Текст книги "Связанные (ЛП)"

Автор книги: Л. Дж. Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Здравствуй, негодяйка. О, посмотри на себя, вся приодетая и готовая произвести впечатление. Кто этот счастливчик?

Бабушка Марти точно знает правила.

Она хватает меня за воротник и тащит в свою квартиру. У бабули стильная комната с окнами от пола до потолка и абстрактными картинами. Чем больше похоже, что кого-то вырвало на холст, тем больше вероятность, что она повесит его на стену.

Она наливает нам теплый сидр и жует банановый хлеб прямо из фольги. Сигнализируя мне сесть своим красным наманикюренным ногтем, она ходит взад-вперед, открывая бутылку красного вина, чтобы подлить сидр.

– Саймон здесь? Я бы не хотела вмешиваться во что-то… – Я сдерживаю ухмылку и делаю глоток своего алкогольного сидра. От меня не ускользает, что сегодня утром я пообещала никогда больше не пить. Но сейчас совсем другая игра, когда мне нужно устроить еще одно «свидание» с Тайлером.

– Он у себя. Нам нужно наше пространство или мы сойдем с ума. Ты знаешь свою старую бабушку.

Да, на самом деле, потому что я почти такая же. Я не нуждаюсь в помощи, едва справляюсь с отношениями, и хотя я отдала свою V-карту, когда мне было семнадцать, моему первому серьезному парню, это было в основном для того, чтобы убрать его с дороги и продолжить свою взрослую жизнь.

– Значит, женишься, да? – Спрашиваю я.

Она кладет кусок бананового хлеба на маленькую тарелку для меня, посмеиваясь про себя.

– Что я могу сказать? Он слишком сексуален, чтобы сказать «нет».

– Отвратительно,бабушка.

– Поверь мне, это хорошая новость, что твое либидо не умирает раньше тебя. – Она похлопывает меня по предплечью своей пятнистой рукой с синими венами, прежде чем поделиться историей о ней и Саймоне.

Саймон прибыл в комплекс около месяца назад. Неохотно было бы преуменьшением описать, как он относился к смене своего почтового индекса. Его сыновья вынудили его переехать сюда после того, как он поджег свой дом в третий раз за два года, когда устроил романтическую ночь с одной из своих любовниц. (Ага. Одна из его любовниц!) Не желая больше мириться с его выходками, трое его сыновей дернули своего овдовевшего отца за ухо и бросили его в дом престарелых.

Учитывая, что Саймон проводил свои дни за азартными играми, изысканными блюдами и тренировками, он вскоре обнаружил, что ему до смерти надоели занятия, которые предлагалось в старшем здании.

Во-первых, он попытал счастья, играя в карты со всеми стариками, добавляя им в чай виски, когда они не смотрели, и жульничая, чтобы выиграть, пока он не убедил их играть на деньги. Руководство узнало и запретило ему играть, поэтому он переключился на тренировки.

Затем его поймали на попытке выжать вес слона, и руководство лишило его привилегий в спортзале.

Инциденты просто накапливались, как дрова. Все, что делал Саймон, заставляло всех съеживаться, пока однажды его соседка Рут не увидела его в коридоре и не дала совет.

– Тебе действительно стоит познакомиться с Марти. Вы двое либо сожжете это место, либо переедете вместе и оставите нас в покое.

Решив, что он уже достаточно сжег за одну жизнь, Саймон выбрал вариант номер два. В тот же день он постучал в дверь моей бабушки. Он принес арахис, пиво и классические фильмы. Когда она открыла дверь и без слов ввела его внутрь, он понял, что она тоже знала, что это судьба.

Вскоре они стали проводить вместе каждый второй день, играя в карты (на деньги!) и тренируясь (в стиле милитари!). Когда каждый второй день превратился в каждый божий день, Саймон опустился на одно колено и сказал: – Марти, я понятия не имею, сколько мы еще проживем, но пока мы все еще ладим, я хочу сделать честную женщину вне тебя. Давай поженимся, выберемся из этой дерьмовой дыры и покажем миру, из чего мы сделаны.

Бабуля Марти сказала «да».

Слеза катится по моей щеке, когда она заканчивает свой рассказ.

– Святой Моисей, Блэр, перестань быть такой тряпкой. – Она одним глотком допивает остаток своего напитка с шипами.

– Я плачу не из-за концовки, – фыркаю я. – Я просто немного эмоциональна.

И что волнует мои эмоции, так это то, что я действительно похожа на свою бабушку. Я, видимо, тоже обожаю плохих парней. Единственная разница в том, что я почти уверена, что в моей истории не будет долгой и счастливой жизни. Я борюсь с желанием вытереть сопли рукавом.

Бабушка награждает меня самой широкой улыбкой, какую только может изобразить анатомически.

– Вот, промокни глаза, пока подводка не оказалась у тебя во рту. – Она протягивает мне салфетку. – А теперь расскажи мне все о нем.

Забавно, как я могу сказать бабушке то, что не могу представить, чтобы произнести перед собственной матерью. Моя мама – самый материнский человек, который не выходит из дома без свитера. Мама осуждала, потом беспокоилась, потом пыталась убедить меня открыть счет на JDate.

Но все же я напрягаюсь, когда говорю бабушке, что ходила на свидание с парнем, который борется за жизнь в клетке и считает приемлемым разрисовывать дверцы своей машины пламенем и черепами, даже если тебе уже не шестнадцать. И что, несмотря на наше неудачное первое свидание, мы снова встретимся сегодня вечером. Но я не хочу с ним встречаться. Только, иногда, я вроде как хочу.

– Я думаю, он тебе нравится. – Бабушка Марти наклоняется вперед и обвиняюще тычет мне в ребра наманикюренным ногтем.

Я грызу ногти.

– Может быть, да.

– Тогда иди и возьми его.

– О, нет. Я не могу. Не сейчас. У меня есть задание…

– Многозадачность. Ты женщина. Мы хороши в этом.

– И у него репутация кота…

– Он сейчас холост, не так ли? И он ясно дал понять, что интересуется тобой.

– Но…

– Никаких «но». Твои мать и отец со временем придут к этой идее. Их другая дочь красуется на обложках журналов, на ней только стринги и две ракушки, чтобы скрыть свою скромность. – Бабушка усмехается. – Они также привыкнут к твоему парню. Кроме того, ты всегда была маленькой бунтаркой. Ты должна подпитывать репутацию. Как и я. – Она шевелит бровями.

Дай Бог здоровья бабушке. Она действительно умеет расставить все полки в моей захламленной голове.

Мой телефон вибрирует в кармане, как только я начинаю успокаиваться.

Это сообщение от Тая.

Я на улице. Хочешь, я поднимусь и очарую твои старые бабушкины эластичные трусики? Или ты спустишься?

Я улыбаюсь и показываю бабушке Марти его сообщение. Она гудит:

– Старые, да? Я съем твоего мальчика заживо и задушу его моими трусиками Элизабет Пассин, если он посмеет прийти сюда.

Дьявольская искра заставляет меня напечатать ее угрозу и нажать отправить. Я смотрю, как темнеет экран моего сотового, и после двухминутного отсутствия ответа поворачиваюсь к бабушке.

– Возможно, я зашла слишком далеко. Это всего лишь наше второе свидание. Слишком рано для встречи с бабушкой.

– Если он такой крутой, как утверждает, то последнее, чего он боится, это восьмидесятидвухлетнюю старушку со слабым тазовым дном.

Твердый стук в дверь заставляет нас обоих повернуться в сторону входа.

Боже мой!

– Открывайте, Марти Розенблюм. – Тон Тая забавляет, и я не могу отделаться от ощущения, будто кто-то щекочет мой живот тысячей крошечных перышек.

Бабушка соскальзывает со стула, удивленно приподняв брови, и с улыбкой открывает дверь. – Именно то, что я заказывала.

Ее улыбка становится шире, когда она видит парня, стоящего у ее порога. Она тянется для рукопожатия, но Тай берет ее руку и с ухмылкой целует ее тыльную сторону, не прерывая их зрительного контакта. Он входит в комнату совершенно непринужденно, как будто они знают друг друга веками. На нем узкие – узкие джинсы в паре с черной футболкой, его татуировки выставлены на всеобщее обозрение.

Он выглядит самым красивым парнем, которого я когда-либо видела. Что-то в этом стиле делает его болезненно неотразимым.

– Что вы, дамы, пьете? – Он вдыхает фруктовый аромат, наклоняется ко мне и прижимается губами к моему уху. – Барби, – шепчет он.

Я растворяюсь в своем кресле. Подождите, я серьезно привыкаю к этому дурацкому прозвищу?

– Сладкий алкогольный сидр. Хочешь немного? – Бабушка Марти машет перед ним почти пустой бутылкой.

– Нет, спасибо, – вежливо отказывается он. – Лучше воды. Нужна помощь, мэм?

Бабушка толкает меня локтем, осматривая его тело.

– Рыцарство и татуировки. Он хранитель. Серьезно, Тайлер, что я могу тебе предложить?

– Воды, – повторяет он. – Я на диете.

Бабуля потрясенно смотрит на меня.

Я беспомощно пожимаю плечами.

– Правдивая история.

Она поворачивается к нему.

– Но ты не должен терять вес. Твое тело идеально! Твоя задница – самая симпатичная, которую я видела за двадцать лет, и, черт возьми, я видела несколько симпатичных задниц в своей жизни.

Я краснею и стараюсь не выглядеть совсем испуганной. Что, черт возьми, я думала? Моя бабушка – королева TMI. Этот разговор мог легко перерасти в мою одержимость носить подгузники на макушке, когда я была ребенком. Это плохо. На самом деле, забыть, что духовка все еще включена, плохо. Позволить парню встретиться с сумасшедшей бабушкой – катастрофа.

Я хотела смутить Тая и заставить его неудобно извиваться, пока он не умолит меня спуститься вниз. Вместо этого Тай примчался к ней в квартиру, и теперь они свободно говорят обо всем на свете. И я имею в виду все .

– Твои уши выглядят ужасно. Это из-за всех драк? Они как будто провалились внутрь. Очень непривлекательно. —Бабушка Марти морщит нос.

– Да, это сувенир с моей самой первой победы в XWL. Жуткая блокировка головы, но я справился. Уши бойца определенно снижают мои акции. Это сука, конечно. Мне постоянно приходится откачивать из них жидкость шприцем.

– Это отвратительно, Тайлер. – Это от моей бабушки, у которой на прикроватной тумбочке стоит зеленый двухголовый фаллоимитатор. Моя мама до сих пор думает, что это декоративный кактус.

– Это не для слабонервных, но и XWL тоже, – говорит он.

– Так когда ты будешь драться с этим парнем?

– 13 июня, в Вегасе. Выходные должны быть интересными.

Бабушка многозначительно смотрит на меня.

– Да, будут, милый. Это выходные, когда я выхожу замуж за своего финансиста Саймона в Саусалито. Точно, свадьба! – Она бросается к буфету и возвращается с хрустящим кремовым конвертом. – Блер, мне нужно, чтобы ты передала это приглашение Киннеям.

– Конечно. Я сделаю это на этой неделе.

Отлично. Пожалуйста, только не упоминай имя Шейна. Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не...

– И не забудь взять Шейна с собой на свадьбу. Твоя мать сказала, что застала вас двоих на днях. Я не знала, что вы все еще общаетесь. Я скучала по этому мальчику. – Она качает головой, ее улыбка вызывает ностальгию по тем временам, когда она видела, как мы играли во дворе моих родителей и вместе смотрели мультики в детстве.

Я поворачиваю голову к Таю. Раздутые ноздри, сжатые челюсти, руки сжаты в кулаки, на шее пульсирует вена.

Не счастлив.

По шкале от одного до нуждающейся в терапии, насколько это пиздец, что меня заводит то, что он так беспокоится о Шейне?

– Эй, Тай, давай закругляться. – Я встаю со своего места и дергаю его за рукав, чувствуя, как кровь гудит в моих венах, когда я касаюсь его руки.

– Это было мило. – Тай предлагает свою дьявольскую улыбку, но вспышка гнева в его глазах требует другого решения. Я беспокоюсь, что он снова испортит мое интервью с ним.

– Тайлер, давай. – Я снова дергаю его за рукав, как четырехлетний ребенок.

– Не понимаю, почему ты так рвешься уйти, – говорит бабушка. – Он не может ни есть, ни пить алкоголь, так что твое свидание будет, мягко говоря, сложным. – Она поворачивается к Таю. – Без обид.

– Не обижаюсь. – Он сверкает ямочками на щеках. – Я вижу, откуда у Блэр такая дерзость.

– Это точно не от ее матери.

Я сейчас стою в дверях, пыхтя.

– Тай, я не шучу. Иди сюда.

Я больше не могу воспринимать их вместе. Они заставляют меня чувствовать себя ответственным взрослым в комнате. Меня!

Тай наконец доползает до меня и открывает передо мной дверь. Его лицо по-прежнему устремлено на мою бабушку, и она удостаивает его таким же вниманием. Эти двое представляют собой опасную комбинацию.

– Развлекайтесь, вы двое, и не забывайте практиковать безопасный секс! – кричит она через плечо, цокая каблуками в сторону кухни.

Боже, никаких фильтров с этим.

– Бабушка! – Я рычу, выталкивая Тая за дверь. Я чувствую нежелательное притяжение, когда прикасаюсь к нему.

– Что? Я не хочу, чтобы моя внучка заболела ЗППП! Еще раз без обид, Тайлер.

– Опять без обид, Марти. – Но на этот раз он вздрагивает. А может это клещ? Скорее всего просто галочка.

Когда мы входим в лифт, я пять раз подряд нажимаю кнопку «вниз» и упираюсь головой в серебристую стену, хрипя, как женщина, только что спасшаяся от голодающего гризли.

Тай стоит в дальнем конце лифта, его кадык подпрыгивает вверх и вниз, пока он пытается сдерживать свой гнев. Теплота моего унижения смешивается с жгучим ощущением вожделения к нему. Мне нужно постоянно напоминать себе, что это интервью. Он не имеет права злиться на меня. Я ничего ему не должна.

– Итак, Шейн будет на свадьбе? – небрежно спрашивает он, засовывая руки в карманы и глядя на свои байкерские ботинки.

Это мой шанс. Это мой побег.

– Похоже на то, да. – Я дважды моргаю и смотрю в другую сторону. Вот так, Тай. Брось это. Отпусти меня и позволь мне жить своей жалкой, лишенной действий любовной жизнью.

Лифт идет медленно, и молчание между нами причиняет мне боль. Я сожалею об этих последних словах, как только они слетели с моих губ. Томкэт или нет, но он одинок, и я не должна хотеть причинить ему боль, как это делаю я. Мой рот открывается, и я уже собираюсь заговорить, когда лифт пикает, и он выходит, прежде чем я успеваю что-то сказать.

Что, черт возьми, происходит с Сердцем? Это больно.

ГЛАВА 9

– Прости, – шепчу я, когда мы подходим к тому месту, где он припарковался. Он как раз собирается залезть в свой Хаммер. Меня едва слышно, но он, должно быть, слышал.

Я смотрю ему в спину, когда он оборачивается. Я стою посреди оживленного тротуара Окленда, играю пальцами, ладони вспотели, смотрю на свои ботинки.

Я совершила дерьмовый поступок, пора признать это.

– Шейн не является целью моей свадьбы. И мы не ходим на свидания, и точка. Мы друзья. Я не лгала тебе вчера и не лгу сегодня. Просто...

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Открыться незнакомцу кажется безумной идеей, но когда я открываюсь этому красавчику-незнакомцу – парню, который заставляет меня чувствовать себя такой ошеломленной, такой горячей, такой обеспокоенной – перед десятками случайных прохожих, меня просто тошнит. И все же, его чувства имеют какое-то значение.

– Просто ты меня немного пугаешь. Я уверена, что ты отличный парень. Я просто не хочу с тобой встречаться.

Те немногие сексуальные контакты, которые у меня были, не были чем-то особенным. Секс был способом близости с двумя серьезными парнями, которые у меня были, а не инструментом для получения физического удовольствия. Они разминали мою грудь, как будто это было тесто для печенья, и впивались в меня с решимостью и грацией пьяного студента, ввязавшегося в уличную драку

Я представляла секс в своей голове как что-то довольно невпечатляющее. Даже если бы я могла открыться идее встречаться с таким парнем, как Тай, я бы бесконечно опозорила себя, как только мы вошли в спальню. У него есть опыт, репутация и, наверное, очень высокие ожидания. Мне нечего предложить ему в этом смысле.

Он делает шаг ко мне, поднимая мой подбородок большим и указательным пальцами. Шум и суматоха тротуара размываются вокруг меня, запах еды, запах тела и загрязнения больше не доносятся до моих ноздрей. Его глаза сияют интенсивностью. Я хочу вырваться из-под его взгляда, но он заставляет меня смотреть на него, приковывая меня к этому моменту.

– Ты не хочешь встречаться со мной, – ровно повторяет он. Нет вопросительного знака.

Я быстро киваю ему, но мой желудок сжимается, а тело сжимается от предвкушения. Он делает еще один ленивый шаг вперед, его лицо непроницаемо.

– Я собираюсь поцеловать тебя сейчас. Если ты не хочешь, отвернись. Подставь мне свою щеку. Я не рассержусь. – Есть пауза, прежде чем он продолжит. – И ты все равно получишь интервью.

Мое сердце бьется о грудь, когда его лоб касается моего. Я плаваю в теплом бассейне с медом.

Отвернись, говорю я себе. Не делай этого. Он предложил тебе выход. Двигай ногами и беги.

Но я не знаю. Я закрываю глаза, у меня перехватывает дыхание, и я жду. И жду. Потом еще жду, моя кожа чешется от его прикосновения. Он всегда жует жвачку, и в ту минуту, когда я чувствую ее запах – мятно-сладкий запах – я раздвигаю губы и тихо стону.

Его губы находят мои, касаясь моего рта, оставляя теплое покалывание везде, где они соприкасаются. Он пробует воду. Никакого языка. Никакой ярости, только чистая, удивительная нежность.

У меня подгибаются пальцы на ногах, когда я чувствую, как он обхватывает меня за талию, чтобы придвинуть ближе, тело к телу. Он так крепко и плотно прижимается к моему маленькому телу. Нас разделяют лишь несколько предметов одежды и мое проклятое упрямство. Плечо незнакомца случайно сталкивается с моим, и Тай быстро закрывает меня от остальной толпы своей спиной, прижимая меня к витрине магазина, чтобы убедиться, что я в безопасности.

Его рука в моих волосах, и его тело прижимается к моему, когда он, наконец, приоткрывает губы, и ни на мгновение раньше. Его язык жадно исследует мой рот, и я не могу не улыбнуться ему в губы. Он улыбается в ответ, все еще целуя, так что я позволяю себе обнять его за шею, мои пальцы мягко скользят по его татуировке. Я знаю, что логически мы несовместимы физически. Он огромный, а я довольно маленькая, но, целуя его наедине, кажется, что мы были созданы специально друг для друга.

Мы целуемся десять минут, может, чуть больше, но когда мы отрываемся, и я поднимаю на него глаза, мои щеки пылают, мое сердце полностью останавливается.

Блеск в его глазах бесценен. Другой. Почти чертовски уязвимый.

Я хочу запомнить это.

Удивление в его глазах, нежность его прикосновения, искры, летящие между нами, когда я наконец узнала то, что он, вероятно, знал давно – что я хочу его. Хотела этого.

Я застенчиво прикасаюсь к своей щеке, поэтому Тай поднимает руку, чтобы погладить мои костяшки, его тон деловой.

– Достаточно сказать, что ты хочешь встречаться со мной.

Я смеюсь ему в грудь, больше не боясь его прикосновений. Я поцеловала его и выжила. Я поцеловала его, и это было восхитительно. Я поцеловала его и обнаружила, что, несмотря на его репутацию и страхи, которые мне не удалось подавить, он был всего лишь мальчиком, который целовал девушку, надеясь, что ей это понравится – и ему – в конце концов.

Я смотрю ему в лицо, не зная, чья очередь говорить. Это первый раз, когда я серьезно играю с идеей рассматривать это как настоящее свидание.

Правда, он слишком горяч, чтобы быть моим. Черт, он слишком горяч, чтобы быть чьим-то. Но случались и более странные вещи. Я, наверное, смогу назвать несколько из них, как только выйду из похотливого тумана, которым я опьянена.

– Значит, Шейн?.. – Он оставляет вопрос на плаву. На этот раз я не сомневаюсь.

– Шейн просто друг. Честное слово, не меньше, но и не больше.

Глаза Тая цепляются за мои, отчаянно ища правды.

– Хорошо. – Он кивает один раз и поворачивается, направляясь обратно к Хаммеру. – А теперь садись в мою машину, пока я не сделал что-нибудь, из-за чего нас обоих арестуют.

***

Рецепт успешного второго свидания с горячим бойцом ММА, которого ты одинаково боишься и хочешь. Ингредиенты:

Одна девушка, которая блокирует мысли о других девушках, особенно о девушках по имени Николь.

Один парень, который блокирует подозрения о крутых гетеросексуальных друзьях, особенно о тех, кого зовут Шейн.

Один уютный мексиканский ресторан.

Проблемное трио: Мозг, Гормоны и Сердце, которые на удивление хорошо себя ведут и находятся в гармонии, для разнообразия.

Мексиканский ресторан находится на окраине Конкорда, и мы сидим в дальнем углу, на мягкой красной скамейке, едим, смеемся и игриво подкалываем друг друга.

Тай прилипает к воде, салату и жевательной резинке.

– Не волнуйся, – смеется он, когда я виновато расталкиваю вегетарианский буррито по тарелке. – У нас с тобой свидание с обжорством в мексиканском гриле «все, что ты можешь съесть» сразу после боя.

Мы говорим о бабушке Марти и истории ее жизни, держимся за руки, сплетничаем о разных персонажах, приходящих в спортзал XWL, и признаемся, о чем мечтаем.

– Скажем, я ухожу на пенсию, когда мне около тридцати восьми. Здесь я настроен оптимистично, потому что обычно накопленные травмы означают, что тебе повезло дожить до тридцати пяти. – Он потирает затылок. Мои глаза трепещут, когда я вспоминаю, что именно там я обняла его всего час назад, когда мы целовались. – Я надеюсь, что смогу накопить достаточно денег, чтобы открыть собственный спортзал. Но меня больше интересуют дети.

Я удивленно поднимаю бровь.

Тай смеется.

– То есть в обучении детей. Я не знаю, это кажется более полезным. Многие придурки хотят научиться драться по совершенно неправильным причинам.

– Как будто есть веская причина, – ворчу я, но бросаю тему, когда замечаю, что выражение его лица все еще теплое и открытое.

– О чем ты мечтаешь, Барби?

– Самая большое желание – чтобы ты перестал меня так называть. – Я прикусила внутреннюю щеку, думая об этом. Он заслуживает моей честности, но я не уверена, что он в любом случае поймет это. – Я не знаю, что я хочу делать, – признаюсь я. – Я хочу путешествовать по миру, хочу научиться говорить по-французски... я хочу быть счастливой.

Боже, это звучит так глупо. Я закрываю лицо, глядя сквозь пальцы, наблюдая за его реакцией. Какой неудачник понятия не имеет, что он хочет делать со своей жизнью в двадцать три года?

Moi  (пер.фр. я), вот кто. Ну, по крайней мере, на одно слово меньше по-французски.

Тай нежно убирает мою руку с моего лица, обхватывая ее своей.

– Это глубокое дерьмо, – говорит он, и я снова позволяю себе дышать.

Это...?

– Правда?

– Да, как та цитата Джона Леннона. Когда его школьная учительница однажды спросила его, кем он хочет стать, когда вырастет, и он сказал, что счастливым, а она сказала, что он не понял вопроса, и он ответил, что она не понимает жизнь. – Он сделал паузу, нахмурившись. – Думаю, я запутался с этой цитатой. Давай поищем в интернете.

Когда он ловит свой телефон, наступает моя очередь тянуться к нему и держать его руку в своей.

– Нет, ты не запутался. Я поняла это, и это прекрасно. Спасибо.

***

Тай настаивает на том, чтобы заплатить за ужин, и после долгого спора перед съежившейся официанткой, которая бессовестно его проверяла, я наконец соглашаюсь. Мы выходим из ресторана, переплетя пальцы, и идем к ближайшей закусочной, где я съедаю кусочек шоколадного торта размером с взрослого тюленя, а он хихикает в сжатый кулак над тем, какая я милая.

Странно, что Тай показывает мне его с другой стороны, со стороны милого, целующегося под трибунами парня, который приносит твоей маме цветы на день рождения и помнит такие вещи, как имя твоего первого питомца и когда у тебя начались месячные. Я никогда не видела его таким спокойным. Обычно он любой ценой избегает показывать эти милые ямочки. Сегодня он сверкает ими, как Майли Сайрус на нудистском пляже.

Когда свидание закончилось, мы откатываемся на оживленную улицу, и он обнимает меня сзади. Он полностью обнимает меня, поднимает пальцем мой подбородок и смыкает свои губы на моих. Каждый раз, когда мы целуемся, по моему позвоночнику проходит волна тепла. Когда он отрывается, он нежно гладит меня по лицу.

– Итак, мисс Стерн, где нам провести это интервью?

– У тебя дома. Это пролило бы много света на то, как ты живешь, – отвечаю я.

Он открывает свою машину.

– Одно честное интервью и часть первого поцелуя на базе.

***

Тай живет в захудалом районе Конкорда. У него есть сетчатый забор, и он усеян девчачьими сувенирами, плотно спрятанными в его отверстиях. На заборе стринги и плавки, любовные письма и телефонные номера, все разных цветов и размеров. Я провожу пальцами по звеньям забора, пока мы идем к запертым воротам, инстинктивно достаю одну пару трусов и осматриваю ее, только чтобы обнаружить, что она была использована и пахнет женщиной, которая ее носила.

Христос на крекере. Кажется, я просто полностью потеряла веру в человечество.

Его почтовый ящик забит письмами фанатов, а над его одноэтажным домом с красной крышей развевается огромный американский флаг. На его деревянном крыльце припаркован винтажный, сделанный на заказ Harley-Davidson, а на кожаном сиденье покоится черный кружевной бюстгальтер. Изображение Тая, трахающего девушку на своем Харлее посреди открытого двора, заставляет мои пальцы дрожать от ярости. Я чувствую себя разбитой, больной и расстроенной.

Не могу поверить, что поцеловала парня. Что, черт возьми, со мной не так?

Да, я сужу о книге по обложке, и становится очевидным, что содержание идеально соответствует обложке.

Мы входим в дом, и Тай захлопывает дверь ногой, но меня все еще преследует секс-святыня, ограждающая его дом.

Есть что-то в реакции Тай от девушек, что меня серьезно бесит. У меня такая же реакция на него.

Полный. Недостаток. Самоконтроля.

Письма. Нижнее белье. Бюстгальтер. Даже если бы Тай был самым милым и преданным парнем на земле, это слишком сложно. Мы сидим друг напротив друга, и он откидывает голову на спинку кресла. Его неряшливая гостиная полна мужских гаджетов, книг, игр для Xbox, трех ноутбуков, одежды и оборудования для тяжелой атлетики. Я прижимаю пальцы к глазницам и стараюсь не думать обо всем нижнем белье, которое только что видела снаружи. Мужик буквально окружен киской 24/7. Как я могу вообще сосредоточиться на интервью?

Его низкий голос успокаивает:

– Знаешь, они просто фанатки.

Я опускаю голову на руки.

– И они очень сильно поддерживают меня, более чем в одном.

– Да ладно, это ерунда. У них даже не хватило духу прийти и увидеть меня лицом к лицу.

– Некоторые из них. Я думаю о лифчике, зацепленном за Харлей.

– Да, некоторые. И они хороши для того, чтобы убить время. Думаю, я закончил убивать вне клетки. А теперь давай сделаем это интервью.

Я кладу записывающее устройство на стол между нами в его гостиной и достаю блокнот и ручку. Я ненавижу делать заметки, когда беру интервью у людей, боюсь пропустить вспышку эмоций в их глазах, когда они говорят что-то важное, боюсь, что они закроются, когда я напишу что-то вроде психиатра и напомню им, что, в конце концов, это не разговор , больше похоже на допрос. Но то, что я занимаюсь настройкой всего, позволяет мне собраться с мыслями. Тайлер действительно кажется искренним в своих намерениях по отношению ко мне, но мне трудно довериться его рукам, потому что эти руки касались, ласкали, щипали и гладили так много других женщин.

Я включаю регистратор.

– Начни с самого начала. Что заставило тебя стать бойцом ММА?

– Истерики гнева, в основном. – Он усмехается про себя, задумчиво проводя рукой по взлохмаченным волосам. Он пристально смотрит в пол, не встречаясь со мной взглядом. – Я всегда был физически активным и в детстве я был повсюду. Все знали, как легко было вовлечь Тайлера в драку. Я бы не отступил, каким бы большим, старым или страшным ни был другой ребенок. Это была не храбрость, это была ярость.

Я поджимаю губы, привлеченная его внезапной хрупкостью. Тайлер всегда честен, но он не задумчив.

– Дай угадаю, ты всегда выигрывал?

– Нет, – небрежно отвечает он. Он посылает мне ленивую улыбку, стряхивая свое странное настроение. – И это не имело значения. Все еще не имеет значения. Я хочу победить... но мне это не нужно. Я хочу всего остального, что приходит с боем. Предвкушение, игры головой, острые ощущения, страх, боль, прикосновение моей кожи к чьей-то другой. Мне это нужно, как мне нужно дышать. И если мне удастся оплатить свои счета, развлекая кучу людей, делая то, что я люблю... ну, это победа– выигрышная ситуация.

Он наслаждается болью. Процветает на этом. Насколько это больно?

– Значит, в детстве ты был непоседливым? – Я возвращаю разговор к первоначальной теме. Мое тело адски раскалено, и я чувствую, как капля пота стекает по моему позвоночнику.

– Неплохо сказано. После того, как я попал в кучу неприятностей и был отстранен от школы, моя мама записала меня на этот урок борьбы для детей.

Я улыбаюсь.

– Ты подсел.

– Да, остальное уже история.

– А истерики гнева?

Он склоняет голову набок, на его лице застыло забавное выражение. Это больше личный вопрос, чем профессиональный. Я прочищаю горло и выпрямляюсь на стуле.

– Ты прав. Не мое дело. У тебя есть какие-нибудь увлечения помимо ММА? – Конечно. Крав-мага.

Я закатываю глаза. Томайто, томахто. Крав-мага – это просто продолжение ММА.

– В XWL тебя зовут Зомби. Почему?

– Люди говорят, что мои глаза выглядят мертвыми, когда я выхожу на ринг, – он делает паузу, – а все остальные крутые имена уже заняты.

Я смеюсь, и это заставляет его ухмыляться, как будто ему удалось сделать что-то, на что он не был уверен, что способен.

– Почему у всех бойцов ММА огромные, уродливые, прямо на лице татуировки?

– Множественные удары по голове? – Он морщит лицо, и я снова смеюсь, и теперь его лицо практически излучает счастье. – По той же причине, по которой толпа разбрасывает части тел в окрестностях – чтобы посеять страх.

Я смотрю на следующий вопрос в блокноте и ерзаю на стуле. Это неловко, но у меня не было проблем с интервью Джесси, так что Тай тоже должен ответить на него.

– Ты хорошо зарабатываешь – пятьдесят тысяч за бой и еще семьдесят пять тысяч за победу. Эй, чувак, просто читаю твою статистику. – Я ангельски улыбаюсь, когда его лицо напрягается. – Какого черта ты все еще делаешь не на той стороне Конкорда?

– Мне здесь нравится. Рядом со спортзалом, рядом с моими друзьями… – Он пожимает плечами. – И дело не в том, что я богат или что-то в этом роде. Я справляюсь, но я не могу драться чаще трех-четырех раз в год, мне нужно время для восстановления, а оплата тренажерного зала, оборудования, диетолога и т. д., истощает твой банковский счет. – Он позволяет этому впитаться, прежде чем, наконец, добавить. – И последнее, но не менее важное: я не гонюсь за деньгами, как и ты, Блэр.

Моя грудь сжимается. Я рада, что он понял это. Не знаю как, но он это сделал. Это еще один шаг к тому, чтобы тебя не называли Барби.

– Какая самая тяжелая травма, которую ты получил в бою?

– Сломанный нос, руки, ноги. Порезы, потеря крови. Гематома прямо над бровью. Две недели я выглядел как человек-слон. – Он дотрагивается до переносицы, улыбаясь, как будто воспоминание об этом сладко и с примесью ностальгии. Боже, он сумасшедший. И сексуальный.