Текст книги "Чужая любовь (СИ)"
Автор книги: Лариса Васильева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Несколько раз он брал Екатерину на встречу со своими друзьями, представляя её свой девушкой. Друзья открыто завидовали и спрашивали его, о возрасте спутницы и шутили, что она моложе его дочери Лизы.
В агентстве все знали о новом Катином романе, о совместном проживании с поклонником, радовались за неё, видя её улыбающуюся, в новых дорогих обновках.
В середине февраля Виктория Валерьевна отправила Екатерину догуливать отпуск, и она, рассказав ему о скучающих по ней родных и получив его одобрение, спешила в родной городишко.
=11
У Кати подкашивались ноги, когда она подходила к дому дедушки Пети и бабушки Иры. Обрадовавшись долгожданному приезду любимой внучки, они старались вкуснее накормить девушку, а Екатерине не терпелось узнать то, что так долго скрывали от неё.
– Бабушка, а кто маму убил.
– Никто её не убивал, утонула она, Катюш. Тебе кто рассказал о Зоечке?
– Никто. Она мне приснилась,– Катя не стала говорить о Вере Павловне, зная загадочную ненависть бабушки к гадалкам и гаданиям.
Ирина Григорьевна достала из чемодана толстый альбом, покрытый бордовым бархатом. Она медленно листала его, останавливаясь на каждой фотографии, и объясняла Екатерине: «Вот фотографии моих родителей, а это я маленькая, это я с братьями». Катя видела моменты взросления своей бабушки. Вот в её жизни появился дедушка.
– А, вот Зоечка. Старшенькая моя доченька. Ей годик здесь. Петя её Зосей звал.
Речь Ирины Григорьевны часто прерывалась, она то и дело платочком вытирала слёзы на глазах, которые двадцать два года оплакивали дорогую потерю и разъедали душу.
– Зоренке два годика было, когда Люба родилась. Зоечка вся в Петину маму пошла. Такая же красавица, ты её копия, а какая умница и помощника, а как сестру любила. Было, младшую ребятишки не принимают в игру, и Зоечка отказывается. С отцом твоим, Сергеем, они ещё в школе дружить начали, всё за ручку ходили, в кино, в школу. Люба прибежит: «Мам, скажи, чтоб Зойка меня с собой в кино взяла». Ну, я и говорю Зое, а она добрая душа, всюду с собой её брала. С Сергеем вместе в область поехали в сельхозакадемию поступать. Зоечка поступила, а Сергей в совхоз вернулся, мы тогда в деревне жили. А весной его в армию призвали. Зоренка было приедет на каникулы, чтобы куда-то сходила, нет, всё его ждала, каждый день письма строчила. Любка окончила школу, не давались ей науки, как только не билась, ночь учит, а выше тройки никак. Зое раз прочитать – на пять рассказать. Райцентр мы её отвели учиться на швею-мотористку. Сергей из армии пришёл, в райцентр уехал, как они там с Любой и сладили, не знаю. Приехала она к его родителям, а он не в какую, трубит, раз было и то по пьянке, от тоски по Зоечке. Лёшку на себя записал, но жить или жениться не стал, как мы его не стращали. К Зореньке в область уехал, грехи отмаливать. Зоя плакала, ради Любы отказывала ему, да Петя сказал: «Выходи, Зося, любит парень, ошибся раз, с мужиками бывает, не смотри на сестру, не срастётся у них ничего». Свадьбу они там себе сыграли, с друзьями, чтобы Любе душу не травить. Потом Зоренька, тебя, куколку нашу родила. Маленькую, крошечную тебя привезли, когда в отпуск приехали, но и тогда было видно, что красавицей вырастишь. Жаркое было лето, пошли девки на речку искупнуться, а я с Лёшкой, да с тобой дома в няньках осталась. Бежит Любка, кричит, что Зоечка утонула, Сергей бегом к речке, за ним другие мужики. Вытащили, не стало моей Зореньки. Тебе и годика не было, тяжело мужику с грудным ребёнком, предлагали нам тебя оставить, так он ни в какую. И сошёлся с Любой, чтобы самому легче было, да чтобы мачехи у тебя не было, всё таки родная тётка. Не могла я больше на ту речку смотреть. Переехали мы, потом и сватов переманили. Вот, Катюш, всё ты знаешь».
Девушка ещё долго перебирала фотографии из альбома. Пётр Иванович присел рядом на диван, как маленькую погладил по голове: «Не плачь, Катюша, не надо внученька».
– Дедунь, а почему бабушка гадалок не любит?
– Давно это было, цыганка нагадала, что–то страшное про дочек. Что именно, бабка так никому и не сказала.
На следующее день Екатерина навестила родителей отца, отказалась от их попыток денежной помощи. Вечером пошла к отцу на работу, чтобы по пути домой поговорить наедине, расспросить о матери.
Разговор с отцом оставил тяжелый осадок в её душе. Екатерине было его жалко, она винила себя, ведь ради неё он жил более двадцати лет с нелюбимой женщиной. В постели вместо теперешней жены, он представлял свою Зосеньку, и Любовь Петровна пользовалась чужой любовью, ласками, предназначенными другой женщине. Любовь Петровна сразу заметила изменение во внешнем облике Екатерины.
– Хорошую ты себе шубку купила, я такую за всю жизнь не примерила, хотя всю жизнь на тебя работала. Чем в меха наряжаться, о брате вспомнила, может ему есть нечего,– начала вычитывать непослушную дочь, бывшая в неведении происходящего Любовь Петровна.
– Люба, заканчивай нытьё. Алексею больше денег не давай, пусть возвращается домой. На работу я его здесь устрою. Парню в марте двадцать шесть будет.
Рано утром Катя с отцом вместе вышли из дома, он провожал её на автобус. Под ногами хрустел серый снег.
– Зря ты, пап, ради меня жил с мамой Любой, если не любил её. Может с другой женщиной ты мог быть счастливым, да и мне хуже не было. Жалко, что нельзя вернуться в прошлое, но, пап, послушай, можно стартовать и сейчас и изменить свой финиш. Я хочу видеть тебя счастливым.
Выехав пораньше, первым рейсом Кате не хотелось оставаться в квартире с сестрой её матери. Теперь она поняла, как погибла её мать, и кто её убил, так же понимала, что если она и обвинит тётю Любу и даже если та и признается в содеянном зле, кому от этого стало легче. Это признание убьёт родителей матери.
Стараясь, лишний раз не волновать Сергея Александровича, она не могла поделиться с ним своими переживаниями. Катя дорожила тем, что получила и получала от него. Здесь её любили, не упрекали, заботились, чтобы ему было тепло рядом с ней, старались накормить домашним. Здесь, в его доме, она чувствовала себя нужной ему и понимала, что её такая жизнь полностью зависит от него, старалась, как могла беречь его.
Она ценила, что жила в квартире, о которой не могла и мечтать, у неё дорогие и красивые вещи, могла позволить себе, если захотела, любое кафе или ресторан, но ресторанная еда, которую привозил Сергей Александрович начала надоедать, хотелось домашней кухни. «Приготовлю вкусный ужин!» Посмотрев на свои ножки, на которых красовались итальянские дорогие сапожки, держа в руке, одетую перчатку из наппа, красивую лайковую сумочку, поправив другой рукой, берет из норки в тон шубке, она вышла из автобуса.
Екатерина спешила домой, по дороге решила забежать в магазин. Она знала, что Сергей Александрович сейчас на работе, но всё равно он её ждёт и любит. Лиза последнее время звонила редко, её отношения с отцом наладились, они помирились, и любовник Кати был в хорошем расположении духа, так как его настроение полностью зависело от дочери, с которой Екатерина и не пробовала конкурировать, зная заранее, что потерпит фиаско.
Она не говорила о Лизе ни хорошее, ни плохое, просто слушала, если Сергей Александрович заводил разговор о дочери, никогда не вмешивалась в его разговоры с ней, никогда не давала советы и соглашалась с поговоркой, какую часто любила повторять баба Нина: «Может яйца и умнее кур, но они быстро протухают». Когда Лиза приходила к отцу, Катя находила укромный уголок в большой квартире и отсиживалась во избежание конфликта, чтобы не попадаться на глаза беспроигрышной конкурентке. Девушка считала, что Сергея Александровича надо беречь, а любви и заботы в его сердце хватит на двоих.
Когда Екатерину внезапно окликнули, она очень удивилась, обернувшись, увидела Геннадия Владимировича и удивилась ещё сильней.
– Кого я вижу? Вы ли это великая императрица?– игриво подняв вверх брови, начал он.
– Меня видите. Но разве вас не учили вначале здороваться. Здравствуйте, Геннадий Владимирович!
– Здравствуйте, красавица Екатерина! Меня можно просто Геннадий. Вас трудно узнать. Еду, смотрю, она, не она. Говорят, наследство получили, по курортам зачастили. Поклонников, наверно, хватает, раз Никите, наконец, отворот поворот дали. Парни вас, наверно, клеят?
– Да, что я обои, чтоб меня клеить? Не думала, что вас так интересует моя личная жизнь. И я, вообще-то замуж собираюсь. А, вы так обо мне осведомлены? Я даже догадываюсь из чьих уст.
– Да. Что вы говорите? Может, в машину присядете? Расскажите же и мне о своих догадках.
– Нет, спасибо, постою, в автобусе два часа сидела. А насчет догадок, я хорошо знаю Никиту, поверьте, о своей отставке он ни за что не стал вам рассказывать, портить себе имидж. Так, что это вам постельная ворона накаркала.
– Не понимаю о ком вы, императрица Екатерина. Кстати, вы мне тоже отказали, но я не в обиде. Могу повторить своё предложение. Почему вы качаете головой? И чем же ваш жених лучше меня? Я не разрешил бы своей невесте на общественном транспорте ездить. Подумайте. Идите ко мне.
– Ну, нет. Я люблю жениха. Кстати, не люблю мужчин с большой родинкой на левой ягодице.
Он удивлённо и наиграно раскрыл глаза, а затем усмехнулся и прищурился.
– И откуда вы это знаете? Понял, Леся рассказывала.
– Когда это мы с вашей Олесей подругами были, чтобы делиться такими подробностями. Никто мне не рассказывал, сама видела, всё успокойтесь. Мне некогда, спешу. Дела. Досвидание, Геннадий Владимирович.
– Подождите, Екатерина, в банке есть вакансия с хорошей зарплатой. Завтра утром с документами жду вас в кабинете.
– Спасибо, конечно, Геннадий Владимирович, но вы опоздали. Я же сказала, что не интересуюсь мужчинами с родинками в таких местах. Ещё раз прощайте, спешу. Привет Людмиле Михайловне передавайте.
«Интересно, мучение за прошлый отказ или инстинкт охотника, заставляют его ко мне липнуть»,– подумала девушка, спеша в магазин.
Екатерина в отпуске каждый день старалась порадовать своего мужчину вкусным ужином, хотя ей это было гораздо тяжелее, чем другим, не столь привыкшим столоваться в ресторанах, но она старалась. Иногда вычитывала что-нибудь интересное из интернета, часто за консультацией звонила бабушкам. Кроме рецептов и советов по кулинарии Катя узнавала о новостях в семье.
Девушка расстроилась, получив известие о частых ссорах родителей, интересы которых сталкивались в отношении Алексея. Отец считал, что Алексей должен вернуться и начать работать, аргументируя, что после окончания учёбы прошло четыре года, а трудовая деятельность менее полугода. Позицию отца Екатерины одобрял дедушка по материнской линии, имеющий стаж около полувека, и поддержкой с его стороны конфликт раздувался ещё сильнее. Оппонент желал обменять трёхкомнатную квартиру на однушку, а на доплату купить Алексею жильё в городе.
Екатерина привыкшая молчать и подчиняться не вмешивалась в разборки, пока не позвонила Любовь Петровна и не попросила девушку выписаться с квартиры. Не зная, как поступить, она попросила совета у родственников и, не желая того, разожгла конфликт ещё острее. На защиту прав внучки вступилось всё старшее поколение с обеих сторон. Но не только это служило поводом переживаний Екатерины.
Кате начало казаться, что Сергей Александрович смирился с выбором дочери, несколько раз приглашал Лизу с её молодым человеком к себе домой, звал Егора к себе на работу, предлагая доступные для него, не имеющего образования, разные виды трудовой деятельности, стараясь заинтересовать. В последний приход гостей хозяин настоял на обязательном присутствии Кати за столом. Екатерина не хотела злить Лизу в её положении, но раз ей пришлось разделить трапезу, стараясь быть незаметной, надела серое неброское облегающее её тоненькую фигурку платьице и на фоне беременной и сильно располневшей Лизы выглядела ребёнком.
Хотя Екатерина не была причиной размолвки, больше всех досталось именно ей: уборка битой посуды, неоднократная чистка ковра, волнение за самочувствие Сергея Александровича.
Всё началось мирно, Катя, как горничная в период трапезы, Елизавете что-то подавала, уносила на кухню то, что ей мешало, несколько раз бегала за чистой вилкой, когда использованная выскальзывала из рук беременной. Екатерина видела, что она раздражает дочь и отца, первую– присутствием, второго– беготнёй и угодничеством.
В разговоре за столом принимали участие родственники, Егор говорил неохотно и только, когда его спросят. Отец интересовался самочувствием дочери и их дальнейшими планами.
– Как же будут звать мою внучку? Имя подобрали?
– Нет.
– Почему так? Не можете придти к единому мнению?
-Мы решили имя не давать.
– Не понял. А как? По православному календарю решили, на день рождения? Одобряю. Сейчас многие так делают.
– Мы никак не будем называть. Мы не готовы к ответственности. Я не хочу ребёнка, мне рано. Ты посмотри, во что превратила меня беременность, я уже поправилась на двадцать килограммов, а до родов ещё два месяца. Потом все эти вскармливания. Нет, не хочу.
– Как это не хочешь? Она уже есть. Тебе уже двадцать шесть. Матери было двадцать один, когда тебя родила. В общежитии жили, комнатка двенадцать метров, по очереди на лекции бегали. Ты будущая мать, не бойся, знай, я всегда тебе помогу, тяжело будет– няню наймём, но это твой ребёнок, потом жалеть будешь.
– Заканчивай, пап. Надоели твои нравоученья и советы, сыта по горла. Командуй своей услужливой дурой.
Она встала и резко дернула за угол скатерть, вся посуда со звоном полетела на пол. Победно взглянув на Екатерину, с высоко поднятой головой Елизавета отправилась одеваться.
Катя была напугана таким поворотом событий и волновалась за самочувствие Сергея Александровича. Она, как могла, успокаивала его, говорила, что всё будет хорошо, Лиза родит, увидит малышку и не сможет отказаться, а когда он уснул, до глубокой ночи занималась уборкой.
Раньше, после расставания с Никитой, девушка не знала, чем кроме телефона занять себя вечерами, теперь у неё не было свободного времени. Работа, косметическая уборка большой квартиры и по вечерам разбор документов по бухгалтерии. Сделав самостоятельно отчёт за первый квартал, она почувствовала, что изменилось расположение к ней Сергея Александровича, если ранее он смотрел на неё только, как на объект, всегда готовый сексуальным утехам, то теперь, советовался, спрашивал ей мнение, иногда откладывал решение до разговора с ней.
О своём дне рождения Екатерина решила Сергею Александровичу не говорить, подарки он дарил часто и без повода, просто иногда привозил пакет и говорил: «Птенчик, посмотри, что там, вроде твой размер».
Это могло быть платье, юбочка с кофточкой или симпатичные брючки. Он всегда угадывал с размером и, шутя, говорил, что с десятилетнего возраста дочери был для неё и папой, и мамой, и первые прокладки ей покупал он. Но Катин мужчина никогда не дарил ей нижнего белья. Когда они вместе покупали его, как и всё другое выбирал он, хотя и это было дорогое бельё, но самое простое, непривлекательное и только нательного цвета.
Однажды Екатерина выбрала красный комплект: «Посмотри, неужели в таком я тебе не понравлюсь?» Он взял его из её рук и повесил на место: «Мой Катенчик-Птенчик мне нравится голеньким, а эти штучки,– он показал на броские комплекты,– созданы для помощи женщинам в соблазнении мужчин. Запомни, твой мужчина с тобой, уже соблазнённый, покорённый и превращённый в раба. И ты принадлежишь только ему, твои сиси, пися только его. И вся ты только его».
Свой день рождения Катя отмечала на работе. Ради такого случая Виктория Валерьевна разрешила устроить общий обеденный перерыв, повесив табличку «санитарный час». У девушки были деньги и возможность, хотелось угостить людей, с которыми она проводила почти половину суток, которые не только поддерживали её, когда ей было плохо, но и не завидовали, а радовались за неё, когда у неё всё было хорошо: «Мы хотим, чтобы у тебя всё было зашибись». Они не осуждали её за связь с мужчиной, который в два раза старше её, наоборот, шутливо советовали выходить за него замуж и забеременеть и родить ребёнка.
=12
Но ничего из их пожеланий коллег любовник ей не предлагал, хотя Катя и сама не знала, хочет ли она за него замуж. Замужество в её представлении это была свадьба, приезд родственников. Нравы в их райцентре очень отличались от тех, по которым она живёт, да и жених был бы ровесником отца. Она боялась их осуждений, хотя родить от Сергея Александровича Екатерина с радостью согласилась, но никаких предложений не поступало. Забеременеть специально, как это советовали коллеги, Катя не хотела, волнуясь, что это может стать для него шоком и спровоцирует ухудшение здоровья, да и понимала, что без его поддержки в материальном плане, одной ей ребёнка не потянуть. Она мечтала, что когда-нибудь мужчина сам попросит её о малыше.
Пока у Кати не было ни прав, ни автомобиля Сергей Александрович забирал её сам с работы. На этот раз он не повёз её домой, а свернул машину в сторону своего ресторана, и девушка решила, что потребовалось его присутствие на работе или её помощь. Как всегда они вошли в кабинет через служебный вход, он помог ей снять пальтишко и подал коробку: «Примерь, у тебя десять минут». В коробке лежало алое платье из переливающегося натурального шёлка. Сам как всегда с самодовольной улыбкой наблюдал за её переодеванием, и, сегодня как всегда угадал с размером, платье облегало точеную фигурку. Он подошёл и поцеловал в ложбинку груди, открывающуюся глубоким вырезом.
Сергей Александрович не покупал Екатерине кофточки с даже небольшим вырезом, аргументируя, что у неё большая грудь. И вдруг. Она вопросительно посмотрела на него. Он понял её удивлённый взгляд.
– Ты будешь со мной, под моим наблюдением. Пусть мой персонал знает ты моя женщин, а не дочь.
Этот вечер они провели в его ресторане, в компании его друзей, которые были приглашены с жёнами. Друзья, зная собственнический характер Сергея Александровича, не рисковали приглашать Катю танцевать. Сам он только раз потанцевал с ней, но она и не обижалась, зная о его больном сердце.
Дома девушку ждал ещё один подарок. Маленькая бархатная коробочка оказалась в домашней тапочке, в которую старалась втиснуть ногу. В коробочке лежали золотые серьги с прозрачными сияющими камушками.
– Но у меня, же не проколоты уши.
– Вот завтра и проколи. Мила хотела, чтобы Лиза носила сережки, уговаривала проколоть уши, но Елизавета – ужасная трусиха, даже когда она выросла, я не смог её уговорить.
Катя поняла, что завтра в обеденный перерыв ей нужно будет посетить косметический кабинет. Толстенькие конверты, подаренные его друзьями в ресторане, Катя положила на его прикроватную тумбу, но пока она принимала душ, они оказались на её тумбе.
Чем меньше оставалось времени до родов дочери, тем чаще Сергей Александрович говорил о боязни Лизой крови и боли. Иногда Екатерине казалось, что если эту процедуру он смог переложить с дочери на неё, то рожать пришлось бы ей.
Лиза нервничала не меньше своего отца, она заходила несколько раз, но его не было дома, сидела одна в комнате. Кате казалось, что дочь переживает из-за ссоры, ей хочется поддержки, но позвонить первой ей мешала гордость, а Сергей Александрович не звонил, чтобы не беспокоить дочь, находящуюся в интересном положении, как он выражался.
В последний раз Екатерина решила подойти, поговорить, предложить чаю или позвонить отцу.
– Отстань от меня, что припёрлась, сидишь тут в чужой квартире, уезжай в свои турлы. Серьги напялила, чтобы ему угодить. Он меня должен любить. Ты украла чужое, его любовь ко мне. Уйди, отсюда и без тебя тошно.
Спорить или что-то доказывать ещё с детских лет Екатерина знала, что этим сделаешь себе только хуже, поэтому занялась уборкой. К тому времени, как Сергей Александрович приехал, Лиза уже ушла.
– Лиза заходила.
– Что она хотела?
– Не знаю, но может тебе позвонить её и спросить.
– Нет, боюсь спровоцировать скандал. Ей нельзя волноваться.
Звонок телефона раздался ранним утром, когда они ещё спали.
– Звонил Егор. Лизу забрала скорая. Я в больницу.
Он быстро встал и начал одеваться.
– Мне можно поехать с тобой, – спросила Катя, волнуясь за его самочувствие.
– Нет. Если она узнает, ей это не понравится. Мне нужно было отправить её рожать в частную клинику. Если с ней что-то случиться, я никогда себе этого не прощу.
– Позвони мне, когда сможешь, – на прощанье попросила Катя.
Сергей Александрович позвонил Кате только вечером, объяснив, что он оплатил дочери палату, но Лиза ещё находится в родовой палате: «Роды были тяжелыми, ребёнок крупный, а Лиза не соглашалась на кесарево, из-за шва. Ей разрезали промежность, всё обошлось. Когда приеду не знаю, подожду, когда переведут в палату».
Проснувшись утром, девушка поняла, что её мужчина не возвращался. Он позвонил, когда Екатерина на маршрутке ехала на работу. Всю ночь он провёл в палате дочери и внучки и сейчас собирался домой.
По грустному голосу мужчины девушка поняла, что не всё хорошо, что-то очень его беспокоит, а её беспокоило его здоровье. Она осторожно спросила: «Как здоровье Лизы?»
– Нормально. Только говорит, что голова слегка кружится.
– Как девочка?
– Четыре с половиной килограмма, здоровенькая, хорошенькая.
– Как ты себя чувствуешь?
– Устал. Поеду домой, Птенчик. Помоюсь и постараюсь уснуть.
– Мне отпроситься? Могу я чем-то помочь?
– Нет. Проверь вечером накладные, отчётность, короче синюю папку. Я посплю, а после обеда поеду в больницу.
Вечером, после работы, у Екатерины были занятия по вождению, и домой она вернулась поздно и сразу начала заниматься документами. Сергею Александровичу Катя не решалась звонить, не зная, где он находится. Он приехал через час после неё, уставший, с впавшими глазами, резко осунувшийся и постаревший. Боясь услышать плохую новость, Екатерина не осмелилась расспрашивать. Она знала, что он сам всё расскажет, ему захочется выговориться, разделить с ней свои проблемы, просто чуть-чуть нужно подождать.
– Сегодня был тяжелый день.
– Ужинать будешь?
– Нет. На работу заезжал, там и поел. Душ и спать.
– Ты на работе был? Я не знала, думала ты у Лизы и боялась тебе звонить.
– Вначале я был у неё. Она отказывается кормить девочку. Потом её истерика. Егор не отвечает на звонки, не навестил её ни разу. Поехал к Лизе на квартиру, он там с женщиной, не знаю, как сдержался, привёз его к ней, ей естественно ничего не сказал. Пока я ездил, она написала отказ от ребёнка, и всё, потому что он не хочет ребёнка. Я предлагал увеличить содержание. Всё плохо. Где-то я её просмотрел, воспитатель с меня никчемный. Даже в подростковом периоде у меня с ней не было проблем. Сейчас трубит одно, чтобы тебя выгнал, я спрашиваю: «А ты бросишь Егора и с роддома ко мне с девочкой переедешь?» Нет, ей нужен этот урод, она хочет жить своей жизнью, она ведь взрослая, а я должен жить, как она хочет, говорит, что я старый маразматик. Знаешь, Птенчик, я ведь, в самом деле, дурак, содержу и её, и её кобеля.
Екатерина не знала, как ему помочь и чтобы сама делала, окажись на его месте. Посоветоваться ей было не с кем, даже о том, как ей самой на своём месте поступить. Он ведь дал ясно понять, что в любой момент, когда Лиза расстанется с Егором, Катя окажется за бортом его жизни.
Всё утро и дорогу, пока подвозил Катю до работы, Сергей Александрович говорил о дочери и внучке. Екатерине показалось, что её отсутствие свободно смогли бы заменить две вещи: это резиновая кукла в постели и диктофон, когда он не спит и не занимается сексом. Она плохо спала ночью, утром боль и беспокойство неопределённости не улеглись, она не знала, как поступить. За месяцы, проведённые вместе, она не только привыкла, но и полюбила его и как мужчину, и как заботливого родителя, которого никогда не было у неё.
Она поняла, что он никогда не попросит её об общем ребёнке. В обеденный перерыв она взяла такси и поехала к Вере Павловне за советом и чтобы отвезти оплату за комнату. Квартирная хозяйка Екатерине обрадовалась, пробовала отказаться от оплаты, но девушка настояла, понимая, что в любой момент может оказаться на улице и уголок скромного приюта ей возможно ещё пригодиться. Кате нужно было выговориться, рассказать, попросить совета.
– Вера Павловна, почему мне не везёт? Почему у меня всегда плохо? Может, погадаете мне?
– Да раскидывала я на тебя карты. Не пойму, ну, что у тебя плохо? Ты посмотри на вещи с другой стороны: молодая, здоровая, красивая, одета, как королева, цепочка золотая, да серьги дорогие появились, духами дорогими разит, деньги у тебя есть, покушать можешь всего, что душа захочет. Ты, что хочешь? Она дочь его, вот он и любит своего ребёнка, и тебя он любит и внучку, но каждому своё.
– Может мне, бабушка, к вам вернуться?
– Ну, вернёшься ты ко мне, плохо будет, скучать будешь, и его одного в такой момент оставишь. Кому лучше сделаешь? А гадать не зачем, всё у тебя пока хорошо будет. Давай, допивай чай и поезжай на работу, обед у тебя заканчивается. Работу пока не бросай просто так, пока другую не предложит, ни под каким предлогом. За его предложенную сразу хватайся, вникай, разбирайся, тебе это пригодиться. А, сейчас поезжай. Вот кому сейчас плохо, так это кавалеру твоему. Береги его, он дорогу в будущее тебе протопчет.
«Вот, и Вера Павловна меня выпроводила, только отчитала»,– думала Катя, возвращаясь на работу.
Вечером, забирая Катю с работы, Сергей Александрович всю дорогу говорил о маленькой внучке, как бы спрашивая её мнение, и ругал дочь, которая одна ушла из больницы.
– Птенчик, я, наверно, заберу девочку, не смогу жить, зная, что ребёнок у которого и родители есть и дед по приютам скитается. Завтра узнаю, какие нужны документы.
Катя поняла, что скоро ей придётся съехать, чтобы как-то отвлечься, она вначале учила билеты к экзамену в автошколе, затем разбиралась с бухгалтерией в привезённых Сергеем Александровичем бумагах. Заснула Екатерина только на рассвете.
Утром, наконец, решив, что ей надо побыть одной и подумать, она сказала Сергею Александровичу, что хочет взять скопившиеся выходные, съездить на несколько дней, навестить родственников. Как ни странно он не возражал, его мысли были заняты своими заботами.
И вечером, после работы, с сумкой необходимых вещей Катя спешила на маршрутку в сторону квартиры Веры Павловны.
– Я ему не нужна. Поживу у вас, а потом посмотрю, как поступить. Он заберёт девочку, естественно Лиза переедет к нему, она меня терпеть не может, всё равно я скоро к вам совсем вернусь.
Вечером Сергей Александрович позвонил Кате, узнал, как она доехала, как здоровье бабушек и дедушек, спросил, когда вернётся, а потом полчаса рассказывал, как ездил к дочери, уговаривал забрать отказ и отдать ему малышку, он сам её вырастит. Затем ещё полчаса Екатерина выслушивала, какой замечательной матерью Лизы была Мила.
Три дня Екатерина жила у Веры Павловны, несколько раз просила её погадать, но у той было дин ответ: «От судьбы, Катерина, не уйдёшь. Возвращайся, не дашь своей любви не получишь чужой. Захочешь судьбу изменить, отомстит. До конца дней одна останешься, и медяки по ладони гонять будешь. Тебе семья, любовь нужна».
На работе Диана Андреевна засыпала Катю вопросами, куда делся её мужчина, почему не привозит и не забирает её с работы, и ей пришлось рассказать правду, но не до конца.
Она промолчала о ребёнке: «Всё равно расставание неизбежно. Он уговаривает дочь вернуться. Лиза меня терпеть не будет, он предложит снять мне квартиру, чтобы встречаться тайком от дочери, но тайную конспирацию не хочу. Я уже хочу стабильности, уверенности».
В течение дня Сергей Александрович несколько раз звонил Екатерине. Но она, то была занята с клиентами и не могла ответить, то просто не отвечала, зная, что разговор о дочери и о внучке растянется на час, а ей нужно работать.
Начало июня было на удивление жарким, ласково и приветливо солнышко дарило тепло земле, обнимая её своими лучами. Вспоминая прошедший год, Катя понимала, что сильно изменилась внутренне и внешне: дорогая одежда и обувь, фирменная косметика, банковская карточка, которую любовник пополнял одновременно с карточкой дочери. Она помнила, как жила до встречи с ним, как экономила от зарплаты до зарплаты.
Она перезвонила ему по дороге на занятия по вождению. Он просил её срочно приехать для важного разговора. Екатерина пообещала, что завтра вечером вернётся. Через два дня нужно было сдавать теорию в автошколе, она понимала, что права ей не пригодятся, но она, привыкшая к бережливости и уважению к деньгам, которые были заплачены за её обучение, не могла бросить всё. В мыслях девушка представляла их разговор и наметила план своих действий. От тайных встреч она откажется, ей надоела неопределённость в отношениях, вначале с Никитой, теперь с Сергеем, возьмёт вещи, которые он ей разрешит, те свои конвертики с деньгами со дня рождения, если они не будут ранее найдены и конфискованы Лизой, и тихо съедет.
Вещи от Веры Павловны девушка решила не забирать, рассудив, что скоро всё равно возвращаться. Сергей Александрович предложил встретить её на вокзале, но боясь разоблачения, Катя категорически отказалась, сказала, чтобы он ждал её дома, она возьмёт такси. Подминаясь на лифте, она внутренне настроилась, успокоилась и была готова к разговору: «Потом, когда приеду к Вере Павловне, всплакну, конечно, но там буду спокойна, на прощанье пожелаю счастья, улыбнусь , возьму вещи и уйду». Он с радостным выражением лица встретил её на пороге квартиры.
«Наконец, вернулся мой Катенчик-Птенчик, я скучал»,– говорил он, обнимая и целуя. Взял из её рук сумочку, помог снять босоножки и, обняв за талию, повёл в гостиную. Катя настороженно шла, ожидая увидеть Лизу на троне. Посередине комнаты на ковре было выложено огромное сердце из алых роз. Стол был накрыт для романтического ужина щедро и с шиком. Розовые свечи, в двух бронзовых подсвечниках– трикириях, издавали аромат роз, полотняные, накрахмаленные, отделанные кружевом салфетки были сложены в форме цветка. «Будет извиняться, просить съехать. Прощальный ужин,– подумала Екатерина, – я готова».
– Присаживайся, Птенчик, нам нужно поговорить, разговор серьёзный, хочу, чтобы ты всё правильно поняла, хорошенько обдумала и приняла решение. Я открою шампанское.
