Текст книги "Холодное блюдо мести"
Автор книги: Лариса Шкатула
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 19
– Проходите, девочки! – радостно встретила нас Галина и расцеловала обеих в губы, будто мы не малознакомые люди, а близкие родственники.
Она была все еще в черном платье, но скорбь из глаз уже исчезла, как если бы она добросовестно завершила одно дело и теперь могла с чистой совестью приступить к другому.
Мы прошли в квартиру.
Странно выглядело это жилище. Никакого стандартного набора мебели вроде стенок или книжных шкафов и полок. Зато кругом зеркала, диванчики, пуфики, ковры, драпировки. Все не без вкуса, но взгляду непривычно. Впечатление, которое произвела на нас Галина, подобной обстановке никак не соответствовало. А может, у меня просто стереотипное представление обо всем?
– Я оставлю вас на минуточку, – каким-то новым грудным голосом предложила Галина и ускользнула, надо понимать, в кухню.
Ольга покрутила пальцем у виска, обводя взглядом комнату. Значит, у нее такое же представление, как и у меня.
Хозяйка и правда появилась вскоре с изящным подносом в руках, на котором стояли графинчик с какой-то рубиновой жидкостью и тарелки с легкой закуской.
– Мы можем сесть прямо на ковер, – предложила она, тут же опускаясь вниз и жестом фокусника расстилая на ковре большую кружевную салфетку.
Нам ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Последний раз нам с подругой пришлось сидеть таким образом в ее новой квартире, в которую еще не успели завезти мебель.
У каждого свои странности. Успокоив себя этим соображением, я решила не затягивать наш визит.
– Галя, а как ты познакомилась с Леной Быстровой?
– По объявлению, – охотно пояснила та.
– Что-нибудь вроде обмена? – с ходу попробовала догадаться я.
– Нет, что ты! – лучезарно улыбнулась Галина. – По эротическому. Ну, тому, что в газетах печатают вверх ногами.
– Получи, фашист, гранату от советского бойца! – прошептала Ольга, что обычно выражало у нее крайнюю степень удивления.
Галина явно услышала ее шепот, но никак не отреагировала.
– Видишь ли, – осторожно начала я, – наша реакция…
– Не стесняйтесь, я привыкла, – снисходительно заметила Галина. – Что поделаешь, наш народ совершенно эротически не воспитан. А как можно любить или не любить того, чего ты никогда не пробовал? Вот если бы вы смогли раскрепоститься…
– Благодарим покорно, – сказала Ольга несколько резче, чем следовало.
– Я имею в виду, конечно, не сейчас, а потом когда-нибудь. – Галина красноречиво посмотрела на Ольгин живот.
– Когда-нибудь в другой жизни, – с нажимом отозвалась та.
– Ну и напрасно. Вот Леночка была необычным человеком. Она очень оживила нашу с Андрюшей жизнь.
– Сколько у вас комнат? – задала я нейтральный вопрос, потому что Ольга уже засопела, не стараясь скрыть свою неприязнь от Галины.
Как же она собиралась вести расследование? Неужели думала, что предстоят разговоры исключительно с милыми и добрыми людьми, не имеющими всяких там осуждаемых обществом пороков?
– Три, – охотно сказала Галина. – Еще наша спальня и Андрюшин кабинет.
– У вас есть компьютер?
– Есть. Самой последней модели! – горделиво сказала она. – Правда, я ничего в них не смыслю. А Андрюша… он… брокер, нет, все время забываю, на букву «х».
– Хакер, – скрывая улыбку, подсказала я.
– Да-да, хакер. Оказывается, это очень прибыльное занятие. По крайней мере когда Андрюша стал этим заниматься вплотную, мы здорово улучшили свое материальное положение.
– А можно Оля посмотрит ваш компьютер? – спросила я; мне хотелось поговорить с Галиной с глазу на глаз, смягчить, по возможности, Ольгину резкость. Галина достаточно коммуникабельна, чтобы потихоньку рассказать мне обо всем, что меня интересует.
– Пожалуйста! – опять разулыбалась Галина. – Только Андрюша просил, чтобы я ничего не трогала.
– Конечно, я и не подумаю трогать, – заверила Ольга, понимая, что у меня свои планы в отношении хозяйки квартиры.
Я отодвинула от себя рюмку, кстати, с очень неплохим ликером, и встала, помогая подняться Ольге. И спросила как бы между прочим:
– А вы никогда не ссорились, не раздражались, может, были вообще недовольны друг другом?
– Что вы?! – Галина всплеснула руками, даже не дослушав меня. – Наши встречи… я хочу сказать, такие отношения очень объединяют людей. Мы с Леночкой были как сестры…
– А Андрей как брат, – предположила Ольга.
– Андрюша был нашим возлюбленным…
Поддерживая Ольгу, я сильно сжала ее локоть. Тоже мне сыщица, которая настраивает против себя свидетеля. Я, может, следователь и никакой, но не позволяю себе с людьми подобный тон, потому, надеюсь, со мной Галина поговорит куда откровеннее.
Она проводила Ольгу в кабинет, нисколько не напоминавший гостиную-будуар, и Ольга, нарочно заложив руки за спину, стала разглядывать компьютерный стол, полку с книгами, глубокомысленно качать головой.
Галина, удовлетворенная сей картиной, увлекла меня прочь.
– Я в технике круглый нуль, – пожаловалась она, опять усаживая меня на пол.
– Галочка, – сказала я медоточивым голосом, отчего Гаврилова мне радостно улыбнулась, – а вы не могли бы рассказать мне кое-что о ваших отношениях подробнее?
– Вы хотите знать о самом интимном?
Я ужаснулась:
– Нет, что вы! Я не хочу быть такой нескромной! Не было ли в ваших отношениях какого-то денежного недоразумения? Например, не занимал ли ваш муж у Быстровой деньги?
Галина помрачнела и посмотрела на меня неодобрительно: мол, что же ты, взяла и мне кайф поломала! Я стала лихорадочно придумывать, как выпутаться из этой ситуации и вернуть былое расположение Гавриловой. Но она сама, криво улыбнувшись, сказала:
– Примерно месяц назад Андрюша попал в неприятное положение. К сожалению, он не рассказывал мне подробности, но однажды вечером, вернувшись с работы, сообщил мне, что все уладил. «Ты занял деньги, – спросила я, – но у кого?» – «У одной нашей общей знакомой». Я догадалась, что у Леночки. Я была против! Недаром в народе говорят: займешь деньги – потеряешь дружбу. Андрюша занял, но отдавать-то было нечем. Леночка стала звонить, требовать… Очень неприятный момент. Мы выставили на продажу свою дачу, и уже приходили покупатели… Я собиралась сказать ей об этом, как раз на дне рождения, но не успела.
«Ай да Ларисочка! Ай да умница!» – мысленно похвалила я себя. С первого тыка нашла причину, по которой Андрей Гаврилов мог желать смерти Елены.
Мы вышли из квартиры Гавриловых слегка оглушенные.
– Мир перевернулся! – выдохнула Ольга. – То-то они оба казались мне людьми, у которых ветром крышу сдуло, но Быстрова… Нет, мне этого не понять!
– А я как раз насчет Ленки не удивилась. Она всегда проповедовала лозунг, что в жизни все нужно испытать. Однажды она пыталась всучить мне сигарету с анашой. Попробуй, говорит, не пожалеешь. Я отказалась по той же причине: попробовать все я и так не смогу, а наносить себе заведомый вред… Почему бы тогда не попробовать сигануть с шестого этажа? А вдруг останешься в живых?
– Какая ты, оказывается, правильная была, – усмехнулась Ольга.
Внезапно она остановилась, схватилась за живот и побледнела.
– Этого еще не хватало.
– Что, схватки начались? – испугалась и я.
Довела ее до машины, и мы помчались в женскую консультацию.
– Какой срок? – строго спросила Ольгу гинеколог.
– Тридцать две недели.
– Ну и что это у нас за вид?
– Какой вид? Нормальный, – сразу взъерошилась Ольга.
– Каблуки! Немедленно снять! Накрасилась. Небось по городу разгуливала?
– А что же мне, лечь и лежать?
– Понадобится, будешь и лежать! Мы для чего вам больничный лист выписываем?
– Чтобы мы своим внешним видом не оскорбляли взглядов сослуживцев.
– Юмористка, да? Вот родишь посреди улицы, не до смеха будет!
Доктор так явно злилась, что я подумала – еще немножко, и она даст Ольге хорошую оплеуху.
– Была бы несмышленышем лет семнадцати, а то ведь, можно сказать, старородящая…
– Я?! – натурально изумилась Ольга.
Но когда я попыталась отправить ее домой, чтобы уложить в постель, как советовала доктор, она воспротивилась:
– Мне надо сходить еще в одно место. Ты подала мне идею.
– Ничего я тебе не подавала! Езжай домой.
– Не поеду!
В общем, я, наверное, перенервничала больше, чем моя подруга. Так что в конце концов, не обращая внимания на протесты, я позвонила Кононову и нажаловалась на его непослушную супругу.
Он тут же приехал и взглянул на жену так грозно, что всяческие шуточки Ольги, наверное, застыли у нее на языке.
– Не волнуйся, Лара, я ее к кровати прикую.
– Цепью? – все же поинтересовалась Ольга.
– Наручниками!
Когда я вернулась домой, Сергей сидел перед телевизором и демонстративно смотрел какой-то боевик. Ничего страшного, конечно, что он поел один, но у меня почему-то кольнуло сердце: увлеклась совершенно несвойственным мне делом и забыла даже о любимом человеке. Тем более что сама требовала от него: в отпуске проводить друг с другом как можно больше времени!
– Мы так давно не виделись с Ольгой, столько нам нужно было друг другу сказать.
– Копали, значит? – спросил он, кивая в ответ на мои слова.
Я запнулась: что он имеет в виду?
– И много нарыла? – Сережа поднялся из-за стола, обнял меня и коснулся губами уха. – Нехорошо иметь секреты от собственного мужа.
– Но я…
– А тем более отпираться на допросе.
– Да откуда ты все это взял?
– Служебная тайна! – Он строго посмотрел на меня, и хотя я понимала, что муж шутит, на мгновение мне стало не по себе: все-таки он умеет смотреть так, что, как говорится, до печенок продирает. – Поделись соображениями: кто убил твою подругу?
– И твою! – вдруг вырвалось у меня.
Отчего-то я была уверена, что мои слова Сергея смутят – он опустит глаза, начнет оправдываться, – но у него лишь слегка шевельнулись уголки рта, как если бы он хотел улыбнуться, но в последний момент передумал. И весь как-то поскучнел, словно услышал недопустимую глупость.
– Елена Быстрова никогда не была моей подругой.
Поскольку муж сделал ударение на последнем слове, я тут же прицепилась:
– А кем для тебя она была?
– Медсестрой, когда я после пулевого ранения лежал в центральном госпитале… Дурочка, что ты себе напридумывала?!
Он приподнял меня и посадил к себе на колени.
– Ленка на тебя так посмотрела, а ты сделал вид, что ее не знаешь.
– Да, от жены ничего не скроешь! Ты права, я и не хотел ее знать. Ни тогда, ни теперь. Но не уходить же из-за этого! Если бы она попыталась что-то сказать, клянусь, я бы ушел. Взяв тебя за руку.
– Она к тебе приставала… в госпитале?
– Было дело, – кивнул Сергей. – Но если ты посмотришь на себя в зеркало, то поймешь, почему у нее не было никаких шансов. Мне нравятся совсем другие женщины.
Все звучало вполне правдоподобно, но я почему-то не могла заставить себя поверить в это.
– Уж не подумала ли ты, что я ее отравил? – Сережа приподнял мою голову и заглянул в глаза. – Ты жена, мать моих детей… настоящего и будущих… как ты могла?!
– Хорош издеваться! – Я слезла с его коленей. – Я иду на кухню. На поминках мне не дали даже лапшу доесть, не говоря про второе. Лида где?
– На базар ушла. Я сказал, что если понадобится, то сам тебя покормлю.
– Аня с сыном?
– На детской площадке, гуляют.
– Во дворе, что ли, места мало?
– Во дворе людей мало. И если подумать, вообще нет. А ребенку надо привыкать к тому, что вокруг живут другие люди. Это, как ты поняла, я нашу няню цитирую.
Я торопилась уйти, чтобы не смотреть в глаза Сергею. У меня просто сил не было. «Врет, – ожесточенно думала я, – он все врет!»
Но Сергей шел следом за мной.
– Ты так долго отсутствовала, что тебя не кормить надо, а вообще посадить на хлеб и воду в наказание.
– Не бейте, дяденька, я больше не буду! А где ты сегодня был?
Я бросила пробный шар – вот тебе возможность рассказать все как было, но он и не подумал этим воспользоваться.
– Встретил на улице Кононова, и мы с ним и еще с одним его знакомым немного посидели в кафе.
Итак, еще одна неправда – наверное, Сергей сказал бы: неточность. С Алексеем Сергей встретился на похоронах Елены. Но мне, надо понимать, об этом говорить не собирался.
– А кто он, этот знакомый? Компьютерщик?
– Нет, милиционер.
– Вот как! Насколько я понимаю, с милиционером вы встретились не случайно.
– Ну да, Лешка предложил с ним посидеть, расспросить его о том, как идет следствие по делу о смерти Елены Быстровой.
Еще бы не интересоваться этим делом, если у обоих, что называется, рыльце в пушку. Один, значит, никак ее забыть не может, а другой пытается скрыть свое знакомство с погибшей…
– Значит, следствие полностью отвергает версию самоубийства?
– Дело в том, что не нашли пузырька или ампулы из-под яда. Чтобы добавить яд в кофе, просто воспользовались ее же шприцем, который Быстрова для чего-то держала на кухне.
«Выпендривалась! – подумала я. – Она всегда жила как актриса, для публики. И халат белый медицинский, но по-особому кокетливый в ванной держала. И карандаши скальпелем точила. И повторять любила: «Мы, медики!»» Но мужу я этого не скажу. Да и вряд ли подобные детали как-то повлияют на ход расследования… Нет больше на свете Лены Быстровой, которая свою короткую жизнь посвятила принципу: не быть, а казаться…
– А на шприце нашли отпечатки пальцев?
– Нашли. Причем в таком изобилии, что, похоже, его трогали все, кому не лень.
– А тот, кто отравил…
– Мог просто взять его салфеткой, которые рядом стопочкой лежали.
– Тогда методом исключения…
– Ларчонок, оставь это занятие профессионалам. Уверяю тебя, дилетанты успешно раскрывают преступления только в романах.
– А я и не собираюсь подменять собой профессионалов.
– Вот и правильно, ты у меня умница… – Он помолчал, а потом совершенно другим тоном сказал: – А теперь твоя очередь.
– Мыть посуду?
– Отвечать на вопросы!
Я не могла обмануть ожиданий супруга еще и потому, что стала хуже к нему относиться, а он и не подозревал об этом. И понимала, что зацикливаться на своих измышлениях нельзя: чем больше я буду в его действиях копаться, тем они станут казаться мне подозрительнее.
В общем, я рассказала Сергею обо всех наших детективных изысканиях.
– На месте следователей я посадил бы вас с Ольгой за решетку, поскольку вы можете не только спугнуть преступника, но и существенно запутать картину следствия.
– Да здравствует правовое государство! Долой кровожадного военного пенсионера Шувалова! Неужели тебе не было бы меня жалко?
– Было бы, почему нет, очень даже было бы, – пробормотал он, думая о своем. – Говоришь, тайная страсть покойной – групповуха?.. А что, девчонки, молодцы, не зря копали. Вряд ли следакам эти Гавриловы в своей страсти признались… Да и сам Андрюша, оказывается, замечен не только в эротических фантазиях. Но это вовсе не значит, Лариса, что я и впредь позволю тебе заниматься подобными делами!
Когда супруг называет меня полным именем, он сердится.
– А если в своих изысканиях вы наткнетесь на убийцу и он не станет с вами церемониться? Ты же знаешь старую истину: труден только первый шаг. Тот, кто убил один раз, убьет и во второй. Ты должна дать мне честное слово, что больше не будешь лезть в это дело… Лариса, я кому говорю?! Не вынуждай меня принимать крутые меры.
– А что ты сделаешь? Посадишь меня в подвал? – Я убрала голову с его плеча и попыталась встать, но Сергей не отпустил.
– Придется пожертвовать собой, – вздохнул он, – и не выпускать тебя из постели, пока убийцу не поймают.
– Сексуальный маньяк! – фыркнула я. – Только ты поздно спохватился. Завтра выходить на работу.
– Только это меня и успокаивает, – пробормотал он.
Глава 20
– Это мне?! – дрожащими губами спросил Рома, не отводя глаз от коробки, которую Наташа держала в руках. Она нарочно положила ее в обычный пакет, чтобы до срока не отвлекать мальчика от ужина, переодевания и отдыха.
Он все еще входил в ее дом с некоторой настороженностью, как будто все время ждал, что хорошее закончится и начнется какая-нибудь пакость. Странный опыт у мальчика четырех лет. Скорее такой реакции можно ожидать от битого жизнью взрослого человека.
Он и с остальными детьми не очень-то сблизился. Не отказывался играть вместе с ними, но вел себя как-то боязливо, все прислушивался, не рявкнет ли на него кто-то, не запретит ли все то чудесное, что с ним эти дни происходит.
Кухня у Наташи была большая. Она еще при планировке выторговала себе лишние метры – в остальном она редко спорила с мужем. А тут доказала, что кухня – никуда от этого не денешься – до сих пор любимое место многих семей, и почему бы не сделать ее одновременно и столовой, и маленьким баром со стойкой, чтобы нежданные гости не заставали хозяев врасплох и под рукой были напитки: водка, коньяк, виски, вино, шампанское…
Были здесь и уютный мягкий уголок, и телевизор на кронштейне, чтобы его удобно было видеть от плиты и при необходимости развернуть к столу.
Наташа включила кассету с игрой, настроила приставку. Три года назад она ходила на компьютерные курсы, потому что тогда собиралась создать этот садик, поступить в институт, словом, стать человеком современным, что, как она считала, невозможно без знания компьютера. Еще посмеивалась: в двадцатом веке обязательной считалась просто грамотность, а теперь – компьютерная грамотность.
– Я умею, мне один мальчик показывал. – Рома от возбуждения топтался рядом с ней, горя глазами.
Она подивилась – оказывается, он не такой уж тихий и запуганный до отупелости, он просто глубоко залез в скорлупу, откуда его невозможно выковырять, не повредив сути, но зато можно выманить. Такой вот электронной штучкой.
Ребенок настолько увлекся новой игрушкой, что, когда Наташа принесла коврик и постелила, чтобы Рома мог сидеть и щелкать джойстиком, он машинально уселся на него и даже не оглянулся.
Сама Наташа не торопясь мыла посуду. В свое время она отказалась от посудомоечной машины, мотивируя отказ тем, что у нее не так-то много обязанностей по дому и по жизни вообще. Но когда это было? В прошлой жизни. Еще немного, и ей понадобится домработница.
Но тут хихикнул ее внутренний голос: «Чего немного? Вы кого-то ждете, Наталья Владимировна? Уж не папули Светы Шестериковой? Вы путаете его благодарность за хорошее отношение к дочери с интересом к вам как к женщине!» Но на то он и внутренний голос, чтобы говорить ей то, что от другого слышать не хотелось бы.
Когда у калитки позвонили, Наташа не только не испугалась, но и как будто не удивилась. С некоторых пор она стала запирать ворота на щеколду, чего до появления Димки никогда не делала.
Кинг гавкнул и вопросительно посмотрел на нее: мол, чего же ты не торопишься? Бери меня за ошейник и иди открывать.
– До чего ты умный пес! – сказала Наташа и вышла на крыльцо. Крикнула в темноту: – Кто там?
Хорошо бы иметь домофон, как в приличных городских квартирах. «Ага, и камеру слежения у ворот!» – опять хихикнул внутренний голос. Что-то он сегодня не ко времени развеселился.
– Это мы, Наталья Владимировна, – услышала она голос Шестерикова и подивилась этому «мы».
– Минуточку! – опять крикнула она. – Я только собаку закрою.
Кинг посмотрел на нее с неподдельной обидой. Можно подумать, он шавка какая-нибудь, которая будет бросаться на всех без разбора. Но на всякий случай она все же закрыла его в ванной, шепнув:
– Прости, не все же знают, что ты у меня очень умный.
«Слабое утешение», – наверное, сказал бы Кинг, если бы умел говорить.
У калитки ее терпеливо дожидались Шестериковы: Света и ее отец.
– Надо было, наверное, сначала позвонить, – несколько конфузясь, проговорил он, – но потом мы решили поехать наудачу. Светка мне все уши прожужжала: поедем в гости к Наталье Владимировне, у нее теперь есть мальчик…
– Такой бедненький, – добавила дочь, шагавшая по дорожке к дому.
– Света, ну что ты буровишь?! – возмутился отец. – Что значит бедненький?
– Ну, с другими детьми играть не может. Витька Голиков его ударил, а он даже не заплакал и сдачи не дал. Я этому Голикову как врезала, он аж зачесался.
– Вы видите, каково воспитание у моей дочери? – виновато посетовал Шестериков. – Это все мой дружок, Сева, учит ее: врежь, давай сдачи. У него мальчишки, вот он и думает, будто девочку можно воспитывать так же…
Наташа пропустила гостей вперед, открыв перед ними дверь, но Марат Валерианович задержался, не желая идти впереди.
Он уже справился со смущением, если оно не было наигранным, и, пока Наташа помогала раздеться Свете, повесил куртку на вешалку и стал расшнуровывать ботинки.
– Не разувайтесь! – сказала Наташа.
– Нет, милая хозяйка, дома предпочитаю давать ногам отдых.
Она предложила ему тапки бывшего мужа. Как-то все рука не поднималась выбросить. И вот пригодились.
– Рома, – позвала она, – к тебе гостья.
Но они уже вошли в кухню, и мальчик поспешно вскочил с коврика.
– У тебя «Звездные монстры»! – сразу защебетала Света. – А мы тебе еще кое-что принесли. Вот. Хочешь, будем играть вдвоем?
– Вам, Наталья Владимировна, мы тоже кое-что принесли, – улыбнулся Шестериков.
Он протянул ей букет бордовых роз, наверняка безумно дорогих, довольно увесистый пакет с тропическими фруктами – теперь их можно купить гораздо легче, чем отечественные груши-яблоки, – и предложил:
– У вас есть еще какая-нибудь комната, где мы могли бы с вами посидеть, поговорить?
Она невольно оглянулась на Рому, но он уже увлеченно склонился над пакетом вместе со Светой. Две детские головки – белокурая и темно-каштановая – вместе являли собой удивительно гармоничное зрелище, так что Наташа даже залюбовалась.
– А откуда вы узнали, что у Ромы есть электронная приставка?
– Девчонки в магазине сказали. Так что мы решили взять пару игр… Да вы не волнуйтесь, ваш Ромка в надежных руках. У меня Светлана – девушка самостоятельная.
«Девушка» и в самом деле сразу взяла инициативу в свои руки и сейчас что-то увлеченно рассказывала, а мальчик ее внимательно слушал.
– Видите? Так что мы вполне можем оставить их одних.
– Да, – спохватилась Наташа, – у нас-то с вами закуска, мы с Ромой поужинали, а Света?
– А мы с ней зашли в хачапурную. Я давно обещал. По-моему, она умяла с мясом такой кусок хачапури, который насытил бы даже меня… Любит девчонка поесть. Никогда не капризничает, даже если я делаю омлет или просто яичницу-глазунью. Так что новой маме с ней будет не слишком хлопотно…
– Вы уже нашли маму для Светы? – поинтересовалась Наташа.
– Пока приглядываюсь, – ответил он уклончиво.
– Хорошо, – решила Наташа, – тогда немного подождите, я только поставлю вино и закуски на поднос. Хотя вы же за рулем…
– Нет-нет, без вина разговор может застопориться. Постараюсь не напиваться. В крайнем случае я уже осмотрел окрестности, мы сможем вернуться домой, как говорится, огородами. Куда наша ГИБДД не заглядывает.
Он от нее не отошел, хотя Наташа предлагала гостю посидеть в гостиной, а споро помогал, приговаривая:
– Вы, наверное, забыли, Наталья Владимировна, я уже два года как отец-одиночка. Все хозяйство на мне…
– А я думала, у вас есть домработница.
– Есть, конечно, но иной раз я ее домой отпускаю, и вообще, Наталья Владимировна, могли бы и не заметить, что я несколько преувеличил собственные трудности, и похвалили бы бедного вдовца…
Отчего-то Наташе этим шутить вовсе не хотелось, но не станешь же его одергивать. Марат будто хвастался, что он вдовец.
– Вы молодчина, – сказала она, – дочь у вас не кажется ни сиротой, ни брошенным ребенком. Есть дети, у которых есть мать, но как будто и нет ее вовсе!
Наверное, она сказала это излишне горячо, потому что он тут же понимающе кивнул:
– Имеете в виду вашего нового питомца?
Теперь они сидели в гостиной за небольшим столиком, но не за журнальным, а просто за половинкой обычного стола. При необходимости обе части можно было соединить, а можно было пользоваться и одной.
Наташа купила стол-конструктор в мебельном салоне областного центра и привезла в багажнике машины. Сидеть согнувшись за журнальным столиком больше не было необходимости. А если бы на этой половинке не поместились закуски, она могла бы выдвинуть еще один небольшой сегмент, который увеличивал поверхность столика в полтора раза.
– А у вас уютно, – сказал Марат, одобрительно оглядывая комнату.
Наташе была приятна его похвала, и она в который раз грустно подумала: почему ее муж был так скуп на похвалы? Почему он принимал как должное, что у них в доме всегда по-особому все устроено? Наташа с удовольствием изучала журналы с интерьерами жилищ. Когда-то давно был всего один немецкий журнал «Ваше жилище», а теперь их уйма. Она читает их скорее по привычке. Все-таки делать что-то только для себя не очень интересно. Так уж она устроена.
– Вам нравится? – все же сказала она, ожидая подтверждения его словам: может, он просто похвалил ее из вежливости?
– Наташа, давайте перейдем на ты. Мы ровесники, а все выкаем да по имени-отчеству…
– Но я вас старше… – начала было она привычную песню.
– Ничего подобного, – запротестовал он. – Это я старше вас на целых три месяца. А узнал об этом ради интереса, просто подозревал, что вы станете комплексовать. Ведь если судить по Светке, мне должно быть около тридцати, не так ли?
– Так, – согласилась Наташа.
– Но я женился в тридцать четыре года, а потом моя жена все тянула с беременностью. Еле уговорил. Так что в сорок лет воспитываю четырехлетнего ребенка.
– А к чему вы мне это говорите?
– Всего лишь из-за своего предложения – перейти на ты. Все-таки как это, оказывается, трудно ухаживать за женщиной, которая тебе нравится.
– А вы за мной ухаживаете?
– Конечно, разве ты этого не заметила? Или не получала моих цветов?
– Так это были вы… ты?
– Я. Хотел посылать их каждый день, но тут, как назло, пришлось ехать на Урал – возникли недоразумения с поставщиками. Вчера приехал. И сразу Светка выпалила мне, что у Натальи Владимировны появился мальчик. Я, признаться, удивился – в каком смысле? Вроде беременности не было заметно.
Наташа покраснела.
– То есть я хотел сказать… – Шестериков заметил ее смущение и тоже смутился. – Но вы же понимаете, что я имел в виду? Стал расспрашивать у дочери, что за мальчик, и узнал, что ему тоже четыре года. Признаться, вздохнул с облегчением.
– Его мать уехала в Америку… По крайней мере она так сказала и оставила мне Рому.
– Да, да, теперь-то мне все рассказали.
– Вы кого-то, кроме дочери, расспрашивали обо мне? – неприятно удивилась Наташа.
– В нашем-то городке что расспрашивать, – ничуть не смутился он, – только чуть направь разговор в нужное русло…
– Скажите, а вы случайно оказались в «Трех поросятах»? – спросила Наташа с внезапным озарением.
– Не случайно, – признался Марат. – То есть не подумайте, что я нарочно за вами следил. У меня все-таки дело…
– Поручили бы его частным сыщикам. Говорят, недавно и у нас какое-то агентство открыли. Не то «Акбар», не то «Мухтар».
– «Алекс», – подсказал он. – Вы что же, рассердились?
– Ничуть!
– Рассердились. – Он покачал головой. – Я мог бы попросить прощения за свои, так сказать, несанкционированные действия, но отказаться от расспросов о вас… Нет, это выше моих сил.
– Но зачем расспрашивать у кого-то? На все вопросы я могу ответить здесь и сейчас.
– А и в самом деле, – согласился он. – Просто я шел к вам с некоторым опасением: а вдруг вы меня на порог не пустите… Одного, говорят, с крыльца спустили…
– Вот даже что говорят! – Наташа рассердилась еще больше.
– Ну, так я и знал! – огорченно воскликнул Марат. – Опять ляпнул бог знает что. Но все же Федор прав, у вас на двери до сих пор дырки от пуль.
– Сейчас это модно, – огрызнулась она. – И потом, как бы я могла вас выгнать, если вы со Светой пришли? А она моя любимица.
– Догадываюсь. У нас в доме каждый вечер только и разговоров о Наталье Владимировне. И какая она добрая, и какие сказки детям рассказывает…
Нет, это было выше ее сил! Она резко встала и вышла, пробормотав:
– Минуточку поскучайте, я пойду взгляну, как там наши дети.
Через минуту она вернулась – подышала поглубже, пришла в себя, прежде чем зайти в гостиную, – и со смехом сообщила Марату:
– Представь, они даже не обратили на меня внимания.
– Нашли общий язык?
– Не то слово! Кажется, Рома смотрит на твою дочь прямо-таки с обожанием.
– Мы, Шестериковы, вообще люди славные, – с нарочитой похвальбой сказал он. – Давай пить, что ли, а то ты второй раз за бокал берешься, а дела никакого.
Что-то с ней происходило, к чему Наташа оказалась неподготовленной. Она никогда не думала, что отец ее воспитанницы… Нет, даже не в этом дело. Она никогда не думала, что ей так может понравиться мужчина! Что ее бросало бы в жар, что она боялась бы взглянуть ему в глаза, чтобы не пропасть вообще… Что за глупость, в конце концов! В сорок лет влюбиться в мужчину, который еще неизвестно как к ней относится! Может, ему всего лишь нужна не слишком злая мачеха для дочки, а все остальное он найдет и вне дома?
Она нарочно себя злила и распаляла, чтобы не думать о нем, но ничего не могла с собой поделать.
– Шестериков, ты зачем ко мне явился? – спросила она, отпив любимого грузинского вина, о чем Марат странным образом знал, иначе спросил бы, пьет она такое или нет. – Явно не просто так.
– Догадливая, – усмехнулся он.
– Хочешь еще один детский сад открыть? – Она брякнула первое, что пришло на ум. От того, что он все не решался приступить к главному, ради чего явился, ей тоже становилось тревожно.
– Детский сад? – повторил он за ней. – А что, надо?
– Нет, это я так, предположения высказываю.
– Я пришел тебе предложить перебраться в мой дом.
Сказал это и стал смотреть на нее. Не просто смотреть, а ждать реакцию. Что у него за привычка не сводить глаз! Не понимает разве, что от этого ей становится некуда девать свои руки, она начинает теребить вилку, край скатерти и боится посмотреть на него.
Прямо сглазили ее! Всегда была женщиной спокойной, рассудительной, а тут – будто семнадцатилетняя девчонка. Нет, она и в семнадцать так не волновалась, и сердце так не тарахтело в груди, как сорвавшийся в звон будильник, включенный на полный завод.
– Что ты сказал? – переспросила она, а так как он все не сводил с нее взгляда, зачастила: – Перебраться в твой дом! А в качестве кого?
– В качестве жены, если хочешь.
– То есть ты делаешь мне предложение руки и сердца.
– Я делаю тебе предложение пойти под мою защиту. Мой дом укреплен по-настоящему, не то что твой. Да и сунется ли туда Фокин, большой вопрос. Даже имея пистолет.
– Подожди, я, кажется, сегодня Кинга не покормила, – сказала она и вышла в полном смятении.
Что он говорит? Чего вдруг? Она вышла в коридор, где на подстилке лежал Кинг, и недоуменно на него уставилась: что она хотела?
Наташа увидела, что корма в миске еще осталось с половину того, что она ему насыпала, придя домой. Сделала это автоматом, не запоминая, и воды налила. Все в порядке.
Все ясно, пришло понимание. Это ему Михайловский обрисовал ситуацию, когда Наташа ушла. Мужики небось вдвоем доели ее салат и допили вино, а между делом и договорились за Наташей присмотреть. Жалко им стало одинокую женщину…
