Текст книги "Полузвери (СИ)"
Автор книги: Ксения Татьмянина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
– Если еще не заметил, то мы не похожи на тех, кто однажды над тобой посмеялся. Забудь уродов. Память о прошлых родных, друзьях, возможно, первом мальчишке, что однажды понравился и послал с презрением – тебе сейчас жизнь отравляет. Фортену ты нравишься, если не сказать больше. Я, считай, что сестра тебе, буду только рада, если ты счастлив. Троица самый старший и самый классический, но не нужно из-за этого ставить клеймо узколобости на старике.
– Ну-ну… скажи еще, что Нольд с Яном сочтут за равного. Первый, может, смолчит из вежливости, а уж Ян по мне пройдется.
– Плохо ты о Яне думаешь.
– А ты слишком мало его знаешь. Хватит об этом. – Вилли же обратил нервы в злость и с раздражением договорил: – Это вообще личная жизнь, она никого не касается. Нет ничего преступного в том, что я не хочу ее выставлять напоказ даже перед друзьями.
Ушла в сторону и заняла пока место за столом. Сама себе призналась, что мне трудно понять страх этого рода – быть осмеянным. Некромант, признаваясь обычным людям в своей сути, обливался отвращением. И страхом того, кто узнал правду. Но никогда, ни один, не был принижен снисхождением и брезгливостью как к больному уроду и извращенцу. Не мне учить Вилли храбрости в этом случае.
За полчаса до времени приехал Нольд, и, зайдя, без всяких колебаний подошел и поцеловал меня в щеку. Легко и привычно, будто всегда так делал при встрече при посторонних. Я улыбнулась – теперь и мне так можно, а просьба держаться холоднее отменена?
Шагнул к Вилли, протянул руку для стандартного для мужчин «привет», а получил внезапное, как снежок в лицо:
– Я – гей.
Нольд на секунду застопорился:
– Если ты теперь всегда так будешь здороваться, то я против. Почему вдруг решил сейчас об этом сказать?
Вилли покраснел и придушился. Дверь закрыта, и я отчетливо видела, как полоска духовного призрака заползла ему на шею, сдавив петлей.
– Руку-то жать будешь?
Тот пожал – вяло и заторможено, а Нольд оставшись с вопросом без ответа, вернулся ко мне:
– Утром ничего не было? Я никого не заметил, когда уезжал.
– Я тоже. Вроде бы тихо.
– Ева, я думал и решил – только не спорь. Тебе пора уходить из Инквиза. К концу месяца сделаем официальный перевод, чтобы странно не смотрелось. Якобы вернешься на юг. Вилли, займешься документами и запросом?
Парень молчал, а Нольд пожал плечом. Еще через десять минут пришел Ян. Переодеться не успел, был в служебном, и на вид слегка замотанный, – он последнее время часто таким был. Мне кивнул, Нольду первым пожал руку, потому что тот ближе, шагнул к Вилли. Тот с внезапностью запоздал, стоял истуканом, как приговоренный на плахе, и только когда Ян уже пожал ему ладонь, тихо выдал:
– Я – гей.
– Учту… – Занял за столом место, и как будто только включился. Посмотрел на всех нас по очереди: – У нас сегодня на повестке какая-то особая новость что ли? Вилли? Ты не просто так разродился признанием, пару нашел?
– Вы… вам… пофиг?
Я едва удержалась, чтобы не засмеяться от растерянности парня, который готовился к другому, и сейчас спрашивал про другое, а Ян серьезно сказал:
– Не пофиг, конечно. Дело личное, но все три года смотреть как ты тухнешь в одиночестве, как-то кисло. Если нашел, я рад за тебя.
– В смысле? Нет… я про…
– Вилли, сядь уже. – Нольд махнул на стул. – Ты никому глаза не открыл. Великую тайну все знали с самого начала знакомства. И с Троицей не обязательно здороваться тем же признанием, он в курсе.
– Вы знали?! Прямо с самого начала?
– И что? Что это меняет?
Вилли сел, потому что от слабости мог упасть, – на ватных ногах он дошел до первого ближайшего места и плюхнулся на него в состоянии едва ли не шока.
Нольд подумал, и спросил:
– Ты из-за некроманта так разговорился? Он твоя пара?
Слабый кивок. Краснота с лица Вилли не ушла, даже усилилась.
– Отлично. Вот и познакомимся, кроме дела.
– Только, пожалуйста… не надо явно… мы не… мы знакомые…
– Выдохни. Теперь вдохни, и еще раз выдохни.
* * *
Троица пришел с небольшой коробкой в руках. Деловито раскрыл крышку, и я увидела ровный ряд флакончиков в специальной ячеистой подставке. Все объемом миллилитров на пять, с навершием распылителя, как у пробников для духов.
– Сколько нужно, не знаю, но из-за срочности успел сделать сорок пять… Как зовут нашего будущего союзника?
– Фортен.
– Прекрасно. Пока его нет, Ева, я принес кость – на испытание. Сейчас… – Троица только начла ко мне подходить, полез в нагрудный карман по ходу, но не дошел пары шагов, как замер: – Она дрожит! Она у меня дрожит!
Подтянулись посмотреть все, а старик вытянул ее на ладони. Артефакт даже визуально трясло, как крошечный будильник от взведенной пружинки.
– Отходи назад потихоньку. – Попросил Ян.
На пятом от меня шаге кость на ладони Троицы затихла.
– У сектантки есть такая же. Вот как она распознала Еву, решив дополнительно обличить ее царапиной. Не вышло. Получились противоречивые признаки.
– Ева?
Ян первый заметил, что я переменилась в лице еще по какой-то причине.
– Господин Троица… я не чувствую ваших смертей. Дверь точно закрыта?
Вилли метнулся и поверил. А я буквально подошла вплотную и потянула носом воздух, при всем понимании, что это никогда не был физический запах, и рецепторы не при чем. Нейтрально! Слепо!
– Вилли…
И не договорила – «возьми ты», потому что взглянув на парня, не увидела больше призрака. Последний лоскут исчез после признания, теперь от Вилли веяло очень слабым ясным воздухом, сквознячком с утреннего поля, который только-только начал набирать силу. Он станет, как северяне, по-настоящему чистым!
Парень мой возглас понял по-своему и забрал кость себе. Запах плесени к Троице вернулся. Во всем остальном ничего не изменилось.
– И сколько у них таких артефактов?
– В теле человека больше двухста костей, и это минимум. Если крупные дробить…
– На полтысячи человек хватит.
Ян с сомнением хмыкнул:
– Нет у них такого богатства, иначе бы не гнались за осколком. Спорю на что угодно – не больше пяти штук, исключительно для верхушки. Или сохранилась только часть черепа Морса, или еще что, но всего тела нет.
– Будем надеяться.
Глава седьмая
Дверь наверху заранее оставили открытой, посторонних не ждали. За минуту до времени я ушла в свой угол и сразу закурила, рассчитав, что некромант будет пунктуален. От предварительного стука, мужчины встали с места, встречать сидя не вежливо, и я заметила, что Вилли обрел обратно крепость своих ног и выдержку. Внешне он стал прежним, а насколько волновался внутри, не понять.
– Добрый вечер.
Фортен пришел один. И, как всегда, был великолепен. В строгом костюме, с иголочки, с той самой каплей восточного кроя, он одновременно был подтянут, но из-за рубашки без ворота – казался и вольно расслабленным. И произвел впечатление на всех. Я увидела удивление Нольда и изумление Яна, откровенно на несколько секунд округлившего свои серые глаза. Нольд видел Фортена издалека, а Ян впервые – и, кажется, никто не ожидал такой эффектной внешности. Фо-Ху, весь как аристократ, красивый до неприличия, вместе с тем излучал естественность, благородство и простые манеры. Создавалось впечатление, что он, зная о собственной привлекательности, не замечает ее.
Самым непонятным в реакции оказался Троица. Он весь как-то замер и заморгал, заморозившись от одного ему известного открытия. Будто видел где-то прежде, но не ожидал появления здесь.
Фортен кивнул мне, полез в карман пиджака за табачными палочками, и спросил:
– Позволите, сразу закурю? Ева далеко, но все-таки… чувствуется.
– Конечно.
– Надеюсь, что вас не оскорбило мое желание проверки? – Некромант спросил серьезно, и дождался кивка Нольда, прежде чем закрыть дверь. – Спасибо.
– Я должен объяснить… я не хочу, чтобы из-за меня вы неправильно судили о всех…
– Некроманты отличают смерти по запаху, не волнуйтесь, господин?..
– Деметрий Троица. – Старик все же явно нервничал, и протянутую для знакомства руку пожал суетливо. – Рад представиться.
– Фортен.
– Да-да…
– Нольд.
– Ян Один.
Некромант про них все понял сразу, такая звонкая чистота ощущается сходу, а едва скользнул взглядом по Вилли, как удивленно замер. Не было больше призрака, ни лоскутка духовного трупа – ни на плече, ни на шее. Сама ощущала – не нейтральность, а чистота есть, слабая, но уже есть! Он по очереди пожал руки северянам, а парню качнул головой:
– С Вильямом я знаком.
И улыбнулся так, что я едва по стене не сползла. Улыбка настолько открытая и многообещающая, что если бы здесь хоть кто-то с улицы зашел и увидел, понял бы суть без единого слова!
– К делу?
– К делу. Только я сяду не за стол, а у двери. Так дольше выдержу.
Курил Фортен одну за одной, одновременно рассказывая.
Некромантов стал выискивать и объединять он сам – так что случай свел сразу с зачинщиком смуты. Северную столицу выбрал как самый первый крупный город, и по причине того, что здесь жил кровный брат. В планах – поездить по континенту и перекроить понятие о вековечных правилах в головах тех, кто может принять новое. Кто не может, увы, так и так обречены. Фортен в объединении видел не только шанс сохраниться как вид, но и силу. Некроманты-одиночки, это преимущественно люди далеко не богатые, не карьерные, им, то есть нам, не видеть, как своих ушей, ни влиятельных должностей в госструктурах, ни постов министерств, ни любых других вариантов даже для развития собственного дела.
– Деньги есть у меня. – Он взял паузу на затяжку, и второй раз улыбнулся намного скромнее. – Я на самом деле фотохудожник, но есть и другое, о чем умолчал, семейное. Извини, Вилли. Так вот, недооценивать маленьких людей, которые объединились в свою сеть взаимовыручки и поддержки, нельзя. И даже то маленькое влияние отдельного человека, становится в разы больше в сочетании. Ночная уборщица в отеле, оператор на линии по приему сетевых заказов, дальнобойщик с разрешением возить грузы между городами… винтики. По отдельности – ничто, в механизме – незаменимая часть. Извините, но сейчас я уже должен отлучиться.
Мы и так оба продержались вдвое дольше от привычного времени. Он встал и шагнул за дверь, а я сплюнула в горшок на подоконнике очередную порцию горечи. Как же мутило! Проклятое сочетание – любоваться собеседником, слушать его, и не переносить всем нутром! Благоразумно не ела после часу дня, но забыла хоть что-то взять с собой для питья. Подавить сухие спазмы.
– Воды ни у кого нет?
– Сейчас.
Нольд вышел, а Троица, все время заморожено молчавший, в отсутствие Фортена спросил полушепотом:
– Откуда ты знаешь его, Вилли?! Ты познакомился с ним раньше нас, и почему ничего не сказал?
– А з-зачем надо было говорить?
Тот даже слегка запнулся. А Ян бесцеремонно влез:
– Ты его, судя по всему тоже откуда-то знаешь, Троица, раз глаза у тебя всю встречу квадратные. Говори сам, лучше мы Вилли проинформируем, чем он со стороны что-то узнает про своего кавалера.
Вилли сидел ко мне почти спиной, и лица я не видела. Но лицо Троицы – превосходно! И глаза у того на самом деле в этот миг стали почти квадратными от услышанного. Онемев и не ответив, он откинулся на спинку стула, шлепнул обе руки себе на голову, что на Троицу совсем не походило, и выдохнул «Ба!» в воздух.
Ян переводил взгляд то на одного, то на другого, а потом поджал губы:
– Вилли, можно я честно скажу, что думаю?
Макушка парня неопределенно качнулась.
– Раньше я думал, что если ты кого и найдешь, то какого-нибудь задохлика, из тебя соблазнитель, как из тапка самолет, но ошибся капитально! Ты оттяпал себе в пару реально красивого мужика. Понятия не имею как, но, похоже, что ты урвал королеву… в смысле короля.
– Опального принца…
Троица лег на стол, на руки, и затрясся со смехом.
– Да чего тебя кроет? Ты как будто обкурился!
Я еле расслышала из-за расстояния, сиплого смеха и потому что звук уходил в стол:
– Фор-Тен Мори… старший сын императора Восточного Архипелага, изгнанный за неповиновение воле отца о заключении династического брака… а-х-х-ха…
Я не видела, что с Вилли, но как Троица, выпрямившись обратно, утирал слезы, так и Ян захохотал. И меня заразили, я попыталась сдержаться, но смех вызвал кашель, а потом и спазм. Согнулась и вырвала желчью на подоконник мимо горшка.
По сути – случилось именно то, что Вилли так боялся со своим признанием, – над ним все посмеялись. Только не как над извращенцем, а как над счастливчиком и баловнем настоящего бога Эрона…
Нольд меня отпоил, нашел салфетку и сам за мной же вытер, не брезгуя убраться. Смел с подоконника и выбросил использованные табачные палочки.
После перерыва проговорили не долго, мне опальный принц обещал передать координаты некромантки, с которой я могла общаться нормально, и которая курировала женскую сеть. Поблагодарил за флаконы. Прощаясь, пожал руки всем, кроме Вилли.
– Как освободишься, жду наверху.
– Хорошо.
Нольд выждал после ухода гостя и сказал:
– Будут задачи для тебя, пришлем сообщением, а так – можешь сейчас идти. Мы тут справимся. И на счет завтра – на пару часов опоздания прикрою, скажу технику, что лично перехватил у Инквиза утром и отправил как курьера куда-нибудь.
– Спасибо!
Вилли схватил сумку и буквально выпрыгнул в дверь. Нольд задержал взгляд на распахнутом проеме и как-то не по возрасту, совсем по-стариковски вздохнул:
– Надеюсь, завтра вообще адекватный на работе появится… как наш самый застенчивый и самый младший умудрился с места в карьер взять?.. ладно. Давайте к делу. Троица, кровь Златы осталась в достаточном количестве? Нам капсулы мнимой смерти еще нужны.
– Три в наличие, но крови не осталось.
– Жаль. Хана и Констант готовы на все, согласились даже с учетом рисков для жизни, которые я не утаивал. Загадка Златы так и не разгадана, а к ней прибавилась еще – кто мутит воду и ей мозги? Сколько есть костей и обладают ли они еще свойствами – опасными или полезными? Дату облавы я узнаю завтра. В каком порядке обсудим детали по каждому?
– У меня дополнение. – Я подняла руку, как будто была на уроке. – Мы обезопасили некромантов Фортена сейчас, но как с остальными? Полно таких, как та же Хана, одиночек, которые не в объединении, и их нужно хотя бы предупредить. Если ты завтра узнаешь дату облавы, то есть одна идея – как подать знак на всю столицу. Хочу воспользоваться возможностями Париса.
– Тогда с этого и начнем.
* * *
Какое счастье, что домой мы ехали на другой машине. Внедорожник, похожий на тот, что был на юге, только черный, катил по улицам словно приметный валун среди гальки, а я, как вышли, уже готовилась сидеть на заднем сиденье. Слова Яна о гадкой течке Валери кислотой въелись в память. Отвратительно.
Нольд с ней не виделся, он без всяких вопросов с моей стороны сказал, что нарочно этот день провел в жестком игнорировании сектантки. Не взял ее номера, как та явно ожидала, и не собирался давать свой. Я подумала, что, это, наверное, как раз эффективно – та, испугавшись, что лакомый мужчина сорвется, будет завтра сговорчивее и уязвимей.
– Ты не хочешь мне сейчас рассказать, почему ты после свидания на мосту была такая расстроенная? Не готова еще? – Он отвлекся от дороги и коротко глянул на меня. – С Фортеном ты виделась и сегодня, а на лице ни тени, значит, дело не в нем? В чем тогда?
– Он про свою мать рассказывал. И заставил меня задуматься о своей…
– Не простая история? Поделись.
– Отец, когда мне было десять, признался ей, что некромант и что я, как следствие, тоже… в тот же день я для матери словно умерла. Она перестала со мной говорить, трогать, ей было неприятно даже в одной комнате со мной быть. Готовила из отдельной посуды, накладывала еду в отдельную тарелку, будто я не ее дочь, а чужой инопланетянин, подменыш, кто-то, кто уже не Ева. Прокаженная уродица. Брезговала одним воздухом дышать. А Фортен сказал, что именно мать научила меня жизни. Я не помню этого, Нольд… я помню только предательство и все три года после, пока меня отец окончательно к себе не забрал.
Нольд мог понять – он от своей матери любви не видел вообще никогда.
– Двадцать лет прошло. Что тебя волнует сейчас?
– Не знаю. Чувство несправедливости, что Фортен приписал ей заслугу, которой нет.
– Ты ее не простила?
– Мне на нее все равно, не хочу быть обязанной и благодарной, не хочу ничего от нее, даже если это правда.
Нольд помолчал, отвлекшись на дорогу, и на следующем повороте на светофоре, спросил:
– Первые десять лет она была хорошей матерью?
– Была. А потом умерла – позже я стала видеть ее духовный труп на спине и чувствовать запах. Я столько раз после пыталась пробиться к ней, не могла понять, почему все вдруг изменилось, что я сделала не так – ведь я ничего не сделала. В чем провинилась? В том, что просто есть? Мать тоже превратилась в чужого инопланетянина и подменыша, только я все равно воспринимала ее как родную и ждала оживления…
– Родители не могут не влиять на детей, но даже они – лишь среда. То, какая ты сейчас – только твоя заслуга. Ты принимала решение, что взять, а что нет, какой быть и чему научиться. И, Ева, ты не злишься от чувства несправедливости, тебе плохо от чувства утраты. Прости, что с этим мне тебе не помочь…
Глава восьмая
Обходными дорогами добрались до дома, и даже в свой подъезд попали через другой, поднявшись и пройдя по крыше, а потом спустившись. Нольд хитрил и не рисковал, слишком подозревал Валери, что если не утром, то вечером она вполне могла поставить соглядатая за квартирой – из чувства собственничества, а не из других причин.
Мне хотелось еще о многом поговорить – как о важном, так и нет. Но я вдруг уловила домашнюю тихую атмосферу и все отложила на когда-нибудь позже. Мне не нравилась пустота квартиры и аскеза, но очень по душе были чистота и тишина. Настроение переменилось.
Эту ночь решила провести не в постели. Не выдержала неравенства, стащила одеяло и подушку и легла рядом с Нольдом на полу. Завернулась в кокон, пристроилась под боком и долго не могла заснуть – женщины, если жаловались, то обычно на храп, а мой мужчина мурчал. Совсем негромко – внутренне, резонируя мне в лопатки, потому что, едва я легла, притянул к себе и обнял. Подушка уехала, а голову пристроила на его руку. Не мягко, не слишком удобно, но все равно замечательно тепло и уютно. Зуд регенерата стал привычным, и я уже не обращала внимание на процесс залечивания всех следов крепкой хватки. Тем более, что с каждым разом в нашей близости Нольд на чуть-чуть, но становился мягче – мне так казалось.
А утром он вновь меня разбудил желанием.
– Рубашку жалко…
Вчера не подумала и после душа оделась в любимую шелковистую ночнушку от Троицы, а теперь держала порванную ткань в руках и не могла выбросить.
– Мне тоже придется закупаться новым. Из-за сектантки шкаф похудеет, сегодня второй комплект выкину.
Нольд подошел, забрал рубашку и вдруг стал рвать ее на более мелкие лоскуты. На мое недоумение ответил:
– Троица давно выветрился, а ты нет. Мне понадобится. – Свернул один, спрятал за манжет рукава. – Со вторника будешь ездить в клинику, последнюю неделю или меньше проведешь там, а не в основном здании. Так спокойней. Сегодня и в понедельник с тестом перетерпи.
Поцеловал, отдал ключ-код от другого подъезда в доме и ушел на работу. Нольд нарочно собрался раньше на час, чтобы и мне дать время. А я в пустой квартире начала заниматься. Не крыша, тем более не природа со свежим воздухом, но так сильно хотелось подвигаться, что и коридор сгодился. Не бегала, не прыгала, соседи с низу не поймут, но отжималась и делала стойку на руках. Растягивала мышцы и приседала в удовольствие. Только сегодня я ощутила, что здорова как раньше и переполнена энергией тела.
* * *
Серапион немного опоздал ко времени, а когда зашел в комнату и закрыл дверь, я сразу вздрогнула и задержала дыхание. Случилось что-то жуткое, и его духовный труп на плечах не просто вонял, как вонял бы раньше, а намного сильнее! И на призраке я увидела новые следы разложения. Он уже не походил на самого парня, а весь потек уродливой трупной деформацией, словно вытащили из-под земли спустя неделю, был в черных пятнах и при том гадко шевелился. Полупрозрачные склизкие руки сжимали шею, полуооблысевшая голова ерзала позади живой головы, влипая нематериальным лицом в затылок и со стороны казалось, что монстр пожирает носителю мозг!
Великий Морс!
– Чего хмурый?
– Не выспался.
Серапион на обычный взгляд тоже выглядел не слишком здоровым, заметили и Элен, и Варита. Я же молча разглядывала кошмар и подавляла в себе желание сбежать. Стала искать силы хотя бы не пялиться на страшное зрелище, а вести себя как обычно, не вызывая подозрений.
– Как вам мысль пойти куда-то сегодня, а не в выходные?
– Завтра удобнее.
Варита немного помолчала, а потом неуверенно призналась:
– Сегодня у меня день рождения. Я хотела провести вечер не одна, если вы согласитесь, это будет лучшим подарком, пожалуйста. Приглашать некого, родни и друзей нет, а пустой дом уже невыносим.
– Приперла к стенке. – Элен улыбнулась по-дружески, без капли раздражения или протеста. – Раз такой повод, пойдем веселиться. Ева, как у тебя с планами?
– Отменю…
И полезла в телефон, чтобы выяснить у Яна – как на самом деле с планами? Нольду ничего отправлять не стала, он сам пропадет на вечер с Валери, а что с остальной командой и есть ли задание для меня, неизвестно. Ян отписался: «Я на дежурстве сегодня. Подвижек нет».
Может, сейчас еще не поздно пробить хоть что-то по биографии Серапиона? Про девушек выясняла, а о нем не подумала даже… стоило? Стоило! Не выдержала, ушла, спряталась в туалете и позвонила:
– Извини, если отвлекаю…
– Вот так срочно? Что случилось?
– Стажер-Инквизор, Серапион Сорр, можешь узнать – есть за ним что нехорошее или трагичное?
– Перезвоню.
– Спасибо.
Стало спокойнее.
Ближе к обеду Ян не перезвонил, но прислал сообщение «Чисто. Благополучный, все стандартно». Варита вела себя заметно оживленнее и радостней. Улыбалась столько, сколько я за все прошлые дни не видела, а ее духовный розововолосый призрак был прозрачен и ни капли не пах. Как и у Элен, которая носила двух на спине – одинаково покойных в хорошем смысле слова.
– Скажи, Ева, а ты завидуешь?
За своими мыслями пропустила часть начавшегося неслужебного разговора.
– Чему?
– Кому – землячке своей. Шушукаются все о Нольде и Вальд, большинство женщин облазит от ненависти к ней, а меньшинство завидуют без злобы. Ты на каком фронте?
– Я в тылу. У меня теперь есть свой северянин, зачем чужие?
– Ну, белому рыцарю никто не ровня, признайся.
Если бы захотела ответить, не успела бы, вклинилась Варита:
– Элен, ты разве не видела? Евин ухажер похож на господина Нольда как брат, типаж очень во многом совпадает. Высокий, светловолосый. Присмотрись, когда он в следующий раз за Евой приедет. Тоже красивый, между прочим.
Элен коротко пожала плечами, отступая, и тема закрылась.
Я сходила в курилку, и все равно не могла избавиться от муторности на сердце. Правильно Нольд сказал, мне тут перетерпеть сегодня и понедельник, а потому у Троицы в клинике еще денька четыре, чтобы после официально открепиться по бумагам и забыть про Инквиз. Сюда я ходила на липовую практику, и, несмотря на то, что привыкла к опасному месту как к неопасному, с радостью уйду. Да, Валери меня подцепила, но теперь ее не упустит Нольд, и разговорить ее у него получится намного лучше, чем у «дурочки практикантки»… Отчего-то стала жалеть, что больше не увижу девушек, которых раньше едва выносила. Они менялись, они могли стать такими же нейтральными или чистыми, как стал Вилли, оживив своих призраков…
К концу рабочего дня Варита предложила посидеть в одном местечке, где можно к пирожным заказать некрепкий алкоголь, а потом доехать до ее дома – она хотела показать, где и как живет. Девушку подмывало на перемены. Стало казаться, что именно к этому своему рубежу возраста она подготовила много решительных шагов для жизненных поворотов: завести друзей, перестать отмечать праздники в одиночестве, научиться отдыхать и научиться пускать новое в привычный круг. Как людей, так и события. Я уверилась в этом уже без «казалось», когда по пути до метро Варита начала говорить о своих мечтах и целях. Ловля некромантов в список не попала ни на какой пункт, будто сама карьера Инквизора выпала.
В кафе мы болтали ни о чем, я не могла заставить себя съесть больше, чем ложечку бисквита, потому что запах от Серапиона отравлял все, и было чувство, что ем не торт, а нечто гнойное, что слабо отдает ванилью. Пила розовое вино, курила тут же за столом, выдыхая в сторонку, и поддерживала беседу больше смешками и кивками.
Подозрительно молчалив был и парень. И подозрительно тоже много пил и мало ел свой рулет – догадывалась, что его труп отравляет ему реальный вкус ничуть не меньше. Не нравилось мне все. Очень не нравилось!
– Не налегай, друг, ты так испортишь вечер.
– Да ладно, я же сам за себя плачу, и я не пьянею.
Первое – правда, мы настояли на том, чтобы Варита не разорялась, наоборот, ее счет взяли на себя. А второе – вранье, пьянел Серапион и довольно быстро. Голова и у меня кружилась от хмеля и табака, но, спасибо регенерату, быстро отходила. До следующего бокала и табачной палочки я успевала протрезветь.
Прислушивалась к поясной сумке и очень хотела, чтобы кто-нибудь позвонил и нашелся предлог разойтись. И быть подальше от Серапиона.
– Варита, я, наверное…
Но слова «не пойду к тебе, я устала» не договорила. Парень стал пьяно и нервно посмеиваться от поглаживания призрачных гнилых пальцев по горлу.
– Ты чего? Я же просто спросила, кем ты видишь себя в будущем?
– Да, никем… трупом.
– Странный ты сегодня. Случилось что ли чего?
– Моя девушка завтра замуж выходит. Вернее, уже не выйдет – я ее убил.
– Что за шутки? Сдурел такие вещи говорить?
Варита ужаснулась, и я принюхалась – смерти за ним нет, этот запах гнили от призрачного я бы отличила. Зачем соврал?
– Ладно, хотел убить… за то, что вильнула хвостом и убежала туда, где слаще. Там такой же бугай, типа вашего урода Нольда, по которому все сохнут. Пальчиком поманил, и шлюха тут же вытерла об меня ноги. – Он засмеялся и стал смотреть на Элен. – Что, скажешь, ты своего парня бросила, не потому что на другого с первого взгляда залипла?
– Мне жаль, Серап…
– Ой, Варита, милашка-монашка. Не надо мне твоей жалости… А ты, – пальцем указал на меня, – убери эту брезгливость с лица. Все вы одним перемазаны.
Встал и ушел. Я выдохнула, и Элен тоже:
– Не надо было дурака с собой брать. С самого начала все кислой рожей портил. Девичник лучше.
– Так он шутил или нет?
– Перепил он. Если бы на самом деле убил, вряд ли бы сегодня в Инквиз приперся, да и полиция бы за день выяснила самых подозрительных, к бывшему жертвы сразу на расспросить пришла. Фиг с ним… Ева, давай ты делись – кем видишь себя в будущем?
– Веселой и беззаботной старухой, которой никогда не надоест ее дед, а ему не надоем я, и в постели мы будем кувыркаться до девяносто!
– Фу…
Одновременно выдали смешок девушки и про Серапиона больше не вспоминали.
* * *
Дом Вариты – семейный. Небольшой особнячок в черте города, с маленьким садом позади и лужайкой перед крыльцом. Красивый, аккуратный, но слишком большой для одного. Квартал на грани с пригородом, весь для состоятельных и семейных. Обособленностью походил на «Хрустальный луч», но если Парис владел шикарными апартаментами для удовольствия, упоения роскошью, то здесь было место детям, собакам и житейским богатствам тоже. Район открыт – ходи, но чужаков замечали сразу, потому что гуляли здесь в основном только местные.
– Продать хочу, а никак. Содержать его дорого, наследство тает, а воспоминаний так много, расстаться нет сил. Пусть в нем случилось самое ужасное, что только могло случиться, но все хорошее перевешивает.
– А что тут случилось?
Элен тянула с этим вопросом, но все же осторожно задала его, когда уже зашли в просторный холл.
– Родителей грабители убили.
– Кошмар какой… так ты тоже сирота? Моих авария забрала.
Дом ювелиров оказался обставлен скромно, упор делался не на дороговизну мебели и редкие картины, а на удобство и целые стены семейных историй в фото. Я встала на колени на мягкий, провальный как хлопковая коробочка, диван и рассматривала галерею «Наш медовый месяц». Старые фото, молодая пара, море улыбок и юг – такой мой родной и жаркий юг побережья! Все залито солнцем!
– Варита, стены же не главное. Забери памятные вещи и в новую жизнь переезжай в новую квартиру.
– Думаю об этом. Если решусь, то в августе как раз выставлю на продажу – самый сезон показывать участок. Сад, цветы, самый приглядный получается.
Я махнула рукой:
– Никаких «если», ты решительная. Вот я в свои пятнадцать ни за что бы не подвиглась волосы в розовый покрасить!
– Откуда ты знаешь?..
– Где-то здесь на фото увидела… на какой-то из стен…
– Нет такого фото, Ева. Мне родители… за хороший выпуск класса обещали любое желание, и в розовый я покрасилась накануне… накануне… не фотографировалась я, и тем более не вешала снимок на стену.
Против такого никакие правдоподобные объяснения не спасут. Да и не придумать мне ничего за те секунды, что Варита и так недоуменно ждала.
– Откуда знаешь?
И ведь не спьяну сболтнула – уговорила в кафе бутылку розового вина, больше чем пол-литра, но давно трезвая.
– Можно тут закурить? Или на улицу?
Девушка заметила, как я увела глаза на ее призрака на плече. Духовный труп приподнял голову и взглянул на меня с мольбой! Я среагировала на шевеление, как любой другой человек – рефлекторно. Так всегда поворачивают голову на внезапный звук или как раз цепляют зрением чье-то спонтанное движение.
– Ты что-то… видишь?
К моему ужасу и практически провалу, Элен, которая стояла дальше и в стороне, разглядывая другую стену, тоже вдруг «ожила» призраками. Ее сестренка вскинулась и произнесла:
– Скажи, чтобы отпустила меня, пожалуйста…
– Нет, не вижу… мне просто неловко…
– Врешь, Ева. Я лучшая в своем потоке, – голос Вариты стал жестче и холодней, – и только меня с выпуска отправили в столичный Инквиз, а не на областную периферию. И нас учили…
– Чему? – Посмотрела ей в глаза, убрав ширму лучистости и наивности мнимых девятнадцати лет. Я старше и опытней девушек, и мой багаж скрытности намного тяжелее, чем их чемоданчик разоблачительства. – Говори прямо, к чему намеки – в чем подозреваешь?
Элен подошла ближе и смотрела так, словно впервые видела. Я не знала, что делать… если представить, что сходу придумаю историю, которая бы подошла идеально для прикрытия, они все равно уже не избавятся от подозрений. И сдадут. Протестируют исподтишка, с хитростью… а, может, нет? Это неизвестные с улицы, безликие и безымянные некроманты, а мы в офисе бок о бок почти четыре недели просидели. Не своя и даже не очень подружка, но та, с кем много дней общались.
