Текст книги "Принц снов"

Автор книги: Курт Бенджамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

– А ты, Балар, сумел врасти в свой дар? – прямолинейно уточнил Льешо.

Балар покачал головой.

– Иногда мне кажется, что все мои способности – вовсе не дары, а безумие, и происходит оно от стремления как можно ближе подойти к тем материям, которые находятся за гранью нашего понимания.

– Что-то уж слишком мудрено, – саркастически заметил Льюка. – Впрочем, пора идти, нас ведь приглашала Динха. Не стоит томить ее долгим ожиданием. Семейные дебаты мы вполне можем отложить.

– У меня накопилось очень много вопросов, – заявил Льешо. – Например, зачем она послала тебя за мной, приказав украсть и прервать предназначенное мне испытание, а потом еще и таскать по пустыне. А еще – зачем мы отдали Адара с товарищами на произвол врагам, которые мечтают убить всю нашу семью.

Льюка попытался взглядом остановить младшего из принцев, но это не удавалось даже мастеру Дену, наделенному божественными свойствами. Что уж говорить о брате, пусть даже и ясновидящем.

– Если ты действительно обладаешь способностью созерцать прошлое и будущее, то наверняка знаешь, что никаким, даже самым строгим взглядом невозможно изменить ни мои решения, ни мои действия.

– Ну, хотя бы старайся быть поосторожнее. Встреча с толкователями снов Акенбада таит в себе немало опасностей.

Предупреждение Льюки противоречило заверениям Балара, но смутился именно Балар.

– Они не станут бить или обижать тебя, – запротестовал он. Однако потом счел нужным признать: – Однако если ты попытаешься скрыть хоть малую толику правды, они пригвоздят тебя, словно муравья.

– Некоторые из секретов вполне стоят целой жизни. Льюка с силой схватил брата за плечо.

– Даже не думай ни о чем подобном, братишка. Уж чьей-чьей, а твоей жизнью мы рисковать никак не можем.

– Этого тебе знать не дано.

Во время странствований Льешо повидал и смерть, и чудеса и, уж конечно, от своих наставников узнал кое-что о силе воздействия твердого и в то же время выразительного взгляда. Льюка отпустил плечо младшего брата и на шаг отступил. Балар же, заметив это, не смог сдержать довольной улыбки.

– В свой шестой день рождения, – заметил он, – я попросил Богиню посылать мне каждый день по чуду. И до сих пор она меня не разочаровывает.

Льешо и Льюка внезапно оказались в одном лагере: теперь оба дружно сверлили взглядами Балара. А потом Льюка резко повернулся и повел братьев вслед за Харлолом вверх по Дороге Каменной Реки к пещере, в которой их ждали толкователи снов.

Харлол отступил в сторону, пропустив братьев в разверстую драконью пасть, между каменных зубов. А потом, как и прошлой ночью, встал на страже, скрестив руки на рукоятках двух висевших на поясе мечей.

Пещера дракона выглядела так же, как и ночью, вот только нарисованные на стене духи при свете Великого Солнца выглядели еще более реальными, чем при тусклом мерцании лампы. Собачьи Уши все еще спал в углу возле каменной лестницы. Льюка вновь уселся на подушке слева от Льешо, а Балар – справа. Однако в отличие от сновидения проворные прислужники, шепотом принося извинения, быстро поставили низкие столики и загрузили их разнообразными яствами и напитками. Как сказал Балар, среди толкователей снов, равно как и прислужников, было больше женщин, хотя встречались и мужчины. Льешо узнал того самого мальчика, который во сне принес немного воды в его собственной чаше из нефрита. Быстрый взгляд слуги подсказал, что тот тоже все помнит.

– Добро пожаловать, принц снов. – Движением головы Динха пригласила к угощению. – Раздели с нами трапезу и разговор.

Льешо моментально узнал Динху – ведь он видел ее во сне. Выглядела она точно так же, как в ночном свидании, только глаза оказались карими, с янтарным блеском. Глаза эти рассматривали Льешо с нескрываемым интересом. Юноше хотелось все отрицать, притвориться, будто он не видел и не знает ни этой женщины, ни этого места. Однако зажатая в кулаке черная жемчужина заключала в себе физическое доказательство возможности невозможного и лишала даже малейшей надежды на душевное спокойствие.

Судя по всему, Динха прочитала мысли Льешо. Она протянула руку, чтобы дотронуться до жемчужины, но Льешо крепко сжал кулак, бессознательно поднеся руку к груди. На какое-то мгновение воздух пронзила стрела недовольства и напряжения.

– Моя госпожа…

Принц склонился, прося прощения, однако не нашел в себе сил объяснить упорное нежелание раскрыть ладонь.

– Прошу прощения, юный принц. Я поступила необдуманно. Никто не смеет забрать у тебя жемчужину.

– Зачем я вам нужен?

– Мы всего лишь почтим твой дар своим подарком. Впрочем, серьезные разговоры надо вести на сытый желудок. – Перед Льешо склонился молодой ташек с тазом воды в руках. – Ты наверняка захочешь вымыть руки.

Засохшая грязь все еще держалась на зажатой в пыльной руке жемчужине. Не было заметно ни головы, ни хвоста, ни свиных ног, однако Льешо очень боялся утопить садовника Богини в тазу для мытья рук. Казалось, прислужник понял суть проблемы. Он намочил полотенце и протер им внешнюю сторону руки гостя. Потом Льешо взял полотенце и так же аккуратно смыл грязь с жемчужины. Теперь, когда грязь исчезла, стал заметен изысканный узор серебряной цепи, подчеркивающий благородное темное сияние. Каждый из изгибов вел к центральной петле. Что это – гнездо для жемчужины или ловушка для джинна? Сновидения и реальность так тесно переплелись, что принц уже не мог отличить одно от другого.

Прорицатели Акенбада в знак одобрения дружно склонили головы, а один из них – древний, с трудом передвигающий ноги старец – выступил вперед, держа на вытянутых руках еще одну серебряную цепь.

Льешо вздрогнул.

– Эта цепь мне знакома. – С этими словами он еще крепче зажал жемчужину в руке. – В моих снах она украшала шею заклятого врага.

– Это предупреждение, – согласилась Динха. – Но кто и что внушает тебе страх: враг, носящий цепь, или сама цепь?

И то, и другое, и больше того. Воспоминания о других цепях объединились серебряными звеньями: цепь лорда Чинши из Жемчужной бухты, заточение в лаборатории мастера Марко и не столь тяжкая жизнь в Фаршо. Льешо не принял бы подарка, не отзывайся он во всех его снах словно судьба. Разделять свои чувства с посторонними принц не собирался. Он позволил старику надеть цепь себе на шею, но жемчужину спрятал в ладанку – к трем остальным.

После осознания того факта, что все воспоминания об Акенбаде были лишь сновидениями, и спора с Динхой о значении найденной на горе жемчужины завтрак показался невиданной роскошью. Однако во время странствований Льешо питался чем ни попадя, и сейчас сама собой возникла мысль, не лучше ли будет для желудка, если он разделит завтрак с верблюдами. Возрадовавшись возвращению воды, жители Акенбада потревожили свои продовольственные запасы, чтобы как следует встретить гостя, и теперь изысканные ароматы словно магнитом притягивали юношу к столу.

Преобладали в сервировке овощи, приготовленные так, что их цвета и ароматы проявились во всей силе. Соленья занимали несколько изящных подносов. Некоторые из блюд прислужницы подавали горячими, другие же оказались охлажденными в Святом Колодце Акенбада. С основными кушаньями гармонировали различные сорта и виды хлеба.

Убранство стола напомнило Льешо детство. Ярко предстал тот зал дворца, где матушка принимала гостей. Видение было настолько живым, что возникало желание протянуть руку и дотронуться до знакомого кресла. Мальчик сидел рядом, на полу, и внимательно наблюдал, как свидетельствуют свое почтение делегации караванов из пустыни Гансау. Пригласив гостей к столу, матушка пояснила, что религиозные ташеки едят только приготовленные на огне блюда. А самые строгие из них признают исключительно растительную пищу, отвергая мясо.

Льешо видел, что Харлол ел мясо вместе со всеми, причем с большим аппетитом. Возможно, шпионы подчинялись собственным правилам. Ясно было одно: каких бы рецептов ни требовали изображенные на стенах танцующие духи, ташеки воплощали их наилучшим образом. От стола вздымались столь восхитительные, тонкие и в то же время энергичные ароматы, что пустыню рта Льешо обильно оросила слюна. Юноша наполнил стоящее перед ним блюдо овощами и соленьями и лишь искоса взглянул на подошедшую с поклоном молодую женщину, на подносе которой красовалась дивная чеканная чайница и его собственная нефритовая чаша – ее вытащили из дорожного мешка. Когда же служанка поставила поднос на стол, искра в ее взгляде и ироничная складка губ привлекли более пристальное внимание гостя. Кагар!

– Так ты – девушка! – прошептал Льешо, несмотря на удивление, пытаясь сохранить секрет.

– С самого рождения, – также шепотом подтвердила Кагар.

Прислужницы не подали виду, что обратили на приглушенный диалог хотя бы малейшее внимание. Однако Динха с осуждающей улыбкой приподняла завесу тайны:

– Среди ташекских женщин не принято смешиваться с миром пустынников. Но Кагар, хотя ее и призывали в пещеру прорицателей, пожелала нарушить установленный порядок.

– Пожелала и совершила, – подтвердила девушка. – И никто, кроме Льинг, ничего не заподозрил. А она сохранила тайну.

Льешо не мог решить, чему больше удивляться: тому ли, что Кагар – женщина, или тому, что Льинг сумела удержать секрет, не поделившись даже с ним. Оставалось утешаться мыслью, что секрет принадлежал не ей, а потому и раскрывать его было нельзя, но все же Льешо чувствовал себя одураченным: не суметь отличить девушку от парня!

– Теперь ты дома, – обратилась к Кагар Динха, – и, обретя опыт, сможешь еще лучше служить нам.

– Только до следующего похода.

Судя по всему, подобный ответ не удивил Динху, но улыбка ее померкла.

– До следующего похода, – согласилась она.

Глаза Динхи вдруг стали необычно яркими, и Льешо подумал, что если бы жизнь без воды не иссушила слезы, то в эту минуту они непременно бы выступили. Впрочем, приглушенные возгласы братьев привлекли внимание принца к столу: Льюка нерешительно протянул руку, желая дотронуться до нефритовой чаши.

– Поистине нам являются чудеса, – покачав головой, прошептал он.

Балар проследил за движением Льюки.

– Ты с ума сошел?

Он бережно взял чашу обеими руками и поднял ее к глазам, то бледнея, то краснея.

– Ты знаешь, что это такое?

– Это чаша.

Внезапно Льешо почувствовал себя таким, каким был много-много жизней назад. Тот мир, который он сейчас видел перед собой, очень мало отличался от познанного прежде, и юноша опустил голову и прикрыл глаза, чтобы ничем не выдать свое понимание. Был ли тот, давно ушедший человек мудрее нынешнего Льешо? Ответом на этот вопрос послужило прокатившееся по телу эхо смеха. Прошлое «Я» интересовалось, кто именно способен точно определить, что такое мудрость. Приходилось признать, что он сам не может это сделать.

Льешо надеялся, что сумел скрыть вдруг проснувшийся в душе отклик прошлых жизней, однако брат в священном страхе склонил голову, умоляющим жестом протягивая ему чашу.

– Вселенная вращается на кончике иглы, – торжественно провозгласил он, – а эта игла – ты. Скажи нам, что предстоит сделать.

– Прежде всего постарайся не выглядеть ослом, – ехидным шепотом посоветовал Льешо. – Ну а потом дай мне выпить чаю.

Юноша взял чашу из рук брата и протянул Кагар. Девушка почтительно ее наполнила. Да, об этом удивительном погонщике следовало хорошенько подумать, только не сейчас, когда братья теребят расспросами, а прорицатели Акенбада следят за каждым движением, за выражением лица.

– Где ты нашел эту чашу? – поинтересовался Льюка.

– Подарок, – коротко ответил Льешо и, отпив немного чаю, занялся едой. – Над этой комнатой есть еще одна. – Жуя, Льешо показал в сторону почти незаметной в тени лестницы. Легким наклоном головы Динха подтвердила справедливость замечания. – Я спал там этой ночью и увидел во сне черную свинью.

– Нет, спал ты в гостевых пещерах на окраине Акенбада, – негромко, с улыбкой поправила Динха. – Но во сне соединился с прорицателями священного города. Больше того, ты увидел сон, в котором почтенный джинн привел тебя ктому тайному, тщательно скрытому источнику, который питает Святой Колодец Акенбада.

– Так я и думал. – Льешо слизал с пальцев вкусный рассол. – Однако ты говорила, что хочешь мне помочь. Что именно ты имела в виду?

– Мы, ташеки, – толкователи снов. – Прорицательница начала свой рассказ с исходной точки, хотя никакой необходимости в этом не было. – От твоих братьев мы знаем, что те юноши вашей семьи, которым Богиня дарует магические способности, находят собственный путь к высшим ступеням мастерства. Однако так было далеко не всегда. Когда-то королевская семья Кунгола приглашала учителей из всех стран, жители которых пользовались горными перевалами Фибии. Сейчас эти перевалы уже закрыты для нас, однако толкователи Акенбада готовы обучать фибских принцев, то есть выполнять ту же самую работу, на которую их принимал еще отец твоего отца. Мы не прекращали свою деятельность даже после падения Кунгола. Останься у нас, поживи с нами некоторое время – до тех пор, пока не постигнешь искусство обращения с ниспосланным тебе даром.

Обдумывая предложение, Льешо взял с блюда несколько сваренных в меду фиников.

– Не очень-то вы помогли моим братьям, – заметил он. Напоминая о манерах, Балар незаметно ущипнул принца.

Однако замечание оказалось вполне справедливым, и Динха не обиделась.

– Мы научили молодых людей терпению и желанию самим принимать решении; их магические способности не входят в сферу наших знаний. Ты же – принц снов; в прежние, более благоприятные времена наши учителя сами нашли бы тебя, придя в твой родной езященный город. Ныне же мы вынуждены просить тебя сделать короткую остановку в пути и за это время выполнить свой долг.

Льешо задумался, что именно имелось в виду под короткой остановкой. Мастер Ден говорил о необходимости встречи с толкователями снов, но ведь это было еще до того, как отряд попал в плен к гарнам. Даже если допустить, что сны его имеют ббльшую силу, чем он сам предполагает, разве можно бросить и друзей, и родного брата на произвол судьбы в руках жестокого мастера Марко, а самому сидеть в Акенбаде и спокойно развивать свои магические способности? Шу – любимец смертной богини Сьен Ма; она страшно огорчится и обидится, если Льешо позволит гарнам убить императора. Больше того, гибель самодержца ввергнет всю империю Шан, да и соседние с ней страны в пучину хаоса. Плохое начало активной деятельности – испорченные отношения с ее сиятельством и полная сумятица в цивилизованном мире.

– Нынешние времена не способствуют спокойствию и вдумчивому терпению, – наконец проговорил Льешо.

– Понимаю.

Признавая справедливость сказанного, Динха склонила голову. Юноша внезапно осознал, что толкователи снов вообще понимают значительно больше, чем ему хотелось бы. Динха расстроенно улыбнулась, словно прочитав его мысли.

– Мы благодарны за ту помощь, которую ты оказал Акенбаду, и готовы щедро расплатиться. В сновидениях ты видел волшебника на белом коне…

– Да, это Хабиба, – согласился Льешо, протягивая грязные пальцы прислужнице – та принесла кувшин с водой и мягкое полотенце.

– Ты прав в том, что он может тебе помочь. Но на это способны и толкователи снов Акенбада. Очень скоро возникнет острая необходимость и в его, и в нашей поддержке. Прошу, не отвергай наших знаний лишь из-за того, что тебе не по нраву способ, которым тебя сюда доставили.

Динха прикрыла глаза, а за ней то же самое сделали и все сидящие в пещере прорицатели.

– Мы можем идти, прием закончен, – сделал вывод Льюка.

Он легко поднялся на ноги. Наевшийся Льешо встал совсем не так грациозно. Балар последовал примеру братьев, и втроем они вышли из пещеры дракона, сразу попаз на каменистую дорогу, под лучи горячего, слишком рьяно припекающего солнца.

Слова, произнесенные мастером Деном во тьме и прохладе постоялого двора, оказались пророческими. «Самые почитаемые толкователи снов – ташеки», – заявил тогда лукавый бог. Но можно ли ему верить? Говорил ли он как учитель – ил и как обманщик и плут? Хотел ли он помочь Льешо в выполнении возложенного свыше испытания или просто польстить прорицателям? Вопросов накопилось много, а вселенная вращалась под ногами юноши, в желтой дорожной пыли, и своим бесконечным вращением приносила ответы, которых Льешо пока не мог распознать. От частичного знания и настойчивого стремления достичь его полноты кружилась голова.

Глава тринадцатая

– С тобой все в порядке, брат?

На плечо легла рука Льюки. Резким движением Льешо освободился и пошел по дороге, вглядываясь в скалы: казалось, что в море бледного, выбеленного солнцем песчаника взвиваются разноцветные волны. Где-то за пределами высеченного в камне города действовала невидимая, но могучая сила.

Он поднял голову и прислушался, пытаясь понять, расскажет ли ветер о приближении бури. Но ветер молчал. Ища объяснения, Льешо заглянул глубже, в царство снов и интуиции. Нет, внимания острых, всепроникающих глаз мастера Марко он не ощущал; давление волшебника на собственные мысли он узнал бы сразу. По сердцу пробежал холодок предчувствия, и Льешо отправился ему навстречу. Встревоженный брат остался на месте, однако Харлол неотступно следовал за ним по пятам, нервно сжимая рукоятку меча.

– Куда ты направляешься?

– Навстречу судьбе, – коротко ответил Льешо.

Он и сам еще не знал, что именно влекло его в пустыню; да если бы и знал, вряд ли поделился бы с воином-ташеком собственными планами. Так что сейчас он просто шагал, готовый противостоять событиям.

Харлол пошел рядом.

– Зачем ты меня преследуешь?

Пустынник искоса взглянул на юношу, всем своим видом показывая, что вовсе не преследует его в прямом смысле этого слова. Решив, что в полной мере выразил свое отношение к неуместному вопросу, Харлол перешел к ответу по существу:

– Динха дала мне поручение защищать принца снов, потому-то я и иду именно туда, куда идешь ты. Разумеется, для нас обоих было бы куда проще, если бы ты спокойно сидел на одном месте.

– Вряд ли подобное возможно, – заметил Льешо, продолжая целеустремленно идти вперед.

– По крайней мере ты мог бы сообщить, куда именно направляешься.

– Обязательно сообщил бы, если бы знал сам. – Льешо продолжал путь.

– Тогда скорее всего тебе понадобится вот это.

Харлол решил не тратить сил на бесполезный спор. Засунув руку в складки широкого плаща, он вытащил меч Льешо.

– Если вдруг нам потребуется нечто большее, чем личное оружие, ну, например, целая армия, то лучше предупреди сейчас.

– Вполне достаточно, спасибо.

Льешо пристегнул оружие к поясу. Накинув капюшоны и опустив на глаза сетки, двое энергично, шаг в шаг, направились вперед, за пределы пещерного города, в неизвестность пустыни.

Больше часа они молчали, полностью сосредоточившись на движении. Пот каплями выступал на лбу Льешо, однако тут же высыхал, даже не успевая стечь. И все же мощный призыв, который неумолимо вел юношу по пустыне, оказался сильнее зноя и усталости. Наконец в момент короткой остановки Харлол протянул принцу бурдюк с водой.

– Хочется верить, что этот поход – не просто прихоть, – словно между прочим заметил он.

– Там что-то есть.

Льешо коротко взмахнул рукой в сторону, противоположную Акенбаду.

Его спутнику такой ответ не понравился.

– Акенбад обладает специальной защитой против чужеземцев, но мы сумеем ее преодолеть. Так что если не повернем обратно, то неведомое, что ты где-то там ощущаешь, найдет нас.

– А если я хочу, чтобы меня нашли?

Шаг Льешо неожиданно стал энергичнее. Солнечный свет разыскал в его сердце до сих пор не проснувшийся окончательно уголок, так что мимо укреплений Акенбада путники прошагали весьма решительно.

Харлол окинул принца внимательным взглядом.

– Вероятность того, что какие-то добрые силы выйдут из пустыни специально для того, чтобы разыскать тебя именно здесь, чрезвычайно мала. Зато наши враги способны обнаружить в каменных ущельях любую мелочь.

– Ты недооцениваешь друзей, – с неожиданной улыбкой возразил Льешо.

Он уже узнал то волевое начало, которое двигалось ему навстречу. А когда на горизонте появилось облако пыли, юноша пустился бегом.

– Нет! – Харлол схватил своего подопечного за руку и заглянул ему в глаза. – В пустыне Гансау расстояния обманчивы. Зной словно зеркало отражает видимые объекты, причем на расстоянии многих и многих ли. Твои друзья могут направляться в нашу сторону, а могут двигаться совершенно в ином направлении. Однако даже если они и ощущают твое присутствие так, как ты ощущаешь их, разделяющее вас расстояние может оказаться огромным. Сам момент встречи может оттянуться еще на несколько часов, причем учти, они скачут верхом, а ты пытаешься бежать.

С этими словами погонщик слегка встряхнул руку Льешо, словно пытаясь прогнать тот гипноз, который навеял неуклонно приближающийся столб пыли.

Принц вырвал руку и сделал еще шаг. Но Харлол был прав. Никаких запасов путники с собой не несли; ташек, по обычаю пустыни, лишь прихватил на всякий случай немного воды. Ее уже успели выпить, а вот подкрепиться перед дорогой не догадались. Так что двигаться дальше было и трудно, и опасно.

Если приближающиеся всадники не изменят направления, они как раз и наткнутся на Льешо и его спутника. Так что самое разумное в данной ситуации – беречь силы и ждать.

– Давай остановимся, – настойчиво повторил Харлол. – Сделаем из одежды навес и будем ждать.

– Навес?

– Именно. Если ты не ставишь себе целью испечь собственные мозги в пустыне Гансау, этим мы и займемся. – Сказав это, Харлол смерил Льешо высокомерным взглядом пустынника, точно таким, каким одарил императора Шу, собираясь сразить его в поединке. – Для строительства навеса потребуются плащи – и твой, и мой, – а также твой меч.

Ташек снял оружие и начал развязывать плащ, а Льешо последовал его примеру. Плащ слетел на землю моментально. Но вот с мечом юноша не спешил, явно испытывая терпение спутника.

– Ты все еще не доверяешь мне из-за того поединка на постоялом дворе. Но я ведь тебе уже говорил, что вовсе не имел намерения причинить вред целителю Адару. Ты и сам знаешь, что я его даже не ранил.

– А как насчет Шу? – уточнил Льешо.

Покраснев, Харлол пожал плечами. Принц понял, что пустынник немало обескуражен, и понимал это чувство.

– Я считал это своего рода тестом. Он не должен был пускать в ход молитвенные движения. – Голос Харлола зазвучал негодующе. – Ну а когда он это сделал, я уже не мог не выяснить, насколько развито его искусство. Я просто…

– Пускал пыль в глаза?

– Да. – Ташек неожиданно сник. – Я очень, очень его недооценил. Скоро выяснилось, что я борюсь уже за собственную жизнь и за все, во что верю. Во всяком случае, мне так казалось. Он вполне мог убить меня, причем в навязанном мною же самим бою, в моем собственном стиле. Я почему-то считал, что никто из посторонних на это не способен.

– Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, – признал Льешо. – Шу – человек неожиданностей.

Путники были во многом похожи между собой, и принцу оказалось куда легче простить воина немногим старше его самого за то, что тот честно выполнял свой долг, чем понять роль родного брата в собственном похищении. Однако он сознавал, что очень скоро – как только приблизится облако пыли – все рассуждения окажутся абсолютно не важными. И Льешо отдал меч.

Несколькими быстрыми, точными, короткими ударами Харлол вертикально вогнал острия мечей в сухую землю на расстоянии разведенных рук друг от друга. Один из плащей он закрепил на рукоятках в восточном направлении, а другой – в западном. Получилась маленькая палатка – совсем не высокая, так как распорками дли нее служили мечи. Колышков не было, так что концы оказались не закрепленными, но Харлол заполз внутрь и лег на спину, прижимая край плечом. Льешо последовал его примеру и сел, скрестив ноги, в позу лотоса.

– Толкователи снов верят в твою способность, – заговорил, устроившись поудобнее, Харлол. – Я же свидетельствую почтение твоему дару вот этим комфортом, потому что защищаться, когда мечи торчат в земле, да еще и накрыты сверху плащами, совсем непросто.

Льешо особого комфорта не ощущал, однако приближающееся облако пыли опасений у него не вызывало. Имей к этому движению хоть какое-то отношение мастер Марко, в воздухе уже давно висел бы ужас. Но никаких дурных предчувствий не наблюдалось; в отношении ташека тоже все казалось спокойно – какую бы роль он ни играл в происходящем, злых намерений явно не таил. Ожидание становилось скучным.

– Скажи, – заговорил Харлол, – что именно привело тебя в гостиницу «Луна и звезды», туда, на имперскую дорогу?

– Мою страну захватили гарны. Теперь я иду обратно, чтобы освободить ее.

Харлол вдруг обиделся.

– Я кое-чему учился, – недовольно фыркнул он, – нам предстоит долгое ожидание, а я видел, как ты держался в той потасовке в Дарнэге – сражаться тебе явно приходилось и раньше. Так что скорее всего рассказ мог бы скоротать нам ожидание.

– Я упорно тренируюсь в забывчивости.

Льешо вовсе не хотелось оживлять прошлое, однако Харлола подобное признание возмутило.

– Имена нам дают другие люди, – резко возразил он. – А кто мы такие и что собой представляем, записано в нашей личной истории. Так что отбросить свою историю – значит отказаться от себя самого.

– Ты же не сам создаешь себя и свою жизнь.

Льешо хотел, чтобы ответ прозвучал обидно, но ташек лишь торжественно покачал головой.

– Динха сеет в пустынную почву наших сердец семена мудрости, – возразил он, – и иногда эти семена прорастают.

Льешо решил, что у него есть выбор: или рассказывать собственную историю, или же слушать, как Харлол по памяти излагает учение Динхи. В данном случае меньшим из зол оказывался рассказ, и принц начал свое повествование:

– Гарны напали, когда мне шел седьмой год. В священный город они проникли с караванами, а во дворец пробрались через кухни. Один из налетчиков убил Кри, моего телохранителя, но меня не заметил – я прятался за шторой, в кресле. Пока убийца протирал нож краем одежды жертвы, я успел вытащить свой клинок. Разумеется, для решающего удара у меня просто не хватило бы силы, но я умудрился скатиться с кресла так, что лезвие попало ему прямо между ребер. Этого было достаточно. Потом, когда меня все-таки схватили, я пригрозил сделать то же самое с их главарем. Обычно детей сразу убивали, чтобы не возиться в дороге, но моя угроза показалась врагам забавной, и потому мне сохранили жизнь, превратив в раба.

– Я слышал, как ты рассказывал брату о Долгом Пути, – заметил Харлол. Льешо, соглашаясь, кивнул.

– Мертвых приходилось оставлять прямо на обочине дороги. Так мы прошли половину территории Фибии, всю Гарнию и попали в самое сердце Шана. Нас привели на площадь, где торговали рабами. Там я услышал, как надсмотрщик посоветовал гарну-работорговцу поскорее перерезать мне горло.

«Мальчишка слишком мал для тяжелого труда, но чересчур взрослый для попрошайничества, – рассудил он. – Извращенцы тоже не возьмут – тощий. Он не окупит затрат на пропитание».

Тогда из всего услышанного я понял лишь слова насчет перерезанного горла, остальное же просто запомнил. Зато очень обрадовался, когда господин Чинши пришел на рынок специально, чтобы купить детей – ему срочно требовались ловцы жемчуга.

– Так вот каким образом ты стал ловцом!

Чем дальше заходил рассказ, тем глубже Льешо погружался в собственное прошлое. Вопросы Харлола то и дело возвращали его в действительность, не позволяя окончательно потерять связь с жизнью.

– Да. Жемчужный остров оказался вовсе не таким плохим местом. На нем жили дети моего возраста, а среди них – Хмиши и Льинг. Позже появился старый Льек. Мы с ним были знакомы еще во дворце, и он очень мне помог.

– Но ты же оставил работу ныряльщика.

– Льек умер. А его призрак вручил мне черную жемчужину, приказав разыскать братьев и спасти Фибию. Понятно, что, сидя на дне бухты, я этого сделать не мог, а потому перешел в гладиаторы – в цирк все того же господина Чинши. К этому времени мне уже исполнилось пятнадцать. Я был жилист и силен, ко мне вернулась природная выносливость. Мастер Яке и мастер Ден с самого начала знали, кто я такой. Из провинции Фаршо они привези госпожу Сьен Ма – чтобы она испытала меня. Она-то и предупредила о необходимости держать в секрете мое происхождение. Но мастер Марко все-таки кое о чем догадался. Он тоже был рабом, только особым. Служил в доме господина Чинши надсмотрщиком. Впрочем, сейчас я понимаю, что уже тогда он строил козни против собственного хозяина.

– Так мастер Ден обучал тебя сражаться на арене? А каким же образом целителю Адару удалось заполучить в качестве слуги наставника гладиаторов?

Харлол знал лукавого бога лишь в его последнем обличье. Погонщик слушал напряженно; он даже сел и скрестил ноги. Льешо несколько покоробило, что к его собственному наполненному болью прошлому относятся как к обычной рассказанной на привале байке, однако и сам он воспринимал события далеко не так остро, как раньше. Слова казались теми стрелами, которые необходимо вытащить из ран, чтобы те как можно быстрее затянулись. А история мастера Дена и вообще стояла особняком.

– Это была всего лишь роль, одна из многих. Даже я увидел их далеко не все, а ведь мастер наставляет меня со времен рабства на Жемчужном острове.

Харлол хотел как-то прокомментировать услышанное, однако мысли Льешо, должно быть, отразились на его лице, а потому погонщик лишь спросил:

– Что же произошло дальше?

Льешо пожал плечами.

– Мой первый бой на арене стал и последним, – ответил он, продолжая рассказ с того самого места, на котором остановился. – Жемчужная ферма разорилась, а у господина Чинши оказались немалые карточные долги. Хабиба сумел продать некоторых из нас госпоже Сьен Ма, остальные же отправились кто куда. Случилось так, что от руки Хабибы погиб его друг Медон – напрасная жертва, принесенная ради прекращения войны.

Ее сиятельство не держала рабов. Попав к ней, мы превратились в свободных воинов. Госпожа собрала моих друзей и учителей, а в качестве главной над нами поставила Каду. Так что когда напал мастер Марко, мы были полностью готовы к отражению атаки. Сьен Ма преподнесла мне те дары, которые ты уже видел – короткое копье и нефритовую чашу, – и перевела весь свой немалый двор к отцу, в провинцию Тысячи Озер. Наш маленький отряд убежал в столицу. А входили в него я, Хмиши, Льинг, Бикси и Каду – двоих последних ты еще не видел. По пути нам пришлось повидать драконов и целителей, богов и медведей. Не раз пришлось обнажать меч. Льек умер дважды; нет и мастера Якса. Придя в столицу, мы приняли сражение прямо на улице и покончили с процветавшей в Шане торговлей рабами, а также обнаружили, что мастер Марко действует заодно с гарнами, правда, я не могу понять зачем.