Текст книги "Барышня с подвохом или гонка на выживание продолжается (СИ)"

Автор книги: Ксения Ос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Смотрел он, как и его пятнадцатилетний внук, настороженно и недобро.

– С Константином Валентиновичем у нас договор был, – выдал он грубовато, – а вас, барышня, я вообще первый раз вижу.

Пришлось Надежде засунуть свою гордость подальше и договариваться с нелюдимым мужчиной.

В какой-то момент, ей даже показалось, что не получится ничего, но тут мужчину удивил рисунок девушки.

– Интересная ваза! Изломанные линии смотрятся необычно. Интересно, а если ее из цветного стекла, а не из глины сделать? – пробормотал он задумчиво.

Оказалось, что Надежда сама того не замечая, рассеяно водила карандашом по бумаге, что приготовила для пометок и пунктов условий договора, в надежде, что тот будет заключён. Вот и пригодилось.

Почувствовав, что мужчина заинтересовался, Надежда воспаряла духом и улыбнулась открыто.

– Да, я знаю, что для отца вы выполняли необычные бутылки для дорогих напитков и, мне показалось, что именно мастерам такого высокого уровня как вы, можно поручить изготовить красивые и неординарные вещи.

Девушка помолчала мгновение, но, не дождавшись отзыва, взяла в руки карандаш и начала делать наброски уже осознанно.

– Вот смотрите, в вашей фантазии я не сомневаюсь, но и у меня идей много, – улыбнулась азартно, – например, если вы сможете изготовить необычный графин с пробкой в виде головы дракона и несколько рюмок в том же стиле, то покупатели точно заинтересуются ими.

Ещё несколько минут, не вдаваясь в подробности, Надежда четкими линиями нарисовала тонкую, с узким, длинным горлышком вазу под один или максимум три цветка. Потом, подумав, очень пузатую, но с искривленным боком, на который пририсовала пару цветков, потом круглый сосуд похожий на маленький аквариум, который собиралась заполнить цветными стеклянными или речными камешками. Напоследок добавила блюдо в виде раковины, цветка, и сахарницу в виде яблока.

Вещи, которые были обычными в ее мире, заинтересовали собеседников не на шутку. Жадно разглядывая наброски и переглядываясь с внуком, Никита Лексеич словно подобрел на глазах.

– Ну, так, что же вы хотите от нас, барышня? – спросил он, наконец, огладив выбритый подбородок и внимательно следя за лениво двигающимся карандашом девушки.

Оказалось, что маленькая мастерская мужчины хоть и была при винном заводе Иворовых, но принадлежала не клану, а конкретно Никите Лексеичу Броку.

– Не договорились мы с Ерофеем Левиным, – признался он не охотно, – договоренности новый хозяин не захотел соблюсти, вот и съехали оттуда, как только батюшка ваш, Константин Валентинович преставился. Сами мы по себе теперь. Бутылки и мелочь красивую делаем, продаем – тем и живем помаленьку.

Надежда хоть и удержала бесстрастность на лице, но сама чуть не запрыгала от предвкушения.

– Не хотите на тех же условиях, что при батюшке, ко мне пойти? – спросила нейтрально, – работы правда много будет и заказов, но вы же мужчины не простые, справитесь, я думаю?

32. Интерлюдия. Царский дворец.

Москва. Кремль. Личные покои Государя.

Не прибранный, и еще несколько сонный, Николай Васильевич вышел из комнаты для умываний и небрежно откинул влажное полотенце в сторону.

– Ну, что Левушка, тебе не спится-то, что ты с самого раннего утра ко мне в покои ломишься? – беззлобно буркнул он, заметив грузного, чуть седого на висках, но еще довольно моложавого на вид посетителя, ожидавшего его в кресле, – ну, что нового в Москве происходит? Чем порадуешь? Рассказывай, раз пришел, – хмыкнул он насмешливо.

Лев Борисович Лесников, подпрыгнувший в тот же момент, как царь вошел в покои, довольно ловко, для такого крупного тела, склонился в уважительном поклоне, но тут же выпрямился и вытянулся, словно по стойке смирно.

Озабоченно нахмуренное лицо его тут же приняло благостное выражение.

– Ваше Величество! Мне сказали, что вы изволили встать уже, лишь, поэтому я позволил себе смелость, побеспокоить вас, – отчитался он без грамма раскаяния в голосе, – потом-то вас и вовсе по всему дворцу выискивать придется, да от дел государственных отвлекать.

Царь закашлялся от неожиданности и завуалированного упрека, хмыкнул и посмотрел на старого друга с насмешкой.

– Ох, доболтаешься ты когда-нибудь, – покачал головой неодобрительно, – укоротят тебе язык на целую голову, ну да ладно, добрый я сегодня, докладывай, что там у тебя, – разрешил, отпуская притихшего в углу камердинера.

Посетитель подождал, пока дверь за слугой захлопнется и выдохнул довольно.

Государь улыбнулся в ответ понятливо, потянулся за тонким, вышитым светлыми узорами халатом, и махнул на ближайшее к гостю кресло.

– Да ты присаживайся, Лев Борисович, – посоветовал со смешком, – в ногах правды нет, видимо где-то чуть выше она осела, а то и вовсе заплутала с ночи.

Гость улыбнулся старой, незамысловатой шутке царя и друга в одном лице и, с удовольствием опустился в облюбованное ранее кресло.

– Фух! Ну и задал ты мне задачку, Николай Васильевич, это надо же, как гончей бегать по Москве и следить за странной, непонятной девчонкой, – посетовал он недовольно, – узнает кто, так Единый мне в свидетели – засмеют же!

Царь хмыкнул насмешливо, покачал головой и, справившись с поясом на одежде, с комфортом устроился на разворошённой кровати.

– Можно подумать, ты Лев Борисович сам бегал за ней, – приподнял он уголок рта в полуулыбке, – ясно же что людишки слежкой занимались, а ты лишь сливки с задания снимаешь, да жалуешься, чтобы цену набить.

Гость засмеялся, вовсе не расстроенный, что его поймали на "горячем" и покивал головой согласно.

– Твоя правда, Николай Васильевич, люди мои слежкой занимались, – согласился легко и непринужденно, – но направлял-то их кто? Без контроля эти олухи и зад почесать поленятся.

Царь хмыкнул по привычке, видимо разговор тот был не первый уже, но спорить не стал, а просто поторопил собеседника.

– Ну, давай, Левушка, не тяни уже. Мне сегодня ещё с Франкийским послом встречаться, а он, сам знаешь, та еще сволочь. Пока все жилы не вытянет, не отстанет, – посетовал недовольно, – а тут еще и Алексашка мой взбрыкнуть решил. Не хочу, говорит на этой лошади франкийской жениться, хоть убейте меня. Вот и что делать-то теперь? Девка, конечно страшна как самый истинный грех прародителей, но договор-то мы подписали почти, да и условия для торговли очень уж заманчивые – никак невозможно отказываться.

Государь вздохнул расстроено, а Лев Борисович поддержал его – покивал головой согласно и задумчиво.

Пару минут мужчины обсуждали, как убедить царевича, что брак с франкийской принцессой, будь она хоть трижды страшнее лошади, очень нужен и выгоден государству, но так к единому знаменателю и не пришли. Зато разговор снова перетек к барышне Иворовой.

– Да ты, что? Говоришь, две фабрики за месяц приобрела? Занятно. Хватка у нее, что у голодной акулы. Надо бы приглядеться к барышне, чтобы черту не перешла, да не натворила чего непоправимого, – покачал головой Николай Васильевич.

Лев Борисович ухмыльнулся многозначительно.

– Также, слышал я, что Надежда Константиновна магазином, который раньше батюшке ее принадлежал, заинтересовалась, – сообщил он словно в никуда, – а еще, что-то подсказывает мне, что и тут девочка с пустыми руками не останется. Больно круто уж взялись за него неизвестные.

Государь прищурился заинтересовано.

– Это тот большой, что Стригин к рукам прибрал что ли? – уточнил насмешливо.

– Точно, – Лев Борисович тонко улыбнулся и кивнул согласно, – а еще слышал, что в магазине этом приведения завелось внезапно, отчего все арендаторы бегут, даже про товары, забыв, – добавил ехидно, – в общем, не удивлюсь, если вернется эта недвижимость к законному владельцу, а Стригины с пустыми руками останутся.

Советник замолчал, глядя на царя, ожидая реакции на новости, а тот подумал мгновение и хмыкнул, но серьезно, не насмешливо как обычно.

– Да, не ожидал. Сильна девка, – покачал головой непонятно – то ли осуждающе, толи одобрительно, – не зря она меня так заинтересовала.

Лесников дернул плечом недовольно – видимо, не согласен с Николаем Васильевичем был, но спорить с царем не решился.

– Чувствую, хлебнем мы с этой барышней еще, – посетовал хмуро, – не проще ли было замуж ее выдать, да забыть об этой истории. Не женское это занятие все же, чтобы барышня, да еще такая молодая, делами мужскими занималась.

Николай Василевич не ответил, усмехнулся, дернул за шнурок, вызывая слугу, и приказал подать завтрак на две персоны в комнаты.

– Не проще, – сказал, как отрезал он, когда слуга низко кланяясь, вышел из покоев, – во-первых, девчонка мне понравилась, а во-вторых давно пора всколыхнуть это болото с зажравшимися боярами. Ты слышал, как они возмущались, когда я дал право этой Иворовой, самой выбрать мужа?

Советник задумался, ухмыльнулся и кивнул согласно.

– Да, знатно они всполошились, – подтвердил рассеяно.

– Вот! То– то же и оно! – отзеркалил улыбку царь, – пусть теперь задумаются о последствиях – может хоть о собственных интригах забудут на время, а то ни времени, ни сил уже нет, в хитростях их разбираться.

Лев Борисович открыл рот для возражений, но тут дверь открылась, и вошли несколько слуг с подносами.

Подождав пока тарелки и блюда расставят на столе, Государь отослал всех небрежным взмахом руки и самолично положил на тарелку кусок сочной, розоватой, с белыми прожилками буженины.

– Знаю, что проблемы девчонка Иворова доставит еще, – согласился он несколько неожиданно, чем ввел собеседника в кратковременный ступор, – но пока мне вся эта ситуация на руку, а потом видно будет. Присоединяйся Лев Борисович, чего ты там завис то в углу?

Лесников вздохнул, тяжело поднялся из мелковатого для его грузного тела кресла и прошел к столу, где с удовольствием и завидным аппетитом завтракал Государь.

Молча налив себе кофейный напиток с большим количеством горячего молока он опустился на изящный, резной стул напротив Николая Васильевича и неодобрительно посмотрел на собеседника.

– Ты же понимаешь, Государь, что привлек лишнее внимание к девочке? – вроде и спросил, но скорее подытожил ситуацию Лесников, – мало того, что за ней как за желанной добычей теперь охота усилится, так еще и недовольные бояре могут захотеть устранить ее, чтобы остальным женщинам на такие вершины неповадно лезть было. Не проще ли ее все же замуж было выдать? Пусть не за Болотникова, так за того же Вольского. Он-то глава Рода теперь, так что девочка и не теряет ничего. Вроде и статус бы сохранился и два рода в один слились бы – уже неплохо. А еще, если под присмотром боярышня окажется, то все меньше слухов, да домыслов по Москве растечется. Не время нам, Николай Васильевич, боярские рода дразнить. Как бы не аукнулось нам это право выбора потом.

Лев Борисович отхлебнул из чашки остывший напиток и беспокойно посмотрел на Государя.

Царь на слова советника вроде задумался, но упрямая складка на лбу не давала шансов, что-то изменить. Через минуту Государь фыркнул недовольно.

– Поздно, что сделано, того не изменишь, – сказал он сердито, – справимся как-нибудь. А по поводу ожидаемых проблем у девчонки – не моя забота. Она, судя по всему, девка ушлая – выкрутится как-нибудь. Да и интересно мне стало, чем вся эта история закончится – неужто и вправду Род поднять сумеет? Тут не жалеть о принятых решениях надо, а подумать не мешает как использовать ее, да самим в убытке не остаться.

33. Интерлюдия. Морозовы

Морозов Леонид Григорьевич раздраженно ходил по шикарно обставленной гостиной и озабочено хмурил брови.

– Ну, где там этот Мережский? – сердито рыкнул он на зазевавшегося слугу, что расставлял хрустальные бокалы в резной, украшенный позолотой буфет-витрину.

Уже не молодой мужчина испугано вздрогнул, поклонился как можно ниже, и залепетал унижено, – послали ваша светлость. Как вы приказали, так сразу и послали за ним Кузьму с коляской.

Глава рода Морозовых фыркнул и нахмурился недовольно.

– Не торопится, что то Витюша, – сам себе пробормотал он, – видимо проучить гаденыша придется, чтобы не расслаблялся.

Слуга, испугано сжался, хотя слова и не к нему относились и, не разгибаясь, попятился на выход.

Додумать меру наказания для нерадивого подчинённого глава не успел. Створки двери распахнулись и в зал, быстрым шагом вошел Виктор в сопровождении старшего сына Леонида Григорьевича от первой жены, той, что стала мешать, и которую он выгнал с позором за придуманную измену.

Встречаться с парнем Морозов не любил, как не любил и самого отпрыска, претендующего по праву рождения и силе дара на его место.

Наверно стоило мальчишку еще в детстве удавить, поскольку новая первая жена, что появилась по расчету и принесла огромное приданое, также родила ему двоих мальчишек, и это не считая детей второй жены и наложниц, но Морозов пожалел. Не сына, естественно, а потенциального мага и носителя дара, но теперь, когда тот вошел в силу и стал представлять угрозу его власти, жалел о своем попустительстве неимоверно.

Сын Захар, оказался не только похожим на него как две капли воды и обладал сильным фамильным даром, так еще и не скрывал ненависти к папаше, так и не простив позора и последующей затем, смерти своей матери.

Да, встречаться с сыном Главе сейчас не хотелось, но и выгнать его было невозможно.

Леонид Григорьевич нахмурился недовольно, решив мысленно, что и за эту неприятную встречу он с подчиненного спросит не жалея.

– Ну? И где тебя носит, поганец? – обратился он к Мережскому, полностью проигнорировав Захара.

Виктор нахмурился недоуменно, склонился в приветственном поклоне и с преданностью пса посмотрел на главу своего клана.

– По первому зову и сорвался к вам Ваша Светлость, – угодливо сообщил он, – улаживал дела. Вот еще мальчишку с небольшим даром земли обнаружили. Теперь будет, кому за садом в имении присматривать.

Морозов, отчего-то не поверивший в смиренный вид подчинённого фыркнул недовольно.

– С садом и без мальчишки справляются неплохо, – брюзгливо шикнул он, – ты мне лучше скажи, что там с девкой Иворовой? Где твой специалист, что должен был влюбить ее в себя и в клан наш ввести? Ты слышал, что Болотниковы своего бездаря пристроить к ней пытаются?

Мережский снова склонился, бросив быстрый взгляд на делающего вид, что скучает Захара и улыбнулся хитро.

– Доверенный человек рассказал мне, что барышня Иворова подсунула младшему Болотникову временный договор младшего мужа, с абсолютно оскорбительными условиями, а потому сделка не состоялась, – ухмыльнулся он довольно.

Не слышавший еще таких новостей, Леонид Григорьевич даже глаза вытаращил от изумления.

– Хм, какая наглость! Совсем обнаглела девка, – выдавил он, когда голос вернулся к нему, – ну, кто бы мог подумать, что бесхребетная девчонка Иворова шипы себе такие отрастит? Да, уж, смело, ничего не скажешь.

Виктор тонко улыбнулся и разогнувшись, кивнул согласно.

– Говорят, сам Государь подсказал ей тот выход из щекотливого положения, да свободу при выборе мужа даровал, – ехидно подлил масла в огонь, молчавший до сих пор Захар.

Леонид Григорьевич бросил быстрый взгляд на равнодушно налившего себе в бокал коньяка сына и сжал губы презрительно.

– Пошел вон от моего бара, щенок, – рыкнул он, делая стремительный шаг вперед и выхватывая дорогой напиток.

Не заметив, как быстро и многозначительно переглянулись Захар с Виктором, и как украдкой сунул что-то в карман ненавистный сын, Морозов сделал быстрый глоток из отобранного бокала и закашлялся поперхнувшись.

– Что это за гадость? Это не мой коньяк, – прохрипел он, хватаясь за горло которое охватил жидкий огонь и, прокатившись по гортани стек куда-то внутрь.

Захар ухмыльнулся довольно.

– А это батюшка ваша расплата за все хорошее, что вы сделали для меня и матери сгинувшей в безвременье Единого, – ядовито произнес он и, выхватив бокал, небрежно швырнул его в тлеющий камин.

Леонид Григорьевич вытаращил глаза и попытался позвать на помощь, но из обожжённого горла вырвался лишь еле слышный хрип, а тело отказалось двигаться и словно сковало холодом.

Захар же подошел ближе и, ткнув ногой завалившегося на пол отца, с любопытством заглянул в его панические расширенные зрачки.

– Я считаю, что твое время вышло, – решил пояснить он, улыбаясь безмятежно, – думаю, из меня Глава рода и клана в том числе, будет намного лучше и полезнее, чем растерявший хватку, выживший из ума старик.

Леонид Григорьевич захрипел, пуская слюни и в последней агонии, зацарапал скрюченными пальцами по полу. Глаза его заволокло серой пленкой, но потерявший интерес Захар уже отвернулся и налил в новый бокал из так и стоявшей на краю бара бутылки.

– Всегда считал, что жадность папашу подведет когда-нибудь, – прокомментировал он свои действия безмятежно, – это надо же хлебать даже не удостоверившись, что налито. Гордыня и самоуверенность батюшку подвела, ну, да Единый с ним. Предлагаю выпить за нового Главу и процветание Клана, – хмыкнул он довольно и бросил взгляд на, наконец – то застывшего в неестественной позе отца.

Виктор хоть и выглядел немного испуганным, но оскалился в ответ и поклонился уже новому покровителю.

– Целителя я вызову знакомого, он подтвердит, что у бывшего Главы сердце от переживаний остановилось, – деловито сообщил он, – что прикажете с имеющимися наследниками делать?

Захар задумался на мгновение. Нет, совершать ошибку отца и оставлять в живых возможных, потенциальных претендентов на должность он не собирался, но и убивать их сейчас, следом за папашей было неразумно.

– Подождем, – недовольно выдал он, – сначала похороним этого, – ткнул он брезгливо в тело с распахнутыми мутными глазами и струйкой слюны, так и вытекавшей из раскрытого рта, – а потом, устроим аварию магомобиля. Главное позаботиться, чтобы и мамаша их там была, а потом столкнуть куда-нибудь с дороги, якобы несчастный случай произошел, а мы тут и вовсе не причем.

Мережский кивнул понимающе.

– Понял, Ваша Светлость. Озабочусь! Еще, какие распоряжения на сегодня будут? – спросил он предано глядя на новое начальство, – что с заданием прежнего главы? Оставить в покое Иворовых или стоить натравить на девку Митрофана? Он вроде отошел от осеннего обострения и вполне сможет с помощью дара очаровать ее.

Захар, теперь уже Леонидович, фыркнул и оскалился, предвкушая забаву.

– Нет, Митрофанушка пусть так и сидит в усадьбе, да девок деревенских портит – если они остались там еще нетронутые, конечно, – хмыкнул насмешливо, – а барышней Иворовой я сам займусь. Найди мне лучше пару тройку не слишком отягощённых совестью людей и пусть они аккуратно вырубят мне эту девку, да в домик лесничего доставят. После того как я ее попользую, у этой "главы" другого выхода, кроме как младшей женой или наложницей пойти не будет. Кому она нужна будет порченая?

Мережский, забыв о субординации, засмеялся довольно.

– И получится, что эта Вольская, по другому контракту, но опять к нам же и вернется? – спросил он с предвкушением.

Захар Леонидович бросил острый взгляд на подчиненного, прекратив веселье одним видом, и пожал плечами равнодушно, – мне до той девки дела вовсе нет, – сказал равнодушно, – если хочешь, можешь себе опять забрать, в награду за заслуги, так сказать.

Мережский тут же стал серьезным и, неискренне поблагодарив благодетеля – денежное-то вознаграждение как-бы приятнее было, чем пользованная баба, откланялся, спеша за лекарем, что должен констатировать удобную для нового главы клана смерть. Захар Леонидович же проводил его напряженным взглядом и, решив, что как только закончится история с наследниками, тут же избавится от соучастника и свидетеля в одном лице, ухмыльнулся.

Бросив последний, победный взгляд на скрюченного, мертвого отца, молодой Морозов с некой злой радостью пнул тело и вышел вон из комнаты, а минуту спустя, из-за тяжелой портьеры, почти без сил, трясясь от страха и возбуждения, выбрался абсолютно седой, коренастый мужчина лет шестидесяти.

Яков Бобров, личный слуга Леонида Григорьевича, первым делом огляделся, воровато прислушиваясь, а потом бросился к бывшему хозяину и прижал руку к шее, где должен биться пульс. Замер почти на долгую минуту, но быстро отшатнулся в панике. Смерть бывшего хозяина была неоспорима как восход светила утром.

– Единый, прими душу сына твоего…, – забормотал мужчина, продолжая стоять на коленях, но все так же прислушиваясь к редкому шуму в доме.

Что делать дальше он не знал. Планы нового Главы пугали его, а еще жалко было двоих мальчишек семи и девяти лет, которым готовилась такая страшная участь.

Закончив короткую молитву и выйдя тихо из зала, Бобров задумался. Идти к молодой жене бывшего Главы рода, Зинаиде Всеволодовне, было глупостью абсолютной. Зная ее и так понятно, что она закатит истерику и не только не спасет сыновей, но и его самого под удар поставит. А еще, будучи эгоистичной красавицей с черствым сердцем, не смотря на двойные роды, она вполне может выторговать свою сытую жизнь в гареме, заплатив существованием никому не нужных теперь мальчишек.

Бобров рассеяно устроился на приступок в узкой нише стены и задумался. Выход был только один – бежать и прихватить с собой сыновей бывшего хозяина.

Тут же возникли мысли к кому можно обратиться, но все их мужчина отметал недовольно. Сдадут, как есть сдадут, чтобы с новым главой клана не ссориться.

Некоторое время Яков еще сидел, раздумывая, а потом чуть не подпрыгнул от простоты решения. Иворова! Та девчонка, что новый Морозов насильно собирается ввести в род. Разве не приютит она двух безобидных мальчишек, если он расскажет о планах на нее?

Приободрившись, Бобров аккуратно выбрался из ниши. На первом этаже раздавались голоса – видимо Мережский привел продажного лекаря и теперь ведет его в зал. Решив не тянуть время и собрать вещи и все имеющее хоть малейшую ценность для подопечных, мужчина огляделся, снова прислушался и, не обнаружив никого рядом, скользнул в темный переход для слуг.

34. Интерлюдия. Воронцовские

Никола Андреевич, в своих неизменных попугайских колютах и ярком камзоле, нещадно таскал визжащую Лилю за волосы, не забывая отвешивать звонкие оплеухи.

– Дура! Сучка безмозглая! – шипел он злобно, – простейшее задание же дал – втереться в доверие Надьки и подставить ее! Что может быть проще? Ты и тут не справилась, идиотка бесполезная.

Лиля извивалась как уж, выла стоя на коленях и кидала молящие взгляды на бывшего опекуна и присутствующую здесь Марью Варфоломеевну.

Тетке же, эти страдания, ужимки и телодвижения, провинившейся по ее мнению девчонки, были безразличны. Она с любопытством наблюдала за экзекуцией, игнорируя мольбы и слезы, и при этом злорадно, чуть снисходительно улыбалась.

Наконец, выдохнувшийся Васильчиков отпустил девчонку, брезгливо оттолкнув ее от себя.

– Дура, ну, как есть тупая дура, – сказал он зло и в сердцах сплюнул прямо на персиковый ковер ручной работы.

Марья Варфоломеевна нахмурилась, краснея от злости, и одарила супружника недобрым взглядом.

– Люська! Люська, а ну иди сюда шельма подзаборная, – заорала она неожиданно зычным голосом.

За дверью что-то брякнуло, послышались быстрые торопливые шаги и в кабинет влетела высокая дебелая давка с растрёпанной косой и безразмерном балахоне противного, серо-выгоревшего цвета.

Марья Варфоломеевна подбоченилась.

– Люська, стерва, да где тебя носит, никчемучку негодную? А ну неси тряпку и убери тут немедленно, – приказала она злобно.

Люсинда, бывшая горничная, но после того как Марья Варфоломеевна застукала ее с мужем в холодной комнате, переведенная во двор и выполняющая самые грязные и тяжелые работы, шмыгнула красным, простывшим носом, быстро поклонилась и бросилась выполнять задание.

Женщина же обернулась к мужу.

– Не смей больше в моем доме плевать, – рыкнула она недовольно.

Никола Андреевич скривился, хотел напомнить, что дом это в первую очередь его, как мужчины и главы рода, но… не решился.

За дверью вновь послышались шаги, но теперь уже не торопливые, как у прислуги, а скорее вальяжные и ленивые. Так может ходить уверенный в себе хищник, ну или хозяин дома и положения, естественно. А если хозяин уже здесь?

Участники драмы, тут же замерли настороженно.

– Тааак! И что у нас тут происходит? – ввалился в комнату глава Клана, Воронцовский Василий Агафович собственной персоной.

Люди, находящиеся в комнате, отреагировали по-разному. Если Николай Андреевич согнулся в угодливом, льстивом поклоне, то Марья Варфоломеевна мгновенно стерла с лица злость и улыбнулась ласково, даже призывно. Промокнувшая же глаза Лиля уставилась на мужчину с мольбой и отчаянной надеждой.

Впрочем, все эти потуги Воронцовского тронули мало. С азартным любопытством оглядев присутствующих, он понял все правильно и криво ухмыльнулся.

– Значит, говорите, не по зубам вам молодая Иворова оказалась? – хмыкнул насмешливо, – ну, и что дальше делать думаете, голубчики?

Не выдержавшая морального давления приправленного давящей на плечи магией, Лиля всхлипнула, но не столько обижено, сколько зло, размазав кровь из носа по миловидному личику, чем и заработала недовольные взгляды от родственников.

Воронцовский же усмехнулся и посмотрел на девочку внимательнее.

– Это та, нагулянная которая? – спросил с любопытством, всматриваясь в смазливую, несмотря на небольшую опухлость и кровавые разводы, мордашку, – ничего, если умыть, то и хороша вроде будет.

Лиля, сжавшаяся при первых словах мужчины, словно ударили ее, к концу фразы воспаряла духом и бросила робкий взгляд из-под ресниц.

– Ваша Светлость, благодарю за столь высокую оценку моей внешности, – залепетала она, якобы стеснительно кланяясь и при этом выпячивая уже довольно заметную грудь.

Марья Варфоломеевна с супругом даже зубами скрипнули от злости, что подопечная рот открыть посмела, а Василий Агафович хмыкнул понятливо и засмеялся неприятно.

– А может… Точно! Я тебя в поместье заберу. Иди, приводи себя в порядок и собирай тряпки. Даю полчаса времени, – приказал он ухмыльнувшись.

Лилия вздрогнула и уставилась на мужчину недоверчиво. Неужели, она дождалась и теперь сможет покинуть дом этих проклятых опекунов? Счастье то какое – сам Глава Клана обратил внимание и забирает ее к себе! У девочки даже плечи распрямились от радости.

– Благодарю! Благодарю, Ваша Светлость. Вы не пожалеете, – залепетала она задыхаясь от эмоций.

Воронцовский ухмыльнулся снисходительно.

– Ну, долго тебя еще ждать? Успеешь еще поблагодарить, – поторопил он глупышку снисходительно.

Лиля сделала вид, что смутилась и снова согнулась в низком, откровенном поклоне. Бросив победный, обещающий все кары мира взгляд на бывших опекунов, она подхватила подол юбки и, быстро перебирая ногами, рванула из комнаты.

Впрочем, далеко она не убежала. Как только дверь за ней захлопнулась, девчонка вернулась, прижавшись к теплому дереву и довольно послушалась. Вот все к лучшему. Сейчас Воронцовский соблюдет традиции и попросит ее руки у опекунов. Ну, как попросит – скорее поставит в известность. Отказать-то своему Главе эти сволочи не смогут.

Лиля уже представила, как она, в красивом платье, придет в этот дом на правах хозяйки и отомстит бывшим мучителям.

– Сама их по мордам отхлестаю и прислуживать заставлю, – решила она довольно, – и никто мне не указ теперь будет.

ЗА дверью послышалось шевеление, и девочка почти вжалась худосочным телом в резную, покрытую лаком дверь. Сейчас. Вот уже через минуту и решится ее судьба….

Василий Агафович проводил взглядом Лилю и даже засмеялся, глядя на такое показательное рвение девчонки.

– Давно хотел себе поломойку в личных комнатах поменять, а то Данка, кошелка старая, совсем уже мозги растеряла, – пробормотал он рассеяно, – думаю, эта в самый раз будет – и убрать сможет и в постели обслужить, как потребуется. А надо и гостям предложить не зазорно – все же мордашка смазливая, да и кровь боярская не копейку стоит.

Никола Андреевич разогнулся из очередного поклона и улыбнулся понимающе. Марья же сморщилась, словно лимон съела.

– Зря вы, Ваша Светлость, участие такое к девице этой принимаете, – покачала она головой неодобрительно, но аккуратно, не навязчиво, – эта дура, еще хуже и бесполезнее вашей Данки будет – все, что бы ни поручал ей Никола Андреевич, Лилька испортила. Наказать бы ее стоило. Выпороть на конюшне, чтобы мозгов хоть немного прибавилось, а не поощрять новым домом.

На мгновение на лице женщины отразилась вся гамма эмоций, что она испытывала: гнев, ревность, злость, безысходность и ненависть к молодой и красивой подопечной, но так же быстро пропали, сменившись заботой и добрым участием.

Василий Агафович хмыкнул понятливо – уж его-то не проведешь, и так понятно, что ревнует его бывшая любовница, но обижать мать своего сына, даже несмотря на нелегкий, довольно жесткий характер не захотел.

– Думаю, что выпороть девчонку это слишком мягкое наказание, – ухмыльнулся он насмешливо, – у меня в гареме четыре фурии, жены не считая – они-то ей точно жизни спокойной не дадут. Боюсь, как бы еще дожила до того времени, чтобы я ее попользовать успел. Думаешь, зря я Данку терплю столько лет? Молодых сколько ни брал в покои, всех выжили гарпии мои, вот и приходится обратно старуху возвращать.

Прижавшаяся к двери Лиля, стояла ни жива, ни мертва. Не замечая льющихся из глаз, теперь уже искренних слез, она в ужасе зажимала рот и пыталась не закричать от отчаяния. Мечты о счастливой замужней жизни? Идиотка, о чем она только думала? С чего взяла, что ее решили взять младшей женой? Отчего решила, что кто-то захочет проявить участие к брошенной девочке просто так? Зачем вообще послушалась и пошла против Надьки? Она, конечно стерва, но ведь приняли же ее нормально. Не обижали, а то, что на бал не взяли, то она и сама понимала, что не было возможности – просто повод для конфликта искала. Как же она могла все так испортить? Зачем поверила добрым, но лживым словам Васильчиковых? Ведь в душе понимала, что не за красивые глазки помогать ей собираются, а выгоду свою ищут. Действительность бетонной плитой опустилась на плечи девушки, но юный максимализм и надежда не позволяли опустить руки.

Решив бежать – все равно куда, лишь бы не попасть в кабалу Воронцовского, она уже отходила от двери, когда слова потенциального работодателя притянули ее обратно.

– Ну да ладно, это все лирика, – вещал презрительным голосом Воронцовский, – ты мне, Николка, лучше вот что скажи – как там наши друзья поживают, те которые из Иворовского клана вылетели? Не пора ли с них должок, за оказанную услугу стребовать? Что-то зажрались они, забыли, кто их из дерьма вытянул, когда чуть с голой задницей не остались. Так напомнить пора.

Лиля охнула беззвучно и всем телом прижалась к чуть отошедшей от сильного хлопка двери.