Текст книги "Полузвери (СИ)"
Автор книги: Ксения Татьмянина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Глава двадцать девятая
Мы въехали в «Хрустальный Луч» уже ночью. И мне сделалось по-настоящему страшно – я даже не представляла, как смогу говорить перед всеми, предъявляя это обвинение. Головой понимала, все справедливо, а сердце сжималось – мои слова обрекут на смерть Александру Нольд, женщину-полузверя, мать Нольда и Лёны! Я помнила все, – как сама хотела ей грудь прожечь и растерзать на месте голыми руками в тот вечер в ее поместье, помнила, как обещала Нольду, что решение принимать ему, а я все сделаю так, как он посчитает нужным. Я четко осознавала, что она, детоубийца и истинное чудовище, могла спокойно лжесвидетельствовать против сына, и подвести под казнь уже его – с радостью!
Так почему мне было жутко?
Я скажу правду, и только правду. И опережу, нанеся удар первой. Это война до смерти. И жутко не от вины, а от необратимости этого удара…
Старуха встретила нас у порога.
– Придется подождать там, Ян. Тебе присутствовать нельзя. – Ткнула пальцем на первый открытый проем двери, но тут же перехватила за руку. – Примешь извинения от старой волчицы за маленькую проверку?
Яну, судя по лицу, уже было настолько все равно, что он весь ответ выражением и выдал. Хельга сразу улыбнулась:
– Вижу. Отошел. А покусать хотелось, да? Дай ухо!
Тот послушно сделал шаг и наклонил голову, приготовясь терпеть. Она схватила за хрящик не сильно, только чтобы поближе притянуть, и поцеловала в щеку. И вдруг замерла, вздернув узкий нос.
– А ну! Стоять! – Ян безуспешно дернулся, но Хельга обхватила его голову руками и сунулась прямо к губам: – Влюбился, щенок! Любовью пахнешь, маленький паршивец!
– Госпожа прабабка, моя личная жизнь – не твое дело. Иди судействуй, и отпусти уже.
– Отпущу, но ты не отвертишься, и все равно расскажешь мне потом – кто она.
При всей тяжелой атмосфере, я улыбнулась от радости – Ян прощался с Элен поцелуем, и наверняка сам уже про себя знал, что влюбился в нее. Теперь, даже если будет отнекиваться и обзывать меня сводней, нюх Хельги не обманешь!
– Спалила, старуха…
Нольд тоже улыбнулся и участливо хлопнул Яна по плечу:
– Ну-ну, волк одиночка! Моя очередь пожелать тебе удачи, друг.
Тот потер покрасневшее от хватки ухо, хмыкнул одновременно и зло, и смущенно, и ушел туда, куда было приказано.
А мы вошли в залу. Я перешагивала несуществующий порог на ватных ногах, но не увидела ту, кого очень боялась увидеть – саму Алекс. Эта глыба из любой толпы сразу бы бросилась в глаза, став заметной даже за спинами… ее не было среди присутствующих, а под взгляд попал невысокий темноволосый парень. На таком контрасте холеных, рослых женщин, в основном северянок и западниц, – яркий, смуглый, одетый в какую-то дешевую робу южанин! До прихода Нольда – единственный мужчина в зале.
– Много лет не случалось такого, чтобы нам пришлось собираться по страшному и печальному поводу. Но закон стаи призывает к соблюдению его. – Начала Хельга. – Есть три человека, и они готовы рассказать о преступлениях, что совершила наша сестра Александра Нольд, я прошу выслушать их.
Три? Я огляделась еще раз, пытаясь увидеть – а где же Лёна, как меня под плечи подтолкнула старуха, выведя в самый центр пустой от мебели комнаты:
– Ева Нольд, некромантка, жена полузверя и будущая мать ребенка, что сольет в себе две крови наших родов.
Ни слова… одним только ветром звука меня качнуло от рокота, шепота, глухого рычания и пораженного выдоха. А во многих глазах женщин стаи тут же вспыхнули и погасли голубые блики звериного проявления.
– Говори.
И я рассказала. Мне помогало одно – позади стоял Нольд, и его сила и решимость придавала мне сил и решимости. Голос срывался, но лишь от эмоций пережитой боли за упокоенных мальчиков. Алекс – детоубийца… Алекс – бездушное чудовище… настоящая ярость наполнила залу, я почти носом почуяла сколько от стаи пошло агрессии, пахнущей едким запахом расправы! Один южанин стоял, как каменный, в своей тихой злости и одновременно в жути от услышанного.
– Я нашла ту служанку, что помогала Алекс с родами и убийствами. Если желаете ее свидетельства, она все расскажет и покажет уже в поместье Нольдов. Держите себя в руках, суки, это еще не все преступления… – Хельга обернулась себе за спину, и в залу вошла Лёна. – Елена Нольд, дочь обвиняемой, со вчерашнего дня совершеннолетняя женщина полузверь и полноправный член нашего совета.
Общий вдох и полная тишина. Они все видели ее мертвой! Видели ее упокоение прахом и были на похоронах!
– Некромантка спасла, а не убила меня. Спасла от желания умереть, спасла из плена, в который загнала меня мать своим грязным шантажом.
Лёна начала говорить, заняв мое место, а я сделала шаг назад, обратно к Нольду – и встала плечом к плечу, чувствуя облегчение – что для меня все позади. Он приобнял, поцеловал в висок и шепнул:
– Не волнуйся.
Накал уже не был таким. То, что Алекс собиралась сделать с Лёной, и о чем собиралась лгать, если та не послушается – тоже преступление, но оно меркло в сравнении с первым. Я выдохнула и стала смотреть на парня.
Кармина удалось освободить и даже привезти в столицу, но увидеться до этого момента ему и Лёне не довелось, – это оказалось легко понять по тому, как он весь переменился и как на нее смотрел! Их любви – три дня сроку, одна ночь вместе, и два года расплаты. Для него – особо жестокой. Приговор и заключение, разлука с семьей, которая осталась на юге без его поддержки и помощи! В шестнадцать лет изломать жизнь…
Не верилось мне, что южанин жалел о содеянном, проклиная Лёну за искушение. Парень мог повестись на легкую близость, развлечься и забыть, у мужчин отношение к постели иное, чем у женщин… но я смотрела и не верила, что это – его история. Он весь горел, оглядывал Лёну с головы до ног, задерживал взгляд на лице – и был счастлив. Откровенно счастлив!
Совсем как мой Толль, безумец и фаталист, с вулканом в сердце, с вечной преданностью и верой, что любовь одна и она на всю жизнь!
Лёна – воплощенный лед. Не знаю, что бушевало внутри, но держалась девушка хладнокровно и спокойно, возвышаясь над всеми на полголовы – в светлом простом платье, лысая, широкоплечая. Неимоверно красивая, будто изваяние богини из мрамора.
– Кармин Гирр, – Хельга после нескольких секунд тишины обратилась к нему, – сегодня я посвятила тебя в тайну нашего рода, ты знаешь о нашей сути, знаешь о законах и правилах. Выбирая мужчину, не в правилах стаи посвящать в это, порой, даже законного мужа, но ты – исключение. И в том, что, аномально не поддаешься магниту сук, как все обычные люди. Ты сделал свой выбор?
– Да, госпожа Один.
Вот это голос! Мальчишке едва восемнадцать, ростом с меня, исхудавший и тонкий, как высохшее без воды деревце – а голос басовитый и тяжелый, по-взрослому мужской. Закрыть глаза, так представится исполин, воин, закаливший горло в схватках, где от одного окрика у противника подгибаются ноги. Невероятный контраст с внешним, тщедушным обликом!
– Выйди и расскажи, что с тобой сделала Александра Нольд, и в чем ты повинен, а в чем нет.
Я на самом деле закрыла глаза, слушая не смысл, а только голос. Перенеслась на далекий и жаркий берег юга, и дрожала от силы и рокота морской бури – земляк подарил мне ощущение возвращения на родину… однажды отец водил меня смотреть на шторм. И рассказывал о том, что, когда надвигается опасность, против которой нет даже шанса бороться, нужно искать укрытия на самой вершине. Не лезть в воду, не стоять на берегу, не прятаться в каменных гротах – потому что еще минута и он будет коварно затоплен. Также и с людьми. Первые тучки, первая рябь на воде – надо смотреть и видеть, предугадывая, что вот-вот грянет сильное и смертельное!
– Решение очевидно. Даже убив одного из своих детей, Александра Нольд безоговорочно заслуживает наказание смертью! – Я открыла глаза и увидела Версилию, – это она говорила за всех. – Казнь! Выдрать ей горло завтра же! И похоронить чудовище вне семейной земли! Ее телу место в яме! Неупокоенной и проклятой всеми родами и всеми поколениями! Самой Великой Пра-Матерью!
Зашумело. Отдельными возгласами что-то о некромантах, отдельными – что полузверь может стать отцом… и я не могла понять, какая ярость и противление мешалось с этими фактами, а что относилось только к желанию наказать преступницу. Только я и Нольд парой, и Лёна со своим Кармином стояли молчаливые и спокойные, а Хельга громче всех с ревом оглашала приговор. Невероятное ощущение – видеть статных, богатых женщин, при лоске ухоженного вида, и кожей ощущать себя в пещере, полной диких зверей.
– Свидетели свободны. Осталось последнее – мы должны решить, кто будет присутствовать на исполнении. Палач – Артур Один, судья, я – старшая матриарх, Хельга Один, и две…
Нольд вывел меня в коридор, и за нами же вышли Лёна с южанином.
– Подождите пока, а ты – пошли на разговор. С глазу на глаз.
Кармин без тени робости посмотрел на Нольда, задрав голову, и кивнул. Оба отошли далеко – размах этажной квартиры позволял. Я шепнула:
– Так ты замуж выходишь?
– Через две недели, как ему восемнадцать будет.
– Счастлива?
Лёна издала утробное и мурчащее «р-р-р» и улыбнулась так нежно, что померкли все тяжелые черты лица.
– Витольд, наш собрат, помог с освобождением – одна подпись, и он здесь… а Ян уже нашел семью Кармина. К счастью, все живы, хоть им и очень трудно пришлось жить в эти два года. Связался, отправил им деньги, много, порадовал новостями о сыне и брате. Теперь все будет у нас хорошо. У всех нас… и я не сомневалась, что проклятие рано или поздно спадет. Чудо, что ты беременна! От полузверя! Как бы тебя не избрали сразу нашей старшей над кланами, когда Хельги не станет, – ты сверхженщина.
– Я некромантка.
– Доказавшая, что способна дать жизнь. Веками бесплодное семя приросло лишь в твоей утробе. Мужчины стаи, как узнают, все рехнутся.
Меня чуть-чуть покоробило от «семя», «утроба», но Лёна этими эпитетами награждала. А из-за «рехнуться» – вспомнила про Яна. Версилия здесь, его бабушка. А мать? Кто-то из этих женщин наверняка она, и ей, в отличие от Алекс не было никакого наказания за отказ от седьмого сына. Не убийство, конечно, но все же… бесчеловечность в этом поступке тоже была.
– Злата про Яна вспоминает?
– Вряд ли. Носится по всей квартире, не зная, куда энергию девать, и только о великом будущем для некромантов болтает. Уже на завтра ждет атомного взрыва в сознании человечества. И никакого тщеславия, богиней себя не мнит, говорит – все будут такие, истинные.
– Про Вилли знаешь?
Лёна кивнула.
– Я не справилась с поцелуем… надо было Морса спросить, почему, но в тот день забыла. Вилли бы погиб. Отголоском, но мне стыдно и страшно, что все могло кончится ужасно из-за меня.
– Не надо о прошлом. Думай тоже о будущем.
И девушка тронула широкой ладонью мой пока плоский живот.
Обратно вел машину Ян, а я навалилась на Нольда и заснула. Голова шумела, эмоции были где-то на дне, но настолько намешанные и задавленные, что из-за них и устала. Перегорела без проявлений и выключилась в объятиях, как на самой мягкой кровати.
Глава тридцатая
Следующие два дня тянулись долго. Все мужчины были заняты делом, а я с Варитой и Элен скучала то наверху, то в студии. Развлеклись лишь раз, устроив примерку нарядов, но хватило отвлечься часа на три. Была тревога – из-за всего, что сейчас творилось за стенами убежища без нас. И никто не держал в курсе событий, телефоны молчали, Вилли, когда приходил обедать и ужинать, ничего не рассказывал, храня непривычное молчание в противовес прежней разговорчивости. Его энергия не испарилась, обезболивающее после практически смерти, действовало без отката в уныние или страх. А может так и быть, что эта натура самого парня сказалась.
Два вечера подряд очень поздно, приезжал Ян. Мрачный, загруженный, и потому даже язык не поворачивался спросить – что там с казнью Алекс, что с сектой? Увидела, как Элен подала ему на стойку чашку чая, мимолетно и ненавязчиво коснувшись плеча, и растаяла от нежности. О том, что Ян влюбился, ей не выдала – не мое дело. Придет срок, и девушка сама услышит его признание и в тех словах, какие он сам найдет. Я радовалась! Ян ее встретил – преданную, прекрасную, ласковую! И ей можно рассказать о том, кто такие полузвери, – Элен не отвернется ни от чего, разделит судьбу! Не сомневалась, потому что видела – сколько было внутреннего сияния и предвкушения только начавшегося счастья. Будет семья, и дети, уверена, – будут!
* * *
Утром, рано, я проснулась от объятий и поцелуя за ухом. Нольд стиснул меня сразу всю, смяв с покрывалом, и даже с простыню.
– Скажи, что останешься!
Выдохнула от радости, вцепилась в него взаимно и влипла всем телом.
– Сейчас останусь.
Нольд жадно рыкнул, чуть-чуть прикусив за шею, тут же и поцеловав, и стал распутывать из кокона.
Все же человеческая близость – иная. Некромантки поддавались возбуждению быстро, за касание, и еще быстрее соскальзывали в свой омут острого ощущения жизни, растворяясь в луче, – а теперь все было и сложнее, и по-своему прекраснее. Теперь я боялась, что прежнее вернется, лишив чувственного и физического. Я не хотела терять сознание, не хотела упустить ни мига ощущения Нольда и всей его силы. Ласковым Нольд стал после. Глухо мурчал из глубины груди, едва слышно, а руками уже не сжимал, а гладил, щекотно касаясь кожи на спине и плечах.
– Сбегаешь?
– Да. Через полчаса уже надо выехать, чтобы все успеть.
– Расскажешь детали?
– Только когда вернемся – вечером или ночью. Все пройдет хорошо, я уверен.
– Ты на самом деле хочешь убить Аз Кольда? А твоя мать… она?..
– Нет. Казнь через три дня, но она уже под стражей у Артура и нам ничем помешать не сможет.
– Мне от всего страшно, Нольд.
Он поднялся с постели, как снова наклонился и поцеловал:
– Моя некромантка. Здесь ты в безопасности.
– Дурак… я не за себя боюсь, а за вас!
– Вот поэтому никаких деталей. Доверься и жди, ты должна теперь думать только о себе и о нашей маленькой девочке. А о все остальном позабочусь я. Завтра будет новый мир, Ева, и завтра мы будем говорить о том – где станем жить и как обустраивать дом. Я никому не дам погибнуть, ни некромантам, ни моей стае, а самые главные сокровища надежно спрятаны.
Я готова была поверить в каждое слово! Всей душой! Но проклятое нервное беспокойство все же дергало глубинную струнку – мужская самоуверенность была слишком… самоуверенной. Его мир будто бы слишком прост, слишком прямолинеен – бой на бой! А я – женщина, и я некромантка. Может быть только поэтому мне мерещились повсюду ловушки, потому что я всю жизнь так жила.
Я не стала ничего говорить. Любое слово Нольду ничем не поможет, ему только снова придется меня успокаивать и утешать. Глупые страхи беззащитного существа, не больше.
– Еще только пять утра. Спи. Не провожай.
Приняв душ, побрившись и переодевшись, Нольд напоследок еще раз меня обнял и пресек попытку выбраться из постели – тоже до душа и одежды. Ушел, а заснуть после уже не смогла. Долго лежала, прислушиваясь к тишине комнаты и большого пустого здания, – где-то за стенами спали Варита и Элен, а Ян, я знала, уехал еще в час ночи, забрав Фортена и Вилли с собой.
– Ты куда в такой экипировке?
– Никуда. Меня успокаивает сама готовность.
На завтрак в семь, поднялась наверх одетая во все удобное и с поясной сумкой. Телефон и сигаретницу не выпускала из рук, надеясь, что никто не позвонит с плохими новостями или, не приведи Морс, прилетит сигнал «sos». Но была вся взведена – готовая сорваться и бежать. Смешно, если со стороны – что могу я, и что могут девушки?
Сигналы были – к полудню. На сигаретнице обозначились маячки в районе «Скалы», и все. Я порывалась позвонить тем, кто по плану не должен был участвовать в сегодняшнем деле – Троице, Злате, Лёне. Даже Париса хотела набрать, не зная – привлекли его живьем или он, сидя на своем роскошном этаже, помогал оплатой машин, техники или просто залил деньгами без оглядки, сколько что стоит.
Элен тоже на иглах. Мы переглядывались с ней с пониманием, а Варита, скрывая свою тревогу за новых друзей, пыталась отвлечься разговорами, а иногда делом. На самом деле приняв на себя обязанность местной домохозяйки, рьяно вытирала несуществующую пыль в чистой студии, перемывала посуду в кухонном закутке, подметала пол. И мы это делали. С одной стороны, впустую, а с другой – нет.
– Кого мне сегодня можно будет обнять, когда все вернутся, так крепко, чтобы прям придушить от радости? Будто в кино попала или в страшный роман, с обязательным хорошим финалом и наградой героям. Они вернутся, обнимут своих принцесс…
– А ты просто подружка второго плана, да, Варита? Сокрушаешься по этому поводу?
– Тоже любви хочу. – Девушку не задели слова Элен, она легко согласилась, признавая белую зависть и не скрывая ее. – Хочу познать, что такое близость с мужчиной, и не просто так, а с тем самым. Хочу провожать в бой, потом ждать и встретить объятиями, и любовью заниматься так, будто это каждый раз самая прекрасная ночь!
– Ты права в главном, когда с тем самым, то… – Элен с ноткой грусти улыбнулась. – Я два года жила вместе с парнем, которого не любила. Никогда не соглашайся, подруга, на то, что подвернулось, и только из-за того, что хотелось прийти не в пустую квартиру после учебы. Я столько ошибок наделала, не дождавшись. Непоправимых ошибок.
Девушка встряхнулась, лукаво стрельнула глазами, уведя тему от неудач, но не сменив тему отношений:
– А ты давно с Нольдом, Ева?
– Нет. Через неделю будет только два месяца, как познакомились.
– Ого! И ты уже беременная? А как же ухаживания?
– Варя, это не всегда проходит по такому сценарию. – Элен мне подмигнула. – Такие мужчины, как Ян и Нольд, не заморачиваются сомнениями и не ищут подход. В этом их сила – берут все и сразу.
– А я не про сомнения. Я про то, что нужно узнать друг друга до секса, сблизиться, мужчина разве не должен увериться, что женщина себя ценит и не…
Зря она это начала. Проскользнул ненарочный укол в нашу с Элен «легкодоступность» и как бы поэтому «дешевизну».
– Извините, я не то хотела…
– Да брось. Ты так говоришь, потому что еще не появился на пороге кто-то, в кого влюбишься с первого взгляда. Сразу поймешь, что готова ему отдаться сегодня же, а он… ты же девственница? Он и так поймет, что ты себя ценишь. Согласна, Ева?
Я пожала плечами. Не хотелось болтать об этом, мысли витали совсем не здесь.
– Согласна-согласна. Ева… А Нольд, по которому весь женский Инквиз умирает, в постели – бог?
– Думаешь, я могу обсуждать это?
– А что такого? Я не стану скрывать про Яна, он – бог. Самый чуткий любовник… Да, у меня был раньше парень, но разница как между небом и землей – по-настоящему женщиной почувствовала себя только с ним. Он будто все струнки знает, и играет на них до полного и глубокого наслаждения.
Варита округлила глаза и рот приоткрыла, – не познать, так услышать. А я едва руки к ушам не вскинула, чтобы закрыться – меня смутило то, как Элен говорила об этом. С таким откровением, будто распахнула дверь в спальню, а знать о своем друге, как о мужчине, личные подробности – ужас…
– Нольд никогда не забывает о твоем удовольствии?
– Все! Я сбегаю! Я беременная некромантка и мне нужен дневной сон!
Иметь подружек не просто. Душевные разговоры я принимала, а вот о постели – не очень. Ни на каплю не развеялась.
Ушла к себе, не раздеваясь и не отстегивая сумки, улеглась на кровать и положила рядом телефон и раскрытую сигаретницу. Точки маяка как были, так и остались. Что это? Местоположение Яна? Нольда? Точки, куда должны доставить Ивара и Константа?
Невыносимое бездействие! Бежать! Или затаиться и следить за движениями противника, а потом снова бежать, даже драться! Мужчины оберегали нас, но нельзя отказать в чувстве, что и я лично хотела уберечь каждого. Отец… Толль… что бы я отдала в те дни, когда их потеряла? Все!
Закрыла глаза и внезапно подумала о маме. Она ведь еще жива, и есть где-то. Если не уехала из родного городка, то, ходит по тем же улицам на работу, на рынок, гуляет в парке воскресными вечерами. В ее жизни нет угроз, есть только мир… рухнувший из-за некромантов, но в те первые годы незнания – настоящий тихий мир и покой.
Она научила жизни? Слова Морса, как передала Злата: только матери-женщины, по-настоящему могут научить нас тому, чему не дано научить отцам-некромантам – бесстрашию сердца, доверию без оглядки и принятию жестокого мира так, будто никто и никогда прежде не делал больно. Но ведь мама сдалась. Устрашилась, перестала доверять и не приняла тех, кто больно сделал.
Получается, что мне не привился урок жизни – спокойно ходить по рядам, выбирая продукты к ужину, улыбаться людям, заговаривать с соседями и не шарахаться от теней и силуэтов, подспудно ожидая опасности из-за любого угла. Я надеялась на одно – сама научусь, когда сама стану матерью. И ни за что не позволю, чтобы моя Яна с самого детства жила в страхе поимки и расправы.
– Завтра мы с Нольдом будем думать о своем доме… завтра.
Сказала вслух, и, будто на маятнике, получила обратный мах – я ведь точно также думала, когда летела с Толлем на мотоцикле в дождливую ночь! Точно также была уверена в бесконечности счастья и невозможности разлуки! Мы – навечно!
Вечером, почти к полуночи, я спустилась со второго этажа и села у лестницы, у самой железной двери. По-собачьи глупо и нетерпеливо выжидая шороха шин или звука шагов. Никто пока так и не вернулся. А любое другое место в жилом уголке фортеновской студии жгло меня, так что усидеть не могла. Ни лежать, ни стоять, ни десятый раз намывать фарфоровую чашку для кофе… пытка!
За створкой шумел только дождь. Погода испортилась, нагнав не грозу, но затяжной и сырой фронт – особо холодный в северных широтах. Здесь не лето, здесь то, что южане называют осенью. Один раз на площадку выглянула Варита, но спускаться не стала, к счастью – оставила в покое. Никто спать не ложился, все ждали. А девушки, тоже к счастью, комфортно разговорились друг с другом на интимные темы, перестав пытать меня. Это их отвлекало, это подходило им по близкому возрасту, а мне давно не девятнадцать лет.
Шаги!
Прождав до двух ночи, замерзнув и почувствовав легкий жар регенерата, я за общей монотонностью дождя услышала приглушенные звуки вне ритма. Шаги! И не одного человека, а нескольких! Не настороженные и вкрадчивые, не вражеские – так идут те, кто возвращается домой!
Замок пискнул, первым в проеме показался Фортен. А за ним увидела на проезде Нольда и Вилли, Яна и Троицу. Они в тканевых носилках несли два тела.
– Привет, обаяшка. – Некромант, улыбнувшись своей неимоверно притягательно улыбкой, приобнял меня и скомандовал: – Наверх! Чай, кофе, вина, еды – и погорячее. А мы пока в студию. Уложим спасенных и поднимемся к вам.
– Да!
Я взлетела! Разом на меня обрушились счастье и облегчение, прямо лавиной замяв пережитые страхи! Тревога, мнительность, ожидание беды – как упокоенный труп, развеялся прахом! Живы! Не ранены! И некроманты на свободе!
В возбужденном состоянии, что я, что девушки, ничего не успели сделать толком – через десять минут, когда мужчины зашли в комнату, Элен кинулась к Яну, я к Нольду, а Варита с по-детски открытым восторгом обняла и поцеловала Троицу, потом Вилли, потом, не испугавшись, стиснула за плечи надменного опального принца.
– Можно поцеловать?!
Фортен, привыкший к холодной дистанции с посторонними, не выказал недовольства – разлохматил Варите огненно-красные пряди и сам поцеловал девушку в лоб. Я повисла на шее Нольда, уложив голову на плечо, и смотрела на всех остальных через слезы от радости.
– Все, Ева, кончено. Недоловленных сектантов отловим, Инквиз не сейчас, так через год, уйдет в историю, а у нас – победа. Выдохни. Празднуем!
– Эли, я мокрый и грязный…
– Не отпущу!
Где-то рядом Ян полушутя отбивался от Элен, но их я не видела. Я закрыла глаза, на несколько секунд позволив себе раствориться только в ощущении крепких рук Нольда и в том, что не чувствовала земли под ногами.
Мужчины все вымокли под дождем. Фургон оставили в гараже за три проезда отсюда, а несчастных псевдотрупов несли под ливнем. Приводить себя в порядок и переодеваться – потом, плевать. Натоптали грязью, пропахли сыростью. Из всех – один Троица пытался вернуть себе благопристойный вид, зачесав назад мокрые волосы и тщательно отряхнув одежду.
– Теперь можете все рассказать? Пожалуйста!
– Выкладывай, Ноль. У меня язык не шевелится, так пить хочу. Эли, просто воды налей, а поесть – что угодно. Я на стройке в «Скалах» просидел четырнадцать часов, сейчас умру.
План сработал, на удивление, без единого сбоя. Валери не придумала для Нольда особой легенды, а выдала его за того, кем он и «был» по ее представлению – нечистоплотным Инквизором, у кого есть своя цель, и кто в сектантах видит только выгоду, а не врагов. Хороший союз, где каждый получит свое – Нольд Константа, заложника для шантажа, а секта – Ивара, якобы самого Морса, не постаревшего ни на день.
Валери и сподручные сами распустили рабочих с одного объекта в «Скалах» еще за два дня до приезда Аз Кольда, так что лишних людей не было, и никто не мешал. Полузвери, которых подключил Нольд, задействовали свои проверенные связи, на готовности оказалось несколько полицейских и несколько службистов внутренней безопасности – стать свидетелями и помочь в задержании сектантов и их главы. Некроманты Фортена, двадцать человек, рассредоточились далеко на периферии, став глазами и ушами любой подозрительной активности извне, если такая будет – сразу давать сигнал.
Бумаги на вывоз, от первой до последней буквы поддельные, Нольд и Вилли сделали без оглядки на ответственность. Планировалось, что, когда секту повяжут, это оправдает «преступление», а в полиции задним числом перекроят все так, что операция «ловля на живца» проводилась тайно, Инквизора Нольда подключили негласно, потому что кроме открытых сектантов собирались вывести на чистую воду и подпольных крыс.
Некромантов из клиники вывезли на нужной машине, сразу подогнав для транспортировки командированных из западной столицы Инквизоров, а на самом деле сектантов. А Нольд, в качестве сопровождения, ехал следом, прекрасно зная – что путь будет не в аэропорт, а намного ближе. В «Скалы». Там Ян нашел и подготовил несколько удобных для выстрела мест. Три открытых площадки, три котлована рядом. Был риск, что опознание не будут устраивать под открытым небом, и Нольд надеялся только на то, что Валери соблюдет договоренность. Ушлый Инквизор не против сотрудничества, но не доверяет настолько, чтобы соваться в непонятные квартиры или подземные стоянки. Все должно быть максимально открыто.
Сам – не один. Это смотрелось бы странно. Сопровождающими вызвались быть сородичи – старший после старшего, тот самый, что однажды пожал руку Нольду со словами «любить не станут, а ненавидеть сильнее – начнут», и второй полузверь, западник, который как раз занимался подключением помощи на уровне закона. Оба не погнушались лично ввязаться в авантюру ненормального для стаи полузверя.
К Нольду отношение изменилось не только потому, что он показал возможности Златы и повернул некромантов другим боком, чистой, а не грязной стороной, но и потому, что после судилища Хельги новость о беременной жене, да еще как раз – некромантке, разлетелась со скоростью лесного пожара. Может быть, все равно, его не стали любить сильнее, а ненависть даже усилилась, но факт один – полузверю удалось пошатнуть вековое проклятие, это заслуживает уважения. И надежды – что им, как молодым, так и не очень, но откроется тайна Нольда. Удалось ему – удастся и другим. Ветер новой эпохи коснется не только некромантов…
Констант, засланный в клинику для передачи инструкции Ивару, вел себя так, как нужно. А от обоих требовалось одно – что бы ни случилось, не паниковать и не дергаться. Даже в тот момент, как кому-то из них двоих первым «прострелят» голову. Это облегчит задачу Яну, а смерть – обманка, по рецепту истинной дочери Великого Морса.
Сектантов, конечно, не собирались поймают прямо на крови – никто не допустил бы начала ритуала и попытки покалечить пленных стилетами. Главное – задержать, заключить под стражу Кольда. Улик на этом месте практически нет, но прошлые преступления никто не отменял, а на дознании в изоляции друг от друга, нижние звенья дадут нужные показания. В полиции не халтурщики, разговаривать и давить умеют. Допросы вести тоже, – Аз Кольд в итоге должен быть осужден, не по прямым, так по косвенным уликам! Из этой сети его уже никто не выпустит.
Без единой запинки… привезли на стройку, высадили, дождались. Седой и смуглый южанин, ничем не приметный, кроме возраста и дорогого костюма, даже подойти не успел, чтобы взглянуть Ивару в глаза, как некромант свалился мешком на землю. Обрызгав пол-лица Константу кровью из разбитого капсулой виска. Тридцать секунд шума и общей вспышки агрессии – с какой стороны предательство и засада, как и сам Констант пал «мертвым» рядом с собратом по несчастью.
А дальше подключились службисты из укрытий. Задержали легко, практически без сопротивления. Трупы – обратно в клинику Инквиза, в морг. Нольд вызвал спецмашину, за рулем которой сидел замаскированный Вилли, а помощником – Фортен. Оба, заменив по пути в клинику тела на тела, честно доставили два мужских трупа господину Троице на вскрытие и засвидетельствование смерти. Парис, как и в прошлых операциях, нашел никому не нужных мертвых – одного молодого, одного пухлого, кощунственно разворотив лица покойникам. И плевать, что первый погиб два дня как в преступной разборке, а второй толще Константа, не был оскоплен, скончался целых три дня назад от сердечного приступа и на теле уже имел следы вскрытия. Все равно, никто, кроме Троицы, нестыковки не увидит. А по бумагам это будут – те самые новички-некроманты.
Нольд до полуночи писал отчеты в полиции и давал показания, Троица внеурочно работал с погибшими и тоже писал отчеты, Вилли и Фортен готовились перевезти спасенных, как только стемнеет, и Парис обеспечит неприметный фургон. А Ян зачищал место лежки и бегом скрывался от преследования… полиция очень хотела поймать психа-снайпера, который не пойми откуда взялся и чуть не сорвал поимку секты. Этот призрак давно в розыске. Его ищут все с самого первого случая подстрела «объекта» на вывозе загадочным смертельным веществом неизвестной химической формулы.
Все…
– Только Валери ускользнула. Ее машина, которая ехала первой, перед служебной из клиники, в какой-то момент исчезла, и в «Скалах» ее не было. Это единственное, из-за чего стоит волноваться.
