Текст книги "Холодное блюдо мести"
Автор книги: Лариса Шкатула
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Лариса Кондрашова
Холодное блюдо мести
Глава 1
– Лариса Сергеевна!
В кабинет заглянул Корней – мой подсобный рабочий, по совместительству охранник и еще водитель «Газели» и «москвичонка», на которых мы возим товар небольшими партиями. Чаще всего – дефицит.
Возможно, кое-кто думает, что сейчас нет дефицита. Ничего подобного! Нынешний дефицит – это товар высокого качества, обычно от производителя, без подделок и псевдолицензий. Достается он нам с трудом, потому что на хорошем товаре всегда висит куча посредников, отчего до покупателя он доходит по двойной, а то и по тройной цене.
Говорят, французы, побывав в московских магазинах и увидев цены на свой товар, уверяли, что в Москве он дороже, чем на Елисейских полях – в самом дорогом торговом мире Франции.
Мы пытаемся сбросить посредников с хвоста, как говорит мой товаровед Валя Тарасова, потому что кормить бездельников не хотим и стараемся избавить от них наших покупателей.
Мой магазин расположен на окраине города, в новом, как говорят, «спальном» районе, но пожаловаться на отсутствие покупателей я не могу. Среди них есть постоянные, так что в конце концов мы даже завели книгу заявок, куда записываем, как сами говорим, эксклюзивные пожелания. Кому-то нужна одежда большого размера или роста, кому-то – вещь от определенного производителя.
Не могу сказать, что я очень опытный или особо удачливый продавец, просто у меня весьма основательная материальная база, которую обеспечивает мой муж, Сергей Александрович Шувалов. Но об этом несколько позже.
Я понимаю, что становлюсь серьезным конкурентом другим продавцам. Так что если мой магазин до сих пор не сожгли, а меня саму как следует не проучили, то лишь потому, что у меня серьезная «крыша»… И обеспечивает ее не кто иной, как мой муж, поскольку он глава службы безопасности крупной фирмы, имеет знакомства в мире бизнеса и знает, как разговаривать с теми, кто свою «крышу» пытается навязать.
На этом моменте лучше остановиться поподробнее. Почти год назад я поехала в небольшой провинциальный поселок Костромино, чтобы оформить наследство, оставленное мне теткой, погибшей при весьма подозрительных обстоятельствах. Однако следователи решили, что имел место несчастный случай. Почему-то никого не удивило, что вдруг среди зимы моя тетя Олимпиада Киреева решила пойти гулять на речку в вечернем платье, провалилась в полынью и утонула.
Преступники, видно, рассчитывали, что до весны тело не всплывет, а к тому времени не останется никаких следов их злодеяния. Но случилось так, что в полынью провалился вездеход, когда тело пролежало в воде всего три дня.
У тетки был воздыхатель, некий Александр Игнатович Бойко, который занимался – ни много ни мало – незаконной торговлей оружием, но представители районного уголовного розыска во главе со своим начальником, Федором Михайловичем Михайловским, тщетно пытались взять его с поличным.
Я мало что могу рассказать о жизни Александра Бойко. Знаю только, что до двадцати трех лет он был законопослушным гражданином: успешно окончил университет и собирался стать учителем русского языка и литературы. В личной жизни ему не повезло. Он полюбил свою однокурсницу, мою тетку, а у нее был роман с другим молодым человеком.
Этот другой поступил с Олимпиадой не лучшим образом, нанес ей тяжелую моральную травму, и она уехала из краевого южного города в глухомань, в Костромино. Влюбленный без взаимности Александр Бойко поехал следом.
Как Александр Игнатович из учителя превратился в бандита? Может, из-за тоски по той, которая не могла его полюбить? Красавица Олимпиада была удивительно похожа на кинозвезду Элизабет Тейлор. Я, между прочим, вполне серьезно считала, что тетя Олимпиада красивее американской актрисы.
Как бы то ни было, Александр Игнатович оказался единственным человеком, который в несчастный случай не поверил и потому хорошо заплатил патологоанатому, чтобы тот взял на анализ содержимое ее желудка. Его потом исследовали в районном центре, в городе Ивлеве.
Вывод экспертов был однозначен: вместе с шампанским в тот вечер Олимпиада Киреева приняла солидную дозу снотворного. Так что убийцам оставалось только опустить крепко спавшую женщину в полынью, где та и утонула.
Я рассказываю об этом так спокойно, потому что убийцы не остались безнаказанными, Бойко об этом позаботился. Но и сам Александр Игнатович недолго задержался на земле после смерти возлюбленной, всего на полгода, которые употребил на то, чтобы найти и покарать убийц.
Очевидцы утверждали, будто он умышленно полез под пули, чтобы покончить счеты с жизнью. Наверное, это правда, слишком уж тщательно он подготовил все документы на случай своей смерти. Составил завещание, по которому я оказалась одной из его наследниц. Надо сказать, что, кроме незаконных операций, Бойко официально занимался торговлей и имел в Ивлевском районе целых четыре магазина одежды, и ассортименту в них можно было только позавидовать.
Я часто думала о том, что если бы Бойко не встретил мою тетушку и не влюбился в нее, то стал бы обычным – или не обычным, а успешным – предпринимателем и, возможно, со временем имел бы уже не четыре магазина, а целую сеть в средней полосе России. И я уверена, что российский потребитель от этого только бы выиграл.
Однако сейчас гадай не гадай, а человека на свете нет, и вспоминают его добрым словом не многие. Кстати, мой муж как раз входит в их число…
В общем, поехала я в Костромино за теткиным наследством, а получила еще одно – от человека, всю жизнь тетку любившего. Тоже магазин, но с этого времени моя работа в деловом мире пошла по другому направлению.
Перед смертью – умирал он в больнице – Александр Игнатович поручил меня заботам своего преемника, подполковника запаса Сергея Александровича Шувалова. Волю шефа, высказанную на смертном одре, последний выполняет с усердием. Он познакомил меня с поставщиками одежды из разных регионов, и этими связями я пользуюсь до сих пор.
Репутация Шувалова у производителей очень высокая, так что они мне при необходимости отпускают товар под реализацию. Это очень удобно, но я стараюсь их добрым расположением не злоупотреблять. При нашей-то российской инфляции и нестабильности экономики деньги лучше всего пускать в оборот без промедления.
Сергей Александрович не только помог мне стать неплохим торговцем одеждой, но и женился на мне, о чем я вовсе не жалею. Более того, считаю, что вышла замуж за лучшего мужчину России.
Подозреваю, что и Корней появился в моем магазине с легкой руки Шувалова. Этакий, знаете ли, охранник – наблюдатель.
Правда, в отличие от других охранников он помогает мне во всем, так что могу сказать, что без Корнея я как без рук. И за такой подарок Шувалову очень благодарна, хотя ему об этом ничего не говорю – пусть не воображает, будто без него бы я пропала.
Будь его воля, Сергей засадил бы меня дома на веки вечные. Тем более что у нас есть сын, которому недавно исполнилось полтора года, да и материально мы вовсе не нуждаемся.
Покойный Бойко завещал Сергею, который был его правой рукой, основную недвижимость – три магазина готовой одежды, один из них, можно сказать, элитный, с эксклюзивными моделями, очень дорогой. Я надеюсь со временем и сама иметь такой. Если и не целый магазин, то хотя бы отдел, но пока не получается. Наверное, все же я слишком медленно осваиваю свою новую профессию.
Приблизительно раз в неделю Сергей летает в те края – в магазинах у него управляющие, но он предпочитает контролировать их работу по привычке. Доверяй, но проверяй.
Я против его поездок. И требую, чтобы Сергей магазины продал и забыл дорогу в Ивлев и его окрестности. Вначале он отшучивался:
– Меняю наши магазины на твое согласие исполнять обязанности жены и матери.
То есть, надо понимать, я их не исполняю! Многие женщины мечтают о том, чтобы сидеть дома, а для меня это невыносимо.
А еще я боюсь, что свои игры с оружием Шувалов все-таки не оставил, хотя еще два года назад он твердо сказал:
– Все, теперь я занимаюсь только легальным бизнесом!
Но тогда откуда у него такой авторитет не только в кругах деловых людей, но и среди откровенных бандитов? Сергей, по-моему, без особых усилий обеспечивает мне «крышу», под которой я чувствую себя прекрасно. Мой магазин – это та самая кость, которую не трогают мои соперники и завистники, попросту боясь подавиться.
Шувалов – известный в районе спонсор. Взял под свое крыло прежде беднющий детский дом и теперь почти полностью его содержит. Может, он думает, что, если уйдет из этих мест насовсем, никто из преемников про детский дом и не вспомнит?
Надо сказать, что сначала Сергей Шувалов меня невзлюбил. А может, я его чем-то поразила, поэтому он так своеобразно отреагировал на меня как на женщину. Я в ту пору познакомилась с Федором Михайловским, и он сделал мне предложение руки и сердца, так что другие мужчины для меня не существовали. По крайней мере мне так казалось.
С моим, как я тогда считала, будущим мужем мы говорили о Шувалове. Федор считал, что служащему Российской армии, пусть и бывшему, негоже становиться на преступный путь. Он отмахнулся от моих доводов, когда я напомнила, что армия обошлась с Сергеем не лучшим образом и тот, не из мести, но, наверное, со зла, пошел в огневики к Бойко – проверял поступавшее оружие на качество.
История его увольнения из армии весьма поучительна.
Шувалов получил внеочередное звание полковника в тридцать шесть лет – случай, встречающийся не очень часто. Наверное, не за красивые глаза. Его действительно волновало положение дел в армии, и однажды он написал письмо в министерство обороны, в котором предлагал какие-то меры, чтобы улучшить порядок устройства армии и сделать невозможным для командиров злоупотребление своим служебным положением.
С ним произошло то же, что и с другими правдолюбцами. Мало того что его письму в министерство обороны не дали ход – под надуманным предлогом Шувалова понизили в звании и отправили служить в дальний гарнизон.
– Ну и что ж, что в звании понизили? – презрительно хмыкал Михайловский, когда я пыталась Сергея защищать. – Он командир, он присягу давал служить верой и правдой. Пусть и не надеется, что, когда попадет ко мне в руки, я буду оглядываться на его славное военное прошлое! Как говорил дедушка Крылов: «…A потому обычай мой: с волками иначе не делать мировой, как снявши шкуру с них долой».
Моя несостоявшаяся свекровь – женщина образованная – воспитала у сына любовь к литературе. И я уже не удивлялась, что у Федора на все случаи жизни есть цитаты, чаще всего из столь любимого им баснописца.
Как, однако, быстро все тогда изменилось.
Михайловский гораздо красивее Шувалова. Высокий, стройный, синеглазый, с классически правильным лицом, Федор был похож на голливудского красавца. Сергей… Когда я его увидела, не знаю, что со мной произошло, но вмиг у меня задрожали коленки и пересохло во рту. Я приписала это своим нервам и обстановке, в которой наше знакомство произошло: Сергей с одним из своих товарищей следил за моим домом. Тетя Липа умерла, и он не успел выяснить для себя кое-какие детали одной истории, в которой на них напали неизвестные люди, после чего исчезли три ящика с оружием, а также один боевик из бригады Бойко.
Если в Михайловском все было щедро, то в Шувалове скорее скупо. Короткая, почти под ежик, стрижка в отличие от буйной гривы Федора. Худощавое скуластое лицо с серыми колючими глазами. Скупые жесты. Если бы спросили, кого мне напоминает Сергей, я бы ответила – спартанца. Наверное, они были именно такими подтянутыми и аскетичными, немногословными.
Нет, я не сравниваю этих мужчин, всего лишь пытаюсь объяснить себе, почему я не вышла замуж за Федора и сразу ответила согласием Шувалову. Почти бандиту.
Наверное, именно сегодня я ударилась в воспоминания оттого, что Корней, точно мой ангел-хранитель, все время торчит за плечом. Прямо-таки от меня не отходит. Что-то случилось или только готовится? Конечно, мужчины и не подумали предупредить меня о чем-то необычном, чтобы я заранее не волновалась.
Корнея – от его фамилии Корнеев – комиссовали из армии как офицера, получившего серьезное ранение в ходе боевых действий в Чечне. Он моложе Сергея, ему тридцать восемь лет. Имел звание капитана.
Правая рука бывшего воина плохо гнется в локте, но это не мешает ему не только успешно справляться со всеми своими обязанностями, но и цепко хватать за подолы симпатичных продавщиц, а также официанток, учительниц и вообще женщин, независимо от их профессии, находящихся на расстоянии его вытянутой руки.
Продавщицы сказали мне по секрету, что в локте у Корнея стоят металлические штыри, потому что хирурги собирали его руку по кусочкам и, похоже, нескольких кусочков не хватило. Наверное, поэтому руки у него теперь железные. В прямом и переносном смыслах…
Когда-то Корней служил под началом Шувалова и потому до сих пор называет его «товарищ полковник», из чего следует, что с официальным понижением в звании оба не согласны.
Родители Сергея умерли. Отец погиб на боевом посту – он тоже был военным, а мать, без памяти его любившая, не смогла жить без любимого мужа. Сережа тогда учился в военном училище на втором курсе и тяжело перенес смерть родителей. Он до сих пор очень переживает эту потерю.
Шувалов так нас с Санькой любит, что былая строгость и сосредоточенность теперь все чаще покидают его. Правда, за два года я ни разу не видела, чтобы он хохотал. От души. В тридцать два зуба. Обычно он лишь скупо улыбается. Ничего, научится.
Я назвала сына в честь отца мужа. Надеюсь, мой папа не обиделся. Но если и вторым у меня будет сын, я назову его Сергеем. В честь мужа и своего отца.
Сережка о втором ребенке не заикается. Наверное, думает, что я теперь буду только работать и работать, если уж не хочу дома сидеть.
– Лариса Сергеевна, – вывел меня из задумчивости Корней, – там вас Дорохова спрашивает.
«Там», надо понимать, – в торговом зале. Кажется, Корней, также как и я, Светлану Кузьминичну недолюбливает и потому в кабинет не проводил. Иными словами, к уважаемым людям ее не причислил.
– И что ты ей сказал? – спросила я.
– Сказал, не знаю, где вы, но посмотрю.
Дорохова заведует государственным продовольственным магазином и упорно набивается мне в подруги, несмотря на четверть века разницы между нами. Ее привлекает не столько моя персона, сколько прикрытие, которое обеспечивает мне Сергей.
– Ладно, – вздохнула я, отрываясь от пачки накладных, принесенных на подпись товароведом, – проведи ее ко мне.
– Ларисонька, ты все цветешь! – всплеснула руками Дорохова и посмотрела на меня чуть ли не с материнской любовью. – Повезло Шувалову: жена молодая, красавица, сына родила, дом – полная чаша.
Даже похваливая, не может не уколоть. Конечно, она знает, что Шувалов на семнадцать лет меня старше. И хотя Сережа выглядит молодо, отчего-то для всех остальных важнее всего арифметика, а не внешний вид. Да он сто очков форы даст мужчинам – моим сверстникам, из которых многие уже распустили животы и о таком деле, как утренняя зарядка и бег, не хотят даже слышать.
– Довольно вам нахваливать, Светлана Кузьминична, – усмехнулась я, – а то и правда поверю, что я исключительная. Какая нужда привела ко мне знатного работника торговли?
– Ерунда, касатка, яйца выеденного не стоит.
Но поскольку я выжидающе молчала, Дороховой пришлось перейти от дифирамбов к делу:
– В общем, так, у тебя сейчас шестой склад пустует…
– Не пустует, а оставлен в резерве.
– Как ни называй, а пустует… Сдай мне его в аренду. Всего на месяц. Ежели что, по-всякому прокрутишься…
– Светлана Кузьминична, у вас-то у самой этих складов уйма.
– Вот так и бывает: отдай жену дяде, а сам иди к… В общем, я их тоже сдала в аренду. Жить-то надо. Люди платят такие бабки, что и тебе за аренду отдам, и самой останется. Крутым товарищам свои площади отдала, грех было по максимуму с них не слупить. В твой я хочу печенье положить. То, что мы с московского «Большевика» получаем. Договорные поставки.
– Они поставили вам товар сверх договора? – не поверила я.
– Какое там! – сказала, как ругнулась, Дорохова. – Все жадность проклятая, а если точнее, привычка запасаться впрок. Вроде сейчас и товара полно, и производители чуть ли не на дом продукцию привозят, а все равно нет-нет да и тревожно становится: ну как эта лафа кончится? А тут еще товар дали со скидкой, поскольку я большую партию взяла…
С моей точки зрения, при всех своих недостатках – жадности, хитрости, которую в народе окрестили хитрожопостью, – Дорохова дело знает. Она специалист, профессионал. Мне такому учиться и учиться. Из уважения к ее деловым качествам я ответила согласием.
– Хорошо, сдам я вам склад. Договор аренды составим как положено.
– Из-за месяца станем с бумажками возиться? Обижаешь, Ларисонька. Я тебе, можно сказать, черный нал привезла, а ты не ценишь мою доброту.
В самом деле, склад у меня пустовал. И именно шестой – большая партия итальянских босоножек, которой я поначалу намеревалась его занять, ушла почти моментально. Теперь я подрабатывала и таким образом: покупала товар недорого, пользуясь шуваловскими связями, а его нет-нет да и перекупали у меня владельцы других магазинов, чаше всего из глубинки. Понятное дело, у них не было таких возможностей.
– Чего она приходила? – спросил у меня Корней без какого-либо пиетета.
Я могла бы послать его подальше, мол, не твое дело, подсобнику ли всем интересоваться, но что-то в его тоне заставило меня ответить безо всякого выпендрежа:
– Взяла у нас в аренду шестой склад.
Подсобник помрачнел, задержался у двери, чтобы посмотреть на меня вприщур, и протянул:
– Та-ак!
– Что – так?! Что – так?! – возмутилась я. – Сдать в аренду пустующий склад – это криминал?
Как раз перед приходом Корнея я заперла в сейфе пачку наличных в качестве платы за аренду.
– Это сказала ты, – промолвил тот и гордо удалился, нарочито спокойно прикрыв за собой дверь.
Я швырнула в закрытую дверь стаканчик – подставку для ручек из оставшегося от прежних времен письменного прибора. Вообще-то, когда мы наедине, Корней зовет меня просто Лариса и на ты, но на людях – упаси Боже!
Я была, однако, уверена, что далеко он не ушел и будет до конца рабочего дня все так же крутиться возле меня.
Тщетно в тот день я пыталась выяснить у него, что случилось.
– А что случилось? Ничего не случилось! – отвечал он словами из песни. – Были мы влюблены, а любовь не получилась.
Ну не скотина ли?! Он, наверное, считает меня глупой и наивной дурочкой, думает, я не знаю, что за рыба ко мне пожаловала! Но чего мне Дороховой бояться? Что такого в том, что я согласилась принять на хранение ее товар?
Но тут же мой взгляд упал на злополучные накладные, и я обо всем забыла.
Глава 2
Она стояла у окна и курила в форточку. Совсем как ее приятель Димка. Казалось бы, чего не устроиться с удобствами: сесть в мягкое кресло, поставить рядом с собой на столике пепельницу, налить рюмочку коньяку. Но она по привычке подчинялась запретам бывшего мужа, хотя его давно не было рядом. Точнее, два года четыре месяца и двенадцать дней.
Тогда она не курила и мало пила, хотя там, где они с мужем время от времени жили, многие женщины пили крепко. Часто устраивали в отсутствие мужей так называемые девичники.
Попав в свой самый первый военный городок, она, конечно же, удостоилась внимания офицерских жен. Ее стали приглашать на женские посиделки. Каждая что-нибудь этакое готовила, а остальные вроде как дегустировали. Даже оценки ставили, как и положено дегустационной комиссии. Если блюдо получало «одобрямс», то записывали его рецепт, и председатель – Люська Воронова – рецепт этот на машинке перепечатывала и в специальную папочку складывала. Наташе первым делом дали эту папку просмотреть и высказали пожелание, чтобы и ее рецепт удостоился права быть в этом славном собрании кулинарных изысков.
Поначалу Наташа на правах молодой и неопытной больше молчала, слушала, о чем говорят умелые товарки. Пробовала, что они готовили, и стеснялась хвастаться своими кулинарными способностями.
Ее деликатность оценили. Тем более что далеко не все молодые жены были такие же покладистые. Иные откровенно скучали, слушая поучения старших подруг, а кое-кто, случалось, откровенно хамил:
– Учите своих детей!
Наташа понимала, что опыт офицерских жен может ей понадобиться.
– Учись, делай, как мы, – советовали они.
И Наташа училась.
В военторг в тот год завезли много куриного фарша, и она придумала рецепт куриных котлет. Понятно, что сначала дома опробовала. Муж похвалил.
– Надо нашей Полине сказать, – так звали повариху в офицерской столовой, – чтобы у тебя поучилась. А то у нее котлеты получаются какие-то сухие и малоаппетитные.
Правда, часть рецепта она подсмотрела в одной поваренной книге, но кому бы пришло в голову вникать в эти мелочи? Рецепт пробовали все: на килограмм куриного фарша взять небольшой вилочек свежей капусты, нашинкованной и отваренной в соленой воде. Положить в фарш капусту, две-три луковицы, мелко нарезанные и обжаренные, туда же – три-четыре яйца… Пальчики оближешь!
Так она получила свое первое одобрение и право на защиту. Молодую офицершу признали и стали ее опекать. Если бы муж посмел Наташу обидеть…
Она начала даже курить вместе с ними, но однажды неожиданно вернувшийся раньше времени муж унюхал сигаретный запах и требовательно спросил:
– Что это такое?
– Девочки курили, – пролепетала Наташа. – Ты же знаешь, какой въедливый этот табачный дым.
Они друг друга называли «девочки», хотя многие из женщин были в два раза старше Наташи.
– Знаю, – без улыбки согласился он, – но если я еще хоть раз почувствую табачный дым, запру тебя дома и ваши дамские посиделки прикрою.
Она ничуть не сомневалась, что именно так муж и поступит, потому курить больше не стала, хотя та же Люська ее подкалывала:
– Боишься, Натаха? Собственного мужика боишься? Хочешь, я своему полкашу пожалуюсь, что твой старлей над женой измывается? Живо ему клизму вставят!
– Нет, не надо! – испугалась Наташа. – Я сама не хочу курить. У меня аллергия на табак!
– На той неделе ничего такого не было, а теперь вдруг выявилась, – не могла угомониться Люська.
– Да оставь ты девчонку в покое, – вступилась за Наташу другая полковница. – Понятное дело, молодые друг к другу притираются. Что поделаешь, не каждый старший лейтенант захочет быть у жены под каблуком.
Остальные женщины переглянулись, и Наташа поняла, что речь идет скорее всего о Люськином муже, которого между собой называли «подкаблучник», что, впрочем, не мешало ему быть хорошим офицером.
Какой там каблук! Наташа не то что никакого влияния на своего мужа не имела, она вообще его боялась. И безоговорочно признавала за ним право ею командовать. Что-то в его натуре было магнетическое. По крайней мере для нее.
Новые подруги посмеивались, что старлей держит жену в ежовых рукавицах. Наверное, так и было… Нет, не приходилось мужу над ней какой-то особый надзор учинять, потому что, если подумать, Наташа была почти идеальной женой.
В семье Наташа была старшим ребенком и потому присматривала за остальными тремя детьми. Родители работали с утра до вечера, а она научилась и готовить, и убирать, и при этом неплохо училась. Она подумывала пойти в какой-нибудь колледж. Ну, там в торговый или в финансово-экономический, но все же в первый год после окончания школы никуда не поступила.
– Подумаю, – сказала родителям.
А те и рады. У младших мальчишек-близняшек – как раз переходный возраст, за ними глаз да глаз нужен, а вторая дочь, Тоня, – в выпускном классе. Отличница. Ее нельзя отвлекать от учебы, она на золотую медаль идет…
На следующий год Наташа тоже никуда не поступила, потому что в магазине она как-то раз столкнулась с офицером-ракетчиком, он помог ей донести до дома тяжеленную сумку, в момент выяснил, что она в своей семье что-то вроде бесплатной домработницы, и на другой день сделал ей предложение.
Наташа с радостью согласилась. Не то чтобы она так уж влюбилась в этого старшего лейтенанта, просто он предлагал ей другую жизнь. Как ей тогда думалось – особую, яркую, захватывающую…
На самом деле он увез ее в дальний гарнизон, откуда уже через год молодая семья переехала в другое место, а потом в третье…
Муж Наташи оказался способным офицером, потому что вскоре стал капитаном. И вообще быстро зашагал по служебной лестнице.
Первое время Наташа по дому скучала, писала родне длинные письма, потом стала писать реже. Через два года съездила к сестре на свадьбу – мужа с работы не отпустили, – а потом к мальчикам на окончание школы.
За восемнадцать лет семейной жизни она с мужем была у своих родных трижды. Третий раз – на похоронах отца.
В отличие от многих других женщин Наташа расцвела не в девичестве, а примерно годам к тридцати. Она вдруг стала замечать восхищенные взгляды мужчин – прежде она всегда считала себя невзрачной, по улице ходила, обычно глядя не перед собой, а все больше под ноги да ссутулившись.
И вот ей захотелось что-то в себе изменить. Скучно ведь выглядеть всегда одной и той же. Она даже на праздники не распускала волосы по плечам – чем там хвастаться, кроме длины?.. Пепельного цвета. Мышиного, как говорила Наташа о своих волосах. В общем, она покрасилась. В рыжий цвет. Оказалось, что волосы у нее красивые, блестящие, по спине струятся водопадом. И глаза вдруг обнаружились. Синие. До этого вообще было непонятно, какого они у нее цвета, потому что Наташа смотреть в глаза собеседнику стеснялась. А тут просто в один момент перестала стесняться, и все.
Муж, против ожидания, спокойно воспринял изменения в ее внешности. Он окинул ее каким-то новым взглядом и сказал:
– А что? Неплохо.
В его устах это была высшая похвала.
Жаль только, что муж ее не любил. Она почти сразу это поняла, но не стала плакать по ночам, как другие, не пустилась в загул, а приняла как должное. Относится с уважением, и достаточно. Почему надо непременно любить? Не все же любят. А то ведь есть семьи, где про любовь болтают не переставая, а между собой так живут, врагу не пожелаешь.
Хотя сказать, что Наташа пламенно любила своего мужа, тоже нельзя было. Наверное, у нее защитный рефлекс сработал. Если бы любила, то мучилась бы, страдала, а так… Скорее всего у них были отношения старых друзей, которые знают друг друга, все достоинства и недостатки и эти дружеские отношения принимают как должное…
Перемены во внешности произошли в Наташе в самый черный период ее семейной жизни. Именно тогда врачи вынесли окончательный приговор: детей у нее никогда не будет. И вовсе не потому, что она делала аборт или сильно болела. Оказалось, что у нее врожденная патология женских органов, и ничего поделать нельзя.
Женщина с дефектом. Это был страшно.
Она долго плакала, так что муж стал ее успокаивать, говорить, что ничего смертельного, что живут и так, но мысли взять чужого ребенка отчего-то не возникло ни у нее, ни у него.
Наташа пыталась себя уничтожить, как ни страшно это звучит. Причем не столько физически, сколько психологически. Называла себя пустоцветом, никчемной. Уверяла, что жить ей на свете незачем. Ей казалось, что муж страдает из-за отсутствия детей и если бы он не был таким порядочным, давно бы уже бросил ее.
Впрочем, он был все время так занят на работе, что ему было не до глупых мыслей. Порой находился на дежурстве по два дня. Приходил домой и падал от усталости. Кроме отпуска, ни разу не было случая, чтобы он провел дома больше суток. После того как перестрадала приговор врачей, она философски подумала, что так оно и к лучшему. Ребенок рос бы, почти не видя отца. Правда, она скучала дома, но и к этому со временем привыкла бы.
Инстинкт самосохранения у Наташи оказался гораздо сильнее силы воли. Чем больше она себя терзала, тем ярче цвела.
У нее даже появились постоянные поклонники. Те, что плотоядно на нее поглядывали и говорили ее мужу:
– Если бы не святая мужская дружба, только бы ты свою Наташку и видел!
Ее смешили эти высокопарные рассуждения насчет святости дружбы. Она знала достаточно примеров, когда, несмотря на мужскую дружбу, рушились самые, казалось бы, крепкие семьи и жены уходили к друзьям своих мужей.
Но почему-то в таких вот разговорах никто не спрашивал мнения самой Наташи. Не говорил: а захотела бы она уйти от мужа?
И ведь она бы не ушла. Во-первых, потому, что никого другого не любила, а во-вторых, из-за горячей благодарности своему мужу, который не только ни разу не попрекнул ее тем, что она не может родить ребенка, но и никогда об этом не заговаривал.
Потом они демобилизовались. В среде офицерских жен так принято было говорить: «Мы служили там-то. Мы демобилизовались».
Это относилось к обоим членам семьи, даже если они, как Наташа, постоянно сидели дома.
А потом на нее свалился достаток.
Наташа с мужем и прежде жила не бедствуя, а теперь… Муж по выходе на пенсию получил двадцать окладов. Он принес ей кучу денег, выгрузил на кухонный стол, и некоторое время они молча смотрели на пачки в банковских упаковках. Всего было около пяти тысяч долларов.
– Вот, – сказал муж, – как оценила меня родная армия.
– Разве этого мало? – спросила она робко.
Муж недобро усмехнулся:
– Думаю, я стою больше. И докажу это.
Доказал.
Они переехали в этот провинциальный город, куда позвал его «один большой человек». Так сказал муж, впрочем, не без сарказма. Поселились в большом двухэтажном бревенчатом доме. Кирпичные здесь строили редко. Кучу денег муж потратил на отделку дома. У них были все удобства, шикарная ванная и кухня, забитая всем мыслимым оборудованием, от японской вытяжки до микроволновки, а при доме – гараж на две машины и русская баня.
Наташа попробовала было заикнуться, что на это все, наверное, не хватило его двадцати окладов.
– Конечно, – усмехнулся муж. – Я получил аванс.
Он стал работать в фирме, которая официально называлась «Бойко-маркет». Официально, потому что Наташа подозревала: ее глава, Александр Игнатович Бойко, занимался совсем другими делами.
Но Наташа не вникала. Она вообще старалась не вмешиваться в дела мужа, потому что однажды, когда у него был серьезный конфликт с начальством – ей сказали об этом приятельницы, офицерские жены, – она попыталась поговорить с ним по душам, дать совет, опять же не по своему разумению, а как советовали подруги. Но муж на нее лишь свирепо прикрикнул. Впервые за их совместную жизнь. Потому Наташа замолчала и зареклась впредь лезть не в свое дело. Чего ей еще надо? Муж не пьет, деньги приносит домой, по бабам не шляется. За много лет совместной жизни он ни разу не заставил ее пожалеть о том, что когда-то она вышла за него замуж.
