Текст книги "Барышня с подвохом или гонка на выживание продолжается (СИ)"

Автор книги: Ксения Ос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Олька также не осталась без дела. Московская лекарская гимназия при городском госпитале для служивых и обедневших аристократов тут же, даже не смотря на опоздание почти в месяц, выдала согласие принять мага-лекаря на обучение и с радостью выделила куратора в лице забавного суетливого старичка.

От молодого надменного лекаря из недавно образованного, но амбиционного рода, Надежда отказалась сразу и бесповоротно, поскольку уже по жадным взглядам догадалась, что проблем будет не миновать, а вот забавный, чуть рассеянный Митрофан Павлович вызвал в ней полное доверие.

Отправляться девочке предстояло через два дня, а потому, пока собирали вещи, настраивали очередной родовой браслет и выдавали кучу советов о том, что делать в непредвиденных ситуациях.

В общем, собирали Ольку как и мальчишек, словно на войну, пообещав забирать в поместье на выходные – благо не далеко и проблем это не создавало.

День пролетел суматошно. Доставила также проблем надутая и недовольная Лия, говорившая гадости при каждом случае и все же умудрившаяся перевернуть комнату с ног на голову.

Убираться там горничным, Надежда запретила и вмешалась лишь тогда, когда несносная девица попыталась унизить сестру Вольского.

Девица эта, Любовь Осиповна Вольская, была бы вполне симпатичной и яркой, но все портила нездоровая худоба и рассеянный, часто казавшийся невменяемый, взгляд забитого существа.

Пришлось устраивать будущую компаньонку на женской половине и выделить ей некоторую часть отложенных до лучших времен вещей, поскольку ни тонкий пеньюар, ни накинутое на худенькие плечи пальто брата, отнести к нормальной одежде было никак не возможно.

Сам же парень, проводив девушку тоскливым взглядом, опустился на стул, словно все силы закончились.

– Ну, надеюсь, хуже уже не будет, – выдохнул он с облегчением, – Любава даже разговаривать со мной не может. Дергается и шарахается в сторону. Такое ощущение, что боится, как и всех остальных мужчин, а ведь мы были близки и дружили в детстве.

Надежда хмыкнула устало и, понимающе посмотрела на парня.

– Что, даже с указом царя отдавать не хотели? – предположила тихо.

Вольский нервно скривил рот и, ухватив чашку с предложенным чаем выпил его залпом.

– Угу, говорили, что ее нет в доме, предлагали подождать пару дней, пока из одного дальнего поместья доставят. Не пойму только, зачем им надо было это? Хорошо, что Любаше сказали обо мне, и она сама вышлала из внутренних покоев, – вздохнул он рассеяно, – вот пришлось, в чем есть, в том и забирать, а то показалось, что эти прихвостни Морозовские и вовсе приказ царский проигнорировать собираются.

Надежда, не дожидаясь прислуги, подлила чаю молодому главе и ободряюще похлопала того по руке.

– Ну, ну, успокойтесь Кирилл Осипович, закончилось все хорошо и слава Единому, – отсюда ее точно никто забрать не сможет, а магический контракт защитит девочку от притязаний.

Уехал Вольский успокоенный. Он даже пообещал одежду сестре купить и передать, но Надежда, понимая, что дела у молодого Главы в финансовом плане еще хуже, чем у нее, отмахнулась небрежно.

– Если какие памятные вещи, то завези, а одежды тут навалом. Что-то подберем на первое время, а что-то и перешить можно, – сказала она доброжелательно.

В результате, Вольский еще помялся немного, но спорить не стал. Пообещав навещать сестру по возможности, когда та в себя придет и успокоится хоть немного, парень раскланялся, и наконец, отбыл восвояси.

Ещё один день прошел спокойно.

Надежда с удовольствием вникала в дела поместья, обсуждала его защиту с Крохиным, строила планы на будущее и ждала новостей от своих помощников.

Те, кстати не замедлили появиться.

– Слухи о проклятии на фабрике уже пошли в народ и акции падают с бешеной скоростью, – потер руки довольный Емельян Артемович, – прогнозирую, что такими темпами она нам вообще по цене не самого дорогого бального платья обойдется, – пошутил весело.

Надежда фыркнула смешливо, но тут же исправилась.

– Думаешь, на такой лакомый кусок, даже с учетом мифологического проклятия, желающих купить производство не найдется? – иронично выгнула она бровь.

Забелин замялся на минуту.

– Вообще, есть такой риск, – признался он виновато, – думаю, что если цена упадет слишком сильно, то конкуренты, из тех, что смогут позволить себе такую покупку, но не состоящие нигде в родах, точно найдутся.

Мужчина помолчал, соображая и просчитывая варианты, а потом вздохнул расстроено.

– Пока цена еще держится, то позволить себе такую трату могут лишь рода, а они связываться с испорченной репутацией точно поостерегутся, – озвучил свои мысли управляющий, – а вот чем дешевле акции, тем больше желающих появится такой актив к рукам прибрть. Вот и получается, что мы сейчас отслеживаем динамику падений акций, чтобы перехватить их вовремя, до того как желающие спохватятся, но и не переплатить по возможности.

Надежда задумалась на мгновение и кивнула одобрительно.

– А что девчонка эта, купчиха которая? – спросила с любопытством, – скандала какого или расследования не затеяла?

Емельян Артемович только фыркнул насмешливо.

– По-моему, она этих изменений и не заметила, – покачал головой неодобрительно, – у девицы сейчас одни любови на уме, да отъезд на конец осени назначен. Ей эта фабрика вообще никуда не уперлась. Балласт, что держит ее здесь.

Успокоенная Надежда Константиновна кивнула понятливо. В общем-то, злой она не была никогда и отбирать последнее у сироты не стала бы, но раз Забелин говорит, что девочка сама по себе не бедная, то значит все нормально. Хотела бы эта Дарья, так вникла бы в дела фабрики, да приняла меры, а так нечего и беспокоится.

Выкинув из головы ненужные мысли, девушка приступила к планированию будущего магазина, и задумалась о приобретении следующего актива, но тут ее прервали ожидаемые, хотя и нежеланные гости.

28. Сватовство

– Болотников Варлаам Захарович, отец этого шалопая и красавчика, – пророкотал густым басом высокий, подтянутый мужчина лет сорока на вид и, ткнув пальцем в топтавшегося за его спиной Павла, потянулся к руке девушки с фантомным поцелуем.

Надежда еле сдержала себя, чтобы не скривиться, пока визитер чмокал, к счастью, всего лишь воздух над кистью руки.

Ну, хотя бы не придется мыть их, мелькнула забавная, но не слишком своевременная мысль.

Подавать руку остальным она не стала и, нарушив все правила этикеты, быстро спрятала их за спину.

– Надежда Константиновна. Глава рода Иворовых, – представилась сухо и без эмоционально, – чем могу быть полезна таким многоуважаемым гостям?

К огромному сожалению, ни ирония, ни ее холодный прием, посетителей не смутили.

Прибывшие в количестве семи человек, включая двоих Болотниковых, быстро рассредоточились по гостиной, с неким бесцеремонным любопытством осматриваясь по сторонам и не скрываясь, посматривая на закипающую от злости хозяйку поместья.

Решив, что угощать их не будет, поскольку не приглашала, Надежда с видом снежной королевы устроилась на стуле и, проигнорировав топтавшегося на одном месте Павла, в упор уставилась на Болотниова старшего.

Тот ответил прямым взглядом, ухмыльнулся каким-то своим мыслям и, догадавшись, что теплого приема не будет, все же приступил к делу.

– Мы прибыли по поводу брачного сговора, на который царь-батюшка разрешение выдал, – отслеживая реакцию девушки, оповестил Варлаам Захарович, – а ты, барышня, значит, и есть невеста? Худовата, что– то больно… Ну, да ладно, глядишь и откормим – у нас-то все солидно выглядят и бабы самый смак, чтобы подержаться было за что.

Мужчина засмеялся довольный собственной шутке, а сопровождающие боярина мужчины хмыкнули и загоготали согласно.

Отчего-то Надежде вдруг показалось, что ее проверяют. Очень уж эмоции оказались не однозначными. У Павла коктейль из интереса, предвкушения, довольства жизнью, скуки и легкой снисходительности.

Варлаам Захарович, несмотря на легкий, игривый тон и балагурство, был напряжен, раздражен и чего-то опасался.

Остальные же фонили кто чем – от банальной зависти, злости, любопытства, до обычного равнодушия.

Разброс эмоций был настолько разным, что девушка растерялась. Очень захотелось прикоснуться к руке старшего Болотникова, чтобы прочитать мысли и понять, что он задумал, но, к сожалению, дар, что получила Надежда в лабиринте, хоть и остался при ней, но изменился. Слышать без физического контакта, на расстоянии она больше не могла.

Петр Васильевич даже посмеялся над подопечной, заверив, что так и должно быть и то, что она смогла увидеть мысли Павла у лабиринта, это просто первый неконтролируемый всплеск, когда источник только просыпается. Это было обидно.

Подождав, когда гости перестанут веселиться, Надежда, выпала из задумчивости.

– Царь – батюшка сказал, что разрешает брак лишь при взаимном согласии сторон, а еще даровал мне право выбора, – напомнила она бесцветно, – так вот, имея разрешение на выбор супруга, в договорном браке с вашим сыном я не заинтересована, – добавила спокойно.

Эмоции гостей изменились мгновенно. Злость, недоумение, обида и злорадство полыхнули множеством оттенков горечи повисшей в воздухе.

Болотников старший даже подскочил с удобного кресла, в котором сидел развалившись.

– Как это понимать? Что значит, не заинтересована? – взвыл он возмущенно, – да мы одолжение делаем, что скомпрометированную, опозорившуюся в мужских портках девку, в Род берем, а ты еще и кочевряжиться вздумала? Не позволю себя так позорить! Скомпрометировал тебя сын, значит, иди замуж, и вякать не смей. Не хватало еще, чтобы наш род в кругах боярских из-за какой-то пигалицы обсуждать начали. Ишь, гонор она будет мне здесь свой показывать. Женщина должна молчать и старших слушаться, а не мнение свое высказывать.

Надежда, которой возмущение показалось слишком пафосным и наигранным, приподняла бровь насмешливо.

– Ну, скомпрометировал, так сам виноват. Я вроде и не в обиде, – улыбнулась пакостливо. – Или вы за своего сына переживаете? Думаете, совсем он опозорен? – уточнила спокойно, – нет, ну если хотите, то могу младшим мужем или наложником взять – чтобы позор его покрыть.

Не дожидаясь ответа от хватающих воздух мужчин, Надежда изящно поднялась со стула и, подойдя к дверям, выглянула в коридор.

– Фомич, найди мне нашего Егора Леонидовича, да передай, пусть договор для наложника захватит, – скомандовала уверено, – ага! тот самый, что мы вчера с ним обсуждали, да поторопи его – гости у нас знатные, ждать никак не любят.

29. Новые задачи

Вечером, за огромным обеденным столом, в поместье Иворовых, шум стоял невообразимый.

– Представляете, приходит ко мне Фомич и несет бред, о каких-то господах, что в наложники нашей боярышне просятся. Так и говорит – сидят мол, рот открыли и не прогонять их просят, – делился впечатлениями Егор Леонидович, – я, конечно, обалдел немного, речь-то только о том, чтобы одного зарвавшегося боярича на место поставить шла, но стандартный договор, что мы с Надеждой Константиновной обсуждали, прихватил на всякий случай. Вхожу я, значит, в гостиную, а там вопли как будто бабы на базаре из-за последнего кочана капусты схватились, да два Болотникова красные и злые как собаки, руками машут, слюнями брызжут. Честно говоря, я даже испугался за барышню на мгновение, вот и вызвал Крохина с охраной на всякий случай. Красиво они их, кстати, скрутили да из поместья выставили.

Родовой законник засмеялся, не сдерживаясь, а Надежда, вспомнив сначала шокированные, а после, возмущённые и негодующие лица отца с сыном, ухмыльнулась в ответ.

– Угу, они на меня грамоткой Государевой давить пытались – вроде, как таково решение царя – батюшки, честь скомпрометированного члена рода восстановить срочно требуется и не нам, смертным, перечить высочайшему повелению, – хмыкнула девушка. – Вот и пришлось делать скорбный вид и заверять Болотникова старшего, что раз его так беспокоит испорченная репутация сына, то, как глава рода согласна взять ответственность на себя и пристроить его любимого отпрыска наложником. Ненадолго. Ну, или мужем младшим – третьим, например. Даже в том гареме, что от папеньки остался, комнаты выделить обещалась и условия проживания комфортными сделать.

Глядя на ошарашенные лица собеседников, у Надежды даже настроение, испорченное посетителями, поднялось. Усмехнувшись шкодливо, она отпила чай из тончайшей, фарфоровой чашки и подмигнула открывшим рот соратникам

– В общем-то, первую реакцию Варлаама Захаровича на мое заявление ты и застал, а потом еще и масла в огонь добавил, когда с договором пришел и начал выяснять, кого конкретно и сколько человек в документ вписывать, – добавила она, еле сдерживая смех.

Хохот стоял невообразимый.

Пётр Васильевич, уже вернувшийся с Москвы, только головой покачал неодобрительно, просчитывая, что скажут теперь другие Рода (а то, что утаить произошедшее не удастся, он ни на мгновение не сомневался) и чем это грозит в будущем. Впрочем, Надежду чужое мнение, кок и последствия волновали мало – главное, что посетители отвергли "щедрое предложение" и умчались оскорбленные.

– Все бы ничего, но репутацию ты себе подпортила основательно, да и врагов умудряешься наживаешь похлеще батюшки, царствие ему Единое, – вздохнул наставник расстроено, – чую я, что так просто они этого не оставят. Мало того, что ославить попытаются, так еще и гадость какую сделать, случая не упустят.

Надежда хмыкнула невесело, но на выпад мужчины промолчала, поскольку спорить смысла не было. С одной стороны и сама все прекрасно понимала, а с другой, не могла по-другому поступить. Ясно же, что прогнись она под обстоятельства сейчас и враз, все что имеет, потеряет.

– Мне царь – батюшка карт-бланш на выбор мужа дал, – напомнила мрачно, – а то, что отказались Болотниковы договор брачный подписывать, так-то их право, – дернула плечом сердито, – Я Глава, а значит лишь мне решать какие условия в брачном договоре подписывать.

Больше не состоявшееся замужество Надежды, компания не обсуждала.

Сразу вылезли вопросы по деревообрабатывающему заводику, где уже почти готова первая партия мебели на десяток комнат, а магазина, где ее можно выставить так и не нашлось.

На мгновение, девушка задумалась.

– Придержим продажу, – вынесла она тяжелое, но взвешенное решение, – пусть пока следующую партию мебели готовят, да листы с моими набросками передать управляющему не забудьте. На реализацию под грабительский процент я сдавать ничего не готова, так, что надо срочно магазин присматривать.

Обсуждения продлились до позднего вечера. По бумагам Марка Соломоновича, бывших магазинов Рода Иворовых было три, но по всем параметрам, что озвучила Надежда, подходил тот, что находился на стыке между боярскими кругами и районом для средних слоев населения.

– Магазин при разделе отошел Стригиным, – отчитался Емельян Артемович, – но ремонта там давно не было, да и прибыли приносит не слишком много. Новый владелец разбил его на много мелких помещений и в основном, сдает тем, кто уже выбился из лавочников, но до полноценных владельцев магазина еще не дорос. Так, мелкие купцы, которым не выгодно отдельное здание содержать, мелкие мастерицы, что по несколько человек в складчину комнату снимают, другие торговцы, да перекупщики чужих товаров и производств. В общем, там теперь подобие рынка, но под крышей, – развел он руками.

Надежда кивнула и нахмурилась недовольно. Насколько она помнила, из записей бывшего законника, именно в этом магазине папенька ее сбывал большую часть производимых на собственных заводах и фабриках товаров. Что же, видимо, после того как предприятия ушли в разные руки, то и договоренности распались. Не смогли видимо бывшие клановцы прибыль честно поделить.

Девушка грустно улыбнулась – все разбазарили и испортили, сволочи. Неужели до них не доходит, что наибольшую прибыль приносили не разрозненные производства и торговые точки, а взаимно сотрудничающие? Зачем платить процент с продаж, если был свой личный магазин? Чем больше ассортимент разнообразного товара, тем быстрее пойдет покупатель. А теперь, что? Твари! Настоящий, приносящий доход магазин превратился в дешёвый рынок. Убила бы!

Надежда вздрогнула от собственных мыслей и нахмурилась недовольно.

– Ладно, тогда слушаем задачу, – решительно объявила она, – Судя по всему, выкупить это здание у нас не выйдет, да и не готова я за собственное наследство платить, а потому, надо придумать как этот магазин отжать и под собственные нужды приспособить. Ну, что, господа заговорщики, у кого какое предложение будет?

30. Отлучение

Швейная фабрика отошла к Надежде тихо и без проблем, чему способствовали упавшие в край акции и торопливость не пожелавшей ждать аукциона, купеческой дочки Дарьи Ильиничны Борской.

– Ах, я вся в нетерпении. Мой Франсуа, так и сказал, что готов в следующий месяц представить меня родителям, – щебетала крупная, розовощёкая деваха, небрежно подмахивая договор купли – продажи и блаженно улыбаясь, – ах, а мне же еще подготовиться надо! Очень удачно, что вы эту дурацкую фабрику покупаете, а то толку с нее совсем нет, только и ноет управляющий, что ему какая-то шерсть особенная нужна, то красители, то жалование работникам пора выплачивать. Ах, я же в этом совсем ничегошеньки не понимаю.

Дарья Ильинична ткнула оставшимся от отца, родовым перстнем в документы и подняла светящиеся от счастья глаза.

– Фух, наконец-то я свободна! Теперь осталось забрать вещи у модистки и упаковать их. Уверена, мой Франсуа счастлив будет, что я могу переехать во Франкию насовсем. Бонжур, ав ревуар, пока, пока, – выдало это чудо не к месту и, чудовищно перековеркав слова, помахала вовсе не аристократической, а скорее пудовой ручкой.

Надежда, присутствовавшая на подписании договора, только головой покачала неодобрительно. Очень хотелось сказать, что возможно Франсуа и не понравится потеря фабрики предполагаемой невестой, но глядя на безалаберное, безмозглое, по ее мнению существо, мудро промолчала.

– Каждый должен совершить свои ошибки и на них же научиться, – выдохнула она философски, и довольно потянулась.

Егор Леонидович аккуратно собрал подписанные листы договора, улыбнулся в ответ и тут же предложил не откладывать поездку на приобретенное производство.

– С управляющим, Савелием Анисимовичем, я встречался уже. Вроде дельный он – от батеньки этой девицы остался еще, но проверить не мешало бы, – подытожил он серьезно.

Надежда улыбнулась ободряюще.

– Ну и замечательно. Спихнем финансы Матвею Владимировичу – пусть он ревизию проводит, – дождалась согласия от финансиста и ободряюще дернула уголком губ, – а мне ассортимент производимой продукции проверить надо, да под запросы мои обновить, – согласилась задумчиво. – Эх, еще бы стекольную мастерскую, где приобрести – вообще бы замечательно было. Вы, кстати, не знаете ничего подходящего? Не помню, чтобы у меня в наследстве что-то похожее значилось.

Мужчины, конечно, удивились такому разбросу интересов девушки, но быстро вспомнили, что маленькая мастерская при заводе вин, что принадлежала Константину Валентиновичу, все же имелась, хотя как отдельное производство вроде и не числилась.

– Там для подарочных дорогих вин бутылки изготавливали, – пояснил Петр Васильевич, – бутылки все были штучные, разные и необычные, а заведовал ею Никита Лексеич с внуком Савушкой. Никого чужого не подпускали, все сами делали. Даже и не знаю, действует ли она сейчас.

Глаза Надежды загорелись предвкушением.

– Вот как? Очень интересно! – А устрой-ка мне, дядюшка, встречу с ними, – попросила она азартно.

Петр Васильевич поморщился и вздохнул растеряно.

– Там дед с внуком, мало того что сами по себе нелюдимые, так они меня и раньше недолюбливали в связи с некими обстоятельствами, упоминать о которых я бы не хотел, – признался мужчина отведя глаза, – но я подумаю конечно.

Надежда приподняла бровь в удивлении, но давить на дядюшку не стала – сам расскажет, когда готов будет.

– Ну и славно! – подытожила итог разговора, – за работу тогда, хватит бездельничать, а то еще немного и по миру пойдем со всеми этими пустыми разговорами.

****

Вечер снова начался со скандала.

За столом Лиля как всегда была недовольна. Сначала она накричала по надуманному поводу на прислугу, потом наговорила гадостей еще не отошедшей до конца и вялой барышне Вольской, отчего та сжалась в комок и не поднимала глаз от тарелки, а после и вовсе замахнулась на заступившуюся за девушку Анечку.

Застав уже финал скандала, Надежда перехватила занесенную для удара руку и, понимая, что вредная девчонка перешла все границы дозволенного, разозлилась. Нет, терпеть такое поведение родственницы нельзя однозначно. Уже сейчас становится понятно, что еще немного и девчонка жизнь всех обитателей усадьбы, в ад превратит. Не зря даже обе девушки горничные скоро рыдать от запросов малолетней заразы будут.

– Или ты ведешь себя прилично в моем доме или завтра же, на ближайшие три года, перебираешься в пансионат для родовитых девиц и до того времени пока я не найду тебе мужа, в поместье чтобы больше не появлялась! – рявкнула она злобно, сжимая в руке заледеневшую чашку.

На мгновение Лиля испугалась, отшатнулась, но уже спустя пару минут, пустила неискреннюю слезу и, заверещала еще громче.

– Из-за них, из-за девок безродных ты меня, свою родную кровь отослать прочь хочешь? – завопила она, топая ногами и кривя губы от мнимой обиды и вселенской несправедливости, – да как ты вообще смеешь так поступать со мной?

Надежда Константиновна, итак уставшая за этот длинный, нелегкий день, вздохнула раздраженно. Встав со стула, она подошла к девчонке, совсем не ласково схватила ее за руку и обратилась к родовому дару.

В голове полыхнуло болью, рваной, чуть просвечивающей чернотой и горечью, словно ядовитые всполохи разлетелись, впиваясь в плоть и разливаясь желчью на языке.

– Ненавижу. Почему она Глава Рода? Чем я хуже? Я замуж хочу, а она специально мне мужа искать отказывается. Даже во дворец с собой не взяла, чтобы меня боярин какой не приметил, – мелькали разрозненные, заполошные, злые мысли.

Не ожидавшая такого напора Надежда, уже хотела отпустить ладонь родственницы, но тут мелькнула и пропала еще одна картинка, словно экран черно-белого телевизора моргнул.

– Выведи ее из себя, а потом мы подадим прошение царю о том, что Надька безумна и не умеет управлять магией, – говорил ее бывший опекун Николай Андреевич, – ну, чего смотришь? Как только эта стерва потеряет контроль, а лучше убьет кого безвинного, то все, она попалась, да и прикрыть ее некому будет. Дашь показания на кристалле правды, и тогда причины содеянного никого интересовать не будут – ее точно в дом к сумасшедшим магам засунут и от управления Родом уберут, а останешься лишь ты как последний носитель фамилии.

Мелькнули злорадные, победные эмоции Лилии, но тут же появились растерянность и неуверенность.

– А Петр Васильевич как же? Он меня давно ненавидит и даже на порог не пустит. Его куда денем? – несмело спрашивает она.

Опекун смотрит снисходительно и смеется неприятно.

– Не твоя забота то, – говорит он, чуть успокаиваясь, – ты главное Надьку подставь – не так да по-другому придумай что, а с Петрушей мы сами разберёмся. Есть у меня людишки нужные, не впервой, небось, зарвавшихся сволочей к Единому отправлять. Ты главное сама не подведи – сделай все как надо и может быть, я даже сам тебя замуж возьму, когда от Машки избавлюсь.

Эмоции глупой девчонки ввинчивались яркими, неоновыми вспышками, прямо как сверло в голову.

Ошарашенная и чуть дезориентированная, Надежда откинула чужую руку и с еле контролируемой ненавистью уставилась на родственницу. Непонятно почему, возможно это была память прошлого тела, но и раньше Лиля действовала на Надежду почти как красная тряпка на быка, а теперь и подавно ненависть всколыхнулась. Ясно было лишь одно – оставлять девчонку и ждать подставы каждую минуту никак нельзя.

– Отлучаю, – глухо произнесла она, – как признанная источником Глава, властью данной мне сердцем Рода, я Надежда Константиновна Иворова отлучаю тебя, Лилия, и лишаю фамилии Рода. Отныне ты свободна и не принадлежишь нашей фамилии.

Раздался грохот, мелькнула вспышка сероватого света и, по комнате прошёлся тонкий звон, словно нити натянутые лопались в оглушающей тишине.

Мгновение затихающих звуков и потом…

– Что? Как? Нет! Ты не можешь! – отмерла и закричала девчонка перепугано.

Она обернулась, глядя на не менее ошарашенные лица присутствующих, но не найдя поддержки, растопырила пальцы и внезапно кинулась на Надежду, – тварь! Ненавижу! Лучше бы ты сдохла со всеми!

Лилию перехватил вставший между ними Петр Васильевич.

– Надежда, что это значит? – недовольно и строго спросил он, продолжая придерживать вырывающуюся и бьющуюся в истерике девчонку.

Из-за спазма в горле произнести что либо, Надежда смогла не сразу.

– Она Васильчикову служит, – прозвучал, наконец, злой хриплый ответ, – по их задумке ни мне, ни тебе, в светлом будущем места точно нет. Извести нас собираются. Хотя, сам же все слышишь. Это не минутное помутнение – это реальность, которую они ждут и пытаются приблизить.

Пётр Васильевич вздрогнул и уже другим взглядом посмотрел на затихшую, но продолжавшую дергаться Лилю.

– Даже так, – промолвил тихо и выпустил девицу из кольца рук.

Та одарила наставника ненавидящим взглядом и, остервенело поправила сползшее с плеча платье. Злые, полные ненависти слова сами полились из презрительно скривленного ротика.

Надежда не реагировала, словно последние силы из нее выкачали.

Петр Васильевич нахмурился и внимательно, но с опаской посмотрел на хорошенького, брызжущего ненавистью ангелочка.

– А знаешь, Наденька, – привлек он внимание подопечной, – раз девица эта теперь чужая и без приглашения в поместье находится, провожу-ка я ее, пожалуй. Не готовы мы пока гостей принимать.

Лиля, только замолчавшая, видимо выдохлась или запас нецензурных слов закончился, дернулась злобно и зашипела недовольно, словно не осознавая свое новое положение, но наставник даже бровью не повел. Подхватив упирающуюся девицу за локоть и, не слушая криков, он крикнул возницу и, таща девчонку как на буксире, быстрым шагом направился на выход.

31. Рабочие моменты

Два дня ушло на поездки по предприятиям.

В первую очередь Надежда посетила швейную мастерскую и была удручена. Мало того, что за несколько месяцев управления молодой купчихой народ частично разбежался, так еще и управляющий встретил ее в штыки.

– Опять баба! – выдохнул он раздраженно, – ну чего вам дома то не сидится? Все же знают, что не приспособлены вы серьезными делами управлять. Вам бы женихов выбирать, да тряпочки вышивать, а не по фабрикам шляться.

Не ожидавшая такого холодного приема и хамства от потенциального подчиненного, Надежда фыркнула зло.

– Зато ты тут смотрю науправлял знатно. То-то смотрю, фабрика загнется со дня на день, – отбрила она недовольного управляющего.

Савелий Анисимович покраснел от злости и зашипел как кот, у которого миску с едой отобрали.

– Так не вашими ли молитвами мы в упадок пришли? – рыкнул он злобно, – кто слух о проклятии пустил, что у нас ни одной тряпки теперь никто купить не хочет?

Надежда открыла рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, но спохватилась, что невместно ей бабе базарной уподобиться и неожиданно даже для себя, понимая, что в какой-то мере управляющий прав, засмеялась вдруг тихонько.

– Ну, во-первых ваша вина тут тоже есть, что не предусмотрели диверсию и предупреждающие меры не приняли, а во вторых, как бы то ни было, хозяйка теперь я, – сказала она минуту спустя, – так, что выбор у тебя Савелий Анисимович небольшой – либо ты смиряешься с сим фактом, либо ищешь другую работу. Решать только тебе, я держать насильно никого не буду.

Управляющий сдулся сделав недовольное, растерянное лицо и посмотрел на девушку устало.

– Менять все будете? – спросил таким голосом, словно любимую бабушку хоронить собрался.

Надежда, у которой настроение вдруг, ни с того ни с сего поднялось, приподняла уголки губ в язвительной улыбке и хмыкнула неприлично.

– Все менять будем, – кивнула уверенно, – а потому, проведи ка мне господин управляющий экскурсию. Хочу своими глазами посмотреть, чем вы тут занимаетесь.

Спор на швейной фабрике вышел не менее громкий и жаркий чем на мебельном заводике.

– Да как можно-то? Мы что же, от Бажена зависеть теперь будем? Подстраиваться под него? – возмущался управляющий.

Надежда вздыхала раздраженно, но закаленная на предыдущем предприятии, повторяла свою позицию со спокойствием буддийского монаха на медитации.

– Все верно. Образцы тканей, как и заказы, вам будут присылать, но это не значит, что вы только ими и будете заниматься. Я предлагаю перейти только на домашний текстиль и разделить продукцию на элитную из дорогих материалов с магической составляющей, условно дорогую для среднего класса и более дешёвую, доступную для небогатых людей. Чулки, сорочки и нижнее белье мы возможно тоже шить будем, но много позже, когда имя на рынке сделаем. Сейчас же распыляться нам вовсе нельзя.

Надежда выдохнула, требовательно посмотрела на задумавшегося управляющего и на очередной вопрос закивала устало.

– Да! Те кружева, что вы для ночных сорочек закупили, тоже пригодятся, – как мантру повторяла девушка, – нет, грубую шерсть мы тоже в дело пустим, и наматрасники нам действительно нестандартные понадобятся.

Через два часа разговоров с дотошным управляющим и его помощниками, Надежда не выдержала.

– В общем, принцип будущего развития и направления в производстве вы поняли, а как сбывать товар – это уже моя забота, – рявкнула она напоследок. – Все, хватит на сегодня разговоров. Потрудитесь выделить группу швей, что будут простые вещи шить, – почти приказала она, устав от споров, – а также тех, кто особо выделяется в мастерстве – им я особое задание выдавать буду, ну и заодно посмотрим, что они сами улучшить захотят.

Домой Надежда ехала выжатая как лимон, но тут активировался молчавший и не вмешивающийся в дела девушки, Петр Васильевич.

– Надюш, ты с Никитой Лексеичем поговорить хотела, – виновато напомнил он глядя в усталое лицо девушки, – в общем, прости, но я не знал, что ты так замотаешься и на сегодня договорился.

Апатию, а вместе с тем и усталость, с Надежды как рукой сняло.

– Это который стекольщик? Тот, что бутылки красивые делает? – уточнила она заинтересовано, – чего же ты молчал? – дернула головой неодобрительно, – вези, конечно, успею я еще отдохнуть.

Изначально встреча началась… никак.

Никита Лексеич оказался крепким, загорелым мужчиной лет за шестьдесят и абсолютно черными, без грамма седины волосами, забранными в хвост у основания шеи.