Текст книги "Сандра (СИ)"

Автор книги: Ксения Резко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Это вы? Да-да, я так и подумал, – заговорил он бархатным баритоном, преданно заглядывая ей в глаза. – Мне очень, очень жаль! Поверьте, нет большей утраты, чем потеря мужа в таком возрасте…

Незнакомец еще что-то говорил, не выпуская ее холодных пальцев из своей горячей ладони, а Сандра не видела ничего, кроме этих добрых серых глаз, которые могли принадлежать лишь юноше, поэтому невольно вздрогнула, заметив, что ее собеседник почти совершенно сед, и морщинки лучиками расходятся от его век… Его взгляд обволакивал, согревал, и хотелось просто вздохнуть, просто разом поведать этому незнакомцу все свои беды.

– Ах, я, кажется, забыл представиться! – спохватился галантный джентльмен. – Герберт Лабаз. Я, правда, очень сожалею…

Сандра ошеломленно выпрямилась:

– Лабаз?

– Да, я отец Алена, с которым вы уже, наверное, познакомились… – с улыбкой ответил господин.

– Александра, – машинально промолвила она побелевшими губами, и мысли в ее голове перепутались. «Отец? Но как человек с такими молодыми глазами вообще может быть чьим-то отцом, а уж тем более отцом того гнусного юнца?!»

– Простите, я немного нервничаю, – тихо призналась Сандра, но Герберт Лабаз отнюдь не смутился, а еще крепче, уже обеими руками пожал ее руку.

– О, я вас понимаю, Александра. Такая боль, такая утрата! Позвольте мне составить вам компанию. Признаться, я был мало знаком с Мильгреями и видел-то их всего несколько раз, но меня пригласили, и я приехал… Все равно, что было в прошлом. Я одинаково сочувствую всем, кто лишился близких…

Да, он действительно почти не знал эту семью и, вероятно, попал в их дом впервые, иначе бы непременно спросил Сандру о том, почему не видел ее раньше, когда она успела выйти замуж за Лаэрта и все в таком же духе… Но Герберт ничего не знал, и Сандра молча благодарила его за это.

Тут же зал наполнился незнакомыми людьми, которые, холодно кивая стоявшей у входа госпоже Мильгрей, проходили в залу и с шумом отодвигали стулья.

– Садитесь, мы очень вам рады! – беспрестанно говорила Милретт, исполняющая сегодня обязанности хозяйки.

Сандра уже не боялась. Рядом с ней был человек, с первой минуты ставший ей другом, который охотно спасал неловкую ситуацию свои непринужденным вмешательством. С каждым, входящим в эти двери, он заговаривал, и никто не ввергался в смущение от этих безобидных, душевных слов. Как у него это получалось? Сандра не знала. У ее нового знакомого душа была открыта нараспашку для всех и каждого, в то время как ее всю свело давящим оцепенением. Она не могла произнести и слова!

Последней вошла пара, ставшая единственными людьми, которых узнала Сандра. Это была Беатрис Лонтревски со своим неизменным спутником, господином Файдельшином. Высокая белокурая дама гордо переступила порог дома, в котором жила много лет назад, и величаво, об руку с любовником, проследовала вглубь залы, смотря на всех сверху вниз. «Я здесь самая красивая. Никто не может сравниться со мной. Я здесь хозяйка, весь этот дом совсем скоро будет принадлежать мне», – говорил ее надменный, колючий взгляд. Господин Файдельшин выглядел рядом со своей дамой жалко. Его круглая, лысая головка, неумело прикрытая париком, едва доставала Беатрис до плеча, но весь он набычился и надулся, как павлин, и гордился уж если не собой, то женщиной, которая целиком и полностью ему принадлежала… Чего греха таить: случилось это благодаря материальным возможностям уже немолодого Файдельшина.

Заметив незваных гостей, присутствующие переглянулись: всем было известно, что Беатрис много лет назад отреклась от этой семьи ради распутной свободы, поэтому здесь ее никто не ждал. Но, видимо, теперь женщина наконец вспомнила о бывшем супруге и о сыне, решив почтить память тех, кого не хотела замечать при жизни.

– Что ж, кажется, все в сборе, – заметил Герберт, видя оцепенение Сандры. – Может, проследуем к столу? Ждать еще, думаю, бессмысленно.

Она взволнованно глянула в сторону гостей и, к своему стыду, задрожала. Нет, ей вовсе не хотелось идти туда, не хотелось, чтобы на нее обратилось всеобщее внимание, но стоять дальше у дверей под руку с господином Лабазом – значило компрометировать его репутацию, поэтому Сандра кивнула и героически двинулась под перекрестный огонь взглядов.

– Не бойтесь, мой друг, – ласково шепнул ей на ухо мягкий голос Лабаза. Как же тепло, как по-домашнему прозвучало это «мой друг», – и Сандра зарделась от непрошенного удовольствия.

30

После обмена любезностями все устремились к яствам, что подали на роскошно сервированный длинный стол, где хрусталь сверкал миллионами световых бликов, накрахмаленные салфетки треугольниками возвышались над выпуклыми блестящими крышками блюд, а от скрещивающихся огней падали неуловимые тени. Люди будто только за этим сюда и пришли – на два одиноких портрета почти никто не смотрел, все исходили слюной при виде деликатесов.

Сандра впервые видела столько еды в таком количестве, но почему-то не испытывала голода. Да, мертвые подавали живым прекрасный повод набить животы, вволю почесать языки, да насладиться алкоголем. «Разве думают они сейчас о двух несчастных, почтить память которых пришли? – размышляла Сандра, глядя на холеные лица гостей. – А эта дама, Беатрис, что теперь с отменным аппетитом поглощает анчоус, – она же всегда думает лишь о своей выгоде! За всю свою жизнь она не ударила пальцем о палец, чтобы как-то заслужить это последнее право – почтить память сына и мужа. Неужели Беатрис не видит, как похож на нее Лаэрт? Неужели совесть совсем не говорит в ней? Оглянись, посмотри на портрет! – так и хотелось крикнуть Сандре через весь стол. – Ведь это твоя плоть и кровь, это твой сын, до которого тебе никогда не было дела!»

Вялый разговор, как это часто бывает, плавно перетекал из одной темы в другую; жевали набитые рты, усердно работали челюсти, а слуги только успевали подносить и уносить посуду, обслуживая господ, которые изредка обращались к хозяйке с какими-то деликатными вопросами. Сандра отвечала односложно, потому что не знала, как себя вести и о чем говорить с этими чужими людьми. То и дело по ее лицу скользили взгляды. «Кто ты такая? Откуда здесь взялась? – говорили они красноречивее любых слов. – Неужто вышла замуж по расчету, а скоропостижная гибель мужа – твоих рук дело?» Никто из этих людей не знал правды, да и не поверил бы, откройся она им сейчас.

Десерт подали точно по волшебству: соблазнительные лакомства из крема и фруктов – чудеса кондитерского искусства, и застолье продолжилось в обычном порядке, разве что не играла музыка. Повсюду царила атмосфера скорби, не слышалось также привычного звона бокалов. Среди приглушенных голосов, где суматоха иногда сменялась молчанием, рядом с собой отчетливее всего Сандра слышала бархатный голос господина Лабаза, который сидел от нее по правую руку. Нисколько не смущаясь молчанием вдовы, галантный собеседник продолжал что-то тихо ворковать, а она даже не старалась вникнуть в смысл его слов – не потому, что он был ей неприятен, а потому, что слишком устала за последние месяцы.

– Хорошо выглядишь, Сандра!

Это сказал другой, будто знакомый голос. Девушка вздрогнула и осмотрелась. Слева, наискосок от нее, за столом сидела Лаура – как только она не заметила ее сразу среди гостей?! Сандра оцепенела: эта женщина знала о ее прошлом и была готова покровительствовать ей, если бы не роковая встреча с Лаэртом Мильгреем. Угадав в лице бывшей дикарки, а ныне – наследницы состояния, – следы замешательства, Лаура блеснула проницательными глазами.

– Отличный ход, девочка, – вполголоса сказала она, чтобы этого не услышали остальные. – Одного не пойму: как тебе удалось избавиться от мужа? Поделишься опытом?..

Руки девушки задрожали, отчего она едва не выронила вилку.

– Что-то не так? – обеспокоено спросил Герберт Лабаз, оглядывая побледневшее лицо Сандры.

– Все в порядке, – рассеянно кивнула она.

31

Ужин тянулся невыносимо долго, и Сандра уже начала мечтать о тишине, когда она наконец сможет остаться наедине со своими мыслями. В течение всего вечера девушка ощущала на себе чей-то пристальный взгляд и особо этому не удивлялась: были здесь те, кто не желал ей добра, взять к примеру Беатрис Лонтревски. Но нет, пронизывал испытующим взором ее кто-то другой. Сколько Сандра не искала его за столом, все было тщетно, ведь она почти никого из присутствующих не знала.

Между тем слежка продолжалась. Сандра чувствовала, что от интересующегося ею субъекта не ускользает ни один ее жест, отчего ей становилось страшно. Лишь только бархатный голос господина Лабаза удерживал девушку от бегства. Почтенный джентльмен с удовольствием рассказывал о себе, но вскоре понял, что собеседница его не слушает и на мгновение замолк. В глазах Герберта промелькнула обида, которая, впрочем, была тут же сглажена пониманием.

– О, я вас утомил, моя бедная Александра, Не переживайте. Перемелется, мука будет. А пока…

Герберт снова умолк, но теперь уже на продолжительное время. Сандра никак не реагировала на поток его утешающих слов, продолжая нервно мять в руке салфетку.

– С вами все в порядке? – усомнился джентльмен, тронув ее за руку.

– Да-да. Не беспокойтесь, – ответила та, скользнув по его лицу благодарным взглядом.

Но в этот момент в дверях послышался шум, привлекший внимание гостей, и в залу ворвалась растрепанная женщина лет сорока.

– Пусти, дурак! – кричала она, сыпля ругательствами в адрес дворецкого, который напрасно пытался вытолкать непрошеную гостью за дверь. Оскорбленные неслыханной дерзостью гости зашикали.

– Я имею право! Пусти! – Женщина немилосердно хлестала слугу своей маленькой блестящей сумочкой, так что тот вскоре в замешательстве отступил.

В воздухе запахло скандалом. В свете золотой люстры перед ошарашенными гостями предстала дама, или, если выразиться точнее – грубая подделка под нее. Черные волосы ее, казалось, уже побывали в любовных боях и рассыпались спутанными завитками по плечам; блестящие миндалевидные глаза метали молнии; желтоватую белизну лица оттеняли яркие румяна; одежда – явно поношенная, – бесстыдно облегала тучную фигуру. Походка женщины была вертлявой, и во всем, даже в ломаном изгибе ее бровей читался неприкрытый вызов всем мыслимым устоям.

– Оставьте меня, негодяи! – в последний раз выкрикнуло это жалкое, затасканное создание, делая яростный выпад в сторону лакея. – Я имею право сидеть за этим столом! Он любил меня, и вы все это знаете!

Проследовав к свободному стулу, незнакомка уселась и, пододвинув к себе еду, стала бесстрастно есть – так, будто шокированные лица господ были только декорацией. «Это она», – подумала Сандра и почему-то испытала к Жанни Лагерцин неподдельное сочувствие. Она пришла сюда, гонимая нуждой. Так только оголодавшая мышь вынуждена лезть за сыром в мышеловку. Да, когда-то Жанни безрассудно променяла влюбленного юношу на более щедрого клиента, но теперь, лишившись и этого, оплакивала то благодатное время, когда была еще кому-то нужна и кем-то любима.

В знак протеста аристократы стремительно покидали дом – стулья пустели, и Сандра с каким-то облегчением наблюдала, как остается одна, наедине с Жанни, которая продолжала жадно есть, боясь, что у нее отнимут и эту последнюю возможность утолить голод.

– Сандра, почему ты не выгонишь ее?! – воскликнула побагровевшая от стыда Миля. – Это же позор для всех нас, это осквернение памяти покойных! Сделай же что-нибудь!

– Нет, – коротко сказала та. – Ты не знаешь, что значит голодать.

– Может, ты ее и ночевать у нас оставишь?! – чуть не плакала с досады девочка, но Сандра молчала.

– Кто бы ты ни была, я тебе благодарна, – небрежно буркнула Жанни Лагерцин с набитым ртом. – А если ты еще одолжишь мне немного денег, моей благодарности не будет предела…

Сандра смутилась. То ли от прямоты этой женщины, то ли от того, что вдруг представила ее рядом с Лаэртом. Неужели он мог любить ту, которая была чуть ли не вдвое его старше?!

– Она разогнала всех гостей! Что теперь о нас скажут люди?! – восклицала Миля, мечась по опустевшей зале. – Ален! Наверняка он будет смеяться, когда узнает от отца об этом происшествии!

Только сейчас Сандра заметила, что и Герберт Лабаз покинул ее, и почему-то расстроилась.

Между тем Жанни, не обращая внимания на причитания Мили, по-хозяйски наполняла бокал красным вином.

– Так как насчет денег? – деловито спросила она, опрокинув в себя напиток.

– Убирайся! Как у тебя еще совести хватает что-то у нас просить?! – накинулась на нее Милретт, но Жанни даже не посмотрела в ее сторону. Обладавшая чутьем опытной вымогательницы, она знала, что если хоть один из присутствующих проникся к ней сочувствием, нужно не сдаваться, а что есть мочи давить на жалость.

– Хорошо, мы дадим тебе денег, – покорно сказала Сандра, столкнувшись с ошеломленным взглядом Мили. – Сколько нужно?

На миг Жанни прекратила жевать.

– Сколько не жалко, – ответила она, совладав с желанием назвать крупную сумму.

– Госпожа Мильгрей, вас ожидают в библиотеке, – доложил дворецкий, которого Жанни проводила взглядом собаки, у которой хотят отнять добытую кость.

– Меня?! – воскликнула Сандра. Она не понимала, кому и зачем понадобилось ждать ее в библиотеке, но помимо воли содрогнулась, став перебирать в памяти всех гостей, чтобы хоть как-то подготовиться к неожиданной встрече. Возможно, это Беатрис или Лаура. А может, любезный Герберт Лабаз, ушедший не попрощавшись? В любом случае, если назначают такую встречу, непременно хотят сказать что-то важное.

Поднявшись со стула, Сандра обнаружила, что Жанни изучает ее долгим, пронзительным взглядом. «Ждет обещанных денег», – догадалась девушка.

– Сейчас, – коротко кивнула она и поспешила в коридор.

32

Ее ждут… Зачем? Кто этот инкогнито? Мысли носились в голове со скоростью карусели. Было бесполезно унимать дрожь в коленях. Держась за стены, Сандра неумолимо приближалась к двери библиотеки. Что сейчас будет? Интриги? Обвинения? Вымогательство?..

Постучав, девушка решительно выдохнула и вошла.

На полу – пуховый дымчатый ковер. По стенам – полки с книгами, надвигающиеся со всех сторон, как скалы. В глубине – пара кресел, обтянутых красной кожей… В одном из них восседал почтенный старец. Сдвинутые к кончику носа очки венчали симбиоз кудлатой шевелюры и длинной седой бороды.

Да, Сандра видела этого господина за столом – это был, вероятно, один из товарищей Мильгрея-старшего, однако она не заостряла на нем своего внимания, потому что он казался ей слишком скучным. Но теперь Сандра не сомневалась: именно этот ученый муж весь вечер буравил ее своими близорукими глазами и покинул залу незадолго до вторжения Жанни Лагерцин, а, следовательно, не знал, что столкновение окончилось «бегством» элиты. Но что ему нужно? О чем говорить старому, как мир, человеку с юной девушкой, запершись в библиотеке? Но она пришла, и уже невозможно было повернуть назад.

При ее появлении незнакомец встал. Сандра ответила ему опасливой улыбкой и стала выжидать – слова не шли ей на ум. Он не спешил. Девушке казалось, что его отнюдь не такие уж близорукие глаза из-под толстых стекол очков осматривают каждый миллиметр ее тела. Прижавшись спиной к двери, она нащупала позади спасительную ручку, готовая в любой момент броситься наутек.

– Что вам нужно?

Губы незнакомца дернулись в едва заметной улыбке.

– Кто вы?! – воскликнула она, задрожав. «Почему он молчит?»

Но тут произошло невообразимое. Старец снял очки, нащупал рукой бороду и, с силой дернув за нее, вырвал клок волос.

Закричав от ужаса и отвращения, Сандра закрылась руками. Она онемела от страха, она не знала, чего ждать; а когда все же решилась вновь поднять глаза на этого странного человека, то подумала, что сходит с ума.

Старца не было и в помине. От него остались клочья седых волос на полу, да очки в грубой оправе. В пяти шагах от нее стоял ОН – тот, кого она уже и не надеялась когда-либо увидеть. «Это сон…» – думала Сандра и лишь потом поняла, что безудержно плачет, сползая к полу по стене, потому что ставшие ватными ноги уже ее не держали.

– О, я не хотел напугать тебя! Прости!..

Она не видела лица – да нет же! Она боялась вновь взглянуть на него, боялась обмануться… Чьи-то заботливые руки удержали ее на ногах, не позволили упасть и, приобняв за плечи, отвели к надежному пристанищу – к мягкому креслу.

Он сел рядом с ней (Сандра чувствовала его присутствие), и снова прозвучал этот знакомый до боли голос:

– Успокойся! Это же я. Я! Ну что мне сделать, чтобы ты перестала плакать?!

Теплые пальцы, прикосновение которых вызывало неземное блаженство, осторожно отерли ее щеки, а она вынуждена была боязливо поднять свои глаза.

– Все? Убедилась? – улыбнулся Лаэрт Мильгрей. – Это действительно я. Весь этот глупый маскарад понадобился мне лишь для того, чтобы никого не шокировать.

– Нет! Это не можешь быть ты: я видела, видела тогда… – шептала Сандра, в порыве наивной радости ощупывая его лицо, будто желая удостовериться в реальности происходящего, а он смеялся и еще крепче прижимал ее к себе.

– Я знаю, – говорил Лаэрт, все еще улыбаясь. – Я весь вечер наблюдал за тобой, пируя на собственных поминках. Ты молодец! Знаешь, меня очень позабавило все это представление – особенно мой портрет, перетянутый черной лентой… Признаться, настолько позабавило, что я как никогда сильно захотел жить… Я так скучал по дому, по сестрам и… по тебе…

– О Лаэрт, если бы ты знал, что я пережила! – вскричала Сандра. – Но как же теперь хорошо… Мне хочется, чтобы эти минуты длились вечно!..

С каким восторгом она ласкала взглядом каждую черточку его лица, с каким трепетом льнула к нему, как добрый, пушистый котенок. Все утратило для нее смысл, словно стерлись границы реальности, оставив ее наедине с самыми смелыми мечтами… Не существовало на свете человека более родного, более близкого, чем тот, кого она сжимала сейчас в своих объятьях. Ей хотелось изо всех сил впиться пальцами в его одежду и никогда, ни на секунду не отпускать от себя. Это был волшебный, сказочный сон, короткое мгновение, пропитанное нежностью…

Ее губы еще помнили тот безобидный, почти дружеский поцелуй на веранде старой хижины и теперь ждали, когда все повторится. Ее дыхание замирало, чтобы нахлынуть теплой, обволакивающей волной; ее руки непроизвольно гладили его волосы, лицо, шею – и в этом не было ничего постыдного. Так ребенок ластится к своим родителям и хочет получить ласку взамен.

О, как ей хотелось тогда сказать ему все без утайки, все до последнего, не думая о стыде и стеснении! Она уже не владела собой. Ее стремительно уносил какой-то безумный горячий вихрь, влек к чему-то неизведанному, но… такому притягательному. В порыве ослепления встречей она не замечала, что руки Лаэрта, прежде крепко сжимающие ее плечи, теперь разжались и уже не держат ее, что она сама со всей жаждой истомленного сердца тянется к его губам.

– Я… я тебя…

Конечно, она бы это сказала. Выплеснула бы это признание, если бы не взгляд, пронзивший ее через сомкнутые веки, заставив очнуться. Лаэрт смотрел на нее не враждебно, не с отвращением и, конечно же, не со злобой, но с удивлением и даже с испугом. Чего уж там говорить! Он даже не представлял, какое пламя спрятано внутри этой скромницы, которая прежде шарахалась от каждого прикосновения, как от огня…

Девушка покраснела и тотчас вскочила на ноги. Ей не хватало совести взглянуть теперь в глаза человека, с которым она повела себя столь бесцеремонно… Но постойте! Ведь Лаэрт ее муж! Почему она должна стыдиться своей любви к нему?!

Потому что он оттолкнул ее. Оттолкнул не руками, а взглядом.

– Где Эмиль? – серьезно спросил Лаэрт, стряхнув с себя остатки наваждения.

– Он сбежал, – пробормотала Сандра. – Он отравил тебя… ради наследства…

Она ждала, что он не поверит, начнет отрицать, но Лаэрт на удивление просто ответил:

– Я знаю… Я догадался, но увы – слишком поздно. Этот человек одурманил меня своей заботой, но Морион раскрыл мне глаза, когда сказал, чтобы я был внимателен к своему шоферу – ему показалась подозрительной агрессивность Эмиля, с какой он уговаривал тебя скорее уехать. Морион также строго наказал, чтобы я не принимал ничего из рук своего слуги. В тот день, когда Эмиль принес мне еду, я спросил его о тебе; он что-то невнятно пробурчал в ответ – и я все понял. Не зря Мориону он всегда не нравился! Если бы я не осознал все в последний момент, то не стоял бы сейчас на этом месте…

– Но почему ты сразу не обличил Эмиля? – воскликнула Сандра.

– Я не хотел подвергать тебя большей опасности, Александра. Этому человеку уже нечего было терять – он мог решиться на что угодно! А я был слишком слаб, чтобы защитить тебя.

– Ты жестокий человек! – вскрикнула она, и глаза ее заблестели. – Сколько мне тогда пришлось пережить!

– Увы, иного выхода не было. Но теперь я разыщу мерзавца и заставлю его понести ответ за содеянное!

– Нет, прошу тебя, не надо! Не подвергай себя лишней угрозе, ведь все уже позади! – взмолилась девушка, а Лаэрт еще раз поразился тому, сколько любви, сколько невысказанной нежности светилось в ее доверчивом взгляде.

Сандра лишь сейчас заметила, что он не до конца оправился: его лицо было бледно, в исхудалом теле чувствовалась слабость, которую Лаэрт маскировал напыщенной уверенностью в себе. В том, что он встал на ноги после отравления во многом была заслуга Мориона – старик выходил его в условиях дикой природы. Но здесь, среди комфорта и, чего греха таить, рядом с преданной любовью Сандры, Лаэрт быстро восстановит утраченные силы. Она и подумать не могла о разлуке с ним, ведь тогда он сказал: «Ты нужна мне», и девушка верила, что будет нужна ему и впредь.

33

Сандра не решалась задать вопрос: «Что будет дальше?», но ее напряженный взгляд выдавал ожидание, поэтому Лаэрт, желая успокоить, сказал:

– Не беспокойся, я позабочусь о тебе.

Сандра облегченно выдохнула – не потому, что была заверена в обеспеченности своего завтра, а потому, что почувствовала живое участие этого человека – человека, которого она любила, – почувствовала, что она ему небезразлична, что он не оставит ее, не выгонит, не отпустит от себя – а это было лучшей наградой… Ей хотелось поблагодарить, сжать его теплую ладонь в своей руке – сделать все, лишь бы доказать свою верность. Она готова была идти за ним хоть на край света, терпеть нужду вместе с ним, прислуживать, окружать заботой – лишь бы чувствовать свою незаменимость.

Но Сандра не успела ничего, ибо позади распахнулась дверь – кто-то вошел в библиотеку. Девушка не могла видеть вошедшего, потому что стояла к нему спиной; она слышала лишь звук напираемой ладони на ручку – но сейчас ей показалось, будто сюда заявилась сама жестокая судьба…

Одно мгновение, и взгляд Лаэрта скользнул в сторону, на дверь – и в нем произошла разительная перемена. Ресницы вспорхнули, зрачки расширились, с полураскрытых губ сорвалось еле слышное восклицание. Сандра никогда не видела его таким. Теперь он весь преобразился, расцвел; взор его затуманился, унесся за пределы этой комнаты, этого дома… Лаэрт забыл о той, что с таким волнением ловила каждый его жест, каждый взгляд, а любое, самое незначительное слово берегла в своей памяти, как бесценное сокровище. Он забыл о той, которую сам же приручил.

Именно в эти доли секунд Сандра все потеряла. Внутри нее словно что-то оборвалось и стремительно понеслось вниз, увлекая за собой в бездонную пучину… Он больше не принадлежал ей; она перестала для него существовать: как ненужная вещь.

Жанни Лагерцин – это была она – издала дикий, нелепый визг, стрелой бросилась к Мильгрею, оттолкнула Сандру, и, вскочив к нему на колени, обвила его шею цепкими, проворными руками, после чего оба замерли в исступлении счастья.

Лаэрт не оттолкнул ее, не сбросил с себя – нет! Он был счастлив. Для него в эти мгновения перестал существовать весь мир. Это был уже совершенно другой, чужой человек. Его взгляд проникся такой страстью, такой жертвенной самоотдачей, что стал почти безумным. С минуту они смотрели друг на друга, ошалев от радости, а потом разом засмеялись, и губы их слились в долгом, жадном поцелуе.

Сандра в страхе отшатнулась. Лаэрт ведь только-только выкарабкался из пут обмана и, выходит, спасся для того, чтобы снова попасть в западню?! Ведь эта женщина, выброшенная на улицу как завядший цветок, теперь сорняком опутывала его, чтобы напиться его добродетелью и, в конце концов, уничтожить.

В сердце Сандры словно вонзались кинжалы. Неужели человек, теперь неистово лобзающий потные мясистые плечи, и есть тот самый юноша, которого смущала ее наивная радость? Неужели страсть так исказила его?

Но Сандра не уходила. Она надеялась, что он очнется, одумается, оттолкнет от себя женщину, которая теперь вдавила его в кресло, навалившись своим грузным телом…

– Я знала, что ты вернешься! Что ты простишь меня! – горячо шептала Жанни, а Сандра едва удерживалась от крика: «Одумайся! Посмотри на меня, ведь я готова ради тебя на все!» Но Лаэрт забыл ее…

Лишь когда его затуманенные глаза невзначай наткнулись на скорбный лик, в них появилось осмысленное выражение. Смутившись, Лаэрт осторожно отстранил от себя Жанни и, поднявшись с кресла, приблизился к Сандре. Ей хотелось плакать и кричать, но она из последних сил сохраняла свою гордость.

– Подожди меня здесь, – сказал Лаэрт Жанни, после чего вывел Сандру в коридор.

Ее побелевшие губы дрожали, глаза искрились влагой. Невысказанный поток слов, рыданий, обвинений застрял у нее горле: как она вообще могла испытывать сострадание к этой падшей женщине, почему сразу не выставила ее за дверь?! Но теперь было уже поздно.

– Александра, ты поможешь мне? – спросил Лаэрт, торопливо застегивая рубашку. – Меня пока никто не должен видеть, иначе я могу сильно напугать кого-нибудь из прислуги или же самих девочек… Сейчас я побуду в библиотеке, но ты… ты должна подготовить всех к моему возвращению… У тебя получится… Ты ведь сделаешь это для меня?

Сандра медленно взвела на него глаза: она не ослышалась?! Он просит ее – нет! – нагло намекает, чтобы она оставила его наедине с этой развратницей, помогла ему вернуться в семью в то самое время, пока он будет нежиться в объятьях Жанни Лагерцин! И это тогда, когда Сандра ждала от него извинений, раскаяния!

– Прости, – поспешно промолвил Лаэрт, видя, как заледенели ее доверчивые, покорные глаза. – Я втянул тебя в свою жизнь, в свои проблемы. Но скоро ты будешь свободна. Я щедро награжу тебя за труды при условии, если ты окажешь для меня последнюю услугу…