Текст книги "Принц снов"

Автор книги: Курт Бенджамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Глава двадцать третья

Всадники ехали на запад не спеша, так, чтобы отряд Льешо мог их догнать. И действительно, довольно скоро показались основные силы во главе с Каду, на сей раз в ее человеческом обличье. Маленький Братец ехал вместе с карликом в грузовой повозке: обезьянке так понравились блестящие флейты, что она не захотела с ними расставаться, оставив в одиночестве любимую хозяйку. Каду подъехала поближе и дружески приветствовала товарищей. Если бы Льешо не понимал суть событий, то наверняка решил бы, что девушка просто хочет оказаться поближе к Харлолу. Однако ташек, который неизменно, всеми доступными средствами добивался возможности ехать рядом с принцем, посторонился и освободил ей место. Молодые люди взглянули друг на друга и улыбнулись так, что сомневаться в их чувствах уже не приходилось. Каду и Харлол посылали друг другу вовсе не те умильные взгляды, которыми неизменно обмениваются герои баллад: нет, эти двое смотрели друг на друга так, как смотрят на давно потерянное и наконец вновь обретенное драгоценное оружие.

Во сне Харлол умирал рядом с другим своим соотечественником и отдавал Льешо собственные глаза. Происходило же все на покрытой густым травяным ковром равнине, очень похожей на ту, по которой сейчас ехал отряд. Красота Каду не оставила равнодушным и самого Льешо, но даже в этих обстоятельствах он больше всего на свете боялся, что сон сбудется.

Каду была ненамного старше принца и тем не менее выступала в качестве наставницы и капитана его собственного отряда. Несколько раз она спасала Льешо жизнь и много раз заставляла нервничать; короче говоря, со времени ухода с Жемчужного острова девушка прочно вошла в жизнь принца. Он не хотел изменений, но понимал, что воительница служит госпоже Сьен Ма, которая распоряжается ею, используя в качестве посредника отца. А сейчас вот появились и еще одни оковы – на сей раз на сердце.

К счастью, Динха из Акенбада вручила эти оковы не кому-нибудь, а ему, Льешо, ну а он уж постарается с ними справиться.

Поймав взгляд Харлола, принц сделал решительное движение головой:

– Не смей из-за нее умирать!

Слова прозвучали как приказ.

Каду взглянула так, будто товарищ лишился рассудка.

– Ты слушаешь, что я рассказываю? – спросила она. – Или сам болтаешь какую-то ерунду?

Льешо виновато потупился. Да, он действительно не слышал ни единого ее слова. Но Харлол смотрел внимательно, он понял предсказание Динхи. Пустынники принадлежали Льешо, и принц имел право рисковать их жизнью; больше того, толкователи снов считали, что они непременно погибнут.

– Невозможно изменить судьбу, – ответил Харлол.

– Возможно! – Ради убедительности Льешо стукнул по луке седла. – Это испытание и послано мне для того, чтобы я изменил судьбу.

– Может быть, ты и прав, – заметила Каду. – Но сейчас тебя ждет мастер Ден. Он в грузовой повозке.

Льешо рассеянно кивнул.

– Никто не должен погибнуть, – взглянув на Харлола, подчеркнуто повторил он и вывел лошадь из ряда.

Никто из товарищей не последовал его примеру.

Однако Есугей тоже вывел коня, при этом знаком приказав остальным оставаться на местах. Двое всадников в ожидании остановились чуть в стороне от колонны. Ждать пришлось совсем не долго. Карина, не прерывая беседы с Баларом, на ходу улыбнулась Льешо, однако сам Балар проехал мимо, как будто и не заметив его. Льюка, напротив, пристально уставился на гарна Есугея и даже повернулся в седле, что выглядело совсем уж некрасиво.

– Вот это неприятный тип, – кивнул вождь в сторону Льюки.

Льешо пришлось согласиться:

– Да, гарнам он может показаться неприятным. На самом деле этот человек просто глубоко переживает потерю родной страны и семьи.

– Предупреди его, что вас мало, а армия северного хана велика. Тем более что ни его правителю, ни мертвым родственникам ничем не поможет война с улусом, который не сделал ничего плохого.

Как раз в это время мимо проходил Шокар во главе крошечного отряда фибских воинов, и Льешо воспринял слова гарна особенно остро. Да, пока действительно ничего не произошло, но кто знает, насколько силен улус Есугея и чем ответит хан даже на столь слабую угрозу, как этот отряд.

Хозяин тут же пояснил свою позицию.

– Ни одна армия не имеет права перейти границу улуса Чимбай-хана, – заметил он. – Однако почетного гостя может сопровождать соответствующая его титулу свита.

– И сколько же соответствует титулу правителя?

Хитро улыбнувшись, вождь назвал цифру, равную численности отряда Льешо:

– Пятидесяти будет достаточно.

– А если бы мне вздумалось явиться к хану с тысячей?

– Ну что же, правителю к лицу такой размах. Но всех остальных попросили бы подождать на другой стороне границы.

Льешо мог судить о могуществе хана по той численности войск, которую он считал угрозой своей безопасности, однако толку от этих цифр не было никакого. У принца давно не было армии в тысячу человек, с тех самых пор, как на границе с провинцией Шан он столкнулся с силами мастера Марко. А ведь эта битва принадлежала не столько ему самому, сколько императору Шу. Что бы он делал без поддержки империи? Ничего, особенно принимая во внимание те войска, которые мог выставить мастер Марко. Оставалось лишь надеяться, что силы каким-то неведомым способом окрепнут. Если это не так, то зачем боги волочили его почти на край света? И зачем понадобилось бы уничтожать прорицателей Акенбада, если бы они не предсказывали убедительную победу принца?

Льешо отвернулся, чтобы вождь не заметил захлестнувшего душу отчаяния, и в некотором отдалении заметил мирно пасущиеся в неярких лучах заходящего солнца стада овец и лошадей. Их охраняли вооруженные всадники – они словно статуи возвышались на своих сильных скакунах. Пастухи же ловко пробирались между животными, собирая отставших с такой же ловкостью, с какой это делали каратели, во время Долгого Пути гнавшие своих пленников на невольничий рынок.

Трава в этих местах была короткой – такое маленькое стадо не могло ее съесть. Невольно вставал вопрос – какая же армия ожидала прихода неизвестного отряда, если лошади успели почти до основания оголить землю в округе на целый ли? Льешо с такой силой сжал поводья, что побелели пальцы. Нервы напряглись до предела. Гарнский вождь, разумеется, заметил внезапный накал эмоций спутника, но предпочел его не комментировать.

Принц же не стал объяснять, что боится вовсе не того, что происходит сейчас; просто неожиданно, порою в самый неподходящий момент, приходят воспоминания – они-то и вызывают страх.

Вскоре показалась грузовая повозка вместе с привязанным к ней верблюдом карлика-музыканта. Поклажу охраняли два ташека, наемник и фибский воин. Знакомыми среди них были лишь Цепор и Данел. В дальнем конце открытой повозки, в своем обычном наряде, служившим верой и правдой и в прачечной, и на марше, восседал мастер Ден. Спиной он удобно уперся в гору красных тюков, а ноги спустил вниз, причем носки едва не волочились по земле. Явно не представляя всю живописность картины, рядом с великаном примостился Собачьи Уши. Он сидел на мешке с чистыми тряпками для перевязки, спиной к высокому борту повозки. Музыкант играл на флейте известный своим неприличным текстом походный марш, что вовсе не мешало мирно спать устроившемуся на его коленях Маленькому Братцу. Судя по веселым лицам и усмешкам, охранявшие повозку воины прекрасно знали слова марша.

– Мастер Ден.

Льешо выровнял лошадь рядом с учителем. Отпустив поводья и расслабив ноги, юноша, сам того не замечая, скопировал позу лукавого бога.

– Мастер корыта, насколько я понимаю. – Есугей характерным жестом гарнов повел плечом в сторону тюков. – Не знал, что в Фибии прачка ставит себя выше принца.

Тон этого замечания предполагал, что подобное распределение рангов объясняет, каким образом на фибском троне оказался бандит из Гарнии.

Оскорбление возмутило Льешо, и он уже приготовился ответить колкостью на колкость, однако мастер Ден похлопал его по ноге, словно успокаивая разыгравшуюся лошадь. Удивительно, но столь простой прием подействовал. Принц почувствовал, что злоба отходит. Многое изменилось в мире, но мастер Ден продолжал оставаться тем солнцем, по которому Льешо планировал свои времена года. Во всяком случае, до того момента, пока учителю не приходило в голову выдернуть из-под ученика седельную попону. Чи-Чу, лукавый бог, вполне мог это сделать – такова была его натура. Точно так же, как натура гарнского вождя побуждала его выискивать слабые места потенциального противника.

– Даже принц может многому научиться у толковой прачки, – заметил мастер Ден.

– Ну да, например, стирать рубашки. Для принца-воина это самое необходимое умение, – съехидничал Есугей, однако в глазах его читался вопрос.

Он сидел на очень высокой лошади и должен был бы оказаться выше мастера Дена. Голова Льешо маячила на уровне колена вождя, и в то же время сидящий на повозке мастер Ден смотрел ему прямо в глаза своим лукавым, полным секретов взглядом.

– И это тоже, – ответил мастер Ден. – Когда враги продали принца в рабство, ему пришлось испытать кое-что пострашнее, чем стирка рубашек.

Например, опробовать на себе приготовленные жестоким магом яды, подумал Льешо. Он промолчал, потому что неожиданно застыдился времени, которое провел в прачечной мастера Дена, закованный в цепи.

Но лукавый бог с хитрой улыбкой продолжал:

– Когда же принц преодолеет свое несправедливо заниженное положение, он сможет научиться массе разнообразных полезных дел.

– На Жемчужном острове мастер Ден обучал гладиаторов рукопашному бою, – пояснил Льешо.

– Гладиатор, прачка, а теперь еще и принц-воин. За такую короткую жизнь ты многое успел, – заметил Есугей. Потом, показав на карлика, поинтересовался: – А это, должно быть, твой оруженосец?

Собачьи Уши перестал играть и странным для своего телосложения жестом поднял руки, словно сразу сдаваясь.

– Всего лишь ничтожный музыкант, милостивый вождь, который рассказывает в песнях славную историю нашего похода. Увы, я не воин. Но вот эта обезьянка уже повидала немало сражений.

Маленький Братец, не просыпаясь, что-то проверещал, и Льешо улыбнулся.

– Больше того, она умудрилась спасти мне жизнь, – добавил он и нежно погладил крошечное существо.

Есугей рассмеялся, обезоруженный серьезностью странного маленького человечка и трогательным видом одетой в форму имперского ополчения обезьянки.

– Хан снимет с меня голову за то, что я притащил к нему эту удивительную компанию сумасшедших.

– И все же, – возразил мастер Ден с характерной улыбкой, – ваш шаман видит именно такие сны, разве я не прав?

– Прав, – согласился Есугей. Он без излишнего стеснения уставился прямо в лицо лукавого бога и, судя по всему, наконец получил ответ на мучивший его вопрос, хотя ответ этот был не слишком приятным. – Сны шамана никогда не предвещают удачи.

– Во времена неприятностей, – согласился мастер Ден, – удача и неудача ходят рука об руку.

Есугей принял эти слова за пророчество и решил, что дело хана – отличить добро от зла. Поклонившись с невесть откуда взявшимся уважением, вождь отправился на свое место во главе колонны.

Льешо уже почти забыл, зачем оказался в тылу. Однако стоило Есугею встать рядом со своими соотечественниками, он вспомнил о переданном Каду известии.

– Ты хотел меня видеть?

– М-м-м…

Мастер Ден закрыл глаза и положил голову на тюк.

– Может быть, ты хотел мне что-нибудь сообщить? Или, наоборот, спросить?

Льешо выяснял осторожно, вежливо. Мастер Ден не выносил резкого тона.

– М-м-м…

Мастер Ден повернулся, и от этого движения пружины повозки жалобно заскрипели. Казалось, он как можно удобнее устраивается на отдых.

– И что же, это все?

– Самое время немного поспать, тебе не кажется?

Великое солнце уже садилось. Льешо взглянул на сладко спящего Маленького Братца – тот развалился так, словно костей в его теле не было вовсе. Напряжение исчезло само собой. Волосы ласково гладил прохладный ветер, а звук задумчивой песни флейты уносил и дурные воспоминания, и страхи. Льешо решил, что сон действительно не помешает. Но не для этого же его звал к себе мастер Ден. Принц спросил еще раз.

Мастер Ден пожал плечами, и повозка снова заскрипела.

– Я просто хотел выяснить, что это за гарнский вождь, которого ты нам притащил. Уже выяснил.

Сам собой напрашивался вопрос, к какому же выводу пришел учитель. И Ден словно услышал невысказанные слова.

– Хороший человек, – заметил он и добавил: – Подойдет.

– Мне тоже так показалось.

К чему относилось это «подойдет», Льешо еще не решил, но колыбельная карлика уже начала действовать. Мастер Ден взял из рук принца поводья и привязал их к задку повозки. Освободившись от необходимости следить за лошадью, юноша улегся между тюками и уснул. Под надежной защитой лукавого бога и музыканта он спал крепко, и сновидения не беспокоили его.

Разбудила Льешо маленькая нога – обезьянка уже выспалась и теперь настойчиво толкала его в бок. Великое солнце готовилось опуститься за горизонт, но в его последних косых лучах еще можно было разглядеть разбросанные вдали белые войлочные шатры – юрты. В сумерках Льешо заметил, что они меньше, чем он предполагал, – светлые холмики столпились на богатой травой равнине, словно испуганные овцы, а над ними опрокинулась чаша темно-синего, с пурпурным отливом по краям неба.

– Мы уже приехали?

Принц задал этот вопрос с закрытыми глазами, потягиваясь. А проснулся он уже после того, как услышал ответ Балара:

– Нет еще. Но мы уже на подступах к городу Чимбай-хана. Вождь Есугей разрешил остановиться здесь на ночлег и послал гонца к хану. Так что к утру будем знать, можем ли мы двигаться дальше или нас уже зарезали прямо в постели.

– О чем ты говоришь? – Льешо считал, что должен ехать впереди своего отряда, а потому отвязал лошадь и спрыгнул с повозки. – Неужели Есугей угрожал?

– Нет, прямо он, конечно, не угрожал…

Мастер Ден все еще спал, причем едва Льешо освободил кусочек пространства, как он его тут же занял. Собачьи Уши, однако, проснулся и с интересом следил за разговором.

– Так быстро покидаешь нас? – поинтересовался он. – Эти непрямые угрозы достаточно интересны.

– Брат считает, что мне уже пора возвращаться к своим обязанностям, – ответил Льешо. – А если тебе так уж интересно подслушивать разговоры ближних, то лучше бы ты сел на своего верблюда и ехал среди всадников, а не трясся в этой колымаге.

– Мы с моим верблюдом решили провести некоторое время врозь.

Для наглядности карлик потер филейную часть.

– Устраивайся как считаешь нужным. Что же касается меня, то не могу припомнить более неудобного путешествия.

На самом деле, конечно, таковые случались. Например, поездка верхом с торчащей из плеча стрелой при попытке скрыться от погони мастера Марко. Было очень больно. Но куда более унизительно оказалось тащиться по пустыне привязанным к спине верблюда, причем лицом вниз; кроме того, шерсть его очень дурно пахла. Да, то был не самый героический момент его биографии. А кроме того, пользы он никому не принес. Но Собачьи Уши, разумеется, играл далеко не главную роль в похищении, да и Льешо сейчас был настроен очень миролюбиво.

– Час, проведенный в твоей повозке, частично оплатил счет за те переживания. Спасибо.

Льешо ни словом не обмолвился о драгоценном подарке – крепком и здоровом, без видений, сне, но музыкант уже очень хорошо понимал юношу, а потому догадался обо всем сам.

– На здоровье. Всегда готов служить.

Собачьи Уши церемонно раскланялся и, показывая, что тема закрыта, достал из футляра бамбуковую флейту.

Льешо направился вперед, в начало колонны. Балар ехал рядом. Воины провожали своего командира долгими взглядами, полагая, что он их не замечает.

– Чем Есугей вызвал недовольство Льюки?

Льешо не мог поверить, что ошибся в отношении вождя, и ответ Балара подтвердил его правоту.

– Есугей проявил должное гостеприимство. Льюка же всерьез беспокоится насчет Чимбай-хана.

Льешо ожидал разъяснений. Помолчав, Балар продолжил:

– Как только ты отправился в тыл, Льюка занял твое место среди капитанов.

– А разве это должен был сделать не Шокар? Ведь именно он возглавил фибское войско.

Балар явно не хотел отвечать. Он сделал вид, что пытается успокоить лошадь, а потом и вообще отвернулся, словно считая воинов, мимо которых они проезжали.

– Что ты от меня скрываешь?

– Шокар не хочет занимать этот пост. Ты и сам прекрасно знаешь. Льюка же хочет его добиться, но не может. Что тут еще можно сказать?

Льешо раздраженно вздохнул:

– Видишь ли, я тоже не просил, чтобы меня назначили правителем.

Юноша чувствовал себя обманутым и брошенным, а возложенное на его плечи испытание давило тяжким грузом. Балар пожал плечами.

– Мы все это знаем. Дело даже не в том, что Льюка стремится к власти. Он просто…

– Не доверяет моим суждениям?

– Ты еще очень молод и… – Балар, словно извиняясь, пожал плечами. – Не обижайся, но, судя по всему, возложенное на тебя старым Льеком испытание оказалось поистине катастрофическим. Суди сам: толкователи снов Акенбада погибли, император Шана – отъявленный искатель приключений с железными нервами – в состоянии шока, если вообще не потерял рассудок. Преданный ему маг, на которого можно было надеяться в борьбе против мастера Марко, бросил нас и последовал за своим хозяином. Так кто же поддержит нас, если вот эти гарны вдруг окажутся такими же вероломными и жестокими, как их братья, разорившие Кунгол? Вон тот стирщик, который спит в повозке, – не поймешь, то ли полусумасшедший, то ли действительно сам лукавый бог? Мне с огромным трудом удалось избавить тебя от той судьбы, которая постигла императора Шана, – ведь если бы мы с Харлолом не вытащили тебя из убогой гостиницы в Дарнэге, ты непременно достался бы гарнам. А теперь вот мне приходится, спрятав оружие, тащиться вслед за тобой. Есугей делает все, чтобы держать нас в неведении: смотри, он возвращает обратно всех разведчиков, которых мы высылаем, чтобы хоть как-то определиться на местности. Мне это кажется весьма дурным предзнаменованием!

– Вождь утверждает, что его хан не замышляет против нас дурного, и я ему верю.

– А я вот совсем не верю. Император Шана не слишком хорошо провел время в Гарнии, и тем не менее ты куда меньше доверяешь родным братьям, чем совсем незнакомому человеку из стана врагов.

У Льешо в душе роились собственные сомнения, а потому он не мог всерьез винить братьев за их беспокойство. Спящий в повозке мастер Ден, казалось, не слишком беспокоился о жизни своего ученика, и все же принц считал, что, положившись на него, принял верное решение. Во всех битвах учитель оказывался рядом, готовый поддержать и защитить. И если вдруг сейчас отряду предстоит столкнуться с предательством, лукавый бог снова окажется на высоте. Но Балар вызвал к жизни призрак более серьезной угрозы, и Льешо не знал на нее ответа.

– Дело не в том, что я не доверяю тем действиям, которые ты считаешь правильными, – начал принц, но запутался в собственных словах и замолчал, обдумывая продолжение.

Балар, однако, ждать не стал.

– Ну конечно. Ты просто не доверяешь самой идее «правильного», – возразил он. – Зато ты так уверен в Шокаре, словно он и есть та самая земля, по которой ты ступаешь. А когда думаешь об Адаре, твои глаза наполняются неизбывной тоской.

– Дело не в тебе…

Льешо хотел продолжить: «А во мне», но Балар, горько усмехнувшись, перебил:

– Знаю. Дело в Льюке. Хотелось бы только знать почему.

И в этот самый момент Льешо наконец понял почему.

– Как со мной рядом оказался Шокар? – уточнил он.

– Привел фибское войско сражаться против гарнов. Конечно, их слишком мало, но они все-таки пришли.

– А где Адар?

– В плену, страдает за это самое твое испытание.

Балар и сам начал понимать, к чему клонит брат. Льешо же видел, как отдельные кусочки складываются в мозаику, но все-таки задал следующий вопрос:

– Как оказался здесь ты?

Балар задумался, внимательно глядя принцу в лицо.

– По-моему, я знаю, – медленно произнес он.

Льешо не стал добиваться ответа, а задал следующий вопрос:

– Кому именно служит Льюка?

Братья знали: намерения Льюки могут быть благородными, но он поставил собственную волю выше требований испытания Льешо, и, возможно, из-за этого пала империя Шан. Из-за этого же мог умереть Адар.

– Он был не один, – попытался Балар защитить старшего брата. Они провели бок о бок много лет, обучаясь у ног Динхи. – Толкователи снов Акенбада тоже просили доставить тебя к ним.

– А теперь все они мертвы.

Принц ничего не мог с этим поделать, и давно сдерживаемый гнев сам собой вырвался наружу.

– Шу прекрасно сознавал опасность, на которую шел. Что ни говори, а он ухаживал за самой богиней войны! Но вы оба не имели ни малейшего понятия о той разрушительной силе, которой наделен мастер Марко! И все же вмешались. В результате погиб Акенбад. Скоро придет очередь умереть Харлолу и тем пустынникам, которые пришли вместе с ним. А ведь они никогда бы не вышли за пределы пустыни Гансау, если бы сочли собственную волю Льюки более значимой, чем испытание Льека!

– Он хотел всего лишь защитить тебя.

– Я – правитель. И это мое испытание. Если Льюка хочет быть регентом, пусть поборется за это право с Чи-Чу. Ну а если ему повезет в схватке с моим учителем боевых искусств, то он сможет помериться силами даже с самой госпожой Сьен Ма.

– Ты понимаешь, что говоришь? – Балар схватил лошадь Льешо под уздцы, едва не потеряв при этом равновесие. Однако он твердо вознамерился сказать свое слово. – Ты общаешься с самой опасной из смертных богинь и хочешь, чтобы мы не волновались!

В ответ Льешо горько рассмеялся:

– Обман и война были моими суровыми учителями на протяжении всего долгого пути между степями и морем. Каким же я мог стать в итоге, если не опасным?

– Все сделанное ранее можно изменить, – возразил Балар. – Я хочу вернуть своего братишку.

С болью во взгляде Льешо печально покачал головой:

– Тот ребенок давно умер.

Больше сказать было нечего, а потому принц пришпорил лошадь и помчался вперед, оставив брата смотреть вслед.

– Добро пожаловать, юный принц.

Есугей приветствовал Льешо торжественным наклоном головы. Юноша поравнялся с вождем и на торжественное приветствие ответил простым «Добрый вечер».

Льюка молча, с решительным видом попытался занять место справа от принца. Однако ни Каду, ни Бикси не собирались уступать. Пронзив упрямцев взглядом, Льюка встал во втором ряду, возле Балара, который после разговора с Льешо казался очень задумчивым.

Отряд скакал быстро, но расстояние почти не сокращалось. Льешо настороженно взглянул на вождя, и тот в ответ понимающе улыбнулся.

– Мало кому из чужестранцев приходилось видеть город Чимбай-хана, – пояснил он. – Обычно рассказывают о том, как мы пасем стада и охотимся.

– Да, а еще о вас судят по карательным отрядам. – Льешо поежился, словно замерзая. Гарнский вождь решил, что изучил своего гостя во время беседы в тылу отряда, возле повозки. Но лишь теперь, перед лицом огромного вражеского поселения, принц открыл свои истинные чувства. – Застывший в глазах убитых ужас и слезы рабов, которых вы увозите с собой, говорят куда громче, чем песни степных пастухов.

Есугей откинул голову, словно его ударили.

– Далеко не все улусы воюют против своих соседей, – парировал он, – однако мирный народ не сочиняет песен.

– Народ Фибии сочинял очень красивые песни – до тех пор, пока гарны не разорили его страну.

В этой словесной дуэли Льешо не мог позволить себе проиграть.

Однако Есугей сумел нанести острейший, почти смертельный удар:

– У нас есть такая загадка: какова цена тому человеку, который слишком высоко поднимает голову, стремясь оказаться выше своих соседей? Ответ: топор по шее. Облачная страна поставила свои красоты выше забот простых людей и начала разводить чудеса так, как наши кланы разводят лошадей.

Льешо еще не приходилось слышать, чтобы Фибию называли Облачной страной. Название сразу напомнило лечебницу, которую Адар построил высоко в горах. Принц вспомнил, как однажды, придя в себя после лихорадки, увидел, что окно словно кружевом закрыто облаками. Воспоминание разбередило рану, однако сердце открылось навстречу новому имени родины и приняло его. Есугей заметил пробежавшую по лицу юноши тень боли, однако не понял ее истинной причины.

– Чимбай-хан не интересуется делами юга, – заявил он, защищая честь родного улуса. – Однако если бы он был Гур-ханом из Золотого города, то непременно организовал бы пристальное наблюдение над висящими над собственной шеей топорами.

Золотым городом в просторечье называли Кунгол, и вместе с караванами это название отправилось странствовать по миру. Легенды гласили, что город настолько богат, что даже дома самых низших его граждан сделаны из золота. На самом деле, конечно, ничего подобного не существовало: ни удивительного богатства, ни золота. Просто покрывающая дома штукатурка имела желтый цвет. Как только открывался караванный путь, строителям сразу прибавлялось работы: приходилось постоянно чинить дома, так как глупцы откалывали от них целые куски.

– Там вовсе не было золота, – ответил Льешо. Легенда оказалась на руку лишь строителям, но и они не сумели спастись от полчищ гарнов. – Это была всего лишь желтая глина.

– А чудеса? – не унимался Есугей.

Льешо снова печально улыбнулся. Воспоминание напоминало цветущую крапиву, слишком красивую, чтобы пройти мимо, но очень больно обжигающую при прикосновении.

– Да, чудеса были настоящими.

Ответ вовсе не удивил вождя, но и не принес ему радости.

– Все чужестранцы считают Гарнию единой страной, населенной одним народом. На самом деле это не так, – заметил Льешо.

– Нет, – поддержал его вождь.

Принц решил, что Есугей говорил искренне, поскольку ответил на тот вопрос, который он даже и не задал. Юноше предстояло открыть правду самому, но его удивляло, что вождь даром отдаст то, что мог бы продать. А потому он неожиданно для самого себя спросил:

– Вы учитель?

– Учитель снов? – Есугей задумчиво взглянул на собеседника. – Может быть, немного. Твои учителя сделали тебя правителем. Боги сделали тебя чудом. Но кто же сделает тебя человеком?

– Мне казалось, я уже человек.

Вождь словно не расслышал ответ. Взвешивая каждое слово, он задал следующий вопрос:

– Ты знаешь, как появилось название «гарн»?

Льешо закончил обучение в семь лет, и впоследствии уже никто не удосужился объяснить ему это. А потому он просто покачал головой, ожидая ответа на вопрос от того, кто его задал.

– Название «гарн» придумали ташеки, они же разнесли его по всем караванным дорогам. Слово обозначает дующий над травой ветер и рассказывает не о том, кто мы такие или откуда пришли, а о том, что мы никогда не успокаиваемся и не останавливаемся на одном месте, а постоянно кочуем за стадами. На юге это же название носят улгары, но они не дружат с северными народами.

Об улгарах Льешо слышал и раньше, а потому объяснение его не слишком удивило, хотя он и не думал, что оно окажется настолько простым.

– Это те самые улгары, которые убили моих родителей и сестру, а нас с братьями продали в рабство?

Есугей лишь пожал плечами.

– Не знаю. Улус кланов Кубал никогда не ступает на южную дорогу. Я лишь хочу, чтобы при встрече с Чимбай-ханом ты помнил, что он не разрушал Золотой город.

Наверное, примерно такие же слова сказал бы мастер Ден.

– Я запомню, – пообещал Льешо.

Он хотел узнать что-нибудь еще, но движением головы вождь подозвал одного из своих всадников.

– Вот здесь мы остановимся на ночь, – распорядился он, а потом, обращаясь к всаднику, добавил: – Скажи хану, что мы привезли чужестранца из снов старого Болгая.

Всадник в знак покорности склонил голову и, развернувшись, галопом поскакал в сторону белых юрт.

– Кто такой Болгай? – спросил Льешо.

– Утром ты увидишь его сам.

Вождь позволил своей лошади свернуть к тому месту, где всадники, спешившись, уже ставили маленькую юрту. На вопрос он не ответил, и Льешо не мог понять, что помешало ему это сделать.