Текст книги "Карты Любви : Священник (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Ты все еще боишься меня, – произносит он, медленно приближаясь ко мне.

Я киваю, потому что не могу ему соврать.

– Я боюсь себя, когда я рядом с тобой. – Девушка без морали. Девушка, которая видит вещи в неправильном свете.

– Не нужно. Она – это настоящая ты, которую сама же и скрываешь ото всех. Но тебе не спрятаться от меня, – хищная ухмылка пробегает по его губам.

– Я не хочу.

Он сокращает оставшееся расстояние между нами, поглаживая пальцами мою щеку, в то время как его глаза изучают каждый дюйм моего лица.

– Не беспокойся, Делайла. Я не из тех ребят, которые могут передумать. Я не отпущу тебя.

– Я не хочу, что бы ты отпускал меня, – выдыхаю я.

Он движется одновременно со мной, и наши тела сталкиваются, а губы сливаются в поцелуе. Он крадет мое дыхание. Он крадет каждую частичку меня до той поры, пока не начинаю чувствовать, что существую исключительно для него. Его руки обнимают меня за талию, защищая от окружающего мира, и я никогда прежде еще не чувствовала себя такой защищенной и любимой. Я желаю каждую его частицу. Мне хочется быть одержимой и заклейменной, чтобы он всегда хотел меня, всегда заботился обо мне. Он – мой волк. Мой укрощенный дикарь.

Мои пальцы нащупывают пуговицы на его рубашке, но я теряю терпение и разрываю ткань. Пуговицы рассыпаются по деревянному полу, как крупные капли запрета, орошающие землю. Подхватив меня за талию, он с легкостью отрывает мое тело от пола и бросает на диван. Я наблюдаю за ним, как ястреб, пока он расстегивает брюки и стягивает их вместе с нижним бельем. Жар приливает к моему лицу, а затем распространяется по всему телу. Я в жизни не видела ничего прекраснее, чем он, и мне в голову приходит греховная мысль, что Джудас не должен носить одежду.

Он срывает с меня одежду, по одной детали за раз, пока я не начинаю задыхаться от предвкушения. Лишь один его взгляд заставляет меня чувствовать, что предо мной преклоняются самым благоговейным образом.

Он стягивает меня с диванных подушек и садится, размещая меня у себя на коленях. Я чувствую касание его теплой кожи, и статический ток, который, кажется, всегда существовал между нами, оживает в полную силу. Обхватив мое лицо, он прижимается к моим губам так, что у меня перехватывает дыхание, и мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Я ожидаю грубости и жесткости. В надежде, что меня разорвет изнутри. Я жажду его разрушения, но пока он скользит внутри меня, он словно бережно собирает все мои сломанные маленькие кусочки воедино.

Мы соприкасаемся лбами, и наше тяжелое дыхание смешивается. Тот самый темный уголок моей души вздыхает с облегчением, словно он, наконец, обрел баланс, и его признали, принимая частью целого.

– Ты настоящий рай, Делайла, – выдыхает он мне в губы. А затем его руки опускаются на мои бедра, заставляя меня забыть обо всем и дирижируя моим телом, словно кукловод. Я не узнаю звуки, исходящие из моих собственных уст, или то, как мои ногти скользят по коже его груди. Я одержима... им.

– Смотри на меня, – требует он, и я открываю глаза, встречаясь с его взглядом. Его глаза сосредоточены и полны желания. Он провел большим пальцем по моей нижней губе, прежде чем наклониться и прикусить ее. – Ты такая красивая, – стонет он.

Это слишком. Его слишком много. Мои легкие напрягаются, пытаясь удержать в себе больше кислорода, а сердце пульсирует так громко, что в ушах стоит звон.

Его руки скользят по моей спине, и бицепсы сжимают меня с двух сторон, пока его пальцы цепляются в мои волосы. Моя голова откинута назад, позвоночник выгибается, принимаю его глубже. Мягкое становится твердым. Нежность обретает жесткость, и я принимаю это, потому что хочу оказаться в эпицентре урагана, который воплощает собой Джудас. Хочу, чтобы хлестал дождь, и завывал ветер. Я жажду, чтобы мои устои пошатнулись и надорвались. Мне хочется, чтобы он вытащил меня из-под развалин и позволил мне переродиться: стать сильнее, стать лучше.

Его зубы впиваются в нежную кожу моей шеи, оставляя отметины. Он берет все, что я хочу отдать, и я подношу ему это добровольно, надеясь, что он позаботится о тех осколках моей души, которые он удерживает в своих руках. Зная, что, если я сдамся, он снова склеит меня в единое целое.

Я цепляюсь за него, преодолевая шторм вместе с ним, и его имя слетает с моих губ, как молитва.

– Сломайся, моя Делайла, – хрипит он.

Каждая частичка моего тела звенит от напряжения, достигая предела, когда внезапно и стремительно меня захлестывает удовольствием, разрывая под тяжестью горячей эйфории до потемнения в глазах и головокружения, даря мне ощущение того, что он словно развеял все разбитые осколки моего существа по ветру. Он жадно наблюдает за тем, как я обращаюсь в пыль, и все, чем я являлась до того, как он заразил собой каждую клетку моего организма, каждый вдох и каждую мысль, безвозвратно меняется.

Из его горла вырывается дикий рык, и Джудас замирает подо мной. Он прижимает меня к себе и прикасается своим лбом к моему. Его тяжелое дыхание обдает мое лицо.

– Такая красивая, – заключает мое лицо в ладони, утирая большими пальцами и ловя случайные слезы, о которых я даже не подозревала. – Ты такая милая, когда плачешь, – шепчет он мне в губы.

Освобождая меня, он откидывает голову на спинку дивана, его грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Его ресницы отбрасывают тени на щеках, а полные губы приоткрываются, когда он делает глубокий вдох. Я все еще наблюдаю за ним, когда он открывает глаза и поднимает голову. Пальцы скользят по животу, заставляя меня дрожать и покрываться мурашками. Биение сердца ударяется о барабанные перепонки так громко, что я уверена, он может слышать его.

Это не просто секс. Это нечто другое. Он сказал, что не отпустит меня, и я это чувствую. Я чувствую, как что-то внутри меня раскрывается ради него, гостеприимно пуская поселиться в самой сердцевине моего естества.

– Теперь ты моя, Делайла. Тебе не спрятаться. Я всегда выслежу тебя.

Я киваю, чувствуя уязвимость и перемену в воздухе. Я только что дала Джудасу Кингсли власть сломать меня, но я знаю, он этого не сделает, потому что он – мое спасение.

Приняв душ, я возвращаюсь в комнату Джудаса и обнаруживаю одежду на кровати. Улыбаясь, я натягиваю мягкую футболку и боксеров. Затем я отправляюсь на его поиски.

Он на кухне, прислонившись бедром к стойке с телефоном в руке, и что-то печатает на экране.

Джоггеры низко сидят на его бедрах, и я не могу перестать пялиться на него. Под его загорелой кожей и татуировками выделяется эффектный рельеф мышц. Он такой мускулистый. Сейчас я действительно могла поверить, что он дьявол, иначе как мужчина может иметь такое тело в сочетании с совершенным лицом? Я уверена, что это нарушает какой-то закон смертных. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он перестал печатать. Когда я встречаюсь с ним взглядом, на его губах танцует дерзкая улыбка, и он скрещивает руки на груди. Он оглядывает меня медленно, а я краснею, ерзая на месте.

Оттолкнувшись от стойки, он подкрадывается ко мне, просовывая пальцы под резинку боксеров и обхватывая мои ягодицы.

– Мне нравится, как ты смотришься в моей одежде, – бормочет он мне в ухо, заставляя меня дрожать. Он проходит мимо меня, и я смотрю на него через плечо. – Ни в чем себе не отказывай, – говорит он, прежде чем выйти из комнаты.

Я слышу, как включается душ, когда открываю холодильник и вижу бутылку белого вина. Я наливаю себе бокал и сажусь за барную стойку, делая несколько глотков и думая о серьезности моей новой ситуации. Возможно, мне следует быть напуганной тем, что меня настолько увлек такой мужчина, как Джудас... но это не так. Все между нами кажется правильным.

Я вздрагиваю от прикосновения к талии.

– Все так плохо? – смеется Джудас, и его смех похож на тихий рокот.

Я поворачиваюсь на табурете и поднимаю бокал вина.

– Ты заставляешь меня нервничать, – выпаливаю я.

– Я знаю, – его зубы царапают нижнюю губу в полуулыбке. – Пошли, – он стаскивает меня со стула и тянет к себе на колени. Я сжимаю свой бокал с вином, выставляя его между нами, как оружие, а он смеется, выхватывая его из моей руки и делая глоток, прежде чем поставить на боковой столик.

– Ты должна нервничать, – его рука скользит и прижимается к моей груди в области сердца. – Это нервное хихиканье в твоем животе и учащенное сердцебиение. Инстинкт выживания. Твой разум твердит тебе бежать.

– Но мое сердце не позволит мне убежать от тебя, Джудас. – Ведь я пыталась.

Его губы дернулись.

– Я знаю.

– Знаешь что?

Он проводит костяшками по моей щеке. Его глаза вглядываются в каждую черточку моего лица, словно он пытается запечатлеть его в памяти.

– То, что ты моя. То, что мы одинаковые, ты и я. – Узелок беспокойства в моем животе немного расслабляется. Он целует меня в лоб. – Я же говорил тебе. Я не отпущу тебя, Делайла.

Я обнимаю его за шею и прижимаюсь губами к его губам. Отчаянное изнурительное чувство охватывает мое сердце, пока я продолжаю крепко сжимать его.

– Я люблю тебя, Джудас, – признаюсь я шепотом.

Легкая улыбка играет на его губах, и нечто, похожее на умиротворение, смягчает его лицо.

– Только испорченная душа может полюбить проклятую.

***

Мне совсем не хочется двигаться. Мне тепло и комфортно, пока я прижимаюсь щекой к груди Джудаса, а его руки обнимают меня. Бум, бум... Тяжелое биение его сердца подобно мелодии.

Подняв руку, я лениво провожу пальцами по его груди и через несколько секунд понимаю, что на его коже прощупываются маленькие шишки. Нет, не шишки – линии. Оперевшись на локоть, я начинаю рассматривать его грудь, прижимая пальцы к линиям, что искусно спрятаны под крыльями ангела, но тем не менее, они есть. Когда я приглядываюсь, то вижу, что это рубцы.

– Шрамы, – бормочет Джудас.

Я встречаюсь со взглядом его голубых глаз. Он пристально наблюдает за мной.

– От чего?

– От ножа, – он проводит ладонью по груди. – По одной за каждый грех.

Мои глаза расширяются, и теперь я уже смотрю на отметины иначе.

– Их сотни. Джудас, это..

– Много. Я знаю. Мы с братом копим их с десяти лет. – Я замечаю один, который, нанесен поверх чернил. Блеклая розовая линия, пересекающая черный рисунок. Я провожу пальцем по ней. – Более свежий.

– Что она значит?

– Наш отец был гангстером, мама – ярая католичка, а мой брат – психопат. Сейнт считал, что лучше разрушать самым темным своим грехом тело, чем душу. Я просто согласился, потому что это означало, что я отдам нож брату. – Боже, насколько ужасна его семья?

– Подожди, так ты веришь в Бога?

Он ухмыляется.

– В это так трудно поверить?

– Ну, ты наркоторговец, Джудас. Так что… да.

– Разве профессия человека и его вера не могут быть взаимоисключающими сторонами жизни?

– Ты хочешь сменить тему в сторону разговоров о морали?

– Я верю в Бога. Просто моя вера отличается от веры других.

– Как это? У тебя с ним личные беседы?

На его лице появляется ухмылка.

– Что-то вроде того.

– Ты должен дать мне больше, Джудас. Ты вырезаешь грехи на своей груди, что противоречит церкви, разве это значит идти против Бога?

– Ну, Библия заставляет тебя верить, что мир черно-белый. Добро и зло. Бог и Дьявол. Но в свете всегда присутствует тьма, – он убирает волосы с моего лица, нежно проводя пальцами по коже. – Ты прекрасный тому пример, Делайла. Такая порочность среди чистоты.

– Так ты все сразу?

– Нет. Я тебе уже говорил. Бог испытывает тебя. Думай обо мне, как об испытании на своем жизненном пути.

– Или о демоне, который пытается совратить людей на грех.

Его губы дергаются.

– Ну, либо так.

– Согласно твоей теории, мне кажется, я провалила свою проверку, – провожу кончиками пальцев по его пухлым губам, таким привлекательным. – Так что я на пути в ад.

Он наклоняется и целует меня под ухом.

– Открою тебе секрет. Все лучшие люди там.

– Теперь ты крадешь реплики Льюиса Кэрролла, – смеюсь я. – Ты был религиозным... раньше?

– Я не находил Иисуса в тюрьме, Делайла. Это такое клише.

– Прости, я не знаю, каково это попасть в тюрьму, а выйти уже священником. Мне кажется это ненормальным.

– Да, но это позволило сократить срок моего заключения на пять лет, – еще одна улыбка. – Как можно оспаривать правильность этого выбора.

– О, Боже, да ты сам дьявол.

Рвущийся смех щекочет горло.

– Это было не так уж и сложно. Я годами ходил в церковь, слушал библейские стихи и проповеди. Мама заставляла нас читать эту хорошую книгу перед сном.

– Вау.

– Да.

– Но ты все еще священник...

– Последнее, что мне нужно, это привлечь чрезмерное внимание полиции. Имя Кингсли имеет не совсем чистую репутацию.

– Подожди, они знают о тебе?

Он фыркает.

– Мой отец и дядя управляют этим городом с восьмидесятых годов. Каждый знает, чем мы занимаемся, но никто не может это доказать. Несмотря на то, что мои обвинения ничего не имели общего с семейным бизнесом, они все равно притягивали ненужное внимание.

Я киваю.

– А твоя кузина?

Он встречается со мной взглядом.

– Она в порядке. Никто не знает, что с ней случилось.

– Никто?

Он качает головой, а взгляд становится серьезным.

– Она, я, он и теперь ты.

Я тяжело сглатываю.

– Прости, – шепчу я. – Я не хотела проявлять неуместное любопытство, я...

– Я рассказал тебе, потому что этого хотел, Делайла. Когда меня арестовали, они смотрели на меня, как на животное. Кингсли, который избил двадцатилетнего ребенка до паралича. А мне не было до этого дела. И я не думал, что когда-либо будет. До тех пор, пока ты не посмотрела на меня вот такими глазами.

Я закусываю нижнюю губу, не зная, что сказать.

– Я не питаю иллюзий относительно того, кто ты, Джудас, но ты не животное. Я бы хотела... Я бы хотела, чтобы в моей жизни был кто-то, кто пошел на все ради меня. Твоей кузине очень повезло.

Он подносит мою руку к своим губам.

– Я бы пошел на все ради тебя, Делайла. – Мое сердце пропускает удар, прежде чем снова начинает биться.

Его глаза встречаются с моими, удерживая мой взгляд. Всё невысказанное читается по его лицу, хотя ни одно слово не было произнесено вслух. Не все можно передать словами.

Глава 20

Джудас

Я стою возле раковины, чищу зубы и смотрю в запотевшее зеркало на безупречное отражение Делайлы. Она запрокидывает голову, позволяя воде ласкать ее тело. Эта девушка – произведение искусства. Прошла неделя, как она порвала со мной. Две недели – как все изменилось. И с каждым днем она все больше окунается в мои объятия, все глубже погружается в темноту, во взаимоисключающую темноту. И теперь человек, которым она когда-то была, превратился просто в мимолетное воспоминание, которое становится все более незначительным, и в принятии себя она, наконец, обрела мир. Хаос в ее глазах потускнел, и печаль, которая ранее определяла ее саму, осталась лишь шепотом в воспоминаниях. Мне нравится наблюдать, как она корчится, извивается, превращаясь из невинной гусеницы в бабочку с темными крыльями.

Сплюнув в раковину, я ополаскиваю рот и выхожу из ванной прежде, чем у меня возникнет искушение принять душ вместе с ней. У нас запланированы дела на сегодня.

Душ выключается, и через пару секунд Делайла выходит в спальню, обернувшись в полотенце. Она смотрит на лежащую одежду на кровати, морща нос.

– Ты купил мне одежду для тренировок?

Я знал, что она будет ныть по этому поводу.

– Просто надень это.

– А тебе разве не нужно в церковь сегодня?

– Выходной.

– У тебя есть выходные?

– Да.

Она хмурится.

– Но ты всегда здесь.

– Только ради тебя.

– Что ты имеешь в виду?– выдыхает она. Делайла определенно недооценивает мою одержимость.

Я подхожу к ней и убираю мокрые волосы с ее шеи, касаясь мягкой, молочной кожи кончиками пальцев.

– Я хотел услышать твою исповедь.

Она склоняет голову на бок, позволяя мне поцеловать ее горло.

– Но зачем?

– Потому что мне это было нужно. Потому что тебе было это нужно. Потому что ты всегда будешь моим заблудшим ягненком, который ждет, когда его найдут. – Она развернулась в моих руках, устремив взгляд в мои глаза. Я провожу пальцами по разгоряченной коже ее щеки. – Тебя это пугает?

– Нет, – выдыхает она. Ей это по нраву, я вижу это в ее глазах. Ей нравится моя одержимость, потому что она противостоит ее собственной. Мы – отражение друг друга, оба стоим у стекла, прижавшись к нему ладонями и пытаясь забраться внутрь друг друга.

– Все твои грехи принадлежат мне.

– Всё принадлежит тебе, Джудас, – поднявшись на цыпочках, она касается моих губ своими, такими нежными, такими сладкими.

– Хорошо. Теперь одевайся.

Она стонет.

– Я не занимаюсь физической активностью.

Я провожу пальцами по ее бедрам, забираясь под полотенце и медленно снимая его.

– Неправда. – Ее кожа краснеет, а я заставляю свой взгляд сфокусироваться на ее лице, пока глажу ее живот. – Ты можешь быть очень физически активной. – У нее сбивается дыхание, губы приоткрываются, а когда я наклоняюсь к ней, она поворачивается ко мне словно опьяненная. – Давай. Одевайся, – шепчу ей в ухо.

– Ты ужасный человек.

– Я в курсе, – отзываюсь я, покидая комнату.

Я сижу за барной стойкой с кружкой кофе, когда она выходит. И, черт возьми, эти леггинсы потрясающе смотрятся на ней. Для девушки, которая не занимается физической активностью, она выглядит божественно.

Я подаю ей кофе и направляюсь к двери. Она молча следует за мной до спортзала, который располагается на цокольном этаже здания. Никто никогда его не использует, кроме меня, поэтому и сейчас он пуст.

Она осматривается, морща нос.

– Ты считаешь, я толстая или что-то в этом роде?

– Нет, я думаю, ты боишься. – Ее взгляд отвращения сменяется на замешательство.

– Что?

– Ты боишься Натаниэля. – Она тяжело сглатывает, ее плечи напрягаются. Делайла пытается оставаться у меня каждую ночь по мере возможности, и хотя я знаю, что она увлечена нашей связью так же, как и я, дело не в этом. Она боится, что он найдет ее. Сначала я хотел убить его, но это ее демон, и только она может уничтожить его. – Почему ты боишься?

– Потому что ты не всегда можешь быть рядом, Джудас.

– Одного моего имени должно быть достаточно, чтобы защитить тебя, но Натаниэль... для него это больше, чем бизнес. Так что я собираюсь научить тебя защищаться.

Она неуверенно переминается с ноги на ногу.

– Это будет больно?

Я улыбаюсь.

– Я буду с тобой нежен, ягненок. Основные точки: глаза, горло, пах. Бей в любое из этих мест, а затем убегай.

Я демонстрирую ей приемы, и ее брови сдвигаются в сосредоточении, пока она повторяет за мной. Эта девушка хрупкая по своей природе, но через час или около того она уже хорошо справляется с поставленной задачей.

Я нападаю на нее, и она уклоняется, прижимая кулак к моему горлу с большей силой, чем я ожидал. Я кашляю, а ее лицо бледнеет.

– Боже, прости.

Я смеюсь.

– Не извиняйся, Делайла.

Я делаю шаг назад, а затем резко влево, и она инстинктивно подается вправо, как заколдованная змея, танцующая под мою дудку. Она удачно атакует меня еще три раза, прежде чем мы останавливаемся.

– А сейчас у меня кое-что есть для тебя.

Я засовываю руку в задний карман спортивных брюк и достаю нож, купленный специально для нее. По первому впечатлению он кажется неприметным, ведь видна только ручка, выполненная из богато украшенного дерева и инкрустированная серебром. Когда я вытаскиваю лезвие, ее глаза расширяются.

– Ты хочешь, чтобы я носила с собой нож?

– С ним ты будешь чувствовать себя увереннее.

Она осторожно забирает его у меня, глядя на маленькое лезвие в руке.

– Ты действительно думаешь, что Нейт придет за мной? – шепчет она.

– Я думаю, ты всегда должна быть наготове. Сейчас... – я беру ее за руку, складывая лезвие. – Я буду надвигаться на тебя, но вместо того чтобы уклоняться, сделай шаг вперед, притяни меня ближе и воткни лезвие в живот.

Мы повторяли это движение снова и снова, до тех пор, пока я не увидел огонек света в ее глазах и жажду власти, а также готовность пролить кровь.

– Хорошо, – я целую ее в лоб, вдыхая аромат ванили, смешанный с ее потом.

– Спасибо, – выдыхает она, поднимая подбородок и глядя на меня сквозь ресницы. Ее рот прижимается к моим губам, задерживаясь достаточно долго, чтобы мои пальцы сжали ее талию и толкнули вперед. Мой язык скользит по ее нижней губе, и она стонет, как маленький демон, который выходит за рамки контроля.

Ах, моя жадная грешница. Она опьяняющая. Я с охотой окружу себя ею и назову это спасением.

***

Я стою у церкви с фальшивой улыбкой, как и каждое воскресенье. Все прихожане проходят мимо меня, пожимая мне руку и улыбаясь, словно сам Бог прикасается к ним.

– Джудас, – я поворачиваюсь на звук своего имени с ирландским акцентом, инстинктивно съеживаясь, будто у меня проблемы.

Ко мне подходит моя мать, ее бледно-розовое платье и кремовый кружевной пиджак делают ее похожей на гостью на свадьбе, а не на прихожанку церкви.

– Ма, я не ожидал увидеть тебя здесь.

Она крепко обнимает меня и целует в щеку, без сомнения оставляя свою розовую помаду на моей щеке. Ее рыжие волосы с проседью представляют собой массу беспорядочных кудряшек, что бы она ни делала с ними. Я не могу представить, чтобы моя мать когда-либо выглядела действительно собранной. Это ей однозначно не подошло бы. Отец всегда шутит, что ее волосы были предупреждением Господа о том, что она неуравновешенная.

– Ну, ты бы знал, если бы хоть раз воспользовался своим телефоном, – огрызается она. – Я уже несколько недель ни одной весточки не получала.

– Я был занят. – Делайлой.

Она сужает глаза.

– Ага, выполняешь работу дьявола. – Вот так вот. – Я не знаю, как можно в одно мгновение служить Всевышнему, а в следующее – подпитывать самого дьявола, – она разочарованно качает головой, а я хочу побиться лбом о ближайшую стену.

– Ма, почему бы тебе не зайти внутрь и не сесть? Я не забронировал место, потому что не знал, что ты приедешь. – Она задирает подбородок и проходит в церковь мимо меня. Я знаю, что она способна сбросить какую-нибудь старушку с передней скамьи без малейшего стыда.

Само собой, когда я встаю за кафедру, моя мать занимает почетное место в передних рядах прямо передо мной.

– Да пребудет Господь со всеми вами, – начинаю я.

Слышу стон петель, когда открывается огромная церковная дверь. Я удивлен, увидев, как Делайла проскользнула внутрь и заняла место на задней скамье. На ней алое красное платье, и я улыбаюсь. Я помню, как она впервые пришла на службу в своем маленьком желтом платьице, похожем на солнечный свет и невинность. Она изменилась, преобразилась. Теперь она сидит в стенах церкви, словно маленькая грешница, алея кроваво-красным цветом, словно личный представитель самого Дьявола. Вокруг нее царит порочная уверенность грешника, далекого от поиска прощения. Она прекрасна. Она идеальна.

Я продолжаю вести службу, читаю молитвы и проповеди. Наконец, пришло время причастия. Я снова выбираю раздачу хлеба, ибо не хочу, чтобы пальцы отца Даниэля касались рта Делайлы. Моя мать, конечно же, первая, растолкав всех на своем пути. Она падает передо мной на колени и благоговейно склоняет голову.

– Тело Христово, – я кладу хлеб ей на язык, и она принимает его, крестится.

– Аминь.

Затем она поднимается и направляется за вином. Ее любимая часть.

Вся паства проходит мимо через меня, и точно так же, как и прежде, Делайла ждет до самого конца.

– Встань на колени, ягненок, – шепчу я. Кривая улыбка появляется на ее губах, и она с легкостью опускается на колени, не сводя глаз с моих ног. – Смотри на меня. – Она устремляет на меня взгляд сквозь ресницы, такая красивая, такая хитрая. – Открой. – Ее губы приоткрываются, и мой член в ответ дергается. Я кладу хлеб ей на язык, и она сжимает губы вокруг моих пальцев, а ее зубы проходят по подушечке моего большого пальца, прежде чем ее язык скользит по ней. Мой член превращается в камень, и я едва сдерживаю стон.

– Думаю, ты должен что-то сказать, – подсказывает она с самодовольной ухмылкой.

– Тело Христово, – исправляюсь я.

– Аминь.

Она встает, склонив голову, и все в ней внезапно становится притворно застенчивым. Блять. Хорошо, что эта мантия надежно скрывает реакцию моего тела.

Я стараюсь быстрее завершить службу, не отрывая взгляд от Делайлы. К тому времени, когда закончил, я готов вышвырнуть всех и запереть двери.

Люди задерживаются у церкви, а отец Дэниель выходит, чтобы сыграть роль дружелюбного местного священника. Хотя на самом деле он таковым и является. Я замечаю, что моя мать разговаривает с миссис Джонс, без сомнения, об их книжном клубе. Отец говорит, что все, что они делают, это пьют вино и читают порно. Это должно стоить как минимум трех "Радуйся, Мария".

Я должен выйти к пастве, но Делайла все еще сидит на задней скамье, забросив одну ногу на другую, и читает Библию. Я подхожу к краю ее скамьи и останавливаюсь.

– Что ты делаешь?

Она поднимет взгляд.

– Жду тебя.

Схватив за руку, я поднимаю ее на ноги. Затем заставляю себя отпустить ее и положить руку ей на спину, ведя ее к задней части церкви. На всякий случай, если кто-то смотрит. Как только мы оказываемся в офисе, я толкаю ее к двери.

– Ты считаешь забавным возбудить меня прямо в церкви?

Ее зубы царапают нижнюю губу, и она подается грудью вперед, пока не задевает меня.

– Я сделала так, как ты просил: встала на колени, посмотрела на тебя, открыла рот...

Обхватив ее за талию, я отрываю ее от двери и бросаю на стол. Ее платье задирается вверх, обнажая черное кружево нижнего белья. Она приподнимается на руках, прижимаясь губами к моим губам.

– Я соскучилась, – выдыхает она мне в рот.

– И я чертовски соскучился по тебе. – Мне пришлось взять пару дней, чтобы познакомиться с новыми дистрибьюторами. Я почти принял решение взять ее с собой, потому что, даже если прошли недели, я все еще не уверен, что Натаниэль или его боссы не предпримут какого-нибудь шага. Однако, как бы мне ни хотелось развратить Делайлу, я не хочу, чтобы о ней знали те, кто может быть заинтересован в поиске моих слабостей. Ей не следует быть в моем мире.

Она целует меня мягкими и теплыми губами, послушными и готовыми. Мои пальцы касаются ее волос, а ее ладони прижимаются к моей челюсти. А затем позади меня кто-то прочистил горло.

Отрываясь от Делайлы, я оборачиваюсь и встаю перед ней, загораживая собой. Моя мама стоит у порога, приподняв бровь и скрестив руки на груди.

– Какого черта, ма?! Ты не могла постучать?

– Джудас Мозес Кингсли, тебе следует вымыть рот с мылом. – За спиной слышится смешок. – Почему я должна стучать? Я не ожидала, что священник будет здесь прелюбодействовать.

Я закатываю глаза.

– Это же я. Твои ожидания должны быть занижены.

Она пытается заглянуть за меня и рассмотреть Делайлу.

– Тебе не следует использовать бедную девушку.

Из моего горла вырывается стон, и я запрокидываю голову, молясь о силе. Отойдя в сторону, я открываю Делайлу, надеясь, что ее юбка больше не задрана вокруг ее бедер.

– Ма, это Делайла.

Делайла чинно сидит на столе, скрестив ноги. Ее щеки покраснели, она застенчиво улыбается моей матери.

– Здравствуйте. Рада с вами познакомиться.

Мама улыбается ей, нет, не улыбкой "Я праведная католичка и спасу тебя от моего сына-язычника ", а улыбкой, говорящей: "Ты – милая девушка. Молодая и симпатичная". Она бросает на меня осуждающий взгляд, будто я только что похитил девственницу для сатанинского жертвоприношения.

– Я люблю своего мальчика, но на твоем месте я бы держалась от него подальше.

– Ма!

– Он может быть человеком Божьим, он хороший, но беспросветный грешник.

Черт возьми. Серьезно?

– Она в курсе. Я позвоню тебе, – я целую ее в щеку и веду к двери.

– Нет, приходи на ужин сегодня.

– Я тебе позвоню, – я хлопаю дверью и упираюсь в нее спиной. А за ней слышу уже не сдерживаемый смех Делайлы. – Ну, да, смейся-смейся.

– Я не знаю, радоваться мне или нет. Она великолепна.

Черт возьми, если что-то и не должно было случиться, так это встреча Делайлы с моей матерью или кем-либо из моей семьи.

Глава 21

Делайла

Дни переходили в недели, и жизнь обрела новую форму. Я работаю в «Пламени». Ношу униформу. Вижусь с Джудасом, и он стал для меня большим спасением, чем я могла себе представить. Он больше не пастырь для меня, он воплотил в себе все то, что, соединяясь воедино, залечивает мои раны. Он – часть меня, так глубоко укоренился во мне, что потерять его равносильно тому, чтобы вырвать сердце из груди и принудить его биться. Он заставляет меня взять себя в руки и отпустить все, за что я цеплялась, все, из-за чего я чувствовала себя недостаточно хорошей. Я приняла тот факт, что я ужасный человек. Это пугает меня так же сильно, как и волнует.

Я выхожу из подсобки со свежей бутылкой водки. Как только я открываю дверь в главный зал, музыка захлестывает, разносясь по телу и вибрируя в каждой косточке. Крошечные кожаные шорты, что надеты на меня, приподнимают мою задницу, и я чувствую, как в мою сторону устремились пристальные взгляды. Джудас ненавидит это. Он пытался заставить меня работать в офисе или просто показывать меньше открытого тела, но есть причина, по которой VIP-девушки зарабатывают так много денег. Он тоже это знает, поэтому и заставляет их носить эти наряды.

Вышибалы у лестницы открывают мне доступ к VIP-бару. Я вскрываю бутылку и прикрепляю к горлышку бенгальский огонь, зажигая его. Как только подхожу к столу, шумные парни, которых я обслуживаю всю ночь, приветствуют меня аплодисментами. Эта компания неприятна мне, но за ночь они уже оставили несколько сотен чаевых, а до закрытия остались считанные часы.

Двое парней наклоняются друг к другу с широкой улыбкой на лицах, когда один из них начинает что-то наговаривать в ухо другому. Их глаза скользят по моим ногам, и на моем лице появляется холодное безразличие. Слишком много улыбок посетителям – и они начинают задаваться вопросом, на что ты готова ради хороших чаевых.

Я опускаю бутылку в ведерко со льдом и склоняюсь над низким столиком, убирая палочку бенгальского огня. Я чувствую прикосновение пальцев к задней части бедра, и, когда выпрямляюсь, чья-то рука хватает меня за задницу, толкая вперед. Я спотыкаюсь, по инерции упираюсь коленом в диван рядом с одним из пьяных парней, в то время как моя промежность упирается ему в лицо.

– Советую отпустить меня.

– Ой, да ладно, тебе, детка, – неразборчиво бормочет он. – Разве мы не были милы с тобой всю ночь?

– Именно, Дэн. Думаю, ей следует быть милой с нами в ответ, – приговаривает его друг.

Я отстраняюсь от них, но его пальцы цепляются за мои колготки в сеточку, проделывая дыру. Я бросаю взгляд на порванные колготки, а затем на парня.

– Упс, – выдает он с усмешкой.

Гнев нарастает с неимоверной скоростью.

– Я разрешала тебе прикасаться ко мне? – рычу я.

А затем, словно в подтверждение своей правоты, он хватает меня за задницу. Не раздумывая, я набрасываюсь на него, и мой кулак встречается с его носом. Брызгает кровь, и он кричит, тут же отпуская меня.