Текст книги "Революция 1917-го в России — как серия заговоров
(Сборник)"

Автор книги: Л. Гурджиев

Соавторы: О. Шишкин,Ю. Мухин,В. Цветков,И. Ратьковский,Г. Потапов,К. Черемных,А. Колпакиди,Е. Прудникова,В. Галин,С. Коростелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

И. С. Ратьковский
А. Парвус, третий эмигрантский поезд и июльский кризис 1917 года в России

Июльские дни 1917 г. одни из определяющих событий в ходе Русской революции 1917 г. Существует несколько точек зрения на возникновение июльского кризиса и его причины. Традиционный подход подразумевает влияние сразу нескольких факторов. Можно согласиться, что в определенной степени июльский кризис был продолжением июньского кризиса с его главным вопросом о доверии Временному правительству со стороны левых партий и рабочих Петрограда. Июньское наступление Русской армии временно «заморозило» этот вопрос. Однако после первых же известий о неудачах на фронте (особенно на фоне первоначальных успехов), о начавшемся отступлении армии, в Петрограде резко усилилось неприятие Временного правительства. Таким образом, общее недоверие к Временному правительству (как отказывающегося проводить рабочую политику), усилилось фактором крупного поражения на фронте.

В определенной степени, июльский кризис был связан и с украинским вопросом. В июне украинская Центральная Рада выдвинула ряд требований (большая национальная автономия, создание национальных войск, претензии на «Национальные территории» и т. д.). Требования частично были выполнены делегацией Временного правительства выезжавшей в Киев. В знак протеста в ночь с 2 на 3 (15–16) июля 1917 г. в отставку подали министры-кадеты. Днем 3 (16) июля глава Временного правительства князь Львов сообщил прессе о выходе из состава кабинета кадетов А. И. Шингарева, А. А. Мануйлова, В. А. Степанова, князя Д. И. Шаховского и Н. В. Некрасова (последний выйдя из партии кадетов, в правительстве все же остался).

Таким образом, украинский фактор способствовал министерскому кризису накануне июльского политического кризиса и был одним из факторов его усиления. В дальнейшем украинским деятелям выдвигались обвинения в германском влиянии, но российские события эти обвинения не сделали широко известными в тот период. Помимо всего прочего, объявленный выход 5 членов «министров-капиталистов» (4-х на самом деле, как выяснилось позднее) из правительства, где ранее было «10 министров-капиталистов» и всего 6 социалистов, создавал иллюзию возможного скорого создания чисто «социалистического правительства». Как представлялось рабочим массам Петрограда надо было только «дожать» свои левые партии в этом вопросе.

Среди причин июльского криза упоминается и немецкий фактор. При этом чаще всего выдвигается тезис о «немецких деньгах» и прямом финансировании партии большевиков, в т. ч. В.И. Ленина. На наш взгляд, эта версия, озвученная в 1917 г. Временным правительством, была лишь попыткой последнего расправиться со своими политическими противниками, а также результатом ошибочной интерпретации отношений лидеров большевиков (Ленина) с А. Парвусом (Гельфандом). Ленин не являлся агентом Германии, ни тем более агентом Парвуса. Между ними уже давно были разорваны отношения, а попытки Парвуса в 1917 г. возобновить контакты неизменно игнорировались Лениным.

Вместе с тем, на наш взгляд, в данных июльских событиях «след» Парвуса все же фиксируется, хотя и без прямой связи с Лениным, Зиновьевым и другими пассажирами первого знаменитого эмиграционного поезда. Об этом свидетельствуют отчасти его передвижения и заявления в июле 1917 г. Так, накануне июльского кризиса А. Парвус выехал из Копенгагена в Берлин. 16–17 (3–4) июля А. Парвус уверял представителей министерства иностранных дел Германии о неминуемой и близкой победе большевиков. Только после поражения июльского выступления, уже в условиях, появившихся в прессе обвинений в его адрес, он выехал 22 (9) июля 1917 г. в Швейцарию. Об этом же свидетельствуют и другие моменты, прослеживаемые по его деятельности в первой половине 1917 г.

В начале весны 1917 г. А. Парвус всячески подчеркивал перед германскими правящими кругами свою роль в свержении самодержавия. При этом он заявлял о необходимости усиления революционного процесса, с тем, чтобы окончательно вывести Россию из войны с Германией. Одновременно А. Парвус просил увеличения финансирования его «Русской революции». По его мнению, для дальнейшего увеличения немецкого влияния в России нужно было обладать новыми значительными ресурсами. С этой точки зрения ключевым ему представлялось выделение Германским правительством на русские дела 5 миллионов марок. 1 апреля 1917 г. МИД Германии, которое курировало деятельность Парвуса, обратилось в Министерство финансов с просьбой выделить 5 млн. марок на политические цели в России. Новый министр финансов граф Зигфрид Рёдерн, учитывая значительный размер запрашиваемой суммы, попытался официально выяснить у своих коллег из МИД, на что конкретно потратятся эти суммы, но был вынужден удовлетвориться устным разъяснением по соображениям секретности, и 3 апреля эта просьба была удовлетворена.

В этот же период 2 апреля 1917 г. германский посланник в Копенгагене граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, координировавший из Скандинавии различные каналы связи с Россией (в том числе и А. Парвуса) направил в МИД Германии меморандум, в котором рассматривались различные варианты участия немецкой стороны в событиях в России: «В связи с русской революцией для определения нашей политики, по моему мнению, имеются две возможности: Либо мы в состоянии как в военном, так и в экономическом отношении успешно продолжить войну до осени. В этом случае мы непременно теперь же должны искать пути для создания в России возможно большего хаоса (в этом месте и других частях документов выделено мной – И. Р.). Для достижения этой цели нам следует избегать всякого заметного извне вмешательства в ход русской революции. По моему мнению, нам необходимо, напротив, сделать все возможное, чтобы исподволь и скрытно углубить противоречия между умеренными и крайними партиями, ведь мы наиболее заинтересованы в том, чтобы последние одержали верх, ибо тогда переворот станет неизбежным и обретет формы, которые должны потрясти основы русской империи. Даже если умеренное направление осталось бы у руководства, я не мог бы, честно говоря, поверить в переход к нормальным отношениям без тяжелых конвульсий. Несмотря на это, по моему мнению, в наших интересах оказывать предпочтение крайним элементам, ибо вследствие этого будет проведена более основательная работа и скорейшее завершение дел. По всей вероятности, через какие-нибудь три месяца в России произойдет основательный развал, и в результате нашего военного вмешательства будет обеспечено крушение русской мощи. Если же мы сейчас преждевременно начнем наступление против России, то тем самым дали бы только стимул всем центробежным силам собраться воедино и, возможно даже, объединить их для борьбы с Германией. Но если до конца этого года мы не в состоянии продолжить войну с перспективами на успех, то следовало бы попробовать пойти на сближение с находящимися у власти в России умеренными партиями и привести их к убеждению, что если они будут настаивать на продолжении войны, они тем самым будут обеспечивать только интересы Англии, прокладывать путь реакции и, таким образом, сами поставили бы под угрозу завоеванные свободы. В качестве добавочного аргумента следовало бы внушить Милюкову и Гучкову, что Англия в связи с неустойчивым положением в России могла бы попытаться договориться с нами за ее счет».

Таким образом, германским руководством рассматривались два варианта германской политики по отношению к русским событиям, при этом первый вариант – дальнейшая ставка на усиление хаоса, на поддержку крайних партий, с большей степенью вероятности был реализацией плана А. Гельфанда-Парвуса. Очевидно, что он был приоритетным. Отметим и указанные три месяца на организацию кризиса в России, что намечало июль как ключевой месяц.

Следует также уточнить, что линию на усиление кризиса в России позднее в апреле поддержал и рейхсканцлер Германии Теобальд фон Бетман-Гольвег. Он рассчитывал в этот период в первую очередь на усиление мирной пропаганды и процесса разложения в России.

Отметим два намечавшихся весной-летом 1917 г. направления немецкой работы: пропаганда незамедлительного мира в России; поддержка процесса политического разложения в России.

Оба процесса в период военных действий были взаимосвязаны и служили задаче вывода России из войны против Германии.

Вскоре в самом начале апреля 1917 г. состоялась встреча А. Парвуса со статс-секретарем МИД Г ермании Артуром Циммерманом, где возможно значимая часть вышеуказанных пятимиллионных средств была передана А. Парвусу При этом, сразу отметим, что достоверных сведений о распределении всех этих денег в исторической литературе нет. «Возможно, способы использования этих громадных средств стали еще одним предметом разговора Гельфанда со статс-секретарем. Гельфанд, единственный человек, связанный с Министерством иностранных дел, имел дело с суммами такого порядка. Теперь он стал намного предусмотрительнее и уже не давал, как делал это раньше, никаких расписок в получении денег». Следует отметить, что Артур Циммерман был очень увлекающейся натурой, проделавший подобные шаги (поощрение развала противников или потенциальных противников Германии изнутри) неоднократно. Так, в январе 1917 г. Циммерман выступил автором дипломатической депеши в германское посольство в Мексике, в которой в случае вступления США в мировую войну он предлагал передать Мексиканскому правительству предложении о союзнических отношениях. Мексике была бы обещана поддержка Германии по вопросу возврата утраченных территорий: «Мы намерены начать с 1 февраля беспощадную подводную войну. Несмотря ни на что, мы попытаемся удержать США в состоянии нейтралитета. Однако в случае неуспеха мы предложим Мексике: вместе вести войну и сообща заключить мир. С нашей стороны мы окажем Мексике финансовую помощь и заверим, что по окончании войны она получит обратно утраченные ею территории Техаса, Новой Мексики и Аризоны. Мы поручаем вам выработать детали этого соглашения. Вы немедленно и совершенно секретно предупредите президента Карранса, как только объявление войны между нами и США станет совершившимся фактом. Добавьте, что президент Мексики может по своей инициативе сообщить японскому послу, что Японии было бы очень выгодно немедленно присоединиться к нашему союзу. Обратите внимание президента на тот факт, что мы впредь в полной мере используем наши подводные силы, что заставит Англию подписать мир в ближайшие месяцы. Циммерман».

Депеша Циммермана была перехвачена британской разведкой и передана в США, что послужило одним из поводов вступления США в войну на стороне Антанты 6 апреля 1917 г. Циммерман, который публично подтвердил подлинность документа 29 марта 1917 г., был позднее снят с указанной должности. Однако его мнение в начале месяца было уже учтено. Для А. Парвуса же последовавшая отставка Циммермана возможно была благом, так как контроль над конкретным использованием денег А. Парвусом был ослаблен и он получил большую свободу в реализации своих планов.

Первый шаг по реализации планов А. Парвуса должен был быть осуществлен с помощью отправки эшелонов с российскими эмигрантами, в среду которых Парвус намечал внедрение своих людей. Однако организация этого процесса с самого начала не задалась. Парвусу не удалось контролировать организацию «ленинского» эмигрантского поезда в Россию. К этой поездке имели отношение германские круги, но не Парвус. Более того, Ленину удалось провести свою линию в организацию этого первого эшелона, не только контролируя состав пассажиров, но и характер проезда по немецким территориям. А. Парвус не был инициатором или организатором этой поездки, хотя и пытался в этот период встретиться с В.И. Лениным и другими большевистскими деятелями до их отправления из Швейцарии и особенно в момент переезда через Швецию. Получив денежные средства, А. Парвус пытался их незамедлительно вложить в Ленина: встретиться для этого в Стокгольме с Лениным во время его проезда через Швецию. Несмотря на свои безуспешные попытки наладить контакты с лидером большевиков, Парвус всячески подчеркивал свою роль в железнодорожной отправке Ленина пред своим немецким начальством и эмигрантами. Однако за этими уверениями ничего не стояло.

Для укрепления своих позиций в переговорах с Лениным, Парвус в этот период пробует организовать себе поддержку со стороны немецких социал-демократов, среди которых у него было много хороших знакомых. Поэтому важным направлением деятельности А. Парвуса стало выдвижение идеи организации мирной конференции в Стокгольме. Вопрос о ее созыве был поставлен еще в марте 1917 г. Инициатором этой конференции выступил Объединенный комитет партий Дании, Норвегии и Швеции, но за ними стояла немецкая социал-демократия, а за ней А. Парвус. Характерно, что в качестве делегатов от немецкой социал-демократии на конференцию должны были поехать такие немецкие социал-демократы как Каутский, Гаазе, Ледебур и другие.

В вопросе пропаганды конференции особая заслуга принадлежала председателю социал-демократической фракции в фолькетинге, редактору центрального органа СДПД «Социал-демократен» И. Боргбьергу. Данную кандидатуру продвигал также А. Парвус. Еще вечером 4 апреля он выступил перед Исполнительным комитетом немецких социал-демократов в Берлине и предложил выехать представителю партии в Копенгаген для инструктирования Боргбъерга. В Копенгаген выехали Шейдеман, Эберт и Густав Байэр. Все трое в течение суток получили паспорта в Германском МИДе для выезда в Данию. 6 апреля они вчетвером с Парвусом выехали в Копенгаген. Парвус организовал, как поездку в поезде, так и остановку в дорогом отеле «Централ». За ужином в его доме он познакомил всех с Боргбьергом. Также немецкие социал-демократы выдали А. Парвусу письмо, уполномочивающее его вести переговоры с проезжающими через Стокгольм ленинцами. Таким образом, теперь в намеченных им переговорах с лидером большевиков, Парвус мог опираться на авторитет немецкой социал-демократии.

13 апреля первый «ленинский» эмиграционный поезд прибыл в Стокгольм. Через Я. С. Ганецкого, представителя большевиков в Стокгольме и близкого к нему в ряде экономических проектов человека, Парвус предложил Ленину встретиться и обсудить российские события. Однако Ленин вновь категорично отказался встречаться с Парвусом. Встреча не состоялась. Поезд с Лениным прибыл в Петроград 16 апреля. На следующий день А. Парвус вынужден был вернуться в Копенгаген. Спустя сутки он отчитался в Берлине перед немецким руководством о проведенной работе, а позднее перед исполкомом германской социал-демократической партии. После этого он вернулся вновь в Стокгольм.

Между тем, во второй половине апреля 1917 г. в Россию прибыл датский социал-демократ Боргбьерг. Он приехал с приглашением к российским социалистическим партиям приехать на международную конференцию. 23 апреля 1917 г. он выступил на заседании Исполкома Петроградского Совета. На нем Боргбьерг заявил, что германское правительство согласится на те условия, которые предложит германская социал-демократия на социалистической конференции.

«Условия эти таковы: Прежде всего они заявляют свое согласие с теми положениями, которые были приняты скандинавскими и голландскими социалистами на конференции 1915 г., т. е. признанием права самоопределения наций, обязательного международного третейского суда и требованием постепенного разоружения. Затем от себя они прибавляют, что германская социал-демократия будет настаивать на том, чтобы:

1) все захваченные Германией и ее союзниками земли были возвращены;

2) русской Польше предоставлена была полная свобода – объявить ли себя независимой или присоединиться к России;

3) Бельгия была бы восстановлена, как вполне независимое государство;

4) точно так же должны быть восстановлены, как независимые государства, Сербия, Черногория и Румыния;

5) Болгария получила бы болгарские области Македонии, а Сербия – свободный выход к Адриатическому морю.

Что касается Эльзас-Лотарингии, то тут мыслимо было бы мирное соглашение относительно исправления лотарингской границы; относительно познанских поляков – германцы будут добиваться предоставления им культурно-национальной автономии».

Однако миссия Боргбьерга провалилась. В частности с резкой критикой его поездки высказался В.И. Ленин на апрельской конференции. Это еще раз доказывало, что пути Парвуса и Ленина давно уже разошлись. «Я бы предложил от имени конференции составить обращение к солдатам всех воюющих стран и напечатать это воззвание на всех языках. Если мы вместо всех этих ходячих фраз о мирных конференциях, на которых половина входящих членов суть тайные или прямые агенты империалистических правительств, разошлем это воззвание, то это в тысячу раз быстрее приведет нас к цели, чем все мирные конференции. Мы не хотим иметь дела с немецкими Плехановыми. Когда мы ехали в вагоне по Германии, то эти господа социал-шовинисты, немецкие Плехановы, лезли к нам в вагон, но мы им ответили, что ни один социалист из них к нам не войдет, а если войдут, то без большого скандала мы их не выпустим».

«Я думаю, что мы имеем здесь политический факт необыкновенной важности, который нас обязывает начать энергичную кампанию против русских и англо-французских шовинистов, не принявших предложения этого Боргбьерга участвовать в конференции. Не надо забывать сути и подкладки всей этой истории. Я вам прочту точно сообщенное в «Рабочей Газете» предложение Боргбьерга и отмечу, что за всей этой комедией якобы социалистического съезда кроется самый реальный политический шаг германского империализма. Германские капиталисты через посредство германских социал-шовинистов предлагают социал-шовинистам всех стран съехаться на конференцию. Вот почему надо развернуть большую кампанию.

Ленин также очень критически отозвался на конференции про Боргбьерга: «Русское правительство, как никто, может не сомневаться в том, что это, действительно, агент немецкого правительства… Отрицать то, что Боргбьерг – агент немецкого правительства, нельзя. Вот почему, товарищи, я думаю, что нам эту комедию социалистического съезда надо разоблачать. Все эти съезды не что иное, как комедии, прикрывающие сделки дипломатов за спиной народных масс. Надо раз навсегда сказать правду так, чтобы ее услышали на фронте солдаты и рабочие всех стран… Нам надо раскрыть эту комедию с переодеваниями. Надо сказать, как делаются такие вещи: Бетман-Гольвег едет к Вильгельму, Вильгельм призывает Шейдемана, Шейдеман едет в Данию, а в результате – Боргбьерг едет в Россию с условиями мира». Боргбьерг, таким образом не получил поддержки большевиков в организации конференции.

А. Парвус попытался активизировать этот вопрос лично. О прибытии А. Парвуса в Стокгольм с секретной миссией информировал 9 мая 1917 г. свое доверенное лицо статс-секретарь иностранных дел Германии Артур Циммерман. Он писал, что последний прибыл в Стокгольм «чтобы работать в наших интересах на социалистическом конгрессе» и просил оказать ему всяческое содействие: «Доктор Гельфанд, известный по участию в русской революции 1905 г. под псевдонимом «Парвус», оказал ряд примечательных услуг в ходе войны, особенно действуя под руководством императорского посланника в Копенгагене по оказанию влияния на датские профсоюзы в исключительно благоприятном нам духе. После этого Гельфанд получил прусское подданство. Он направляется из Копенгагена в Стокгольм, куда надеется прибыть через несколько дней для работы в наших интересах на предстоящем социалистическом конгрессе. Прошу ваше превосходительство проявить к Гельфанду, который посетит миссию, чувства дружбы и симпатии, оказав ему всю возможную помощь».

Как германский подданный Парвус не мог после Февральской революции 1917 г. приехать в Россию. Поэтому он пытался наладить контакты через Заграничное бюро ЦК РСДРП, которое находилось в Стокгольме. На тот момент состав бюро включал трех деятелей, с которыми Парвус ранее имел серьезные политические и деловые контакты: В. В. Боровский, Я.С. Ганецкий, К. Радек. Однако, несмотря на передаваемые через Ганецкого различные сигналы в Россию о желательности приезда в Стокгольм русской делегации, Парвус и конференция игнорировались Лениным. Лидеры меньшевиков и эсеров в конечном счете выразили согласие на участие в Стокгольмской конференции. Но ее проведение сорвало правительство Франции, отказавшись выдать визы делегации социалистической партии для поездки в столицу Швеции. Стокгольмская мирная конференция так и не состоялась.

Теперь очередным шагом в активизации программы Парвуса должны были стать новые поезда в Россию политэмигрантов, выступавших с антивоенных позиций. Проезд второго поезда в Россию был подготовлен еще до апрельской «стокгольмской» вспышки активности А. Парвуса. В нем собирались поехать, в случае успешного проезда Ленина в Россию, сомневавшиеся и спорившие с Лениным политэмигранты из числа противников войны в Женеве и в целом Швейцарии. Еще 24 апреля 1917 г. германский посланник в Берне барон фон Ромберг сообщал в МИД Германии, что находящиеся в Германии «200 эмигрантов поехали бы незамедлительно, громадное большинство которых сторонники мира». Интенсивная переписка между немецкими ведомствами велась вплоть до начала мая 1917 г. при этом фамилии Парвуса в ней не упоминалась.

13 мая 1917 г. второй поезд с общим числом пассажиров до 250 человек отправился через Германию таким же путем, что и ленинский поезд. Наиболее известными пассажирами этого поезда были меньшевики Л. Мартов (Ю.О. Цидербаум), Мартынов (С.Ю. Пикер), С. Семковский (Бронштейн), А.В. Луначарский, Д.Б.Рязанов, а также представители других партий: Бунда, прибалтийских социал-демократов, анархо-коммунистов, эсеров, других партий, в т. ч. и просто объявившие себя независимыми, среди которых выделялась А. И. Балабанова.

Поезд приедет в Россию 22 (9) мая 1917 г. В тот же день на уже проходившей несколько дней Всероссийской конференции меньшевистских и объединённых организаций РСДРП 20–24 (7-11) мая 1917 г. Ленин критиковал вступление социалистов в коалиционное Временное правительство, осуждал «революционное оборончество». Его речь была встречена большинством делегатов враждебно. Приехавшие Мартов и его сторонники заявили о сложении с себя политической ответственности за решения конференции.

Прибывшие в Россию деятели (меньшевики, бундовцы и прочие представители левых партий) в определенной степени способствовали целям Германии, озвучивая идеи мира. Однако в этом поезде не было деятелей напрямую связанных с А. Парвусом, людей которых можно назвать агентами Парвуса. Некоторые из пассажиров поезда в прошлом были так или иначе связаны с Парвусом (Луначарский, Рязанов, Натансон, Ривкин и ряд других), но уже давно с ним разошлись. Они не могли, как и пассажиры первого эмигрантского поезда, стать основой для политической игры Парвуса. В лучшем случае, Парвус мог надеяться, что ряд пассажиров этих поездов пойдут на контакт с ним уже после его успешных действий в России.

В этот период А. Парвус, столкнувшийся с трудностями контактов с ленинцами, явно пытался усилить свое влияние в России через «польских» и «прибалтийских» деятелей. Ганецкий и Козловский хорошо их знали, ранее оказывали ряду из них материальную помощь.

Проезд двух поездов снизил внимание к организации третьего поезда и Парвус мог именно здесь реализовать ранее неудавшиеся планы по внедрению в Россию своих агентов. В частности, «польские» и «прибалтийские» деятели были основными участниками проезда третьего поезда. Новый поезд Цюрихского комитета проехал через Германию 25 (12) июня 1917 г. На «нем» ехало около 200 человек. Исследователь Хольвег полагает, что на поезде не было уже видных политических деятелей, но «все же среди них были активные и опытные организаторы и писатели». Отчасти согласимся с этим мнением, действительно ряд пассажиров имели, по крайней мере на первый взгляд, большее отношение к литературе, чем к политике. Так, среди прочих, можно упомянуть Александра Иосиповоча Гавронского (1888–1958) (поручитель В.М. Чернов). Эсер, позднее, под влиянием Ленина ставший большевиком. В 1916–1917 гг. он работал режиссёром в Цюрихском городском театре, главным режиссёром Женевского драматического театра (постановки – «Двенадцатая ночь», «Ревизор», «Братья Карамазовы», «Балаганчик», «Столпы общества», «Смерть Дантона»). Впоследствии он стал известным советским режиссером. Также к этому ряду относится германский подданный Е.Ф. Мюллер (поручитель Н.А. Котляревский) (1863–1923), литературовед, академик Петербургской АН. Были в составе и семейные пассажиры. Например, Боярская с сыном (поручились министр земледелия В.М. Чернов, М. Горький, Л. Мартов, А. А. Луначарский, Аксельрод, Л.Д. Троцкий, Шляпников, Козловский, Дан, Натансон, Рейн, В. Фигнер и др.).

Вместе с тем, в этом же поезде приехал с женой искровец, в будущем чекист Александр Сидорович Шаповалов (1871–1942). (поручители А.Г. Шляпников и Г.М. Кржижановский). Среди пассажиров также числились будущие подпольщики братья Блейз, эсер левого толка Сергей Никофорович Варков (поручитель В.М. Чернов), Натан Грюнблат (поручители Д.Б. Рязанов, Абрамович) и многие другие активные революционеры.

К сожалению, в отличие от первых двух эмигрантских эшелонов состав этого поезда практически неизвестен, его упоминают вскользь в исследованиях, отчасти в мемуарах. Между тем он прибыл в Россию незадолго до июльского кризиса и его состав формировался не только заграничным эмиграционным комитетом. На наш взгляд, с третьей попытки, Парвусу удалось организовать переезд части своих людей среди пассажиров указанного поезда.

К формированию состава имел отношение швейцарский социал-демократ Карл Моор (1853–1932), фигура достаточно одиозная. Он был знаком с Лениным с осени 1913 г. Являясь адвокатом он несколько раз помогал Ленину вносить денежные залоги за проживание за границей. Несмотря на возраст, Моор был настоящим бонвиваном, любителем застолий и молоденьких девушек, и поэтому постоянно нуждался в денежных средствах. В начале 1917 г. Моор стал тайным агентом германских спецслужб (агентурная кличка «Байер»). 4 мая 1917 г. Моор составил доклад в МИД Германии, в котором сообщал, что он «прозондировал ряд представителей различных групп пацифистского крыла (русских) социалистов и они сказали, что было бы весьма желательно, чтобы систематическая, интенсивная и эффективная агитация в пользу мира поддерживалась бы кем-нибудь из хорошо известных нейтральных товарищей. После того, как они высказали явную, и я бы сказал, радостную готовность принять финансовую поддержку именно для работы в пользу мира, я сказал, что со своей стороны, был бы счастлив предоставить значительную сумму для такой благородной, гуманной и интернациональной цели». Далее он предлагал следующие принципы:

1. Личность жертвователя гарантирует, что деньги идут из не вызывающего подозрений источника;

2. Жертвователю или посреднику должен быть обеспечен въезд в Россию с этими деньгами;

3. В целях немедленной реализации выделенных финансовых средств необходимо иметь их в виде наличных денег, и наиболее подходящей формой здесь была бы швейцарская валюта.

В конечном счете, К. Моор получил требуемые деньги для финансирования указанных действий.

Летом 1917 г. Моор находился в Стокгольме и контролировал прохождение третьего поезда. В этот же период летом в Стокгольме 1917 г. Моор предложил большевикам «займ» в размере 32 837 долларов, якобы из полученного им недавно наследства (на самом деле полученного в 1908 г. и давно промотанного). Часть этих немецких денег он передал еще до июльских событий Заграничному Бюро ЦК в Стокгольме: Ганецкому и кампании. Частично деньги были потрачены. В письме Ленину от 3(16) июля 1917 г. К. Радек сообщал из Стокгольма: «Мы (Боровский, Ганецкий и Радек – И.Р.) не получили еще от Вас ответа насчет распределения денег, полученных нами. Ввиду необходимости посылки людей для ведения переговоров с левыми Германии, напечатания французского листка о конференции (3-й Циммервальдской – И.Р.) мы вынуждены, не дожидаясь, расходовать деньги». Остальные деньги большевиками так и не были потрачены и оставались вплоть до октября 1917 г. в Стокгольме у Заграничного Бюро ЦК. После Октябрьской революции, эти деньги будут большевиками возвращены.

Следует отметить, что Временное правительство пыталось воспрепятствовать проезду пассажиров этого поезда, многие из которых не имели российских документов. Одним из требований властей было предоставление поручительства известного политического российского деятеля. Данное требование осложнило проезд эмигрантов, но не стало препятствием, т. к. организаторам проезда удалось получить эти поручительства.

Ключевыми пассажирами этого поезда были Исаак Соломонович Биск (Павлов) (1874–1922) и Михаил Федорович Владимирский (1874–1951). Оба указанных деятеля фактически возглавляли состав пассажиров. По крайней мере, один из них имел связи с германскими кругами. Меньшевик И.С. Биск, председатель Цюрихского комитета, был тесно связан с Робертом Гриммом. При этом не только в вопросе организации проезда эмигрантских эшелонов, но и ходатайствуя за него перед поверенным делам в Швейцарии А.М. Ону. Последний телеграфировал А.А. Нератову: «Бывший председатель его Бойск приходил ко мне в свое время и настойчиво требовал, чтобы я оказал содействие эмиссару комитета пресловутому Роберту Гримму. Роль М.В. Владимирского, человека близкого к Ленину в период эмиграции, более сложна.

Среди установленных других пассажиров поезда числилось ряд деятелей, непосредственно причастных к организации июльского кризиса, в первую очередь к вооруженному выступления Первого пулеметного полка, которое послужило толчком последующим событиям.

Например, среди пассажиров числился некий Григорий Столяров плюс трое членов семьи (поручителями за Г.А. Столярова, его жену и двух детей были Зеленый и Барский). Отметим, что Столяров будет задержан в форме офицера пулеметного полка в июльские дни 1917 г. в Петрограде в Государственной думе. Очевидно, что он имел прямое отношение к событиям в пулеметном полку.

Другим пассажиром поезда будет большевик Григорий Львович Шкловский (1875–1938). У него было пять дочерей. Младшая, Наталья, родилась в марте 1917 г., с этим связывают тот факт, что он не поехал «в ленинском поезде», а приехал позднее в Россию третьим поездом. Он уехал в Россию, оставив в Швейцарии семью и старшую дочь Марию, которая к тому времени вышла замуж. Шкловский был давно и тесно связан с Лениным, но имел контакты в среде германских социал-демократов. Например, именно через него в конце 1913 г. Ленин пытался получить для исключительно большевиков (не делясь с меньшевиками) так называемые «держательские деньги» (названных так, ибо они составили фонд, «держателями» которого в роли третейских судей стали видные германские социал-демократы Карл Каутский, Клара Цеткин и Франц Меринг). Речь шла о значительной сумме, которую владелец мебельной фабрики Николай Шмит, погибший в 1907 г. в московской тюрьме, завещал российским социал-демократам. В частности, Ленин привлекал к этому процессу, через Шкловского, упомянутого выше Карла Моора. Таким образом, Моор и Шкловский уже давно были связаны различными делами. Следует отдельно отметить, место где остановился Шкловский после приезда в Петроград – квартиру тесно связанного опять-таки с первым пулеметным полком, членом Военки, Сергея Николаевича Сулимова (1884–1947). С момента создания Военной организации при ПК, а потом при ЦК РСДРП (б), Сулимов являлся секретарем «Военки». По заданию Петербургского комитета Сулимов курировал 1-й пулеметный полк, расквартированный в Выборгском районе, и организовал там выборы командного состава. До июльских событий Сулимов много времени также проводил в Кронштадте, где вел агитационную и организационную работу среди моряков и артиллеристов. Очевидно, что в июльские дни Сулимов ключевая фигура событий в первом пулеметном полку и не только. Шкловский останавливается у него жить на квартире вплоть до конца июльских событий. В 1918 г. Шкловский был назначен советником полпредства в Швейцарии, позже – консулом в Гамбург, где и прожил с семьей до 1924 г.