Текст книги "Принц снов"

Автор книги: Курт Бенджамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Глава тридцатая

– Льешо! Ты проснулся!

Шокар вышел из угла, где сидел, слушая мягкую песню флейты. Раздобыв где-то лютню, к импровизированному концерту присоединился Балар. Нигде не было видно одного лишь Льюки.

– Тебе лучше? Я пошлю охранника за целительницей.

– Не надо.

Льешо сел в постели и подождал, пока желудок смирится с этим движением. За время сна самые неприятные ощущения пропали; о сновидениях напоминали лишь слабые следы безвредных образов. Если принц еще и не полностью пришел в себя, то сама мысль о возможности продолжать жить казалась долгожданным облегчением, а не проклятием. Этим он, конечно, был обязан самой Богине. Вознося молчаливую благодарность, юноша надеялся, что те силы, которые его охраняли, позаботятся о том, чтобы она достигла цели.

Полог палатки откинулся, и появилось копье, а за ним Бикси, вернее, половина его. А когда появилась вторая половина, то в поле зрения попал стоящий на часах Стайпс, а вместе с ним полдюжины пустынников и столько же хорошо обученных фибов.

– По-моему, здесь раздались голоса. – Бикси окинул Льешо оценивающим взглядом; судя по всему, картина не слишком ему понравилась. – Карина непременно захочет на него взглянуть, да и покормить его надо обязательно – хорошо бы раздобыть козьего молока. Оно при таких хворях хорошо помогает. Пища втягивает в себя яды; во всяком случае, на Жемчужном острове все происходило именно так.

– Мне гораздо лучше…

Не обращая внимания на отказ Льешо от внимания и помощи, Бикси разослал во все стороны охранников: одного отправил за Кариной, второго – оповестить Каду о состоянии принца, а третьего – на поиски подходящей случаю пищи. Когда посыльные помчались исполнять поручение, воин вернулся к постели больного.

– Что здесь происходило в мое отсутствие? – поинтересовался Льешо, а про себя продолжил вопрос: и сколько же я отсутствовал?

– Три дня назад ты ушел с этим гарнским колдуном – шаманом. Вчера он возвратился и рассказал, что какая-то мощная сила выхватила тебя из пространства сна, и теперь он нигде не может тебя найти: ни в реальном мире, ни в царстве снов.

Бикси тяжело опустился на пол возле койки, на какое-то мгновение снова предавшись впечатлениям от рассказа шамана. Конечно, воин ни за что на свете не признал бы собственного горя, но оно явно проступило в печальной складке губ.

– Пустынники разыскивали тебя по всем степным землям, а Болгай вместе с Кариной своими шаманскими способами прочесывали подземный мир. Каду высматривала с высоты птичьего полета, и все же никто не смог тебя найти. Я привел наш отряд в боевую готовность – на случай, если придется давать бой хану за то, что шаман намеренно оставил тебя в священном мире. Мы даже предположили, что тебя мог убить сын хана – за то, что ты унизил его в игре, однако твое исчезновение вызвало у него неподдельное сожаление.

Лишь безумие могло толкнуть их небольшой отряд на сражение с армией хана. Но, с другой стороны, Каду приходилась родственницей дракону Дану, а дракон Золотой Реки приходился отцом целительнице Карине. Вполне вероятно, дойди дело до открытого сражения, Чимбай-хан горько раскаялся бы в том, что приютил в своем улусе эту банду чудовищ. Но, к счастью, напомнил Бикси, Льешо вернулся до того, как дело дошло до разбирательства.

– Ты вернулся прошлой ночью, как раз перед восходом Великой Луны Лан, а сейчас уже почти достигло зенита солнце. Мне показалось, что негодный старый маг на сей раз загнал тебя далеко на поле смерти, но Карина возразила, что ты несешь на себе отпечаток небес, а это означает, что отдых принесет выздоровление. Сейчас она помогает Болгаю, которому пришлось держать ответ перед ханом. Каду отправилась вместе с Льюкой – ведь тот решил, что ты не сможешь сам держать ответ, а потому взял на себя смелость вести переговоры с ханом от твоего имени.

– Я думал, что с подобными претензиями мы уже покончили, – пробормотал Льешо. – Почему никто его не остановил?

Шокар напрягся, готовясь принять на себя гнев младшего брата.

– После того, как ты исчез и найти тебя не смог даже старый шаман, мы обсудили, кому придется занять твое место. Я не захотел…

– Я тоже, – вставил из своего угла Балар. – А Льюка сказал, что мы и так уже совершили ошибку, позволив тебе уйти. А он якобы с самого начала не доверял шаману, и получилось, что именно он был прав.

– Но Болгай ни в чем не виноват.

Шокар с сожалением пожал плечами:

– Это говоришь ты, но мы не имеем никаких тому доказательств. Действительно, мастер Марко проник в Акенбад и убил прорицателей, но их тела там и остались. А ты попросту исчез, испарился из вселенной и телом, и душой. Кто бы мог подумать, что волшебник настолько могуч?

– А могущество Болгая предполагали?

– Не его собственное. – Балар, склонившись над лютней, спрятал лицо, словно скорее был готов исчезнуть сам, чем отвечать на вопросы Льешо. – Карина объяснила, что ты берешь уроки магической трансформации и путешествий во сне. Вот мы и решили, что он загнал тебя в западню.

На какой-то момент Льешо задумался, а не было ли это правдой. Он не сомневался, что мастеру Марко не удалось бы захватить его в плен подобным образом, если бы до этого он уже не совершал самостоятельных полетов в царство снов. Неужели и правда Болгай таким способом содействовал волшебнику? Нет, это никак не походило на правду.

Льешо решил, что Свин обязательно предупредил бы его. А Богиня не стала бы возвращать его сообщнику мучителя, в этом сомневаться не приходилось. Вывод: Болгай никак не мог работать на мастера Марко. А вот Цу-тан действительно служил в руках волшебника марионеткой. Так что появляться в его лагере было нельзя, но ведь он просто обязан был узнать, что там происходит.

– А что Льюка успел сделать в мое отсутствие?

Принц не стал уточнять, что теперь ему придется устранять негативные последствия этой деятельности, однако товарищи и так поняли это по его тону и воинственной позе. Странно, но Шокар в ответ улыбнулся:

– Не так уж и много.

– Помогло то, что хан объявил, что не склонен принимать посетителей, – пояснил Бикси. – А потому принцу Льюке пришлось ждать, пока во дворце шел совет. В нем участвовали Болгай и Карина, Каду и Харлол в качестве эскорта Карины, а также мастер Ден, который, как всегда, ходит куда хочет и когда хочет. Каду утверждает, что хан воспринимает нападение мастера Марко как оскорбление его гостеприимству, а кроме того, волнуется, что принесет его улусу близость столь могущественного и злобного мага.

– Эта близость принесет жестокую битву, – согласился принц. – Мне необходимо многое обсудить с ханом. Судя по всему, он наш друг.

Услышав столь важное заявление, Шокар скрестил руки на груди, а Бикси упрямо выставил подбородок.

– Прежде всего – еда, – возразил он, а Шокар возразил по-своему:

– Не раньше, чем Карина сочтет тебя здоровым.

Льешо хотел было отказаться, но одновременное появление целительницы и кухонного слуги со свежим ароматным хлебом изменило его решение. Да, хану придется подождать.

Впрочем, как выяснилось, совсем недолго. Вскоре появилась Каду, приглашая всех принять приглашение властителя. Она особо подчеркнула, что гостей ждут, «как только принцу станет лучше».

Льешо сразу начал собираться в дорогу, а воительница настояла, что сопровождать его будет весь отряд.

– Пора преподносить себя как короля, ваше королевское величество, а не как мальчишку. В конце концов, короли разговаривают с королями, а мальчишек учат жить.

Бикси опустил голову, отказываясь встречаться с Льешо глазами, зато Харлол, как всегда, поспешил занять сторону Каду.

– Ты забыл об этом, и во время игры забывчивость могла стоить жизни и тебе самому, и сыну хана.

– Я это уже осознал.

Действительно, ему потребуются все силы, в том числе и та, которую дает уверенность в своем положении. Только тогда принц – нет, юный король – сможет достойно сразиться с тем злом, которое пленило брата и товарищей и поработило родину. Если не удастся остановить зло в степных просторах юга, где оно и зародилось, оно разрастется и расползется по всему свету. А потому Льешо отправил братьев надевать достойные торжественного случая придворные наряды. Его же Бикси и Стайпс одели в вышитый фибский халат и такие же шаровары – этот костюм неотступно следовал в багаже. Конечно же, не обошлось без меча и кинжала на поясе. Льешо привычно провел пальцем по лезвию кинжала, словно здороваясь с оружием, а потом повесил за спину то самое копье, которое шептало о могуществе и смерти.

Каду и Харлол быстро построили подозрительно готовых к парадному маршу всадников. Отряд наемников из Фаршо, фибские рекруты, пустынники Акенбада – все были в мундирах единой королевской формы, которая сразу превратила их в единый полк. Льешо вспомнил о Маленьком Братце – после возвращения из царства снов он обезьянку еще не видел. Спрашивать о ней сейчас казалось как-то несолидно, не по-королевски, а потому пришлось отложить вопрос па более подходящее время.

Когда все наконец было готово, Льешо принял салют собственного войска и встал во главе. Братья заняли места справа и слева от короля, военачальники – за его спиной. Ясное Утро (он же Собачьи Уши) настоял на необходимости собственного присутствия в качестве летописца и славослова, а Карина присоединилась, поскольку должна была вернуться к учителю.

С церемониальной медлительностью продвигаясь по широкой улице между двух рядов белых юрт, войско постоянно встречало на своем пути всадников-гарнов. Некоторые из них ехали своей дорогой, другие же с характерной для кочевников остротой восприятия просто наблюдали за чужестранцами. Были и такие – Льсшо узнал в них некоторых из товарищей Таючита, – которые словно тень сопровождали отряд. Длилось это недолго, всего лишь несколько минут, но потом эстафету принимали следующие, и так далее. Наконец, после того как неофициальные представители кланов сумели в полной мере насладиться видом королевской гвардии Фибии в ее парадной форме, гвардия эта благополучно доставила короля к серебряному дворцу великого Чимбай-хана.

Вокруг резиденции властителя, как обычно, фланировали конные гвардейцы в темно-синих мундирах и высоких конусообразных шапках. Другие сидели небольшими группами, негромко переговариваясь и играя на кожаной доске в кости. Заметив приближение отряда короля, сидевшие поднялись, но ни один из них даже не попытался остановить почетный эскорт, численность которого составляла пятьдесят человек. Возможно, столь небольшая гвардия показалась просто не опасной. Однако, помня, что юный король победил их наследника в воинственной игре, а потом следовал за шаманом потайным тропам, воины встретили его с настороженным почтением.

Возле самой двери половина отряда остановилась, чтобы организовать конную охрану и уберечь короля от внешней опасности. К каждому из всадников подошел пеший гвардеец хана из числа более опытных, а молодые поспешили взять под уздцы лошадей тех гостей, которым предстояло спешиться.

– Ваша гвардия не сможет одновременно охранять короля и следить за лошадьми, – пояснил несколько странные действия гарнский командир.

Каду согласилась, однако лошадь Льешо отдала на попечение пустынникам – Цепору и Данелу. Наконец, когда животных распределили по местам, командир отошел от двери, разрешая гостям войти во дворец.

Льешо вошел в ханский шатер уверенной походкой, по-королевски высоко подняв голову. Все мальчишество куда-то исчезло. Нельзя сказать, что величие далось слишком легко, поскольку юноша еще не успел полностью восстановить силы после невольного визита к мастеру Марко. В то же время он прекрасно сознавал роль актерской игры, а потому, заметив сидящего на самом скромном месте, возле двери, брата Льюку, очень по-королевски нахмурился.

– Супруга Богини так не приветствуют, – коротко отрезал Льешо и быстрым движением подбородка указал брату место рядом с собой.

Поставив самозванца на место и в то же время продемонстрировав хану свое отношение к нему, юный король обратил внимание на подиум, где его ждала семья властителя. Каду наверняка давно все выяснила относительно ритуала поведения гвардейцев, а потому эту часть визита можно было оставить на ее совести, не оглядываясь и не признавая присутствия за своей спиной сопровождающих лиц.

С первого взгляда дворец мог показаться пустым, если не считать небольших групп молодых гвардейцев, которые стояли вроде бы произвольно, но в то же время не оставляли без наблюдения ни единого уголка огромного зала. Едва приблизившись к ханскому подиуму, юноша тут же заметил расположившуюся вблизи него группу людей, которые даже не пытались скрыть собственные серьезные намерения. Все они имели одинаковые прически – длинные косы, – и у каждого на поясе красовался огромный кривой нож, символ вождя клана. Среди них Льешо сразу заметил Есутся, тот отвернулся, тщательно изображая безразличие. Впрочем, наблюдательный гость не упустил из виду, что внимание старого знакомца направлено к висящему на стене зеркалу. Так что роль актерской игры в политике понимали не только короли.

Ближе к подиуму на толстом пушистом ковре расположилась группа богато одетых мужчин и женщин. Их головные уборы отличались пышностью украшений, среди которых сразу привлекали взгляд драгоценные и полудрагоценные камни. Здесь сидели брат хана Мерген, а также шаман Болгай. Скорее всего они выступали в качестве советников. Карина оставила соплеменников и присоединилась к группе на ковре.

Мастера Дена не было видно нигде.

– Господин Чимбай-хан!

Льешо остановился у подножия подиума и склонил голову, как положено равному приветствовать равного. Он не проситель, а хан – не благодетель.

– Малыш-принц! – ответствовал хан со снисходительной улыбкой.

Тут же двадцать пять рук схватились за рукоятки двадцати пяти мечей, готовые потребовать кровавого отмщения за оскорбление. Гвардейцы хана словно зеркало повторили движение, но тут же замерли, когда властитель дал знак остановиться.

– Добро пожаловать, священный король Фибии, – задумавшись на долю секунды, изменил приветствие хан. – Прими гостеприимство моей семьи и позволь поздравить тебя с совершеннолетием!

Трудно было понять, хочет ли властитель сделать гостю комплимент или стремится оскорбить его. Возможно, проверка продолжалась. Однако экзамены бывают разные – это юноша хорошо понял, лежа на полу у мастера Марко в собственных нечистотах. Он никогда не позволял магу о чем-нибудь себя просить, но Чимбай-хан – совсем другое дело. Одного взгляда в сторону Каду оказалось достаточно, чтобы воительница поняла, чего от нее ждут. Не отводя глаз от своего короля, она обнажила меч, показывая, что личный телохранитель хана должен сделать то же самое.

Когда мечи вновь исчезли в ножнах, Чимбай-хан продолжал:

– Пусть твои советники сядут рядом с моими, а твои военачальники займут место возле моих вождей. Что же касается твоих охранников, то они вполне могут отдохнуть: в этом улусе никто не поднимет на тебя руки.

Льешо кивнул в знак согласия и направил братьев на ковер к советникам, а командиров – к вождям. Есугей внимательно, с осторожным интересом наблюдал за происходящим. Подобно человеку, принесшему к родному очагу запечатанную коробку неизвестного происхождения, он пытался решить, какую же угрозу эта коробка может в себе содержать.

Я неопасен, мысленно обратился к вождю Льешо. Он знал, что Есугей не может его услышать, так же как понимал и то, что это неправда. На самом деле юноша, словно тяжелый плащ, носил на своих плечах неприятности, несчастья и даже катастрофы, однако сейчас он решил простить хану сомнительные извинения в качестве компенсации за те опасности, которые он принес в улус Кубал.

На подиуме, крепко обняв Маленького Братца, сидел Таючит, с нетерпением ожидая, когда же наконец Льешо заговорит. С таким же интересом он наверняка слушал бы песни карлика или истории мастера Дена.

Я просто человек, подумал Льешо, мысленно обращаясь к наследнику, и с радостью поменялся бы с тобой местами, отдав все приключения за жизнь родителей и безопасность собственного дома.

Должно быть, чувства ярко отразились на лице гостя, и гарн-ский принц сумел разглядеть их в сдвинутых бровях и напряженной складке рта, поскольку любопытство его сменилось растерянностью и смущением.

Похожее на извинение легкое пожатие плеч, казалось, еще больше смутило юношу. Льешо словно хотел предупредить, что ни певцы, ни рассказчики никогда не говорят всей правды. Смелость – всего лишь инстинктивный ответ на отчаяние. Некоторые убегают, а другие оборачиваются к преследователю и скалят зубы, пытаясь его отпугнуть. Без подобного опыта жизнь может сложиться гораздо удачнее.

Впрочем, Таючит вряд ли смог бы поверить подобному объяснению, ведь он вырос на историях и военных тренировках. Так же, как и когда-то сам Льешо, наследник бросился бы в бой с воинственным кличем легендарных героев.

Борту не отрываясь смотрела на короля пронзительными темными глазами. Она явно видела больше, чем просто молодое лицо. Понимает ли она мысли гостя? И если понимает, то как к ним относится? Но мать хана молчала, ничем не выдавая собственных чувств. Льешо воспринял непроницаемый взгляд как намек и тоже натянул маску непроницаемости и неумолимой торжественности.

Удивившись внезапной холодности юноши-короля, Таючит перевел взгляд с него на Маленького Братца, словно испугавшись, что в глазах собравшихся подобная компания может дурно его зарекомендовать. Каду тут же почувствовала неловкость и с поклоном взяла зверька из рук принца. Льешо мысленно поблагодарил девушку за дипломатичность – ведь ее действие переключило внимание общества с фибского короля и гарнского принца на симпатичное невинное существо.

– Ты пугаешь меня, священный король Фибии, – заявил Чимбай-хан.

Оказалось, что он совсем не отвлекся.

Среди придворных пробежал смешок, они решили, что хан шутит с чужестранцем. Одним лишь предостерегающим движением руки властитель заставил их замолчать.

– Они просто глупцы, – извинился он, словно обдумывая загадку стоящего перед ним мальчика-короля. – При первой нашей встрече я сказал, что ты ходишь рядом с чудесами. А теперь уже понимаю, что ты и сам принадлежишь к этим чудесам. Суди сам…

Хан поднялся, а госпожа Чауджин вытянула руку, чтобы привлечь внимание мужа.

– Могу я предложить юному гостю угощение, мой хан?

– Пожалуйста, жена, – разрешил властитель, – но только пусть наш шаман даст тебе совет относительно выбора деликатесов, походящих королю, совсем недавно пострадавшему от рук жестокого врага.

Слово «яд» ни разу не прозвучало, однако именно его имел в виду хан, предупреждая жену. Льешо спросил себя, какие явные и тайные интриги предшествовали подобному разъяснению, но ответить на вопрос не успел. Хан подошел к резному деревянному комоду, в котором могла храниться одежда или постельное белье, и указал на бронзовый бюст.

Отец! Льешо изо всех сил пытался сохранить внешнее спокойствие. Нельзя показывать своих чувств, нельзя выдавать себя.

– Откуда у вас это?

Ответ казался простым – налет на Кунгол. Несмотря на все душевные усилия, рука Льешо сама собой потянулась к кинжалу. Все-таки здесь враги.

В огромном шатре замерли все звуки, все движения. Телохранители обоих монархов затаили дыхание, опасаясь, что даже дуновение ветерка может вызвать то несчастье, которого так старались избежать их подопечные.

Ситуация сложилась критическая. В сердце Льешо ожили старые инстинкты, самого малого было вполне достаточно, чтобы игра закончилась трагедией. Казалось, хан кое-что понимает и старается стоять как можно спокойнее, чтобы ни одно неловкое движение не могло быть расценено как попытка атаки.

– Нет, это не твой отец, если он, конечно, не жил снова – через тысячи лет после того, как позировал для бюста. – Слова звучали так осторожно, как будто могли потревожить опасное раненое животное. – В нашем улусе, юный король, ты не найдешь добра, награбленного южанами во время нападения на Кунгол. Я говорю правду, хотя и не могу с уверенностью отвечать за те войны, которые вели наши народы в давние времена.

Но я не показывал тебе эту скульптуру вовсе не потому, что она напоминает твоего отца. Я никогда его не встречал, хотя, глядя на тебя, могу догадываться, как он выглядел. Это твое собственное лицо – то же суровое, сосредоточенное выражение, тот же пристальный взгляд. Даже наклон головы такой же. Вот посмотри сам.

Стараясь двигаться медленно и плавно, хан приподнял руку и показал на висящее неподалеку зеркало. Льешо же ухватился за это простое предложение как за жизненную нить, возможность совершить действие, которое не приведет к немедленному хаосу и трагедии. Когда-то его жизненными нитями были цепи, но сейчас он обернулся, доверяясь согретому отеческим чувством голосу. Из зеркала смотрело лицо, которое он ни за что не признал бы своим собственным. Когда он успел превратиться в этого человека? Кто из далеких предков пришел сюда из глубины веков, чтобы напомнить ему о давно ушедшем прошлом?

– Когда ты впервые пришел ко мне, я не заметил сходства, но теперь ты дорос до собственного прошлого. – Чимбай-хан словно вторил его собственным мыслям. – Не знаю, что это может означать и почему дороги привели тебя к моему шатру. Но твои глаза с молчаливым осуждением смотрели на народ Кубала на протяжении всей моей жизни, жизни моего отца и дальше – до самого первого из ханов. Так что, наверное, просто пришло время расплачиваться за те деяния, которые принесли это бронзовое изваяние в шатер моих далеких предков.

Спокойный, серьезный тон Чимбай-хана успокоил гнев короля, и Льешо постепенно ослабил мертвую хватку и выпустил из руки рукоятку кинжала.

– Много веков назад, когда фибские племена скакали по степям, в стране именем Богини правил король с твоим лицом и характером. Этот король, которого, как и тебя, звали Льешо, держал своих подданных твердой, но легкой рукой. Знаю, что подобное определение звучит как несоответствие, однако легенды рассказывают, что он требовал по нескольку раз в год пересчитывать все стада. Из всего огромного количества животных он забирал себе в качестве дани лишь малую долю, стремясь, чтобы кланы подчинялись ему, но не попрошайничали. Некоторые называли его Льешо Мудрый. Тирану жители степей такой титул не присвоили бы никогда.

– Пока что, – заметил Льешо, – твой рассказ наводит на мысль о том, что ты собираешься не платить долги, а собирать их.

И все же освободившаяся от кинжала рука сама собой потянулась к бронзе. Да, это действительно было его собственное лицо, и юноша попытался представить себе столь могущественного фибского монарха, какого только что описывал хан. Однако ничего не получалось. Перед внутренним взором возникал лишь разрушенный Кунгол.

– Но там царил мир, – пожал плечами Чимбай-хан. – Некоторые сказали бы, что он дешево стоил – всего лишь небольшой табун лошадей да маленькое стадо овец. Впрочем, с этим согласны не все.

Каждый год в Фибии праздновали день Великой Богини. Именно во время этого праздника вожди отчитывались перед королем. И вот однажды, в самый разгар торжеств и всеобщего веселья, Льешо – тот самый, которого ты видишь перед собой, – встретил дочь степей. Жена его к тому времени умерла, и он решил сделать эту принцессу кланов Кубал своей королевой. Легенда гласит, что достойная госпожа не искала ни богатства, ни почестей, она просто всей душой полюбила этого человека.

Король послал дары ее отцу, среди которых оказался и этот бронзовый бюст. В том случае, если претендентов на руку дочери оказывалось несколько, отец сохранял подношения тех из них, которые его интересовали. Он был простым человеком, этот мой далекий-далекий предок, и думал лишь о том, что столь могущественный зять поможет ему облегчить бремя налогов.

Но дело обернулось совсем иначе…

Копье за спиной Льешо не оставляло без ответа ни один из невысказанных вопросов, нашептывая на ухо своему хозяину слова такой отчаянной мести и злобы, что едущие по широкой улице всадники должны были бы давно пуститься галопом. Впрочем, кроме самого юного короля, проклятий этих никто не слышал – разве только музыкант Собачьи Уши, который сидел, скорчившись, словно от боли. Что же он знает, этот карлик? Вопрос тоже повис в воздухе, но Льешо решил, что обязательно должен его задать.

Решительно приказав себе не слушать подстрекательств смертельного оружия, юноша запер для них свой ум. Он уже устал от ненависти и злобы: врагов вполне хватало вокруг, так что искать их среди предков казалось занятием недостойным. Больше того, легенда оставалась легендой. А если, в конце концов, считая себя в долгу, хан решит помочь, то тем лучше.

– Так что же произошло?

– Наверняка мы ничего не знаем и знать не можем, ты это понимаешь, – предупредил хан, – единственное, что у нас есть, это древние сказания да вот этот портрет. Но, судя по всему, у дамы были братья, и они увидели в предстоящем союзе возможность освободить степи от фибского владычества. А потому схватили сестру и спрятали, заявив жениху, что ее похитили соседние кланы.

Что и говорить, план хитрый. Если бы король не освободил невесту, кланы сочли бы его равнодушным и неверным, со всеми вытекающими последствиями. А в том случае, если бы он пошел войной на ни в чем не повинный клан, оказался бы тираном, восстановив против себя все степные народы. Братья же, выступая в качестве родственников и опекунов похищенной девушки, получили возможность приезжать к королю в любое время, причем с оружием в руках. Однако они не знали одного: сестра уже носила под сердцем ребенка Льешо Мудрого.

В душе юноше шевельнулось мрачное подозрение, однако он промолчал, позволяя хану довести печальную историю до конца.

– Король приехал в сопровождении всего своего войска и обратился к братьям с просьбой помочь разыскать возлюбленную. И вероломные союзники, якобы в знак единства и верной дружбы, подарили королю короткое копье. Они не сказали, что острие его смазано сильнейшим ядом, а обманутый шаман заговорил оружие, приказав ему убить собственного хозяина.

К этому времени беременность сестры уже стала явной. Боясь, что она воспитает ребенка в верности отцу и тот начнет мстить, братья отвезли несчастную как можно дальше – туда, где она не смогла бы увидеть ни единой живой души и где, по их мнению, ее никто и никогда не смог бы найти. Однако один из слуг все-таки предал хозяев и проводил короля к возлюбленной. И вот именно с этого момента легенда делает нас твоими должниками. Король приехал как раз после родов, опоздав всего лишь на несколько минут – один из братьев только что убил ребенка. В гневе и отчаянии отец поднял против убийцы то самое копье, которое подарили ему братья. Он надеялся расквитаться со злодеем и освободить супругу. Но, как и следовало ожидать, заговор обратил грозное оружие против него самого, и король Льешо Мудрый погиб, убитый ядом. Возлюбленная в ужасе смотрела, как родные, некогда горячо любимые братья на ее глазах лишили жизни и мужа, и сына.

Сейчас это копье висело за плечами Льешо. А рассказанная история представляла невинную мальчишескую выходку принца Таючита совершенно в новом свете. Льешо вспомнил появившееся на лице Чимбай-хана выражение осознания опасности – однако оно пришло слишком поздно, чтобы предотвратить несчастье. Впрочем, на сей раз копью победить не удалось, и, метнув быстрый взгляд в сторону напряженно слушавшего наследника, юный король напомнил об этом хану. Властитель понимающе кивнул и продолжил рассказ.

– Братья получили ту войну, которой так добивались, но победить в ней они не смогли и все погибли. Старшие сыновья короля Льешо выиграли битву и стали править страной с достойными отца мудростью и тщанием. Что сталось с молодой женой Льешо, не очень ясно. Некоторые утверждают, что от перенесенного потрясения и ужаса она сошла с ума; другие считают, что она выстояла и продолжала жить, но отказалась вернуться в родной клан, не сумев простить предательства. Однако все соглашаются в одном: дама так и осталась в том самом шатре, куда упрятали ее коварные братья. Слух о ней разнесся по округе; люди приходили и оставляли возле двери дары – она никого не принимала. Но однажды королева-отшельница исчезла. Может быть, ушла в лес, чтобы там умереть. Вторая версия куда более серьезна: она гласит, что в образе принцессы, а потом и королевы на землю спустилась сама Великая Богиня – она покинула небеса, чтобы любить своего вечного мужа, который в это время проживал жизнь короля Льешо Мудрого. А потом просто вернулась обратно, чтобы ожидать в раю возвращения любимого супруга.

Чем бы ни заканчивалась легенда, она бросает на наш клан тень печали. Народ Кубала чувствует свою вину перед тобой за совершенные предками преступления. Мы в долгу. Требуй, и я исполню твою волю.

Тысячи ли, пройденные юным королем в кровавых битвах, принесли осознание двух простых истин: во-первых, не оставляй врага за спиной; во-вторых, не начиная союза со лжи. Чим-бай-хан явно что-то скрывал.

– А у вас есть дочь, мой хан? – поинтересовался Льешо, стараясь говорить как можно тише.

Лицо властителя побледнело так, что этого не мог скрыть даже царивший во дворце полумрак; выражение задумчивости и сочувствия сменилось безжизненной маской.

– Моя дочь – совсем ребенок и уже просватана в дружественный клан. Я не хочу повторять прошлое.

– И я тоже, мой хан, – согласился Льешо, однако позволил себе напомнить: – Я вовсе не этот бронзовый человек и даже не мой отец.

– Конечно, нет, – согласился Чимбай-хан. – Они оба проиграли свои битвы. Тебе же предстоит победить.

– Для этого мне потребуется помощь, – заметил Льешо, тем самым отдавая должное благим намерениям хана, хотя тот, конечно, и не сознавал в полной мере масштаб собственного долга.

Опечаленный услышанным юноша не переставал обдумывать историю, вспоминая отдельные ее эпизоды. Хорошо, что та линия фибской королевской семьи, к которой принадлежали и он сам, и его братья, происходила от старших сыновей Льешо Мудрого и не несла в себе ни капли гарнской крови. Мысль принесла некоторое успокоение.

– Нам предстоят два сражения. – Король с поклоном принял приглашение хана вернуться на подиум. – Если мы не разгромим охотника за колдунами и не освободим заложников еще до того, как он притащит их к хозяину, то он в лучшем случае их просто убьет.

Чимбай-хан угрюмо кивнул. Если властитель способен согласиться, что Марко может творить кое-что похуже смерти, значит, он на верном пути. Направляясь к подиуму, Льешо сделал знак, прося своих командиров приблизиться и поделиться сведениями о врагах. А его уже ждал накрытый легкими, вполне подходящими для больного желудка яствами стол. Впрочем, Шокар, пренебрегая хорошими манерами, оказался уже на месте и с немалым удовольствием снимал пробу со всех блюд.