет на место преступления.
– Будем к ним подходить?
– Ни в коем случае! Если они поедут на кладбище, мы поехать не сможем… Давай хоть за венком сгоняем, – предложила я, – до двенадцати еще сорок минут. Как раз успеем.
