Текст книги "Карты Любви : Священник (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Ты думаешь, я как он? – его голос звучит тихо, слишком тихо.

– Я... я не знаю.

– Я бы никогда не причинил тебе боли, – рычит он.

Я обхватываю себя руками и прижимаюсь к машине.

– Я знаю, но то, что ты делаешь... ты не лучше.

– Нет, – его голос не выражает эмоций, только констатирует факт. – Я тот, кто я есть. Я продаю наркотики. Я зарабатываю деньги. Я делаю плохие вещи. И я хочу тебя, Делайла Томас, так же сильно, как ты хочешь меня, – его внимание полностью фокусируется на мне, и его взгляд упирается в мои губы. – Скажи мне оставить тебя в покое. – Если бы я только могла. Джудас подходит ближе, пока не оказывается прямо передо мной. – Скажи мне остановиться, – протянув руку, он скользит пальцами по моей шее, зарываясь в волосы. Теплое дыхание окутывает мое лицо, и я приподнимаю подбородок, приглашая его, нуждаясь в нем.

– Скажи мне, что ты не хочешь этого, – бормочет он, сокращая небольшое расстояние между нами. Его рот касается моего, и мое тело ощущается, как искрящийся провод под напряжением. Моя полная капитуляция. И приветствие разрушения, которое он несет мне. – Я хочу тебя, но я не буду извиняться. Я не буду просить прощения, и я никогда не изменюсь. – Закрыв глаза, я прижимаю дрожащую руку к его груди. Могу ли я сделать это? Могу ли я принять его тем, кем он является, и одновременно ненавидеть себя за то же самое? – Мы две стороны одной монеты, Делайла. Просто отпусти ту мораль, за которую так цепляешься.

– Я не могу, – задыхаюсь я.

– Какой прок тебе от этого? Ты – аутсайдер. Никто не понимает тебя, потому что ты не такая, как они, – шепчут его губы над моим виском. – Но я понимаю: ты подобна мне.

– Я не такая, – мой голос не сильнее едва уловимого шепота над стуком моего сердца. От страха мои руки дрожат, а дыхание учащается. Его слова пугают меня, я боюсь правды.

– Ты сказала, что чувствуешь вину, – его губы щекочут мое ухо. – Но так ли это? Или это вина за отсутствие чувства вины? – Нет, он ошибается. Он делает шаг назад, и злая улыбка танцует на его губах, словно он видит, как мой разум свободно падает во тьму. – Ты так долго притворялась, что даже не знаешь себя. Ты поступаешь так, как считаешь нужным. Ты терзаешь себя за простой факт, что не чувствуешь или не ведешь себя, как другие.

Мое сердце колотится с такой силой, что отдается в барабанных перепонках.

– Нет. Я не ужасный человек.

– Тише, – он бросается вперед, обхватив руками мое лицо, большими пальцами вытирая слезы. – В этом нет ничего ужасного. Ты та, кто ты есть, Делайла. Окутанная тенями. Так красиво погрязшая во грехах, – запрокинув мою голову, он проводит губами по моим, и я позволяю ему это. Мое глупое сердце спотыкается и замедляется, словно напуганный зверек, которого успокаивает хозяин. Слезы продолжают скатываться по мои щекам, покрывая наши губы. – Потанцуй со мной во тьме, ягненок, – шепчет он, словно демон, соблазняющий меня спуститься в ад. – Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.

Мне следует сопротивляться ему, но кем бы я была в этот момент без него? Это неразумно и ненормально. Но это так. И знание этого так расстраивает меня? Он прав. Действительно ли я чувствую вину в смерти Иззи, и в этом ли причина моей вины? Я должна была. Я просто выдала одно за другое, наказав себя, потому что это одно и то же, не так ли? Но Джудас видит истину. Он знает. Не знаю, верю ли я в родственные души, но это притяжение необъяснимо, то, как я нуждаюсь в нем... я почти верю...

Подавшись вперед, я тянусь к его губам и прижимаюсь к ним, обхватывая его лицо руками. Я не хотела уходить, но мне нужно время, чтобы разобраться во всем этом. Время, чтобы подумать.

– Мне нужно время, Джудас, – выдыхаю я ему в губы.

Он проводит костяшками по моей щеке и спускается к горлу.

– Тогда я подожду.

Взяв мое лицо в ладони, он прижимается губами к моему лбу. Он – тепло, свет и безопасность, и я не знаю, как такое возможно.

– Я отвезу тебя домой, – говорит он.

– Все в порядке. Я прогуляюсь.

Отстранившись, он подходит к двери со стороны пассажирского сидения и открывает ее.

– Это не просьба, Делайла.

Он ждет, а я тяжело сглатываю, прежде чем сесть в машину. Голова идет кругом, а мысли проносятся со скоростью сто миль в час. Сердце ноет, издает жалкие удары в груди. Десятиминутная поездка кажется бесконечной пыткой, и я знаю, что покину его, но не знаю, когда увижу его снова.

Он подъезжает к моему дому, и я заставляю себя открыть дверцу, стараясь не оглядываться. Я дохожу до входной двери, когда слышу рев мотора и звук уезжающих шин. Как только захожу в дом, я выдыхаю и мое тело отпускает напряжение.

Я уже чувствую, как часть меня исчезла. Как мужчина, которого я знаю всего пару недель, и о котором в действительности я толком ничего не знаю, так прочно засел во мне?

Это неправильно, но так и должно быть?

***

Неделя. Прошла неделя, и, честно говоря, мне кажется именно так чувствует себя наркоман, отказавшийся от своей дурной привычки.

Все кажется таким мрачным и бессмысленным. Такое чувство, что я медленно умираю.

Я стучу в дверь консультанта для студентов и жду.

– Входите, – раздается голос.

Открыв дверь, я захожу. Женщина средних лет с каштановым каре улыбается мне из-за своего стола.

– Здравствуйте, – она смотрит на какие-то документы перед собой, очки в красной оправе скользят по носу, пока она это делает. – Делайла Томас?

– Да.

– Хорошо. Присаживайтесь, присаживайтесь, – она жестом указывает на место перед собой, тепло улыбаясь мне и опираясь локтями о стол. – Я Мэри Андерсон, студенческий консультант в нашем колледже Кинг. – Я киваю в знак признательности. – Так расскажите мне, почему вы хотели встретиться со мной, Делайла?

– У меня трудности.

– Со своими одногруппниками?

– Нет, – качаю я головой. – Я... эм... – Боже, зачем я здесь? Я ничего не могу рассказать ей. Меня снова охватывает чувство беспомощности. Я застряла, вынужденная терпеть, без возможности двигаться вперед или назад. Я в подвешенном состоянии, медленно отдаляюсь от реальности.

Внезапно ее рука касается моей, похлопывая по тыльной стороне.

– Вы можете рассказать мне все что угодно, Делайла. Это останется между нами в этих стенах.

– Я... – Она улыбается, кивая в знак поддержки. – Моя подруга мертва, – выпаливаю я. Она замирает, но быстро сочувственно хмурится.

– Мне жаль. Вы были близки?

– Да. Я чувствую за это ответственность, не могу двигаться дальше.

– Почему вы чувствуете за это ответственность?

Я вспоминаю аналогию Джудаса и понимаю, что мне не хочется рассказывать ей всей правды, только какую-то часть.

– Она попала в автомобильную аварию. Села за руль пьяной. Я... я дала ей алкоголь, – произношу я.

– Понятно, – она смотрит на меня поверх очков. – И вы вините себя?

Я сглатываю комок в горле, и слезы наворачиваются на глаза.

– Да. Нет. Я не знаю, – я смотрю на нее. – Мне следует чувствовать вину за это? Это нормально?

Она сочувственно смотрит на меня.

– Делайла, горе состоит из нескольких этапов. Здесь нет ничего нормального. Каждый справляется по-своему. Чувство вины всегда имеет место быть в таких ситуациях.

Я слышу слова, которые она не произносит. Было бы нормально чувствовать вину за убийство своей подруги. Еще бы! Но я знаю, что по какой-то причине перестала ее чувствовать, потому что я ненормальная. Как Джудас и говорил.

Я отодвигаю стул и встаю.

– Спасибо за уделенное время. Мне... мне нужно идти, – взяв сумку, я направляюсь к двери.

– Делайла, – я останавливаюсь, сжимая ручку двери. Я слышу, как громко она вздыхает. – Будьте добры к самой себе, – это все что она говорит.

Я распахиваю дверь и выхожу, давление в груди тут же ослабевает.

Придя домой, я открываю холодильник и достаю упаковку апельсинового сока, наливаю его в стакан. Взглянув на часы, я вижу, что уже почти семь. Сегодня пятница, и я должна заступить в свою первую смену в «Пламени» через пару часов.

Мой телефон издает сигнал о поступлении смс, я поднимаю его и читаю сообщение от неизвестного номера.

Это скриншот с сайта. Открыв изображение, я бегло читаю написанное. Это рабочая страница регистрационной палаты, на которой указана компания «Элемент Холдинг». Зачем кому-то отправлять мне это? Увеличив масштаб, я продолжаю читать, пока не останавливаюсь на имени. Директор компании Джудас Кингсли. Это не может быть совпадением.

Поднявшись наверх, я хватаю ноутбук с кровати, на мониторе отображается последняя открытая страница. Закрыв окно, я захожу в браузер и нажимаю на кнопку поиска.

Набираю имя Джудаса Кингсли и нажимаю на поиск. Мгновенно страница заполняется статьями, и, конечно же, появляется прекрасное лицо, при виде которого мой разум не может здраво мыслить. Первое, что мне попадается на глаза, это то, что он является владельцем "Пламени". Черт. Получается он знал, что Изабелла умерла в его клубе? Мне казалось, что я видела новости о том, что он закрывается после этого. Как бы он себя чувствовал, если бы знал, что я виновата в этом? И имеет ли он хоть какое-то отношение к тому, что я получила эту работу? Я отталкиваю эти мысли и продолжаю читать, отчаянно впитывая как можно больше информации о нем.

Его отца зовут Уильям Кингсли, его дядя, Ричард Кингсли, баллотируется на пост мэра, а затем... я останавливаюсь на сайте «Телеграфа». Вот изображение более молодого Джудаса, которого заталкивают в полицейскую машину со скованными за спиной руками. Мои глаза скользят по словам в статье, и чем больше я читаю, тем больше ужасаюсь. Я закрываю рот рукой, пытаясь унять дрожащее дыхание, вырывающееся из моего горла. О, Боже. Он – монстр.

Я совсем его не знаю.

Глава 18

Джудас

Я смотрю на часы и постукиваю костяшками пальцев по столешнице. Восемь утра.

Делайла так и не появилась вчера в клубе. Могло ли это быть простым совпадением? Должно быть, она нашла другую работу или просто отказалась от этой идеи. Но я чувствую, в этом кроется что-то еще. Могла ли она узнать, что заведение принадлежит мне? Неужели она настолько полна решимости держаться от меня подальше, чтобы отказаться от работы?

Прошла неделя с последней нашей встречи. Ей нужно время, чтобы осознать, кто она есть на самом деле, и я думаю, что мог бы дать ей все это. Но единственное, что мне остается, так это ждать, когда она придет ко мне сама, но с каждым днем становится все сложнее быть вдали от нее. Я скучаю по этим печальным глазам и невинности, которая пытается ужиться в ее темной душе.

Я все еще слежу за ней на расстоянии. Когда она дома или в университете. Делайла кажется такой потерянной и разбитой. Если бы она только поняла, что я могу исцелить ее, и мы – половинки одного целого, две паршивые овцы без пастуха.

Я никогда не думал, что в жизни мне чего-то не хватает, пока в мою церковь не вошла эта милая маленькая штучка. Я – бизнесмен, жесткий человек, но она нашла слабое место во мне и впилась в него когтями. Мне хочется ненавидеть ее за это, но я не могу.

Впервые в жизни я жажду чего-то большего, нежели деньги и власть, и по этой причине все прочее кажется несущественным. Она словно ослепляющая одержимость, а я не могу остановиться в своей зависимости от нее.

Но ей нужна работа. Не так много я могу сейчас сделать для нее, но не в этом случае. Я боюсь, она вернется к этому паразиту, своему бывшему, потому что она уязвима, но в то же время очевидно, что будет стремиться во тьму, нуждаясь в ней, чтобы уравновесить себя. Натаниель – как маленькая опухоль для наркомана.

Достав телефон, я набираю ее номер, и она снова не берет трубку. Бросив телефон, я хватаю ключи и выхожу из квартиры.

Пока я еду к ее дому, мрачная серая морось струится по лобовому стеклу машины подобно слезам. Оказавшись на месте, я бегу трусцой через дорогу, под навес веранды.

Какое-то время я просто стою там, и мне хочется рассмеяться над нервным напряжением в груди. Я же Джудас Кингсли, черт побери.

Наконец-то, я стучу, повисает тишина, прежде чем я слышу шаги, и дверь распахивается. На пороге появляется блондинка с широко распахнутыми глазами и слегка приоткрытым ртом.

– Эм, привет.

– Делайла здесь? – спрашиваю я. Она кивает, после чего ее взгляд медленно скользит по моей фигуре, а ее зубы впиваются в нижнюю губу. И она начинает накручивать прядь волос на палец.

– Конечно. Заходи, – она отходит, пропуская меня внутрь. – Не желаешь чего-нибудь выпить? – спрашивает она, когда мы оказываемся на кухне.

– Мне просто нужно увидеть Делайлу.

Выражение ее лица становится кислым, и она закатывает глаза, прежде чем выйти в коридор.

– Лайла! – она кричит, задрав голову к лестнице, ведущей на второй этаж. – Тут к тебе пришел молодой человек.

Девчонка возвращается на кухню, запрыгивает на кухонный стол и кладет ногу на ногу. Ее джинсовая юбка обнажает бедра, а губы растягиваются в ухмылке. Я отворачиваюсь от нее и скрещиваю руки на груди.

– Джудас, – я оборачиваюсь на голос Делайлы, хмурясь возникшей дрожи в нем.

– Делайла. – Ее джемпер, похожий на платье, свисает с одного плеча, и все, чего мне хочется, это прижаться губами к открытой коже и попробовать на вкус каждый дюйм восхитительного тела. Она напоминает мне цветок чистейшей красоты, который так легко уничтожить, но вместо этого я испытываю желание ласкать мягкость его лепестков, позволяя ему расцветать. Я не могу перестать смотреть на ее полные розовые губы на фоне бледной кожи.

– Нам нужно поговорить.

– Ну, давай, – она разворачивается и поднимается по лестнице. Я следую за ней в комнату, и она закрывает за нами дверь. Ее комната выглядит просто: кровать, письменный стол, комод. Бледно-желтые простыни в белый горошек, и я улыбаюсь, потому что с того дня, когда она пришла на мессу, это всегда заставляет думать о ней.

Она прислоняется к подоконнику, скрестив руки на груди и опустив взгляд в пол.

– Почему ты отказалась от работы?

Она начинает смеяться с истерическими нотками в голосе.

– Потому что ты – владелец "Пламени", – ее глаза встречаются с моими. – Я знаю твое настоящее имя.

– Кто я такой не имеет значения. Меня никогда не бывает в клубе. Просто согласись на эту вакансию. – И мне просто хочется знать, где она, чтобы присматривать за ней.

Делайла запрокидывает голову и прикрывает глаза.

– Я не могу работать на тебя, Джудас.

Я подхожу к ней, пока нас не разделяет всего пара футов. Она поднимает руку, призывая меня оставаться на месте. Неважно, что было между нами, она никогда не смотрела на меня так, как сейчас, словно она боится меня или даже испытывает отвращение. И это бесит.

– Потому что я не такой набожный священник, как ты думала? Или потому, что я злодей? – усмехаюсь я, сокращая расстояние между нами, пока ее рука не упирается в мою грудь. – Потому что, не будем забывать, до передозировки твоей подруги, ты сознательно встречалась с таким же плохим парнем, как и я, без всяких вопросов торгуя наркотиками ради него.

Я едва замечаю, как она двигается, а затем ее ладонь сталкивается с моей щекой. Мою кожу обжигает, когда я снова перевожу на нее взгляд.

– Вот так, – улыбаюсь я. – Просто выплесни это, ягненок, позволь силе и ярости овладеть тобой.

Слезы выступают у нее на глазах, а затем скатываются по щекам.

– Ты чертово чудовище, Джудас! Так что не смей меня судить. – Я моргаю. Чудовище? Хорошо, меня называли и похуже. – Я знаю! – повисает тишина, а мой пульс учащается.

– Что ты знаешь? – спрашиваю я, хотя не нуждаюсь в ее ответе. Она знает мое имя. И есть только один известный инцидент, связанный с этим именем.

– Все! – она смотрит на меня, а слезы все еще продолжают бежать по ее щекам. – Я знаю, что ты сделал. Я знаю о Бренте Джеймсе. – Я отступаю на шаг и сажусь на край кровати, давая ей больше пространства.

– Я отбыл за это наказание.

Тихий всхлип вырывается из ее груди.

– Ты посадил его в инвалидное кресло, Джудас.

– Это меньшее, что он заслуживает. – Ее рот открывается и закрывается, когда она качает головой. – Мир – это не радуга и благодать. Он ужасен, а грехи требуют наказания.

– То, что ты говоришь, безумие, – шепчет она.

– Ты ничего не знаешь.

– Тогда расскажи мне, – умоляет она. – Позволь мне понять. – Я вижу отчаяние в ее глазах. Она такая же одержимая, как и я. Ей нужны оправдания, чтобы уверять себя в том, что я не чудовище. Только так она не будет бояться своей нужды во мне.

– Я избил его монтировкой. И он оказался в инвалидном кресле, а меня приговорили к десяти годам за нападение при отягчающих обстоятельствах. Я стал священником, отбывая срок в тюрьме, и отсидел пять лет, после чего был выпущен за хорошее поведение, – я складываю руки перед собой. – Вот и все. Я – не твой прекрасный принц, Делайла, потому что жизнь – это не чертова сказка, – я возненавидел выражение лица, которое было у нее прямо сейчас.

Ее глаза были полны болью и разочарованием.

– Почему ты сделал это? – Я молчу. Я обещал Марине, что никогда никому не расскажу, что случилось с ней, и не сделаю этого сейчас. Ни тогда, когда меня допрашивали, ни перед присяжными, ни во время отбывания срока. Повлияла бы правда на мое дело? Возможно. Но я человек слова, и я всегда питал слабость к своей двоюродной сестренке. – Он обворовал тебя? Наркотики? Деньги?

Перечисленное было бы логичной причиной. Конечно, я наносил увечья и даже убивал ради бизнеса, но это было другое. Это была необузданная ярость. Меня не волновали последствия, потому что я был молод и безрассуден.

– Джудас. – Я моргаю и поднимаю глаза на Делайлу. Она качает головой, и свет покидает ее глаза, словно я только что погасил его. Я молчал долгих восемь лет, но я не могу сдержаться перед ней.

– Он изнасиловал мою двоюродную сестру, – я не буду извиняться за то, что я сделал, потому что мне не жаль. – Я бил его до тех пор, пока в нем не осталась всего капля жизни, и только тогда я остановился. – Она качает головой, а ее брови нахмурились. – Я мог убить его, но мне хотелось, чтобы он страдал, – я выложил все, как есть. Позволил ей увидеть танцующих демонов на дне моих глаз. – И он страдает. Каждый день.

– Я...

Я поднимаюсь и одергиваю рубашку.

– Если ты хочешь эту работу, будь вечером в клубе. В девять тридцать.

Я иду к двери, мои мышцы напряжены, а кулаки сжаты по бокам. Я чувствую ее осуждение, и это бесит меня больше, чем я могу выразить.

– Джудас, – она зовет меня по имени, и я останавливаюсь. – Мне жаль.

– Как и мне.

***

Клуб забит под завязку. Похоже, что закрытие из-за передозировки только повышает популярность места в наши дни. Очередь тянется вдоль всего квартала, а в баре люди выстроились в пять рядов, ожидая напитки.

Мой клубный менеджер, Маркус, запланировал грандиозное открытие в эти выходные, чтобы привлечь как можно больше людей. Тема субботнего вечера – Чистилище. Потрепанная ткань свисает с потолка, залитая искусственной кровью, как в доме ужасов. В центре зала разместились клетки с металлическими решетками, а девушки, одетые в крошечные шортики, армейские ботинки и рваные топики, танцуют внутри них. Балаклавы обезличивают, оставляя открытыми только глаза. Танцоры огненного шоу двигаются над диджейской зоной, где новый репер разогревает толпу. Из своего офиса мне видна VIP-зона, расположенная на трехъярусном балконе. Мой взгляд останавливается на самом верхнем уровне, у столика с людьми, которые смеются и флиртуют, попивая шампанское. Делайла подходит к ним, протягивая бутылку водки, которая увенчана горящей бенгальской палочкой. Каждый мужчина за столом обращает на нее внимание, потому что они не могут совладать с собой.

Ее одежда, черт, мне хочется сказать, чтобы ее чем-нибудь прикрыли. На ней черные шортики, такие крошечные и узкие, что видна половина ее задницы. Область между шортами и армейскими ботинками по колено демонстрировала бедра, покрытые сетчатыми колготками. Ее рваная белая майка завязана снизу и разорвана сверху, обнажая живот и декольте. Она словно вышла из "мокрого сна" каждого мужчины с этой своей яркой улыбкой, скрывающей столько трагедии в ее жизни.

Я ненавижу то, как они смотрят на нее, хотя сам не могу отвести глаз. Одно неверное движение – и их тела будут разбросаны на несколько миль вдоль берега Темзы.

Она подносит бутылку, и один из парней пытается просунуть деньги ей за пояс шорт. Делайла ловко уворачивается и забирает деньги из его рук с вежливой улыбкой. Она словно свежее мясо, приправленное невинным образом. И они чувствуют это. Они желают осквернить и разрушить ее. Разве не в этом суть человеческой природы? Брать и осквернять самые прекрасные творения мира?

Оторвавшись от нее, мой взгляд скользит по клубу и останавливается, когда я замечаю знакомую фигуру. Натаниель. Интересно, знает ли он, что это место принадлежит мне, или ему просто нравится играть со смертью?

Он разговаривает с какой-то девушкой, прижавшись к стене, их головы близко склонены друг к другу. Я достаю рацию из кармана пиджака.

– Джексон, та девушка. У задней стены. Блондинка в синем платье. Проследи за ней, когда она отойдет от парня.

– Да, сэр, – проскрежетал голос из динамика.

Я открываю дверь офиса, ступая в сенсорную перезагрузку клуба. Металлические ступени ведут за барную стойку, и я спускаюсь по ним, не отрывая глаз от Натаниеля , мелькающего среди толпы. Клуб переполнен настолько, что я едва могу пошевелиться, но на этот раз я замечаю его разговаривающим с парнем. Он молод, возможно, лет восемнадцать, студент. Они пожимают руки, без сомнения, это была наркосделка. Я должен убедиться. Они расходятся, и парень направляется как раз в мою сторону. Как только он оказывается рядом со мной, я хватаю его за рубашку, притягивая к себе, и засовываю свободную руку в карман его джинсов, зажав маленький пластиковый пакетик.

– Проваливай, пока я тебя не арестовал.

Он отшатывается от меня с побледневшим лицом. Я едва бросаю на него взгляд, прежде чем двинуться вслед за Натаниелем. Когда он доходит до двери, ведущей в подвал, я следую за ним. Настигнув, я хватаю его за шею и прижимаю щекой к двери.

– Какого хрена, – шипит он, но музыка слишком громкая, чтобы кто-либо мог услышать его, а даже если и услышат, то они слишком пьяны, чтобы быстро отреагировать. Я провожу ключ-картой по замку, и дверь открывается, позволяя нам выйти в коридор.

Он колеблется, но быстро выпрямляется и замахивается на меня. Увернувшись, я ударяю его прямо в горло.

– Я сказал тебе держаться подальше.

Он сгибается, упершись одной рукой в колено, а вторую прижимая к груди. Натаниель кашляет и задыхается, тяжело дыша. Его лицо все еще изукрашено красно-синими синяками после нашей последней встречи, а нос определенно больше не прямой.

– И все же, вот он ты, в моем клубе. Барыжишь, – я сжимаю кулак, ощущая с удовлетворением хруст костяшек.

– Ты сказал... – еще один хриплый кашель, – не подходить близко к ней.

Я встряхиваю его, ставя на ноги и прижимаю к стене за горло.

– Ты здесь. Она здесь. Я бы сказал, что это довольно близко, не так ли?

– Как я мог знать об этом? Я пришел ради горячих цыпочек, а Делайла определенно горяча, – он хрипло смеется. Я сжимаю его шею сильнее. – И ради хорошего перепихона.

Мой вспыльчивый нрав резко накаляется, и мне хочется бить его кулаком по лицу до тех пор, пока его череп не проломится, а тело не обмякнет. Вместо этого я сжимаю пальцы все сильнее и сильнее. Он хрипит, его рот открывается и закрывается, а кулак ударяется в мою грудь, но это ничего ему не дает. Сосуды лопаются в его глазах, белки становятся красными, и это зрелище разливается приятном теплом во мне. Я смутно слышу звук открывающейся двери.

– Джудас! – Я моргаю, отвлекаясь от налитых кровью глаз Натаниеля. Маленькая ладошка ложится на мое лицо, тянет в сторону, заставляя повернуть голову, пока я не вижу Делайлу. Ее брови сдвинуты, но глаза... но в глазах… сочувствие?

– Джудас, отпусти его. – Моя хватка ослабевает, и я чувствую, как его пульс замедляется под моими пальцами. Она ласково проводит по моей щеке.

– Он причинил тебе боль, Делайла.

Она кивает.

– Я знаю, но...

– Одно твое слово, ягненок.

Она колеблется, ее взгляд перемещается на Натаниеля. Он начинает обмякать в моей хватке. Я вижу прокручивающиеся варианты в ее голове.

– Повсюду камеры, – шепчет она. – Свидетели, которые видели вас, заходящими вместе. – Вот как – она хочет его смерти. Но просто боится последствий.

– Это не имеет значения.

Ее взгляд возвращается ко мне, и становится мягче, когда она кладет свою руку на мою.

– Не здесь.

– Просто отпусти. – Медленно мои пальцы отпускают его шею. Он падает на пол, втягивая воздух большими глотками.

– Я предупреждал его, – объясняю я, мой голос звучит не так ровно, как хотелось бы. Ярость течет по моим венам, накачивая адреналин.

– Я знаю, – ее пальцы касаются моих губ, а ноготки царапают челюсть.

– Но я не позволю тебе вернуться в тюрьму. Ты должен дать ему уйти.

Я жажду его смерти, но не спущу курок ради нее. Это должно быть только ее решение. Натаниель – ее проблема, и настанет время, когда она сможет с ним разобраться. Я должен позволить ей расцвести в ту, кем она должна стать.

Позади меня раздается сдавленный смех, и я прикрываю глаза, скрипя зубами.

– Что, Дейлайла, тебе больше не хотелось трахаться с дилером? Решила подняться по пищевой цепочке? – хрипит Нейт.

– Закрой рот, – рычу я.

Он делает шаг к Делайле, и она вздрагивает, прижимаясь ко мне, словно я защищу ее от большого злого монстра. Так и будет. Всегда.

– Он знает? – усмехается Натаниель. – То, что это ты убила Изабеллу? Прямо здесь. В его клубе. Это ты закрыла заведение. – Ногти Делайлы впиваются в мою руку, и она опускает голову, позволяя волосам закрыть ее лицо. – Наслаждайся, пока можешь, детка. А я подожду, когда он закончит с тобой.

Я подаюсь вперед, но ее ладошка сильнее стискивает мою руку.

– Отпусти его, – шепчет она.

– Тик-так, Натаниель. Это только вопрос времени, – с улыбкой говорю я.

Как только он выходит за дверь, Делайла отпускает меня и отходит в сторону. Ее руки закрывают лицо, а плечи начинают дрожать.

– Эй, – я заправляю ей волосы за ухо, и она медленно убирает руки с заплаканного лица.

– Я так больше не могу, – задыхается она. – Я больше не тот человек, Джудас! Я -не девчонка, застрявшая между конкурирующими дилерами и избитая своим парнем, или... или.. – сдается она, прижимаясь к стене.

Я притягиваю ее к себе, обнимая ее маленькое тело. Она разбита, и это так прелестно, потому что разбившись на части она превратится во что-то более сильное. Каждый раз, когда совесть и мораль терзают ее, она становится на шаг дальше от всего этого. И двигается по направлению ко мне, прямо в мои объятия, мне даже не нужно что-то делать.

Я стану ее белым рыцарем с темными намерениями.

– Я не должна так поступать с тобой, – всхлипывает она.

– А что ты хочешь, что бы я сделал? Ушел и оставил тебя волкам?

– Ты сам волк, Джудас, – вздыхает она, уткнувшись в мою грудь.

Я глажу ее по волосам и прижимаюсь губами к ее уху:

– Но я – твой волк, ягненочек.

Приглушенный звук срывается с губ, и ее руки обнимают меня, стискивая пальцами мой пиджак. Она держится за меня, словно я ее спасательный круг, и мое сердце неровно бьется в ответ. Между нами простираются долгие минуты тишины, и я прижимаюсь губами к ее волосам, вдыхая сладкий аромат ванили, по которому так скучал.

– Мне жаль, – шепчет она. – Мне следовало рассказать тебе, что это была я, это произошло прямо здесь...

– Делайла. Я понял это, как только ты рассказала, что сделала.

– Разве ты не должен убить меня или что-то в этом роде? – шмыгает она носом. – За то, что я принесла проблемы твоему бизнесу.

– Ты слишком много смотрела "Крестного отца".

Отступая, она поднимает руку и проводит ею по моим волосам. Ее пальцы сжимают пряди, натягивая их с такой силой, что я уверен: она хочет причинить мне немного боли. ЕЕе макияж размазан по лицу, стекая дорожками подтекшей туши.

– Давай, пошли, – протягиваю я ей руку, и она на мгновение замирает, уставившись на мою ладонь. – Я не причиню тебе боли, Делайла.

Ее взгляд скользит с моей руки к лицу, а глаза наполняются не пролитыми слезами. Когда я впервые встретил ее, то подумал, что она выглядит невероятно красивой в своих сломленных чувствах, но одновременно и такой невинной. Я хотел разрушить ее, но мне кажется, что я уже сделал это. Сейчас я даю ей волю.

– Доверься мне, – практически умоляю я.

– Никаких больше секретов? – шепчет она.

– Никаких больше секретов.

Глубоко вздохнув, она берет меня за руку, и я веду ее к пожарному выходу в конце коридора. Когда я открываю дверь, срабатывает сигнализация, но мне все равно. Моя машина стоит на парковке всего в нескольких шагах.

Она молчит, пока мы едем сквозь лондонские пробки в Хаммерсмит. Тишина в машине приносит с собой определенную завершенность. Наши секреты раскрыты, и они уродливы и неправильны, но мы здесь. Она здесь, а это значит, что Делайла смирилась с порочностью, которую я несу в себе. Она, наконец, поддалась этому.

Оказавшись в моей квартире, я достаю безразмерную футболку и спортивные шорты, а затем бросаю их на диван, на котором она тихо примостилась.

– Можешь надеть это. – Она смотрит то на одежду, то на меня, и ее брови хмурятся в замешательстве. – Ради меня, – говорю я.

– Ты хочешь, чтобы я прикрылась? – спрашивает она, и, черт, ее слова звучат так невинно.

Я заставляю себя оставаться на месте – по другую сторону комнаты от нее. Мои глаза блуждают вдоль ее длинных ног, скользят по обнаженной коже живота, напряженным грудям, стянутым этим разорванным топом. Черт, нет, я не хочу, чтобы она прикрылась.

Из моего горла вырывается стон, и я провожу рукой по лицу.

– Делайла.

Она встает, ее голова наклоняется в сторону, и волны блестящих темных волос рассыпаются по ее плечу.

– Ты сказал, что больше никаких секретов.

Она подходит ближе.

– А это и не секрет – я хочу тебя, ягненочек, – мой взгляд прикован к ее груди, и член становится все тверже с каждым ее шагом, с каждым фатальным движением ее бедер.

– Джудас. – Мои глаза устремляются к ее лицу, и она краснеет, ее взгляд на мгновение опускается. Мне нравится ее неуверенность в себе и то, что она все еще сомневается в своей власти надо мной. – Я больше не сопротивляюсь этому.

Глава 19

Делайла

Джудас задерживается в противоположной части комнаты, он выглядит настороженным, а его тело напряженным. Руки глубоко засунуты в карманы черных брюк, рукава рубашки закатаны до локтей, демонстрируя обнаженные предплечья, обвитые венами. Я вижу, как дергается мускул на его челюсти, и практически могу сосчитать биение собственного пульса.

– Я больше не сопротивляюсь этому. – Четыре слова. Четыре слова, что меняют все. Я разбиваю кувалдой стену, что воздвигнута между нами, потому что мне уже все равно. Все карты раскрыты. Он знает, что я сделала, самые глубокие и темные уголки моей души. А мне известно, что сделал он, и я знаю почему.