Текст книги "Я – хищная. Возвращение к истокам (СИ)"

Автор книги: Ксюша Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Ответа он дожидаться не стал. Развернулся и вошел в дом, даже дверью хлопнуть не поленился. Входной двери скади в последнее время не везет – все так и норовят ее сломать.

Я повернулась к Дэну, а он пожал плечами.

– Что? – усмехнулся. – Все, что он сказал – правда. Я тот мальчик. На поединке играл нечестно, колдун помогал. Ну и на Еву наговорил всякого… Она поддерживала меня всегда, выгораживала, когда он гнобил. А потом замуж за него пошла. Я сильно злился и сказал, что она была не верна. Барт – единственный, кто поверил в меня после этого. Но мне было достаточно.

Я покачала головой и положила руку ему на плечо.

– Барт никогда не ошибался.

– Они твои друзья, – Дэн махнул в сторону дома, – и я пойму, если…

– Послушай! – перебила я. – Ты давно не тот мальчик. Ты – мужчина. И… спасибо, что пришел. Серьезно, Дэн, – я заглянула ему в лицо и поймала настороженный, недоверчивый взгляд. – Спасибо.

К полуночи ожидание нас вымотало. Защитницы клевали носом, ищейки и целители укрылись в подвале с детьми, Ирой и Ритой. Алла сосредоточенно смотрела в окно, наполовину спрятавшись за шторами. Филипп проверял восковые фигурки на журнальном столике у дивана, вздыхал и бросал в мою сторону осуждающие взгляды. Наверное, они предназначались не мне, а Эрику – за то, что оставил меня за главную, но Эрика не было, а я была. Его жена, вторая половинка и все такое.

Мирослав обнимал Майю и что-то шептал ей на ухо, девочка хмурилась и кивала, отвечая иногда коротко и емко. Дэн бродил по гостиной со скучающим видом.

Они с Мирославом усиленно делали вид, что не замечают друг друга. Мирослав так вообще отстранился от всех, кроме дочери, после нашего с Дэном фееричного появления в доме. Ева, которая была в тот момент в гостиной, сначала побледнела, затем прижала руки к груди, а через секунду всплеснула ими и, не обращая внимания на вождя альва, быстро подошла к нам и повисла у Дэна на шее. Дэн, по-моему, и сам не ожидал такого теплого приема, потому как растерялся и начал бормотать какие-то глупости про то, что у него курка в пыли и вообще он не умеет обниматься с женщинами.

В общем, обстановка явно накалилась и была, мягко говоря, нервной.

А потом все изменилось.

Алла обернулась и спокойно сказала, ни на кого конкретно не глядя:

– Пришли.

Охотников было много. Человек тридцать-сорок, сложно было определить из-за темноты и пелены снега. Они не таились, шли плотной стеной, изредка кое-кто из них отделялся, чтобы пнуть садовую статуэтку или колеса припаркованный у входа машин, отчего те отзывались визгами сигнализаций.

Звери они и есть звери, плевать, что с благодатью. Я почувствовала, что с силой сжимаю кулаки. Жила проснулась, откликнулась, наполняя вены кеном. И радостно, что сейчас не нужно себя сдерживать. Совсем.

– Рассредоточьтесь! – велела я и сделала шаг к двери.

Защитницы – те, которые еще оставались в гостиной – бросились врассыпную, к доверенным им точкам. Мирослав напрягся, сжал плечи Майи, к ним метнулась Ева, готовая защищать дочь ценой собственной жизни. Дэн встал по левую сторону от меня, ободрительно кивнул. Его растерянность будто рукой сняло.

Филипп побледнел и крепче сжал ритуальный клинок. На столике перед ним лежало двадцать пять ритуальных фигурок, готовых впитать ауры охотников.

Дверь протяжно скрипнула и отворилась.

Началось.

Первый вошел несмело, будто ждал, что на него тут же обрушится гора камней или кипящее масло. Он был слаб – Ганс, смотритель скади – и постоянно озирался по сторонам, а сзади его теснили соратники, выбравшие молодого охотника пушечным мясом в этой войне.

Дэн ударил без предупреждения – серым, густым мороком, и Ганс, широко распахнув глаза, гулко рухнул на паркет.

За Гансом вошли другие. Переступая через мертвого товарища, они уверенно и нагло входили в дом. Я стояла близко от входа. Слишком близко, чтобы охотники смогли удержаться от соблазна порвать мою жилу. От их щупалец осталось ощущение липкости, и меня передернуло. Но печать Арендрейта не подвела – оба смельчака тут же рухнули замертво рядом с Гансом.

Я выставила вперед ладони и ударила. Лед. Обжигающий лед в венах, отчего они горят, раздуваются, причиняя дискомфорт. Но лишь на миг. Через секунду кен овладевает мной, а не я им. Он ведет, направляет, указывает мишень, и я бью – яростно и почти всегда в яблочко.

Охотников больше, чем полсотни. Они бросаются врассыпную, уворачиваясь от ударов. Алла в углу – раскрасневшаяся, волосы растрепались, глаза горят воинственным огнем. Дэн – собранный и дикий, кривая улыбка уродует лицо, и мне на миг представляется тот мальчик, о котором говорил Мирослав – жестокий, бескомпромиссный, злой. Мирослав сегодня тоже в ударе. Он держит оборону, не подпуская врага к дочери и Еве.

Руки Майи изящными бабочками порхают в воздухе. А на кончиках пальцев оседают ауры охотников. Она несет их бережно, словно боится расплескать воду, и отдает фигуркам Филиппа. Жрец тих и мрачен и все так же сосредоточенно сжимает нож.

Меня несет. Я уже почти не замечаю, куда бью, но удары мои, как ни странно, находят цель. Охотники перекрикиваются, и я пытаюсь выделить голос того, с кем говорила по телефону. Я его не узнаю, и от досады, бью еще сильнее.

Их намного больше, чем мне казалось. Пятнадцать охотников уже лежат без движения в гостиной, а их все так же много, как и в начале.

Я горю, пылаю изнутри, внутренности плавятся от всплеска кена.

Видения приходят внезапно, и меня отбрасывает назад. Дэн успевает перехватить меня правой рукой, левой ставя перед нами защитный пасс. А потом я теряю ощущение действительности.

Лив миниатюрна. Темноволоса. Глаза огромные, раскосые и смотрят испугано. В ее руке – нож, и лезвие угрожающе блестит, а сам клинок в руке маленькой хищной выглядит огромным. Его рукоять сверкает драгоценными камнями и щетинится острыми рунами.

Напротив Лив – охотник. Тот самый – в этом нет сомнений. На лице Первого – глубокий рваный шрам от виска до нижней губы, он делит само лицо пополам, по диагонали. Шрам бороздит правый глаз и нос, отчего переносица кривится, придавая лицу Хаука зловещее выражение.

Хаук ее не видит, смотрит в сторону и скалится, а из его жилы светящимися плетьми вырастают щупальца. И мне бы посмотреть на жертву Первого, которого скрывает тьма, обернуться, но отчего-то страшно и жутко до дрожи в коленях. Я замираю, пялясь на шрам, на кожаную одежду охотника – расстегнутый жилет и свободные штаны, на ботинки его, покрытые пылью. На блестящее оружие в руках Лив, на камни в рукоятке ножа, на лицо Первой. Только бы не перевести взгляд на того, кто сейчас погибнет, только бы не узнать, только бы…

– Полина!

Резкая пощечина возвращает в реальность. Я на диване, надо мной – Дэн, Филипп у меня в ногах – трясущийся и злой. Рядом Майя и Мирослав.

– Жива?

Я киваю и пытаюсь встать. Голова гудит, перед глазами плывет, и я не сразу понимаю, что в гостиной почти не осталось охотников. На полу больше трупов, но не все, а это значит…

– Они прорвались, – подтверждает мои догадки Дэн.

– Наверху, – выдыхает Мирослав и бьет чистым кеном куда-то вправо.

– Я пойду, – бормочу и наконец встаю. Пошатываясь иду к лестнице – путь чист, охотники наверху и наверняка успели добраться до кого-то из защитниц.

Уже у лестницы оборачиваюсь и выдаю глупое:

– Справитесь без меня?

Дэн переводит взгляд на Мирослава, а тот, не раздумывая, кивает.

– Иди. – И бросает уже Филиппу: – Начинай, жрец!

Майя собрала почти все или все. Во всяком случае, больше медлить нельзя. Филипп встает. Его звездный час наступил. Что ж, не подведи, жрец!

Пока я понималась, думала о том, что ненависть Эрика к охотникам не так уж необоснована. Вот они – те, на кого снизошла благодать. Пришли убивать моих близких.

Коридор казался длинным, намного длиннее, чем обычно. Защитницы выдохлись – каждая на своем участке, и пару раз охотники почти прорвали кордон в их убежища. Я убила их сразу, с первого удара. Странно, но истощения не чувствовала, наоборот, с каждым новым трупом кен во мне будто пополнялся, отчего кружилась голова и ныл живот. Последствия видения отдавались пульсирующей болью в правом виске, поэтому глаз пришлось прикрыть и продвигалась я почти на ощупь.

Заглянув в одну из комнат, я увидела лежащего на полу охотника и сидящую на нем сверху Алису. Защитница, или в данном случае воительница, метнула на меня хищный взгляд и резким движением свернула охотнику шею. Сильна, ничего не скажешь. На миг мне показалось, что она с радостью под шумок свернула бы шею и мне. Хорошо, что я умею за себя постоять, а то, наверное, побоялась поворачиваться к ней спиной.

Я вышла и прикрыла за собой дверь – за Алису уж точно не стоит беспокоиться. А потом услышала тот самый голос, который угрожал мне по телефону. Он просто сказал:

– Ну привет, блондиночка.

Нет, обращался голос не ко мне. Я несколько раз обернулась, чтобы проверить, но в коридоре, кроме меня, никого не было. А потом голос добавил странное:

– А ты симпатичная.

Холод пополз от лодыжек вверх – к коленям – и те дрогнули. Потому что голос явно звучал из комнаты Даши. Почему, ну почему охотник прорвался именно в ее спальню?! Если из всех защитниц пострадает именно она, Эрик меня убьет. Да я и сама себе не прощу, если…

Удар был сильным. Внезапным. И оглушающим. Колени подкосились, и я тут же рухнула на пол. В ушах зашумело, перед глазами поплыли багровые круги, а жилу крепко, до боли, сжали цепкие щупальца охотника. Наверное, он успел подойти сзади, пока я замерла в нерешительности в нескольких шагах от Дашиной спальни.

Плохо. Очень плохо.

Разворот. Боль ослепляет, но я терплю. Бью не глядя и, конечно же, мимо – охотник стоит намного правее. Сфокусироваться невероятно трудно, виски пульсируют – теперь уже оба, а еще затылок, по которому он ударил. Приходится моргать, чтобы убрать пелену непрошенных слез. Рывок – охотник тянет мою жилу. Все же хорошо, что Эрик обновил печать – это единственная мысль, которая возникла в мозгу после того, как враг упал. Неприметный, полноватый, с залысиной и четко наметившимся брюшком.

Как на таких вообще снисходит благодать?!

Подняться было невероятно трудно – штормило сильно, а еще появилась тошнота. Безумно, почти до удушья не хватало кислорода. А еще я серьезно ушибла колено. Да уж, воительница называется!

Я встала, держась за стену. Так же, опираясь доковыляла до комнаты Даши. Если охотник что-то еще и говорил, то слова потонули в белом шуме – видать, сильно меня приложили. Пока я шла, мысленно молилась, чтобы он еще не убил Дашу, хотя вероятность этого уменьшалась с каждым шагом.

То, что я увидела, когда вошла, заставило меня замереть. От страха? От неожиданности? От удивления? Наверное, от всего вместе. Кожу холодил ветер, рвущийся в открытое окно, отчего занавески плясали над подоконником.

Охотник крепко прижимал к себе упирающуюся Дашу и целовал. Ей богу, это был чертов поцелуй! Да что, черт возьми, творится в том мире?! Охотники совсем с ума посходили, что ли? Или это новый способ убить хищного губами?

Я настолько оторопела, что не могла вымолвить и слова. А потом он отлип от Даши и зло прошипел:

– Предсмертный подарочек тебе от Мишеля!

Знакомое имя вернуло ясность мысли. Кажется, от злости я даже забыла про головную боль и ноющую коленку.

– Убери от нее руки или, клянусь, я тебе их оторву! – буквально прорычала я и шагнула в комнату.

Он обернулся. Высокий. Плечистый, в кожаной куртке, которую не потрудился застегнуть, являя не по погоде летнюю боксерку и массивный серебряный крестик на груди. Охотник полоснул по мне острым взглядом – наверное, пытался определить степень угрозы – и тут же расслабился, видимо, не сочтя меня опасной. Лицо тут же окрасилось пренебрежением. Наверное, я бы могла назвать его симпатичным, если бы он не хотел нас всех убить.

– Ты шла мимо? Вот и иди. – Он хищно улыбнулся и сделал обманчиво нападающий шаг в мою сторону. – Бу!

– Я бы попросила тебя удалиться, но уж очень хочется прибить. Так что, так уж и быть – оставайся.

Я сделала еще один шаг навстречу, стараясь не показать, насколько слаба. Все же мои соображения на счет пополнения кена оказались ложными – истощение давало о себе знать пониженным давлением и сонливостью.

– Вот как? – удивился он и выпустил, наконец, Дашу. Она испуганно вжалась в стену, не убирая от жилы защитного пасса. Умничка моя! – А я думал, все совсем наоборот.

– Ты ошибался.

Я все же ударила. Не настолько сильно, чтобы серьезно задеть охотника – пострадал больше рукав его куртки, чем он сам – но достаточно, чтобы серьезно привлечь его внимание. Он ошеломленно осмотрел испорченную одежду и поднял на меня полный изумления взгляд.

– Да сколько вас таких? – спросил совершенно искренне.

– Клянусь, если Андрей погиб, ты будешь умирать мучительно и долго!

– Ты – та блондинка, – пробормотал он, понимая что-то свое, а потом повернулся к Даше. – Извини, перепутал. – Его лицо тут же озарила шальная улыбка, и он добавил: – Но мне понравилось.

– Богдан! – В комнату ввалился еще один охотник и, ничуть не стесняясь нас с Дашей, почти свалился на соратника. – Что-то… происходит.

“Не что-то, а ритуал кроту”, – захотелось сказать мне, глядя на его вытаращенные от страха и боли глаза, но сказала я другое:

– Сдохните уже!

Словно по моей команде, охотник с диким грохотом свалился на пол, прямо под ноги тому, кого назвал Богданом.

– Какого… – Охотник присел на корточки, пощупал упавшему пульс. Поднял на меня полурастерянный взгляд. – Он мертв. Как ты это сделала?

– Это не я. Но так будет с каждым, кто придет в мой дом убивать моих родных.

Он поднялся на ноги и зло оскалился.

– Ты почти пуста, я чувствую.

Цепкие щупальца прошлись по моей жиле.

– Посмотрим, успеешь ли ты среагировать, пока ритуал убьет и тебя!

– Его не убьет, – устало вмешалась Даша и потерла пальцами виски. – Он вошел через третий этаж. Влез в окно.

Ах, ну да. Третий этаж – наше слабое место. На него не хватило защитниц. И охота была карабкаться! Как ни хотелось соглашаться с охотником, я понимала, что он прав. Силы таяли стремительно, и мне пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.

– Она права, все так и было, – торжествующе объявил охотник, и щупальца крепче сжались на моей жиле. – Так что умрешь сегодня ты. Так жаль, я хотел, чтобы ты посмотрела на казнь.

– Попробуй, – с вызовом ответила я и развела руки в стороны. Печать, поставленная Эриком, меня еще ни разу не подводила.

– На ее жиле печать Арендрейта, – все так же устало сказала Даша и прикрыла глаза.

Охотник нахмурился, недоверчиво посмотрел на нее, затем на меня, сосредоточившись на моем животе. Два раза моргнул, не без сожаления выпустил мою жилу, отступил к окну, а затем ловко вскочил на подоконник и спрыгнул. Клянусь, он сиганул со второго этажа вниз! Занавески трогательно помахали ему вслед.

– Какого черта ты ему сказала?! – с досадой выдохнула я, отлипая от стены. Каждый шаг давался мне с трудом, но я все же заставила себя подойти к окну и выглянуть на улицу. Хотелось увидеть труп охотника на дорожке, но его там, естественно, не было. Головная боль усилилась, дополняясь усталостью.

Даша пожала плечами и невозмутимо ответила:

– Он хорошо целуется.

Мир сошел с ума. Определенно.

С Дашей общаться не хотелось, но и уйти из ее комнаты сил не было. Поэтому мы так и молчали вдвоем: я – у окна, высматривая в темноте, разбавленной снегопадом, силуэт охотника, и Даша – застывшая печальной статуей на кровати.

Заглянувший в спальню Дэн выглядел бодрым и возбужденным. Глаза блестели отголосками битвы, напряженное лицо выдавало поиск новых врагов. Врагов не было – последний из них с ловкостью циркача спрыгнул вниз.

– Вы как? Порядок? – поинтересовался Дэн, поглядывая поочередно то на меня, то на Дашу.

– Порядок, – кивнула я и, наконец, закрыла окно. Занавески последний раз взмахнули крыльями и успокоились. – Во всяком случае, я. У Даши, похоже, помутнение после поцелуя с охотником, нужно срочно звать Эльвиру – пусть лечит.

– Ого, смело! – присвистнул Дэн, а Даша, наконец, встала.

– Не целовала я его! – возмутилась совершенно искренне. – Он сам.

– Ага, и предупредил он себя тоже сам, – язвительно парировала я. – Он мог быть мертв, как и остальные, Даша.

– Я не знаю, зачем сказала про печать. Вырвалось. Он напал, а потом… говорил много непонятного, шипел так, будто меня ненавидит. А за что? Что я ему сделала?! Хотя они ведь охотники, им можно все. Война научила меня не перечить, потому что у кого власть, тот и прав. – Она нервно улыбнулась, и улыбка эта была обвиняющей. – Но вы сильные, вам не понять!

Трясущиеся руки защитница убрала за спину, но страх не сотрешь, не замаскируешь. Он проявляется во всем: во внезапной бледности, в лихорадочном блеске глаз, в зажатости тела. Страх заразен, как вирус, поэтому первые признаки его чувствуешь сразу, невольно поддаешься, проникаешься, и злость меняется чем-то другим, полужалостью-полусочувствием, усталостью, ленью.

Даша боялась. Не понимала, что произошло и, возможно, действительно ляпнула случайно, не подумав. Эрик рассказывал, что она чуть не умерла во время прошлой войны, и, если бы он не поспел вовремя, то лишился бы сестры. Ей надорвал жилу охотник – наверное, такой же экспериментатор, как и Альрик. Как и Мишель. Как и тот, что приходил сегодня мстить.

И я решила: встречу Богдана – убью на месте. За Андрея, который неизвестно, жив ли. За испуганную Дашу. За всех хищных, погибших на войне, и тех, кто еще погибнет. Уже не осталось времени рассуждать о том, кто из нас прав. Это мое племя, и я должна быть на его стороне.

– Эрику понравится история, – улыбаясь, беззлобно прокомментировал Дэн.

Даша вскинулась, испуг расплескался. Скрывать его у нее больше не было сил.

– Не говорите Эрику, – попросила она жалобно. – Он убьет меня.

И я поняла, что брата Даша боится больше, чем всех охотников вместе взятых.

Я поморщилась.

– Как там внизу? – спросила, осторожно дотрагиваясь до затылка и нащупывая большую шишку.

– Все мертвы. Подчистую, – довольно улыбнулся Дэн. – Майя – не просто девочка. Чудо!

– Дочь Мирослава и Евы, – зачем-то сказала я.

Дэн кивнул.

– Знаю.

В коридорах было шумно и многолюдно. Хищные суетились, хаотично бегали из комнаты в комнату, проверяя, видимо, оставшихся в живых. Я тоже невольно считала. Лара с Ирой, успокаивающие детей. Жмущаяся Рита. Алиса, восторженно объясняющая что-то Дарле и Юлиане. Защитницы альва, щебечущие в сторонке. Все пятеро, если я не ошиблась в подсчетах. Ева и Майя в гостиной, все еще бледный Филипп в объятиях своей женщины.

Лица. Много лиц. Даже слишком много, и я судорожно пыталась вспомнить, сколько человек оставлял мне Эрик. Всех ли я сохранила?

Не всех.

Из-за спинки дивана бледнела простыня. И если подумать, что ей делать на диване – это ведь гостиная, а не спальня. Но простыня все равно торчала смятыми углами, и отчего-то мне стало жутко от этого зрелища. Во рту пересохло, и колени дрогнули, в висках стучало, а затылок нестерпимо ныл. Но все это мелочи, по сравнению с тем, что пряталось там, под простыней.

– Она хорошо дралась, – тихо сказал Дэн и зачем-то обнял меня за плечи. Я помотала головой, вывернулась, шагнула к дивану. Внезапно все замолчали. Отступили к стенам со скорбными лицами, к окнам, подальше от места, занятого покойницей. А из-под простыни нелепо торчал ботинок. Черный, высокий, с толстой резиновой подошвой. Алла всегда одевалась по-пацански…

Чтобы убедиться, мне нужно было приподнять простыню. Рука на мгновение дрогнула, касаясь ткани. Несколько секунд я собиралась с духом, а мои подопечные смотрели. Все же где-то внутри меня жила слабачка, и ощущение, что из-за меня погибла Алла, было гадким.

Я позволила себе быть слабой – там, перед всеми этими людьми. Я не правительница, и проверку Эрика не прошла. Сожалений по этому поводу не было ни капли. Была обида. Если бы он остался, Алла не умерла бы.

– Прости, – шепнула я, приподнимая простыню. – Прости, что не уберегла.

Слева охнула Юлиана, появившаяся так внезапно, что я вздрогнула. Она присела на пол у дивана и сжала руку Аллы, соскользнувшую вниз. Дэн снова обнял меня за плечи.

Эти люди ждали, что я уберегу их. Но что я могу противопоставить смерти? Кен? Волю? Желание жить? Алла тоже хотела жить, и вот лежит в объятиях белой тряпки. Застывшее лицо, веер ресниц, что никогда больше не дрогнут. Свисающая с дивана рука. И дурацкий ботинок, торчащий из-под простыни.

Со смертью нет смысла сражаться. Но я могу убить охотника.

Ночь оказалась длинной. Наши воины все не возвращались, и рассвет не торопился разбавить тьму. Только снег все сыпал, укрывая белым покрывалом тела охотников, которые мы сложили у порога. Я смотрела на них долго, пока не замерзли ладони до такой степени, что я не могла их согнуть. Назад в дом не хотелось. Дом пропитался смертью, как бисквит сиропом. Сладкий, вишневый запах уходящего в никуда кена…

Вернуться все же пришлось – Дэн увел назад, в тепло и мнимую безопасность стен. Аллу уже унесли наверх – готовить к похоронам.

– Такое случается, – спокойно сказал Дэн. Он сидел на диване – на том, куда я не решилась сесть. Мне казалось это кощунством – сидеть там, где только что лежало тело воительницы, которую я не уберегла. Мирослав стоял поодаль, скрестив руки на груди, и хмурился. – Это война. На войне не бывает без жертв.

– Эрик оставил меня за главную, а я потеряла воительницу. Черт, что я говорю?! Алла мертва, понимаешь? Мертва. Навсегда…

– Ты выиграла битву. Охотников нет, они все там, на улице. – Он указал на входную дверь, которая чудом держалась на петлях. Когда мы входили, она жалобно скрипнула, будто сокрушаясь о своей несчастной судьбе. – Ты же сохранила почти всех скади.

– Почти, Дэн. Но не всех.

И заплакать бы, а не получается. Только глаза жжет и в горле першит – не продохнуть. Озноб еще после долгого стояния на холоде. Горячий успокоительный отвар Эльвиры не согрел и не успокоил, и я тряслась на старинном пуфике с изогнутыми ножками, обитом серой парчой. Пялилась в затоптанный грязными ботинками охотников пол.

– Ты не полководец, Полина, – подал голос Мирослав. – Зря Эрик оставил тебя за главную. Первое, чему учится полководец – принимать смерть, потому что это неизбежно. На любой войне. А теперь вставай. Провожу тебя наверх – отдохнешь, согреешься и придешь в себя.

Я помотала головой.

– Не хочу отдыхать! Хочу дождаться Эрика. Да и не смогу сейчас одна – с ума сойду.

– Ты не будешь одна, – пообещал Мирослав, шагнул ко мне и помог подняться. Уже у лестницы я обернулась к Дэну:

– Останешься?

На его усталом, задумчивом лице отразилась нерешительность. Но лишь на миг, потом он, видимо, вспомнил о своем статусе.

– Не могу, – слабо улыбнулся он и тоже встал. – Меня ждут. А ты отдыхай, набирайся сил. – Дэн тяжело вздохнул и взглянул на Мирослава. Не думаю, что они когда-нибудь помирятся. Ну хоть не устроили междуусобиц, пока охотники были в доме – и на том спасибо. – Это еще не конец.

Не знаю, кого имел в виду Дэн – охотников или Первых. С охотниками я хотя бы знала, как себя вести. Будут смерти, да. Возможно, немало. Но мы справимся, если объединимся. А Первые…

Где сейчас? И почему не пришли, ведь портал открылся в Липецке?

Лив из видения не казалась мне страшной. Маленькая, испуганная девочка с блестящими глазами и дрожащей рукой. В том видении было две вещи, внушающих ужас – Хаук и нож. Не знаю, какая из них пугала больше.

Мирослав помог мне подняться и уложил в кровать прямо в одежде. Подоткнул одеяло, как меленькой, и присел рядом.

– Ты – пророчица, и не должна решать за всех. У каждого из нас своя роль, ни к чему хорошему не приведет, если мы начнем примерять шкуры друг друга.

– Ты говоришь это как мой друг или как брат Дэна?

– Признаюсь, встретить сегодня Даниила, узнать, что вы знакомы – даже более, чем просто знакомы – было шоком. – Мирослав вздохнул и отвел взгляд. Посмотрел в окно – на разбушевавшуюся внезапно зиму, снежинками стучащую в стекло. Светало, и серый рассветный воздух смешался со снегом. Сумрак расползался по комнате отравляющим туманом, и лишь у изголовья кровати, где горели приглушенные бра, его не было – видно, боялся сунуться к свету. – Мне пришлось изгнать его, но забыть прошлое нельзя. Он мой брат. Гораздо позже, когда пришел охотник, Ева умоляла найти Даниила, ведь однажды он уже убил древнего. Да, Полина, Даниил убил древнего в двенадцать лет! Но я не смог переступить через гордость.

– Из-за поединка?

Голос мой был шелестящим и тихим, словно я боялась потревожить, спугнуть болезненную память, в которой копался вождь альва. У каждого из нас в прошлом живут демоны – страшные и не очень, причиняющие боль и припорошенные пеплом воспоминаний. Скелеты в шкафах.

– Он одолел меня, а убить не смог.

– Считаешь, это была слабость?

– Поединки почти всегда заканчиваются смертью или признанием поражения. У нас не было ни того, ни другого. Этот поединок сверг меня буквально. Альва перестали меня уважать, хотя я ни на секунду не прекратил заботиться о них. В итоге это погубило их, ведь они не послушали, когда я предлагал бежать из Твери. Посчитали, что стены дома спасут…

– И Мишель их убил, – подытожила я.

Мирослав кивнул. Тишина, воцарившаяся после этого, давила. От окна веяло сумрачным, волглым холодом. Давно погасший камин скалился темной пастью. Одеяло внезапно стало нестерпимо тяжелым, и я из-под него выбралась.

Тяжело говорить, придумать нужные слова, ведь слова не изменят прошлого. Не затрут образ дикого, злого мальчика, фактически убившего свое племя.

– Поединок принес смерть альва, – подтвердил мои мысли Мир. – Как думаешь, смогу я простить Даниила за это?

– Придется, – помимо воли вырвалось у меня. И образы в сознании заплясали цветными картинками. Испуганная Лив. Полутьма и сокрытый в ней человек. Светящиеся плети-щупальца Хаука. – Придется, потому что Первые близко – сегодня в гостиной у меня было видение. И если они правда придут нас убивать, сольвейги будут рядом. А значит, и Дэн. – Мирослав недоверчиво нахмурился, будто пытаясь различить на моем лице признаки лжи или лукавства. – Всем нам придется чем-то жертвовать, чтобы спастись. Гордость – не такая уж большая плата.

Наверное, Мирослав нашел бы, что мне ответить, но в комнату заглянула Даша и бросила:

– Они вернулись.

Мирослав дернулся, а я подскочила, как ошпаренная. Страх вернулся вместе с чувством вины, со стены на меня осуждающе смотрел картинный Эрик. В полумраке скулы его выделялись особенно отчетливо, а светлые, полупрозрачные глаза горели праведным гневом.

Портретный Эрик злился.

– Ты не виновата, ясно, – твердо сказал Мирослав, будто прочтя опасения на моем лице.

Ясно. Куда уж яснее? Только ясность не вернет Аллу…

И я почему-то задумалась, а чувствует ли Эрик что-нибудь, когда умирает кто-то из скади? Ведь ему достается кен умершего.

В коридоре суетились люди. Стекались мелкими ручейками к лестнице, спешили в гостиную, где уставшие и вымотанные тяжело дышали возвратившиеся воины.

Они были целы. Глеб, увлеченно хвастающийся защитницам удачной вылазкой, молчаливый Роб, уткнувшийся лицом в волосы жены, Альфред – как всегда спокойный и собранный. Блуждающая улыбка на отрешенном лице, мудрость во взгляде, желание уединиться где-нибудь с книгой. Игорь, успокаивающий лепечущую Риту. Кирилл, прислонившийся плечом к мраморной колонне и держащийся рукой за бок. Ранен? Устал? Отсюда и не поймешь, а ступать по лестнице было страшно – сразу привлеку внимание. Вот я и стояла, замерев в нерешительности, пытаясь оценить масштабы катастрофы.

Эрик, конечно же, вернулся. Как и Влад. Тот обнимал за плечи сына, заметно выросшего и окрепшего за эти годы. Влад гордился им. Хвалил. И Ира кроткой тенью улыбалась рядом. Дима пыжился от важности, рассказывая, как им пришлось противостоять охотникам.

Майя посмеивалась – уж она-то знала, что опаснее всего было внизу, в гостиной, среди десятков врагов, вошедших через дверь. И именно она, ее сила, в итоге нас спасла.

Хегни держались отстраненно, собравшись у камина. Аделаида изучала пол, когда Филипп о чем-то тихо говорил с соплеменниками. Меня не покидало ощущение, что хегни скоро покинут дом – слишком опасным Филиппу виделось совместное проживание со скади и атли. К тому же, с Владом они по-прежнему не ладили. Если можно так назвать презрительные попытки Влада не замечать своего бывшего жреца.

Дарла и Алиса терлись возле Эрика, что, собственно, меня ни капли не удивило. Скорее всего, рассказывали о произошедшем. О том, как охотники прорвались, о том, как Алла…

Слезы тут же навернулись на глаза, и я постаралась их сморгнуть. Не хватало еще раз разреветься – мало, что ли, позора?

Мирослав похлопал меня по плечу.

– Идем?

– Да…

Нас заметили на середине лестницы. Влад поднял глаза, потом Эрик. Под его взглядом я растерялась окончательно. Замерла, не в силах сделать и шага, и Мирослав поддержал меня за локоть.

Тяжело. Ступать со ступеньки на ступеньку, держать спину прямой, а подбородок вздернутым, сдерживать слезы.

Эрик шагнул в нашу сторону, и говорящая что-то по инерции Алиса замолчала. Мазнула по мне колючим взглядом и отвернулась к Дарле.

У самого основания лестницы меня схватили за руку. Я обернулась, и Даша отчаянно прошипела мне на ухо:

– Не говори Эрику. Об охотнике. – И добавила почти жалобно: – Пожалуйста…

Я кивнула чисто машинально. Ведь и так не собиралась рассказывать, да и не до того совсем… А через секунду он меня обнял.

От него пахло гарью. Мокрым снегом. Карамелью. И я не могла понять, какой запах чувствовался острее. Поэтому просто уткнулась носом в его куртку и из последних сил сдерживала слезы.

– Я горжусь тобой, – шепнул он мне в волосы. Тихо, ласково, серьезно.

Годится? Чем? Из-за меня же Алла…

Тело непроизвольно затряслось в сухих еще рыданиях. Горло рвало спазмом, на плечи, казалось, давил целый мир. Ничего, теперь уже легче – Эрик ведь меня держит. Не упаду.

Но обида все же вырвалась колкой фразой:

– Никогда… Больше никогда не заставляй меня быть собой!

Он отстранил меня, внимательно всмотрелся в лицо и кивнул.

– Никогда.

– Что делать с охотником? – спросил со второго этажа Антон. – Мы же не оставим его в доме! Эрик?

Эрик тут же поменялся в лице и, хоть все еще смотрел на меня, взгляд стал колючим и холодным, а на скулах заходили желваки. Гомон в гостиной затих, Эрик отвечать не торопился, и слышалось, как тикают часы на каминной полке – такой гробовой была тишина в комнате.

А потом Влад спокойно сказал:

– Этот охотник под защитой атли. Я за него ручаюсь.