Текст книги "Я - хищная. Пророчица (СИ)"

Автор книги: Ксения Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Глава 22. Надежда

Я сидела на лавочке и курила.

У той клиники, где столкнулась с Владом. Словно одной ногой шагнула в тот мир, в котором жила раньше. В котором сумасшедшие женщины не стреляют в моих мужчин.

Вчерашний вечер – как сцена из кино. Скорая. Врачи с носилками. Кровь везде, мои ладони – и те в крови. Дефибриллятор. Чьи-то руки держат меня, я вырываюсь, плачу...

Кто-то говорит на ухо, что все будет хорошо. Я поворачиваю голову – Филипп. Когда он успел приехать? Глеб невдалеке беседует с полицейским, показывает на меня. Я моргаю, пытаясь прогнать слезы – тщетно.

Я не успела ее рассмотреть. К тому времени, как приехала полиция, она пришла в себя и кричала что-то Глебу, плакала. Хорошо, что он связал ее. Она лежала невдалеке, одетая в красную куртку. Символично.

Я не смотрела в ее сторону. Сидела на снегу рядом с Владом, сжимала его руку и шептала, как мантру:

– Только не умирай. Прошу, живи!

– Жив, – повторила я. – Пока жив...

Мир застыл, проблемы показались несущественными, обиды – глупыми, сомнения – лишними.

– Только живи...

Потом Влада увезла скорая. Я хотела поехать с ним, но меня начали допрашивать, и пришлось остаться. Отвечала я путано, постоянно добавляя ненужные детали, забывая важные. В голове шумело, внутри образовался вакуум – тянущая пустота и безысходность.

Не помню, что происходило дальше.

Обрывки фраз, ободряющие слова. Потом я уже еду куда-то, Глеб обнимает за плечи, гладит по голове. Молчит. Он, как всегда, знает, что мне нужно. Тишина. И надежда.

– Он выберется, – это все, что он сказал за всю дорогу.

Выберется...

В клинике царила подозрительная тишина. Пустые коридоры, молчаливые медсестры. Кирилл встретил нас у дверей отделения, на его высоком лбу пролегла морщинка, под глазами образовались темные круги.

Он бегло осмотрел меня, но потом, видимо, понял, что кровь на руках принадлежит Владу.

– Как он? – спросил Глеб. Филипп молчал, стоял в стороне и не смотрел на брата.

– Борется. – Кирилл поморщился и опустил глаза. Нехорошо ведь, когда врачи в глаза не смотрят? – Задета печень и пищевод. Влад потерял много крови, но он борется.

Я вновь почувствовала, что плачу. Словно то была не я, а кто-то другой в моем теле. Чужие слезы на щеках. Вихрь мыслей в голове, из которых ни одна не была разумной.

Минуты ожидания показались часами, часы – вечностью. Широкие коридоры, закрытые двери операционной, красная лампочка. Казалось, она включилась у меня в мозгу.

Я стояла у окна и смотрела на зиму. Хмурый рассвет дополнял картину из мрачных предчувствий. Пошел снег, и я радовалась, так как снег был защитником Влада. Он придаст ему сил. Я верила в провидение. То, что суждено – случится.

Только живи...

Бледная, потерянная Рита сидела в кресле со сложенными на коленях руками. На лице – такое напряжение, что выть хочется. Нет, не стоит смотреть, а то сойду с ума!

Лара плакала на плече у Филиппа. Совершенно не похожая на себя – хрупкая, земная. Испуганная женщина. Наверное, все мы такие перед лицом смерти. Перед ней мы равны – и вожди хищных, и обычные люди. Перед маленьким кусочком металла, разрывающим внутренности, забирающим любимых...

Я долго не могла отмыть руки. Три раза мылила, смывала, терла мочалкой. Казалось, кровь въелась в поры, пахла обреченностью и болью. Его болью. Я ощущала ее физически. Из зеркала на меня смотрела тень, неузнаваемое лицо. Темные круги, серый цвет лица. Не я. Все это не со мной...

Я все еще чувствовала руки Влада у себя на плечах – испуг я уловила быстро, упала на землю. Если бы он не скомандовал, я могла быть мертва.

Почему... зачем она сделала это?

Я вышла из туалета, прислонилась к стене в коридоре.

Мучительное, гадкое ожидание...

Операция закончилась ближе к обеду. Кирилл лично принимал участие. Вышел к нам – уставший, на лице – скорбь.

Сердце провалилось в темную яму, больно ударившись о глубокое дно. Я боялась слов – неважно, каких.

«Не смей говорить! – хотелось крикнуть. – Молчи!»

– В критическом состоянии, но стабилен...

Я не понимала, как сочетаются эти два понятия. Влад лежит там, при смерти, а я стою в коридоре. Растерянная. Глупо все. Я должна была сказать ему, должна была...

– К нему можно? – Голос будто из другого мира.

Лара прижала руки к груди, будто из нее могло выпрыгнуть сердце. Непривычно сутулые плечи, обреченность во взгляде.

Нет, не смейте его хоронить!

Кирилл кивнул, и я инстинктивно шагнула вперед. Безумно, до боли хотелось увидеть Влада. Держать за руку, говорить. Убедиться, что он жив. Стены давили, больничный запах угнетал. Вырваться отсюда, дышать, дышать...

Если бы я могла бороться...

Лара преградила дорогу. Посмотрела так, будто пыталась прожечь во мне дыру. Волны злости я ощущала кожей, и показалось, она готова ударить.

– Убирайся! – выдохнула защитница. Фарфоровая кожа на щеках горела румянцем, в глазах – лихорадочный блеск. – Это все ты! Ты виновата!

Она почти кричала, Филипп подошел, обнял ее за плечи, стараясь увести в сторону.

– Пусти! – Лара вырвалась, не сводя с меня взгляда. – Если он умрет, ты будешь нести эту ношу до конца.

Я зажмурилась, сжала кулаки. Досчитала до десяти. Сознание словно отслоилось и плавало где-то вдалеке. Нервная система дала сбой и отключилась. Когда я вновь открыла глаза, сомнений не было.

– Отойди, – спокойно сказала я, отодвинула защитницу в сторону и вошла в палату.

В послеоперационной пахло спиртом и хлоркой. Все неестественно чистое, пугающее стерильностью. Светло-зеленые простыни, капельница, аппарат искусственного поддержания жизни. Какие-то непонятные цифры на дисплее.

– Он в коме. – Рука Кирилла легла на плечо, и я вздрогнула.

– Он будет жить?

Секундное молчание было ответом. Я знала, что он скажет.

– Мы надеемся на лучшее...

– Шансы?

– Поля!

– Ты же врач. Говорят, лучший хирург в городе. Так скажи мне! – Взгляд упал на мертвецки-бледное, умиротворенное лицо. Глаза закрыты, словно Влад просто спит. – Я должна знать...

– Не буду грузить тебя медицинскими терминами. – Кирилл замялся, затем обнял меня крепко. Я не помню, обнимались ли мы до этого... – Шансов мало.

И мне вновь надавили на плечи. Теперь уже беспомощность и осознание, что я не в силах ничего сделать, изменить. Только ждать. В медицине я мало понимала, но слышала, что чем дольше человек находится в коме, тем меньше шансов, что он очнется.

Словно прочтя мои мысли, Кирилл сказал:

– Хищные крепче людей. Не стоит терять надежду.

Прикосновение к теплой ладони. Тепло – это жизнь. Или полужизнь – ведь рука безвольная.

Только живи...

...Холодный декабрьский воздух отрезвил, заполнил легкие, проветрил изнутри. В ближайшем ларьке купила сигарет. Никогда еще так сильно не хотелось курить. На скамейке у клиники никто не сидел. Действительно, кому вздумается морозить задницу на холоде?

Мне было все равно. Трясущимися руками чиркнула зажигалкой, втянула сладкий дым. Голова тут же закружилась, охватила минутная эйфория и спокойствие. Мне это было необходимо – просто расслабиться. Не бояться. Пусть ненадолго...

Постоянно хотелось оглядываться. Все это время в больнице я словно ждала, что из-за угла выскочит Юлиана и завершит начатое. Естественно, это было невозможно – ее задержали и допрашивали, но подсознание, как трусливый заяц, всюду видело засаду.

Голова постепенно прояснялась, хотя мысли все еще напоминали кисель. Глеб подошел, присел рядом. Странно, почему он все еще здесь? Ему бы радоваться – вот жизнь и отомстила тем, кто обидел. Теперь Влад при смерти, а Юлиана сядет надолго. Глеб же держался особняком, но не уходил. Хмурился, молчал, но терпеливо ждал вердикта врачей.

– Тебе нужно выспаться, – безэмоционально сказал он.

– Что ты здесь делаешь?

Меньше всего хотелось говорить с ним. Сегодня у нас разные чувства, мои он никогда не понимал...

– Ты не поможешь ему, если будешь тут сидеть.

– Ага, а если высплюсь – помогу! Глеб, тебе не все равно? Ты ненавидел его... их обоих. Считай, отомщен.

– Дура!

– Прекрати! – Я вскочила, со злостью швырнула окурок в урну. Сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. – Мне совершенно не нужно это сейчас.

– А что тебе нужно? – Он тоже встал, прищурился, засунул руки в карманы. – Жалеть себя? Курить тут до одури? Не спать, не есть, словно этим ты ему поможешь.

– Извини. – Я отвернулась, посмотрела на прохожих, бредущих по своим делам. – Ты не виноват. Я просто не понимаю... откуда она взялась? Почему... почему Юлиана сделала это?

– Так она тут уже месяц ошивается. А ты не знала?

– Месяц?!

Онемевшие губы не слушались, звук вышел жалким и писклявым. Я пыталась отыскать на лице Глеба признаки лжи или шутки – не нашла.

– Полевая, прежде чем идти под венец с мужчиной, хотя бы узнай его, – раздраженно сказал Глеб и отвернулся. – Чем занимается в свободное время. О чем думает. С кем спит.

В голове будто все встряхнули и высыпали мысли на асфальт. Несколько секунд я стояла в ступоре, а затем закрыла лицо ладонями.

Всегда одно и то же. Как только разговор заходит о Владе, нужно искать скрытый смысл, как двойное дно в чемодане.

Нужно было. Теперь что уж...

– Не хочу ничего знать...

– А не мешало бы. – Глеб был непреклонен. – Я всю неделю думал, как тебе сказать, но разве ты стала бы слушать?

– Я не собиралась ни с кем венчаться! Что за глупости? Я даже не знала, зачем мы туда едем.

– Как не собиралась? Разве вы не...

– Нет.

– Жесть! – Он присел на лавочку, вытащил сигареты, протянул мне одну. – Впрочем, в его стиле.

– Хочешь сказать, у них был роман? С Юлианой? Все это время? – Я покачала головой. Жар поднялся из груди к горлу, дышать стало тяжело.

Какое это вообще сейчас имеет значение? Юлиана – просто чокнутая.

Сразу вспомнилась «Бесприданница» и пафосные слова Карандышева.

Бред! Ну, кто в наше время стреляет в соперниц? Да, и какая я ей соперница? Мы с Владом и разговаривали-то раз в неделю. В лучшем случае. Ну, если исключить последний месяц.

Тут до меня постепенно начало доходить.

– То есть ты думал... все вы думали, что мы едем к очагу венчаться? – Я посмотрела на Глеба.

Он курил и смотрел перед собой. Мелкие снежинки оседали на истертой кожаной куртке и таяли, превращаясь в капли. То ли усталость, то ли посыпавшиеся на меня, как из мешка, удары судьбы, совершенно сбили с толку. Я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег – беспомощной и потерянной.

– Ну, – ответил он, – а ты как думала, почему я пропал?

– Глупый. – Я покачала головой. – Все вы. А Влад... Хотя что уже об этом говорить.

Разбираться в ситуации не было ни сил, ни желания. Внутри образовалось двойственное чувство: с одной стороны я не понимала Влада и причин его безрассудного поступка. Если он крутил с Юлианой, зачем потащил меня к очагу? Вряд ли воспылал внезапной любовью, а попытки добиться близости и так могли увенчаться успехом. Шансы-то были, к чему все эти пафосные действа? Влад ведь совсем не такой.

Тогда что? В чем причина внезапного решения венчаться? Ведь, если он прав, и это навсегда...

Навсегда. Он предлагал мне...

Тут меня накрыло. Резко. Шок прошел, оцепенение схлынуло, и я разрыдалась. Зима вдруг показалась холодной, дикой, она впивалась в кожу, проникала внутрь, студила кровь.

Глеб ненавязчиво гладил по спине, словно знал, что мне надо выплакать это. Выплеснуть. Прогнать страх.

– Ты не понимаешь, я могла... могла уже быть мертва! – всхлипывала я. – Мы были там вдвоем... одни... и Влад... он сказал: ложись, а я не поняла... Даже не сразу сообразила...

Плакала я долго, с надрывом. Затем просто всхлипывала и курила. Гормональный взрыв завершился облегчением и усталостью. Глеб прав, нужно отдохнуть, а потом думать, что делать дальше. Хотя, о чем думать? Это не охотник и не Чернокнижник. Даже не сумеречная необходимость пить кен ясновидцев. Там можно размышлять, строить догадки, сочинять планы.

Реальная же, человеческая беда – болезнь – такой возможности не оставляла. Я могла лишь навещать Влада, разговаривать с ним и надеяться на то, что он услышит и придет в себя. Ну, или просто очнется, потому что так надо.

Потому что его кома не отменяет проклятия. Нет, не о том сейчас надо думать, совсем не о том...

– Я вызову такси, – сказал Глеб спокойно. И пусть. Мне нужен кто-то, кто не будет паниковать и убиваться. – А то с мотоцикла ты свалишься.

Я кивнула, помолчала немного.

– Как ты оказался там? – спросила, спустя несколько секунд. Несмотря на спутанность мыслей, хотелось знать, участвовать в жизни. Ужасно боялась выпасть из реальности.

– Да, брось, Полевая, у каждого из нас свои тараканы, – буркнул он и отвернулся.

– Ты следил за ней? За ними?

– Ну давай, скажи, что я идиот! Нет, они мне до лампочки...

Я поджала губы. Сижу тут, страдаю, а каково Глебу вообще? Он ведь никогда не покажет, что на душе, как бы плохо ни было. Будет молчать, дуться, бить кулаками стену, когда никто не видит. Ненавидеть весь мир. Себя. А ведь это так знакомо мне.

– Оба мы хороши!

– Верно.

Ощущение нереальности происходящего постепенно испарялось, оставляя тревогу и страх. Но это я уже проходила. Справлюсь.

Небо хмурилось, но снегом больше не сыпало. Голые ветки спящих деревьев медленно раскачивались от ветра, по дороге туда-сюда сновали машины.

– Очнется он, вот увидишь. Будет снова нам нервы трепать, – как бы между прочим сказал Глеб.

Я не ответила. Смотрела перед собой и слушала город. Звуки словно отождествлялись с жизнью – я поглощала их, жадно вдыхала холодный воздух, понимая одну-единственную важную истину того дня.

Я жива.

Спасенная то ли силой провидения, то ли отличными рефлексами Влада, сижу здесь, говорю, двигаюсь, существую. Усталая, напуганная, но абсолютно невредимая. В отличие от него самого.

А это значит, все образуется. Я отдохну, приеду завтра в больницу, буду говорить с ним, держать за руку. Бытует мнение, что они там слышат нас. Глупо не верить после всего, что со мной было.

И все у нас будет хорошо.

Только живи...

Глава 23. Лея

– Ты собираешься домой? – Ласковый голос отвлек от книги, и я подняла глаза на сестру.

Невероятно, как она изменилась. Округлилась, похорошела, в глазах – спокойное счастье плещется. Отношения с Филиппом явно пошли Рите на пользу.

– Я не устала. К тому же, домой совершенно не хочется. Возможно, я сегодня переночую у Вики.

– Поля! – Рита присела рядом, на небольшой дерматиновый диванчик, сжала мою руку. – Поехали. Я приготовлю ужин. Соберемся вместе. Как раньше. Все атли.

– О чем ты говоришь? – Я захлопнула книгу. – Атли...

Взгляд упал на умиротворенное лицо Влада, и я осеклась.

Верила, что он слышит меня, потому и приходила сюда по пятницам после работы. Читала – благо, его литературные вкусы я знала очень хорошо. Выучила еще тогда, когда мы жили вместе. Достоевский, Уальд и Кафка – весьма своеобразное сочетание. Я и сама полюбила их.

Я рассказывала Владу о том, что произошло за неделю. Иногда просто молчала и держала за руку. Казалось, если буду смотреть долго, то в один прекрасный момент он откроет глаза и улыбнется.

Бред! Прошло почти полгода, а ничего не изменилось. А значит, не изменится никогда.

Я сделала жест сестре и вышла из палаты. Лишь в коридоре охватило чувство, что это все же больница – ощущение казённости нападало со спины, и каждый раз заставало врасплох. Комната-палата Влада превратилась в знакомый и уютный мирок, наполненный переживаниями и надеждами. Коричневый диванчик, торшер в углу, томики классиков на небольшой тумбочке. Цветы. Убежище, в которое я сбегала в конце недели.

– О каких атли ты говоришь? – немного резко спросила я. – О Ларе, которая меня ненавидит? О Глебе, который дома бывает раз в неделю? Или, может, о Филиппе, который не перестает любоваться собой с того момента, как занял место вождя?

Рита покачала головой и прижала руки к груди. Ее любимая поза, я уже привыкла. С тех пор, как они с Филиппом сошлись, она готова за него глотку перегрызть.

– Как тебе не стыдно?! – с укором сказала сестра. – Филипп старается, чтобы атли не заметили отсутствия Влада, а ты...

– Филипп старается стать тем, кем не был рожден. А еще у него началась звездная болезнь, и ты – единственная, кто этого не замечает. – Я вздохнула, стараясь успокоится. Вышло плохо.

С того злосчастного дня у атли все изменилось. Как бы я ни относилась к Владу и его замашкам, не могла не признать, что он умел всех сплотить. И Филиппа, который втайне ненавидел его, и Глеба, который даже не пытался скрыть ненависть. И Олю с Каролиной, что вели себя как мышки, подолгу просиживая на кухне и общаясь о своем.

После того, как в нас стреляли, атли словно распались, разделились на мелкие составляющие, соединенные вместе лишь необходимостью жить под одной крышей. Впрочем, даже этой необходимости я в последнее время не придавала такого значения, как раньше.

Филипп, получивший, наконец, желаемое, попросту не умел управлять людьми. Непредсказуемые скачки от доброго и во всем потакающего правителя до жестокого тирана, признающего лишь собственную волю, не вызывали ничего, кроме снисходительной улыбки.

Поведение новоиспеченного вождя атли утомляло, потому мы с Глебом много времени проводили вне дома.

– Я не хотела тебя обидеть, – уже мягче произнесла я и порывисто обняла сестру. – И Филипп тут ни при чем. Мне спокойнее здесь... К тому же завтра не нужно рано вставать, а Вика постоянно зовет в гости.

– Ты то тут, то с этой Викой, то где-то пропадаешь с Измайловым. Я почти не вижу тебя! – Рита обижено насупилась и отвернулась. – Мне кажется, я потеряла не только брата, но и сестру...

– Ты не потеряла, – возразила я, – ни брата, ни сестру. Влад жив.

Впрочем, это было спорное утверждение – я понимала, что Влад жив только благодаря аппаратам. Скорее всего, он не очнется никогда...

Вздохнула, сжала прохладную ладонь сестры.

– Хорошо, – кивнула. – Поехали домой.

Маргарита засияла, обняла меня и засуетилась.

– Я откопала такой рецепт морковного пирога – пальчики оближешь! Кстати, о них, родимых. Мясные пальчики в горчичном соусе – это нечто...

Всю дорогу я слушала рассказы о кулинарных изысках и декорировании их с Филиппом комнаты. За то время, что Рита жила у атли, она успела получить права, обзавестись кричаще-красным внедорожником и даже взять на себя некоторые дела в фирме Влада.

Я поражалась, как она все успевает: и карьеру налаживать, и личную жизнь. Правда, большую часть дел Влада все же вел Тимофей Соколов – его доверенное лицо. Как приближенный, он знал кое-что об атли, был немногословен и предан делу. С ним я познакомилась, когда жила с Владом, и до сих пор он верой и правдой служил своему боссу.

Я слушала Риту вполуха, смотрела на мелькающие за стеклом зеленые деревья и цветущие сиреневым поля. Природа дышала жизнью, заражала позитивом и радостью, но у меня в последнее время на эти чувства образовался устойчивый иммунитет. Июнь – мой любимый месяц в году, но в этот раз воодушевления от начала лета как ни бывало.

– Эй, ты вообще слушаешь? – немного обижено спросила Рита, сворачивая на оттененную высокими тополями улицу.

– Да-да... – пробормотала я, вырываясь в реальность. – Смотри, кто это там?

– Где?

– Да, вон же, опирается на наш забор.

Мужчина выглядел довольно странно.

Одежда, состоящая из некого подобия набедренной повязки грязно-серого цвета, была изорвана, а тело – загорелое и мускулистое – покрыто ссадинами и шрамами. Один особенно выделялся на спине – кривой и лиловый, видимо, свежий. Длинные темные волосы висели влажными космами и прилипали к спине и лбу. Незнакомец тяжело дышал, вцепившись руками в кованые прутья. Казалось, еще секунда – и он упадет.

Рита затормозила у ворот, и он посмотрел в нашу сторону. Что-то внутри меня щелкнуло – словно тумблер клацнул. Я открыла дверцу и вышла. Сестра что-то говорила, даже кричала, но я словно не слышала – смотрела на странного брюнета, а он на меня.

– Вы в порядке? – Я постаралась сохранить безопасное, как мне казалось, расстояние между нами. Ореховые глаза прищурились, он глубоко вдохнул, покачнулся.

– Лея... – прошептал хрипло и рухнул на клумбу, нещадно сминая разноцветные петуньи.

– Рита, зови Филиппа, Глеба. Кого-нибудь. – Посмотрела на безмятежное лицо мужчины. – Нужно помочь ему...

Красный «Форд» скрылся за воротами. Я присела на корточки, но трогать незнакомца побоялась – просто смотрела.

Сильный. Судя по шрамам, часто дерется. Один из них – глубокий, рассекающий скулу – придавал лицу разбойничий вид. А еще я точно знала, что он хищный. Это интриговало и пугало одновременно – раньше я никогда не встречала хищных из других племен.

Чьи-то руки мягко оторвали от земли. Обернулась – Филипп. Невдалеке хмурился Глеб и, поймав мой взгляд, слегка кивнул. Я подошла ближе, сказала шепотом:

– Он хищный.

– Гляди-ка, все она видит, – поддразнил он. – Я думал, ты сегодня останешься в Липецке.

– Рита домой притащила. А ты чего все еще тут? Вечер же.

– Макаров разошелся ни на шутку. Припряг копаться в летописях трехсотлетней давности. Вот, закончил недавно, а тут вы. – Глеб поморщился и взглянул на неизвестного хищного, лежавшего у нас под забором. Филипп, склонившись, пытался что-то высмотреть на исполосованном шрамами лице. – Постой-ка...

Глеб присел на корточки, прищурился. Я тоже подошла, ведомая любопытством.

– Ты видишь? – спросил Глеб, и Филипп настороженно кивнул.

– Умерший.

– Я думал, их придумали, чтобы пугать детей.

– Никогда ранее не видел умерших. – Филипп выпрямился, скользнул по мне взглядом. Вернулся к незнакомцу. – Ты знаешь законы, Глеб.

Лицо мужчины-воина было безмятежным, дыхание – спокойным и глубоким. Казалось, он просто спит. Тронь за плечо – проснется, посмотрит на нас, объяснит, что здесь делает.

– Да, – после минутной паузы, сказал Глеб. – Мы обязаны приютить его.

– Приютить? – Из-за моего плеча вынырнула взволнованная Рита. – Хочешь сказать, он будет... жить с нами?

– Пока он здесь, да, – ответил Филипп, подхватив незнакомца под мышки. – Глеб, помоги.

Тот послушно взял незнакомца под колени. Они внесли его в дом, уложили на диван.

При искусственном свете лицо воина выглядело неестественно бледным. Отчетливо выделялись глубокие морщины на лбу и сеточка более мелких – вокруг глаз. Синяки и ссадины, незаметные на улице, проступили на загорелой коже, подошвы были сбиты в кровь и покрыты слоем пыли.

– Почему он должен оставаться у нас? – настойчиво спросила Рита. – Филипп, поясни.

– Только сегодня о них читал, – пробормотал Глеб, проводя рукой по волосам. – Это все твои летописи, Макаров. Накликал.

– Помолчи! – Филипп комично поднял вверх указательный палец. – Он приходит в себя.

Мужчина заворочался, облизал растрескавшиеся губы. Пальцы с силой вцепились в парчовую обивку, нещадно пачкая ткань.

Опрометчивый шаг – устраивать его на диване в гостиной, Влад бы не одобрил. После случая на пустыре у меня всегда было две точки зрения на каждую ситуацию, личная и – предполагаемая – Влада.

Филипп должен думать о таком!

– Умерший? – спохватилась Рита после минутного молчания. – Думаешь, он...

– Да, – перебил Филипп и остановил пробегающую мимо Олю. – Приготовь гостевую комнату и горячую ванну. И распорядись насчет обеда. Он наверняка голоден.

– Лея... – прошептал незнакомец и открыл глаза.

Сначала казалось, он вообще не понимает, где находится. Неторопливо оглядевшись, мужчина сел, настойчивым движением растер грязь по щеке и остановил взгляд на Филиппе.

– Ты тут главный? – спросил так, будто уже знал ответ. Светло-коричневые глаза смотрели прицельно и требовательно. Их обладатель знал, куда пришел и зачем, а также то, что мы поможем.

Филипп кивнул и скрестил руки на груди.

– Я вождь атли.

– Ты знаешь законы, хищный. Нарушить их – преступление перед богами.

– Дом атли в твоем распоряжении, – деловито произнес Филипп и свел брови.

Я потянула Глеба за руку и спросила шепотом:

– Это что еще за дела? И в смысле – умерший?

– Тссс! – отмахнулся он. – Потом.

Я поймала заинтересованный взгляд странного гостя. Он смотрелся безумно несуразно в роскошной обстановке гостиной, словно случайно поставленная не туда декорация. Ошибка гримера, превратившего актера мелодрамы в гладиатора.

– Я должен найти Лею, – сказал он. – Для этого Орм отпустил меня.

– Боюсь, ты не найдешь ее здесь, – возразил Филипп. – Неизвестно, сколько ты пробыл в хельзе. Время там не подчиняется нашим законам. Возможно, твоя Лея уже умерла.

– Она жива. Я знаю.

Филипп вздохнул, отвернулся и несколько секунд стоял неподвижно. Затем вновь посмотрел на воина и спросил:

– Как тебя зовут?

– Ингвар, третий помощник великого Орма, властителя западных земель.

Глеб хмыкнул и скорчил рожицу под осуждающим взглядом Филиппа. Ингвар даже не взглянул на него – его внимание было приковано к новоиспеченному вождю. Он ждал.

– Атли окажут тебе всяческую поддержку и пособничество, если это не будет угрожать их жизни, – наконец, сказал Филипп. – Сколько ты планируешь пробыть здесь?

– Тридцать лет, – ответил воин. – Это время отмерил Орм.

– Не так уж и долго.

– Примерно три недели, – важно дополнила Рита. Потом словила мой вопросительный взгляд и добавила: – Что? Я читала летописи.

– Ты молодец, – снисходительно улыбнулся Филипп. – Проводи гостя в комнату и убедись, что ему всего хватает.

– Почему я? – испуганно спросила сестра. Видимо, оставаться наедине со странным воином ей вовсе не хотелось.

– Я могу проводить, – вызвалась я.

Несколько секунд Филипп раздумывал, а затем кивнул.

Всю дорогу до гостевой комнаты не покидало ощущение дежа вю, словно все это уже происходило, но в другом времени. Ингвар не заговаривал со мной, следовал молчаливой тенью и оставался на шаг позади. Оля выскользнула из комнаты, улыбнулась мне и настороженно покосилась на незваного гостя. Да уж, такой кого угодно напугает...

– Комната небольшая, но светлая. – Я включила свет и прошла до небольшой двери, ведущей в ванную. – Здесь можно помыться. Вам понадобится одежда, но с этим вопросом лучше к Филиппу... – Смущенно улыбнулась. – Располагайтесь, а я проверю, как там ужин. Вы, наверное, голодны.

– Как тебя зовут? – спросил он серьезно, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

Я вздрогнула. Несколько раз вдохнула и выдохнула, приказала себе не паниковать – если Филипп пустил этого человека в дом, он не опасен. Пусть Филипп был неважным правителем, но здравый смысл в нем всегда преобладал.

– Полина, – ответила я.

– Ты защитница?

Я покачала головой.

– Нет.

– Раньше к вам не заходили хельины... умершие?

– Никогда. – Расправила несуществующие складки на светло-синем покрывале, провела пальцем по гладкой поверхности прикроватной тумбочки, переставила на сантиметр вправо ночную лампу. – Умершие – в смысле... по-настоящему?

Ореховые глаза улыбались, хотя лицо их обладателя осталось невозмутимым.

– Вождь атли плохо обучает своих людей, – сказал он и медленно подошел ко мне. – Я когда-то жил здесь. В кевейне – мире людей. В одном из племен, существующих ныне. – Он помолчал немного, а затем добавил: – Я был воином.

– Был? – Я не смогла сдержать улыбки. Из всех находящихся в этом доме именно Ингвар казался наиболее похожим на воина. На самого настоящего, ему бы еще меч, щит и боевой раскрас.

Он громко рассмеялся, отчего светлый шрам изогнулся дугой, а лицо стало добрее и приятнее.

– Разве мертвый может... вернуться? – спросила я, и он кивнул.

– Из хельзы можно проложить портал сюда. Он требует больших затрат энергии, но при необходимости...

– То есть воскресить человека, верно?

– Не воскресить. Проложить путь.

– Но зачем? То есть... – Я прошлась к окну, резко повернулась. Охватило неприятное чувство, будто теряется нить – нечто настолько важное, необходимое, но скрытое. – Если человек не может вернуться, зачем тревожить родственников, любимых?

– Вернувшийся хельин не помнит, кто он, где жил, а его родственники... – Ингвар помрачнел, опустил взгляд в пол. – Если бы я помнил, то нашел бы Лею сразу.

– Лея – твоя любимая?

Он покачал головой.

– Она нужна. Особенный кен. Ни у одного хельина и живущего я не встречал такого.

– Откуда ты знаешь? Ты ведь не помнишь.

– Знаю! – резко ответил он, и я вздрогнула.

Нужно заканчивать разговор, а то еще разозлится. Что делать с разъяренным хищным из загробного мира, я понятия не имела.

– Посмотрю, как там ужин, – пробормотала я и выскользнула из комнаты.

В общем и целом я пугалась зря. Ингвар оказался на удивление адекватным. Говорил мало, больше слушал и, казалось, старался вникать в особенности жизни хищных.

Глеб рассказал, что время в их мире течет по-другому, быстрее. Что для нас день – для них чуть больше года. Хищные, которые попадают в хельзу, обычно не помнят прошлые воплощения, а те, кто помнит, не спешат возвращаться. Говорят, хельза – прекрасное место. Впрочем, если судить по внешнему виду Ингвара в день, когда он появился, еще и воинственное.

На воина наш гость теперь походил меньше всего. Одетый в джинсы и просторную футболку Филиппа, которая, к слову, на Ингваре казалась вовсе не просторной, выглядел вполне цивильно.

Он часто отсутствовал – скорее всего, искал Лею, хотя для меня оставалось загадкой, как можно найти в огромном мире хищного, даже если у него особенный кен. И главное, зачем?

По вечерам я наблюдала, как он молится. На заднем дворе, сидя на земле с запрокинутой к небу головой, шепчет без остановки по нескольку часов. Неподвижный. Загадочный. Из мира, где все еще дерутся на мечах. Где пыль дорог въелась в кожу, и вся жизнь – в сражениях. Где нет начала и нет конца, только борьба – бесконечная, тяжелая, изнурительная. А цель давным-давно позабыта.

Они – мертвые, но делают вид, что живут. Души хищных, покинувших нашу реальность и воплотившиеся в хельзе. Тех, кто уже не с нами...

Возникшая мысль сначала показалась глупой. Даже не глупой – просто вызванной отчаянием и многодневной тоской идеей. Но я не могла не спросить.

– Ингвар! – окликнула воина, который провожал закатное солнце – ежедневный послемолитвенный ритуал. Он обернулся, и на грубоватом лице отразилось недовольство. Наверное, не слышал, как я подошла.

– Полина.

– Как хищный попадает в хельзу?

Ингвар снисходительно улыбнулся, откинулся на траву, опираясь на локти, и снова посмотрел на закат. Солнце уже почти село, и на небе остались рыжие разводы, медленно стекающие за горизонт. Теплый июньский воздух пропитался запахом жасмина и роз, окрасился разбавленным индиго с серым оттенком.

– Ясно как – умирает.

Я присела рядом, сложила руки на коленях и ухватилась за полы льняных брюк, как за спасательный круг. Боялась вопросов, а еще больше – ответов, которые мог дать хельин.

– А что если... – Запнулась, опустила глаза. Воздух сделался спертым, липким и никак не желал вдыхаться. – Что если хищный не умер, а, например, в глубокой коме?