Текст книги "Холодное блюдо мести"

Автор книги: Лариса Шкатула

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Здесь недалеко, в скверике посидим, ладно?

– А я уже раскатал губу на ресторан, – хмыкнул он. – Хорошо, пойдем.

Мы еще немного посидели для порядка, а потом все трое стали пробираться к выходу.

В сквере действительно нашлась лавочка, над которой сверху почти до земли нависали ветки молодой ивы, а с двух сторон ее защищали высокие кусты густого самшита. Мы без особого раскаяния спугнули расположившуюся в этом закутке парочку. Наше дело было важнее.

Ольга сразу взяла быка за рога:

– Женя, мы с Парой проработали список гостей и поняли, что ты один из главных подозреваемых.

Евгений как-то несерьезно хмыкнул, но тут же сделал строгое лицо и, понизив голос, сообщил:

– Можете больше никого не опрашивать. Я – это он и есть.

– Кто – он? – уточнила Ольга, не поддаваясь на его тон.

– Убийца, конечно.

– Тогда где вы взяли яд?

– Оля, были бы деньги, и у нас на толчке можно купить не только самый редкий и действенный яд, но и динамит, и ракетную установку «Град», и даже вертолет «Черная акула»…

– Женя, это серьезное дело. Нашли повод для шуток!

– Вам не угодишь. Преступник сознался, протягивает руки, чтобы прекрасной даме удобнее было надеть наручники, не пытается бежать… А если серьезно, нельзя ли подоходчивее объяснить: что вам от меня нужно? Естественно, кроме признания.

– Вы не могли бы сказать, – теперь тон у Ольги был просительным, – как познакомились с Еленой Быстровой?

– И только-то! – рассмеялся Евгений. – А я думал, что вы хотите составить фоторобот человека, который продал мне яд… Значит, как я познакомился? Это тоже говорит не в мою пользу. Что поделаешь, у меня налицо преступные наклонности, проявившиеся с детства. В общем, мне срочно понадобился больничный лист, и знакомые ребята посоветовали обратиться к Елене. Потом она поинтересовалась, не родственник ли я знаменитого Виктора Макарова, и я скромно сказал, что это мой брат. Я ответил на все ваши вопросы?

– На все, – буркнула Ольга.

– А теперь можно мне спросить? Разочек?

– Спрашивайте, – великодушно разрешила я.

– Зачем вы затеяли это расследование?

– Затем, что мы все на подозрении, – сердито ответила моя подруга. – И не хотим идти под нож как бараны. Где гарантия, что не повяжут кого-нибудь из нас?

– То есть вы разговариваете со всеми?

– Конечно.

– А как определяете, врет человек или правду говорит?

– По глазам, – сказала я строго, подозревая, что Евгений над нами смеется, сохраняя при этом серьезный вид.

– «Нет, у него не лживый взгляд, его глаза не лгут. Они правдиво говорят, что их владелец плут» [1]1
  Стихи Роберта Бернса.


[Закрыть]. – Он явно веселился. – Кстати, я сегодня отпросился с работы буквально на два часа, чтобы сходить на поминки. Вас подвезти?

– Мы тоже на машине, – отказалась моя подруга. – Женя, а вы не могли бы дать нам свой телефон?

– Могу, конечно, почему не дать?

Он протянул нам визитку. На ней золотыми буквами было написано: «Евгений Ильич Макаров. Генеральный директор оздоровительного центра «Вита»».

Он поцеловал нам ручки и умчался на своей дорогой иномарке.

– Ну что, одного из списка вычеркиваем? – поинтересовалась я. – Чего ты морщишься? Что-то не так?

– Не так, – задумчиво проговорила Ольга. – Слишком уж гладко у него все выходит. И главное, не проверишь… Кстати, ты номер машины запомнила?

– Нет. А что, надо было? У нас есть визитка, телефоны. Я подумала о том, что у него за марка машины.

– Она называется «мицубиси-либеро». И номер машины я запомнила.

– Ну, сыщикам положено всех подозревать, – подколола я, на мой взгляд, чересчур увлекшуюся придуманным занятием подругу. – Только давай все совместные исследования проведем сегодня, потому что завтра мне на работу.

– К Галине идти рановато. Давай зайдем в кафе, поедим мороженого…

– Мороженого! – передразнила я. – Не сегодня-завтра белые мухи полетят.

– А я хочу! – капризно потребовала Ольга. – Ты не имеешь права отказывать беременной женщине.

– Вспомнила наконец! – усмехнулась я. – Ладно, поехали. В «Шоколадном Джо» отличное крем-брюле.

Мы сели за отдельный столик у окна, хотя в кафе и так было не много народа, но у нас была слишком щекотливая тема.

– Итак, – сказала Ольга, размахивая чайной ложечкой над креманкой с мороженым, – мы уже можем подвести первые итоги.

– Итоги! Нам же никто ничего не сказал. Мы только вычеркиваем людей из списка, скоро там никого не останется.

– Погоди. Мы просто по неопытности слишком широко забросили сеть, спрашивали у подозреваемых обо всем, то есть ни о чем. Самый первый вопрос и то не выяснили: с кем Елена разговаривала на балконе?

– В угрожающем тоне, – добавила я, чувствуя, что выполняю при Ольге обязанности водителя и сопровождающей. Больше от меня никакого толка… Нет, еще роль этакого говорящего манекена, на котором Ольга отрабатывает свои дедуктивные способности.

– В угрожающем тоне, – согласилась моя сыщица.

– Вряд ли она так разговаривала с Павлом Яковлевичем.

– По крайней мере я себе этого представить не могу.

– Макаров. Представленный другим как жених. Могла она его шантажировать?

– У меня такое чувство, что Макаров был бы ей не по зубам.

– И у меня тоже, – опять согласилась Ольга. – Разумеется, может быть шантаж мягкий. Мол, если ты на мне не женишься, я не буду считать себя обязанной сохранять твою тайну.

– Ну, у тебя и фантазия!

– Я вообще человек незаурядный, – скромно отозвалась о себе Ольга.

– Значит, остались три мужика: наши мужья и Андрей Гаврилов.

– Наверное, Быстрова могла бы поймать на чем-то Ушастого, но разговаривать с ним в таком тоне – значит, заранее ничего не добиться.

– А мой Сережка, я как-то сразу не сообразила, пришел с балкона, когда Елена еще там стояла. То есть ему пришлось бы пробежать несколько метров вначале по балкону, потом по гостиной, а он вошел неторопливо, могу присягнуть.

– Звучит не слишком убедительно, – фыркнула Ольга, – но попробуем поверить. Значит, остается Андрей. С ним могла Быстрова такразговаривать?

– Могла.

– Иными словами, пупсик Ленусик считала, что дружба дружбой, а табачок врозь.

Это в схему укладывалось: Елена не смешивала такие понятия, как дружба и долг.

– Делаем вывод, что Андрюшик вполне мог нашу лапуленьку отравить.

Ольга хотела кивнуть, но передумала. Сказала с расстановкой:

– Какой-то он для таких дел хилый.

– Вот и мне что-то мешает его в подобной роли представить, – согласилась я.

И в это время зазвонил мой сотовый телефон – зазвучал марш Дунаевского из кинофильма «Цирк».

– Дорогая, я пришел домой, а тебя все нет, – сказал мне муж Сережа. – Уже и ребенок спрашивал, где мама. И Лидия интересовалась, разогревать обед на одного или на двоих.

– Мне пока некогда, – ответила я неопределенно. – Где-то часа через два освобожусь.

– Ты, случайно, не на работе?

– Почти, – ответила я.

– Вернешься, доложишь, – пробормотал он с некоторым удивлением.

– Так точно, товарищ командир! – лихо отозвалась я, отключаясь.

Лихо, лихость, лихие люди… Не было у меня прежде никакой лихости. Так же как в отношениях между мной и Сергеем. Но вполз в мою душу червячок сомнения и все светлое отравил. Теперь я стала себе казаться доверчивой простушкой, которую ничего не стоит обвести вокруг пальца, что мой муж с успехом и делает. Да еще и посмеивается. Да еще и пытается каждый мой шаг контролировать.

Почувствовав в своих рассуждениях истерические нотки, я заставила себя успокоиться.

– А как же ты хотела? – вдруг сказала мне Ольга, хотя я после разговора с мужем не произнесла ни слова. – Любовь – это разновидность несвободы. Ты как бы перестаешь принадлежать самой себе. Мы с тобой еще будем вспоминать с тихой грустью те времена, когда были свободны, как ветер, никому не подотчетны… И никому по-настоящему не нужны.

Вот такой вывод сделала моя подруга. Весьма неожиданный.

Глава 18

Когда Наташа подошла к «Трем поросятам», машина Михайловского – ее знали все ивлевцы, серебристая 31-я «Волга» – уже стояла у входа этого дорогого, по меркам даже областного города, кафе.

«У нас все как у больших, – шутили горожане, когда местный предприниматель Коля Шестопал открывал свое кафе. – И кто пойдет к этому живоглоту просаживать трудовые денежки?»

Но злопыхатели ошиблись: в кафе ходили. А побывав, уже не злились на Колю, а говорили, что если и можно где по-настоящему отдохнуть, так это в «Трех поросятах».

Почему Шестопал так назвал свое кафе, опять же расходились во мнениях. Одни говорили, что сказка о трех поросятах – единственная книга, которую Коля прочел еще в детстве, другие – что мужик до сих пор не расстался с детством, вот и название позаимствовал из тех золотых времен. В общем, злопыхали.

Но когда Коля пригласил в кафе стриптизершу аж из самой Москвы, ивлевцы дружно ахнули и решили, что «Три поросенка» – это круто.

Днем стриптиза не было, но готовили по-прежнему вкусно. И на «Ямахе» какой-то непризнанный гений из областной филармонии играл обширный классический репертуар.

Наташа оценила жест Михайловского: даже как начальник угрозыска он получал не слишком много.

– Предлагаю сразу перейти на ты, – сказал он, и Наташа улыбнулась – не коробит ее командирский тон мужчин, и все тут! Привыкла подчиняться. Даже теперь, когда она постоянно уверяет себя, что изменилась.

– Давай, – согласилась она, усаживаясь на пододвинутый им стул. – Джентльменство не пропьешь, Федор, каким ты был…

– Знала бы ты, каким я был! – усмехнулся он.

– Рановато сожалеть о прошлом. Ты, как говорил Карлсон, мужчина в самом расцвете лет.

– Карлсону хорошо было говорить, у него был пропеллер.

– А у тебя «Волга» и внешность голливудская. Небось бабы в доме отдыха висели гроздьями?

– Я в дом отдыха не поехал, – слегка поморщился Федор. – У меня бывший сослуживец в Сочи живет, к нему ездил… Но не будем обо мне.

– Значит, будем обо мне? – подняла брови Наташа. Она давно все поняла, но ей нравилось его дразнить, прикидываясь дурочкой. – Что ты делал, с риском для жизни, у моих дверей?

– Смейся, смейся, а если бы твой огромный пес выскочил из дома и откусил мне что-нибудь?

– Я его надежно запираю, – улыбнулась Наташа. – Что же я – враг российского генофонда?

– Да я не об этом, дурочка!

– Правда? Тогда извини…

– Так, обменялись колкостями, пора переходить к делу. Ты уже выбрала себе что-нибудь? – спросил он, заметив, что Наташа рассеянно просматривает меню.

– Я бы съела салат из фасоли. Грибы в сметане. И выпила «Саперави».

– Странная ты. Большинство женщин предпочитают сладкие вина, а ты терпкое. Чтобы жизнь медом не казалась?

– Короче, Михайловский, чего тебе от меня надо?

– Ты хочешь поскорее от меня избавиться? А как же грибы и фасоль? Торопишься…

– Какой женщине, интересно, понравилось бы сидеть в дорогом кафе и чтобы с ней не флиртовали, а ее допрашивали. Разве я совершила что-то противозаконное?

– Пойдем-ка потанцуем. Слышишь, какая грустная, печальная мелодия? Про двух одиноких людей.

– Я уже не одинока, Федор, у меня есть Рома и Кинг.

– Надолго? – скептически поинтересовался он.

– Я думала, ты меня терпеть не можешь. А ты вон как, в кафе допрашиваешь.

– Наташа, ну что ты заладила: допрашиваешь да допрашиваешь… Я хотел с тобой поговорить по душам.

– И по фактам, – съязвила она.

– Знаешь, я достал пульку из кожаной обивки твоей двери. Пистолет не игрушечный.

– А как ты вообще догадался, что стреляли не из двери, а в дверь?

– Это дедукция, мадам! Во-первых, я не так легковерен, как патрульные милиционеры, которые уже держали преступника за ворот, но отпустили, поверив его версии. А он не побоялся выставить себя в смешном виде. И ведь ему удалось уйти от обыска и направить мысли ребят совсем в другую сторону… Для верности я просмотрел списки женщин, живущих на улице Гагарина…

– Ишь, не поленился!

– А мне не нравится, когда среди ночи кто-то в моем городе палит из пистолета… Так вот, нет на этой улице женщин, которые привели бы любовника в отсутствие мужа. Во-вторых, у замужних мужья ни в какие командировки не уезжали, а чего бояться женщинам одиноким? Нет, версия, которую выдал неизвестный мужчина в неглиже, была шита белыми нитками, но из-за комизма ситуации в нее охотно поверили.

– Много ты знаешь, Феденька!

– Работа такая. Получалось, кроме тебя, некому… Нет, я тебя не осуждаю, ты женщина свободная… Так кого ты среди ночи выпроводила из дома? Или, наоборот, не пустила?

– А ты, можно подумать, не знаешь! – передразнила она его.

– Конечно, если не хочешь, не отвечай, но мне отчего-то кажется, что твой ночной гость – человек опасный. И ты недаром разыскивала меня…

– Я тебя не разыскивала!

– Но узнавала, на месте я или нет. Значит, собиралась прийти. Подумай, Наталья, теперь ты стала гораздо уязвимее, чем прежде.

– Имеешь в виду, что у меня нет мужа?

– Имею в виду, что у тебя теперь есть слабое звено – твой приемыш. И тот, кто захочет до тебя добраться, может на этом сыграть.

Наташа почувствовала, как у нее внутри что-то мучительно сжалось. Она всего второй день с этим ребенком, а уже так к нему прикипела!

Ей живо вспомнилось, как сегодня утром она подошла к спящему мальчугану и как хорош он был в желтой пушистой пижамке, разбросавший кулачки по подушке. Она несколько минут просто стояла и любовалась им, пока он беспокойно не шевельнулся, и тогда Наташа поспешно отошла, чтобы не мешать ему спать…

– Наталья Владимировна, – тронул ее за плечи Михайловский, – где это мы витаем?

– Я думаю, ты прав. Пора все рассказать.

– Вот это дело, – оживился он, подводя ее к столику. – За это даже надо выпить. – Он разлил вино по бокалам и поднял свой. – Первый тост – за откровенность!

Они выпили, и Наташа рассказала Федору все. Без интимных подробностей, понятное дело. Правда, ближе к концу рассказа ее тон становился все более неуверенным. Не совершает ли она ошибку? А что, если Федор, так же как и Димка, только обрадуется неприятностям женщины, которая в свое время его бросила, и неприятностям мужчины, с которым он все время враждовал?

– Фокин сделал пластику? – весело проговорил он. – Что-то подобное я и предполагал.

– Предполагал? – удивилась Наташа. – А он считал, что ты за ним гоняешься.

– Много чести! – фыркнул Федор. – Просто у нас с южанами на одном деле пути-дорожки пересеклись, вот я и заезжал к ним, так сказать, обменяться информацией. Но теперь… – Он задумался. – Ты права, Лариса в опасности.

– Какая Лариса? – не сразу сообразила Наташа.

– Вторая жена твоего первого мужа, – пояснил он. – И первая женщина, которая дала отставку мне.

– Но тогда ты должен затаить на нее злость. И даже обрадоваться, что у нее такие неприятности.

Она нарочно сразу назвала все своими именами. Ей хотелось точно знать, как он относится к ситуации, в которую она попала. И если он решит не вмешиваться, то ей придется уехать, разыскать бывшего мужа и все ему рассказать. Или попросить заведующего его магазинами, чтобы предупредили ее, когда тот в очередной раз приедет с инспекцией. И теперь Наташе было не важно, что он о ней подумает.

– Ты права, вначале я злился. Мысленно убивал их, четвертовал и заживо варил, но потом… Знаешь, почему говорят, что блюдо мести надо подавать холодным?

– Думаю, что знаю. Человек, который хочет отомстить другому, нарочно ждет, когда пройдет время и тот обо всем забудет и успокоится, и только тогда наносит неожиданный удар. Жертва в шоке, разбита, уничтожена…

– Нет, Наташа, это было бы слишком просто, это лежит на поверхности. Время – тот фактор, который все расставляет по своим местам. Вспыльчивый человек быстро успокоится и на случившееся взглянет трезво, с холодной головой. Злой хоть и успокоится не сразу, но если он умный, то поймет, что в мести проку нет.

– Это еще почему?

– Потому что месть – палка о двух концах. Она иссушает душу мстителя. Нет, я совершенно уверен, что мстительность – удел слабых… И киносценаристов. Что бы еще они использовали в своих боевиках, как не эту самую месть?!

– Нет, Федор, ты свалил все в кучу – грешное и праведное.

– Как бы то ни было, я не собираюсь мстить ни Ларисе, ни твоему мужу.

– Тогда ты им поможешь?

Михайловский изумленно взглянул на Наташу:

– Да ты просто святая! Ты что мне предлагаешь?! Если я не хочу мстить, значит, должен помочь? Таких людей я еще не встречал… Слушай, Наталья, выходи за меня замуж, а? Где я еще такую женщину найду!

– Нет, Феденька, ты меня не любишь, а брак только ради брака меня больше не влечет.

– Деликатная, – усмехнулся он, – не сказала: «Я тебя не люблю», – а на меня стрелки перевела… Давай выпьем за добрых и отходчивых женщин.

– При чем здесь моя отходчивость? – рассердилась Наташа. – Ты говоришь о ней как о недостатке. Любишь женщин злопамятных?

– Хорошо, сделаем вид, что я твое предложение принял. Что я должен делать?

– Во-первых, – оживилась Наташа, – позвонить в тот город и узнать, не случилось ли в окружении – ты сам знаешь кого – какого-нибудь преступления. Мне все покоя не дает оговорка Фокина о женщине, которая помогла ему Ларисе наркотики подбросить. Он говорил о ней так, будто она только что умерла. Может, Фокин к этому руку приложил? Если это так, он опасный человек. К тому же, как ты знаешь, он вооружен.

– Кончай смотреть боевики, Наталья! – фыркнул Михайловский, и Наташа теперь по-настоящему рассердилась.

Мало того что он ее все время подначивает, не воспринимает всерьез то, что она ему говорит, но, оказывается, она вообще зря с ним разоткровенничалась, потому что прекрасный Феденька не собирается палец о палец стукнуть, чтобы остановить Димку…

– Тогда не пойму, какого черта ты лазил по моему двору и что-то там выковыривал из обивки двери! Зачем ты меня разыскивал? Хотел узнать, кто это стрелял? Узнал. А теперь извини, мне пора. У меня, между прочим, работа, которая дает мне средства к существованию.

Она встала и направилась к выходу. Федор, помедлив пару секунд, быстро пошел за ней.

Он и Марат одновременно протянули к ней руки. Федор взял ее за правый локоть, а Шестериков – за левый.

– Наташа, прекрати, что ты такая горячая! Ну не могу я не ерничать, характер у меня мерзкий…

– Наталья Владимировна, у вас проблемы?

– Марат Валерианович! – Она взглянула на Шестерикова с удивлением, а вовсе не с надеждой, как тот, видимо, ожидал. Ну да, решил, что Михайловский собирается прямо здесь ее арестовать, и захотел ей помочь. Наташа улыбнулась: – Нет у меня проблем. У нас с Федором Михайловичем небольшой спор вышел.

– А мне показалось, – Марат неодобрительно взглянул на Михайловского, – кое-кто разговаривал с вами недопустимым тоном.

– Шел бы ты, Шестериков, – с нажимом в голосе заметил Федор. – У тебя, между прочим, еще условный срок не кончился.

– Намекаешь, что я могу настоящий огрести?

– А ты не цепляйся к служителям закона, тогда сможешь на свободе остаться.

– То есть ты выполняешь здесь, в «Трех поросятах», свои служебные обязанности? – не отступал Марат.

Михайловский на мгновение смутился, но взял себя в руки:

– Требуешь от меня отчета? Я, между прочим, в настоящее время согласно приказу в отпуске.

– Ясно, ты здесь с дамой. А могу я пригласить ее на танец?

– Ты видел, чтобы здесь кто-то танцевал?

Наташа, не выдержав, прыснула: так по-мальчишески они спорили.

– Видел. Совсем недавно один мент в отпуске здесь как раз и танцевал.

– Мальчики, – сказала Наташа. Она иной раз так обращалась к мужчинам, шутливо копируя их же манеру разговора, когда они говорят женщинам «девочки». – Мне надо на работу. Я вовсе не кокетничаю – обычно в это время, примерно через двадцать минут, я рассказываю детям сказку перед дневным сном.

– Я вас подвезу, – сразу вызвался Шестериков.

– Спасибо, но я на машине. – Наташа мягко улыбнулась ему и пошла к выходу, провожаемая взглядами двух мужчин. И хотя она не слышала, о чем они продолжали говорить между собой, была уверена, что знает.

Она очень удивилась бы, если бы все же могла слышать, о чем мужчины говорят.

– Ладно, Марат, – миролюбиво сказал Федор, – дама ушла, перья распускать не перед кем. Пойдем посидим с тобой немножко. Тем более я кое-что заказал, а моя визави сбежала. Ты ведь поесть зашел.

Шестериков окинул взглядом накрытый стол:

– Но я все-таки не дама, фигуру мне не блюсти, так что, если не возражаешь, я хотел бы как следует поесть. Милочка, рыбка моя, – окликнул он проходившую мимо официантку, – принеси двум оголодавшим холостякам какой-нибудь мужской еды.

– Эскалоп у нас сегодня – пальчики оближете.

– Тащи!

– А на первое грибного супчику не хотите?

Марат вопросительно взглянул на Михайловского. Тот согласно кивнул.

– Супчика тоже давай. А то посмотришь на эти салатики, начнешь думать, что самый крутой мент района перешел из своей уголовки няней в детский сад.

– Грубишь, Валерианыч, задираешь милиционера.

– Задираю соперника.

– Даже так? – вздернул брови Федор. – Что-то раньше я тебя возле Натальи не видел… Хотя она так явно смутилась. Между вами уже что-то было?

– Ничего между нами не было! – нахмурился Шестериков. – Просто я вдруг как бы ее увидел… Ну, до этого был весь в бегах, работа, опять работа, а тут вдруг вгляделся…

– «Вгляделся»! Слышала бы бедная женщина!

– Кончай уводить в сторону. Что ты хотел сказать?

– Опять торопишься.

– Тороплюсь, – согласился Шестериков. – У меня не так-то много времени осталось.

– Тебе же еще сорока нет, – удивился Федор.

– В декабре исполняется. Если подумать, то активной жизни – четверть века. Пробежит, не успеешь и глазом моргнуть.

– Ты прав, – печально согласился Михайловский. – А мы все сами бежим… Ладно, ладно, не будем отвлекаться. Понимаешь, в наших краях Фокин объявился.

– Намекаешь, что именно я грозился ему что-то оторвать? Или угроза – это уже состав преступления?

– Не думаешь же ты, что меня волнует безопасность Фокина? Просто я размышляю, что ему здесь надо.

– Говорят, преступника тянет на место преступления. Знает ведь, что ему башку могут свернуть, но рискует. Послушай, Федор, ну не стану я об него руки марать. Теперь у меня вполне легальный бизнес. И не полезу я ни в какие разборки. Кто тогда мою дочь растить станет?

– Фильм такой был «Никогда не говори «никогда»», – проговорил вроде в никуда Федор.

– Какие-то намеки у тебя странные.

– Дело в том, что наш Димка нацелился на одну женщину, которая кое-кому небезразлична.

– Имеешь в виду Наташу?!

– Имею в виду.

– Нет, ну посмотри, какой сучара! Неужели он думает, что мы здесь все забыли? Ты прав, Федор, я начинаю злиться…

– Злись, если охота, но между приступами своей злости подумай все-таки, как Наташу защитить. Хорошая она баба, и надо же, именно вашему брату глянется.

– Какому такому – нашему? – с подозрением спросил Шестериков.

– А то ты не знаешь!