Текст книги "Светлячок и Пламя (СИ)"

Автор книги: Ксения Крутская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Киран завороженно смотрела в глаза Арториаса, не в силах отвести взгляд от алых огней, горящих в темноте. Арториас помолчал, глядя на нее сочувственно и печально. – Тебе пора возвращаться, – наконец сказал он. – И мне надо возвращаться к себе, собраться с мыслями и собрать походный мешок, – он едва слышно вздохнул.

– Прошу, возвращайтесь невредимым, сир, – выдохнула Киран и неожиданно для себя на мгновение обхватила ладонями предплечье левой руки Арториаса. – Я буду ждать вас, – и она выбежала с балкона в коридор.

Киран бежала по лестницам и коридорам и чувствовала, что в груди, там, где утром разрастался теплый шар счастья, что-то рвется, как перетянутые струны, и ранит разлетающимися концами... Задыхаясь, она влетела в свою комнату, захлопнула дверь и, уткнувшись в нее лбом, долго стояла неподвижно, сосредоточившись только на холоде металла под кожей.

Потянулись дни, похожие один на другой и на все предыдущие, за исключением того, что теперь Киран вынуждена была бороться со странным оцепенением, которое охватывало ее в минуты усталости и потери концентрации и походило на действие несильного заклинания обморожения. Апатия и непонятное чувство потери – не лучшее состояние для воина. Киран продолжала совершенствовать навык отрешения от ненужного и концентрации на цели. Занятия и караульная служба шли своим чередом.

Прошло четырнадцать дней. Киран окончательно утвердили в звании лейтенанта и поручили командование отрядом стражей второй угловой башни. По этому поводу соратники вынудили ее устроить небольшую пирушку, на которой она за первые два часа израсходовала все свои моральные силы на поддержание видимости веселья. Вина она старалась вообще не пить.

Усевшись в углу и уставившись в пустой кубок, притворяясь подвыпившей, Киран выжидала момент, чтобы покинуть обеденную залу. Она не заметила, как в дверном проеме появился Орнштейн, нашел ее взглядом и на мгновение замер, затем подозвал помощника капитана Калдера, что-то сказал ему, кивнув в сторону Киран, и вышел из залы. Калдер подошел к ней и тронул за плечо.

– Киран, – голос его звучал обеспокоенно. – Ты как себя чувствуешь? Не слишком перебрала?

– А? – Киран встрепенулась. – Я почти совсем не пила, а что? Задание?

– В некотором роде, – медленно проговорил Калдер. – Сир Арториас вернулся. Он вызывает тебя к себе – немедленно.

– Что? – Киран вскочила, отбросив кубок.

– Он вернулся еще днем, но с ним что-то не в порядке, поэтому об этом не объявляли, – сказал Калдер. – Кстати, он ждет тебя не в кабинете, а в личных покоях. Первая башня, третий этаж, третья дверь от лестницы по левой стороне.

– Хорошо, поняла, иду, – заторопилась Киран и бросилась к выходу.

До первой угловой башни было минут пятнадцать ходьбы быстрым шагом, но Киран пролетела это расстояние вдвое быстрее, сосредоточившись на дыхании и стараясь не давать волю эмоциям. «С ним что-то не в порядке...» – воображение, зацепившись за эти слова, уже рисовало жуткие и тревожные картины, но Киран гнала их от себя изо всех сил.

Взлетев на третий этаж, она остановилась в коридоре, чтобы отдышаться, поправила плащ, пригладила волосы и подошла к нужной двери, непроизвольно прислушиваясь. Затем постучала.

– Кто там? – раздался знакомый голос.

– Лейтенант Киран, сир. По вашему приказанию прибыла, – с замирающим сердцем ответила Киран. Голос из-за двери звучал глуше, чем обычно, в нем чувствовалась усталость и боль.

– А, лейтенант Киран! Входи, – отозвался Арториас, сделав ударение на слове «лейтенант» – по голосу Киран поняла, что он улыбается.

Киран осторожно открыла дверь и вошла в комнату, быстро окинув помещение взглядом. Комната был освещена двумя десятками свечей, но углы тонули в темноте. В правом дальнем углу Киран различила низкую кровать со сбитым меховым покрывалом. Рядом с кроватью стоял столик, на котором в беспорядке были разбросаны лекарские инструменты, бинты и какие-то склянки. Слева в комнате был камин, над которым висела голова некрупного дракона. Посередине, в проеме между окнами, стоял письменный стол, заваленный книгами, свитками и письменными принадлежностями. Поверх бумаг лежала перевязь с мечом, по ней было явственно видно, что она побывала в серьезной переделке вместе с хозяином.

У стола стояли два кресла, в одном из них сидел Арториас, на коленях у него лежала книга. Синяя рубашка на груди была расстегнута, и было видно, что грудь перетянута бинтами. При каждом вдохе лицо Арториаса слегка напрягалось.

Арториас отложил книгу и указал Киран на второе кресло. Киран поклонилась и села рядом. Арториас приподнялся в кресле, поморщился от боли, но повернулся к ней лицом.

– Киран, ты даже не представляешь, во что ты ввязываешься, – проговорил он, серьезно и внимательно глядя на нее. – Осознаешь ли ты, в чем заключается наша служба лорду Гвину? Готова ли ты в самом деле – всем сердцем – на такой риск и на такие жертвы?

– Никто не знает, готов ли он, пока не настанет время проверить это на деле, – тихо отозвалась Киран, без страха глядя в глаза Арториасу. – Я точно знаю, что готова испытать себя.

– Ну что ж, хорошо, – Арториас, закрыв на мгновение глаза, переменил позу и непроизвольно дотронулся до повязки на груди, – я вижу, что ты говоришь искренне и веришь в то, что говоришь. Значит, ты на самом деле та, кого я в тебе увидел...

– Что вы имеете в виду, сир?

Арториас снова посмотрел ей в глаза.

– Эти твари, похожие на сгустки темноты... Они поглощают твою душу. Их было много, десятка три. Я пришел на рассвете, потому что предполагал, что свет солнца ослабляет их. Я ошибся – им абсолютно все равно, когда охотиться. Одна из них схватила меня, я оказался внутри ее. Там нет ничего, ты перестаешь осознавать время, пространство, себя, забываешь, кто ты и зачем здесь оказался. Это самое жуткое, что я испытывал в жизни. Я даже не могу сказать, что я чувствовал страх, или желание бороться, или отчаяние, потому что понимал, что проиграю борьбу – я не чувствовал ничего.

– Первым, что вернулось, – продолжил он после небольшой паузы, – было воспоминание о том, как кто-то говорит мне: «Я буду ждать вас». И тут появилось время, я осознал, что эти слова я слышал какое-то время назад, появилось пространство – я вспомнил, где происходил этот разговор. Я вспомнил, кто сказал мне эти слова. Я вернулся к себе, если ты можешь понять, что я имею в виду.

Через некоторое время я пришел в себя настолько, чтобы вспомнить магические приемы защиты от Тьмы и начать драться. Видимо, тварь не была готова к атаке изнутри, потому что спустя пару десятков заклинаний она выбросила меня из своего чрева и заметно уменьшилась в размерах. Похоже, ее страх передался и остальным, потому что они сбились в кучу, и мне оставалось только бить их заклинаниями, окружая со всех сторон магическим полем. В конце концов я запер их там... убить их мне не удалось, но думаю, на какое-то время они обезврежены... А я – на какое-то время выведен из строя, – он указал на повязку на груди. – Хорошо, что мы быстро восстанавливаемся. Мне придется в ближайшее время вернуться туда. Дело еще не закончено.

Киран слушала его, стиснув руки, не отрывая взгляда от его лица. – В следующий раз возьмите меня с собой, сир, – решительно проговорила она.

– Не хотел бы я рисковать тобой, – печально проговорил Арториас, – но в конце концов это неизбежно. Возможно, время твоих битв придет раньше, чем мы с Орнштейном полагали... – он вдруг взял ее за руку и слегка сжал. Киран почувствовала жар, исходящий от его руки, и несмело ответила на пожатие. – Ты уже спасла меня в этом бою – своими словами и своей верой. Я позвал тебя, потому что хотел сказать тебе это.

Они какое-то время сидели в тишине, не двигаясь, держась за руки, слушая потрескивание свечей. Потом тишину нарушило какое-то поскребывание у дверей. Арториас, словно бы очнувшись, потряс головой и выпустил руку Киран.

– По мою душу явился легион медиков его величества, – усмехнулся он. – Сейчас начнутся изощренные пытки. Возвращайся на свой пир, лейтенант Киран, выпей за мое здоровье, сделай милость, а то самому мне выпить и то не позволяют... Увидимся, когда я смогу нормально передвигаться, – он кивнул и улыбнулся ей. Киран поднялась, поклонилась и вышла из комнаты, пропустив пятерых магов-лекарей, которые окинули ее подозрительными и неприязненными взглядами.

Прошло четыре дня. Киран продолжала тренироваться и засиживаться по ночам над книгами. Она перетащила из библиотеки к себе в комнату все труды по магии, имевшие отношение к борьбе с Тьмой, и часами просиживала над ними, пытаясь найти упоминания о тварях, которых описал Арториас, или о чем-то подобном. За четыре ночи она исписала несколько десятков листов выдержками из книг, которые могли иметь отношение к предмету. Она ждала возможности поделиться своими находками.

Вечером четвертого дня Калдер передал ей приказ от Арториаса – явиться к нему в кабинет. Киран, сменившись с караула, забежала к себе и сунула под плащ свои записи.

Когда Киран вошла в кабинет Арториаса, она изумленно обвела взглядом рабочий стол и пространство вокруг него – все было завалено книгами, свитками и рукописями. Арториас, который выглядел немного лучше, чем в прошлый раз, сидел за столом на кресле с высокой прямой спинкой и читал свиток, по виду очень древний и наполовину истлевший.

– Доброго вечера, Киран, – сказал Арториас, аккуратно сворачивая ветхий пергамент. – Это ты утащила половину книг по магии из библиотеки? – он улыбнулся, и Киран не могла не улыбнуться в ответ. – Догадываюсь, что именно ты... Ну присаживайся, – он указал на кресло напротив, – и рассказывай, что удалось найти.

Киран уселась в кресло, вытащила свои записи и положила листы на стол.

– О, я вижу, ты времени зря не теряла, – уважительно произнес Арториас. – Ну, рассказывай...

В ту ночь они засиделись над книгами и бумагами до рассвета. Поделившись друг с другом найденными обрывочными сведениями, они разработали несколько вариантов действий в зависимости от того, кто из авторов магических трудов в большей степени окажется прав. Киран убедилась, что Арториас в самом деле прислушивается к ее мнению, окончательно осмелела, без смущения спорила со своим наставником и в пылу дискуссии даже пару раз обратилась к нему на «ты». В конце концов Арториас поднял руки ладонями вверх и рассмеялся.

– Похоже, молодость и энергия победили опыт и рассудительность, – сказал он. – Я прошу пощады и перерыва. Смотри, уже солнце всходит.

Они одновременно посмотрели в окно, где и в самом деле первые лучи солнца на розовеющем небе зажигали одну за другой, как свечи, остроконечные крыши города.

– Скоро смена караула, – заметил Арториас. – И вот они увидят тебя выходящей из моих комнат на рассвете...

– Учитывая вашу репутацию? – задорно ухмыльнувшись, спросила Киран. – Ту, о которой говорила леди Бренна...

– Да уж, какая там репутация, – махнул рукой Арториас. – Уж насколько редко я здесь бываю, а все всем интересно, где и с кем я провожу ночи... Честно сказать, в последнее время по ночам я чаще всего общаюсь с Гвином или с Орнштейном – получаю награды или выволочки... Когда не сплю как убитый, конечно.

Киран очень хотелось спросить, имеют ли эти слухи под собой основания. Она и сама не понимала, с какой стати ее это интересует. Но, естественно, задавать такие вопросы было совершенно неприемлемо.

Арториас почему-то сам решил прояснить ситуацию.

– Была одна девушка, с которой мы были близки, – глухо проговорил он, глядя в окно. – Она погибла четыре года назад.

– Мне очень жаль, сир, – тихо сказала Киран. В голосе Арториаса сквозила неподдельная печаль.

– У нее осталась сестра, – добавил Арториас, – скорее всего, ты знаешь ее – Мирра из четвертого отряда стражи нижних уровней. Я навещал ее несколько раз, она осталась совсем одна... Вот отсюда и слухи.

– Понимаю, сир, – не зная, что сказать, пробормотала Киран.

– Да не важно, – Арториас слегка тряхнул головой, – но тем не менее, тебе пора уходить. О моей репутации беспокоиться уже как-то поздновато, давай подумаем о твоей, – он слегка улыбнулся. – Если подобные слухи дойдут до леди Бренны, я могу и не дожить до схватки с созданиями Тьмы...

Киран с облегчением улыбнулась и поднялась с кресла. – Записи оставить у вас?

– Да, оставь, пожалуйста. Я посплю пару часов и снова возьмусь за работу. Спасибо тебе за помощь. Как только у меня что-то прояснится, я тебя вызову. Да, кстати, передай Калдеру, чтобы зашел ко мне. Я освобождаю тебя от утреннего урока по боевой подготовке. Иди-ка спать.

– Спасибо, сир, – Киран поклонилась и направилась к выходу.

– Да, вот еще, – остановил ее Арториас, – и перестань обращаться ко мне с этими «сир». Ты пару раз обратилась ко мне сегодня на «ты», и мне понравилось, как это звучит.

– Хорошо... Арториас, – Киран улыбнулась, и, почувствовав, что щеки начали предательски розоветь, поскорее выскочила в коридор.

5. Светлячок (давно)

Лидия из Асторы, ныне известная под прозвищем Светлячок, стала солдатом не по своей воле. Правильно было бы сказать, что она родилась солдатом. Отец Лидии, сир Лесли, был офицером гвардии и рыцарем князя Асторы. Мать Лидии умерла при родах, дедушек, бабушек и прочих родственников с обеих сторон не нашлось, так что с самого рождения девочку воспитывал отец. Хотя слово «воспитывал» не вполне уместно в этом случае – по большей части воспитание Лидии и стайки таких же солдатских детей, вертевшихся при казармах, заключалось в порке и затрещинах, которые отпускали им родители, когда очередной разгневанный повар, кузнец или лекарь приволакивал к родителям их извивающегося и брыкающегося отпрыска, пойманного на месте очередной пакости.

Итак, Лидия выросла при казармах, с самого рождения игрушками ее были всевозможные виды оружия, товарищами по играм – разновозрастные сыновья солдат и рыцарей, а примером для подражания – сами рыцари. В четырнадцать лет Лидия была зачислена в отряд гвардейского резерва – и оказалась там самой младшей, однако практически никому из мальчишек не уступала по силе, росту, умению обращаться с оружием и задиристости. В условиях, когда ты едва ли не единственная девчонка среди трех десятков неуправляемых мальчишек, единственным способом выживания во все времена была необходимость хотя бы раз побить если не всех поголовно, то уж по крайней мере некоторых вожаков. С этой задачей Лидия успешно справлялась и в конце концов завоевала необходимый авторитет.

В дальнейшем, однако, авторитет дал трещину, и причиной стал катастрофический численный перевес юношей над девушками в казарменных условиях. В определенном возрасте Лидия вдруг стала интересна очень многим товарищам по отряду, и в конце концов не смогла устоять перед обаянием одного из них, парня по имени Фаррел, тремя годами старше нее.

Отец даже не ругался. Он сидел за столом, подперев голову руками, и молча грустно смотрел на дочь и Фаррела, стоящих перед ним, держась за руки, и полумертвых от ужаса.

– Вот оно как, воспитывать дочь без матери, – наконец тяжело выговорил он и потер лоб. – Твои родители знают? – спросил он Фаррела.

– Д-да, сир, – дрожащим голосом ответил перепуганный парень, – я утром сказал им. Отец велел мне идти к вам и просить руки Лидии.

– Руки, – проворчал Лесли. – С руки надо было начинать, а не...– он махнул рукой и поднялся. – Поскольку особого выбора у меня нет, даю вам свое родительское благословение. Завтра я встречусь с твоими родителями, и мы обратимся к командиру гарнизона с просьбой засвидетельствовать ваш брак. А теперь пропадите с глаз моих долой, ибо не пристало рыцарю на глазах у родной дочери напиваться в стельку, бить посуду и ругаться непотребными словами... Ах вы, чертенята...

Лидия и Фаррел молниеносно исчезли из комнаты.

На время беременности Лидию перевели со строевой службы на вспомогательные работы. Она попросилась в помощники к оружейнику и, пользуясь случаем, постигала премудрости изготовления, улучшения оружия и наложения магических эффектов. Фаррел относился к роли мужа и будущего отца чрезвычайно серьезно, постоянно высказывал оружейнику требования не перегружать Лидию тяжелой работой, чем немало ее смущал – все время, пока тело не стало слишком уж неповоротливым, Лидия втихомолку упражнялась на заднем дворе кузницы с любым оружием, попадавшим ей в руки.

В положенный срок Лидия произвела на свет дочь. Узнав, что родился не сын, она расстроилась, потому что совершенно не желала своему ребенку участи, подобной ее собственной. К счастью, со стороны отца у новорожденной имелись и дедушки, и бабушки, и тетки, и дядья, поэтому девочка, которой дали имя Ингинн, имела шанс на воспитание, хоть сколько-то подобающее ребенку женского пола.

Когда Ингинн исполнилось двести дней, Лидия вернулась на строевую службу, обратившись, однако, с прошением о переводе в отряд городской стражи, чтобы не отправляться в далекие, длительные и опасные походы. Фаррел остался в рядах регулярной армии, занимавшейся охраной границ княжества, и однажды не вернулся из похода, погибнув в стычке с вивернами. Ингинн к этому времени исполнилось три года.

Лидия сильно сдала после гибели Фаррела. Ей самой было всего-навсего двадцать лет, Ингинн росла таким же неуправляемым ребенком, каким была и сама Лидия, родители Фаррела считали, что в этом виновато ее дурное влияние, и требовали полной опеки над внучкой. Лесли преследовали ранения, он также перевелся в городскую стражу, но и на более спокойной службе его все чаще подводило здоровье.

Но Лидия не зря с самого детства освоила науку выживания в волчьей стае. Добившись денежного пособия за утрату кормильца – княжеского гвардейца, Лидия смогла снять комнату в городе, поодаль от казарм, и нанять няньку для Ингинн – совершенно непрошибаемую пожилую леди из бывших солдат. Та взяла маленького бесенка в оборот – целыми днями заставляла ее тренироваться с оружием, начала учить ее грамоте, а затем и необходимым для солдата вещам – свойствам оружия, основам боевой магии и лекарского дела. Упорство и сильный характер Ингинн унаследовала от матери – и закономерным результатом оказалось то, что в четырнадцать лет она также была зачислена в отряд гвардейского резерва.

Ингинн во всем превосходила свою мать, как в умении обращаться с оружием, выносливости и силе, так и в упрямстве и боевитости характера. Молодые люди ее откровенно побаивались, что не могло не радовать Лидию, которая и так уже извелась сама и извела дочь причитаниями на тему того, как будет всем плохо, если Ингинн пойдет по стопам матери. Ингинн от души смеялась и успокаивала мать, говоря, что среди «этих молокососов» все равно нет ни одного достойного ее.

В течение следующего года до Асторы стали доходить пугающие слухи о неком моровом поветрии, которое захватывало княжество за княжеством. Причины его возникновения назывались самые разные, симптомы тоже описывались расплывчато, в одном только сходились все рассказчики: пораженные этим поветрием люди постепенно утрачивали разум, да и личность свою, становились агрессивными, никого не узнавали и нападали на всех без разбора. Ходили слухи, что те, кто заражен этой болезнью, носят на теле особую метку, по которой можно отличить зараженного, чтобы держаться от него подальше. Люди стали подозрительно коситься друг на друга, присматривались, перешептывались друг у друга за спинами. Обладателей родимых пятен и причудливых шрамов несколько раз ловили, срывали одежду и били.

На дорогах княжества появились группы и небольшие отряды клириков ордена Белого Пути. Они занимались поисками зараженных и препровождали их в некие лечебницы, о которых тоже ходили жуткие слухи. Ни одного зараженного никто из жителей Асторы пока не видел, но страх заставлял многих срываться с места и устремляться в путь, по большей части в Лордран, где перепуганные люди надеялись найти спасение от заразы.

Потом в одночасье в Асторе начался кошмар. То тут, то там в городе поднимались шум и паника, сначала отдельные люди, а затем уже группы и толпы людей издавали ужасные звуки, бросались на первых встречных, рвали их голыми руками и зубами. Справиться с ними можно было, только навалившись скопом или призвав на помощь отряд клириков. На телах безумцев обнаружилась метка проклятия – черное кольцо на груди.

Выяснилось, что зараженных в городе на самом деле очень много, но каждый, кто находил на груди Темную метку, скрывал это до последнего, пытаясь найти исцеление в различных магических ритуалах – или просто надеясь, что все как-нибудь само собой обойдется...

Каждый незараженный житель города начинал утро с того, что с ужасом осматривал собственную грудь и тела своих детей – не появилось ли проклятое кольцо, предвестник безумия и гибели... Большинство из тех, кто не находил на теле метки, спешно покидали город, бросая дома и нажитое добро, надеясь в дороге, в поле – в любом безлюдном открытом месте избежать контактов с зараженными.

Клирики не успевали хватать и увозить заболевших. Княжество пустело на глазах. Столица – город Астора – обезлюдела и превратилась в заброшенное, полуразрушенное, наполовину сожженное селение. Отец Лидии умер от сердечного приступа, таким образом избежав участи, которая, предположительно, была хуже смерти.

Касательно отмеченных Темной меткой выяснилась одна ужасающая подробность – зараженные проклятием становились немертвыми, или Нежитью – будучи убитыми любым способом, они возрождались в определенных местах – возле костров, горящих без дров и иного топлива, на человеческих костях, с торчащими из пламени витыми мечами. Такие костры появлялись то тут, то там, вызывая еще большую панику у людей, считавших такие места особенно опасными и проклятыми. С каждой смертью и возрождением немертвые все больше и больше теряли человеческий облик, в итоге безумие поглощало их полностью, они теряли человечность и становились опустошенными – Полыми.

Большая часть солдат гарнизона разбежалась, часть заразилась и была увезена клириками в неизвестном направлении. Лидия с дочерью и нянькой покинули город и около трехсот дней скитались по пустеющему княжеству, прячась от людей и полых, а также и от клириков. В своих странствиях они прибились к группе беглецов из другого города княжества Астора – Эритейна. Предводителем группы был рыцарь лорда Эритейна – сир Брандон. Жена сира Брандона, осмотрев тела новоприбывших, засвидетельствовала отсутствие у них Темной метки, и путники были приняты в отряд.

Сир Брандон пояснил Лидии, что они направляются в Лордран, но не в города, от которых в нынешние времена лучше держаться как можно дальше, а в леса, окружающие Анор Лондо. Там обитали Лесные Охотники – орден, возглавляемый Альвиной, магическим созданием, имеющим внешность крупной кошки. Альвина и ее воины, по слухам, обладали магией, позволяющей как можно дольше избегать заражения проклятием Нежити. Брандон и его верные соратники собирались просить защиты у Альвины в обмен на свои клинки, службу и верность.

Группа состояла из пятнадцати человек. Передвигались они только по утрам на рассвете и в вечерних сумерках. На ночлег останавливались, находя надежные укрытия, днем также прятались, избегая встречи с любыми путниками – как с людьми, так и с нежитью и тем более с клириками. Из-за постоянного поиска укрытий перемещение было медленным, зигзагообразным, часто приходилось двигаться, временно удаляясь от цели.

Прошло примерно четыреста дней со дня побега Лидии и Ингинн из Асторы. Остановившись под прикрытием нагромождения гигантских валунов, среди которых журчал ручей с относительно чистой водой, путники разбили палатки и принялись устраиваться на ночлег. Лидия, укрывшись в их с Ингинн палатке, сняла кожаный доспех и рубаху и вдруг застыла, прижав правую руку к груди, а левую бессильно уронив на колени. На груди, на бледной коже проступали очертания проклятого кольца. Заражение...

В голове зашумело, навалилось невыносимое оцепенение, как будто дыхание самой смерти коснулось ее лица. Но тут сквозь ужас и отчаяние пробилась мысль – нужно защитить спутников и особенно Ингинн... Лидия торопливо натянула чистую рубаху, а грязную, скомкав, положила возле своего развернутого одеяла. Выглянув из палатки, она окликнула Ингинн и сразу же юркнула обратно, не в силах смотреть в лица остальным.

Ингинн влезла в палатку и тревожно посмотрела на мать. Лидия улеглась на одеяло, свернувшись в комочек.

– Мам, ты в порядке? – обеспокоенно спросила Ингинн, пододвигаясь ближе к матери. Лидия непроизвольно попыталась отшатнуться, но сдержалась, чтобы не пугать девушку.

– В порядке, в порядке, насколько про нас всех можно так сказать, – вяло отшутилась она и махнула рукой в сторону скомканной рубахи. – Просто устала, полежу немного. Мне в караул после полуночи заступать. А когда стемнеет, я пойду к ручью и простирну одежонку. Переоденься в чистое, захвачу и твои вещички.

– Это хорошо, – обрадовалась Ингинн и стянула рубаху через голову. Лидия с замиранием сердца уставилась на грудь дочери. Следа Метки не было, и Лидия едва слышно прерывисто выдохнула.

– Ну хорошо, отдыхай, а я пойду, посижу с остальными, – сказала Ингинн, натягивая чистую рубаху, и выскользнула из палатки.

Лидия едва дождалась наступления темноты, сердце колотилось как бешеное, слезы застилали глаза, в голове словно бушевал лесной пожар. На закате, отчаянно зевая, в палатку забралась Ингинн и улеглась на свое одеяло, пристально посмотрев на Лидию, которая притворилась спящей. Дождавшись, когда дыхание дочери станет ровным и глубоким, Лидия поднялась на одеяле, несколько мгновений печально смотрела на своего ребенка, затем выскользнула из палатки и бросилась в заросли кустарника, окружавшего ручей. Там она выбросила обе рубахи в воду, села под деревом, обхватила себя руками и стала ждать полуночи.

Дождавшись времени начала своего дежурства, Лидия выбралась к лагерю. Ей повезло – на карауле стоял сам предводитель группы. Не приближаясь к нему, Лидия тихо окликнула его:

– Брандон!

Брандон резко обернулся, выхватывая из ножен меч, но, увидев Лидию, спрятал его и удивленно произнес:

– Как это понимать?..

– Мне очень жаль, – Лидия говорила, опустив голову и не приближаясь к собеседнику. – Сегодня вечером я увидела на себе Темную метку. Я вынуждена покинуть ваш отряд, но прошу тебя – позаботься о моей дочери. Она чиста, я только что осмотрела ее.

Брандон слушал Лидию, оцепенев, настороженно и печально глядя на нее. Повисло тяжелое молчание.

– Мне очень жаль, что так случилось, – отозвался он наконец. – Ты была нам хорошим товарищем. И я обещаю тебе, что если твоя дочь не заражена, мы препроводим ее в безопасное место... В то место, которое, как я надеюсь, является безопасным.

– Благодарю тебя, Брандон. Я ухожу сейчас, – сказала Лидия. – У тебя не найдется какого-нибудь завалящего меча? Я не могу войти в свою палатку за вещами – боюсь разбудить Ингинн. Пусть она спит эту ночь спокойно... – она не выдержала и отвернулась, прижав ладонь тыльной стороной ко рту, чтобы не заплакать.

– Подожди минутку, – сказал Брандон и скрылся в своей палатке. Через пару минут он вынес прямой меч в ножнах, простой кожаный доспех и наполовину заполненный заплечный мешок. – Жена отдала тебе свой запасной доспех, – сказал он, опуская принесенное на землю и отходя в сторону. – Он должен быть тебе впору. И собрала немного еды тебе в дорогу.

– Спасибо тебе, – сказала Лидия, – спасибо всем вам за помощь и поддержку. Я очень надеюсь, что не навлекла на вас беду... А теперь прощай... – она повернулась и двинулась было в заросли, по направлению к ручью.

– Постой, – нерешительно окликнул ее Брандон. – А если...

– Что?..

– Ты же понимаешь, – медленно и явно нехотя проговорил Брандон, – что поскольку вы с Ингинн постоянно жили в одной палатке... – он осекся и замолчал.

– Ты имеешь в виду – высока вероятность того, что она тоже заражена?..

Брандон печально кивнул.

– Я предлагаю тебе пока не отдаляться от нашей группы на большое расстояние, – проговорил он, – я попрошу жену понаблюдать за Ингинн несколько дней, и если, упаси боги, на ней проявится эта проклятая штуковина, я дам тебе знак... Тогда дальше пойдете вместе.

– Ты прав, – медленно проговорила Лидия, – я так и сделаю. Может, я еще смогу оказаться вам полезной – буду присматривать за вами издали, – она попыталась улыбнуться, но губы кривились, как от боли. – Лишь бы Ингинн не заметила меня...

– Что мне сказать ей о тебе?

– Скажи все как есть, – устало проговорила Лидия. – Ингинн девочка умная, она все поймет... Но вот здравомыслия у нее может и не хватить, поэтому лучше не говори ей, что я следую за вами. Еще попытается меня каким-то образом найти. А я не хочу... не хочу, чтобы она меня видела такой... – голос Лидии снова предательски задрожал. Она низко поклонилась Брандону и скрылась в темноте.

Лидия следовала за группой еще около десяти дней. Никаких знаков от Брандона не было, и Лидия уже чувствовала в глубине своей леденеющей души надежду на то, что с Ингинн все обошлось. Ее же собственное существование пока тяготило ее не так сильно, как она ожидала. Хотя тело и становилось все более похожим на тело мертвеца (кожа становилась дряблой, постепенно обвисала и покрывалась пятнами и сине-черной сеткой кровеносных сосудов), зато все меньше чувствовались усталость, жара и холод, а также практически пропало чувство голода. Лидия вынуждена была останавливаться на ночлег и дневные привалы, следуя за группой, и в это время забывалась тяжелым сном, но о необходимости принимать пищу она чуть было не забыла, пока не догадалась, что без пищи и воды ее тело превращается в тело мертвеца намного быстрее. Тогда она стала понемногу жевать свои припасы, ориентируясь просто на количество съеденной еды, так как чувства голода и насыщения перестали ощущаться окончательно.

На одиннадцатый день во время дневного отдыха Лидию поймали. Она проснулась от удара спиной о камень (ее швырнули на землю). Два клирика наступили ей на руки и ноги, не давая пошевелиться, а третий бесцеремонно распорол кинжалом завязки кожаного доспеха и рубаху, обнажив синюшную грудь с кольцом Темной метки. Сплюнув от отвращения, клирик поднял левую руку, из нее вырвался слепящий пучок света и ударил Лидию в лицо, как молот великана. Свет померк, и Лидия провалилась в ничто, в свою первую смерть немертвого.

6. Киран (тогда)

Киран вернулась в Анор Лондо на закате. Не заходя в свои комнаты, она сразу же направилась к покоям Гвиндолина. Поприветствовав стражников, отсалютовавших ей алебардами, она быстро прошла к туманной стене, за которой скрывался последний из детей Гвина.