Текст книги "Полузвери (СИ)"
Автор книги: Ксения Татьмянина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава двадцатая
Лёна зашла бесшумно. Она как-то сразу вся выросла в дверном проеме, прошла через залу и присела на одно колено возле Хельги. И я опять поразилась – ее грации и ее переменам во внешности. Девушка походила по пластике на огромного гепарда, настолько гармонично двигалось тело, габаритное, плоское, с длинными руками и ногами – потрясающе красиво! А голова без волос – только белесый ежик. Одета во все мужское, даже туфли, но при повторном взгляде догадалась что это скорее всего для маскировки на кладбище.
– Госпожа Один… я предана вам и роду. Вы в праве наказать меня, но я не преступила ни один из законов и ни одного из правил.
– Это правда. Кто бы еще додумался запрещать умирать… Но ты обманула!
– Нет. Всем сердцем желала смерти…
– Поздоровайся для начала.
– Здравствуйте, госпожа Один.
Хельга сидела в кресле за пустым столом залы, а я в уголке дивана. Вся в черном, далеко не блондинка и кожа не сливочная, не заметить нельзя – но Лёна, как появилась, даже глазами не повела в мою сторону.
– И за волосы не оттаскать. А поприветствовать невестку?
– Здравствуйте, госпожа Нольд.
Я заметила, как напряглись шея и желваки девушки. Лицо она отвернула, но краем увидела всю реакцию – тяжелая челюсть стала еще тяжелее. Как опасалась ревности, так и получила – Лёна заранее меня невзлюбила.
– А теперь объясняй, – жестко приказала старуха, – почему обещала матери выйти замуж за выбранного ей человека? Ты, всегда своевольная и дерзкая, я думала, что в тебе достанет духа выйти за того, какого полюбишь, а не по приказу, как большинство бесхребетных волчиц!
– Можно с глазу на глаз?
– Нет. И не смей подниматься, я еще не решила – прощать тебя или нет.
Лёна шевельнулась, а Хельга пресекла попытку сменить положение. Девушка ниже склонила голову, но и в такой смиренной позе умудрялась возвышаться. Голос стал глуше:
– Два года назад я отдалась мужчине. Мать в поместье обустраивала фонтан, наняла столичных рабочих, и один из них мне понравился. Взаимно. Мать застукала… прогнала и его, и всех остальных потом…
Замолчала, и я подумала, что это и есть то преступление, из-за которого Алекс прижала дочь – нельзя до совершеннолетия, или нельзя без брака. Но Хельга, не выдержав долгой паузы, сухо цыкнула:
– И что с того? Возраст согласия и твой выбор.
– За три дня до этого приезжал Нольд, навестить меня.
Не поняла почему после этой фразы старуха опять начала чернеть и сжиматься. У нее раздулись ноздри и зазмеились стиснутые губы. А Лёна совсем тихо продолжила:
– Мать обещала… если ослушаюсь, расскажет всем, что застала с ним. И Нольда казнят. Ей поверят, а мне и ему – нет… все знают, что мы близки с самого детства! А она обернет нашу семейную привязанность и дружбу в инцест!
Хельга вскочила и взревела! Самым горлом из нутра, и у меня волосы встали дыбом от крика. Тело само собой задрожало животным ужасом, я вжалась в диван и протряслась так, будто в двух метрах не старая и высохшая женщина, а лютая медведица! Даже не волчица!
Великий Морс… была уверена, что после убитых детей и так ненавижу глыбу-мать на пределе возможного, а теперь поняла, что это был совсем не край. В сердце вспыхнули испепеляющие чувства – гадливости, омерзения и злобы! Я бы тоже рычала, если бы не свело челюсти.
Девушка уже не говорила, а всхлипывала:
– Она сказала, что будет только рада… всю жизнь мечтала убить выродка, а теперь в любой момент может сделать это руками нашего же закона. Ослушаюсь – исполню ее мечту. Меня только на потерянную невинность проверить, и все доказано.
Синие глаза полыхали и изливались свечением. Хельга сжимала кулаки, глубоко дышала и скалилась желтыми зубами в пустоту – не обращенная ни ко мне, ни к понурой Лёне, а к далекой и недосягаемой Алекс Нольд. С очередным выдохом, убавила черноты, а как только опустила глаза на светлый затылок, почти спокойно сказала:
– Я не буду тебя прощать, потому что не за что. Встань, девочка, дай мне тебя обнять. – Обняла, ласково погладила по плечам. – Почему сразу ко мне не обратилась? Почему Нольду не рассказала о шантаже?
Великорослая девушка, выглядящая на десять лет старше себя, только беспомощно понурилась.
– Голодна? Идем ужинать.
– Нет. Не хочу.
– Это приказ. Сожрать кусок мяса – лучшее средство от нервов и для прилива сил. Ева, ты тоже.
Ярость осела сама по себе, и мысль о бесчеловечной женщине ушла на время на задний план – все равно не достать, и не мне думать о том, как наказывать. Прислушавшись к внутреннему, поняла – к Алекс нет точечной ненависти за конкретные преступления, я ненавижу ее глобально, как порождение зла, как черную душу – такую же, как у Валери Вальд. Это их клан убийц и ублюдков, они сородичи друг другу, стая нелюдей! И это война род на род, жизни против смерти…
Лёна утерла щеки, сняла пиджак, оставшись в плотной мужской рубашке под горло, и пошла, как велено, в столовую. Я тоже. Взглядом девушка со мной старательно не пересекалась, и даже в целом, как на объект, не смотрела – я рядом будто источник не черного, а яркого-белого, на которое невозможно повернуть головы. Ослепляющее пятно.
Сели за убранный стол, Хельга нажала кнопку как утром и стали молча ждать. Неуютная церемония. Неужели старухе вот так жить нравится? Обслуга в три человека, выхолощенная квартира в целый этаж, и неизвестно что в бесконечно дальних комнатах. Пустота такая, что только эхо гуляет, и телу зябко.
– Поела?
Я посмотрела на Лёну, которая ковырялась в тарелке без аппетита, но, оказывается, Хельга спросила только меня.
– Да.
– Пойдешь со мной. А ты, девочка, отдыхай и жди здесь. Без возражений.
* * *
Мне всегда было неуютно находиться при ком-то, без ничего – ни сумки с собой, ни телефона, ни карточек. Глупая зависимость «голого» и невозможность по своей воле взять и уйти. По крайней мере уйти с комфортом, а не с целью протопать пешком пятнадцать километров по столичным улицам без денег и связи, и без ключей от дома.
Старуха повела не в гараж, а на улицу. И к моему изумлению через пять минут пути свернула к знакомому зданию, на домофоне набрала код, а в лифте нажала кнопку этажа «22».
– Вы знакомы с Парисом?
– Глупый вопрос. Ты же видишь, что едем к нему – зачем спрашиваешь?
Рот лишний раз не открывай, пока старшие говорить будут. Поняла меня?
Парис встретил с порога лифта, как и в прошлый раз – по-простому одетый, непримечательный, столкнуться на улице, за богача не принять. Поза недовольная и голос тоже:
– Я гостей не ждал. Ни тебя, ни ее.
– Чай будет?
– Пошла вон, старая псина. Твои шавки войну объявили, а ты из себя светскую даму строишь?
Я как стояла у стенки кабинки, так и вросла в пол, а Хельга попыталась пройти. На то, что хозяин загородил вход, и «псиной» обозвал, огрызнулась и ущипнула того за кадык:
– А кто виноват? Это ты не научил ребенка нас отличать, или она перестала тебя слушаться? Не старайся, без глотка кипятка ты все равно не сможешь говорить – иди готовь чай.
Парис и в самом деле только сглатывал и надувался от немой ярости. Указал пальцем на проем одной из комнат, а сам ушел в другую. Я молчала. Самой казалось, что взорвет изнутри, и я не выдержу. Но прошла, смиренно села подальше от Хельги, на узкое кресло в углу, собираясь не мешать разговору «старших».
– Зачем ее приперла?
Поставив на столик кружку перед старухой, отпил из своей сам – судя по сипу, не первый глоток, спазм снял.
– А Еве чай не предложишь?
Парис посмотрел на меня, и я поспешно замотала головой, отказываясь. Хельга заглянула в свою кружку и принюхалась:
– Не плюнул, надо же… и чай хороший. Ты весь такой, подача отвратная, а содержание стоящее.
– Просила – пей, сука.
– Спасибо. Ничего больше сказать не хочешь? – Парис смолчал, а Хельга полуобернулась на меня. – Он, конечно, злой и глубоко разочарованный в детях, но только не в тебе, солнышко. Познакомься со своим папой, Ева. Что вся застыла? Не веришь в то, что я говорю?
Старуха внезапно схватила стоящего рядом Париса за руку и вгрызлась в предплечье. Я подскочила на сидушке, и он, зашипев, чуть ли не двинул ей в лицо. Заметно сдержался, но рывком стряхнул и выругался:
– Фу! Вот же дрянь! В следующий раз я тебе точно зубы выбью!
– Горький по-прежнему. – Та улыбнулась кровавой улыбкой и отпила чай, прополаскивая рот и облизывая губы. – Но ведь Ева без доказательств не поверит, что ты некромант. Укус – минутный дискомфорт, не больше.
Рана затягивалась быстрее – секунды, и на коже остались разводы от капель крови.
– Ну и зачем тебе это нужно, Хельга? Только напугала паршивку.
– Пора признаться, что наш план сработал не так, как нам того хотелось. Мы породнились, но не прямыми потомками. Дедушкой тебя сделает не Злата, а Ева. Приглядись.
– Врешь.
Я всем телом вжалась в кресло, застыв как парализованная, а Парис подошел и вдавил ладонь в грудину. Я не могла вдохнуть как от шока, так и от жуткого пресса – сердце билось туго, с сопротивлением, будто вот-вот выпрыгнет из ребер, как рыбка из сжимающегося аквариума…
Хватит с меня! Хватит! Великий Морс!
Шок растворился быстрее, чем тот же укус зарос на руке псевдо-Париса, я вскинула ноги, уперев их тому в живот и оттолкнула со всей силы.
– А ну не трогай меня! Прародитель!
И плюнула. Попала на воротник рубашки и поморщилась, что не в лицо, как хотела.
– Злая какая, и недовольная. Где же ваше хваленое почтение, жалкие отпрыски?
Вместо ответа, которого он не просил, выругалась – не постеснявшись послать подальше. Посмеют со мной что сделать, я буду драться! Чего бы ни хотели, какие бы свои селекционные планы не строили – но ребенок только мой и Нольда, и никто больше не смеет на него покушаться – хоть с благими намерениями, хоть с корыстными или тщеславными. Волчонка-некроманта великие «пра» не получат!
– Куда бесишься? – Спросила Хельга равнодушно. – Думала, ты будешь рада воссоединению семьи.
– Рано ты ее притащила. Но прогресс есть, и заметный. Сначала от паршикви не пахло вырождением, а я ждал, что унюхаю… теперь даже солнечная, и греет. Иди отсюда, Ева. Хватит пялиться. Тебя никто не держит, а с сукой у нас будет свой разговор. Ты не нужна.
Я не знаю, куда он меня выгнал – из комнаты или вообще. Не собиралась проверять точность приказа и пошла на выход, стараясь держать мнимое спокойствие. Добралась до лифта, спустилась, а потом побежала до дома Хельги. И, попытав счастья, сначала набрала домофон. Но Лёна на него не ответила. Старуха замок так и не активировала, поэтому на лифте свободно поднялась, свободно вошла и разыскала девушку на том же месте – за столом. Та послушно даже не пересела никуда. И съела все.
– Идешь со мной?
– Хельга…
– Лично мне она не указ. А ты решай: останешься – оставайся, нет, так пошли. Или тебя накажут?
Лёна всего пару секунд думала:
– Нет. По идее надо мной сначала мать, потом ты, и только потом женщины Один по старшинству. Если приказываешь…
Я вспыхнула от нервов:
– Так мне приказать или как? Намекни уж! Сама чего хочешь?
Девушка схватила пиджак и слетела со стула.
Балетки удобно, а платье нет. Еще и юбка почти до пят, не разлетайка, задрала ее до колена, почти бежала – а за шагом Лёны, один на метр, едва поспевала.
– У тебя с собой что есть?
– Карточка с небольшой суммой. Телефон, Нольд сегодня дал. А чего мы сдернули?
– Давай сначала тихое местечко найдем. Не туда, – туда.
И махнула в улочку между двумя высотками слева. Не хотела через открытый выезд, и все тут. Как прежняя шкура проснулась, хотя понимала, что даже если старшие рода с благими целями решат нас остановить, задержат мягко, позвонят на пост охране района или вышлют служащих, – вреда не будет. По-настоящему они не враги. А бежать хотелось, как от настоящих.
Я еще в первую разведку помнила, что здесь точно можно махнуть на площадку отдыха с фонтанами, на ней стоят рядком крытые полустеклянные беседки, а вот с их крыш уже на забор – и там, скорее всего не улица, а подводка инфраструктуры района… но уже почти воля!
– Проклятое платье. До трусов задрать все придется…
– Цепляйся.
Заявила Лёна и подставила спину. Я, ухватившись за шею руками, взмыла, будто на гигантской кошке – рывками через препятствия.
Глава двадцать первая
Злату нужно найти.
Телефон был, и Нольда набрать всегда успеется, а пока мы, как два персонажа смешного фильма, катали по столице – она вся светлая, лысая и громадная, и я рядом – маленькая моль в трауре. Небольшой суммы на карточке хватило на такси к тому адресу, где Лёна проснулась – без волос и одежды. Злата купила ей, что смогла – на такой рост легче всего было найти мужское. Я про конспирацию думала, а все оказалось прозаичнее.
– Златовласка сказала, что нормальные документы и деньги будут через неделю, а там ее отец устроит проезд и жилье где-то на западе, далеко. Первое время всех поддерживают, не я одна такая. Люди из жизни уходили на чистый лист – для всех умерли, свобода, никого не тянуло возвращаться к родне и прошлому.
– Ты бы уехала?
– Да, если бы не брат. Может, переждала бы с год, а потом его выцепила тайком. У меня ситуация другая.
«Отец устроит»… – пока добирались, думала над всеми открытиями. Вот он – Великий Морс, собственной персоной! Не нравились мне во всей истории темные пятна и хотелось забрать девочку под защиту, пока все не ясно.
В квартирке никого не было.
– Найдем.
Лёна обнадежила, блеснула голубыми глазами и шевельнула ноздрями. А через пару минут, выйдя на крышу здания, я увидела на воздуховоде маленькую фигурку некромантки. Она сидела и смотрела на город.
– Злата…
Девушка резко, как зашуганный зверек, обернулась – нареваная, опухшая, – самый несчастный на свете ребенок.
– Что случилось?!
– Предатели!
Выкрикнула зло, но тут же спрыгнула и кинулась к нам. Ждала, что с кулаками, а та внезапно обняла меня поперек туловища, уткнулась в плечо и завыла с новым приступом слез. Я прижала Злату покрепче:
– Доберемся до убежища, и там все расскажешь. Расскажешь же? Нам всем надо многое обсудить.
– Звоню Нольду?
– Пока между нами девочками. Бегом, а то опекуны всякие объявятся и решат за нас, что следует делать.
– И куда?
– В бункер!
* * *
Вилли отсутствовал. Я постучала осторожно, послушала тишину и полезла за ключом в тайник. Открыла дверь, запустила девушек внутрь и включила свет, нащупав выключатель рядом со входом.
– Бункеры обычно под землей строят.
– А этот на верхотуре. Хозяин объявится, не выгонит, он наш человек. А чтобы переночевать без проблем – самое надежное место.
Лёна вдруг басовито хмыкнула:
– Это он что ли – хозяин?
Я сначала вскинулась – неужели проглядела, что Вилли спит или в углу засел, но едва заглянула за массивную фигуру девушки, поняла – фотография была на своем месте, на стене. Злата тоже сунула нос и ойкнула от неожиданности.
– Да, но здесь он в образе, а по жизни ходит одетым. Сейчас посмотрю, что есть в запасе, и, может, кофе сварю. Будете?
– Лучше чай. Злата, хватит пялиться, ты еще козявка на такое смотреть.
Если я рядом с Лёной казалась по габаритам подростком, то златовласка, едва выше локтя доставала – кнопочка. Злата задрала голову и раздраженно фыркнула:
– Не младше тебя, башня! Выглядишь как бабища, но я знаю, что ровесницы! И вообще, хватит! Все меня за дуру держите и за малолетку! Да я голых мужиков перевидала больше, чем вы обе за всю жизнь, и на себе перетаскала каждого с их драгоценными писюнами.
– Что значит «перетаскала»?
– На горбу! И пошли они все куда подальше…
Огрызнулась и погрустнела.
– Кто обидел-то? Ты только скажи, я любому обидчику писюн оторву в миг.
Злата всерьез задумалась, глядя на Лёну опухшими глазами, а потом так же серьезно выдохнула:
– Не надо. Жалко.
Я поджала губы, боясь, что не к месту улыбнусь. Даже тревоги развеялись. Речь не о насильнике, явно, – случись такое со Златой, она бы иначе выглядела и иначе себя вела. А сердце ей разбить мог только один мужчина:
– Ян?
Лёна обернулась всей массой:
– Ян? Один Ян?
Я кивнула, а Злата всхлипнула:
– Отец сказал – нареченный… а он… с этой. И не притворяясь, как вы тогда, чтобы меня заманить, а по-настоящему целовались. Сама видела. Караулила у дома, поговорить хотела, к вам прийти… все предатели.
И чай, и кофе подождут. Усадила девушку на диван, обняла, а та стала рассказывать сразу все и сбивчиво. Лёна устроилась на полу без церемоний, даже стул не заняла. Слушали не перебивая, а я из разбитых по времени кусочков складывала в голове общую картину – невероятную и во многом циничную.
Великий Морс Злате тоже представился Парисом, когда выловил ее прямо в парке два года назад. В лоб о величии сразу не говорил, заманивал на встречи обещаниями, что сможет научить девочку по-настоящему быть некроманткой. Сверхсильной, исконной, какими все были на заре перворожденных. Пока не деградировали. Злате было чему поверить, потому что ни один урок даром не прошел, способности крепли, проявлялись новые, а дельные советы с экстрактом бессмертника помогли и Троице продвинуться в создании сывороток на основе крови – вплоть до мнимой смерти.
Мне жутко было услышать, что Злата в таком возрасте получила опыт призвания мертвых – для психики взрослого это не просто и чревато последствиями, а для нее, еще ребенка, – буквально с ума можно сойти. Парис проводил в закрытые морги… Учил упокаивать как свежих, так и давних, под землей. Нарочно выискивал в городе, и «приводил ее на урок». Жестоко, но так некромантка научилась задействовать частицы праха, что потом помогло создавать пустышки тел.
Морс-Парис говорил о будущем, новой эре для их рода, что она – Спасительница и для обычных людей, дарующая новую жизнь и здоровье тем, кто отчаялся и не видит иного пути, кроме смерти. Злата преуспела настолько, что стала чувствовать призывающих. Телом не мертвых, а душой жаждущих. А еще он предрек девочке личную судьбу, – избранника. Мужчину, в союзе с которым на свет появятся…
– Кто?
Лёна не выдержала и переспросила. Злата рассказывала вперемешку своими словами, а вперемешку чужими, – явно не ей пришли в голову пафосные «душой жаждущих» и «новая эра», пра-папочку цитировала. И сейчас выговорила, старательно повторив сипловатым голосом:
– Потомки исконных некроманта и полузверя, симбиоты. Это только мы можем – я, его, Великого Пра-Отца, прямая наследница, и Ян – наследник Великой Пра-Матери. Только Ян пока не проснувшийся, он настолько сильно может контролировать зверя, что еще в детстве… – Девушка схмурила брови, припоминая точно: – придавил человеческой пяточкой мохнатую волчью лапку.
Лёна тоже нахмурилась и спросила то, что я бы не решилась:
– А до этого Великие Предки никого скрестить не пытались?
– Пытались. Свели, только у вашей женщины и нашего мужчины рождались обычные люди, совсем без дара. Отец рассказывал, – план удался, а результат нет. Наоборот тоже никак, говорит, у полузверей мужчин бешенство, дать потомство не могут. Но Ян же необычный, у него – получится.
– Твою же Великую Мать! – На бесхитростный ответ Златы Лёна заскрежетала зубами и чуть челюсть не вывихнула. – А ты что, согласилась не раздумывая? А самой выбрать, – с кем жить и от кого детей рожать?
Девушка покраснела:
– Ян красивый. Сильный и добрый. Я по-настоящему влюбилась! Это он дурак и ничего не понимает, потому что не объяснили предназначения! Предатель, привел лохудру какую-то к себе… – слезы опять потекли по щекам. – А я столько раз ему говорила, что мы поженимся… что он – мой.
– У него другое мнение, правильное.
– Не дави… – я тихонько попросила Лёну убавить злость.
Верила, – в Яна можно влюбиться, по всем статьям хорош, и чистый. Надеялась только, что сердце неопытной Златы залечится со временем, первая любовь перегорит, и кто-то другой сделает некромантку счастливой. Добавила успокаивающе:
– Не всем везет со взаимностью. Они оба – честные в чувствах, вот и все преступление. Претензии надо другим умникам предъявлять.
Лёна сникла, и на ее лице я прочитала явное – высказывать все с такой же храбростью Хельге Один она не сможет. Меня и другое поражало – с какой откровенностью Парис делился со Златой подобными вещами. Ладно, уроки, но вот так напрямую сводить людей, даже не скрывая цинизма эксперимента. Властители… замахнулись предки на сверхвеличие!
– Извини, златовласка. Я была еще младше тебя и дурнее, и тоже с первого взгляда влюбилась. – При этом она особо осмотрела меня с ног до головы. – В южанина… низенького, бронзового, горячего, как раскаленное солнце. Топите вы нас, северных айсбергов, так что я брата очень даже понимаю.
– Понимаешь? А я сижу и боюсь, что рано или поздно вцепишься из-за неприязни.
Злата по-хорошему затихла, переключив внимание, а Лёна согласно кивнула:
– Посмеешь Нольда обидеть, загрызу вообще насмерть. Не наша мать, а я истинная свекровь, запомни. Тебе такой ласковый зверь достался, потому что я воспитывала. Но неприязни у меня к тебе нет.
– А южанин твой где сейчас? Вы расстались?
– Все печально, златовласка. Не знаю я, где он.
– Так найди! Если любовь, то почему он тебя тоже не ищет?
Серые глаза девушки блеснули голубизной и тут же погасли, она вся как-то рослой фигурой поникла, уменьшившись:
– А я не уверена, что нужна ему была больше, чем на одну ночь.
– Ты чего, сдурела?! – Злата забыла о себе думать, отпихнулась от моих объятий и с праведным гневом ткнула северянку кулачком в плечо. Та сидела рядом с диваном, близко. – Такую как ты невозможно на одну ночь выбрать! Сказала бы «умер» – поверила, а что поиграл и бросил – ни в жизнь!
Получилось странно – и утешающе, и жестоко одновременно. За Алекс могло быть такое, удавить где-нибудь любовника дочери с помощью третьих лиц для подстраховки и не огласки. Не объявится паренек внезапно, не разрушит ее шантаж с омерзительным инцестом… Лёна про смерть не думала, но, услышав «умер» потемнела лицом.
– Расскажешь, как все было? Как его зовут?
– Кармин.
«Зовут», а не «звали», и я заслужила благодарную полуулыбку «свекрови» – на вид ровесницы, а на деле девушки, что младше меня на пятнадцать лет.
– Мать захотела в пустой части сада выстроить террасу и беседку с фонтаном. Заказала проект, наняла рабочих, – разномастная бригада, и западники и северяне были, большая часть – южане. Все под ней прогибались и слушались, звериным магнитом давила, ходила проверять и указывать раза по три за день. Наслаждалась обожанием… возвращалась довольная, сияла как слюнями обмазанная.
– Фу.
Злата выказала, а я про себя поморщилась. И про убитых детей подумала, – не только в обожании дело, наверняка контролировала, чтобы работники с лопатами по дури не сунулись в другую часть сада.
– Мне на все дни работы выходить запретила, не фиг самцов приманивать, я и послушалась, и нет. Гуляла тайком, наблюдала скрытно, и видела, что нет ничего более отвратительного, чем обычные мужчины. Когда работают – нормальные, а как мать нарисуется, кипятком ссутся, на цыпочки встают и из кожи вон лезут. Все, кроме одного. Явно, что родом с юга, так и приехал недавно – со смуглой кожи загар не сошел, как темное золото смотрелся. Чернявый, кареглазый, мускулистый, – тонкокостный только и ростом с тебя. – Лёна качнула подбородком в мою сторону, а ладонью себе чиркнула о край плеча. – Малек, а сила и энергия аж звенела… пялился на товарищей и не понимал, что с ними. А когда попадал за спину матери, дурачился, и неприличные жесты той показывал. Ну как на такого было не обратить внимание? Я и не знала раньше, что среди мужчин тоже вольные есть.
Злата перебила, попросив пояснить – что за магнит, и что за вольные? Как выслушала, на всю комнатку заорала:
– Великий Морс, гадость какая! У нас тоже нечистые есть, но что бы так!
– Нечистые?
Меня больше всего покоробило от «Великого Морса». Наверное, теперь буду вздрагивать, если сама по привычке упомяну или услышу. Пока Злата в свою очередь начала объяснять, встала с дивана и поставила чайник. Порылась на крохотной полке Вилли в поисках чая и заглянула в холодильник. Подсохшие бутерброды с сыром, вчерашний кефир и два пирожных – будет нам ужин.
– Был день разок, когда южанин демонстративно обедать ушел не к палаткам своим, а за территорию, к дороге. Тошнить, видно, стало от ненормального поведения тех, с кем работал. Я проверила, мать далеко, взяла и вышла к нему… как он подавился, вы бы видели!
Лёна засмеялась таким завораживающе грудным смехом, что меня проняло любованием. Даже лысая, даже в мужском костюме, плоская и широкая – красивая она была именно что как женщина. Моря грации мало, еще и смех как глубокая волна. Рассказ о южанине сам по себе взволновал, я и о своем Толле вспомнила, – типаж многих мужчин жаркого побережья…
– Узнал, что я дочь хозяйки, так и сказал – у такой ведьмы такая богиня? И глазищами своими карими всю обсмотрел, с ног до головы. По-настоящему с восхищением, а не потому что магнит, да я его и не задействовала. Это чувствуется. А на следующий день внезапно Нольд приехал, на выходные. Мать бесилась, что спрятать меня не успела, но выгнать его не могла, мы наболтались, часами вместе просиживали… он мне про будущее говорил, что дотерпеть только до совершеннолетия, в столицу заберет – там дело, там друзья, настоящая воля. Вытащит из плена, едва закон позволит. И уехал в воскресенье вечером. Рабочие вернулись в понедельник. Я три дня промаялась, так злость взяла, что жизнь мимо проходит, и свобода вместе с братом исчезла. Все теряю, до всего ждать надо, а как фонтан достроят – так и южанина больше не увижу. Единственного, с кем рядом можно воздухом подышать!
Лёна замолчала, а Злата сидела на диване взведенной пружинкой, выжидая продолжения.
– И? И?!
– Ну… улучила минутку к концу их смены вечером, подловила, когда один был и напрямую сказала: на втором этаже первые два окна справа, – моя комната. Если сильный и смелый, приходи. Он пришел. Думала – и меня в пепел, и постель обуглится, как под лавой была – демон огненный. А утром мать застукала… Кармин ни сам вовремя не сбежал, ни я не выгнала, уснули без сил напару.
– Как под лавой…
– И что она ему сделала?
– Буквально – ничего. Разоралась и всех работников выгнала через час за ворота. Палатки и оборудование потом отдельная служба вывезла. А мне заявила… – Покосилась на Злату и обогнула подробности. – Ты слышала, шантажировать стала, что или смерть, или послушание.
– Почему тебя твой Кармин потом не выкрал? Не пробрался в дом обратно через неделю, месяц, и не увел? С ним точно что-то случилось!
– Ерунда. Связь мимолетная, а проблем он мог заработать много, вплоть до тюрьмы. Я и не ждала, что меня, как принцессу из башни, кто-то вызволять примчится…
Ждала. По глазам поняла, и по едва заметной слезинке, которую Лёна не выпустила наружу – всем сердцем ждала. Но дальше был только плен у чудовища, полная покорность и даже с Нольдом за два года не виделась. Как продержалась? Судя по закрытой больнице с решетками, силы у девушки в какой-то момент кончились – и до жажды смерти дошло. Одно дело – физическая сила, другое – нежное сердце.
Злата соскользнула с дивана на пол, присела под бок и обняла Лёну, насколько рук хватило:
– Если ерунда, тогда обещаю – найду его сама и наколдую по-некромантски, что писюн не оторвется, а отсохнет. Пеплом развею.
Лёна затряслась от смеха, загоняя печать обратно, и ответила той ее же словами:
– Не надо. Жалко.
Как же так вышло, что, собравшись втроем, начав разговор о глобальных и невероятных вещах, укатились к чувствам и злым обещаниям поотрывать мужчинам их драгоценности? Это плакат Вилли виноват, я невольно посмотрела на фото, – светит со стены своим довольно эстетичным достоинством коварный бог Эрон.
– Кофе вкусно пахнет. А душа здесь нет? Грязи за день насобирала, помыться охота.
– Вилли где-то не тут купается. И туалет – биокабинка.
Девушке обе сморщили носы, а Лёна справедливо заметила:
– Не пахнет, к счастью. Тут вообще нормально, чисто, техники полно, но это не бардак и не грязь. Нормальный дом.
Я еще хотела расспрашивать – Злату о том, как именно она делает из людей зомби, и может ли чему научить меня? Лёну – как разбираться с правилами и законами полузверей, и чем могу помочь я? Но не стала – кофе выпили, пирожные скормили самой зареванной, и просто молчали. Морально выдохлись, хотелось тишины и покоя.
– Здесь связь не ловит, выйди на крышу, позвони Нольду. Пусть утром приедет за всеми нами, найдет…
Лёна, так и не поднявшись с пола, протянула телефон мне:
– Я брата годами не видела, а ты день, а по лицу вижу – уже страдаешь. Иди сама поболтай.
Я вышла. В контактах только один безымянный номер, никаких наших цифр. Нажала вызов и сразу услышала мягкое и радостное:
– Да, сестренка.
– Это я.
И вдруг реветь захотелось, или навзрыд, как Злата, или скрытно без слез, как удалось Лёне, – только от счастья. Многомиллионный город горел ночными огнями, видимый с крыши окраинного здания маревом, океаном, толщей из камня, железа и людей. А я – тут, песчинка, слышу голос любимого человека…
– Да, Ева.
Еще мягче и еще радостней, а каплю тревоги я поспешила развеять:
– Все хорошо, все живы-здоровы. Со мной Лёна и Злата, мы у Вилли дома, но его самого нет. Приезжай утром и Троицу возьми, он дочери сейчас нужен как никто. И еще – Парису ничего не докладывай… Только сейчас не спрашивай – все завтра расскажу.
– Парису? Что с голосом, точно все хорошо? Давай сейчас приеду.
– Не надо. У нас девичник. Просто выть хочется от всего…
– Хочется – вой. – Серьезно ответил Нольд. – Я сейчас на воздух выберусь, тоже взвою. Давно копил.
Слезы у меня все-таки полезли. Пока носом не хлюпнула, улыбнулась прямо в трубку и попрощалась:
– Ждем утром.
