Текст книги "Холодное блюдо мести"

Автор книги: Лариса Шкатула

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Побегать на улице не хочешь? – спросила она у пса и открыла входную дверь, и в ту же минуту кто-то схватил ее холодной рукой, выдергивая наружу, чтобы тут же закрыть дверь, но у Кинга оказалась реакция гораздо быстрее той, на которую рассчитывал человек, стоявший снаружи. Пес вывалился в дверь, которую пытались закрыть перед его носом вместе с Наташей, и вцепился в руку, схватившую его хозяйку.

Наташа от страха закричала.

Мужчина – а это был не кто иной, как Димка, – взвыл благим матом:

– А-а-а! Подлая тварь! Отпусти, убью!

Но очевидно, как раз этого пес не давал ему сделать.

Опять грохнула входная дверь, и на крыльцо выскочил Марат.

В руке его откуда-то тоже оказался пистолет. И он, не размышляя, выстрелил из него прямо в лицо Фокина, запрокинутое в попытке отстраниться от Кинга. А когда Фокин упал, рванул на себя Наташу, оттаскивая ее подальше.

– Ты его убил? – ахнула Наташа, с трудом приходя в себя от этого шквала событий.

– Это газовым-то пистолетом? – хмыкнул Марат и достал мобильник, набирая чей-то номер. Услышав ответ, он сказал в трубку: – Федор, ты хотел Фокина увидеть? Ну так приезжай. Труп? Нет, трогать не будем. Минут тридцать на сырой земле полежит, думаю, остынет… Никакие это не шутки. У меня пистолет газовый. Забыл, как разрешение давал? И сколько, как ты думаешь, газ будет действовать? То-то же! Поторопись, одним словом… Да, а пистолет-то из его руки я могу взять? А то очухается, нам с Наташей мало не покажется…

– Кинг! Кинг! – Наташа склонилась над собакой, которой, видимо, тоже досталось отравы. – Марат, а вдруг моя собака умрет?

– С чего бы это?

– Этот газ ведь для людей изготовили, а собаки… Вдруг у него непереносимость?

– Не говори глупостей. Давай лучше пока отодвинем его в сторону. Нечего ему с этой падалью лежать!

– Чего это ты его обзываешь?

– Наташа, он же тебя убить хотел!

– Фокин? Кишка у него тонка. Попугал бы, да и все.

– Блажен, кто верует, – пробурчал Марат.

Она вдруг поняла, что жутко замерзла, и невольно стала громко стучать зубами. На улице около нуля, а она в легком платье.

Шестериков взглянул на нее и без слов метнулся в дом, срывая с вешалки свою теплую куртку. Набросил на Наташу и застегнул на все пуговицы.

– Согревайся. А лучше бы ты в дом ушла, я тут и без тебя милицию подожду… Пистолет я у него все-таки заберу. Слишком он ненадежный товарищ. Гадать, убьет он нас или не убьет… Жаль, у меня с собой нет наручников. Руки сковали бы, да и пусть валяется сколько угодно.

Кинг, которому, видимо, досталось все же меньше газа, медленно встал. Наташа радостно обняла его за шею, а пес покачнулся.

– Досталось тебе, мой хороший. На защиту хозяйки кинулся. Скажи спасибо Марату, а то Фокин еще исхитрился бы в тебя выстрелить…

– Вряд ли ему бы это удалось. Некогда было соображать, кто кого, и я решил просто вырубить Фокина. Ты уж извини, Кинг, но в тот момент я думал не о тебе, а о твоей хозяйке.

– Пойду песику молока налью, – сказала Наташа, стараясь не смотреть на лежащего скрюченного Димку, который, похоже, начал приходить в себя.

Наташа взяла Кинга за ошейник, и Марат открыл дверь, впуская ее с собакой в дом.

– Спасибо тебе, – сказала она.

– Не за что, – буркнул он и все медлил закрывать дверь, любуясь ее стройной фигурой, а она, чувствуя его взгляд, невольно выпрямила спину.

Наконец Марат закрыл дверь и обернулся к лежащему Фокину – вернее, к тому месту, где мужчина только что лежал. Никого там не было.

– Олух! Остолоп! – выругался он и добавил кое-что покрепче, а потом заорал: – Стой!

И бросился со двора. Но совсем рядом за углом взревела машина, взвизгнули покрышки… Марат взглянул на свою машину, приткнувшуюся у забора, вспомнил про оставленные в куртке ключи и понял, что броситься в погоню, а тем более догнать Фокина он уже не успеет.

Почти тотчас из-за противоположного угла квартала выскочил милицейский «уазик» и остановился у его машины. Из него вышли трое мужчин и направились к нему.

Михайловский, приехавший вместе с оперативниками, забрал из руки Шестерикова пистолет и сунул его в полиэтиленовый пакет.

– Взял в руки все-таки.

– Не говори глупостей, Федор. Что мне важнее: безопасность любимой женщины или твои вещественные доказательства?

– Значит, «любимой», проговорился?

– А я и не скрываю.

– Ладно. Показывай, где твой задержанный.

– Так нету его, – опустил голову Шестериков.

– Как нету? – удивился Федор. – Хочешь сказать, устроил нам холостой пробег?

– Да, понимаешь, тут псу тоже отравы досталось. И пока я помогал Наташе зайти с ним в дом, дверь придержал, то да се, этот и сбежал.

– Много времени затратил на то да се, – съехидничал Михайловский, отдавая своим коллегам пакет с пистолетом. – Сегодня у нас улика есть, а подозреваемого нет.

– И вы не поедете за ним? – удивился Шестериков.

– На чем? На этой старой колымаге? – спросил Федор. – Это тебе не боевик, а суровая действительность. Насколько я знаю, у него такая навороченная иномарка… Даже в Москве не у всех ментов служебные «мерседесы», а о нас и говорить нечего.

Оперативники пошли со двора, кажется, не слишком расстроенные, а Михайловский остался с Маратом.

Наташа опять вышла из дома, кутаясь в пальто, и отдала куртку Шестерикову:

– Надень, а то простудишься. – Потом обратилась к Федору: – Протокол будешь составлять?

– А как же без протокола? – ответил вопросом тот. – Или жалко менту поганому винишка налить?

– А ты откуда знаешь про вино?

– Дедукция. – Федор поднял кверху палец и крикнул в темноту: – Ребята, не ждите меня, я с Шестериковым подъеду! А пока со свидетелей показания сниму.

– «И выпью заодно», – подколола его Наталья.

– А ты жадная, – улыбнулся Михайловский. – Подумай как следует, Шестериков, прежде чем жениться на ней.

– Не жадная, а хозяйственная, – поправил Марат, обнимая Наташу за плечи. Так естественно, будто имел на это право.

И Наташа даже не подумала отстраниться.

Глава 21

Обычно я не изображаю страуса, пряча от неприятностей голову в песок, так что вечером я первым делом позвонила Ольге и сказала, что больше не провожу вместе с ней никаких расследований, потому что дала слово мужу. Я ожидала, что подруга обидится или съехидничает насчет утерянной свободы, но она только задумчиво проговорила:

– Что ж, может, он и прав… Я тоже, пожалуй, отойду от дел. Вот только выясню последнее. То, что не дает мне покоя.

У меня зачесался язык спросить, что же это такое, но, опасаясь насмешки, я промолчала и, пожелав подруге удачи, перевела разговор на ее здоровье.

– А что мне сделается? – легкомысленно отозвалась она.

– Как это – что? А не подскажешь, кого я сегодня к врачу водила?

– Два сапога – пара! – не удержавшись, прокомментировал Сергей, который до этого вроде внимательно читал газету.

– А ты не подслушивай, – сказала я, прикрыв трубку.

– Ты с мужем препираешься или со мной говоришь? – поинтересовалась Ольга.

– А он считает, что мы с тобой похожи, обе чокнутые.

– Я такое не говорил! – крикнул Сергей, чтобы и Оля услышала. – Но то, что обе слишком самостоятельные, – однозначно. Нет, женщине лучше сидеть дома и в крайнем случае ходить для развлечения по магазинам и фитнес-клубам.

Мне захотелось огрызнуться насчет того, что одна его жена уже дома сидела, но я старалась о прошлом не говорить. Ни о Сережином, ни о своем. Мой быстрый переход от одного жениха к другому, откровенно говоря, до сих пор воспринимался мной с чувством вины.

– Алло, подруга, ты куда ушла?

– Да так, думаю, когда это мы с тобой сможем ходить в фитнес-клуб, – соврала я. Не признаваться же при Сергее, что только что думала о его бывшем сопернике.

– Зато скоро ты сможешь ходить ко мне в роддом, – неловко пошутила Ольга. – А вообще, честно признаюсь, я лежу. Кононов вставать не дает. Ругался последними словами… Хорошо, не последними, но не слишком ласковыми. Он рядом лежит, наши разговоры слушает. Грозится поставить охранника у входной двери, чтобы я не сбегала из дома… Ладно, подруга, закрываем свое бюро частного сыска… Алексей обрадовался. Говорит, наконец услышал от меня разумную речь.

Если бы Кононов знал получше свою жену, то он этому бы не радовался. Мало ли чего вслух произносит Ольга. Главное, она собирается выяснить то, что не дает ей покоя. И она выяснит, можно не сомневаться.

Утром я встала в нерабочем настроении. Ну не хотела ехать в свой магазин, и все тут. Позвонила Корнею, и он напомнил мне, что все равно пятница, и заверил, что сам все сделает, а уже с понедельника, со свежими силами, мы поедем в город, где на местной швейной фабрике для нас подготовлен товар. И что директор уже звонил, меня спрашивал, а Корней с ним о встрече на понедельник как раз и договорился.

Наш дом стоит посреди одного из самых зеленых кварталов частного сектора, так что жить здесь не мешает ни шум машин, ни звон трамваев, который доносится издалека, как и звон колоколов местной церкви.

А еще у нас есть собака, о которой я редко вспоминаю, потому что занимается ею Сергей. По утрам он бегает с Полем на реку, где делает зарядку, в то время как Поль – надо же было так назвать собаку! – носится рядом и пугает птиц. Сейчас, правда, пугать уже некого. То есть вороны сидят высоко, а остальные птицы улетели в теплые края.

В общем, с утра Сергей умчался на реку – он-то не станет устраивать себе поблажек и на работу выйдет, в чем я не сомневалась.

Я заглянула в детскую – Санька еще спал – и пошла в кухню.

Тут как раз и появился Сергей, наскоро поел и уехал, а минуту спустя я выглянула из окна на визг тормозов и увидела, как наша няня опять выходит из роскошной иномарки, кстати, тоже «мицубиси-либеро». Многовато у нас все же японских машин. Где мы, а где Япония, но вот же возят. Пользуются тем, что наше автомобилестроение в загоне.

Когда Аня поднялась в дом, я встретила ее в прихожей.

– Анечка, вашего друга, случайно, не Евгением зовут?

– Нет, – удивилась она, – его зовут Дмитрием. А что, это важно?

– Просто у одного моего знакомого такая же машина, – смутилась я. Девчонка еще подумает, что я за ней шпионю.

– Дима тоже говорил, что видел еще одну похожую, – как-то облегченно улыбнулась Аня, и я подивилась, что она так напряжена.

Я же не монстр какой-нибудь, чтобы выступать против ее встреч с молодым человеком. Конечно, будет жалко, если девушка от нас уйдет, но воспрепятствовать этому я все равно не смогу.

Ноябрь стоял на редкость теплый и ясный, поэтому я надела теплый спортивный костюм, мягкие тапочки, вышла в сад с книжкой, которую купила накануне, и улеглась в гамак, предварительно застелив его старым пледом. Гамак был еще сыроват от росы, и я сама не знала, что мне вдруг приспичило на нем лежать.

Сергей повесил гамак по моей просьбе, но как-то получилось, что летом я так ни разу им не попользовалась. Теперь, как раз накануне нудных осенних дождей, я смогу наконец исполнить свою мечту.

Я услышала, как стукнула дверь детской, и на огромную веранду, которая опоясывала половину нашего дома на втором этаже, на свежий воздух вышла Анечка. Она облокотилась на перила, и я помахала ей из гамака.

В конце концов я стала задремывать – с некоторых пор мне не хватает ночи, чтобы выспаться. Третий год моего замужества все еще насыщен эмоциями – мы с Сергеем часто подолгу не спим, но он в отличие от меня не страдает от хронического недосыпа. И любит цитировать кого-то из китайских мудрецов, который говорил, что воин должен спать четыре часа, женщина – шесть, ребенок – восемь, а глупый человек – десять. Но иной раз мне хочется все же побыть глупым человеком.

Видимо, поэтому я не услышала, как к дому подъехала машина и по дорожке тяжело протопали каблуки. Заставил меня очнуться до боли знакомый голос:

– Безмятежная жизнь! Завидую. Двери настежь, калитка едва прикрыта. Тут, мадам, небось и квартирных краж не бывает.

– Бывает, – лениво пробормотала я и, не открывая глаз, попросила: – Подвинься, пожалуйста, чуть влево, а то солнце в глаза светит. Не пойму, чего оно мечется по небу. Из-за него и тень не стоит на месте… Врачиха же сказала, чтобы ты сняла каблуки.

– Ну ты наглая! – возмутилась Ольга, медленно усаживаясь в плетеное кресло рядом с гамаком. – Я пожалуюсь Лешке, что ты заставляла меня тентом работать.

– Всего лишь козырьком от солнца… Рассказывай, как дела.

– Как сажа бела! Во-первых, израильтяне куда-то подевались со своими компьютерами…

– Появятся. Все равно лучше, чем мы, покупателя они не найдут.

– «Мы»! Ты все еще говоришь – «мы», и это радует…

– Так, а что во-вторых?

Ольга ответила не сразу, и я тут же открыла глаза: раз Кривенко подбирает слова, значит, волнуется.

– Я ездила в центр «Вита».

– И что?

– Ничего не понимаю. Зачем было тратиться, заказывать визитки, да еще такие внушительные, с золотом…

– Ты можешь объяснить мне, о чем бормочешь?

– Нет в этой «Вите» никакого Макарова.

– И телефонов таких нет?

– Телефоны есть. Центр есть. Макарова нет.

– У тебя его визитка с собой?

– С собой.

– Дай-ка посмотреть.

– Чего там смотреть? – разозлилась Ольга. – У меня, думаешь, глаз нет? Или я плохо читаю?

Но я молча держала протянутой руку, так что она все же визитку достала и просто-таки в руку мне воткнула.

Внимательно осмотрев кусочек картона, я осторожно поддела ногтем полоску бумаги и потянула вверх. Под фамилией «Макаров» оказалась совсем другая – «Харитонов».

Ольга смотрела на мои манипуляции, выпучив глаза.

– А как ты догадалась?

Я пожала плечами:

– Вроде дурацкая мысль пришла в голову, потому я и не стала сразу признаваться.

– А если бы кто-то из нас знал настоящего директора?

– Вряд ли он так уж рисковал. Сказал бы что-нибудь вроде: розыгрыш. Или как говорят в американских фильмах: сюрприз!

– Думаешь, у него таких визиток много?

– А почему нет? Если с их помощью он каждый раз может быть кем-то другим…

– То есть этот Евгений скрывается? Как же тогда мы сможем его отыскать?

– Мы, наверное, никак. Пусть милиция ищет.

– Ты меня поразила. – Ольга беспокойно шевельнулась в кресле – наверное, опять не очень хорошо себя чувствует. И что ей дома не сидится?! – Такое раскопать, не сходя с места. Прямо как Ниро Вульф.

– Это такой толстяк, который в нормальное кресло не влезает? Спасибо за комплимент!

– Я имею в виду не комплекцию, а дедуктивные способности.

– Совсем недавно кто-то говорил, что сыщик из меня никакой.

– Послушай, Лар, значит, мы из подозрения автоматически выходим?

– А это вряд ли… У меня такое впечатление, что ты чего-то боишься. За своего мужа, что ли?

Но поскольку Ольга не ответила, я прикрыла глаза и потихоньку закачалась в гамаке: какая красота!

– Ну да, да, боюсь! – выкрикнула Ольга. – Ты не знаешь, от этого ненормального всего можно ожидать! Если она прижала его к стенке…

– Чем?

– Не знаю. Я ничего не знаю. Он молчит и только посмеивается. Не понимает, что может оставить будущего ребенка без отца, а меня… Второй раз я этого не переживу.

Она так горько зарыдала, что я подскочила в гамаке.

– Ты что, Лелька, совсем спятила? Это же надо такое напридумывать! Чем она могла его прижать, подумай, чем? И что это такое, о чем он побоялся бы тебе сказать? Разве вы не откровенны друг с другом?

– До сих пор думала, что откровенны.

– И что теперь случилось?

– Ленка опять влезла между нами.

– Ничего она не влезла. Быстрова умерла, и думать, будто теперь она станет завывать привидением у вашего супружеского ложа, глупо.

Олька от неожиданности прыснула, но потом осеклась.

– Из-за беременности я такая слабая стала. Ты раньше когда-нибудь видела, чтобы я ревела?

– Не припомню.

– То-то же. – Она вздохнула.

Поскольку подруга успокоилась, я опять прилегла в гамак. Один раз решила спокойно в нем полежать. Что же Сережка, зря его привязывал? Но все же Ольга сидела и ничего не говорила, будто с духом собиралась.

– А чего ты хочешь от меня?

– Помощи.

– Поговорить с моим мужем, чтобы он поговорил с твоим?

– Нет, этого не нужно, – вяло сказала Ольга, но тут же возмутилась: – Да вылези ты наконец из своего дурацкого гамака! Не чувствуешь разве, у тебя ум качается!

– Ну и пусть. Отпуск. Мой ум никому не нужен. Мне вообще запретили им пользоваться. И я, как послушная жена, следую указаниям мужа: отдыхаю.

– Прямо такая ты послушная! Просто твой муж феодал и думает, будто тебя можно привязать к семейному очагу.

– Не вноси разлада в мою семью.

– Стерва ты, Киреева!

– Шувалова.

– Не вижу разницы.

– Короче, что тебе нужно, дитятко?

– Поговори с Ушастым. Так же, как мы говорили с Евгением. С тобой он не станет просто отшучиваться. А я послушаю как бы со стороны.

– Господи, до чего дошло! Жена с мужем не может нормально поговорить.

– Это не нормально, это разговор о прошлом, а мы с самого начала условились: не вспоминать! Лешка говорит, это такое болото, только начни.

– А если все же выяснится, что это он?

– Я буду защищать его изо всех своих сил.

– Даже нарушая закон?

Я нарочно провоцировала Ольгу на откровенность. Просто вспоминала ее прежнюю категоричность. Она всегда знала, что правильно, а что неправильно. Как надо поступать, а как не надо. Но теперь… Насколько моя подруга изменилась, выйдя замуж за того, кого всегда любила? Стала мягче на первый взгляд. Но вот жизнь поставила ее в пиковое положение…

Ну это смотря на чей взгляд. Оно всего лишь может быть пиковым. А пока ничего не доказано: ни вина Алексея, ни то, что он пошел на день рождения из каких-то чувств к Елене, как уверяла себя Ольга. Но она уже готова его защищать.

Меня всегда интересовал вопрос: люди любящие следуют законам или в момент забывают обо всем, что прежде считали незыблемым, и стараются своего близкого спасти? Понятно, что они делать должны,но вот делают ли?

– Изо всех сил? – уточнила я. – То есть вплоть до лжесвидетельства?

На мгновение она заколебалась, как бы заглянула в глубь себя, и твердо сказала:

– Вплоть!

– Конечно, поговорить с твоим Алексеем я могу, но как же честное слово, которое я дала Сергею? Я ведь обещала никакими расследованиями больше не заниматься.

– Наверное, тебе придется выбирать между своим честным – дурацким! – словом и моим спокойствием. Я же нормально спать не могу. Как представлю себе, что Алексей… что опять из-за этой сучки мы можем надолго расстаться…

– Вон до чего уже дошло? – удивилась я.

До того мне казалось, что Ольга относится к происшедшему не очень серьезно, всего лишь как свидетель уголовного дела, а она все это время изводила себя мыслями о причастности Алексея…

– Знаешь, приходи с мужем ко мне в гости.

– Вот видишь, – обрадовалась Ольга, – можешь трезво мыслить, если хочешь.

– Пойду распоряжусь, чтобы Лида в гостиной стол накрыла, а ты пока вызывай своего Ушастого. Надеюсь, причину, по которой его зовут в гости среди рабочего дня, ты придумаешь сама?

Ольга пришла следом за мной и сообщила:

– Сейчас приедет… Но ты не слишком-то усердствуй. Можно просто попить чайку.

Я взглянула на часы: половина двенадцатого.

– Будем считать, скоро обед.

Лида заверила меня, что наготовлено у нее достаточно, чтобы накормить и десять гостей.

– Вчера-то весь день пробегали, почти не съели ничего, – с некоторым упреком заметила наша кухарка. – Хорошо, я уже приловчилась полуфабрикаты готовить. Чтобы быстренько разогреть и все.

– Зато, кажется, мы не очень прихотливые едоки.

– Что есть, то есть, – согласилась Лидия. – От моей стряпни нос не воротите.

Пока я была на кухне, Ольга наведалась в детскую и вручила моему сыну маленький трансформер. Теперь Санька под ее руководством превращал машину в боевого робота и обратно, а его няня, отвернувшись, смотрела в окно.

Что-то я со своими заморочками совсем не обращаю на девушку внимания. А она не так уж и похожа на счастливую возлюбленную. И прежде сияющие глаза теперь как-то померкли. Надо будет потом поговорить с ней. Что-то быстро этот Вадим стал из нее душу тянуть!

Я хотела взять Саньку на руки, но он только рассеянно меня чмокнул – привык, что я требую от него поцеловать мамочку, – и опять занялся новой игрушкой.

Ольга подошла к окну и взглянула вниз.

– Подъехал, – сказала она немного погодя, – ты его встреть, а то будет стоять у ворот, ждать особого приглашения.

Кононовы явно разбогатели. Когда я увидела Алексея в первый раз, у него был старенький «Жигуль», а теперь он ездил на элегантном сером «пежо», и я сочла за лучшее предложить ему загнать машину во двор.

– Оля сказала, это ненадолго.

– Ты торопишься?

– Конечно, тороплюсь. Дела идут хорошо, только если ими управлять. Тем более что сегодня ребята из Израиля все-таки обещали подъехать.

– Это хорошо, а то Ольга переживала, что они куда-то пропали.

Я старалась как можно незаметнее рассмотреть Алексея: неужели это он приложил руку к гибели Елены? Тогда в самом деле она и после смерти будет по-прежнему стоять между ними.

Что я говорю?! Тогда его непременно вычислят. Из такого-то мизерного числа подозреваемых. Интересно, есть в практике раскрытия уголовных преступлений прецеденты, когда убийца не был найден среди девяти человек, каждый из которых мог совершить убийство? Девять – это не так уж мало. Это мы с Ольгой сузили число подозреваемых до минимума, но и то как быть уверенными, что та же Инна Викторовна из ревности не приложила к делу руку? Тем более будучи женой врача.

– Может, сядем за стол, – предложила я, – чайку попьем…

– Телевизор посмотрим, – ехидно продолжил он.

– Ну, если ты и чаю не попьешь, – откликнулась подруга словами из анекдота.

– Брэк! – сказала я.

Не люблю, когда Ольга оттачивает свое остроумие на близких людях. Оно у нее может быть очень злым. Но что я переживаю? Они уже не молодожены. И если разобраться, живут вместе дольше нас с Сергеем… кажется, на два месяца.

– Так о чем пойдет речь? – поинтересовался Алексей, но за стол все-таки сел.

Мы с подругой расположились напротив.

– Речь все о том же, – сказала я, – в нашем присутствии умер человек.

– Я был на похоронах, – кивнул Ушастый, – и лишний раз убедился в истине: блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются.

Но тут Лидия внесла поднос с тарелками. Для Алексея – борщ, для нас с Ольгой, как не очень любящих первое, – отбивные на косточке.

– Скоро обед, так что мы решили заодно тебя покормить, – сообщила я.

Алексей, вздохнув – он и в самом деле решил быстро от нас отделаться? – начал, впрочем, с удовольствием есть борщ, который Лида готовила бесподобно.

Мы тоже молча приступили к трапезе.

– Когда я ем, я глух и нем, – сказала я не без задней мысли. Пусть мужчина как следует поест, это даст ему возможность расслабиться настолько, чтобы не противиться нашим вопросам.

С едой мы управились быстро, и Лидия внесла самовар. Мы с Сергеем любили его – небольшой, стилизованный под старину. Все-таки электрический чайник чем-то напоминает операционную. Стерильностью?

Я пододвинула Ушастому блюдечко с нарезанным лимоном.

– Нам всем нужно пожевать лимон, – сказал он, – без сахара.

– Зачем? – не поняла Ольга.

– Чтобы изобразить на лицах соответствующее событию выражение.

– Елену отравили, – с нажимом произнесла его жена, моя подруга. – Рано или поздно убийцу все равно найдут, тем более что у ментов не такой уж большой выбор.

– Предлагаешь мне ломануться в бега? – иронически поинтересовался он.

– А у тебя есть на это причина? – хрипло выдохнула Ольга.

– Как посмотреть, – пожал плечами Ушастый. – Юристы всегда интересуются, кому выгодно. Мне, получается, выгодно…

– А на самом деле отравил ее не ты? – с надеждой спросила Оля.

– Надо же, а я думал, это ты, – прищурился он. – Криминалисты говорят: яд – оружие женщин… Ты что, в самом деле мне не поверила?

– А зачем мне ее травить? – растерянно пожала плечами моя подруга. – Из мести? Так я немстительна…

Врете вы, Ольга Александровна! «Немстительна». А зачем тогда было говорить об очередности выстрела и вообще приходить в ту квартиру?

– А я мстительный! – криво улыбнулся Ушастый. – Представь, госпоже Быстровой я ухитрился подставиться дважды: первый раз, когда по ее милости ты выгнала меня… Ни за что ни про что. Второй раз, когда сдуру признался, что при распродаже завода и сам в этом массовом воровстве поучаствовал: пихнул налево один хитрый станок. Ты будешь смеяться: Ленка пыталась меня этим шантажировать! Я сказал: «Хочешь идти в милицию? Иди, флаг тебе в руки…»

Я уже поняла, что в их встрече мне отведена роль декорации, этакого пейзажа, на фоне которого разыгрывалась сцена разборок, будто любящие супруги не могли провести ее в собственной спальне и им требовались свет и свидетели. Причем Лешка явно злился, потому что в мини-варианте повторялось то, из-за чего они не общались почти десять лет.

Мне оставалось лишь пить чай да украдкой изучать их напряженные лица.

– А как называется яд, которым ты ее отравил? – спросила Ольга.

– У меня плохая память на все эти медицинские названия, – медленно проговорил он, все так же не сводя с нее глаз. – Помню только, на упаковке было написано, что достаточно одной таблетки…

– Ты хотел сказать «капли», – вмешалась я в разговор.

– Какой капли? – Он уставился на меня.

– Быстрову отравили жидким ядом. Его впрыснули в чашку из медицинского шприца, который лежал у нее на кухонном столе.

– А-а, я видел этот шприц, – сказал Алексей, – и даже брал его в руки.

– Я тоже, – прошептала Ольга.

– Ну вот, значит, вместе сядем.

Они, словно дети, играли в игру, ценой которой действительно могла быть несвобода, но не хотели об этом задумываться, потому что стремились наслаждаться обществом друг друга. Они все еще только взаимно познавали себя, несмотря на два совместно прожитых года.