Текст книги "Трофей мажора (СИ)"
Автор книги: Лана Ирис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
Глава 32
«Я влюбилась в тебя» – все еще звучит в моей голове, играет, как заезженная пластинка, на повторе миксует, скребет и раздирает внутренности.
О, боже! Ну зачем я ему тогда Это сказала? Кто за язык тянул? Я самая последняя идиотка. Ненормальная девчонка.
Они поспорили на меня. Он – поспорил. Мне так оглушающе стыдно, что я повелась. И мне так больно.
– Варь, – вздрагиваю от его тихого голоса. Отворачиваюсь и смаргиваю парочку непрошенных злосчастных слезинок.
Они горячими капельками стекают по щекам, падают на асфальт и разбиваются.
Вот и я также разбилась, узнав неприятную горькую правду.
Вдребезги.
Осматриваюсь. Я и не заметила, что мы подошли к дому. Я пешком решила, а он следом рванул провожать, байк свой забирать не стал. Шли молча.
Стою у ворот и беспомощно хлопаю мокрыми ресницами, переводя дыхание и пытаясь понять, как мы так быстро добрались пешком. Телепортировались.
– Что?
В глаза ему смотрю, ожидая объяснений, ожидая хоть чего-то, только, он ничего больше не говорит, взгляд пустой и беглый отводит от меня.
Глаза у него такие холодные, инеем мерцают. И безразличием.
И как я могла влюбиться в этого ледяного монстра?
– Я пойду.
– Иди, – беспомощно пожимаю плечами. Что-то наподобие улыбки из себя выдавливаю.
– Давай, завтра до школы тебя довезу? – спрашивает мягко, и я впервые в его голосе слышу неуверенность.
Но я же не совсем наивная, поняла уже, что к чему. Отрицательно машу головой.
Не нужны мне эти жалкие подачки.
Он еще пару секунд топчется возле меня, словно решается что-то сказать. Но сомневается. Вздыхает рвано. Но по итогу, разворачивается и уходит в сторону своего дома.
За воротами мгновенно скрывается. Будто и не было его. Привиделся.
Вот и сказочке конец.
Какое-то скомканное прощание получилось. А где же смазливые слова и обещания в стиле «Я тебя не предавал, это ошибка, ты любовь всей моей жизни».
Наверное, такое только в кино. Клятвенно заверяю, больше никаких сериалов.
Спустилась с небес на землю.
Прикусываю дрожащую губу. Хочу тоже домой пойти, но не могу. Внезапно останавливаюсь. О нет, только не эта добивающая меня нервная болячка.
Прикладываю руку к животу, все еще подташнивает, и я снова чувствую резкую боль. Такое случается, когда я сильно перенервничаю, в основном, – если происходит, что-то из ряда вон выходящее.
Словно, жгутом резко скручивает в сердцевине желудка и камнем падает вниз. Так бывает в момент испуга, или, когда понимаешь, что не можешь контролировать ситуацию.
Началось это после смерти мамы. Меня, когда я узнала, что ее не стало, скрутило. Появилась острая боль, холодные капельки пота, и чернота перед глазами.
С тех пор – периодически повторяется в различных случаях, слабее, но ударяет по нервам.
Помню, когда учитель заявил, что я чудным образом завалила итоговый тест по математике. Ну, как завалила – тройку схлопотала. Уточняю, – с огромным минусом, как пояснили. Но для меня такое означает провал. Это было в пятом классе.
Правда, потом выяснилось, что завалила вовсе не я, а девочка с параллельного класса. У нас схожие фамилии, лишь одной буквой различаются, и одинаковые имена. Какое нелепое и глупое совпадение. А выяснилось все случайно, я попросила свою работу посмотреть. Хотела ошибки понять и разобрать.
– Так смешно вышло, – неловко улыбаясь, объяснился учитель. – Мы с коллегой совместно проверяли ваши работы, и немного попутали.
Ничего себе немного. Итоговые оценки были выставлены в журнал, и список вывешен в холле школы. Пересдача – невозможна.
Кому-то смешно, а кому-то – хоть на стену лезь.
Исправляли ситуацию не один день, повозиться пришлось. Мне даже заявил директор: – «Давай оставим как есть, уже все документы заполнены, мороки слишком много, менять устанем. Да и учителей наших по головке за такое не погладят. И мне – выговор. Опусти ситуацию, ты об этой тройке в будущем и не вспомнишь».
А я так не хотела. Расплакалась от несправедливости. Это не моя тройка. Я отличница, тем более – в этом предмете, и хотела свое отлично заслуженно получить. Сколько я им олимпиад выиграла, и как они могли так попутать…
Папа, когда узнал от чего я плачу целыми днями, пошел разбираться. Он – мой герой.
Тогда все благополучно закончилось, по итогу. Я свою пятерку забрала.
Отходила после этого я правда долго. Неделю еще живот крутило, а папа переживал и твердил: «Что же ты, Варь, все так близко к сердцу принимаешь. Такие мелочи. Оценки – это не главное в жизни. Сколько еще несправедливости будет, нужно уметь игнорировать такие моменты. Пропускать мимо себя. Иначе, здоровье подкосишь».
А я кивала.
Еще – на физкультуре было, в девятом классе.
У меня вообще с физрой беда. Особенно, если мячом недалеко от меня пинают, то все, – пиши пропало. Я стараюсь такие места обходить, если в школе происходит, в уголочке прячусь одна, или недалеко от учителя. Вечно мне по голове прилетает, даже, если я просто мимо прохожу. Кто-то играет, мяч обязательно в меня полетит. Я уже давно уверилась, моя голова – это магнит для мяча.
Вот так мне однажды заехали, когда я принесла физруку справку об освобождении в новой школе. (Освобождение – временное, после болезни). И это был только первый урок, я еще совсем-совсем невидимка для всех в классе, представиться даже не успела.
Но представление устроить не просто успела, а поспешила, и в наилучшем виде.
Прошагала в зал, мимо спортивных матов, мимо протянутой для игры сетки.
Парни в баскетбол играли, девчонки в ряд выстроились – наблюдали за ними и хихикали. Но потом внимание все ко мне свелось.
Мяч, когда ударил в голову, я от неожиданности споткнулась, и на полу распласталась.
Да нет, не больно. Не заметила даже, секунда, – и я уже лежу.
Морской звездой улеглась на середине зала, лицом к потолку. Юбка задралась до самого живота, а у меня там розовое белье с покемонами.
Ребята засмеялись, а у меня в боку схватило. Я лежала, подняться не могла.
– Вставай, Покемон, – подошел один из парней, насмешливо меня рассматривая. – Холодно на полу.
Симпатичный и голубоглазый, да только, в дальнейшем – враг мой. Ненавистный Скворцов Илья.
Так и ходила по той школе Варя, по кличке Покемон, пока сюда не перевелась.
Мечтала тогда вернуть себе заслуженное звание книжной гусеницы, да только, Покемон как-то приелось. Полюбилось всем.
Да что это я, в воспоминания ударилась.
Сейчас гораздо больнее.
Я когда услышала в комнате признание свое на всю громкость, захватило так жестко, думала в обморок упаду. Уже и забыла это чувство. Только вот я привыкла, когда больно – лицо держать. Немного потерпеть, и отпустит.
Тазика слез он от меня не увидит.
И даже, полтазика не накапаю. Обойдется.
Никто не увидит.
Поболит – перестанет.
И сердце, разбитое – в том числе.
Все заживет.
Так я простояла около получаса, выровняла дыхание, успокоилась, а когда, кажись, отпустило, потопала домой.
Сразу поднялась к себе и улеглась спать. Прям так на постель завалилась, в своем маленьком черном платье…
Глава 33
Прям так на постель завалилась, в своем маленьком черном платье. А когда проснулась, обнаружила, что уже утро.
Впервые за много лет, я чуть не проспала школу. В глазах песок. В душе – боль.
В голове – полная неразбериха.
За окном снова пасмурно, подстать моему тревожному настроению. Неужели, опять начнутся дожди? Погода не радует. В окно взглянула – небо тучами затянуто. Серое-серое.
Как и его глаза.
Серые и мрачные.
Интересно, он хотя бы немного думал обо мне?
Головой решительно махаю в отрицательном жесте. Вдох, выдох. Не нужно мне знать. И если он думает обо мне, едва ли это что-то изменит.
Мне все равно.
Безразлично, как и ему.
Отбросив все мысли, впопыхах собираюсь. Закинула в рюкзак лежащие на столе тетради и книги, и побежала в ванную. Быстро лицо прохладной водой ополоснула, зубы почистила, волосы собрала в аккуратный пучок. Форму школьную надела, рюкзак на плечи накинула, кеды на ноги натянула, и не позавтракав, помчалась на учебу.
Первые два урока проходят незаметно, и я, наконец-то, позволяю себе осмотреться. Набираюсь смелости, поднимаю голову и скольжу пустым взглядом по ребятам. Пока тишина, и на меня не обращают внимания… но…
Но как только звенит звонок, народ начинает беззастенчиво на меня пялиться. Спасибо, что пальцем не показывают.
Ан нет – вон тот кудрявый парень в очках, не стесняясь ржет, и тычет пальцем в мою сторону.
И я снова королева бала.
Слухи распространились в мгновение ока. Пока иду по школьному коридору, чтобы занять себя и не смотреть на то, как надо мной потешаются окружающие, беру телефон, открываю школьный чат. А там меня добавили в новое отдельное обсуждение, которое в самом разгаре. О чем?
Да как же… О том, как Макс с Антоном развели эту глупую замухрышку. О том, как быстро, о том, как весело, о том…
Резко торможу. Кто создал эту беседу? Кто придумал так меня унизить?
Это он?
… о том признании. В подробностях.
И все раздуто и перевёрнуто. Придумывают, кто на что горазд. Пробегаюсь глазами, половину перелистываю. Сообщение за сообщением мелькают:
….
«Вы слышали, как она признавалась и клялась ему в любви?»
«Хах, вы бы знали, она на колени перед ним встала, отвечаю-ю»
«Реально, так быстро?»
«Тоха красавчик»
«Макс тоже хорош»
«Это та простушка из 11а?»
«Она нищенка»
«На вечеринки ходит в одном и том же платье, полный кринж»
«У нее нет денег на платье?»
«Давайте ей денег скинем, жалко эту простушку»
«Зачем? Она никто»
«Из какой она семьи?»
«Как она вообще к нам попала?»
«Я ее не видел, скиньте ее фотки, плиз»
«Это она бегала по школе прыщавая и размалеванная?»
«Вот уродина»
«Это правда, что она собиралась участвовать с Максом в заезде?»
«Антон лучший»
«Между ними что-то было?»
«Быстро, однако, раздвинула ноги»
«Она же не залетела???»
«Это точно?»
«Макс лапочка»
«Что вы хотели от нищенки?»
«Уверена, у нее в доме даже прислуги нет»
«Ха-ха, она, наверное, сама стирает, убирает и готовит»
«Фу, замарашка, возомнила себя принцессой – Золушкой»
«Так она с двумя мутит?»
«Я не понял, так на что он ее развел?»
«Мне тоже нужны подробности»
«Скиньте кто-нибудь ее фоткии, плииз! Прошу сотый раз! Я ее не помню!»
«А знаете, я ее в какой-то мере понимаю, тоже бы быстро сдалась. Антон такой хорошенький»
«А видюха есть?»
«Конечно, Антон не мог не выиграть этот спор!»
«Они переспали?»
… и еще 252 человека печатают сообщение…
От всех этих ужасных сообщений и последнего вопроса мне становится совсем дурно. Я с шумом втягиваю воздух. Мушки перед глазами летят, рукой размахиваю, отгоняю.
А что будет, если они узнают, что я провела с Антоном всю ночь, наедине, в моей комнате? Между нами ничего не было, мы просто смотрели фильм, но я уверена, что скажут по-другому. Какие слухи обо мне пойдут? Хотя… куда уж хуже? Зажмуриваюсь. Это просто кошмар на яву. Что он сделал со мной?
Мне нужно это пережить и не сойти с ума.
Ненавижу его.
Ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Ненавижу!
Если утром я еще готова была помечтать и построить иллюзорные замки о большой взаимной любви, и принять все произошедшее за ошибку, то сейчас – нет.
Я ненавижу его всем сердцем. Всей душой. Всем телом. Каждой клеточкой.
И никогда не смогу простить.
Закрываю чат и швыряю сотовый в рюкзак.
Делаю вид, что не замечаю повышенного внимания к себе, бегу в буфет. Нервы нервами, но мне нужно нормально питаться, и в конце концов – игнорировать окружающих. На данный момент – таков мой план. Я просто обязана заботиться о себе. Я, как и раньше полностью отдам себя учебе, школа скоро закончится и все забудется. А у меня впереди большие замыслы. Университет – это все, о чем я должна помнить. Папа так старается ради меня, он копит деньги на престижный универ, он так мечтает, чтобы я поехала заграницу. Мне нужно только взять себя в руки и сдать экзамены на отлично. И я не позволю себе раскиснуть и все испортить.
Беру поднос, встаю в очередь столовой, которая выстроилась до самых дверей. Да только понимаю, что и кусок в горло не полезет. Зря я сюда пришла. Здесь я в самом эпицентре, на самом виду. Эти насмешки в мою сторону с ума сводят, высасывая последние силы.
Но все же, не сдаюсь, простояв до конца, беру булочку с маком, картошку с сыром, салат и чай. И вот уже собираюсь найти себе свободный столик, как взгляд сам собой на Антона наталкивается. Он только зашел, высматривает кого-то в толпе, после – шагает к компании своих друзей. Друзей, перед которыми меня вчера обсмеяли.
От чего-то выглядит он очень раздраженным, я бы даже сказала – взбешенным. Но, к моему глубокому сожалению – не менее красивым.
Я стою и пялюсь на него, зависнув с подносом. А он в свою очередь, словно, почувствовав мое внимание, глаза на меня переводит и замирает.
И что-то в его взгляде изменилось. Глаза не такие, как вчера, когда мы попрощались. Я бы сказала… не безразличные. Но…
Понять его эмоции, я не могу. Мне сложно, нервы все еще натянуты, балансирую на грани. Так дико хочется подойти и высказать ему все напрямую, но в душе понимаю – в этом нет совершенно никакого смысла. Наша с ним внезапно возникшая дружба, его повышенное ко мне внимание – это все была ложь. Просто игра.
Я очень зла на него, ненависть и неприязнь внутри так и кипит. Душит меня, раздирает в клочья.
Зря я решила прийти в буфет. Мне не хочется есть.
Решаю поставить обед на один из столов и уйти, но когда делаю шаг в сторону, кто-то резко, со смешком, толкает меня в плечо, от неожиданности и боли я разжимаю пальцы, и поднос валится на пол. Естественно – вместе со всей едой.
Тарелка с салатом с грохотом разбивается, как и стакан с чаем, еда рассыпается по полу, часть капусты и горошка из салата удобно расположилась на моих кедах.
Остальная часть еды и мелких осколков плавает в луже чая.
Отовсюду звучит смех.
Меня нарочно толкнули, но не увидела, кто это сделал. Эти богатые детишки издеваются надо мной. Я для них – посмешище. И никто не сможет этого изменить.
Потирая плечо, сажусь на корточки, чтобы убрать все это безобразие. А он уже рядом, тут как тут. Непонятно только, почему и зачем. Каковы его мотивы?
Его присутствие рядом со мной неимоверно злит.
– Не трогай, – Антон наклоняется и одергивает мою руку, когда пальцы касаются осколка. – Ты можешь пораниться.
– Тебе ли не все равно?! – невольно кричу в ответ, с трудом владея голосом. – Отвали!
Губы поджимаю и продолжаю собирать стекла, складывая на поднос. На нервах вся, еле держусь.
– Ты глупая? – как и всегда, невесомо усмехнувшись, спокойно интересуется он. – Осколки острые. Я предупредил, не трогай.
Мою руку крепко сжимает и держит.
– Отвали, сказала же! – встаю, тяну на себя. Только он не отпускает.
– А Я. Сказал. Не трогай. – цедит он. – Сейчас уборщица придет и все уберет.
– Кто намусорил – тому и убирать! – настырно твержу в ответ, захлебнувшись эмоциями. – Мне не сложно! Я же не богатенькая и не разбалованная, как ты! Как все вы! За мной не надо убираться и для меня не нужно прислуживать! Я все сделаю сама. Я – никто! Нищенка! Просто… нищенка…
Сглатываю. Перевожу сбитое дыхание и продолжаю бросать рвущееся изнутри негодование, пока он внимательно смотрит на меня, держит мою руку и слушает:
– И мне за это совсем не стыдно! Не все рождаются с золотой ложкой во рту. Да! Как унизительно вы обсудили меня в чате. Весело вам? Знаешь, мне противно от всех вас. А особенно – от тебя! – он на этот выпад дергается. – Ох, мне вас так жаль, вам богатым нечем заняться. Вы играете чужими чувствами, и насмехаетесь! Спорите на любовь, швыряете в лицо с насмешкой, как ненужное, словно чувства – это ничто. И люди – тоже! И… да, мне не на что купить новое платье. Ведь я обычная простушка! Ах, да… Золушка-замарашка! Но вы – не лучше меня. И я … Сама уронила – сама подниму! Мне не трудно убрать мусор, а вы можете посмотреть, можете снять на камеру, выложить в сеть и потом наслаждаться моим унижением, ведь я для вас – тоже мусор!
Я не плачу, но мой голос не тверд, как хотелось бы. Дрожит, и полон нескрываемой обиды.
– Противно от меня, говоришь? – мрачно переспрашивает Антон.
– Д-да, – непонятливо моргаю. А как же остальная моя гневная тирада? Прошла мимо? – Именно так я и сказала…
Его глаза сверкают яростью. Он сжимает челюсти.
Мне становится немного страшно. Он другой, я совершенно не знаю его. Тот Антон, которого я успела узнать – ненастоящий. Вся его доброта ко мне – это была игра. Я приняла на себя самообман. Поддалась его дьявольским чарам. Добровольно взяла на себя удар. И меня накрыла расплата. А теперь… теперь не знаю, что он может сделать. Не знаю, как он может со мной поступить.
Унизит еще сильнее? Прямо сейчас?
– Ты права. – Антон в ответ согласно кивает, бросая невеселый смешок, после чего поворачивает голову куда-то в сторону, левее от меня. – Люб, ты слышала? Мусор отсюда вышвырни.
Что? В чем я права? Что он имеет в виду?
«Мусор вышвырни»
«Я для вас – тоже мусор»
Мусор на полу… или…
Меня?
Глава 34
Мусор на полу… или…
Меня?
Рассеянно хлопаю ресницами и просто жду, что же произойдет дальше. Антон все еще не выпустил меня из своего захвата, моя рука зажата в его руке. В голове мельком проносятся трусливые мысли – вырваться и удрать. Сбежать не только от этой мелодраматичной сцены – сбежать из этой школы. Исчезнуть и никогда, никогда не возвращаться. Но, собрав всю волю в кулак, я упрямо стою на месте, притворившись смелой.
– Правильно, этому отбросу не место среди нас! – Люба высокомерно и довольно подходит ко мне, сгребает мой жакетик, взяв меня «за широворот», словно я нагадивший маленький котенок. – Наконец-то ты это понял, Антон.
Я нахожусь в таком шоке от всего происходящего, что и слова вымолвить не могу, рот только беззвучно открываю и закрываю, как самая настоящая рыбка.
– Ты что вытворяешь? – Антон останавливает ее, мгновенно отшвырнув от меня, отчего она отпрыгивает на шаг, чуть не упав, но успевает ухватиться за один из столов. – Я сказал тебе мусор убрать.
Он повелительно кивает непонимающей Любе на пол, а затем, на веник и совок, зажатый в руках откуда не возьмись прибежавшей уборщице, которая в свою очередь, выглядит растерянной, но и не спорит. Несколько учителей, сидящих в углу за столиком наклоняются к друг другу, о чем-то тихонько беседуют, и тут, вдруг, встают и молча выходят из помещения, где на зов новых сплетен собралась уже почти вся школа. Они не вмешиваются в разборки учащихся. Вот так. Похоже, богатые и властные детишки запугали здесь всех работников.
Власть все решает.
Невольно ежусь и сжимаюсь в невидимый комочек.
Его тон приказной и грубый. Пугающий. Вокруг стоит гнетущая тишина, ученики перестали есть, но и снимать нас не смеют, словно, боятся гнева Антона. Злить его еще больше, когда он в таком настроении – вредить себе. Все это понимают. И даже работница буфета застыла с половником в руках, вежливо наблюдая за происходящим. Я тоже в немом удивлении перевожу на него взгляд.
Выражение лица Любы становится ошалело кислым.
– Ты… что… несешь?! – она начинает задыхаться. – С ума сошел?! Чтобы я еще убирала за этой… убогой?!
– Я сама уберу! – торопливо кричу, намереваясь закончить весь этот балаган. Но Антон смеряет меня таким внушительным взглядом, от которого я послушно прирастаю к полу.
– Ты ее толкнула, все это видели, – обращается он к Любе и она покрывается красными пятнами. – В том числе и я.
Не уверена, что ей стыдно за свой поступок, скорее – обидно, что он с ней так груб.
Из-за этого он разозлился? Выглядит он очень угрюмым, причем, с тех самых пор, как зашел сюда. Не с той ноги что ли встал? Не понимаю…
… и понимать не хочу…
Или хочу?
– Антон…
– Варя же сказала, кто намусорил – тому и убирать.
– И что, что Она Так сказала? В чем прикол?
– Ты меня слышала?
– Антон, – Люба противно усмехается. – Не время притворяться ее храбрым рыцарем. Тут уже вся школа в курсе, что ты поспорил на эту страшную коротышку. Да еще каак поспорил. Жалость ничего не изменит, увы.
Она абсолютно права. Слухи никуда не денутся, мне до самого выпускного терпеть эти унижения и насмешки.
– Все знают, потому что ты растрепала, – шипит он. – Полезла, куда не надо. Это вообще не твое дело.
Люба жестко улыбается.
– Еще как мое дело, Антош. И ты об этом прекра-асно знаешь!
О чем она говорит? Я удивленно поглядываю на него.
Но он ничего не отвечает на этот выпад.
– Все забудут про этот спор. Прямо сейчас. С этой минуты. – Антон обводит ошарашенную толпу мрачным взглядом. – Прекращаем обсуждение. Удаляем созданный Любой чат, и забываем, будто ничего и не было, – он переводит глаза на меня. – И никто больше не обидит Варю, иначе, будет иметь дело со мной.
Взбудораженная толпа начинает бурно перешептываться.
Я гляжу в его ледяные глаза и неверяще усмехаюсь.
«Все забудут про этот спор».
Смешно. Никто ничего не забудет, так и будут кучковаться в углах и выяснять интимные подробности, или придумывать новые, несуществующие факты.
Да, и мне как забыть? Как выбросить из памяти это невероятное унижение?
А знаете, что? Сами разберутся. Мне нужно на свежий воздух.
Судорожно пытаюсь сделать вдох, вырываю руку из его безумного захвата и бегу на выход. Покидаю этот дурдом, легко прорываясь сквозь огромное сполтворение учеников, стоящих у проема. Они пропускают меня, проводив заинтересованными взглядами, но я не слышу ничего в свой адрес, надо мной не смеются и не показывают пальцем, как было ранее.
Несусь по практически пустым коридорам, на задний двор школы.
Останавливаюсь, и даю себе вдоволь отдышаться. Здесь очень свежо и уютно. Вокруг школы распростертое зеленое поле, чуть дальше – футбольный стадион, и я направляюсь прямо к нему, ступая по влажной от утренней расы траве.
Погружаясь в себя, неспешно прогуливаюсь вдоль протянутой сетки, иногда останавливаюсь – задумчиво гляжу вдаль. Возможно, я уже пропустила начало урока, а может, – и больше половины. Время для меня сейчас остановилось. В какой-то момент, дождь начинает капать, обдавая мелкими ледяными каплями, и мне становится дико холодно, но я продолжаю стоять, утопая в собственных темных мыслях. Я ничего не понимаю.
Вновь и вновь прокручиваю в голове минувшие события.
Как, ну как я могла купиться? Как могла так очароваться этим парнем? И как мне все это забыть?
Я совершенно запуталась в себе. Оптимизм полностью меня покинул.
– Ты вся дрожишь, – Антон бесцеремонно обнимает меня со спины, гладит по плечам, и я, дернувшись от неожиданности, возвращаюсь в эту реальность. Убираю его руки, отхожу от него на несколько шагов и отрешенно замираю.
– Что тебе нужно?
– Ты замерзла, – он подходит, накидывает на меня свою куртку, но я отдаляюсь, отбегаю подальше. Он будто не понимает, что его прикосновения мне сейчас до боли неприятны. – Можешь заболеть.
Почему, ну почему он делает вид, что ничего не произошло? Словно, все это какая-то мелочь, не более…
Как много мне хочется ему высказать. Негодование рвется изнутри. Рвется наружу.
И мне не сдержаться:
– Ты… ты… тогда в игровой комнате, ты был горд, что выиграл этот спор. Ты был так рад и не скрывал, ты повез меня на вечеринку, чтобы показать Максу, что я повелась. Ты… ты… хвастался своим выигрышем, словно я какая-то… вещь… ты обидел меня! Унизил!
Он молча стоит, склонив голову на бок, и слушает. Руки в карманы засунул, выражение лица мерзко безразличное, как и обычно. Я вообще никогда не вижу от него нормальных эмоций, вечно эта застывшая маска скуки на лице.
– Но я и правда горд, и рад, что выиграл спор, – он надменно выгибает бровь – его извечная привычка. – Обычно для этого спор и затевается, чтобы выиграть, понимаешь?
– Но так нельзя!
– Почему?
– Я человек… ты спорил на мои чувства… это мерзко…
– Я не считаю это мерзким, – информирует он и беззаботно пожимает плечами. – И я тебя не унижал. Макс попросил привести тебя в его дом, чтобы окончательно убедиться, и я должен был забрать ключи от его байка. На этом все должно было закончиться, я не думал, что Макс так разойдется и даст послушать всем в комнате ту запись… и не думал, что Люба все, что происходило, выставит на всеобщее обозрение. Но не переживай, запись твоего признания удалена, я уже поговорил с Максом, никто больше не услышит. Обещаю. Никто не посмеет тебя тронуть. Варь, никто не пойдет против меня.
Обдумываю все, что он сказал.
– Тебе так нужен был байк Макса?
Он коротко посмеивается, оставляя этот вопрос без ответа. Понимаю почему. Я думаю, что тут все понятно. Он итак может купить себе этот чертов мотоцикл. С его деньгами, он может купить себе все, что угодно.
– Антон… каковы были условия спора?
– Твое признание в любви, – говорит он тихо то, что я и без того поняла.
– Полностью, расскажи полностью… пожалуйста… я хочу знать! Мне… нужно знать!
– Хмм… ну, часть ты слышала еще в моей комнате, кто виноват, что ты не уловила столь очевидное, – я на это замечание немного краснею, но все же – он прав. – Условия – если ты менее, чем за неделю влюбишься в меня и признаешься, я забираю байк Макса. Если я не успеваю добиться тебя и твоего признания, – я отдаю Максу свое место в Банде, – спокойно признается он.
– Что за банда?
– Наш гоночный трек, все его участники – наша «Банда». Это… мы просто так называемся, еще с момента основания. По началу это все было вроде шутки, я хотел заработать немного денег, чтобы показать отцу свою самостоятельность, понимаешь? Мы с ним немного повздорили, и я сказал, что мне не нужны его денежные подачки и все такое, но потом это приобрело более глобальный масштаб. И мы с Максом действительно много заработали. К нам на заезд приезжают из разных городов, все что там происходит, все что ты видела, эти гонки, ставки – все это основал я. Макс вообще считает всех основных участников своей семьей, он стал жить этими гонками, и давно наровит забрать мое место. Хочет переделать на свой лад, но все подчиняются мне, а я – против.
Гляжу на него во все глаза, переваривая услышанное. Вот почему Макс так разозлился. Обалдеть, они только школу заканчивают, нам всем только исполнилось по восемнадцать, а они уже успели основать какой-то там бизнес и заработать. Не то, что у меня на уме – одни тесты по математике. Устало вздыхаю. И вроде, серьёзные ребята с одной стороны, а с другой – занимаются такой ерундой, спорят на девушек, какие-то мальчишеские игры устраивают. Все это не укладывается у меня в голове. Зачем такая жестокость?
– У тебя был шанс вчера извиниться передо мной, но ты ушел, почему?
Нервно сглатываю. Жду объяснений.
А в ответ глухая тишина.
– Антон, не хочешь извиниться сейчас?
– Нет.
Прикрываю глаза. Значит, он совсем не почувствовал ничего в ответ. Никакой взаимности. Ни-че-го. Я не нравлюсь ему. Это все была игра.
Я осознала это и ранее, но сейчас – убедилась окончательно.
Ненавижу его, но почему мне так больно и неприятно?
Я уверена, это все задетое эго, и ничего больше.
Я ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Вдох, выдох.
– Но… как же так? Ты совсем не считаешь себя виноватым передо мной?
– В чем я виноват? – кидает в меня свирепый взгляд. – Ты сама влюбилась, сама – призналась. Я тебя не вынуждал, и не давил. Варь, – он делает шаг ближе, я – отступаю на шаг. – Я, разве, на тебя давил?
– Нет… но
– Но?
– Но ты меня обманул!
Вздыхает. Снова шаг ко мне. А я все также отступаю.
Двигаемся наравне.
– И как же?
– Что, как же?
Невесело усмехается.
– Что именно я тебе обещал? Почему ты чувствуешь себя обманутой?
Задумчиво смотрю на него, абсолютно не зная ответа на его вопрос.
Он ничего не обещал. Он даже целовать меня не стремился.
Но в голове всплывает одна из его фраз, вызвавшая тогда во мне ураган эмоций:
«Ты мне нравишься, неМалявка, а значит – ты будешь моей»
Это были пустые слова. Ничего не значащие.
– Все… что было… между нами…
Нет, я не могу напоминать про наш поцелуй.
Не могу.
– Зачем ты поспорил на меня? Если тебе не нужен был это байк, тогда почему? С Максом все понятно, но зачем это нужно тебе?!
– Это весело.
Я ошарашенно распахиваю глаза. Он действительно решил сразить меня своей беспощадной честностью?
– Ты серьезно сейчас? Это весело играть с чужими чувствами, по-твоему?
Упрямо молчит, не разрывая зрительный контакт.
– Ответь мне? Тебе весело было меня унижать? Или что? Раз ты такой честный, так и скажи честно!
– Мне весело было смотреть, как быстро ты теряешь от меня голову.
Это просто удар под дых. Не нужна мне была такая честность.
Я говорила, что он не увидит больше моих слез, но вновь по щекам скатываются упрямые горячие слезинки. Смешиваются с холодным дождем.
На секунду отворачиваю голову и предательски громко и отчаянно всхлипываю.
Он челюсть сжимает, у него жевалки на лице играют, и он до жути мрачен и холоден. Но снова делает шаг ко мне.
– Варь…
– Нет, не подходи! – руку вперед выставляю в останавливающем жесте.
Вынужденно сдаюсь и ладошкой вытираю лицо. Черт с ним, он уже увидел, что я плачу.
– Почему Люба сказала, что это ее дело?
Вообще не поняла, почему задаю этот вопрос, но у меня как-то само вырвалось. Засело в голове.
– Ну, мы вроде как… помолвлены, – с холодным смешком отвечает он.
Что??
Что???
– Что?!
