Текст книги "Трофей мажора (СИ)"

Автор книги: Лана Ирис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава 57

«Подготовь свое сердце

Сейчас будет очень-очень больно»

Ладони вытираю о фартук. Это не лучшая моя смена. Устала до чертиков. До яркого звона в ушах.

Время уже одиннадцать вечера. Впереди вся ночь. По ощущениям – вечность.

Мигель сказал, что мне стоит напрямую все спросить у Антона, а не накручивать. Хотя, доказательства на лицо.

«Тебе нужно думать о поступлении в университет, а еще об отце. Ты единственная сейчас, кто сможет о нем позаботиться. Подай документы в наш местный ВУЗ, и подумай о найме сиделки на время учебы.»

Мигель всегда дает дельные советы.

И он прав. Я слишком ушла в отношения, и мысленно и физически. Когда есть возможность, бегу к Антону, а все остальное время провожу на работе. Отцу уделяю мало внимания, а ему так нелегко. У него возникло много осложнений в плане здоровья: проблемы с дыхательной системой, частая потеря аппетита и депрессивные состояния. Когда я была у него последний раз? Несколько дней назад. Он был такой поникший, но уверял, что все отлично. С какой-то детской непосредственностью порадовался за мои отличные оценки на экзаменах, спрашивал еще о чем-то, а я так торопилась. Оставила ему фрукты, чмокнула в щеку и побежала увидеться с Антоном. И даже не позвонила на следующий день. Скоро его выпишут, его больничный продолжился дома, а там ему будет одиноко. Сейчас мое внимание важно, как никогда.

Вся полностью растворилась в Антоне, забыв о своих обязанностях. После смерти матери я дала себе слово, что буду заботиться о папе. Что стану самой лучшей дочерью. Но я забросила все свои обещания, встретив этого очаровательного парня.

Сколько глупостей я натворила с тех пор, как мы познакомились? С момента проникновения в его дом, с момента, когда наши взгляды скрестились –словно стала другим человеком. Я запускала учебу, что было несвойственно для меня, бегала за ним, следила, отчаянно признавалась в любви, попадала в неловкие ситуации, прощала за ложь, закрывала глаза на собственную боль. Конечно, во всем этом были и счастливые моменты, и они перечеркивали для меня все плохое. Но…

Но пора взрослеть и правильно расставлять приоритеты.

– Приветики, – мои мысли прерывает голос Макса. Я вздрагиваю, поднимаю голову, смотрю в его глубокие ореховые глаза. – Нежная, – кивает мне.

– Алладин, – киваю в ответ. По телу проходит легкий холодок. Мне не хотелось бы, чтобы о моей работе Антон узнал от своего друга. – Не говори ему… пожалуйста.

Выдаю залпом, имея в виду свою униформу официантки. Прижимаю поднос к груди.

– Окей, – соглашается он без каких-либо вопросов и препирательств, сразу поняв, о чем я. – Не скажу.

Проходит за барную стойку. К нему подходит Архип, а я возвращаюсь на кухню.

– Мигель, я отработала уже шесть дней без выходных. Плюс брала пару подработок в другом кафе, – произношу, забирая заказ. – Очень устала…

– Я поньял, поньял, – говорит он, оторвав взгляд от экрана телевизора, и бросив полотенце на стол. – Я объясню все Архипу, он не будет против. Можешь идти домой, дьетка. У тебя синяки под глазами. Отдохни хорошенько и не думай ни о чем.

– Спасибо тебе, Мигель, – шепчу устало и отрешенно. – За все.

Он улыбается, обнимает меня, поглаживая по плечу. Поварская шапка сползает с его головы, смешно съехав на глаз.

– Больше не плачь. И не накручивай себя, договорились? Просто поговори с ним начистоту.

– Договорились…

По привычке проверяю телефон. От Антона ни одного звонка и сообщения. Но я отметаю все плохие мысли. Я должна довериться ему, рассказать обо всех своих страхах, подозрениях и поделиться собственными секретами. Объяснить свои дальнейшие планы по поводу поступления и папы. И либо он поймет и примет мои решения, либо…

Уверена, он все поймет.

Пишу ему сообщение:

«Нам надо поговорить. Это очень важно».

Накидываю курточку, беру рюкзак, выхожу на улицу. Вдыхаю свежий воздух и прикрываю глаза. Так хорошо и спокойно становится на душе.

Сажусь на велосипед и выезжаю на дорогу. До моего дома можно неплохо сократить, выбрав путь через мост. Я не очень люблю это место, потому что приходится тащить велик на возвышенность, а после тяжелой смены даже маленькая семечка начинает казаться мешком кирпичей.

Но мне хочется поскорее оказаться дома, понежиться в горячей водичке с тонной фруктовой пены и принять горизонтальное положение. Стопы гудят.

Выезжаю к тропе, ведущую на мост. Соскакиваю на ноги, ставлю на тормоз. Поправляю лямки рюкзака, заново накручиваю пучок на голове, потому что волосы выбились и лезут в глаза, и с обречением вздохнув, сняв тормоз, тяну велосипед ввысь.

Промучавшись несколько минут, останавливаюсь, чтобы передохнуть. Оглядываюсь.

Единственный фонарь работает плохо, постоянно замыкая.

Подмигивая, с сопутствующий звуковым эффектом «цсссс», он то освещает пространство желтым цветом, то поглощает свет, окрашивая всю округу во мрак.

Свет.

Мрак.

Свет.

Мрак.

На мосту стоит парочка. Они, вроде бы, обнимаются и разговаривают. Тяжело разглядеть в этой цветомузыке, но когда свет загорается, они, как на ладони.

Такие красивые и влюбленные. На фоне огромная полная луна придает им атмосферные очертания. Очень романтично.

Не хочу нарушать их уединение, но выхода нет. Не поворачивать же обратно. Я тут в гору не просто так поднималась.

Да и к тому же, скромные капельки дождя начинают падать. Так им все равно придется найти более теплое местечко.

Делаю еще несколько шагов.

И замираю, вглядываясь.

Цсссс…

Странное предчувствие и сердце стучит отчаянно.

Свет.

Мрак.

Свет.

Мрак.

Свет.

Антон и Люба.

Там на мосту.

Мрак.

Все вокруг погружается во мрак.

Внезапная вспышка перед глазами и остановка дыхания – это все, что я чувствую сейчас. Я бы хотела, чтобы мой организм среагировал, как и обычно в сильных стрессовых ситуациях – обмороком. Но к сожалению, я не теряю сознания, не падаю замертво, я все еще жива.

И мне очень плохо.

Хотела бы я, что кто-кто предупредил меня о таком, кто бы сказал:

Держись девочка, сейчас будет очень-очень больно.

Подготовь свое сердце.

Оно будет разбито. Ты – будешь разбита.

Тогда я бы держалась. Я бы выстояла. Я бы смогла.

Кто бы обнял крепко-крепко. Так, чтобы я забылась. Так, чтобы я согрелась. Потому что мне до дрожи холодно.

Но никто не предупредил.

И я разбиваюсь. Рассыпаюсь.

Окунаюсь в ледяную воду.

Опускаю руки, велосипед падает на землю. Вместо меня.

Разворачиваюсь и иду обратно.

Куда?

Без понятия.

Путь назад всегда быстрее.

Всегда легче идти в обратную сторону.

Потому что не знаешь, что там ждет впереди.

Перехожу дорогу и со знакомым родным сигналом «дзинь-дзинь» открываю двери своей кофейни.

Медленно подхожу к барной стойке. Сажусь. Все словно во сне.

– Красотка, а ты чего вернулась? – Архип удивленно моргает, протирая кружки.

– Налей мне еще кофе… я… я хочу кофе. Горячий. Очень горячий. Я... замерзла сильно, – застегиваю свою джинсовку на все пуговицы.

– Хорошо, – он уходит на кухню. Я знаю, сейчас они будут выглядывать с Мигелем из-за угла и перешёптываться, гадать, что же у меня случилось. Они искренне относятся ко мне и переживают. И я благодарна им. Но мне не хочется отвечать на вопросы. Все что я хочу – чтобы боль ушла.

Я делаю шумный рваный выдох. Получается как-то надломлено.

Макс прерывает разговор с каким-то парнем и поворачивает голову.

– Нежная, ты в порядке?

– В порядке, – заверяю не своим голосом. – Макс…

– Что?

– Расскажи о чем-нибудь…

– О чем? – в его голосе поднимается волна удивления.

– Не знаю… о вашем споре, расскажи… я много думала и хочу знать все.

Не знаю для чего мне это. Наверное, чтобы отвлечься. Я итак внутреннее все понимаю. Но так хочется… перестать любить Антона. Потому что, даже после увиденного – я его люблю. А мечтаю возненавидеть. По-настоящему.

Потому что относиться к нему безразлично я не смогу.

Либо так, либо так.

Он всегда вызывал во мне какие-то чувства.

С самого первого взгляда.

Возможно, чем больше плохого накопится, тем быстрее любовь сгорит.

И оставит лишь пепел.

Он усмехается, сверкнув глазами.

– Влад, давай чуть позже, я щас со знакомой разберусь, – поворачивается он к своему другу. Тот кивает и уходит. Макс возвращает свое внимание мне. – А что, твой парень тебе не рассказал?

– Рассказал, но… я чувствую, что это не вся правда. То есть, выглядело это правдоподобно и откровенно, но…

– Но зная нашего бесчувственного Тоху, ты сомневаешься, – он ухмыляется. – Так что он тебе наплел?

– Что…если я менее, чем за неделю влюблюсь в него и признаюсь, то ты ему отдашь свой байк. Если он не успеет добиться меня и моего признания, то место главного в вашей банде – твое.

– Ну, он правду тебе сказал, – ухмыляется, пожав плечами. – Есть лишь несколько, не особо важных деталей, которые он опустил. Недосказал. Не заморачивайся, нежная. Все было так давно. Зачем ворошить старые раны? Это тебе ни к чему. У вас же все хорошо?

– Не особо важных? Я не понимаю… пожалуйста, объясни… что за детали. Поподробнее.

– Ты сама все знаешь, нет никаких подробностей. Он выиграл, добился тебя.

– Меньше чем за неделю, – вновь шепчу, проводя руками по плечам. – Все так. А ты тоже должен был меньше, чем за неделю добиться меня?

– Я? – усмехается. – Нет. То есть был такой вариант в мыслях изначально, когда мы решали. Но потом… Он сказал, что насквозь тебя видит, что ты трусиха… и меня такой азарт пробрал. Ведь я видел, что ты творила у него дома, тогда в шкафу. Я решил ему доказать, что это не так, и уломать тебя на гонку. Мне показалось… что ты смелая, дерзкая… не знаю. Я плохо разбираюсь в людях, в отличии от него. Это он у нас гуру прочтения чужих жизней.

Я перевожу глаза куда-то вдаль. Обдумываю.

– За неделю? На заезд?

– Нет. На нашу основную гонку сезона.

– То есть… – непонимающе моргаю и машу головой. – Ему давалась только неделя, а у тебя было больше времени? Разве это честно?

Макс ухмыляется. В его глазах бесята веселятся.

– У нас было одинаково времени. Твое признание – это лишь мелочь, просто его хотелка, которую он добился за короткий срок. Выиграл. И получил свой приз – мой байк. Я почему –то не думал, что ты влюбишься так быстро. Он знает, что меня легко вывести на слабо. Вот я и предложил. Сам. А дальше по спору – ты и место главного в банде. Выиграй я – место мое. Выиграй он – я бы ушел, – последнее он говорит с какой-то обидой.

Меня и мое признание.

Меня.

И мое признание.

Меня.

Неужели он бы просто воспользовался мной? Вот так просто? Дьявол хотел испепелить не только мою душу, но и тело?

– Ты хочешь сказать… меня – это мое сердце…

– Сердце? Мля, неженка, ты святая наивность. Ну… можешь называть это сердцем.

Нет, я не наивна. Я думала об этом много раз. Я все понимала.

Я все чувствовала.

Теперь задача решена.

Тяжело вздыхаю.

– Макс, но почему же спор был остановлен на середине? Почему ты согласился, что он победитель? Ты ведь мог убрать Антона с его места и стать главным на треке. Единственным. Разве это не твоя мечта? Разве не этого ты хотел?

– Хотел сначала… но… Но ты так быстро поддалась, он прислал мне твое признание перед той вечеринкой у меня дома, где мы играли в правду или действие. Написал, что ты была с ним ночью, но он не стал тебя и пальцем трогать. Потому что это слишком легко… потому что… так не интересно. Что остальная часть спора ему больше не интересна. Пойми, я от тебя такого не ожидал, разозлился не на шутку. Я не хотел ничего такого рассказывать, но эмоции взяли верх. Прости за тот вечер. За то, что я тебя унизил.

– Но ведь между нами ничего не было. Мы просто смотрели фильм! И ты об этом знаешь! Так почему ты согласился с ним? Почему сдался?

– Я сказал, что хочу увидеть тебя, настоял, чтобы вы пришли. И тогда… убедился, в том, что он прав. Для него все просто. Ты бы видела себя, – он издает смешок. – Бегала за ним, как собачонка. Смотрела такими глазами, будто он центр твоей Вселенной. Да ему пальцем щелкнуть – и все, – Макс сводит пальцы и издает громкий щелчок, от которого я вздрагиваю. – Так что смысла не было продолжать. Я не мог так рисковать. На тот момент я уже потерял байк. «Банда» – это моя семья. Для меня это многое значит, но все же он поставил больше. Потому что это его трек, он вложил больше сил, времени… денег. Весь это трек – его идея. Он там главный. Признаюсь – я испугался. Капитулировал перед лучшим. Хотя, я предлагал ему поспорить на что-нибудь другое. А он заладил: скучно, скучно… я сам с ней поиграю. А потом…

– Макс, как ты думаешь… он по-прежнему играет со мной? – перебиваю его.

– Сам до сих пор не могу понять. Он не любит трепаться. Я пытался надавить, выведать, подловить, но он всегда повторял одно и тоже: наиграюсь – брошу. Правда это или нет – не знаю, – я отворачиваюсь и опускаю глаза, отпиваю кофе. Макс внимательно наблюдает за мной. – Слушай, эмоции на баскетболе были неподдельными. Но… не знаю. Ты не в его вкусе. Ему всегда нравились девушки более уверенные, из его круга. С его интересами.

– Как Люба?

– Про его отношение к ней не в курсе. Он говорил, она раздражает своей настойчивостью и жениться не хотел. Старался избавиться от нее. Даже игру для нее придумал, чтобы не надоедала. Сказал, что если она добудет его номер, тогда будет их первое свидание. А до этого он общаться с ней вообще не будет. Но сделать она должна была по-особенному. Удивить его. Только сам он сменил номер и дал лишь определенному кругу, самым приближенным. Даже его семья не могла ему позвонить. Долго же она пыталась выяснить. Не знаю, чем там все это закончилось, – смеётся.

Зато я знаю…

– Но было весело наблюдать. Пока ты не появилась. Тогда все поменялось… Но она не из тех, кто сдается. Водить недавно научилась, как только ей исполнилось восемнадцать. И на гонки для новичков приходила, в качестве участника. Лишь бы он ее заметил. Последнее время постоянно зависала у нас. Тачку она водит уверенно… а тут еще и байк. Он даже восхитился.

Я глаза прикрываю. Горько улыбаюсь. Так вот почему он пропадал все это время.

Он был с ней.

Так он поступил со мной.

Это все была игра.

Игра.

И он уже наигрался.

Ему больше не интересно.

Как же мне хочется, чтобы прямо сейчас ему стало также плохо, как и мне. Хочется, чтобы он забрал хоть частичку этой безумной боли. Чтобы раскаялся, в том, что сделал со мной. Ведь меня разрывает на миллиарды осколков. Миллиарды атомов.

А он в это время нежится в ее объятиях.

Целует ее.

Уверена, уже забыл про свои слова о влюбленности ко мне.

О том, что я единственная.

И узнай он о том, что я все видела, ему не станет стыдно. Потому что он не умеет раскаиваться. Не умеет терять самообладание. Не знает, каково это – терять самое ценное.

У него всегда все под контролем.

Он во всем лучший.

Что вообще для него важно? Есть что-то, чего не касается его цинизм?

Только он сам и его гонки. О них он всегда рассказывает с любовью и гордостью.

– Говоришь, он не поверил, что я смогу с тобой пойти на заезд? Но он же сам отговаривал меня. Я думала, он беспокоится.

– Беспокоится? Антон? Ему, когда было не плевать на кого-то, кроме себя? – повторяет мои мысли. – Да это просто для вида, пустить тебе пыль в глаза. Не поверил он в тебя. Сказал, ты на такое не способна. И что одно его слово – и ты никуда не пойдешь.

Да, я не такая смелая, как Люба. Какие гонки? Я вон над учебниками сижу. Грызу гранит наук.

Он прав. Я обычная Трусиха.

А она… она добилась своего. Теперь его сердце принадлежит ей.

– Почему вам все это нравится? – продолжаю разговаривать, чтобы отвлечься и не погрязнуть в этой темной воронке. – Это же огромный риск…

– Не знаю, как для других, но лично мне помогает расслабиться, забыться. Ощутить себя живым. Или избавиться от душевной боли. Когда адреналин зашкаливает, там уже не до переживаний. Там другие эмоции перекрывают.

Избавиться от боли? Это то, что мне нужно.

– Когда эта гонка? Я пойду с тобой.

Макс удивленно вздергивает свои черные брови. У него это получится не так виртуозно, как у Антона. Но у него своя мимика. Он тоже невероятно красив.

– Малая, ты удивляешь… у нас главная гонка года через полчаса. Он тебе не говорил?

Махаю головой. Он мне уже давно ничего не говорит. Ему не до меня…

– Я думаю, если ты пойдешь, он мне голову свернет. Поэтому – нет.

– Макс, я больше не с ним. И никогда не буду с ним. Я в состоянии сама понять, что мне делать. Почему он решает, когда прекратить игру? Или продолжить ее? Почему он устанавливает правила? Для тебя, для меня. Теперь наша очередь. Продолжи ту игру. Не останавливайся. Сегодня последний день, я правильно поняла? Ты все еще можешь стать на треке главным. Хочешь?

Он ухмыляется. Обдумывает.

Долго.

Но затем, отрицательно машет головой.

– Ты сейчас на эмоциях. Что бы у вас там не произошло, Тоха мне как брат. Я не могу подвергнуть тебя опасности, зная, что возможно, ты ему действительно дорога.

Я беру рюкзак и достаю его ключи. Махаю ими перед его носом.

– Хочешь вернуть? – вижу, как он встрепенулся. Глаза загорелись. – Этот байк Антон подарил мне.

– Подожди, я не понял, он вот так просто отдал тебе мой байк? Зная, насколько он мне дорог? – его голос предательски дрогнул. – Я был уверен, что он мне его вернет.

– Ну ты сам не особо его берег, поставив на кон, верно? Не стоит разбрасываться любимыми вещами, каким бы сильным не был азарт, – лицо Макса мрачнеет. А я продолжаю.

– Он теперь с другой. Со мной уже наигрался. Ты прав – ему на всех плевать. На меня, на тебя, на всех. Для него нет ничего ценного, – и добавляю. – Он разрешил мне продать твой байк. Без проблем – так он сказал.

Макс странно гогочет, поглядывая на ключи.

Плечами нервно дергает.

– Пришла пора устанавливать свои правила.

Я слезаю со стула. Макс забирает у меня ключи, сует в карман. Подает мне руку.

– Ты уверена?

– Да. Я хочу поучаствовать. И мы выиграем… и все будет хорошо.

Глава 58

– Все будет хорошо, – отталкиваю ее от себя. В глаза вглядываюсь.

На ее ресницах поблескивают крошечные слезинки. Прищуриваюсь.

Видно плохо, этот долбанный фонарь постоянно трещит, как и моя голова. И все это приправлено противным звуком, отчего я постоянно морщусь.

За последние недели устал жутко. Сегодня основная гонка сезона, и мне нужно было столько всего подготовить. Плюс документы на трек оформить… Несколько дней не ночевал дома.

Сестра попросила встретиться с Любой и поговорить. Расставить все точки над i. Поддался ее давлению, сам понимал, что надо бы. Я предложил встретиться на мосту, потому что мне по пути.

Мой байк на треке, а у Алексея сегодня выходной. Не хотел садиться за руль. Мне требовалось прогуляться, подышать свежим воздухом, и я планировал зайти забрать Варю с работы. Она не вылезает оттуда уже около недели, еще и подработку умудрилась взять. Даже после экзаменов бежит трудиться.

И все тщательно скрывает.

Я давно узнал, но ждал, когда расскажет. Только она упрямее, чем кажется.

Мне хотелось помочь не только деньгами, но и морально, и я надеялся, что она сама попросит.

Только она очень гордая, не умеет просить. Не умеет делиться проблемами. Не может доверять.

И все мои просьбы довериться – мимо.

Я так ждал отдачи, желал окутать заботой, хотел, чтобы поняла, что любая ее просьба будет исполнена. Что она может на меня положиться. Что может рассказать мне обо всем, отдать все свои переживания и тревоги. Возложить на мои плечи.

Осознал уже, что не дождусь. Бесполезно.

Сегодня я решил взять все в свои руки.

Нет, я и раньше вмешивался. Изначально попросил Архипа не сильно нагружать ее работой и при любой возможности отпускать на выходные. Несколько раз выдавал ей премию, равную сумме, которая требуется на лекарства для ее отца.

Она не в курсе, что кафе по факту принадлежит мне, открыл еще на этапе строительства трека. Позже передал на управление Архипу. А еще она не знает, что ее отец работал в фирме моего деда и, что я договорился с ним насчет дома, чтобы он не брал с нее деньги. Она же упертая, уверила менеджера, что все вернет позже. И обязательно все отдаст, как только появится возможность. Но естественно, никто ничего не примет. Наврятли ее отец сможет в ближайшее время вернуться к работе, но на фирме мне пообещали, что ни его место, ни его дом – не займет ни один человек.

Теперь эта вакансия принадлежит только ему. И об этом ей сообщили. Она вернулась домой в тот день счастливая, а я все ждал, когда поделится своей «удачей», но увы.

И расскажи я ей про все свои геройские поступки – она бы возмутилась. Закричала бы, что справится сама. Что ей ничего от меня не нужно.

Вот телефон подарил, а остальное – лишнее» – бормочет постоянно, когда я расспрашиваю и предлагаю помочь. Глаза в сторону отводит.

И мне очень неприятно. Почему она отвергает меня?

Почему не доверяет?

Ходит в одном и том же платье на наши свидания, встречи, а ведь я подарил ей гору новых шмоток. Моя девочка должна одеваться в самое лучшее.

Почему для нее проще пахать целыми днями, прогибаться, когда я все могу дать ей? Почему она постоянно сомневается во мне?

Ведь знаю же, как сильно любит.

Но когда говорит «доверяю» ее голос дрожит.

Ничего не понимаю.

Наверное, я разучился читать людей. А ведь когда-то думал, что у меня талант. Что я покорил этот мир.

Она единственная, кто вынуждает усомниться в себе. Кто дал возможность чувствовать. Кто снова и снова толкает меня к потере контроля.

Она умеет смешить. Умеет забавлять.

Она заставляет ревновать до темноты в глазах, волноваться о своем самочувствии, бояться ее потерять, черт возьми, сходит с ума от желания, мечтать о прикосновениях, при этом удерживая себя в строгих рамках, ведь она такая маленькая, скромная и невинная. Писать эти дурацкие милые сообщения перед сном и бесконечно ждать ответ. Не спать до утра, прокручивая ее образ в голове. Заводиться от одного ее голоса.

И принять это все мне, честно говоря, очень трудно.

Стены рушатся. С треском.

Может ли сдаться тот, кто никогда не сдается?

Кто всегда во всем лучший?

Почему именно она повергла меня в это шаткое состояние?

С ней я почувствовал себя уязвимым.

Вот Люба, она из моего круга. С ума по мне сходит. И с ней несложно держать себя.

А я… я ее не хочу.

У нас никогда с ней ничего не было и не будет.

Я хочу всегда быть со своей маленькой неМалявкой.

Только вот иногда возникает ужасная мысль.

А не лучше ли мне было без нее? Когда стены были нерушимы. Когда мое тело было в ладах с разумом. Когда я был лучшим во всем?

Но видеть свое существование без нее мне уже никак.

Невозможно.

Если хоть на секунду представляю – что-то внутри щелкает и умирает.

Поэтому… гашу эту мысль. Я не собираюсь проверять. Не собираясь возвращаться к прошлому. Не собираюсь проводить больше ни дня без нее. Она мое будущее.

Теперь только вперед.

Только с ней.

– Все будет хорошо. – еще раз повторяю со вздохом. – Но мне пора идти. У нас заезд через… – достаю телефон, чтобы проверить время и вижу сообщение от малявки. – Черт, через пятнадцать минут. Мне еще добраться надо.

– Ну, можно еще раз обнять, Антон… – шепчет она.

– Не, – головой отрицательно верчу и рукой ее останавливаю. – Завязывай, а… ты уже три раза обняла. Прощальные обнимашки закончились. И мое терпение тоже. Я тебе не благотворительность. Все у тебя будет хо-ро-шо. Встретишь ты еще парня, че свет на мне клином сошелся?

Начинаю раздражаться, когда она сотый раз шмыгает носом.

– Мой отец спас твоих родителей от смерти, ты за..за…забыл?

– Спасибо, я благодарен твоей семье за это, – повторяю снова. – Поэтому я не обижал тебя, старался вести себя с тобой уважительно. Даже когда ты делала ей пакости, я держался, хоть и с трудом. Но я не обязан теперь свою жизнь класть на алтарь! Пусть предки сами там решат, как отплатить ему. Но не свадьбой. Не мной, не моими чувствами! Ясно?

– Ясно, – шепчет надломленно, вытирая слезы с покрасневших век, собирая длинные локоны, путаясь пальцами в собственных волосах. И мне даже, слегка жаль. Но некогда долго сочувствовать и распинаться. – Но… Почему она? Что ты к ней чувствуешь? Скажи мне…

Да много чего чувствую. Целый спектр невероятных ощущений. Эмоций, на которые думал не способен.

Но вот еще объясняться перед ней. Бежать надо.

Вникать в ее истерику не собираюсь. Время поджимает. Начало скорее всего пропустим. Вот тебе и поговорили. Черт, и когда я стал таким добрым? Зачем пошел на уступок? Надо было выбрать другой день.

Сейчас быстро забираю малявку, и мы с ней отправляемся на трек

Я ее не предупредил, потому что после заезда будет сюрприз. Очень важное событие.

– Прощай, – кидаю Любе и шагаю на склон. Там спуститься, перейти через дорогу и будет наше кафе.

– Нет, – летит вслед. – Я буду бороться.

Не придаю значения ее словам. Все что нужно было, я ей сказал.

Иду по мосту и смотрю на экран телефона. Открываю сообщение.

«Нам нужно поговорить. Это очень важно».

Ну окей. Сейчас поговорим.

Следующее от Макса. Он залил фото, а под ним надпись:

«Мы устанавливаем правила».

Не понял.

Останавливаюсь.

Дыхание сковывает стальными прутьями. Возникает легкое головокружение.

На фотографии он с Варей на байке. На старте.

Холод обжигает.

Что произошло? Что они вытворяют?

Что она вытворяет?

Меня будто обухом по голове ударили. Дымка перед глазами.

Дальнейшие события как в тумане. Несусь вперед, ноги будто стали неподъемными. Я реально физически ощущаю эту тяжесть. Словно на них навесили огромные гири. Быстрее, быстрее, быстрее, пожалуйста! А все происходящее – в замедленной съемке.

Спотыкаюсь обо что-то. Падаю. Раздираю ладони. Кто-то бросил велосипед.

Осматриваюсь, засвечивая вокруг телефоном. Что-то выкрикиваю, и сам не понимаю. Тишина. Никого нет. Сто лет не ездил на велике.

Добираюсь до места, подсознательно прокручивая все возможные варианты событий. От самых ужасных открещиваюсь. Не сразу замечаю огромные падающие капли дождя. Меня нехило морозит, тремор руки сковывает.

На дворе лето, а ощущение лютой зимы.

Я явно оделся не по погоде.

На треке шумиха, всем плевать на дождь, да будь даже снег, или шторм, разносящий здесь все в хлам – долгожданное шоу никто не пропустит. Народу тьма. Звучит смех и счастливые крики.

А я ничего не замечаю. Ни дороги, ни ворот, ни работников. Кто-то приветствует меня, что-то говорят. Все вокруг кружит.

Ни-че-го.

Ни того, как свой байк забираю и несусь следом за участниками, уже после подачи стартового свистка. После взмаха флага. Ни того, что перед глазами все плывет. Ни чужих голосов.

Все исчезает, когда последние секунды на счету.

Если они успеют проделать этот трюк, наврятли она выживет. И этой мысли у меня перед глазами чернеет. Сколько раз я ему говорил, что это очень опасно брать на заезд второго человека. Но он не понимает, что вытворяет. Рискует чужой жизнью.

Она ведь такая хрупкая, маленькая.

Нежная…

Ей не выжить.

Если они перевернутся на такой скорости, она переломает себе все, что возможно.

Ветер и дождь стреляют в лицо. Уши закладывает. Кожу покалывает. Давно я так не гонял. Силюсь сосредоточиться на дороге.

Нахожу их на повороте, где начинается подъем на вздымающийся трамплин. Когда равняюсь, боковым зрением подмечаю, как она испуганно морщится, поворачивает голову и глядит на меня во все глаза. Коленки ее хрупкие взглядом обвожу. Ладошками маленькими держится за сиденье.

Иду в обход, обгоняю, и торможу, повернув байк поперек. А затем, сам переворачиваюсь, падаю. Меня и байк продолжает волочить по земле. Все это происходит на невероятно-огромной скорости. Доли секунды, которые я не успеваю заметить.

Макс, чтобы не столкнуться со мной, выворачивает руль и теряя управление, выскакивает с трека на траву. Останавливаются они удачно и тут же слезают. А я поднявшись, перепрыгнув свой байк, бегу к нему.

И только ее вижу. Только она существует.

Рядом маленькая, в своей легкой джинсовочке со смешным взлохмаченным пучком на голове. Что-то кричит, руки подносит к лицу, закрывается. Самое главное – невредимая.

Прямо сейчас я мог ее потерять. Эта мысль оглушает. Выводит остатки равновесия.

И меня накрывает темнота.

Напрыгиваю на Макса.

Удар, удар, удар.

Макс валится на сырую траву, прикрывается локтями. Приглушенно стонет. Даже не пытается ударить в ответ, понимает, отчего я так завелся. Я бросаюсь, пинаю ногой, что-то ору

Удар, удар.

– Да пошел ты! – слышу от него.

Удар.

– Прекрати, – кричит она сквозь слезы. – Хватит, хватит, Антон! Хватит!

Кто-то бежит к нам, оттягивает меня за куртку. Отталкивает.

Ничего не соображаю. Все тонет в этом ошалелом безумии.

Я отступаю.

Прихожу в себя. Дышу с трудом. Задыхаюсь. Во рту явный привкус железа.

Фокусируюсь на удивленных лицах парней. Это мои люди.

На треке байки с шумом проносятся, гонка продолжается. На нашу короткую стычку зрители не обратили никакого внимания. Это только у меня перед глазами вся жизнь пронеслась.

На руки свои смотрю, сжатые в кулаки, на них кровь. Костяшки разбиты.

Макса уводят.

А я остаюсь.

Говлову медленно поворачиваю и гляжу на нее. Она телефон в дрожащих руках держит. Плачет.

– Это ты виноват! – кидается на меня.

Бьет в грудь своими крохотными кулачками.

А я ничего не понимаю. Бормочу что-то невнятное. Сознание плывет.

– Моему отцу стало плохо, только что написали из больницы. Я должна быть с ним! Не здесь! Я не должна была рисковать своей жизнью! – потрясенно. – Я не могла оставить его одного! Что бы с ним было, если бы я погибла! Что я натворила?! Что?! Все из-за тебя! Из-за тебя!

Мля, верная мысль. Ты не должна была рисковать своей жизнью. Только причем тут я?

– Из-за тебя, все из-за тебя! – повторяет, как заведенная. – Я больше не хочу тебя знать!

– Что ты говоришь? – пытаюсь стереть слезы. Веду по ее щеке большим пальцем, размазываю по ее коже собственную кровь, смешивающуюся с дождем. Задеваю верхнюю губу, упираюсь лбом в ее лоб.

– Из-за тебя…

– Успокойся. Давай я отвезу тебя к нему.

Отвезу. Сам не в состоянии на ногах стоять. Я пережил что-то нереальное. У меня внутри словно замыкание. Двигаюсь на автомате. Организм выставлен на аварийку.

– Никогда! Я больше никогда не хочу тебя знать!

Выворачивается. Трясется в рыданиях. На мои попытки обнять – отталкивает.

– Это просто эмоции, мы все решим, – сиплю не своим голосом. Тянусь к ней, пошатываясь.

– Никогда! – снова повторяет. Палец выставляет, замирает. – Мы расстаемся Антон. Ты больше не посмеешь приблизиться ко мне! Понятно?

Нет, нет, конечно нет.

Нет.

Что за бред?

– Не говори ерунды! – повышаю на нее голос. Агрессивно. – Быть нам вместе или нет – только я решаю. Не ты.

Смеется истерично, сквозь слезы.

– Прощай, Антон.

Уносится от меня, а я следом должен бежать. Должен же? Но не могу.

Мощнейшая боль простреливает. Волнами до самого позвоночника. От шока и адреналина не заметил сразу, что я ногу сломал. Не выношу чувствовать бессилие. Я буду идти дальше. Цепляться из последних сил.