Текст книги "Карты Любви : Священник (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Нейт отстраняется от меня, тянется к своему ремню, и именно в это мгновение мне удается перенести свой вес и броситься к прикроватной тумбочке. Мои пальцы обхватывают деревянную рукоять ножа, и я вздрагиваю, сжимая травмированный большой палец, чтобы вытащить лезвие. На меня снова обрушивается весь вес Нейта, и он пытается бороться со мной в темноте. Я начинаю дико изворачиваться, паника заставляет меня сделать хоть что-нибудь.

– Блять, – он немного отстраняется, но недостаточно. Что-то меняется в моей слепой, наполненной адреналином дымке паники. Страх превращается в гнев, а паника – в решимость. Обхватывая его шею сзади, я притягиваю его к себе, вонзая лезвие в любое доступное место. Я ненавижу его. Я хочу его смерти. Рваный крик вырывается из моего горла, когда я наношу ему удары снова и снова, находя определенное удовлетворение в каждом ударе. Я продолжаю до тех пор, пока у меня не заболела рука, и я больше не могу нормально дышать.

Зажигается свет, вокруг все залито красным. Кровь. Так много крови.

– Лайла, – кто-то произносит мое имя шепотом. Я отталкиваю Нейта и вскакиваю на ноги. Он лежит на моей кровати, его невидящие глаза широко раскрыты, а футболка вся пропитана кровью. Красные пятна на моей простыне, одежде и руках.

Я жду надвигающихся слез, ужаса, но их странным образом нет. Я рада, что он мертв. Это то, что он заслужил. Это правильно. Это справедливо. Я чувствую, как праведность подкрадывается ко мне, и впервые слова Джудаса имеют для меня смысл. Мне почти удалось поверить, что все это предназначение, часть высшей цели.

Я смотрю на Тифф, Саммер и Тришу, которые застыли в дверном проеме.

– Я... вызвала полицию, – шепчет Триша.

– Спасибо, – мой голос слишком спокоен, слишком сдержан.

Они все смотрят на меня так, будто у меня нервный срыв, или я наброшусь и убью их тоже.

– Эм, Лайла, положи нож, – говорит Тифф. Я все еще сжимаю нож в руке, с лезвия капает кровь, руки окрашены в красный цвет. – Хочешь, чтобы я позвонила Джудасу? – шепчет она.

Я беззвучно киваю, и мои ноги подкашиваются, когда я падаю на пол, спиной к кровати. Я чувствую себя сильной, но при этом ошеломленной, словно мои эмоции настолько перемешались, что я больше не могу их определить.

Я не знаю, сколько прошло времени... Минуты? Часы?

Человек с крошечным фонариком приседает передо мной и светит мне в глаза, от чего я вздрагиваю. Он пытается коснуться моей шеи, но я отшатываюсь.

– Делайла, мне нужно, чтобы ты поднялась, – я моргаю и смотрю ему в лицо. Вот так, просто вставай. – Я поднимаюсь на ноги, а он все время говорит со мной, пока ведет меня по дому. Я тороплюсь выйти на улицу и сажусь в полицейскую машину. Конечно. Я – убийца, а убийц сажают.

Вот только я не еду в полицейский участок. Меня привозят в больницу, где помещают в комнату, раздевают, а затем фотографируют и обследуют. Затем мне, наконец, позволяют вернуться к койке, и я сижу с двумя полицейскими, пока они берут показания. Они хотят подробного, дословного пересказа того, что произошло, вплоть до мельчайших деталей. Как Нейт попал в дом. Какими были мои предыдущие отношения с ним. Это продолжается и продолжается, пока, наконец, не появляется детектив Харфорд, и они уходят.

Он прислоняется спиной к двери, скрестив руки на груди. Его черты искажает глубокая морщина между бровей.

– Прошу прощения, мисс Томас. – Вот и все. Это все, что он говорит. Затем, покачав головой, он выходит из комнаты.

Спустя час меня освобождают. Одна из медсестер принесла мне джинсы и толстовку, любезно предоставленную Тифф. Когда я выхожу в комнату ожидания, меня ждет Джудас. Я сразу замечаю его, будто в многолюдном зале ожидания больше никого нет.

Он пересекает комнату и проводит пальцами по моей щеке. Полиция дала мне только влажные салфетки, и я знаю, что на мне все еще кровь. Я чувствую, как она покрывает мою кожу коркой, цепляясь за линию волос. Его взгляд скользит по моему лицу, и мягкая улыбка касается его губ. Нам не нужно ничего говорить. Не здесь. Взяв меня за руку, он выводит меня из больницы к своей машине. Мы не разговариваем, пока не оказываемся в его квартире, в ванной.

Я снимаю толстовку, а затем джинсы и бросаю их на пол в ванной. Джудас осматривает мою обнаженную фигуру, его взгляд постепенно смещается вниз. Я знаю, как выгляжу – кошмарно. Также я знаю, что Джудасу все равно. Он меня не осудит. Запекшаяся кровь у меня на животе, груди, горле и даже ногах.

– Идеальная, – он протягивает руку и проводит большим пальцем по уголку моего рта. – Ты сделала это, ягненок. Ты убила своего демона, – его глаза читают каждую мою реакцию, выискивая слабые места, но не находят их. В больнице я была в оцепенении, безучастной, но под пристальным взглядом Джудаса все ощущения становятся первобытными. Вся тьма во мне поднимается на поверхность, словно стремясь к своему хозяину. В жертве Нейта я чувствую свое прощение. Оно течет по моим венам, окутывая меня теплом невинных объятий.

– Он пытался убить меня, но сначала хотел изнасиловать, – мой голос звучит, как у робота. Полностью отстраненным.

Джудас сокращает этот крошечный промежуток между нами и прижимается своим телом к моему. Его руки обхватывают мои щеки, и он запрокидывает мою голову назад, заставляя меня встретиться с ним взглядом.

– Но он этого не сделал.

– Нет.

Он снимает рубашку, затем брюки, прежде чем увести меня в душ. Горячая вода омывает меня и становится темно-красной, а затем стекает в канализацию, закручиваясь в отвратительном водовороте.

Эти прекрасные голубые глаза встречаются с моими, когда он гладит меня по щеке, по подбородку, горлу.

– Так прекрасна, – шепчет он.

Поднявшись на цыпочки, я прижимаюсь своими губами к его губам. Мне нужно, чтобы он наказал меня, окунулся со мной в разврат. Возможно, мне следует испытывать какое-то раскаяние или ужас, но я не чувствую ничего из этого, потому что, когда я стою здесь, залитая кровью, и смотрю ему в глаза, все, что я вижу, – это обожание.

Я снова его целую, но на этот раз он толкает меня к плитке, а его губы плотно прижимаются к моим. Внезапно появляются отчаяние и неистовая потребность. Его руки повсюду, требуя, клеймя и овладевая мной самым благоговейным образом. Мы всегда были словно наэлектризованы, но это нечто большее. Намного больше. Все изменилось. Я верю. В Бога, в него, в нас. Это ощущается, словно он поклоняется мне, приветствуя меня в своем личном храме.

– Покрести меня, – умоляю я, шепча ему в губы. Он отстраняется, встречаясь со мной взглядом. – Прямо здесь. Сейчас.

– Но это смыло бы твои грехи, а ты так прекрасна с этой ношей.

– Тогда не нужно. Пропусти эту часть.

Он улыбается.

– Я покрещу тебя, ягненок.

Он поднимает руку и рисует крест у меня на лбу, таинство крещения пронизано только звуком воды, разбивающейся о плитку, и нашим смешанным дыханием – двумя сердцами, бьющимися вместе.

Его губы прижимаются к моим с таким голодом, что у меня перехватывает дыхание. Пальцы сжимают мои бедра, приподнимая и раскрывая их. А потом он проникает внутрь меня. Моя голова откидывается к стене, и стон срывается с моих губ.

Джудас трахает меня, как будто пытается залезть внутрь меня, будто наши души могут быть связаны еще больше, чем они уже есть. И я чувствую это – необъяснимое притяжение, абсолютное осознание того, что я теперь такая же запятнанная, как и он. Я больше не боюсь темноты. Я принимаю ее, потому что он здесь.

– Делайла Томас, – он кусает меня за мочку уха. – Крещу тебя во имя Отца, – его зубы впиваются в мою шею, а пальцы обхватывают запястья, прижимая их к моей голове, пока он врезается в меня. Он проникает в мою душу, перебирая все мелкие кусочки, которые когда-то делали меня тем, кем я была, и тянет их к себе. – И сына, – еще один глубокий толчок, и это покалывающее удовольствия начинает распространяться по всему моему телу. Я распадаюсь на части, охотно сдаюсь ему, его Богу, всему, чем мы можем быть. Давление нарастает, пока я не балансирую на этом блаженном краю, готовая прыгнуть и зная, что он меня поймает. – И святого духа, – рычит он. И я срываюсь в бесконечную пропасть, ничего не чувствуя, кроме тепла. Я очищена, рождена заново, превращена в его идеальную вторую половину, точно так же, как Бог создал Еву для Адама. Все, чем я была раньше, перестает существовать, я просто принадлежу ему.

И вот мы, две проклятые души, связанные вместе. Кровь моего последнего греха все еще стекает по моей коже водянистыми розовыми линиями. Теперь ничто не может нас разлучить. Ничто.

Мы ложимся спать, только когда первые лучи рассвета пробиваются сквозь окно. Наконец-то, мы можем здраво рассуждать.

– Как он выбрался? – спрашиваю я, глядя в потолок.

Он хватает меня за талию и прижимает к себе лицом.

– Они убедили его дать показания против итальянцев и позволили ему освободиться под залог на несколько часов, прежде чем он перейдет под защиту свидетелей. Предполагалось, что за ним будут следить...

– Но они этого не сделали?

Его глаза вспыхивают чем-то порочным.

– Я подкупил их.

Сомкнув веки, перекатываюсь на спину.

– Ты хотел, чтобы он меня убил? – под ребрами разливается глубокая колющая боль.

– Вовсе нет, ягненок. Я хотел сотворить тебя, – он перекатывается на меня, его рука обхватывает мое лицо. – Ты чувствуешь это, не так ли? Силу? – Я киваю. – Он сделал тебе больно, Делайла.

– Я знаю.

– А теперь посмотри на себя. Ты тонешь во грехе, как ангел смерти, – его губы касаются моих. – Я просто предоставил тебе возмездие. Я верил в тебя. – Я протягиваю руку, царапая ногтями его шею. Он прав. – И теперь все идеально. Мы идеальны.

Он целует меня, медленно и глубоко, возвращая к жизни мои эмоции, прежде чем отстраниться.

– Жди здесь. – Я хмурюсь, наблюдая, как он поднимается с кровати и исчезает. Через несколько секунд он возвращается с чем-то зажатым в руке. Когда он разжимает ладонь, я просто смотрю на маленький ножик, лежащий там.

– Джудас?

– Прими этот грех, ягненок. Носи его.

– Я думала, это калечит тело, чтобы не портить душу? Что если я хочу, чтобы моя душа была испорчена?

– Это все Сейнт. Я думаю о себе как о внешнем представлении моей души. Я не скрываю, кто я есть. Я принимаю это. – Я беру нож с его ладони, и он садится на край кровати, пристально наблюдая за мной. – Считай это свадебным подарком мне от тебя, ягненок.

– Что?

– Я люблю тебя, ягненок. – Я резко втягиваю воздух. – Ты – моя идеальная вторая половинка. Моя во всех смыслах, и я исповедую это перед самим Господом. Выходи за меня.

И как я могу сказать нет? Да и с чего бы? Я принадлежу ему: разумом, телом и душой. Ему принадлежит каждая клеточка меня. Он сотворил меня – сформировал по своему подобию. Я доверяю ему все, чем являюсь.

Я вкладываю нож ему в руку и хватаю его за запястье, прижимая к груди. Острие ножа касается моей кожи.

– Да. Я выйду за тебя, Джудас. А теперь порежь меня. – И он делает это, проводя ножом по моей коже, вырезая себя на моем теле, как клеймо, от которого я никогда не избавлюсь.

Эпилог

СЕЙНТ

Взглянув на часы, я делаю глубокий вдох и поднимаюсь по ступеням церкви Святой Марии.

Я понятия не имею, зачем меня вызвали, и меня бы здесь не было, если бы просьба исходила от кого-то другого, кроме матери. Идя по проходу, я вижу маму, моего отца и Джудаса, собравшихся перед Богородицей.

– Что все это значит? – спрашиваю я.

Все смотрят на меня, а мать бросается вперед, притягивая меня в объятия, чтобы я не ушел. Из всей моей семьи она – единственная, кого я искренне люблю. Она справедливая, набожная католичка, благословенная в глазах Бога. Мои отец и брат – грешники, а Джудас худший из них всех, насмехается над церковью, класть он хотел на все, на чем она стоит. Проповедуя слово Божье и греша под самой его крышей.

– Джудас хочет сделать объявление, – она улыбается, словно только что выиграла в лотерею, и мне остается думать только об одном, что могло бы сделать ее такой счастливой, – это возможность иметь внуков.

– Я женюсь, – говорит Джудас, и мать начинает визжать, размахивать руками и обливаться слезами.

Я ловлю взгляд Джудаса и не отпускаю, готовый стать свидетелем того, как он начнет юлить.

– И кто эта несчастная женщина? – хотя, конечно, спрашивать не нужно. Я поворачиваюсь на звук шагов по каменному полу церкви.

В дверь входит женщина, солнечный свет разливается вокруг нее, словно божественное явление. Когда она делает еще несколько шагов, я вижу кремовое, а не белое, платье, которое заканчивается чуть выше ее колен. Темные волосы мягкими волнами падают ей на плечи, контрастируя с бледной кожей. Она миленькая. Делайла Томас. Конечно, я определенно знаю, кто она. Я бы не стал просить своего брата убить ее, а потом не следить за каждым дюймом ее жалкой жизни. Она – никто. Обычная во всех смыслах. Другая девчонка, блондинка, идет за ней, улыбаясь всем и ныряя на скамью по другую сторону прохода.

Делайла смотрит на моего брата, и ее глаза просто светятся. Она словно героиновая шлюха, которая ищет дозу. Я улыбаюсь. А он хорош. Он так окрутил ее, что она думает, будто он сам Господь Бог. Да, я вижу, как грехи цепляются за нее, словно плащ. От нее пахнет богохульством Джудаса.

Когда я смотрю на брата, его взгляд перемещается на меня, и на его губах появляется самодовольная улыбка. И мне становится любопытно. Она – его грех, моя добыча. Но есть правила, исключения, и семья – это единое целое. Значит, он женится на ней, чтобы спасти? Как мило. Как трогательно. Не говоря уже о бессмысленности. Зачем?

Она подходит к нему и берет его за руку. Откуда-то выходит другой священник, и я сажусь на скамью рядом с мамой. Она икает, вытирая слезы, когда они повторяют друг другу клятвы. Я внимательно слежу за тем, как Джудас смотрит на нее, когда говорит, что любит и дорожит ею. Ох, это слишком хорошо. Он действительно любит ее. Я не был уверен, что мой брат способен на это, в конце концов, мы очень похожи. Он слаб из-за нее.

Так же как и ее тезка Далила, отрезавшая Самсону волосы и укравшая его силу, она – его слабость. Интересно.

– Ох, – мама хватается за сердце, когда они целуются. – Я так рада за него. Она сделает из него порядочного человека.

– Ты хоть знаешь эту девушку?

– Она кажется очень милой, Сейнт. Будь вежливым.

Я не знаю, зачем она сотрясает воздух впустую или думает, что ее просьбы будут услышаны. Пора бы уже все знать. Поднявшись, мама подается вперед, как только Джудас и Делайла отрываются друг от друга. Она обнимает девушку, а отец пожимает Джудасу руку. Затем мой брат подходит ко мне, и эта самодовольная улыбка все еще на месте.

– Она должна быть мертва, – говорю я.

– Да, но теперь она семья.

Я почти уважаю его за это. Почти.

– Хорошо сработано, – я подхожу к нему ближе, понижая голос. – Но теперь ты должен мне два греха.

– Ты можешь получить только один...

– Я меняю правила. – Он открывает рот, чтобы сказать мне, без сомнения, что так нельзя. – И я могу. Действуй осторожно, брат. Теперь у тебя есть слабое место, – я киваю в сторону Делайлы, которая все еще задерживается рядом с моей матерью. Челюсть Джудаса напрягается, и я улыбаюсь. – Два греха, брат. Наслаждайтесь медовым месяцем. Я скоро скреплю этот второй долг кровью.

Его глаза встречаются с моими, между нами наступает временное перемирие. Он даже не подозревает. Он должен мне, и я намерен поквитаться.

Конец

Notes

[

←1

]

Джудас – аналог библейского имени Иуда. В христианстве один из двенадцати апостолов, учеников Иисуса Христа; единственный выходец из провинции Иудея среди апостолов, остальные были галилеяне[2]. Согласно Евангелию от Иоанна, был казначеем их общины: ему был вверен ящик, в который опускались приношения[3]. По словам Иоанна, пользуясь должностью, Иуда подворовывал[3]. На последней трапезе Иисус ему подал, обмакнув, кусок хлеба и «сказал ему: что делаешь, делай скорее»[4]. После чего Иуда вышел[5] и предал его, выдав первосвященникам за 30 сребреников. Загадка его перехода от апостольства к предательству – сюжет многочисленных богословских и художественных произведений

[

←2

]

Делайла – аналог библейского имени Далила. Женщина, предавшая Самсона. Вызвав своей красой его беззаветную любовь и преданность, и выдав секрет богатырской силы Самсона, Далила предала его злейшим врагам, филистимлянам.