Текст книги "Принц снов"

Автор книги: Курт Бенджамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

Глава одиннадцатая

– Приветствую принца снов, – с достоинством произнес Льюка и неторопливо поднялся.

Его глаза казались особенно пронзительными и зоркими на обветренном, иссушенном непогодой лице. Сейчас этот острый, проницательный взгляд выражал странное сочетание трезвого глубокомыслия и сердечного чувства.

В конторе рабовладельца, где братья встретились и совместными усилиями сумели освободиться, ни Адар, ни Шокар не смогли скрыть чувства нежной любви к самому младшему в семье. В тот краткий миг, когда Балар увидел Льешо в убогой гостинице на окраине Дарнэга, а гарны еще не напали, радость ярко осветила его лицо. Но сейчас, вглядываясь в лицо Льюки, юноша чувствовал лишь, как медленно выползают из тьмы пещер темные, странные секреты. Этот брат явно хотел что-то получить – но что именно? Судя по всему, он не был уверен, что Льешо даст то, что требуется.

– Я не понимаю…

Ища ответ, молодой принц повернулся к Балару в надежде, что сможет найти разгадку у того, кто похитил его, а потом так долго таскал по пустыне.

– Динха приказала привезти принца снов, вот я и привез, – пожал плечами Балар.

Он явно что-то скрывал.

– Так что же, Льюка – это Динха?

– Нет, что ты, мы оба – лишь простые подмастерья в услужении Динхи.

Ответ никак не мог считаться исчерпывающим. Льешо окинул взглядом толпу, пытаясь найти менее защищенный источник информации. Харлол как раз выпустил из своих объятий какую-то морщинистую, с пергаментным лицом старуху. Она протянула погонщику два прикрепленных к кожаному ремню кривых меча, и тот сразу затянул ремень на талии, скрыв оружие под просторными одеждами. Приосанившись, Харлол выпрямился и, подобно воину, слегка повел плечами. Прямой взгляд принца он выдержал твердо, без малейшего смущения.

– Купец Шу называл тебя бродягой, пустынником, – принял вызов Льешо.

Оба они прекрасно помнили, как насмехался над соперником император в купеческом обличье. Соглашаясь, ташек склонил голову.

– Динха послала пустынников за тобой, приказав немедленно привезти сюда. Нельзя было позволить гарнам из клана улгар отдать тебя на растерзание волшебнику. Впрочем, я обладал определенным преимуществом. Льюка и Балар занимались с Динхой много лет, а семейное сходство превратило тебя в их почти точную копию. Вот в Адаре я сомневался. Мне предстояло проверить его, но убивать твоего брата я не хотел.

– Его кровь – на том клинке, который ты поднял против него.

Воспоминания словно железный обруч сжали сердце Льешо. Как много он мог потерять в то утро – брата, друга. Самого императора Шана. Мир готов был расколоться на части.

– А ты знал, что на вызов ответит наш хозяин? Ты планировал убить Шу?

– Твой купец не должен был вмешиваться в это дело. Упрямый человек. Но Льешо не боялся упрямцев.

– Так что же, ради того, чтобы защитить гостя, ты был готов его убить?

– Можно было бы попробовать. – Харлол негромко рассмеялся. – Вообще-то я рассчитывал всего лишь его попугать, однако наш важный купец явно что-то скрывает.

Харлол уже не смеялся; он сверлил Льешо неумолимо острыми глазами, словно надеялся найти подтверждение своих догадок в выражении его лица.

– Сражается он вовсе не как глупец, но как человек, жизнь которого много раз висела на самом кончике меча. Мы оказались достойными противниками. Среди ташеков я считаюсь одним из лучших, и все же мне повезло остаться в живых.

– А ваша Динха захотела этого потому, что?..

Льешо оставил в стороне вопрос о личности Шу, переключившись на испытание Адара и на собственное похищение. Льюка заговорил, не дав Харлолу ответить:

– Если ты пойдешь со мной, Динха сама тебе все объяснит.

Обращаясь в пространство, он потребовал:

– Ночлег и воду нашим гостям!

Несколько ташеков поспешили выполнять приказание; возникшее оживление дополнил Собачьи Уши. Сидя на украденном у Шу верблюде, карлик проворчал:

– Очень даже вовремя. – А потом, обращаясь к Кагару, потребовал: – Сними меня скорее, а не то ноги совсем отвалятся.

Будто очнувшись от чар Акенбада, Кагар поспешил на зов и быстро отвязал от тюка с поклажей лестницу.

Как только карлик, охая и причитая что-то насчет болезненного возвращения ног к жизни, спустился на землю, Льюка пригласил всех войти в пещеру:

– Пойдемте спрячемся от жары. Здесь вы в полной безопасности – во всяком случае, от преследования.

– Динха хочет задать несколько вопросов.

Рядом с Льешо внезапно оказался Балар, причем лицо его выглядело достаточно мрачным.

Льешо лишь кивнул. Он так долго боролся с изнеможением, что, не поддержи его брат в эту минуту, наверное, упал бы.

– Какая-то мощная сила мутит поток снов. Ей кажется, что этой силой можешь быть ты.

Льешо едва смог ответить:

– Я ничего не предпринимал. Динхе стоило бы сосредоточиться на мастере Марко. Если маг застанет нас врасплох, всем придет конец.

– Нет, здесь ему нас не одолеть. Магия Акенбада повернула его силы вспять. Тебе же удалось без труда обнаружить этот потаенный город. Значит, во всяком случае, городу ты нужен.

– Я всего-навсего ехал за тобой следом, – возразил Льешо. – Большую часть пути даже не натягивал поводья.

– Все так, но дороги-то мы и не знали. – Балар наклонился и шепнул брату на ухо: – На самом деле мы следовали за тобой.

– Ты же здесь живешь, и Харлол с Кагаром – тоже. Вы наверняка знали обратный путь.

– И все-таки нам никак не удавалось найти дорогу. – Балар недоуменно пожал плечами, словно признавая странность ситуации. – Если бы мы не ехали за тобой, то давно уже затерялись бы в пустыне и погибли.

Льешо не поверил сам и заподозрил, что Льюка тоже не поверил. Однако Балар ни на минуту не сомневался в своей правоте, а потому спорить с ним было бесполезно.

– А кстати, что означали все эти поклоны и коленопреклонения? Когда я видел Льюку в последний раз, он даже не хотел со мной разговаривать, потому что я сломал на его флейте какой-то там клапан.

– Он, конечно, паренье характером, но тебя очень любил. А все остальное пусть объяснит Динха.

Балар говорил в прошедшем времени, и это больно задело Льешо. Однако он молча последовал за братом в драконью пасть.

Глазам открылась полутемная просторная комната. В центре на каменном, украшенном резными узорами столе стояла единственная лампа. Искусные камнетесы так старательно разгладили мягкий камень стен и потолка, что он выглядел словно дорогая тонкая бумага. Каждая из поверхностей была украшена изящными изображениями финиковых пальм, птиц и танцующих духов, изо рта которых извергались языки пламени. В призрачно мерцающем свете чудилось, будто духи кивают друг другу, а глаза их отражали отблески огня.

В дальнем конце пещеры, среди удивительных духов, поднималась в темноту высеченная непосредственно в скале лестница. Пол покрывали толстые ковры, а разбросанные в живописном беспорядке мягкие подушки звали присесть и отдохнуть. Надо сказать, впрочем, что большая часть этих подушек оказалась занята молчаливыми, неподвижно, хотя и с открытыми глазами сидящими фигурами. Они выглядели мертвыми. На какое-то мгновение Льешо почудилось, что жизнь покинула этих людей, перебравшись в оболочку куда более динамичных духов на стенах. Одна лишь мысль об этом заставила юношу вздрогнуть. Впрочем, подобные образы вызвало к жизни вовсе не мистическое проникновение жизненной субстанции, а искусство художников и воображение зрителей. Во всяком случае, Льешо на это надеялся. Вместе с гостями в пещеру вошли несколько пожилых ташеков; все они уселись на полу. Льешо же Льюка посадил на одну из пустующих подушек; Балар расположился справа от младшего брата. Собачьи Уши облюбовал угол – там ему показалось особенно удобно. Вошедший последним Харлол занял пост часового, примостившись непосредственно у входа.

Льешо неожиданно для себя обнаружил, что сидит напротив спящей старухи; едва дыша и скрестив ноги в позе лотоса, та держалась совершенно прямо. Глаза старухи были открыты, но задернуты пеленой катаракты, и сверкали молочно-белыми жемчужинами. Льешо невольно вздрогнул в сверхъестественном ужасе. Казалось, далее во сне эта слепая женщина внимательно его рассматривает.

Прикоснувшись к плечу брата, Балар вывел его из состояния странного транса.

– Динха, – заговорил он, сгибаясь в почтительном поклоне, – повинуясь твоим снам, я разыскал и привел своего младшего брата – принца.

– Ты поступил совершенно правильно, дитя мое.

Услышав резкий шепот, Льешо вздрогнул.

– А я думал, вы спите.

– Так оно и есть, – ответила старуха. – Мы спим. А ты – всего лишь наш сон.

Она улыбнулась растерянности юноши, хотя неизвестно, как старуха смогла понять его чувства.

Люка подал Балару простую серебряную пиалу, однако Льешо он протянул нефритовую чашу, подарок госпожи Сьен Ма, затем уселся слева от юного принца. Появился ташекский юноша с высоким кувшином в руках. Преклонив перед гостями колени, в каждую из чаш он бережно налил понемногу – всего лишь по дюйму – воды. Сидящим здесь же, в пещере, старым прорицателям-ташекам никто воды не предложил, хотя все они казались покрытыми пылью и высохшими, словно пергамент.

– Как видите, даже древний священный город не отличается особым гостеприимством, – заметила Динха, кивая Льюке.

Принц понял знак и принял разрешение говорить.

– С тех пор, как ты оставил нас, Балар, произошло немало событий, но лишь немногие из них оказались приятными.

Балар тяжело вздохнул и выпил свою скромную порцию воды.

– Ситуация в миру также куда хуже, чем можно было ожидать, – предупредил он собравшихся. – Враги следуют за нами по пятам. На подступах к городу мы от них оторвались, и все же они недалеко.

Льешо склонил голову, прислушиваясь к внутреннему голосу – тому самому, который по дороге сюда долгое время не давал ему покоя, однако не услышал ровным счетом ничего.

– Они уехали, – промолвил юноша.

– Кто? – настойчиво поинтересовался Льюка. – Ты не ошибся?

– Нет, не ошибся и даже вполне уверен, – настаивал Льешо. – По крайней мере сейчас. Я сразу почувствовал тот момент, когда гарны потеряли нас из виду. С сердца словно камень упал, хотя неуверенность все-таки оставалась.

Он не уточнил, что ощущение пришло как раз во время сна – того самого, в котором в саду ее сиятельства разгуливала и разговаривала свинья. Впрочем, скорее всего это вовсе не удивило бы Динху.

– Теперь же я уверен: что-то остановило преследователей и они повернули назад.

Динха молча, внимательно слушала рассказ гостя. Наконец медленным, ленивым жестом она остановила все расспросы.

– Принцу пора отдохнуть.

Произнеся это, ясновидящая снова впала в транс, а Льюка взял на себя обязанности хозяина.

– Вам нужно хорошенько отоспаться. К сожалению, мы не можем предложить ванну – духи пустыни нанесли Акенбаду страшный удар.

– Значит, это все-таки случилось? – нахмурился Балар. – Святой Колодец пересох?

– Вскоре после твоего отъезда он превратился в тонкий ручеек, а вот уже много дней в ведре оказывается один лишь песок. Запасов воды хватит на день-другой, да и то если будем соблюдать строжайшую экономию. Но на весь сухой сезон никак не хватит – тем более чтобы обеспечить приходящих на это время из пустыни старцев. А значит, им придется уходить – если, конечно, они смогут передвигаться – и искать себе безопасное место. Все прорицатели Акенбада удалились от жизни, впав в состояние священного транса. Свою долю воды они отдали ученикам, которые их обслуживают. Но и эта жертва принесет нам всего лишь несколько лишних часов.

– Мне очень жаль. – Балар печально опустил голову.

Льешо осторожно, сочувственно дотронулся до плеча брата, словно этим жестом он мог снять с его души вес отчаяния. Так вот, значит, почему лицо Льюки выглядит таким иссушенным, почти пергаментным. Сколько дней уже он отказывается от воды, сохраняя ее для младшего брата? Как эта ситуация напоминает Долгий Путь!.. Льешо еще не мог с уверенностью утверждать, что полюбил своих вновь обретенных братьев, но Льек в свое время решительно приказал найти их всех, а не только тех, кто с нежностью относился к нему самому. Сколько потерь уже пришлось перенести! Люди, не выдержавшие Долгого Пути; наставник мастер Яке, погибший в битве; а вот теперь, может быть, и Хмиши, принесенный в жертву ради того, чтобы он сам смог выполнить поручение, которого вовсе не просил. Нет, Льешо просто не имеет права потерять братьев и возможность узнать их снова – он не променяет семью на несколько лишних дней призрачной жизни без них.

– Если ты позволишь себе умереть за меня, я этого никогда не прощу, – резко предупредил брата принц.

– Приложу все силы, чтобы сохранить жизнь нам всем, – заверил в ответ Льюка. – Динха настаивает, что именно ты должен взять нашу судьбу в свои руки и в свои сновидения.

– А Богиня, твоя супруга? Что видишь ты благодаря ее дарам?

– Вижу отражающий слезы свет и запертые ворота, ключи от которых утеряны. – Льюка встал и протянул брату руку. – Вполне вероятно, что после продолжительных и трудных поисков мы наконец обретем главный ключ.

Льешо хотел возразить, но он уже устал все отрицать – тем более что отрицаниям его никто не доверял. Он едва узнавал этого человека, чей голос выражал одновременно иронию и надежду, не выдавая при этом никаких секретов. Ведь когда братья виделись в последний раз, Льюке было столько же лет, сколько сейчас самому Льешо. Брату не пришлось пережить ни Долгий Путь, ни жестокие битвы, ни годы пленения, оставившие на сердце незаживающие раны. Ему достались собственные испытания и трудности – они и превратили брата в тихого, далекого незнакомца с проницательным взглядом пустынника. А Льешо помнил Льюку юным, полным вдохновения и надежд идеалистом, музыкантом, в чьих глазах светился огонь дарованных Богиней талантов.

– А ты еще играешь на лютне? – неожиданно спросил брата принц.

– Конечно. Очень часто. Мне нравится думать, что Богиня принимает мою игру как подношения преданного супруга. Надеюсь, что своей музыкой я приношу ей и удовольствие, и утешение в трудные времена.

Льешо удовлетворенно кивнул. Хорошо, что хотя бы это осталось без изменений.

– Сейчас тебе надо как следует отдохнуть. Завтра предстоит трудный день – от тебя будут требовать чудес.

Солнце уже село, и пещера дракона погрузилась в еще более глубокую тьму. Льешо очень хотелось спать. Он устало поплелся вслед за братом в дальний конец пещеры, где сидел, внимательно наблюдая за всем происходящим, карлик-музыкант с удивительным именем Собачьи Уши. Заметив усталого Льешо, карлик взял простую тростниковую дудочку и сыграл нежную, ласковую колыбельную. Мелодия звучала так тихо, что едва доносилась из алькова, в котором пряталась ведущая наверх каменная лестница. Юноша спросил себя, нет л и в этой музыке насмешки, но мелодия казалась искренней, а глаза музыканта смотрели серьезно, даже печально.

– Спи спокойно, юный принц. Не позволяй кошмарам лишить тебя отдыха.

В свое время мастер Ден отзывался о толкователях снов Акенбада с большим уважением. Судя по всему, они превратились в неких советчиков. Присутствие же в святом городе братьев говорило о том, что советы прорицателей вполне достойны доверия. Но ведь мастер Ден – лукавый бог, обманщик по своей сути; а братья похитили Льешо, бросив императора Шана на произвол судьбы – теперь он в плену, и ему грозит почти неминуемая смерть. А потому на пожелание спокойного сна Льешо решительно ответил:

– Нет, отдыхать безмятежно я не смогу.

Он твердо решил оставаться на посту даже во сне.

– Здесь тебя никто не обидит, – пообещал Льюка, выразительно взглянув на карлика.

Собачьи Уши промолчал, и Льешо решил, что оба говорили чистую правду. А потому он доверчиво поднялся вслед за Льюкой по крутой каменной лестнице в комнату, располагавшуюся как раз между драконьих рогов.

В этой крошечной пещере не оказалось ни лампы, ни резных узоров на стенах, ни росписи. Грубый каменный пол покрывали несколько небольших ковриков, а в углу приютился соломенный тюфяк. Возле него стоял дорожный мешок принца. Однако комнатка освещалась слабым сиянием пульсирующих в неотесанных стенах живых, словно вены, кристаллов.

– Спи спокойно. Этой ночью Динха будет охранять твой сон. Большей безопасности не может обещать даже Акенбад. Желаю тебе…

Льешо понял, что это прощание. Так вот в чем состоял секрет брата или, во всяком случае, часть его. Богиня наделила молодого мужа даром познания прошлого и будущего. Однако среди миллиона завтрашних дней Льюка не видел ни одного, предназначенного ему лично.

– Дух министра нашего отца повелел мне собрать всех братьев! – Льешо с силой схватил Льюку за плечо и встряхнул, словно надеясь вернуть отшельнику ощущение реальной силы. – Так что знай: без тебя надежда умрет.

Льюка улыбнулся.

– Все произойдет так, как пожелает Богиня. Спокойное, умиротворенное выражение лица не соответствовало запекшейся на сухих, потрескавшихся губах крови.

– Только не ошибись. Будь уверен, что следуешь пожеланиям именно Богини, а не кого-то иного, обманом вставшего на ее место, – предупредил Льешо. – Мы не знаем, на что именно способны духи пустыни Гансау и чего они от нас потребуют.

Суеверный страх не позволял Льешо упомянуть имя мастера Марко. Не хотелось вводить в священное место заклятого врага, хотя в отчаянии брата ясно ощущалась рука мага.

– Не беспокойся за меня. – Иссушенными губами Льюка поцеловал младшего брата в лоб. – Спи мирно, сладко.

Принц Льешо так ничего и не произнес в ответ. Совсем запутавшись в тревожных мыслях, он упал на соломенную подстилку, уверенный, что ни за что не сможет уснуть. Однако разговор с Динхой стоил юноше остатков сил. Веки тяжело сомкнулись, а ресницы, словно плотный занавес, прикрыли сны.

Глава двенадцатая

Сон волнами захлестывал уставший мозг. В одном из видений братья привезли Льешо к Динхе, а она расспросила его и отправила спать. В другом пристальные, проницательные взгляды двух волшебников скрестились словно клинки на поле брани. Один из магов отчаянно, почти в панике разыскивал юношу. Другой же в поисках способных разыскать принца образов упорно стремился разрушить стену его сопротивления. Во сне Льешо спасался от темного гнева мастера Марко, но никак не мог прорваться к Хабибе – мешала темная, непроглядная ночь, наполненная звуками плена: горько, безутешно плакал Хмиши, отчаянно кричал император Шу.

«Я не хочу оставаться здесь», – говорил разум, и лба касались прохладные пальцы, снимая паутину ужаса.

Тьма продолжала нависать, облегчаемая лишь призрачным светом далеких звезд. Льешо, спотыкаясь, брел по узкой тропинке. Путь он нащупывал, проводя рукой по вздымающейся слева изрытой пещерами скале. Справа же, далеко внизу, простиралась жаждавшая его падения каменистая долина. Так же, как и в пустыне, без всякого приглашения в сон явилась огромная черная свинья. В темноте ночи подробно разглядеть животное было почти невозможно; Льешо увидел лишь скопление густых теней – они проглатывали ночь, загораживая путь. Маленькие свинячьи глазки озаряли принца холодным черным светом, словно жемчужины Богини, которые Льешо постоянно носил на груди. Склонив голову, юноша разрешил свинье войти в сон, и та в ответ отвесила вежливый поклон. Состоящее из теней массивное препятствие на пути куда-то утекло, изменив форму, и свинья начала восхождение в гору.

Льешо шел следом – все выше и выше. Пещеры, мимо которых они проходили, были завешены тяжелыми покрывалами, на которых шевелились таинственные тени. Но там, за занавесами, в темной глубине, стояла полная тишина. Те, кто когда-то жил здесь, исповедуя суровую религию, давно ушли, и воспоминанием о них служили лишь бесполезные глухие шторы. Впрочем, через некоторое время и пещеры остались позади. Слепые, пустые глазницы верхних гротов встречали призраки пролетавших над неведомыми горными ущельями ветров. Внизу лежал пещерный город Акенбад, а наверху ожидали лишь темнота и тщательно скрытые святилища. Льешо поднимался все выше и выше, неотступно следуя за свиньей. Стоило ему отстать, как животное тут же останавливалось, терпеливо ожидая, а потом вновь начинало подъем.

– Я никуда не денусь, – жалобно произнес Льешо. – Здесь больше нет путей, кроме этой единственной безжалостной козлиной тропы.

Свинья, естественно, ничего не ответила, продолжая семенить вперед. Так продолжалось до тех самых пор, пока не показался поворот, на котором росла, отчаянно цепляясь корнями за горный склон, финиковая пальма. Свинья ткнулась пятачком в корни дерева, а потом выразительно взглянула на своего спутника.

– Ты хочешь, чтобы я начал здесь копать? – удивился Льешо.

Свинья не отводила взгляд, и юноша опустился на колени, нащупывая рукой палку или плоский камень – что-нибудь, чем можно было бы вгрызться в твердую словно камень землю. Однако инструменты не потребовались. Наклонившись пониже, Льешо ощутил, как спина его вытягивается, изгибаясь, а пальцы срастаются. Взглянув на них, принц сразу понял, что руки его – уже вовсе не руки, а сильные свиные ноги с копытами.

«Что со мной?» – хотел спросить он, однако вместо слов смог издать лишь резкое хрюканье и визг.

В отчаянии, склонив голову к стволу дерева, Льешо печально, по-свински зарычал. Проводник же его продолжал упрямо топтаться рядом, чуть выше по склону.

– Что тебе надо?

Как и опасался юноша, слова больше походили на хрюканье. Но животному, судя по всему, они были понятны, хотя ответом послужило лишь молчание. Свинья проницательно заглянула в маленькие глазки другой свиньи и снова стукнула копытами о землю.

– Ну хорошо!

Льешо обнюхал корни дерева, пытаясь уловить хотя бы малейший оттенок запаха. Вот, вот здесь – он сунул пятачок поглубже в землю, пытаясь приблизиться к ускользающему ощущению. Мощные клыки с силой взрыли спекшуюся, безжизненную землю. В ход пошли копыта, и скоро корни дерева освободились. Принюхался… в вырытой под корнями засохшей финиковой пальмы норе Льешо обнаружил черную жемчужину – на той самой серебряной цепи, которую помнил еще по терзавшему его в дороге сну. Подтолкнув пятачком, вытащил драгоценность, освободив ее от плена. Протянул к ней копыто. В эту минуту оно вновь превратилось в человеческие пальцы, и Льешо смог спокойно взять цепь. Положив жемчужину на ладонь, он крепко сжал только что вновь обретенный кулак. И вдруг ветер принес сильный, совершенно определенный запах. Вода. Да, он обнаружил воду и теперь ясно слышит ее страстный призыв. Обернувшись, набрал полную пригоршню, хотел поднести ко рту… и проснулся в каменной пещере на соломенном тюфяке.

– Льюка! – как можно громче позвал принц.

Ответа не последовало. Тогда юноша поднялся и в темноте побрел к выходу, а потом вниз по лестнице. Он твердо решил отправиться по дороге собственного сна и разыскать спящую жемчужину. Прорицатели так и сидели на подушках в позе лотоса, продолжая вглядываться в мистические картины потустороннего мира. Направляясь к выходу, Льешо лишь бегло взглянул на них. Раздвинув шелковый занавес и выйдя на дорогу, юноша обнаружил, что в Акенбад пришел рассвет. Он принес с собой доселе неведомые чувства воодушевления и надежды.

– Льешо! Проснись!

Льюка осторожно похлопал брата по плечу. Льешо открыл глаза и смущенно замигал, прищуриваясь и пытаясь рассмотреть залитую солнцем дорогу.

– Где я?

– В Акенбаде. Ты куда-то отправился, так и не проснувшись.

– Да, теперь вспоминаю.

На самом деле воспоминание вовсе не казалось воспоминанием. Какая его часть принадлежит сну?

К братьям осторожным шагом приближался Балар. На лице его светилась широкая улыбка, а в руках он бережно, словно драгоценность, держал простую глиняную чашу.

– Вода! – Балар протянул чашу младшему брату. – Духи пустыни благоволят тебе. Святой Колодец снова ожил. Попей!

Вода. Старцы-мистики покинули свои пещеры, чтобы вознести хвалу духам пустыни за возвращение Святого Колодца. Свежесть напомнила Льешо о мучившей его жажде. Он не смог напиться из бившего над городом родника, а сейчас, протянув руку к чаше, обнаружил, что крепко сжимает кулак – бледный и грязный, напоминающий свиное копыто. Земля забилась под ногти и даже застряла между пальцев.

Балар провел кончиком указательного пальца по носу Льешо – на нем остался пыльный след.

– Где это ты копался ночью? – нахмурился он, внимательно разглядывая палец. А потом неожиданно вскинул голову, изумленно раскрыв глаза: – О! – не столько воскликнул, сколько выдохнул Балар.

Льюка перевел взгляд с одного брата на другого, потом поднял сжатый кулак Льешо и начал неторопливо, по одному, распрямлять пальцы. Когда пыльная ладонь наконец раскрылась, оказалось, что на ней лежит черная жемчужина.

Услышав изумленный возглас Льюки, проходившие мимо ташеки приблизились, а потом, вслед за старшими братьями, упали перед Льешо на колени.

– Встаньте скорее! – Льешо от смущения покраснел. – Это же просто смешно!

Братья поднялись, но сделали это явно для того, чтобы успокоить Льешо. Ташеки тоже медленно встали на ноги. По толпе пробежал шепот, подходили все новые и новые люди. Льешо пытался объяснить:

– Черная свинья привела меня к высохшей финиковой пальме высоко в горах. А жемчужина, словно пробка, закупоривала родник у самых корней дерева. Я решил, что все это сон, но, очевидно, ошибался.

Льюка возразил, отрицая попытку Льешо объяснить появление в руке жемчужины:

– Я дежурил всю ночь, не смыкая глаз, и ты ни разу не встал со своей постели там, в маленькой пещере, – до самого утра, когда я тебя разбудил. – Голос звучал настойчиво. – Кроме того, если бы кто-нибудь вошел или вышел, сторожа непременно сообщили бы мне.

Льешо вспомнил ощущение прохладных пальцев на своем пылающем лбу, но промолчал. Вместо этого он залез за пазуху и достал ту самую ладанку, в которой со времени ухода из Шана хранил черные жемчужины. Все три оказались на месте. Братьев, похоже, этот факт не особенно удивил, однако сам Льешо разнервничался. Одно дело – увидеть во сне какое-нибудь место, а потом обнаружить его при свете дня, и совсем другое – принести из сна настоящую жемчужину, да еще и испачкаться в земле. Больше того, если верить сну, сейчас он держал в руке вовсе не жемчуг, а измененную до неузнаваемости личность Свина, любимого садовника Великой Богини, хозяина се небесных садов.

– Пропустите меня! Посторонитесь!

Сквозь толпу пробивался Харлол. Растолкав собравшихся, он оказался лицом к лицу с Льюкой.

– Толкователи снов Акенбада проснулись. Динха просит фибских принцев пожаловать к ней!

Льешо отрицательно покачал головой. Ему почему-то чудилось, что пасть драконьей пещеры непременно закроется, навеки проглотив его. Рационального объяснения своим опасениям он дать не мог, а потому для отвода глаз пролепетал что-то насчет острого чувства голода.

Однако отговорка не сработала. За годы разлуки Льюка стал куда более упрямым, чем был в детстве, в Кунголе.

– Динха накормит тебя, – настойчиво возразил он и потянул младшего брата прочь от обступивших его ташеков, пытавшихся хотя бы дотронуться до края одежды юноши.

– Зачем они все это делают?

– Считают, что прикосновение к тебе принесет их семьям благополучие, а больным – исцеление.

Балар взглянул с удивлением, словно упрекая брата за то, что он не понимает этого сам. Но разве мог Льешо разбираться в таких вещах? Фибы не придавали большого значения магии талисманов, да и в Шане никто не смотрел на юношу как на святого. Если бы было иначе, ему не пришлось бы так часто пускать в ход нож и даже меч.

– Эти люди запутались в братьях, – недовольно ворчал младший из принцев. – Мистик здесь – Льюка. А если им нужен целитель, то вместо меня надо было спасать Адара.

– Им срочно требовался ясновидящий, чтобы вернуть воду, – напомнил Льюка, – и ты спас их; вернее, всех нас. Естественно, толкователи снов Акенбада хотят тебя поблагодарить.

– Волноваться не о чем. – Балар похлопал брата по спине, но Льешо жест совсем не убедил. – Прорицатели Акенбада, когда не спят, достаточно общительны. Возможно, они даже потреплют тебя по щеке и перекинутся парой слов насчет того, какой ты приятный молодой человек. Смысла особого в этих разговорах, конечно, не будет, но тема очень их позабавит. А потом, когда они тебя обсудят, ты сможешь задать пару вопросов – если, конечно, захочешь.

– Вчерашние ответы Динхи не принесли большой пользы, – напомнил Льешо, и Балар в знак согласия энергично кивнул.

– Дело в том, что ответы, когда их слышишь, никогда не кажутся толковыми. Только потом, когда уже бывает слишком поздно, начинаешь понимать, что они означали и как именно следовало бы поступить, окажись предупреждения не столь туманными.

С советами, которые получал Льешо, всегда именно так и случалось – поначалу они казались вполне однозначными, зато потом выяснялось, что понимать их следовало совершенно иначе.

Льюка смотрел на брата так, словно у того выросла вторая голова и эта вторая голова умела разговаривать на иностранных языках.

– Замолчи, Балар! Он же не видел Динху вчера вечером!

– Что? О! Нет, толкователи снов не просыпаются неделями, – согласился Балар. – Ты, должно быть, спутал Динху с одной из прислужниц, хотя вряд ли такое возможно. Разумеется, не повстречавшись с Динхой, ничего знать и не будешь.

– Та, которую я видел, была старой и слепой, – сказал Льешо. – А ты, Льюка, отвел меня в маленькую пещеру над большой – той, где сидели прорицатели. Да, и еще маленькая пещера освещалась переливающимися в стене кристаллами.

– Динха не слепа, хотя и говорят, что во время сна глаза ее обращаются внутрь. – Льюка внимательно взглянул в лицо брату, словно таким образом хотел заглянуть ему в душу и выведать скрывающиеся там тайны. – Ты видел сон, а в том сне – еще один сон. И вот в этом-то внутреннем сне ты и спас нам жизнь.

Льешо подумал, что тайна заключается не в глазах, а в руке. Дары мира снов должны были бы исчезнуть с восходом солнца, однако черная жемчужина все еще лежала на ладони.

Братья молчали, хотя взглядами успели сказать друг другу многое. Наделенный даром проникновения в прошлое и будущее Льюка нехотя признался:

– То будущее, которое я вижу, тонет в тумане. Но это, разумеется, ничего не значит. Предсказание будущего – искусство, далекое от абсолютной точности.

– В таком случае твой дар не приносит особой пользы.

Льешо ничего не спрашивал – ответ на все вопросы слышался в его собственной интонации: всякое ясновидение он считал не столько даром, сколько серьезным неудобством. Шокар тоже так думал. Ему не досталось никакого особого дара, и от этого он чувствовал себя счастливее остальных братьев.

Льюка недовольно нахмурился. Однако отрицать подобное утверждение оказалось достаточно трудно.

– Дары Богини напоминают одежду, сшитую на много лет вперед. По мере того как дух наш набирает силу, время и опыт использования дара делают его все более удобным в обращении.