Текст книги "Крыса (СИ)"
Автор книги: Лариса Цыпленкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Итак, – глава Трибунала поднялся, за ним и остальные двое. – Приговор окончателен и будет приведен в исполнение немедленно. Вонс, будьте любезны!
Знакомый мне Вонс и ещё один охранник вышли на свободное пространство перед столом Трибунала, огороженное столбиками, и скатали лежавший на полу ковёр. Тихий шелест прокатился по залу – и затих. На полу сверкала металлическая триграмма. Ловчие молча сошли с возвышения и заняли места в вершинах треугольника, а охранники открыли клетку и притащили магистра. Поставили его в центр, а дальше всё было просто. Ловчие протянули руки друг к другу, почти соприкасаясь пальцами, и металл, из которого был сделан треугольник, засверкал ярко, ослепительно, без слов, заклинаний и прочих ритуалов. Просиял полминуты и погас, оставив оседающего на пол, тихо воющего Этина Детруа. Уже не магистра. Не мага.
Когда Детруа официально передали ректору Семулону и охранники Академии увели осуждённого из зала, старший Ловчий собрался было вернуться на своё место, но его остановил Эдор. Шептал что-то, а глава Трибунала хмурился, поглядывая на нас с Вивьенн, но потом всё же кивнул младшему коллеге.
– Мессера Вивьенн Армуа!
Моя хозяйка вздрогнула, как и я.
– Мессер Ловчий?
– До Трибунала дошла информация, что вы желаете разорвать узы со своим фамильяром. Простите, мессеры, что отвлекаемся от главного, но, раз уж мы так удачно здесь собрались… Итак, мессера Армуа, вы действительно желаете разорвать узы?
Как ни была Вивьенн растеряна, но свою выгоду упускать не собиралась. Накрыла меня ладонью, слегка сдавила, напоминая, что мне стоит вести себя прилично. Взволнованно и смущённо заговорила:
– Да, мессеры. Я понимаю, как это звучит, когда Флёр спасала меня, но я не пытаюсь её бросить или обидеть! Понимаете, во время ритуала привязки она очень, очень испугалась, и до сих пор малышка никак не идёт на контакт. У нас даже ментальная связь не установилась! Добровольно Флёр не желает, а взламывать её сознание… Ни за что! Она ради меня рисковала жизнью, и я не хочу, не могу требовать от неё большего. Пожалуйста, мессеры, освободите нас обеих. Я не брошу Флёр, у неё будет всё самое лучшее, но для жизни фамильяра она не создана.
Если б я не чувствовала её злорадное торжество, я бы поверила, а сейчас просто замерла в ожидании. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Послушайте её, разорвите узы! Я не создана быть фамильяром, совсем-совсем! Ловчие переглянулись, обменялись кивками.
– Ваши мотивы высоки и похвальны, мессера Армуа. Пройдите в центр треугольника, – мягко сказал глава Трибунала. – Не бойтесь, больно не будет. Это очень легко и быстро.
Охотно верю, что быстро, раз уж бедолагу Детруа лишили магии менее чем за минуту. Да и не страдал он от боли, только от того, что потерял всё, от магии до самой жизни. Под взглядами преподавателей и королевских представителей Вивьенн подошла к Ловчим и заняла место в треугольнике, лицом к Лорентину Эдору. Предсказуемо. Эдор усмехнулся, поднял руки, и тут же нас с ведьмой окутало холодное белое сияние. Я съёжилась от страха, но боли действительно не было. Узы просто натянулись, как струна лютни, и лопнули, оставив тихий звон в ушах и слабость во всём теле. Всё? Неужели всё? Свобода? Вивьенн пошатнулась, тут же была подхвачена Ловчим Кавино, а меня мотнуло на наплечнике, от падения спасли только когти.
– Позвольте помочь, мессера! Несколько минут вам будет слегка не по себе.
Эдор подставил неизвестно откуда взявшийся стульчик, а от толпы зрителей отделился и пошёл к нам отец Вивьенн. Выглядел он не слишком-то довольным, но вполне спокойным. Сейчас, пока внимание моей бывшей хозяйки и Ловчих отвлеклось на герцога Дерри, самое время было убежать, спрятаться, сменить облик и выйти, наконец, из АМИ. Лапы, правда, дрожат, но это ненадолго, на несколько минут, как обещал Кавино. Свобода уже совсем рядом! Я медленно спускалась по мантии Вивьенн, борясь с лёгким головокружением. Нужно всего лишь добраться до пола, а там…
Глава 23
Ловкая рука сцапала меня поперёк тела, и насмешливый голос Эдора прозвучал над самым ухом:
– Не так быстро, милая!
Вот что ему нужно⁈ Я мысленно взвыла, скрежеща зубами, пища и извиваясь в крепкой хватке Ловчего.
– Я не стал бы вас задерживать, дорогая Флёр, – или как вас зовут на самом деле? – но Трибуналу необходимы ваши показания.
Что-о-о? Какие ещё показания, дорогой Лорентин? Что вы хотите от маленькой испуганной крыски⁈ Отпустите меня домой, забудьте обо мне, господа Ловчие!
– Меняйте облик! Сейчас же! – припечатал Эдор, опуская меня в центр триграммы. Менять облик? Да вы с ума сошли⁈ Чтобы все эти благородные господа и мои, надеюсь, будущие преподаватели увидели меня голой⁈ Едва Ловчий отпустил меня, я метнулась к двери… но была остановлена невидимым барьером. Я ткнулась в одну сторону, в другую – бесполезно. Триграмма не выпускала меня.
Ловчие, позабыв о Вивьенн, не сводили с меня взглядов, каких-то весёлых, словно их забавляла ситуация, словно они знали что-то такое, чего я сама не знала. Герцог Дерри остановился на полпути к дочери и тоже уставился на меня; и вообще, все, все, все присутствующие смотрели на жалкую крысу, не отрываясь.
– Вам придётся, – мягко, но непреклонно заявил Эдор. – Придётся сделать это на глазах этих людей, дабы никто не обвинил Лигу Ловчих в предвзятости и подмене свидетеля. Трибунал призывает вас дать показания о насильственном обращении в фамильяра разумного существа. Ну же, Флёр!
И я решилась. Стянула ошейник прямо через голову и начала. Несколько дней, пока не оставалась в одиночестве, я не меняла облик. Сейчас тело ныло и жаловалось, пока кости, мышцы, связки переплавлялись в трансформе, кровь горела в жилах, и слабая судорога свела мышцы, когда я скорчилась на полу уже в человеческом теле, стараясь укрыться рассыпавшимися волосами.
– Встаньте, дорогая кира, – попросил Эдор, и я поднялась с пола, не открывая глаз, столь жгучий стыд меня охватил. Посмотреть в глаза людям, которые видят мой позор… Внезапно на мои плечи легло что-то тяжёлое – плащ? – и я рискнула глянуть из-под ресниц. И встретилась взглядом с Ловчим. Эдор укутывал меня в серый форменный плащ Лиги, снятый с себя. Кажется, он-то как раз успел разглядеть всё, что хотел, и глаза его горели весельем и тем мужским интересом, которого так долго добивалась моя… Вивьенн.
– Оборотень! – ахнул кто-то.
– Разумная… в фамильярах!
Я встревоженно огляделась, вцепившись в плащ, краем глаза отметив, что запястья чисты, клятвенный браслет исчез – ну правильно, узы порваны, как и всё, что было на них завязано. Зрители подались вперед, а отец Вивьенн выглядел мрачнее тучи. Сама Вивьенн так и сидела неподалеку, некрасиво открыв рот.
– Трибунал желает знать ваше имя, кира! Или всё же мессера? – голос Ловчего Туана был таким ровным, словно ничего особенного не происходило.
– Мей… Меня зовут Мей Берзари, – ответила я, запнувшись. – Кира Берзари. Как вы узнали, мессеры? Я думала, что никто не догадается…
– Мы могли бы и не догадаться, – кивнул Ловчий Эдор. – Вы заставили нас побегать и поломать головы, кира Берзари. Мы прибыли в АМИ, уверенные, что в деле замешан некто с фамильяром вроде волка или собаки, и целые сутки потеряли в напрасных допросах, пока не погиб баронет Легрэ.
Я покраснела и опустила голову. Вроде и не было в том моей прямой вины…
– Мы ценим, что вы пытались спасти юношу, предупредить нас, и мы понимаем, почему вы не могли открыться никому, тем более – Ловчим. Не смущайтесь, кира Мей, вы делали, что могли.
Я тоскливо вздохнула. Представляю, что скажет Анн Берзэ! Магистр меня размажет по всему Зертану за мои ошибки, реальные и не очень.
– Потом мы искали вас. Я не разглядел вас в темноте, но запах ландыша запомнил, и принялся искать уже девушку, богатую девушку – такие духи весьма дороги! – предположительно оборотня. Мессера Армуа поначалу показалась мне подходящей целью, разве что оборотнем не была, но её если и беспокоило что-то, то отнюдь не вызов демонов, «Грёза» и прочие тайны Академии. Девушка хотела замуж, а мои наводящие вопросы и намёки по делу не замечала. Кто же знал, что её мылом пользуется не только она?
Ой… Как неловко-то! Лицо словно хреном натёрли, так горит. И все эти люди всё ещё на меня смотрят…
– А потом мессера Армуа подлила мне аморею. Представьте моё изумление, когда я испытал влечение к двум объектам сразу: прелестной девице и очаровательной капюшонной крысе. К животному! Чтоб вы знали, кира Берзари, приворожить амореей человека к животному невозможно! Тогда я и вспомнил о крысе, которая попалась мне вскоре после расставания с очаровательной адепткой, пахнущей ландышем. Разумеется, сразу же отбросил эту глупую мысль, но общаться с хорошенькими адептками продолжил: пока все наблюдали за моим якобы ухаживанием, мои старшие коллеги проделали титаническую работу. И всё это время маленькая капюшонная крыса совершала внезапные и странные поступки и попадалась мне в тех местах, где ей нечего было делать, при этом я был совершенно уверен, что хозяйка её никуда не посылала. Крыса, пахнущая ландышевым мылом, крыса, носящая ошейник с ментальной защитой. Крыса с совсем не крысиными повадками и реакциями.
Я отчаянно покраснела и закрыла глаза, вспоминая, как лежала на ладони Ловчего и позволяла ему… слишком многое позволяла. А Ловчий продолжал:
– А потом я снова встретил безымянную адептку, и снова адептка исчезла в общежитии, а мимо входных дверей пробежала та же крыса. Ладно бы, возвращалась с прогулки, но что фамильяру делать на нежилом этаже? Пришлось спускаться в цоколь и исследовать все кладовки и прочие помещения. Как это обычно и бывает, кое-что интересное я нашёл уже под утро. В самом дальнем помещении никто не бывал едва ли не годы, пыль толстым слоем лежала на полу. И в этой пыли отчётливо виднелись следы маленьких женских ножек – босых и обутых – и крысиных лап. В одном из шкафов я обнаружил и форму Академии. Забирать сразу не стал, но над дверью поместил артефакт, который должен был дать мне знать, если кто-то войдёт в кладовку.
Лорентин перевёл дух, выпил воды и кашлянул пару раз, прочищая горло.
– Я готов был к тому, что встретил редчайшего оборотня-крысу, но тогда какая собака или волк оставила следы зубов на руководстве по вызову демона? Вопрос этот прояснился в тот же день, когда Трибунал получил точный список Устава АМИ. Пока я искал его в библиотеке, на глаза мне попался Бестиарий Ругара, открытый на странице некоего полумифического создания, и я догадался задать библиотечному призраку несколько вопросов… Кира Берзари, – внезапно обратился ко мне Лорентин, – а не найдётся ли у вас – совершенно случайно – ещё одного облика, волчьего?
– Найдётся, – почти беззвучно ответила я. В зале стояла такая тишина, что мой ответ расслышали все. Изумлённые шепотки «метаморф», «невероятно», «чья она?» закружили над толпой зрителей. Если раньше на меня смотрели с любопытством и, может, лёгким мужским интересом, то сейчас меня обжигала чужая алчность, желание, не имевшее ничего общего с честной похотью. Теперь так просто не сбежать, найдутся желающие стать покровителем и владельцем такой редкой зверушки, а до приезда магистра Берзэ ещё дожить надо.
– Вы знаете, кира Берзари, что можете обратиться к Короне за покровительством и защитой? – поинтересовался глава Трибунала.
– Знаю, спасибо, – я опять вздохнула. – У меня всё было отлично, никто не обижал, я живу в доме тётушки, магистра Берзэ. Совершенно свободно. Зарабатываю, продавая свои же зелья горожанам и в Гильдию Охотников, готовлюсь поступать в Академию, и тётушка Анн любому уши оборвёт, если меня начнут обижать.
– Что ж, тогда приступим к рассмотрению дела Вивьенн Армуа и Мей Берзари, – подытожил Ловчий Туан, но тут Вивьенн вскочила со своего стульчика.
– Ты! С самого ритуала это была ты! Ты всё время мне мешала! Из-за тебя Лорентин отвлекался на всякую ерунду! Какая же ты… Крыса!!!
Вивьенн с визгом бросилась ко мне, сверкая зеленью глаз, пальцы её рук скрючились, как длиннющие когти, в желании вцепиться мне в волосы. Очаровательная девушка обратилась внезапно в нечто уродливое. На меня неслась та страшная, злобная ведьма из сказок, которой пугают непослушных детей. Я шарахнулась от Вивьенн, впечатавшись спиной в Эдора, и он, ухватив меня за плечи, быстро развернул, своим телом прикрывая от бешеной стервы.
– Вонс! – рявкнул глава Трибунала, герцог Дерри коротко протестующе вскрикнул, но охранник уже был рядом с Вивьенн, а Кавино набрасывал на неё серую колдовскую сеть. – Мессеру отправьте в клетку, а вы, кира Берзари, займите свидетельское место.
– Вот уж нет! – да что ж такое, кому мои показания покоя не дают? Магистр Элеанна Лавонн? Ей-то что до меня? Но молодая целительница решительно выбралась из группы преподавателей и направилась ко мне.
– Вы вообще понимаете, насколько такая ситуация оскорбительна и травматична для молодой девушки? – возмущённо начала благородная мессера. – Ваш плащ, мессер Ловчий, не самая лучшая одежда для киры, к тому же она стоит босиком на каменном полу! Вы собираетесь давить на свидетельницу? Простудить её и довести до болезни и смерти? Или желаете опозорить девушку, если этот плащ откроет больше, чем следует? Кира Берзари, как целитель рекомендую не давать показаний, пока вас не обеспечат одеждой, обувью и ширмой, чтобы вы могли принять приличный вид!
Никто возражать не стал, как-то очень быстро нашлись и ширма, и чистая форма Академии, и сапожки подходящего размера (и почему мне кажется, что их подготовили заранее?). Пока я переодевалась, магистр Элеанна стояла возле ширмы на страже моей чести и невинности, как орлица на краю гнезда с птенцами, а потом заняла место рядом со мной, на свидетельской скамье. Возражать, опять-таки, никто не стал; будь я сторонним зрителем, тоже не спорила бы с магичкой, почему-то взявшей меня под покровительство. Вивьенн к тому моменту уже сидела в клетке, плотно обёрнутая серой пеленой, и молчала, лишь кусала губы так, что они уже покраснели.
Собственно суд прошёл быстро. Я честно попыталась защитить бывшую хозяйку, объяснив нашу связь случайностью, каковой она и являлась, но глава Трибунала задавал очень продуманные вопросы, вытягивая из меня подробности злосчастного ритуала, подсунутого студентом Легрэ, а потом – об аморее. С каждым новым фактом отец Вивьенн становился всё мрачнее. Кое о чём Ловчие, правда, не спрашивали, а о сегодняшней попытке её нападения на меня и слова не было сказано; похоже, они выводили дочь герцога Дерри из-под слишком сильного удара. Правда, к запечатыванию дара мессеру Армуа всё же приговорили. Когда глава Трибунала задал вопрос, есть ли возражения против приговора, внезапно выступил ректор.
– Позвольте мне внести предложение, мессеры Ловчие, – вкрадчиво начал Семулон. – Все мы были молоды, все ошибались. Юность и первое глубокое чувство заставили мессеру Армуа оступиться, верно, но никто не пострадал непоправимо и бесповоротно, насколько я могу судить. Кира Берзари, конечно, пережила несколько неприятных дней…
Неприятных? Вас бы, господин Семулон, превратить в крысу… Да хоть бы и в человеческой форме сделать фамильяром. Чтоб вы выполняли дурацкие приказы, чувствовали чужие желания как свои, чтоб вас тошнило от постоянной, неприличной, отвратительной близости с другим человеком!
– … Семья Армуа может выплатить достойную сумму, чтобы компенсировать кире это неудобство. Что касается попытки шантажа, то она была безуспешна, а девушка была в отчаянии. Отчего бы не простить мессере Армуа её девичью эмоциональность и неопытность? Полагаю, мессера более ни разу не повторит подобных глупостей.
Старший Ловчий повернул ко мне голову, желая, кажется, узнать моё мнение насчёт компенсации, но не успел ничего спросить, потому что в беседу вступил Лостен Армуа, герцог Дерри.
– Нет, – тяжело уронил он и, игнорируя поднявшийся в зале ропот, продолжил с усилием: – семья Армуа не будет платить компенсацию с целью избежать наказания для преступницы. Благодаря действиям киры, моя дочь не вызвала демона, не околдовала служащего Короны при исполнении им служебных обязанностей, не совершила по-настоящему непоправимых вещей. Как глава семьи, я заявляю: кира Берзари получит компенсацию в той форме, в какой пожелает, независимо от приговора Трибунала. Что же касается моей дочери Вивьенн Армуа, я прошу Трибунал поступить как должно, не смягчая приговор.
– Батюшка! – жалобно вскрикнула Вивьенн, выпрямляясь, подаваясь вперёд, но магия не позволила ей встать. Ведьма не побледнела – бледнеть ей было уже некуда, – она посерела, глядя на отца сухими отчаянными глазами. – Батюшка, нет!
– Если Трибунал не пожелает запечатать дар Вивьенн Армуа, то я сам проведу запечатывание по праву главы семьи и рода, – проговорил Лостен Армуа, и голос его сел на последних словах. Герцог смотрел только на Ловчих, словно не услышал дочь, не желал её видеть… Впрочем, почему «словно»? – Вивьенн Армуа покинет АМИ независимо от приговора и будет выдана замуж за выбранного мной дворянина в ближайшие месяцы.
Вивьенн безнадежно застонала, а я поёжилась. Я не представляла, как можно быть столь жестоким с собственным ребёнком. С другой стороны, чего ожидать от героя Сухого ущелья, человека с горностаем на гербе? Аристократа, который готов был умереть, чтобы остались в живых простые крестьяне на берегах Са-Дары. Командира, за которым пошли умирать избалованные дворянские мальчишки, такие же, как он. «Скорее умру, чем запятнаю себя». Бедная Вивьенн, горе ей, запятнавшей себя и свой род!
Ошарашенная ведьма даже не просила о снисхождении, шептала лишь: «Батюшка… Батюшка…», пока Ловчие ставили её в триграмму и лишали дара. Короткие полминуты – и девушка бессильно рухнула на колени, заливаясь слезами, уже не скованная заклинанием, но лишённая магии и блестящего будущего. Я хотела сквозь землю провалиться, так жаль мне было и саму Вивьенн, и её отца, который поступил по чести, но выглядел при этом – краше в гроб кладут. Вроде, у него двое сыновей, но это не утешение, когда твоя дочь тихо плачет и отворачивается от тебя: не помог, не защитил… Но герцог этого не увидел. Он не пошёл к плачущей дочери, он пошёл ко мне. К её то ли жертве, то ли обвинительнице.
Глаза герцога Дерри были холодны, но моя эмпатия, усилившаяся в последнее время, просто кричала о том, как корчится от боли душа этого сильного бесстрашного мужчины. В животе стало горячо и пусто, и я приготовилась ко всему, но Лостен Армуа всего лишь хотел узнать, какую компенсацию я желаю за преступление мессеры Вивьенн Армуа. Так и назвал свою дочь, как если бы она была ему совсем чужой. Я было впала в ужас и начала отказываться, но герцога внезапно поддержал глава Трибунала, и я дрожащим голосом высказала своё желание. Армуа кивнул с такой небрежностью, словно я просила подарить мне букетик цветов, а не провести тайный семейный ритуал для увеличения магического резерва. Пообещал провести ритуал после возвращения Анн Берзэ и сказал ещё, что, хотя род Армуа этим ритуалом оплатит свой долг, лично он, Лостен Армуа, всё равно виновен передо мной. За плохое воспитание дочери, представьте себе! И я, дескать, могу в любой момент придти к нему за помощью. Я поблагодарила, конечно, но твёрдо решила, что ограничусь улучшенным магрезервом: ни к чему лишний раз напоминать о себе сильным мира сего. Только после этого герцог счёл свой долг выполненным (по крайней мере, на ближайшее время) и, наконец, направился к дочери. Тихий их разговор скрыла завеса безмолвия.
Глава Трибунала, несмотря на мои возражения, всё же объявил о покровительстве Короны, и мне на левое запястье лёг золотистый магический «браслет», по которому Ловчие смогут меня найти в считанные часы. Только избавилась от клятвенных – и вот опять!
Когда всё закончилось, Ловчий Эдор лично проводил меня до дома магистра Берзэ. Для меня нашёлся тёплый плащ и вязаные перчатки, немного великоватые, но пушистые и приятные на ощупь. Эдор предложил довезти меня, верхом или в возке, но я хотела пройтись пешком, никуда не спешить, ничего не бояться. И, если честно, провести рядом с Лорентином немножко больше времени, раз уж выдалась возможность. Мы шли молча: мне было неловко заговаривать первой, а Ловчий размышлял о чём-то всю дорогу. На него было приятно просто смотреть: на русую косу, посеребрённую снегом, на красивое лицо, которое не портили ниточки шрамов, на чётко очерченные губы и тёплые серые глаза. Морозный воздух был сладок, шёл крупный снег, и крупные его хлопья засыпали серый плащ Ловчего и мой, из бурого сукна.
У ворот дома Берзэ я попыталась снять плащ, но Эдор остановил меня.
– Мы ещё увидимся, кира, и не раз. Успеете вернуть. И, кстати, у меня не было случая сказать… Я видел, как вы смотрели на мессеру Армуа, так вот: не смейте винить себя ни в чём. Вы были великолепны, кира Берзари! И тогда, когда попытались испортить аморею, и с орехом, и вообще, то, как вы выдержали ваше испытание – это вызывает уважение.
– Спасибо, – смущённо поблагодарила я. – Я ничего такого не сделала, напротив. Если бы я не боялась за себя, баронет Легрэ, может, был бы жив.
– Нет! – Эдор взял меня за руки, вынуждая посмотреть ему в лицо. – Нет, Мей. Не вы толкнули его на грязную дорожку. Он сам сделал выбор, и последствия этого выбора – на его совести, не на вашей. Точно так же судьба мессеры Армуа – дитя её воли и её выбора. Вы чисты перед людьми, Короной и богами. Идите домой, кира Берзари. Выспитесь, отдохните и ни о чём не жалейте.
Слов у меня не нашлось, я молча кивнула и ушла в дом, а когда подкралась к окну в надежде ещё раз увидеть Лорентина, улица была уже пуста, только снег падал, засыпая следы наших сапог. Я тоскливо вздохнула и отправилась к прислуге, делиться новостями.
Меня ещё дважды вызывали в Академию давать показания для Трибунала, забирали и отвозили домой на возке с гербами в виде сжатого кулака на дверцах, но ни Эдор, ни другие Ловчие меня уже не провожали. Каждый раз возок сопровождал один из телохранителей Лиги.
Через неделю Зертан обсуждал отъезд Ловчих, а я, как идиотка, ждала чего-то, постоянно оказываясь то у двери, то у выходивших на улицу окон. Конечно, Лорентин Эдор не пришёл со мной проститься. Думается мне, тот интерес в зале Трибунала мне привиделся, не интересна я ему, как девушка. Ну, неудивительно; если уж восхитительно рыжеволосая Вивьенн его не покорила, то я, довольно невзрачная по сравнению с ней, вообще не имела шансов.
А потом я безвылазно сидела дома, отказываясь от лестных предложений поступить на службу или пойти в любовницы то к одному важному господину, то к другому. Варила и продавала зелья, собирала слухи через тётушкину прислугу, прочла всё, что нашлось у магистра в домашней библиотеке. Вивьенн, как я слышала, быстро помолвили с каким-то гвардейским капитаном с южной границы, и свадьба была назначена на Излом. Почти как она и планировала, только жених другой.
Через месяц, кажется, все визиты как отрезало; лишь привычные, знакомые покупатели приходили за лекарствами от простуды, притираниями и фиалковым мылом, которое я начала-таки варить, и весьма успешно. Зима тянулась к Излому, хмурые вьюжные дни становились всё короче, и я медленно погружалась в уныние, покуда в Зертан не вернулась магистр Берзэ.
