Текст книги "Революция 1917-го в России — как серия заговоров
(Сборник)"

Автор книги: Л. Гурджиев

Соавторы: О. Шишкин,Ю. Мухин,В. Цветков,И. Ратьковский,Г. Потапов,К. Черемных,А. Колпакиди,Е. Прудникова,В. Галин,С. Коростелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

Деятельность заметных фигур татарского и башкирского национальных движений протекала и заканчивалась, конечно, по-разному. Взять хотя бы упоминавшегося выше Султан-Галиева. Это он вместе с М. Вахитовым создавал в 1917 году Мусульманский Социалистический Комитет, в том же году вступил в ряды большевиков, затем организовывал учредительный съезд Татаро-Башкирской Республики и Российскую Мусульманскую коммунистическую партию.

Сейчас его именуют ни много, ни мало, как теоретиком исламского социализма и даже исламского коммунизма, хотя этого «теоретика», уличённого в связях с басмачами, троцкистской оппозицией и зарубежными спецслужбами, арестовали, судили и расстреляли. Даже в хрущёвском СССР, когда скопом реабилитировали массу репрессированных и очевидных врагов народа, в отношении Султан-Галиева этого сделать не посмели. Реабилитация состоялась только при горбачёвской перестройке, накануне уничтожения СССР, когда во всех бывших советских республиках к власти пришла наиболее оголтелая буржуазия.

Националистические уклоны в комдвижении никогда не доводили до добра. Если копнуть поглубже, то «теория» этого предателя являлась синтезом небезупречных, а зачастую просто реакционных идей тюрко-татарских политиков. Так, у И. Гаспринского он взял идею политического и культурного единства тюрок-мусульман. У Ю. Акчуры – идею Турана как федерации тюркских народов. У М. Вахитова – тезис о том, что тюрко-татарские коммунисты пошли за компартией из-за лозунгов национального самоопределения, а не из-за классовой борьбы и идеалов Октябрьской революции. У С. Максуди он позаимствовал положение о «двойном угнетении» колониальных народов. У Г. Исхаки – идею объединения всех слоёв мусульманского общества во имя создания сугубо национального государства (и это в условиях многонациональной России!).

В период подготовки Союзного договора Султан-Галиев боролся против проекта автономизации, выдвинутого Сталиным. О сталинской позиции он говорил: «Внутрипартийный смысл настоящей позиции… – отступление от ленинизма к русской государственности под флагом ленинизма».

Вот оно, что. Как в прошлом, так и сейчас, капиталисты и их идеологическая агентура боятся пуще всего русских государственников, российской державности, мешающих им безнаказанно эксплуатировать народ и творить со страной всё, что вздумается.

Султан-Галиев в этом пассаже фактически оклеветал и Сталина, и Ленина. Оговоримся: уничтожение СССР в 1991 году обусловил не ленинский подход к созданию союза равноправных республик, а султангалиевщина и её варианты, с середины 1950-х гг. прораставшие в десталинизированной стране как сорняки. Прояви в своё время большевизм чуточку меньше романтизма и благородства, чуточку больше сталинского прагматизма – и дезинтеграция страны была бы существенно затруднена. Был бы бит главный юридическо-пропагандистский козырь наглых, неблагодарных, ненасытных и обуржуазившихся республиканских номенклатур, во время перестройки рвавшихся к тотальной власти в нашей стране на парадной волне «суверенитетов».

Выше уже говорилось, что татары раскололись по вопросу признания/непризнания Октябрьской революции. То же самое относится и к башкирам. Один из их лидеров – М.М. Кульшарипов – был в высшей степени категоричен: «Башкирский центральный совет не подчиняется чьей-либо власти… Большевиков не признаём…». Правда, дальше объявления автономии в составе Российской республики дело не зашло. Она была провозглашена на проходившем в конце декабря 1917 года III Всебашкирском курултае, и включала в себя часть территорий Оренбургской, Пермской, Самарской, Уфимской губерний.

В башкирском национальном движении можно выделить ряд условно обозначаемых этапов: демократический – с мая 1917 г. по февраль 1918 г.; антибольшевистский – с февраля 1918 г. по февраль 1919 г.; советский – с марта 1919 г. но май 1920 г.; повстанческий – вторая половина 1920 г. и начало 1921 г.

Мы коснёмся по преимуществу так называемого демократического.

Итак, провозглашённая в середине ноября башкирская автономия была утверждена на курултае в Оренбурге в декабре 1917 г. Там же было избрано Башкирское правительство. Завладев 18 января 1918 года Оренбургом, большевики по словам буржуазных современников поначалу отнеслись к башкирской власти нормально: позволили сохранить автономию во внутренних делах, хотя во внешней политике потребовали подчинения центру. 27 января в Совнарком была направлена от имени Башкирского правительства телеграмма, в которой говорилось о готовности к соглашению с Советской властью при условии невмешательства её в дела башкирской автономии. Однако за лояльными формулировками крылись неприглядные дела некоторых местных деятелей. В частности – Ахметзаки Валиди Тогана (Ахмет-Заки Валидова), получившего должность военного министра, хотя он был историком-востоковедом, филологом, публицистом.

В феврале 1918 года Валидов вместе с другими членами Башкирского правительства был арестован по распоряжению Оренбургского губернского и Мусульманского военно-революционных комитетов. В начале апреля он был освобождён во время налёта на город белоказаков во главе с атаманом А. И. Дутовым. (Это не помешало ему позднее участвовать в заговоре против атамана.) Вместе с контрреволюционными башкирскими отрядами Валидов присоединился к восстанию чехословацкого корпуса. Оно началось 18 мая 1918 года на огромной территории от Волги до Владивостока, через которую в нескольких десятках железнодорожных эшелонов эвакуировались солдаты и офицеры корпуса. Конечным пунктом эвакуации была Франция. Она же через свою обширную агентурную сеть в рядах корпуса, при поддержке других разведок Антанты и спровоцировала мятеж белочехов. С этого мятежа берёт начало апогей гражданской войны, которая от разрозненных военных конфликтов перерастает в полномасштабные фронтовые действия, сопровождаясь интервенцией почти полутора десятков государств.

Защитники Валидова считают, что «неудавшееся соглашение валидовцев с большевистским центром – во многом результат вла стной неразберихи». Они делают из него чуть ли не социалиста, хотя в башкирской историографии есть публикации, доказывающие, что Валидов отстаивал исключительно интересы национальной буржуазии. Сегодняшняя политическая конъюнктура заставляет многих исследователей-архивистов затушёвывать вскрытую связь этого деятеля с антисоветскими и антикоммунистическими турецкими кругами. Но имеются и довольно жёсткие оценки. Например: «Башкирские националисты во главе с Заки Валидовым пытались отколоть Башкирию от Советской России путём пропаганды Туранского царства и лозунга «Башкирия – для башкир». Татарские историки полагают, что в результате сепаратистских действий валидовцев так и не получила воплощения самая оптимальная форма федеративной государственности двух братских народов – Татаро-Башкирская Советская Республика, решение о которой было принято ленинским правительством в марте 1918 года.

Как свидетельствуют документы того времени, среди мусульман действительно усилилась тяга к интеграции на фоне раскола российского общества. Мусульманским либералам принадлежит выдвинутое ими тогда же в Казани предложение создать единую Тюркскую федеративную республику из нескольких штатов: в Крыму, Казахстане, Туркестане, Поволжье, на Урале и на Кавказе. Из этого предложения явственно торчали ослиные уши пантюркистов.

К их числу и принадлежал Ахмет-Заки Валидов – убеждённый антисоветчик, что автоматически предусматривало его антироссийскую позицию. Когда запахло жареным и стал виднеться конец белого движения, Валидов опять переметнулся к красным. И даже какое-то время был членом Башкирского ревкома. Длилось его «прозрение» недолго. После окончания гражданской войны он бежал в Туркестан, где до 1923 года организовывал басмаческое движение, прячась в Хивинском ханстве и Бухарском эмирате.

В 1925 г. по указу Ататюрка, к тому времени вовсю расправлявшегося с коммунистами, Валидов получил турецкое гражданство. Издавал газету, в которой добросовестно отрабатывал деньги хозяев, призывая мусульман всего мира объединиться вокруг Турции. Затем при нацистах поработал в Германии. С началом Второй мировой войны вернулся в Турцию, где создал секретное общество пантуранистов. Поскольку сильно засветился в качестве сторонника исламизма, туранизма, нацизма и бог ещё знает чего, то турецкие власти, смекнувшие, куда дует ветер Второй мировой, в 1944 году арестовали Валидова. Приговор суда: 10 лет тюрьмы. Обвинение было столь же серьёзным, сколь и комическим: за деятельность против Советского Союза. Впрочем, когда спустя пару лет, угроза возмездия со стороны СССР за фактическую помощь Турции Гитлеру во время войны миновала, Валидова выпустили.

Мы сильно вышли за пределы нашей темы. Но ведь, как сообщают разные источники, в нынешнем Башкортостане «с 1990 года стало меняться отношение к Валидову». Тогда же прошли юбилейные торжества и научная конференция, посвящённые 100-летию со дня его рождения. Находятся авторы, которые пишут: «Работа над научной биографией Валидова только начинается. Многое остаётся ещё неясным и порой даже загадочным». В каком русле они подают эту биографию и почему напускают туман загадочности, думается, внимательному читателю понятно.

Крым

В 1917 году половину населения Крыма составляли русские и украинцы, примерно треть – татары и турки. Двадцать процентов приходилось на остальные национальности: немцев, греков, армян, болгар, поляков, караимов и других. Не только пёстрый национальный состав, но и глубокие экономические, а также внутри– и внешнеполитические противоречия привели к тому, что крымская земля стала одной из первых арен назревавшей гражданской войны, которая в полную силу полыхнёт весной 1918-го.

К осени там давно действовал уже упоминавшийся Временный Крымско-мусульманский исполнительный комитет (Мусисполком), возглавляемый Челебиджаном Челебиевым. Он же был избран верховным таврическим муфтием. В июле Челебиев и командир 1-го крымско-татарского батальона прапорщик Шабаров были арестованы севастопольской контрразведкой по подозрению в шпионаже в пользу Турции. Под давлением националистической общественности задержанные буквально на следующий день были освобождены.

Крымские татары оперативно среагировали на свержение Временного правительства. 31 октября (13 ноября) состоялось первое заседание созданного по их инициативе Крымского революционного штаба. Возглавил его один из руководителей Мусисполкома Джафер Сейдамет (Сейдаметов). Интересно, что в штаб вошли также представители местных украинских националистов. Эта трогательная смычка дожила до наших дней.

Чуть позже в Симферополе состоялся съезд таврических земств и городских дум, создавший временный высший орган губернской власти – Совет народных представителей. Разочарование крымско-татарских националистов вылилось в заявление: «…Съезд городов и земств, на котором представители коренных народов Крыма и украинского населения оказались в меньшинстве, под давлением преобладающей русской делегации высказался за сохранение Крыма в составе России, игнорировав факт объявления своей независимости Украиной и предложения о создании независимой Крымской республики».

Это прискорбное для местных националистов обстоятельство вскоре было исправлено. 26 ноября (9 декабря) 1917 года в бывшем ханском дворце в Бахчисарае открылся Курултай или «Национальное Учредительное собрание крымско-татарского народа», подавляющее большинство делегатов которого составляла националистическая интеллигенция. Курултай заседал, с перерывами, почти три недели. За эти дни было декретировано создание нового государства – «Крымской демократической республики», принята конституция в виде «Крымско-татарских основных законов» и образовано «Крымско-татарское национальное правительство» (или «Директория»), состоявшее из пяти министров (директоров). Возглавил правительство муфтий Челебиев. Директором по внешним и военным делам стал Сейдамет.

Много позже, рассуждая о принятых Курултаем законах, засланный в Крым сотрудник польской разведки, как говорится, слюнки ронял: «Принятия таких законов, которые лучше всего характеризуют дух и стремление татарского народа, не постыдились бы и самые культурные народы Европы». Воистину история повторяется. От Пилсудского до наших дней прослеживается одна и та же линия польских мракобесов: на единение со всеми антисоветскими, антироссийскими силами, в какой бы форме они не существовали. Чванливый шляхтич даже не заметил, что косвенно определил татар, как некультурную нацию, которая-де вдруг удивила «цивилизованную» Польшу.

По сути, для борьбы против Советской власти в Крыму с первых послеоктябрьских дней сформировался союз татарских и украинских националистов с российскими белогвардейцами. «Крымский ревштаб», переименованный в «Штаб Крымских войск» усиленно занялся созданием воинских подразделений из добровольцев, начиная от монархистов и кончая эсерами и меньшевиками. Костяк его сил состоял из трёх крымско-татарских полков. Когда их эскадроны под рукоплескания не только татар, но всех сторонников Временного правительства, входили в Симферополь, то по воспоминаниям современников они пели песню (сочинённую, между прочим, их русскими сподвижниками):

«Лихое племя Чингисхана, Пришельцы дальней стороны, Заветам чести и Корана Мы до сих пор ещё верны…».

В свою очередь большевики и их союзники левые эсеры тоже не сидели сложа руки. В ночь на 16 (29) декабря в Севастополе был создан Военно-революционный комитет (ВРК), взявший власть в городе в свои руки. Один за другим большевистские ВРК были созданы в Алупке, Балаклаве, Симеизе. В начале января 1918 года большевики выбили татарские формирования из Феодосии. Следом пала Керчь. Красногвардейские отряды вступили в Ялту, где им оказали ожесточённое сопротивление крымско-татарские части вместе с примкнувшими к ним офицерами бывшей российской армии. Город несколько раз переходил из рук в руки. Красных поддержала корабельная артиллерия, и к 29 января красногвардейцы одержали окончательную победу.

Решающие события разыгрались под Севастополем. В том же январе крымско-татарские отряды вторглись в крепостной район и попытались захватить стратегически важный Камышловский мост, но встретили отпор со стороны охранявших объект красногвардейцев. Получив подкрепления, красные перешли к наступательным действиям. 25 января близ станции Сирень (Сюрень) они разбили мусульманские формирования и с боем заняли Бахчисарай – фактический оплот всех исламских сил Крыма.

В это самое время в Симферополе заседал Совет народных представителей. Его члены вели нескончаемые дебаты на тему, следует ли оказывать вооружённое сопротивление севастопольским морякам, направлявшимся через Бахчисарай на Симферополь. Джафер Сейдамет заверил собравшихся, что «через несколько дней Севастополь будет в руках татарских войск, которые легко справятся с большевицкими бандами, лишёнными всякой дисциплины». Так повествовал в своих мемуарах участник тех событий, член кадетской партии князь В. А. Оболенский.

Действительность опровергла эти и другие хвастливые заявления. Красные, не встречая особого сопротивления, начали штурм Симферополя. Одновременно в городе вспыхнуло восстание рабочих. Столица Крыма была взята в ночь с 26 на 27 января. Челебиев, поспешивший за несколько часов до этого уйти в отставку, был арестован и позднее расстрелян. Сменивший его Джафер Сейдамет бежал в Турцию.

Состоявшийся 7-10 марта 1918 года в Симферополе 1-й Учредительный съезд Советов, земельных и революционных комитетов Таврической губернии провозгласил создание Советской социалистической республики Тавриды – неотъемлемой части Советской России. Новая власть продержалась, однако, на полуострове недолго.

Вышеупомянутый В. А. Оболенский писал о татарах, «которые с таинственным видом и с довольным блеском в глазах сообщали: «Наши говорят – герман скоро в Крым придёт. Тогда хороший порядок будет».

Так оно и случилось. Нарушив условия Брестского мира, 18 апреля 1918 года на полуостров вторглись германские войска. Вместе с немцами двигались их украинские холуи – так называемая Крымская группа войск под командованием подполковника П. Ф. Болбочана. Оккупанты быстро овладели Симферополем, но потом стали выжидать.

Одновременно повсеместно начались восстания татарских националистов. Они сумели захватить Алушту, Старый Крым, Карасубазар и Судак. Повстанческое движение охватило значительную территорию горного Крыма.

Возникает резонный вопрос: почему спешили крымские татары и не торопились немцы? Исход военного противоборства регулярных германских войск с таврическими большевиками сомнений не вызывал. Не безопасней ли было татарам подождать скорого падения Советской власти?

Наблюдатели приходили к выводу, что немцам, стремившимся создать из Крыма самостоятельное мусульманское государство, которое находилось бы в сфере их влияния, нужно было, чтобы татарское население проявило активность и якобы само освободило себя от русского, то бишь социалистического ига. Немцам было выгодно делать вид, что они лишь поддерживают власть, выдвинутую самим народом. Таким был мотив их выжидания в Симферополе результатов татарского восстания.

А мотив спешки у татар? Вероятно, достаточно тривиальный, связанный с желанием успеть пограбить. Ведь германская администрация могла не позволить нарушать оккупационный порядок. Грабежи сопровождались казнями представителей советской власти, убийствами гражданского населения. Более того, шли гонения на христиан. Резня и насилие приостанавливались только из-за контрнаступлений красных отрядов.

Вновь объявившись в Крыму, Джафер Сейдамет на созванном после его приезда закрытом заседании Курултая сообщил радостную новость: турки отпустили 700 тысяч лир и командировали около 200 офицеров и чиновников для организации новой власти в Крыму. Кроме того, в Севастопольский порт прибыла турецкая эскадра в составе нескольких кораблей.

Однако немцы вовсе не собирались уступать Крымский полуостров турецким союзникам. Уразумев это, Сейдамет сменил ориентацию с протурецкой на прогерманскую. Он так разъяснял своим соплеменникам:

«Хотя с турками нас связывает религия, национальность и язык, но вместе с тем мы уже дошли до такого периода политической жизни, что разум может брать перевес над чувствами… И нам приходится остановиться на такой державе, которая была бы в состоянии отстоять самостоятельность Крыма. Такой державой может быть только Германия».

Заискивание крымско-татарской верхушки перед оккупантами не имело границ. Джафер Сейдамет верноподданнически изливался:

«Есть одна великая личность, олицетворяющая собой Германию, великий гений германского народа… Этот гений, охвативший всю высокую германскую культуру, вознёсший её в необычайную высь, есть не кто иной, как глава Великой Германии император Вильгельм, творец величайшей силы и мощи… Интересы Германии не только не противоречат, а, быть может, даже совпадают с интересами самостоятельного Крыма».

Такому панегирику мог бы позавидовать будущий Гитлер.

Чтобы придать оккупационному режиму благопристойный вид, немцы создали марионеточное правительство. Поначалу премьер-министром был провозглашён Сейдамет. Однако представители земств, городских дум и прочие местные «отцы русской демократии» отказались участвовать в этом правительстве. В результате командующий немецкими войсками на полуострове генерал Кош поручил формирование правительства генерал-лейтенанту М. А. Сулькевичу. Литовский татарин, генерал царской армии, командир 1 – го мусульманского корпуса Сулькевич оказался подходящей компромиссной фигурой. Джафер Сейдамет получил в новом правительстве пост министра иностранных дел.

Подобный исход дела не отвечал замыслам мусульманских националистов Крыма, и они тайно направили кайзеру Вильгельму II меморандум. В нём было изложен план восстановления татарской власти на следующих основаниях: преобразование Крыма в независимое нейтральное ханство, опирающееся на германскую и турецкую политику; признание независимости Крымского ханства Германией, её союзниками и нейтральными странами; образование однородного татарского правительства для совершенного освобождения Крыма от господства и политического влияния русских; право на возвращение в Крым татарских правительственных чиновников и офицеров, уехавших в Турцию, Румынию и Болгарию, а также всех остальных эмигрантов.

Описывать события на полуострове в разгар гражданской войны в России мы оставим для следующего раза. А пока резюмируем:

11 ноября 1918 года, потерпев поражение в войне, Германия капитулировала. Через две недели в Крыму уже хозяйничали новые господа – английские, французские, итальянские и греческие войска. Крымских мусульман интервенты не особенно жаловали. Когда же их сменили деникинцы, а впоследствии врангелевцы, то эти не жаловали татар вовсе. Крымско-татарская Директория была ими распущена. Кое-кого из лидеров националистов арестовали. Белогвардейская администрация унижала татар различными политическими способами, а казаки пороли их нагайками и шомполами. Отпали мечты татарского населения не только о независимом государстве, но и об элементарной территориально-культурной автономии. Чем был не повод задуматься ему о собственной исторической глупости?

Кавказ

Если не считать мусульманского уголка на юго-западе христианской Грузии под названием Аджария, а также небольшого анклава в Месхети, то основными областями расселения мусульман в этом регионе были Азербайджан и северные склоны Большого Кавказского хребта.

Исходя из современного политического расклада, ни Аджария, ни Азербайджан не должны особо привлекать нашего внимания, поскольку больше не входят в состав Советского Союза и России. Но хотя бы вкратце мы должны сказать об исламской составляющей местных послеоктябрьских событий 1917 года. Прежде всего – в Азербайджане, ситуация в котором прямо или косвенно влияла на северокавказскую обстановку и на положение в Аджарии. Тем более, если учесть, что эта ситуация почти сразу после революции в Петрограде перешла в Азербайджане в фазу активных боевых действий.

Помимо известной всему российскому мусульманству партии «Мусават», в Азербайджане возникла ещё одна немаловажная исламская политическая сила. В сентябре 1917 года была образована партия «Иттихад-и-ислам». Впоследствии она стала главным конкурентом «Мусавата» во внутриполитической жизни Демократической республики Азербайджан. Их соперничество символизировало непримиримую борьбу двух антагонистических политических линий, одна из которых олицетворяла стремление к переменам, другая – привязанность к традициям.

Религиозно-политическая доктрина новой партии базировалась на исламских ценностях. Иттихадисты воспринимали ислам не только в качестве религии, но и как систему политических, экономических, юридических норм, являвшихся, по их мнению, фундаментальной основой всего мусульманского сообщества. Они предполагали, что лишь путём совершенствования и развития этих норм можно достичь прогресса мусульманского мира. При этом идеологи партии необычно интерпретировали идею развития исламских норм. По их мнению, такое развитие подразумевало возвращение к первоначальной чистоте исламских законов и традиций, подвергнутых грубым искажениям в течение многих столетий.

«Иттихад-и-ислам» выступала за единство всех мусульман без различия национальности. Отрицая нацию как историческую категорию, а вместе с ней отрицая идею национальной независимости, иттихадисты рассматривали деление мусульман на отдельные национальности как попытку внести раскол в умму. Особенно враждебно партия относилась к идеям азербайджанизма.

Изучение причин появления и трансформаций этих взглядов важно ещё и потому, что они характерны для некоторых исламистов XXI века, которые выступают под девизом «единства всего мирового мусульманства» и фактически борются с национализмом. Последний они расценивают в качестве разъединяющего фактора, не способствующего быстрейшему освобождению мусульман от западного владычества.

Однако, несмотря на возникновение новых политических группировок, к осени 1917 года доминирующее положение «Мусавата» в политической жизни Азербайджана не подлежало спору.

Известие о большевистском перевороте в Петрограде 25 октября и свержении Временного правительства достигло Баку быстро – на следующий день. Азербайджанские национальные организации, включая партию «Мусават», в целом доброжелательно встретили это известие. Подобное поведение было продиктовано, в основном, общим крайним недовольством азербайджанского мусульманского движения деятельностью Временного правительства, а вовсе не его симпатиями к большевикам.

…События развивались стремительно. 31 октября 1917 года Бакинский Совет рабочих и солдатских депутатов первым в Закавказье вынес постановление о переходе всей полноты власти к Совету. 30 марта 1918 года мусаватисты подняли в Баку вооружённый мятеж против Совета. Три дня в столице шли бои, закончившиеся поражением мусаватистов.

25 апреля был создан Бакинский Совет Народных Комиссаров. Он действовал решительно. Издал декреты о национализации нефтяной промышленности и каспийского торгового флота. Ввёл 8-часовой рабочий день, повысил зарплату рабочим, создал народный университет и школы для взрослых. Его войска заняли Кубу и Дербент, с боем взяли Ленкорань и рассеяли банды ханши Талышинской. После интенсивных боёв была занята Шемаха, а затем и весь Шемахинский уезд.

Турция, безусловно, не могла мириться с этим. Она рассматривала Азербайджан в качестве своего вассала или, как минимум, – в качестве сферы своего влияния. А в партии «Мусават» видела находящийся в османских руках рычаг давления. Вообще-то протурецкие настроения здесь были наивысшими по сравнению со всеми остальными мусульманскими регионами России. Поэтому в мае 13 тысяч турок при 40 орудиях вместе с 5 тысячами мусаватистов при 10 орудиях двинулись на Баку. Боевой потенциал защитников советской власти существенно уступал неприятельскому. Кроме того, большевики по условиям Брестского мира не имели права сражаться против немцев и их союзников. Бакинский Совет принял решение призвать на помощь английские войска, которые к тому времени находились на севере Ирана.

Совет Народных Комиссаров сложил свои полномочия. Власть в Баку перешла в руки правоэсеровско-меньшевистско-дашнакского блока, сформировавшего 1 августа правительство «Центрокаспия». 4 августа в Баку высадился британский отряд. Но буквально через месяц англичане и руководство «Центрокаспия» бежали в Иран.

15 сентября 1918 года турецко-мусаватистские войска под командованием Нури-паши почти без боя заняли Баку. Турки и местные татары три дня грабили город, при этом было убито около 30 тысяч мирных жителей.

Пока в Баку правил Совет, самозваное мусаватистское правительство (Временный национальный Совет) заседало в столице меньшевистской Грузии – Тифлисе. Там 28 мая 1918 года оно провозгласило Азербайджан независимым государством, а затем переехало в оккупированный турками Баку. Оно тут же приняло постановление о денационализации промышленности. Нефтяные промыслы и заводы, торговый флот возвращались фирмам и судовладельцам. Был отменён декрет Баксовнаркома о земле.

Однако к тому времени песенка османов – покровителей мусаватистов – была спета. После захвата Баку советское правительство разорвало Брестский договор в части, касающейся Турции. 19 октября турецкий кабинет министров во главе с великим визирем Талаат-пашой, военным визирем Энвер-пашой и морским министром Джемаль-пашой ушёл в отставку в полном составе. Новое турецкое правительство обратилось к Антанте с просьбой о перемирии.

Дальнейшие перипетии борьбы закавказских мусульманских националистов против большевиков, их последовательное сотрудничество с турецкими, немецкими, английскими оккупантами, и, наконец, их окончательное поражение в этой борьбе относительно хорошо известны.

Революция, которая свершилась в октябре 1917-го, круто изменила жизнь и Северного Кавказа. Институты постфевральской либерально-демократической власти были демонтированы, а конструирование органов власти леворадикальных сил ещё не началось. То же самое можно сказать и о праворадикальных. Безвластие стало основной причиной кризиса в регионе. Вернулось абречество, развилась уголовная преступность, встала во весь рост угроза межэтнических конфликтов.

Несмотря на кризис и анархию, а может, благодаря им, появились благоприятные условия для реализации национально-государственных устремлений местных народов и их консолидации под знаменем Союза объединённых горцев.

Отметим, что тогда кавказские горцы считали себя одной нацией, хотя и состоящей из различных племён. Такой менталитет, даже с учётом межэтнической вражды, был продиктован в немалой степени общим исламским вероисповеданием (за исключением части осетин и абхазов, принадлежавших к христианской конфессии, а также горских евреев-иудеев).

Горская республика по первоначальному замыслу её организаторов должна была остаться в составе России. Съезд, посвящённый этому вопросу, прошёл ещё в мае 1917 года во Владикавказе. Там был избран Центральный Комитет Союза объединённых горцев. Его возглавил «нефтяной король» Чечни Абдул-Меджид (Тапа) Чермоев. Однако Союз не имел чёткой программы действий. Не сумел он и наладить диалог с казаками. Попытки объединения с казачеством, изначально враждовавшим с горцами, были предприняты на раскольнической, антибольшевистской платформе. В декабре появилась совместная декларация казачьего Войскового правительства и ЦК Союза объединённых горцев о создании Терско-Дагестанского правительства, представляющего интересы православных терских казаков и северокавказских мусульман. Голословная декларация пыталась совместить несовместимое. Ибо в условиях кавказского малоземелья, острых взаимных претензий на этот счёт частная собственность на землю, усугубленная разноверием, не могла обеспечить никакого примирения. С помпезной наивностью (она же – наивная помпезность) основатели неестественного альянса оповещали, что Терское казачье войско и Союз объединённых горцев Северного Кавказа и Дагестана отныне становятся «автономными штатами Юго-Восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей».

То, что образование Терско-Дагестанского правительства было пустой тратой времени и политической ошибкой, стало ясно в условиях не просто продолжавшегося, а обострившегося до уровня кровопролития горско-казачьего конфликта. Для решения этой насущной проблемы был созван съезд народов Терека, положивший начало советизации региона и конституирования Терской Республики. Первый съезд прошёл в Моздоке в конце января 1918 года и способствовал кристаллизации левых и других сил (причём, как мусульманских, так и христианских), признавших советскую власть в регионе. Ещё большее значение имел второй съезд народов Терека (февраль-март), который довёл до логического завершения меры, намеченные на первом съезде. Съезд избрал высший органы местной власти – Терский Народный Совет.