Текст книги "Крыса (СИ)"

Автор книги: Лариса Цыпленкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Мне самой было интересно, какое имя выберет хозяйка. Что-то плохое – вряд ли, не в её интересах. Хотя, подозреваю, наедине быть мне по-прежнему крысой, тварью помоечной или чем похуже.

– Была бы ты целиком белая – назвала бы тебя Лили, а так… Расцветка интересная, конечно, на цветок похожа – белая с рыжим. Цветок. Решено, будешь Флёр!

Отлично! Безымянную крысу куда легче убить, чем фамильяра, которому дала имя.

– Так, Флёр, давай-ка попробуем ещё раз установить связь. Сиди и смотри мне в глаза!

Я выполнила приказ и приготовилась к боли… Но боль не пришла. Зато вновь появилось ощущение небьющегося хрусталя, отгородившего меня от всего мира, в том числе – от ведьмы. Вивьенн пыжилась, надувалась так, что аж покраснела и вспотела, но все её потуги оказались бесполезны.

– Да что ж такое! – взорвалась хозяйка через четверть часа бесплодных стараний. – Делаю, как учили, а не выходит! Ладно. Может, и хорошо, что ты мне попалась: вдруг бы с Зизи не получилось? Не хотелось бы сделать ему больно. Надо будет посоветоваться с Говорящим насчет тебя, а пока можешь отдыхать.

Вивьенн развернулась и ушла в кабинет, унося с собой кожаную папку с учебниками и записями, а я забралась в ближайшее укрытие. Меня пробирала крупная дрожь, лапы отказывались держать ставшее неловким тело, а хвост, казалось, превратился в безжизненную верёвочку. Голова вроде бы и не болела, но, казалось, её набили хлопком и сеном: лёгкая, без мыслей и сил. Мать Мудрости, благодарю тебя за милость! Как же хорошо, что я подсуетилась с зельем! И мэтру Сиду тоже надо будет вернуть должок, непременно.

Всё-таки декоративная крыса – слабое существо. Мой организм настоятельно требовал сна, и я не стала сопротивляться. Уснула прямо там, в дупле, и спала до тех пор, пока Вивьенн не вернулась из кабинета в гостиную, стуча каблучками. Чувствовала я себя разбитой, но уже не полумёртвой.

– Ну что, Флёр, ты там живая?

Я тут же вылезла на привычное место. Ведьма придирчиво меня осмотрела, выискивая признаки то ли страха, то ли болезни.

– Живучие же вы твари! Ладно, ужин тебе принесут и без меня, а я к Говорящему, потом на ужин, потом к Филиш… Вечером ещё раз попробуем установить связь.

Вивьенн ненадолго заглянула в спальню, поумилялась на горностая, а потом ушла, даже не оглянувшись на мой вольер. Были бы у меня силы, сплясала бы огненную южную черубу прямо на площадке. Свободна! Хотя бы разумом – свободна! Теперь осталась самая малость (я с некоторой истеричностью запищала-засмеялась): всего лишь дожить до Излома.

Глава 6

Оставшись в одиночестве, я, наконец, смогла поразмыслить о случившемся спокойно: немедленное разоблачение мне не угрожало, швырять на пол было некому. Пока моя стратегия послушной трусливой зверушки вполне срабатывает. Хозяйке не в чем меня обвинить, и она, похоже, готова подождать разрыва уз и не стремится прибить негодящего фамильяра прямо сейчас. Ну, и не хочет потерять и так невеликие способности из-за моей гибели, конечно. Что ж, пару дней понаблюдаю, узнаю режим дня Вивьенн, время уборки, обеда и прочего – и можно будет менять облик не только ночью в библиотеке, но и днём, прямо здесь. Почитать учебники ведьмы, записи лекций, рецепты зелий – да мало ли! Не стоит терять время, если есть возможность научиться чему-то новому.

А сегодня я отосплюсь впрок, потому что ночью меня ожидает важное дело. Надо будет сбегать в дом магистра Берзэ, оставить записку слугам и письмо «родственнице», а то потеряют меня, поднимут шум. Если найдут, пока я ещё фамильяр Вивьенн, то хозяйку могут лишить дара, а этого я допустить не могу: «Фамильяр не может действием или бездействием причинить вред хозяину». Первая нить уз, оплетающих моё сознание и душу. Я физически не смогу, например, укусить свою хозяйку (разве что случайно) или написать письмо, в котором обвиню её в наложении уз на разумное существо. Мне придётся честно выполнять все приказы, прямо вот дословно… только способы выполнения я выберу на свой вкус. Всё-таки узы рассчитаны не на человека. У прежде неразумного зверя нет причин избегать уз, а вот человек, как выясняется, вполне способен на самостоятельные желания и действия. При этом будет следовать букве и даже духу правил, если немножечко себя убедит в некоторых истинах – или использует их в своих интересах.

Например, я точно знаю, что Вивьенн не желает иметь меня в фамильярах. Желание хозяйки – закон, говорите? Так я и сделаю всё, что могу, чтобы она смогла отвязаться от меня и получить своего Зизи! Потому что, как хороший фамильяр, я следую Второй Нити – «Фамильяр должен повиноваться всем приказам хозяина, кроме тех случаев, когда эти приказы могут причинить вред хозяину». Прямого приказа хозяйка не отдавала, но разве я не должна следовать её желаниям? Ну, и следовать Третьей Нити тоже, конечно. Я обязана заботиться о собственной безопасности, пока это не приносит вред хозяйке и не противоречит её приказам. А если я останусь в подчинении ведьмы, то она меня убьёт рано или поздно! И этим, кстати, может нанести вред себе, потеряв дар! Поэтому я просто обязана позаботиться о себе и о Вивьенн, разорвав узы.

Размышляя в таком вот ключе, я прислушивалась к себе. Ничего! Ни боли, ни внутреннего запрета… Сработало! Забота о хозяйке никак не наказывается узами! Волна радости заставила меня пробежать по всей клетке, с самого верха до пахнущей свежим деревом подстилки. Плюхнувшись в опилки, я перекатилась на спину, барабаня лапами по воздуху, пища и хрюкая от смеха. Буду спасать свою хозяйку от себя, вот прямо с сегодняшней ночи. А пока…

Я поднялась на лапы, отряхнулась и отправилась досыпать. Всё же в присутствии Вивьенн я не чувствую себя в безопасности и сплю сторожко, оттого не высыпаюсь, а сейчас можно дрыхнуть спокойно. Ну, я и дрыхла, пока не пришла с ужином лапочка Амран. Запах запаренного зерна и нарезанного яблока разбудил меня и выманил из уютного гнёздышка. Поужинав и получив пару орехов, немного осторожных поглаживаний и много ласковых слов от служительницы, я почистила шкурку, забралась на удобную площадку и вновь погрузилась в лёгкую дрёму. Я ждала Вивьенн – и ночи.

* * *

Дождалась. Если бы внутренняя чуйка не разбудила меня при приближении хозяйки, то я всяко проснулась бы от грохота, с которым ворвавшаяся Вивьенн захлопнула входную дверь. А как от неё ненавистью несёт! Ой-ой-ой… Я было наладилась прятаться в проверенное надёжное дупло, но меня остановил хозяйский вопль:

– Флёр! Дрянь хвостатая!

Я замерла, прижимаясь к площадке; как бы она не стала моим личным эшафотом…

– Знаешь, что мне сказал мастер Говорящий⁈ Ты должна мне доверять! Слышишь? Я приказываю, чтобы ты мне доверяла, дармоедка!

Вивьенн подлетела к решётке, нашла меня взглядом, в котором светилось почти безумие.

– Смотри мне в глаза, не сопротивляйся! Доверяй!

Я повиновалась, дрожа всем телом. Во всем, кроме доверия. Как бы ни сильны были узы (а у нас с Вивьенн они отнюдь не совершенны), невозможно чувствовать по приказу. Потому и чувствовала я что угодно: страх, гнев, но не доверие! Привычное ощущение тяжёлого обруча на голове – и непрошибаемого хрустального доспеха. Не прошло и минуты, как ведьма прекратила ментальную атаку, ударила по дверце вольера и зарыдала, сползая по прутьям на пол. Немного прорыдавшись, она прислонилась плечом к решётке и излилась потоком жалоб.

– Он сказал – полюбить, – невнятно всхлипывала Вивьенн. – Ласкать, брать на руки… Лакомства… И чтобы искренне…

Девушка шмыгнула носом и совершенно не по-аристократически утерлась рукавом мантии, а потом взвыла в голос:

– Да не жалко мне лакомства, много ли ты сожрёшь, помоечница! Но ХВОСТ! Боги, за что мне это? Вместо Зизи – крыса!

Кое-как собрав себя с пола, тяжело дыша и подвывая, Вивьенн удалилась в уборную. Дверь за ней захлопнулась, и тут же послышался шум текущей воды. Эк её разобрало! Я бы даже пожалела ведьмочку, если бы сама не пострадала от её безалаберности. Не верю я, что завистницы открыли дверь ритуального зала, не верю! Вивьенн сама готовила и зелье, и гексаграмму, и горностая, вряд ли она поделилась с кем-то из подруг, что вот сегодня заключит узы. А если бы неудача? Тогда однокурсницы задразнили бы мессеру Вивьенн, припомнив ей прежнее высокомерие. Нет, она не стала бы рисковать; сначала удачная попытка, а потом можно и похвастать фамильяром. И если перед этой удачной попыткой случился бы десяток провалов, о них Вивьенн не стала бы распространяться.

Я не стала ждать, пока хозяйка выйдет в гостиную; спряталась в домике и прислушивалась к происходящему. Вода отключилась, потом тихо скрипнула дверь ванной. Вивьенн не стала подходить к вольеру, каблучки её ботинок простучали мимо, в спальню. Кажется, очередная истерика очень уж утомила ведьму. Шорохи в спальне, нежный обессиленный лепет с любимым зверьком – и Вивьенн легла в постель. Уснула она почти мгновенно.

Подождав для верности час (вдруг хозяйка не настолько устала, как мне показалось?), я повторила свой вчерашний маршрут: от вольера до окна, а там по карнизу до водосточной трубы – и вниз. Но в библиотеку я сегодня не пошла. Добравшись до ближайших кустов, я сняла ошейник и поменяла облик. Несколько минут – и за кустом снежноягодника отряхивается молодая поджарая волчица. Осторожно взяв ошейник в зубы, я со всех лап рванула к ограде Академии. «Дырка» в ограде была известна и студентам, и охране, но никто крупнее крысы через неё не пробрался бы… если у этого кого-то не было меток фамильяра и АМИ. На моём ошейнике они, разумеется были, так что не прошло и четверти часа, как я выбралась в город и побежала к дому магистра Берзэ, прячась в тенях, держась поближе к стенам домов.

Дом Анн Берзэ тоже был погружён в тени и тишину: прислуга уже легла спать, чтобы не жечь свечи почём зря. Обратившись крысой, я нырнула в свой личный лаз под воротами, который в первый же месяц после приезда обустроила человеческими ручками, прошмыгнула по двору. Собак тут сроду не держали: какой дурень полезет в дом магистра боевой магии? В дом я попала, опять-таки, через особую маленькую дверцу в задней двери. Бодрой рысцой добралась до вешалки, где среди прочей одежды хранилось и моё старенькое платье, как раз на подобный случай. На этот раз смена облика прошла довольно тяжело; всё-таки одно дело обернуться туда-сюда раз в день, а вот многократный оборот требует во много раз больше сил. Есть хотелось неимоверно, пришлось заглянуть в холодную кладовку. Слопала пару колбасок и мясной пирог, прихватила с собой ещё один, заодно зажгла от лампы-ночника, оставленной в прихожей, небольшой масляный светильничек.

Стараясь ступать тише, я поднялась на второй этаж, в свою комнату. Тишина, чистота, приятное тепло. Жаль было портить труд служанки, но пришлось. Я вытащила из шкафа свою одежду, бросила её на кровать и разворошила так, чтобы создать впечатление быстрых сборов, кое-какие вещички даже на полу оставила. Крошки от съеденного пирога даже сметать не стала. Дорожную сумку и теплый плащ припрятала в тайник под половицей, о котором не знали слуги. Ни дать, ни взять – обитательнице комнаты пришлось срочно уехать. Последним штрихом должно было стать письмо прислуге. Не размышляя долго, я написала, что уехала на осеннюю ярмарку в Дабни, дескать, прибыл купец с редкими южными травками. Попутчики проверенные, но ждать не будут, поэтому вот так срочно. А что до Дабни караваном три недели, так оно и хорошо, пару месяцев ждать и искать не будут.

Я обвела комнату взглядом. Как мне было тут хорошо этот год! Простая удобная мебель (магистр вообще не отличалась любовью к излишней роскоши, у неё в спальне такая же обстановка), белые занавески на окне, книжные полки… Эх, ну как же я так вляпалась! Вздохнув, я потушила светильник и так же тихо, крадучись, покинула дом своей «тётушки».

Обратная дорога до Академии прошла без неожиданностей. Перед щелью в зачарованной границе я поменяла облик с волчьего на крысиный, нацепила обслюнявленный ошейник. Всё-таки ловкие и цепкие лапки у крыс! Время ещё оставалось, и я решила забежать в библиотеку: мэтр Сид обещал подобрать мне литературу по фамильярам, узам и прочему такому.

Наученная горьким опытом, я выбрала дорогу через преподавательский корпус. Разумеется, не через жилое крыло, а по тому коридору, где располагались личные кабинеты, залы для собраний, рекреация с диванчиками, цветочками и столом, на котором, покуда не убранные, стояли немытые чашки и кувшины с остывшими остатками чая и кофе. Запах кофе дразнил и навевал уныние: когда ещё я вернусь в уютный дом Анн Берзэ, посижу с хозяйкой на крытой веранде, обросшей лисьим виноградом? Ах, эти тихие утренние часы с разговорами о магии под кофе и плюшки!

В тоскливом настроении трусила я себе по коридору, посверкивая ошейником и не опасаясь ни чужих фамильяров, ни магистров. В такое время здесь стояла густая вязкая тишина: преподаватели тоже люди и тоже спать хотят. Или нет? Тихие звуки разговора оторвали меня от бесплодных страданий. Где-то впереди была приоткрыта дверь; я не видела, какая именно. Голоса вырывались в коридор, порождая гулкое долгое эхо. Невольно я прислушалась и сменила шаг на медленный, крадущийся.

– Постарайтесь отдать незаметно, не на глазах у подруг, – глубокий, чуть хрипловатый баритон был мне незнаком. Такой голос мог принадлежать бродячему актёру, играющему королей и великих магов. – Скажете ей, что девка облысеет или покроется шерстью, дайте волю фантазии.

– А если она попросит им помочь? – юношеский басок звучал неуверенно, словно в любой момент готовый сорваться на фальцет. – Я бы не хотел участвовать в таком ритуале.

– Я должен лично прибежать и объяснить им, почему вы не станете? – ядовито поинтересовался старший. – С каких пор мужчины вмешиваются в бабские разборки?

– Я бы попросил, магистр! – возмутился юноша. – Моя кузина…

– Да-да, я помню, благородная девица, – хохотнул мужчина. – А ведёт себя не лучше деревенской бабы. Впрочем, остальные – такие же курицы и змеищи. И триместра не прошло, а они уже перецапались. Я всегда говорил, что нечего делать высокородным бабам в Академии, запечатать дар – и замуж! Замуж! Развели тут курятник пополам с гадюшником! Ступайте уже, адепт!

Я развернулась и стрелой помчалась назад: ещё не хватало, чтобы меня заметили! Едва успела свернуть в рекреацию и спрятаться под кожаным диваном, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, как закрылась со щелчком дверь, а в коридоре раздались чьи-то шаги. Шаги всё приближались, быстрые и… сердитые? Я не выдержала и выглянула из-под дивана. Высокий юноша в студенческой мантии шел по коридору подпрыгивающей походкой, размахивая тоненькой кожаной папкой. О, ещё один богатенький! Похоже, мальчишка чем-то очень недоволен: хмурится аж до складки меж бровями, кусает губу. Так обиделся за неизвестную кузину? Струйка запаха от развевающейся мантии заставила меня замереть и активнее заработать носом. Странно знакомого запаха. Какой-то травяной сбор, сладкий, почти приторный, с ноткой тошнотворной горечи. Что за… «Грёза»?!! Не может быть! Ошеломленная, я забилась поглубже под диван. Наркотик – здесь, в АМИ? И тот человек, магистр, с которым разговаривал студент, не учуял «Грёзу»? Не верю! Её за милю унюхает любой маг или опытный зельевар.

Про «Грёзу» я узнала от старой Марги, та и рассказала, и научила готовить (и курительную смесь, и жидкое зелье), и дала попробовать, чтобы я знала запах и вкус. Ощущение было… непередаваемым. Казалось, я могу всё. Мои жалкие силёнки обратились невероятным могуществом, магия пела в крови, и от попыток колдовать меня удержали только ехидные насмешки Марги. Через несколько часов борьбы с искушением наваждение схлынуло, и я ужаснулась. По-настоящему. Остатки зелья мы вылили и больше не варили никогда, я даже магистру Берзэ не говорила, что умею такое.

Эту дрянь дают однократно всем будущим магам; разумеется, только в академиях и под контролем целителей и магистров. Так-то сильная штука – на один раз, боевые маги даже держат при себе флакончик с зельем и называют иногда «Последний шанс». Магические каналы «расширяются», резерв подскакивает в несколько раз, и адепт чувствует себя богом; главное – не колдовать в таком состоянии, что магистры и контролируют. Потом за юным магом следят, долго и внимательно, не зря целители обследуют студентов ежемесячно. Помимо прочего, ищут признаки употребления магического наркотика. Боевиков тоже контролируют; регулярно Ловчие проверяют целостность печати на флаконе с «Грёзой», и если что – трясут нарушителя, как грушу: когда и зачем принимал? Не принимает ли регулярно? Если сломался, начал принимать – прощай, дар. Запечатают без жалости, что у студента, что у магистра, и никакая «Грёза» не вернёт, ни на мгновение. Скажете, жестокое испытание? А представьте, что будет, если взрослый, обученный маг примет «Грёзу» впервые? Если не можете представить, я напомню: Луран, город, которого больше нет. Лет триста, как нет. Тамошнему погоднику подлил «Грёзу» неудачливый соперник, из ревности, погодник не понял, что с ним происходит, и занимался своей работой: нагонял дождь. За один день Луран смыло в ближайшее озеро: и городские стены, и дома вместе с фундаментами.

Обычный человек, кстати, тоже обладает зачатками каналов и резерва; приняв «Грёзу», он становится настоящим магом – правда, слабым, необученным и всего на несколько часов. А потом наступает откат: каналы «слипаются», схлопываются, резерв падает в никуда. Чаще всего простец хочет ещё наркотика, чтобы вновь почувствовать это восхитительное состояние всемогущества, потом ещё… и через несколько приёмов умирает от полного истощения. Маги могут тянуть дольше, чуть ли не годы. Сначала каналы сужаются, магия уходит медленно, словно давая магу время одуматься, но всё же уходит. А потом – то же, что и с прочими людьми. Безумная, неостановимая тяга к «Грёзе», качели «маг – не маг»… И смерть.

Не мог преподаватель не узнать запах этого наркотика, не мог! Что же получается? Покрывает? Шантажирует? Или сам травит собственных учеников? Пока я, потрясённая, гадала, что да как, студент уже прошёл мимо, к лестнице, да и его собеседник тоже ушёл куда-то. Меня трясло. В историю с «Грёзой» я вмешиваться не собиралась совершенно. В библиотеку уже не хотелось, хотелось забраться куда-нибудь в укрытие и притвориться обычной крысой. Меня тут не было, не было!

На подгибающихся лапах выбравшись на лестницу, я почти скатилась по ступенькам во двор и стрелой полетела к женскому общежитию. На нужный этаж взобралась и не заметила, а там – форточка, вольер, уютный домик с подушками и одеялом, сделанным из гамака. Верёвки, за которые гамак подвешивался, мне мешали, и я нервно отгрызла их, стачивая зубы, а заодно вытащила деревянные палочки, вшитые по краям. Выбросила мусор из домика и соорудила гнездо, укрывшись тёплым чёрным бархатом. Лежала, дрожала и очень долго не могла согреться.

А сны в эту ночь были мутные, тяжёлые и всё больше страшные, хотя вспомнить, что именно снилось, я так и не смогла.

Глава 7

Утро началось с головной боли. У крыс тоже болит голова, представьте себе! Вивьенн проснулась чуть позже меня и закрылась в кабинете, прихватив с собой клетку с горностаем. Вышла оттуда часа через полтора с недовольной миной, устроилась завтракать (служанка принесла накрытый поднос, но мясной одуряющий запах и экзотический аромат чая выбирались даже из-под крышки). Мне, разумеется, ничего не досталось, зато Зизи получил и «этот кусочек сырика», и «тёпленький заячий паштетик», и какой-то там рулетик, и несколько крупных сизых ягод снеженики. Сейчас, тронутая первыми заморозками, снеженика должна быть такой сладкой… Везёт же гадёнышу! От вкусных запахов и завораживающего перечисления лакомств у меня разыгрался аппетит, но пришлось обходиться тем, что есть. Я нервно сгрызла вчерашнее сухое зерно и заела кусочком вялой заветренной морковки.

Сразу после завтрака явился мужчина средних лет, от которого сильно пахло зверинцем. Почтительно выслушал приказ Вивьенн (доставить в дом Армуа письмо и зверька), принял от неё запечатанное письмо и уже взялся было за клетку с горностаем, но ведьма его остановила.

– Снимите сетку с вольера, будьте любезны. Фамильяр уже никуда не убежит, а сетка смотрится некрасиво.

– Слушаюсь, мессера. Возможно, мессера желает, чтобы сам вольер тоже разобрали? – предупредительно поинтересовался служитель, принимаясь за работу.

– Разве я так говорила? – скривилась Вивьенн. – Делайте, что велено, и не лезьте, куда не просят.

– Как будет угодно мессере, – ровно отозвался мужчина, но я-то видела, как между его бровей пролегла глубокая морщина. Хоть он и простолюдин, но зачем грубить-то? Человек просто старается сделать свою работу хорошо.

Служитель снял сетку, скатал её в плотный рулон и унёс вместе с письмом и несостоявшимся фамильяром. Вивьенн же, уже готовая и собранная, подошла к вольеру. Постояла, покривилась, надменно глядя на меня, застывшую на обычном месте. Побарабанила пальцами по позолоченной папочке.

– Нет. Сегодня я тебя с собой не возьму, Флёр. Может, завтра. Если бы ты знала, помоечница, как я не хочу тебя видеть!

Вот и славно! Если бы ты знала, дорогая Вивьенн, как я тебя не хочу видеть, ты бы очень удивилась. Сейчас же я только припала к площадке-эшафоту, изображая полную покорность. Девушка развернулась и, стуча каблуками, ушла на занятия.

А я поняла, что вот она, свобода! Теперь не придётся возиться с дверью вольера, достаточно пролезть между прутьями. Эта позолоченная решётка не удержала бы и крысу вдвое крупнее меня. Два дюйма между прутьями? Не смешите мой хвост, мне и одного хватило бы, чтобы свободно бегать туда-сюда. Собственно, именно это я и сделала после того, как прислуга убрала комнаты, клетку, и меня накормили завтраком. Сегодня на десерт опять был чудесный сладкий стручок, от которого я бы и в человеческом обличье не отказалась, а ещё мне предложили несколько лесных орехов. Вот с ними было удобнее справляться крысой: колючая толстая скорлупа бессильна перед крысиными зубами, а людям приходится использовать особые щипцы, но и щипцы не всегда спасают от болючих уколов. Пару орехов я припрятала в домике про запас, а ещё парочкой занялась сразу же. Пока девушки заканчивали уборку, я живо разделала скорлупу и вытащила нежные ядрышки с приятным ароматом, тут же развалившиеся на округлые дольки. Обычной крысе было бы жирновато, но метаморфу – в самый раз. Столько сил уходит на оборот, что есть надо не просто досыта, а с запасом. А мне, к слову, сейчас как раз придётся менять облик.

Дождавшись, когда прислуга уйдёт, я выбралась из вольера и подбежала к закрытой двери в кабинет. Хозяйка, как я предположила, не вернётся ещё часа три-четыре, а то и дольше, и у меня есть немного времени для себя. Для начала я хотела порыться в учебниках и записях Вивьенн – хоть такую пользу получу за время своего фамильярства. До Излома ещё два месяца, было бы глупо терять столько времени. Посмотрю, что есть у хозяйки, изучу, в библиотеку буду захаживать по возможности. Мэтр Сид не откажет помочь с подбором учебников, да и… за два месяца мне просто поговорить захочется, пусть даже с призраком.

Обратившись в человека, я почувствовала некоторое… искажение мира, что ли, и лёгкую тошноту. Может быть, за счёт того, что у крыс совершенно другое зрение? Но нет, и движения мои в первые минуты после оборота были неловкими, так что дело не только в этом. Мне никогда не приходилось так долго бывать в животной форме, разве что во время побега от несостоявшегося женишка, и я не очень представляю, каковы будут последствия. Вдруг настанет такой момент, когда я не смогу вернуться в собственное тело, забуду, как это – быть собой? Бр-р-р! Нет, непременно надо проводить человеком как можно больше времени – ну, насколько это окажется возможным. Я тряхнула головой, и мир вокруг, наконец, стал правильным.

Кабинет не был заперт, я спокойно вошла и прикрыла за собой дверь. Не до конца, чтобы я могла услышать, что кто-то заходит в комнаты Вивьенн, а меня входящий не увидел, и я успела бы перекинуться в крысу. Горничная поработала славно. Ни пылинки, ни шерстинки на блестящей коже кресла, ни соринки на полу, пустая корзина для бумаг. Правда, на самом столе был жуткий беспорядок, но наверняка прислуге запрещено прикасаться к записям адептов: опасно. Меня это не касается. Насколько я помню из объяснений магистра Берзэ, фамильяр для мага – это как третья рука. Чары хозяйки на меня не подействуют, если только она специально это не учтёт при колдовстве.

Я осмотрела стол, пока не прикасаясь. Никакой магической ауры не увидела и осторожно прикоснулась к верхнему листочку. Ничего. Я уже без опасений сгребла бумаги и начала разбирать. Так… Черновик письма – с кляксами, зачеркнутыми словами и целыми абзацами, ещё черновик письма, снова черновик… Ну-ка! Это же моя хозяйка писала отцу про меня! Как слова-то подбирала! «Происки Ваших врагов, почтенный батюшка… подозреваю племянницу заместителя министра земледелия и дочь адмирала Вурста… дефектный фамильяр… умоляю придержать Зизи…» Красота! Почтительная, преданная, мудрая дочь заботится об отце.

Я отложила черновики и принялась разбирать книги и тетради адептки. Учебники ничего нового не предложили, их я уже прочла и разобрала под руководством мэтра Сида, а записи лекций вообще привели меня в уныние. Записи эти были мне бесполезны, даже если забыть о том, что вела их ведьма неаккуратно: то и дело встречались явные пропуски, вместо которых красовались отлично нарисованные женские головки, цветочки и эскизы украшений. Беда в том, что Вивьенн Армуа действительно оказалась адепткой группы Ноль.

Лекторы на занятиях с этими девушками не то чтобы несут чушь, нет, но многословно и занудно вкладывают в прелестные головки юных мессер самые что ни на есть незамысловатые знания. Простые бытовые заклинания, зелья – и бытовые, и косметические, начальные целительские умения… В общем, всё то, что может пригодиться хозяйке большого дома или поместья, не более. Немного того, немного этого, а потом залить соусом важности и элитарности – вот и получаются выпускницы с дипломом, который годится только для украшения стены. А сама выпускница, выйдя замуж чуть не назавтра после окончания АМИ, с чувством собственной значимости демонстрирует мужу заклинание очистки ковров, микстуру от кашля и прочие свои умения.

Вернув всё на свои места, я покинула кабинет и закрыла за собой дверь. Делать было нечего, хоть ложись и дрыхни. Крысы вообще довольно долго спят, чуть не полсуток, но я-то человек, да и жутковато мне стало от мысли, что могу так вот остаться зверем. Менять облик не стала, зато от нечего делать пошла обследовать хозяйские апартаменты. Гостиную и кабинет я уже видела, пошла в спальню. Кровать, на которой три Вивьенн разместятся, туалетный столик с дорогим светлым зеркалом, резной комод и пуфики, и всё это новое, сверкающее позолотой, пуфики обиты тем же шелковым штофом, что и стены.

Уборная привела меня в восторг. Мало того, что вода к ней была подведена не только холодная, как в доме Берзэ, но и горячая! Белое креслице с крышкой у магистра в доме тоже было, а вот ванна! Не деревянная лохань, застеленная полотном, а настоящая ванна. Огромное чудо из розоватого мрамора стояло на шести бронзовых ножках в виде когтистых лап; от дырки, в которую должна была сливаться вода, уходила в пол труба, а на полочке лежала затычка из куска пробкового дерева. У меня разгорелись глаза и я тут же бросилась исследовать шкафчики и полочки. Не прошло и пары минут, как я стала счастливой обладательницей куска мыла с запахом ландышей, жидкого мыла для волос с таким же ароматом, а ещё – бутылочек с маслом для тела и волос, баночки с кремом для ног, банки с нежной рисовой присыпкой, пахнущей ванилью… О-о! Устоять было невозможно; я заткнула слив и включила воду. Горячую!

Через час я выползла из ванны, слила воду и даже прошлась тряпочкой по стенкам, чтобы горничной не влетело за плохую работу. Наконец-то я вымылась – как человек, а не как крыса, в жалком корытце с холодной водой. Надеюсь, хотя бы раз в неделю можно будет улучить момент и воспользоваться ванной. Я неспешно расчесала и умастила волосы и впервые в жизни рассмотрела себя в ростовом зеркале, установленном в уборной. Раньше такой возможности не было, много ли увидишь в воде лесного озерца? На лицо уже насмотрелась в небольшом зеркале магистра Берзэ: обычное, вполне привлекательное, с правильными чертами. Карие глаза, пепельно-русые волосы, рот небольшой и яркий, как нынче поэты пишут – бутон розы. Ну да… я и Венсана читаю, и Лонля. А ещё восхитительно мрачного Гивуа, конечно. «Мне не прервать ваш смертный сон…» Один раз наткнулась в библиотеке на потрепанный томик его стихов, заглянула из любопытства – и пропала.

А теперь вот удалось разглядеть себя целиком. Неплохо я всё-таки сложена, скорее как Джосет или даже Вивьенн, чем как крепкая деревенская девка. Тонкая талия, изящные длинные руки и ноги, небольшая высокая грудь. Кожа ровная, шелковистая, разве несколько бледных шрамов на боку – ну, они всегда были, сколько себя помню. Интересно, кто же были мои родители, куда они делись? Может, горожане или мелкие дворяне? Или кто-то из них был магом? Марга так и не рассказала мне ничего, только буркнула однажды: «Меньше знаешь – крепко спишь. Много знаешь – ещё крепче, вечным сном».

Стояла я так, размышляла, обсыхала, когда вдруг почувствовала: что-то изменилось, коснулось меня чьё-то жгучее нетерпение, предвкушение даже. Вивьенн! Лекции закончились, что ли? Пора было убирать воду, накапавшую с волос на пол, менять облик и возвращаться в вольер, что я и сделала.

К счастью, Вивьенн то ли общалась с кем-то, то ли обедала и возвращаться не торопилась. Меня это только порадовало. Я забралась в гамак рядом с той самой площадкой и задремала вполглаза (да-да, действительно – с полуоткрытыми глазами). Очень глупо и опасно спать без задних лап во владениях ведьмы, даже если – и особенно, если! – она твоя хозяйка.

Вивьенн пришла не одна, следом за ней в гостиную впорхнули, как чёрные дрозды в своих мантиях, подруги-прихлебательницы. Щебетали они тоже по-птичьи: громко, возбуждённо и неумолчно. Хочешь, не хочешь, а проснёшься. Сладко потянувшись в просторном гамаке, я с любопытством высунула нос наружу.

Девушки побросали учебные папки на диванчик и сгрудились вокруг русоволосой Магали, которая свою папку как раз уложила на стол и возилась с ленточкой, кажется. Мне плохо было видно, что там происходит: ведьмочки так хотели поскорее рассмотреть то, что принесла подруга, что едва не залезали на стол рядом с папкой. Впрочем, ждать долго не пришлось. Справившись с узлом, Магали вытащила из папки несколько листочков и торжествующе замахала ими у себя над головой.