Текст книги "Крыса (СИ)"

Автор книги: Лариса Цыпленкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Что ж, мессеры, раз мы всё решили, то, может быть, попьем чаю и продолжим приготовления?

Адептки хором согласились и отправились пить чай. Они болтали, предвкушая, как дурочка Джосет обрастёт зелёной шерстью, а я качалась в гамаке, механически отталкиваясь от столбика-опоры задней лапкой, и размышляла о капризах судьбы. Мне фамильяр вообще не светил, слишком слабая магия, но я и сама читала труды анималистов, и магистр Берзэ достаточно рассказывала мне о фамильярах вообще и о своей Орели в частности. Сейчас, когда у меня появилось время подумать, я заподозрила кое-что, что выходило за рамки привычного и понятного для меня мира.

Однажды Анн Берзэ сказала, что узы – это, конечно, дар богов, но всё же в первую очередь – испытание. Если маг испытание выдержит, то помимо уз он может получить некие дополнительные дары (и моя «тётушка» жёстко отказалась говорить, что получила она), как и фамильяр, собственно. А если маг проваливается… Ну, ходят слухи про порванные узы, сбежавших фамильяров (что ещё хуже: без их присутствия узы не разорвешь, другого фамильяра не возьмёшь); кое-кто совсем шёпотом рассказывает про гибель мага-неудачника.

Итак, если каждые узы – испытание, то чего хотят боги от моей случайной хозяйки? Проницательности – узнать разумное существо в животном? Доброты – полюбить противную голохвостую тварь? Гибкости сознания, отсутствия гордыни – чтобы приняла не горностая с родового герба, а жалкую крысу? А вот, кстати, узы же связывают двоих. Не значит ли это, что боги испытывают также и меня? И если так, то мне куда важнее понять не то, чего боги ждут не от ведьмы Вивьенн Армуа (её испытание – её дело), а чего ждут от фамильяра Мей Берзари. Чего?

Глава 11

Ночь пришла медленно, незаметно. Потускнел багровый отблеск заката в оконном стекле, сгустилась тишина, нарушаемая шорохом бумаги: адептки готовились к ритуалу, учили заклинания и всё такое. Служительница зверинца принесла вечернюю еду; двигаясь бесшумно, как тень, стараясь не помешать Вивьенн и её гостьям, вымыла миски, заменила воду и досыпала зерна. Бросив взгляд на читающую хозяйку, суетливо, тайком сунула мне ореховое печенье, сухое и жёсткое, но с таким соблазнительным запахом… Я благодарно ткнулась носом в шершавые крепкие пальцы и тут же утащила печенье в гамак. Девушка ушла, храня непроницаемо-вежливое выражение лица; адептки, кажется, вообще не заметили, что она заходила.

Часы в кабинете отбили одиннадцать вечера, и ведьмочки начали собираться.

– Ингредиенты по списку, ритуальный мел… Магали, возьмите в верхнем ящике стола, пожалуйста, там нераспакованная коробка, как раз на всех хватит. Мессеры, мы ничего не забыли?

– Вроде бы нет, – Филиш выглядела собранной, улыбалась остро и предвкушающе. – Отличный ритуал нашел ваш кузен, Магали! Короткий, заклятий немного. Главное – не ошибиться в начертании гептаграммы.

– Не ошибёмся, – повела плечиком Вивьенн. – Не настолько сложная, даже пентаграмма для привязки была более запутанная. Текст заклятий берём?

– Не стоит, я думаю, – Филиш пожала плечами. – Мне не надо, я выучила. Два десятка строк – ни о чём.

– Мне тоже не надо, – вернувшаяся с коробкой мела Магали поддержала её, и остальные адептки согласились.

– Значит, берём только чертёж в одном экземпляре, – Вивьенн отложила листок, – а остальные бумаги надо спрятать. Пусть потом жалуется, что это мы предложили! А мы поступим, как договаривались: она просила, она нашла ритуал. Наше слово против её.

Я заметила, как Гэтайн нахмурилась, набрала было воздуха в грудь – и сдулась, как гриб-дождевик. Не нравится, к чему всё идёт? Не хватает смелости выйти из игры?

– Флёр, иди сюда, на плечо! – потребовала Вивьенн. А я и не заметила, когда она успела надеть наплечник на мантию. – Армель, дорогая, ступайте за очаровательной Тигэ, а мы, наверно, пойдём сразу в заклинательный зал.

Так они и поступили. Армель убежала к себе, а четверо девиц и я, на плече хозяйки, направились в столь памятное мне крыло.

Заказанный зал был свободен, пол чист, лишь слабо пах нейтрализатором: кто-то как следует убрал за собой. Девушки сняли мантии, повесили их на вешалку у двери, чтобы не смазать полами линию или не смахнуть горящую свечу. Собственно, поэтому форма АМИ – брючный костюм даже для девушек, а распущенные волосы запрещены. Представляете, что будет, если в приворотное зелье попадёт волос ведьмы, которая его варит? Ага, верно, учебное зелье моментально активируется, останется только подлить кому надо, чтобы ведьма заполучила поклонника. А чем грозит полустёртая линия пентаграммы при вызове даже самого слабенького демона или духа? Вот то-то! Видела я роскошно одетых магесс; стоит вспомнить только Анн Берзэ, отправлявшуюся на бал в мэрии – в шелках и сапфирах, с завитыми локонами и макияжем, с веером из перьев синей птицы и в туфельках на тонком высоком каблучке. Её провожатый, встречавший магессу у крыльца, тогда онемел и чуть не вдвое сложился в поклоне. Но на бал! Не в поле, не в лабораторию. В отношении внешнего вида преподаватели Академии были непреклонны, и адептки не рисковали нарушать правила.

Вивьенн ссадила меня на пустую полку для ингредиентов, одну из многих, и принялась руководить построением гептаграммы. В полированный гранитный пол уже поместили латунный защитный круг, вокруг сделали латунную же разметку для удобства построения сигилов, и девушки быстро начертили и внутренний круг, и вписанную в него семиконечную звезду. Отметили места, в которых будут стоять участницы ритуала; Джосет, как фокус, должна будет находиться в центре, это понятно. Филиш принялась готовить свечи: убедилась, что подсвечники не шатаются, что фитили проходят через всю свечу, даже понюхала свечи: не испортился ли жир. В это время Гэтайн и Магали под диктовку Вивьенн вписывали в гептаграмму Слова и Знаки. Периодически им приходилось менять цвет мела, куда-то Вивьенн выкладывала ингредиенты, а потом, когда они закончили, ведьмы ещё раз всё проверили. Мне было видно слишком плохо, но я не рискнула перебираться поближе, чтобы не привлечь внимание хозяйки. Тот самый ключевой символ, который должен был обеспечить обратимость ритуала, они начертили правильно, как мне показалось.

– Всё! – довольно заявила, наконец, Вивьенн. – Осталась только жертвенная чаша и свечи в опорных точках. Ждём Джосет и нашу дорогую Армель.

Армель пришла раньше, принесла с собой клетку-переноску, из которой на меня сразу же уставилась – с очень нехорошим интересом – белая кошка с длинной густой шерстью. Э-э, я бы попросила! Армель, к счастью, кошку выпускать не стала, поставила клетку в дальний угол, даже набросила сверху покрывало, но кошачий запах достигал моего носа и нервировал так, что словами не передать.

Джосет тоже не задержалась, пришла за четверть часа до назначенного времени. Собственно, точное время-то ритуалом не оговаривалось, но горожанка явно старалась соблюдать этикет. На самом деле, именно сейчас был самый рискованный момент: если Джосет знает побольше, чем основы ритуалистики, то может раскусить наш с мэтром план. Девушка остановилась у края сигила, чуть нахмурилась, разглядывая гептаграмму.

– Семь углов – изменения, да… А этот символ – богатство? Или здесь – увеличение, рост? Мессера Вивьенн?

– Я не знаю точно, – царственно повела рукой моя хозяйка. – Мне и не полагается, вы же понимаете, кира. Одно дело – разочек одолжить руководство, совсем другое – получить подробные разъяснения. Я уйду из семьи, кто отдаст секреты в чужой род?

Врала Вивьенн глупо, путаясь в собственных словах, но Джосет Бер поверила, понимающе кивнула: те же ювелиры за свои тайны просто убьют. Её саму отец очень осторожно подпускал бы к семейному делу, не будь она единственным ребёнком, да ещё и с магическим даром. Наследница – дело особое, ей продолжать и семейное ремесло, и род, и мужа ей такого подберут, чтобы вошёл в семью Бер, взял их имя, а не забрал жену в свой род. Что уж тут, обычно дочь и вправду – отрезанный ломоть. Если бы Джосет немножко подумала, то поймала бы ведьму на противоречии (раз уж одолжила и провела ритуал, то о каком сохранении тайны может идти речь?), но слишком уж сладкую морковку Вивьенн повесила у неё перед носом. Ничего кроме этой морковки простушка уже не видела.

Джосет отправилась за ширму, переодеваться и распускать волосы, а Вивьенн лично закрыла зал на засов: ей хватило одного испорченного ритуала. Действенный способ вбить немножко ума, жаль только – очень уж опасный. Филиш расставила свечи по местам, попыталась качнуть – нет, устойчивые подсвечники не шелохнулись, сами свечи надёжно держались на длинных шипах. Вышедшей из-за ширмы Джосет вручили керамическую чашу-светильник с ароматизированным маслом. Когда девушка заняла место фокуса в центре гептаграммы, Филиш подошла, подожгла фитиль и отступила, очень-очень аккуратно; по комнате поплыл запах мяты и чёрной смородины. Филиш подожгла свечи, и адептки встали, наконец, на отмеченные места.

– Флёр! – спохватилась Вивьенн. – Быстро иди сюда, мне может понадобиться дополнительная сила.

Я спустилась по стене, цепляясь за неровную поверхность дикого камня, из которого было сложено помещение (да, так полагается, хотя я пока не очень разобралась в этом вопросе), и рысью метнулась к хозяйке. Та присела, подхватила меня небрежно, сдавив горло и грудь, забросила себе на плечо. Наплечника не было, и мне пришлось цепляться за костюм, стараясь и не упасть, и не повредить дорогущий бархат. Я даже смогла хорошенько разглядеть ключевой символ и убедиться, что девицы не ошиблись в его начертании, а потому успокоилась и почти растеклась по хозяйскому плечу в ожидании бесплатного развлечения.

– Начинаем, мессеры?

Адептки согласно зашелестели, и Вивьенн первая, торжественно и с душой, начала читать нашу абракадабру:

– Саа дим уарне! Тау!

– Тау! – с подвыванием подхватили её подруги.

Я почуяла, как сила Вивьенн тонкой струйкой вливается в защитный круг, увидела, как бледные нити заклинания объединяют девушек. Джосет молчала, поскольку для неё мэтр Сид никакой глупости придумать не успел, зато из угла послышалось жалобное мяуканье.

– Саа дим товахир уарне! Ша’рамин уарне! Тау!

– Тау!

Я с трудом удерживалась от того, чтобы скрежетать зубами – так забавно это смотрелось.

– Уарне лас мермай! Лас тау!

– Тау!

Потоки силы росли, хотя хозяйка пока ещё не тянула магию из меня; в воздухе выстроилась проекция гептаграммы, видимая невооруженным взглядом. И вот тут я едва не опозорилась всерьёз и не описалась прямо на плече у Вивьенн, потому что внешний защитный круг на полу внезапно засветился бледным золотом.

Я вцепилась в бархат всеми когтями, зубы заскрежетали вот волнения. Нет! Не может быть! Он не должен заработать! Вивьенн продолжала читать заклятия, и от опорных точек, в которых стояли свечи, побежали по линиям золотые и алые искры, а я представила себе, что перерисовываю гептаграмму с черновика на пол. В воображении возникали Знаки, Слова и Имена, ложились на реальный сигил, как родные, пока… Ошибка! Нет, две! Три!!! Три ошибки, Мать мудрости, три ошибки!!! И ошибки в таких вещах, которые даже эти дуры должны были знать! Они же проверяли, как могли не заметить, что вместо символа Рыб начертили знак Водолея? Что вместо духа Зу’а, хранителя равновесия, вписали в зону действия Зу’итиль, проводника? Что в символе природного круговорота дорисовали зачем-то пару закорючек? Что в результате получилось, я и близко не представляю… А сигил, в центре которого стоит невинная Джосет Бер, разгорается всё ярче, голоса адепток взлетают всё выше. Кошка под покрывалом уже не мяукает – завывает безостановочно и безнадежно.

Нет, я сдаюсь! Это надо прекратить, пусть даже Вивьенн сделает меня бессловесной рабыней, пусть даже прибьёт сейчас, но лучше быстро умереть, чем попасть на вечеринку к тому же Ситри или быть задушенной узами за то, что не попыталась спасти хозяйку! Я покрепче вцепилась в форму, закрыла глаза и открыла уж было пасть, чтобы заговорить, остановить ритуал, но тут гептаграмма и её проекция полыхнули так, что на закрытых веках отпечатался их двойной контур. Полыхнули – и погасли. Кошачьи вопли оборвались. В зале воцарилась густая тишина, долгая-долгая, и я рискнула, наконец, приоткрыть один глаз. Быстро обвела взглядом зал, ничего большого и страшного не заметила, открыла уже оба глаза – и тут же они распахнулись во всю ширь от изумления. В центре потухшей гептаграммы стояла ошалевшая Джосет Бер с едва дымящей чашей. Свечи в сигиле тоже погасли, горели только светильники на стенах, и в их ровном сильном свете длинные распущенные волосы Джосет выглядели… Потрясающе они выглядели, восхитительно, невероятно! Прежде скучный каштановый цвет превратился в какой-то глубокий, почти огненный, с переливающимися оттенками меди, латуни, бронзы, а стоило девушке пошевелиться, как по волосам побежали золотистые искры.

– Ой, – сказала Гэтайн и безвольно осела на пол.

Испуганная Джосет едва не уронила чашу и выбежала из начертанной схемы, а после метнулась за ширму; видно, там у неё было зеркало, потому что я услышала короткое «ах!», и чаша всё-таки грохнулась об пол. Судя по звуку, даже разбилась, но ничего: это дешёвый расходник, у дочери ювелира хватит денег на возмещение. Адептки молча переглядывались, а фамильярские узы полнились дикой, безграничной злобой.

– Ваш кузен, Магали, очень мил, – ядовито прошипела Вивьенн. – Особенно меня восхищает его чувство юмора.

– Мой кузен, дорогая Вивьенн, ещё не раз порадуется своей шутке, – так же тихо и злобно ответила её подруга. – Но об этом поговорим позже, а что теперь?

– Теперь… Поздравляем Джосет Бер, что ещё. Кира Джосет, с вами всё хорошо? – повысила голос моя хозяйка.

– Да, благодарю вас, – поспешно, дрожащим голосом ответила Джосет Бер из-за ширмы. – Я сейчас оденусь и выйду.

Горожанка явно привыкла обходиться без горничной, потому что появилась она через три-четыре минуты, уже одетая и с обычной «улиткой» из волос. Но как теперь смотрелась эта «улитка»! Королевской короной, бесценным венцом, творением искуснейшего ювелира! Если раньше Джосет выглядела ничем не примечательной, хоть и милой, девушкой, то теперь… Филиш застонала от восхищения и зависти.

– Простите меня, кира Бер, – официально начала Вивьенн. – Я ошиблась. Я взяла не тот ритуал в семейной сокровищнице и, вместо помощи с магией, всего лишь поменяла вам цвет волос. Если угодно, я попрошу отца, и вам вернут природный цвет, ну, или проведём правильный ритуал для раскачки энергоканалов. В любом случае, я в долгу перед вами.

– Нет-нет, мессера Армуа! – Джосет была ещё бледненькая, но, кажется, уже поняла, какой подарок получила; у неё даже осанка изменилась, а худощавое лицо, увенчанное пылающей осенней короной, внезапно приобрело даже некоторую аристократичность. А когда она завьёт локоны, уложит эту роскошь в высокую причёску… Чувствуется, к наследнице ювелира будет стоять очередь потенциальных женихов, и отнюдь не только из-за будущего богатства. А Джосет ласкающим жестом коснулась волос и продолжила: – Я вам безмерно благодарна за этот дар! Никаких долгов, мессера!

Умница. О том, что Вивьенн нарочно пыталась ей подгадить, девушка, может, и не догадалась, но даже так получается, что Вивьенн второй раз ошиблась с ритуалом, вот горожанка и не хочет оказаться жертвой ещё одной ошибки. Лучше уж самой каналы раскачивать, чем остаться без волос, обрасти шерстью или ещё что похуже. Джосет принялась рассыпаться в благодарностях, которые Вивьенн принимала внешне весьма доброжелательно, а наши узы полыхали уже не злостью – яркой, острой ненавистью. Подруги помогли подняться Гэтайн, стёрли сигил (ну да, пол внезапно отмывала Джосет, кто бы мог подумать?). Вивьенн собрала кусочки ритуального мела и принялась раскладывать ингредиенты в шкатулку, каждый – в свою ячейку или коробочку, а остальные адептки наводили порядок на полках с инвентарем.

В дверь постучали. Тяжело, по-хозяйски стукнули раз пять или шесть. Девушки замерли, растерявшись, Вивьенн тоже. Прижимаясь к плечу хозяйки, я услышала, как заколотилось её сердце. Стук повторился, и звучал он весьма нетерпеливо.

– Откройте! – раздался из-за двери сильный мужской голос, и вот теперь и моё сердце пустилось вскачь. Этот голос… Этот голос давал указания адепту Дени Легрэ. Этот человек хотел, чтобы сегодня состоялось жертвоприношение – и он здесь. – Адепты, откройте дверь!

– Что… Магистр Детруа⁈ – прохрипела Магали. – Как он… Что нам делать⁈

Адептки стояли, словно примороженные к полу, беспомощно переглядывались, и я решилась. Скатившись с Вивьенн почти кубарем, метнулась к клетке с кошкой и, вцепившись зубами в угол покрывала, изо всех сил дёрнула. Кошка, оказавшись на свету, заорала – то ли от ужаса, то ли от невозможности добраться до меня. Девушки отмерли, а я поспешила обратно к хозяйке.

– Откройте немедленно! – послышалось из-за двери.

– Одну минуточку, магистр! – крикнула в ответ Вивьенн и бросила мне скупую похвалу: – Это ты вовремя сообразила, Флёр! Мессера Армель пыталась провести ритуал привязки, помните? И кошке стало плохо.

– Тигэ!

Армель кинулась к своей кошке, Гэтайн и Магали последовали за ней, Вивьенн судорожно упаковывала оставшиеся ингредиенты, а Филиш, нарочито топая туфлями, пошла к двери.

– Уже иду, магистр! – пропела Филиш, неторопливо переставляя ноги, давая подругам время собраться с мыслями и духом. Кошка то мяукала, то издавала характерные противные звуки: её тошнило. Я как раз успела забраться на стол, поближе к своей хозяйке, когда Филиш отодвинула засов, и в ритуальный зал ворвался высокий широкоплечий мужчина лет сорока на вид, в преподавательской чёрно-алой мантии. Светло-русые волосы собраны в недлинную косу, глаза – мутноватые какие-то, серо-зелёные, похожие на бутылочное стекло, в руке – сундучок из чёрного дерева.

– Добрый вечер, магистр Детруа! – хором сказали адептки, продолжая заниматься своими делами. Только ничем не занятая Филиш изобразила почтительный приветственный поклон и заулыбалась, захлопала ресницами. Хм, открыла охоту на холостого магистра?

Мужчина непонимающе обвёл взглядом девушек, нежно причитавших над жалобно мяукающей кошкой, Вивьенн над шкатулками, умильно улыбающуюся Филиш и замер, разглядывая невозмутимую Джосет Бер, насухо вытирающую пол. Он явно ожидал увидеть в ритуалке совсем другую картину; кажется, мэтр Сид был прав, и Джосет должна была достаться Принцу Похоти. Прямо здесь и сейчас. Бр-р-р! Меня чуть не стошнило, как бедную кошку. Чего этот гад хотел добиться? Шантажировать кого-то из девушек? Договориться с Ситри за их счёт? Как бы то ни было, план его явно провалился. Взгляд мага тяжелел с каждой секундой, и я постаралась спрятаться за Вивьенн, отступившей вплотную к столу.

– Что здесь происходит, адептки? – тихо, угрожающе поинтересовался человек, который собирался принести Джосет в жертву. – Что здесь происходит?

Глава 12

Девушки обернулись к магистру, изображая растерянность.

– Мессера Армель должна была проводить ритуал привязки, – захлопала ресницами Филиш.

– Тогда что здесь делаете вы, мессера, и прочие посторонние? – маг вцепился в девушку, как пёс в лисий хвост.

– Ах, вы не представляете! Это было ужасно! Сначала кира Бер услышала вопли, позвала нас, а это Тигэ было плохо, а она растерялась, и тогда мессера Гэтайн сказала, что ритуал пошёл не так, а я подумала, что надо кого-то позвать, но сначала проверить, а Тигэ украла сыр, и пришлось убирать…

Филиш говорила без умолку, с придыханием, перескакивая с одного на другое, её подруги то и дело вставляли своё ценное мнение то о ритуале, то о дружбе, то о поставщиках сыра. Они то перебивали друг друга, то говорили хором, и понять в этой дружной болтовне хоть что-нибудь было невозможно. Лицо магистра Детруа всё более вытягивалось, пока он, наконец, не рявкнул:

– Молчать! – и, обведя хмурым взором мгновенно умолкших и замерших адепток, уже более ровным тоном продолжил: – Мессеры и кира, будьте любезны, помолчите. Я буду спрашивать, а вы отвечайте, только если я обращаюсь лично к вам. Это понятно? Нет, ничего не говорите, просто кивните, если поняли!

Девушки молча закивали с таким энтузиазмом, что у меня голова чуть не закружилась, и я окончательно спряталась за Вивьенн, для чего пришлось пробежать по листу с чертежом. Хозяйка его не убрала, это плохо, очень плохо. Если магистр увидит совершенно не то, что должно было быть, то он заподозрит Дени Легрэ в двойной игре и потребует ответа. И ещё… Я посмотрела на чертёж очень-очень внимательно. Да, ошибки были те же самые, что в сработавшем сигиле. Получается, Вивьенн ошиблась, когда копировала мой рисунок? И случайно создала работающий ритуал? Потрясающе! Интересно, это единственная копия с ошибкой? Если так, то она весьма ценна, и у её владельца открываются интересные перспективы. Не чары вечной молодости, конечно, но я не сомневаюсь, что многие богатенькие девицы и замужние мессеры пожелают себе такую же роскошь, как у Джосет Бер, и владелец ритуала будет проводить его за безумные, безумные деньги. Конечно, если этот листочек не отберёт сейчас магистр Детруа. У меня аж зубы зачесались от волнения!

– Итак, мессера Армель, вы собирались проводить ритуал привязки фамильяра. Вы его провели?

– Нет, магистр, – пискнула Армель. – Я не смогла.

– Почему вы не смогли, адептка? – давил преподаватель.

– Тигэ стало нехорошо, пока я готовила сигил, магистр.

– Тигэ – это?..

– Мой фамильяр… будущий. Кошка.

– Я даже боюсь спрашивать, отчего кошке стало нехорошо, – едко заметил магистр Детруа вполголоса.

– Сыр, магистр.

– Сыр⁈ Какой сыр?

– Лумизон. Тигэ его стащила и съела.

И далее минут десять преподаватель вытягивал из адепток, что произошло. По описанию девушек, произошло следующее: кошка Тигэ украла кусок плесневого сыра, очень вкусного, и его съела, а хозяйка не заметила. В результате, когда мессера Армель подготовила зелье и сигил, кошка орала, её тошнило, и проводить ритуал было совершенно невозможно. Мессера Армель растерялась, пыталась успокоить кошку, а в это время кира Джосет проходила мимо и услышала кошачьи вопли и рыдания мессеры. Испугавшись за обеих, кира Джосет бросилась к подругам мессеры Армель, и те поспешили на помощь. Общим решением привязку отложили, и девушки помогали несчастной мессере Армель смыть с пола сигил, собрать ингредиенты, убрать за кошкой и всё такое.

Звучало по-идиотски, даже для меня, девушки, а уж для взрослого мужчины… Конечно, он не поверил, скорее, отлично сложил неудавшийся ритуал и невероятный цвет волос адептки Бер, но не мог же он признать, что руководство – его «подарочек». Он вроде как представления не имеет, что планировали девицы. Но на его месте я бы очень, очень хотела узнать, какая ошибка привела к такому дивному результату.

– Совершенная, абсолютная глупость! Не убедиться в здоровье животного, звать подруг, а не преподавателей, метаться и истерить… Адептки, зачем вам Академия⁈ Я боюсь представить, что вы тут начертили и какое зелье сварили!

Моё мнение о разумности присутствующих девиц не сильно отличалось от мнения магистра, но я молчала, ни писка не издала, только зубы тихо скрежетали. Эмоции Вивьенн: злость, нетерпение и… алчность? – захлестывали меня через узы, и я пыталась хоть как-то отгородиться от них. Понемногу получалось, словно между нами выстраивалась стена из множества слоёв толстой ткани. Я слышала эмоции хозяйки приглушённо, куда мягче, чем чувствовала сама Вивьенн. А магистр орал на адепток, уже не сдерживаясь, выплёскивая на них собственное разочарование.

– Где, где ваше зелье, мессера Армель⁈

– В-вот, в котле, м-магистр…

Девушка начала заикаться от волнения. Я не видела происходящего, но слышала твёрдые быстрые шаги, потом – звон крышки котла. Тишина.

– Ну, допустим, – немного успокоился преподаватель. – Зелье качественное. Сигил вы стёрли, но должен быть чертёж; вы, надеюсь, не по памяти чертили?

Вивьенн дёрнулась, прикрывая собой стол со шкатулкой и чертежом, но этим лишь привлекла внимание магистра, который тут же подошёл к нам. Вивьенн замерла, прижавшись к столу.

– Мессера Армуа, будьте любезны, передайте уже чертёж гексаграммы привязки, или хотя бы отодвиньтесь в сторону. Я вас не съем.

Ага, конечно, не съест. Уксусом всех адепток уже полил, раненое самолюбие солью посыпал, можно приступать к позднему ужину. Моя хозяйка так и застыла, как кролик перед удавом, а преподаватель угрожающе навис над ней.

– Мессера Армуа! Я начинаю подозревать, что вы прячете там нечто… не вполне законное. Отойдите в сторону!

Вивьенн, обмирая от испуга, сделала пару неловких шагов от стола и в сторону, и магистр Детруа с жадным нетерпением подался вперёд. Я закрыла глаза и съёжилась на столе, рядом со шкатулкой, механически догрызая последний кусочек чертежа. У моих лап горкой лежали крохотные клочки обслюнявленной бумаги, часть из которых (да-да, те самые кусочки с ошибками) я съела, и теперь восстановить съеденное было невозможно.

Ритуальный зал заполнило молчание. Я слышала хруст отгрызаемой бумаги, биение сердца своей хозяйки, взволнованное дыхание – и её, и подруг, – но ни одного звука от магистра, словно мужчина даже не дышал.

– Что. Это. Такое? – тихо-тихо спросил магистр.

– Сожрала… чертёж… – выдохнула какая-то из девушек.

И тут меня оглушило: вся защита, которую я ставила с такой тщательностью, была смыта невероятной смесью эмоций Вивьенн. Облегчение, одобрение, злорадство хлынули на меня бурным потоком одновременно с истеричным воплем хозяйки:

– Флёр!!! Моя прелесть! Не ешь бяку!

А потом Вивьенн схватила меня поперёк тела, прижала к груди и запричитала:

– Вы её напугали, магистр Детруа! Флёр такая нежная, трепетная, я даже ментальную связь пока не установила! Говорящий-с-Малыми запретил! Флёр, маленькая, зачем ты съела эту бумажку? Теперь тебе будет плохо, как бедняжке Тигэ!

Но в сердце своём Вивьенн пела победную песнь, исполненную злорадства. Её руки держали меня крепко, но не сдавливая, она то причитала, то начинала меня гладить. Я расслабилась и болталась в хозяйских руках, как крысиная шкурка, только попискивала и стучала зубами от смеха. Кошка мессеры Армель выбрала этот момент, чтобы вновь начать орать: её снова тошнило. Девушки разахались и начали метаться от кошки ко мне и обратно, все, кроме Джосет Бер, которая спокойно и методично заканчивала уборку зала, уворачиваясь от благородных девиц, многословно выражавших сочувствие то Вивьенн, то Армель.

Магистр Детруа закрыл глаза и простоял так минуты две или даже три. Мне показалось, что губы его шевелятся; то ли мужчина ругался беззвучно, то ли считал про себя до ста. Или до двухсот. Или до тысячи. В общем, когда преподаватель открыл глаза, он держал себя в руках. Сухим тоном он предложил адепткам освободить ритуальный зал и продолжить вечер у кого-нибудь в апартаментах, после чего оставил девичью компанию, позабыв закрыть дверь. Его тяжёлые шаги удалились куда-то в конец коридора и стихли.

Девушки, не снимая завесу пустой болтовни, закончили уборку, собрали вещички и вымелись из ритуалки. Конечно, никто не захотел «продолжать вечер», все разбежались по собственным комнатам. Слишком устали адептки, не столько физически, сколько душой; очень уж много было сегодня внезапностей и неприятностей. Вивьенн приняла ванну и легла спать только после того, как убедилась: руководство к ритуалу на месте. Она спрятала лишние копии среди книг, а «оригинал», придуманный мэтром Сидом, перепрятала в ящик стола и заперла собственной магией. Уже уходя в спальню, хозяйка мимоходом похвалила меня за инициативу, бросила на пол вольера пару печений и, зевая, оставила меня одну. Дверь в спальню она заперла на защёлку; не прошло и пяти минут, как я услышала тихий скрип кровати, а вскоре – и сонное сопение.

Мне же такая радость, как ночной сон, не светила. На рассвете истекал срок одной из клятв, и тёмная вязь «браслета» ощутимо грела запястье. Убедившись, что ведьма спит, я вытащила из своего домика бумаги и обернулась человеком. Бесшумно ступая, прокралась в кабинет, а там зажгла светильник и принялась разбирать листочки. Руководство, полученное Магали от кузена Дени – в одну сторону, мой образец на восковке – в другую. На образец я нанесла красным грифельным карандашом те изменения, которые запомнила, а потом свернула в тонкую трубочку и опять спрятала в вольере, в одном из дуплистых стволов.

А вот ритуал с вызовом демонов я сложила вчетверо, сверху обернула листом плотной хорошей бумаги и залила срез воском, припечатав его первой попавшейся монетой из тех, что валялись на столе хозяйки. Чёткими печатными буквами написала: «В Лигу Ловчих из АМИ, что в Зертане. Срочно». Ещё просмотрела оригинал и копии, убедилась, что руководство, которое я написала для Вивьенн, не содержит тех самых ошибок, которые сделали его рабочим. Копии тоже были выполнены безупречно – и тоже работать не будут. Отлично! Теперь только я знаю, как начертить настоящий сигил! Запирающее заклинание на меня не среагировало, ведь я сейчас была своего рода частью Вивьенн, её третьей рукой, если можно так сказать. Всё это время я прислушивалась к каждому шороху, каждому скрипу. Раньше я никогда не представляла, как много шумов издаёт ночью жильё; сейчас я то и дело вздрагивала от тревоги и от нагревающегося клятвенного браслета. Дождавшись, пока чернила высохнут, я открыла фамильярское окно и положила письмо на пологий отлив. Потушила магический светильник, села на подоконник, обернулась крысой и сразу нацепила ошейник.

Выбравшись наружу, я аккуратно столкнула письмо вниз, убедившись, что оно не должно ни за что зацепиться. Конверт тихо шлёпнулся на вскопанную землю: клумбы готовили к зиме, цветы уже убрали, и письмо почти светилось на тёмном фоне. Крысой я спустилась вниз, кое-как отволокла письмо с клумбы на пожухлую заиндевевшую траву, а там и на ближайшую дорожку, то и дело поджимая лапы от холода. На гранитных плитах дорожки я позволила себе сменить форму на волчью, подхватила зубами ошейник и письмо и, не особо скрываясь, порысила к главному зданию.

В такое время главные двери были, разумеется, закрыты, но и здесь была лазейка для фамильяров. Кое-как протиснувшись в неё, я дотащила письмо до почтового ящика, а там уж пришлось опять становиться человеком. Письмо было немножко помято и обслюнявлено, а ещё, кажется, зубы отпечатались. Волчьи. Ничего страшного, пусть себе ищут в Академии волка, а маленькая пушистая крыска слишком незначительна для таких уважаемых и страшных господ, как Ловчие. Гусь Лапчатый укоризненно следил за тем, как я бросаю письмо в ящик, а я волновалась: вправду ли разрешена бесплатная отправка донесений в Лигу? В тёмном вестибюле вспышка почтового отправления показалась мне ярко-розовой, почти белой, как молния. Сработало. Я не ошиблась: Лига Ловчих принимала даже неоплаченные письма за свой счёт. Подозреваю, если найдётся шутник и попытается отправить им ложные сведения или пустое письмо, Ловчие его найдут и стрясут стоимость почтовых услуг и ещё кое-что сверх того, да и кто рискнёт с ними шутить?