Текст книги "Маг при дворе Ее Величества"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава 10

– При всем моем к вам уважении, ваше высочество, – сказал Мэт, – вы сошли с ума.

Уже несколько часов они ехали по равнине.

– Что-о? – Каким-то неуловимым образом ее лошадка подросла на несколько дюймов в высоту. – Молите Бога, чтобы это было не так, лорд Мэтью, ибо иначе мы обречены на гибель.

– Я к тому, принцесса, что патер Брюнел, конечно, очень хороший человек, а Саесса кается абсолютно искренне, но вы не заметили, как они смотрят друг на друга? Я имею в виду, что в нашей компании есть слабое звено – Малинго может его прорвать и устроить нам веселую жизнь.

– Малинго? При чем тут он? – озадаченно спросила Алисанда.

Мэт недоверчиво посмотрел на нее.

– Неужели вы думаете, что крестьяне дошли до мысли сжечь священника совершенно самостоятельно? Темный, забитый народ, привыкший повиноваться сутане. Нет, леди, они бы послушались патера Брюнела, когда он велел им оставить Саессу в покое, если бы их кто-то не подзуживал. Или у вас тут принято, чтобы крестьяне по своей воле поднимались на охоту за ведьмами?

Алисанда погрузилась в задумчивость.

– Да, я тоже удивилась, как это они вышли против безобидной уже ведьмы без предводителя из духовенства или знати...

– Это все происки Малинго, принцесса, – мрачно сказал Мэт. – То он наслал на нас старую колдунью Молестам, то чуть не погубил меня с помощью Саессы, теперь вот устроил народное волнение. А вы еще даете ему карты в руки, позволяя священнику ехать вместе с нами, хотя между ним и Саессой явно что-то есть.

– Позволяю. – Сталь снова была в ее голосе. – Однако я прислушаюсь к твоему совету. Понаблюдаем за ними.

Мэт вздохнул.

– Что ж, и на том спасибо. Но хотелось бы знать, почему Малинго только вставляет нам палки в колеса вместо того, чтобы повести на нас армию?

– Потому что благодаря небесам на Западе у меня есть верные бароны и аббаты, которые восстанут, если Астольф поведет на меня даже малое войско. – Эта тема была явно мила Алисанде. – Ну и потом, колдун боится выйти на открытый бой в присутствии законной королевы. Хотя я пока что не коронована, он боится рисковать, даже если со мной только несколько верных мне вассалов.

Мэт засомневался.

– Чего ему бояться нас пятерых, когда за ним будет тысяча?

– Он знает, что законного монарха победить невозможно, – гордо улыбнулась Алисанда. – Когда мой предок Каприн боролся за свою корону, его войска проигрывали сражение, только когда он отлучался с поля боя. И так продолжалось на протяжении всего правления нашей династии. Малинго есть над чем задуматься.

– Снова Божественное право. – Мэту не удалось скрыть сарказма. – Корона автоматически дает монарху верный инстинкт насчет тактики, да?

– Не корона, а благородная кровь, вернее, чутье на исход битвы. Когда король знает, что битву выиграть невозможно, он находит способ ее избежать. Но если он чувствует, что в битву вступать надо, будь уверен, он победит хотя бы только с одной горсткой рыцарей против целого войска.

Мэт задумчиво почесал за ухом.

– Там, где я вырос, говорили, что человеку свойственно ошибаться.

– И тебе кажется, что я считаю себя нечеловеческой породы? – сухо сказала Алисанда. – Нет, лорд Мэтью, я знаю, что я такая же смертная, как и все. В своей частной жизни я могу ошибаться. Но если монарх позволяет себе ошибки в государственных делах и его интересы идут вразрез с интересами его народа, он просто обязан сложить с себя власть.

– Сомневаюсь, – пробормотал Мэт, – что Астольф добровольно откажется от власти.

– Верно. Но поскольку он уже показал себя во всей красе, он больше не может претендовать на корону, и его следует свергнуть. Так произошло в Айбайле и Аллюстрии. Там у власти были настоящие короли, но их наследники выросли преступными и продажными.

Налоги разоряли крестьян, а бароны поднимали мятежи. Продажных королей свергли, но на их место пришли самозванцы не лучше. Теперь там правят короли, погрязшие в распутстве, к тому же они покровительствуют колдунам. Один Меровенс стоял как оплот против колдовства, пока не пришел Малинго.

– Ваша семья блюла чистоту именно из-за этой угрозы?

Алисанда кивнула.

– Нас так воспитывали: чтобы мы были готовы в любой момент отразить колдовское воинство. Моя школа была, как у всех моих предков, – меч, Писание и тысяча способов отстоять свободу своей земли. Мне было двенадцать лет, когда я выступила с отцовским войском против колдуна Бакрога. В пятнадцать отец поручил мне командовать тысячей пехотинцев и сотней конников. Я выступила с ними против барона Карпайза... А когда отец умер... – Голос Алисанды на секунду дрогнул, но только на секунду. – Это случилось за столом, внезапно... Я была так потрясена, что не догадалась проверить яства, но сейчас-то я думаю, что его отравили. Так вот, по праву наследства я должна была стать королевой. Но в нашей стране никогда не правила женщина, и многие бароны были против. Сам архиепископ колебался, короновать меня или нет.

– А пока он тянул время, Астольф и Малинго тут как тут.

– Да. Они ворвались в нашу страну с юга, как смерч, который сметает все на своем пути. Они привели с собой полчища вампиров и разных злых духов. Гарпии нападали на людей с воздуха, наводя ужас. Так за неделю они заняли всю страну. – Она закрыла глаза, поникла головой. – Так пал Меровенс.

Мэт молчал, потрясенный и испуганный.

– Значит, вы верите, что в битве вы непобедимы, но знать этого не можете. И мы оказываемся перед огромной армией с отличной мобильностью, с пятой колонной из разного рода монстров и с военно-воздушным флотом.

– Все так, – жестко сказала Алисанда. – Какие волшебные силы ты можешь выставить против всего этого, маг?

– Гм... Надо будет подумать. Что-нибудь им противопоставить я смогу. И, по-моему, мы не останемся без сильной поддержки...

– Без чьей поддержки? – озадаченно спросила Алисанда.

– Ну, в общем... я, может, подсознательно и мечтал попасть именно сюда, но навряд ли эта мечта осуществилась по моей воле.

Алисанда с минуту обдумывала сказанное, потом кивнула в знак понимания.

– Ты считаешь, что какой-то еще более могущественный маг помог тебе. И что сделал он это в поддержку мне? – Она помотала головой. – Но я такого мага не знаю. Нет, это только твое предположение, а предположения нам не годятся. Мы должны опираться на проверенных союзников.

– Кто же они?

– Западные бароны. Уже сотню лет они и племя драконов охраняют наши границы от тех, кто хотел бы к нам вторгнуться. И еще воины-монахи.

– Есть и такие? – Мэт сразу вспомнил о рыцарях-тамплиерах из своего мира. – Расскажите мне о них.

– Это дьяконы и священники, чье служение Господу состоит в борьбе со слугами Зла. Они владеют щитом и мечом и всегда рады воевать за правое дело. Главные из них – рыцари святого Монкера, но есть и три меньших ордена: Вассалы Конора и орден Голубого Креста. Их верность короне не ставится под сомнение, поскольку вытекает прямо из верности Господу.

– На кого еще вы можете опереться?

– Еще только на сэра Ги и на тебя. Но если бы тебе удалось разбудить гиганта Кольмейна, мне бы никого больше и не понадобилось.

«Это будет работка, – подумал Мэт, – Кольмейна-то заговорили накрепко. Тут придется попотеть похлеще, чем со Стегоманом, когда я снимал с него заклятье Молестам. – Он машинально нащупал в кармане свою серебряную шариковую ручку. – Не Бог весть что, но все же какая-то связь с домом».

Наверное, только сейчас он понял, что такое талисман.

К вечеру они выехали с равнины, где еще попадались деревца, на голую торфянистую местность. Необъятность пустого пространства, уходящего за горизонт, подействовала на Мэта гнетуще. Здесь рос только вереск, и то хилый, вероятно, из-за недостатка дождей.

Саесса тоже почувствовала себя неуютно и плотнее укуталась в плащ. Остальные были серьезны и сосредоточенны.

Однако этот кусок пути надо было преодолеть. К заходу солнца они добрались едва ли не до середины торфяника, со всех сторон на целые мили тянулся все тот же зловещий простор.

Сэр Ги остановил коня и бодро улыбнулся.

– Предлагаю закончить наш путь на сегодня и подумать, какие укрепления нам возвести против тех, кто рыщет по ночам в поле.

Мэту подумалось, что рыцарь говорит вовсе не о диких зверях.

Он огляделся без всякого энтузиазма.

– Укрепления? Что-то я не вижу между нами и горизонтом ни единого места, пригодного для лагеря.

Сэр Ги пожал плечами.

– Тем легче принять решение. Место можно выбрать наугад. Как полагает ваше высочество?

– Я слыхала об этих торфяниках, – мрачно сказала Алисанда, – нам еще по меньшей мере день пути до места, которое можно было бы укрепить. Так что устраиваем привал.

Мэт слез с дракона и принялся искать, из чего бы разжечь костер.

– Ты слишком брезглив.

Саесса стала рядом с ним на колени, выбирая что-то из жухлой травы.

– Если не можешь найти то, что ищешь, бери то, что находишь, а здесь, на торфянике, господин маг, у нас вместо дров сухой овечий помет.

Мэт припомнил, что первопроходцы Америки разводили костры из бизоньих куч. Вздохнул и принялся искать овечьи кругляшки.

– М-да, будучи в Риме, то есть в Рэме...

– Раз надо, значит, надо, – произнес глубокий голос.

Патер Брюнел присел подле экс-ведьмы, собирая то же топливо.

– Ты лучше оставь эту грязную работу мне, – сказал он, и его глаза загорелись. – Руки красивой женщины не для этого предназначены.

– Твои тоже, – вежливо ответила та. – Разве не они держали облатку?

Священник тихо улыбнулся.

– Бедный деревенский священник сам делает свою работу по дому и по огороду, Саесса. А работа эта ой какая грязная.

– Ты назвал меня по имени, – заметила она. – Мне было бы легче, если бы ты звал меня ведьмой, как крестьяне.

– Зачем? – удивился патер Брюнел. – Тебе не должно это нравиться, если ты покончила со своим прошлым. Ты ошибочно полагаешь, что такая поза честна.

– А твоя поза? – парировала Саесса. – Разве это честно – до сих пор носить церковное платье?

Она встала и отошла отнести свою порцию топлива сэру Ги, которому удалось соорудить место для костра из нескольких случайных булыжников. Мэт посмотрел ей вслед, потом обернулся к священнику. Он не слишком удивился, увидев его потемневшее от гнева лицо.

– Ну-ну, святой отец, вы же знали, что сами нарываетесь.

– А если и знал, мне от этого не легче.

– Так не давайте ей возможности поддевать себя. Просто держитесь подальше.

– Мудрый совет. – Патер поднялся, держа в горсти собранное. – Но знаешь ли ты, чего от меня требуешь?

– Мне кажется, прекрасно знаю. Не у вас одного на свете горячая кровь.

– Что с того? – Патер смерил его тяжелым взглядом. – Как мне быть, когда меня одолевает такой соблазн?

– Молитесь. – Мэт кисло улыбнулся. – И я тоже буду молиться.

Обед прошел, мягко говоря, в напряженной обстановке. Патер Брюнел пытался завязать разговор с Саессой, та старалась отвечать вежливо, но ее хватило только на две фразы. На третьей ее потуги на вежливость кончились: лицо ее приняло такое выражение, как будто она владела секретным посланием, для расшифровки которого, собственно, и рождены мужчины. Глядя на эти полуприкрытые глаза, на изогнутые в обольстительной улыбке губы, Мэт ловил себя на мысли, что начинает бессовестно думать о ее теле. Надежда вспыхивала в зрачках патера Брюнела, он непроизвольно придвигался к Саессе – тут-то она и обращалась в лед: ни следа пленительных чар, словно захлопывала перед его носом шкатулку. И патер Брюнел заливался краской гнева.

Сглаживая неловкость, Алисанда задала патеру какой-то теологический вопрос. Приведенный в чувство, патер отвернулся от Саессы, чтобы ответить принцессе.

С этой минуты Алисанда всю свою энергию бросила на дискуссию с Брюнелом, а сэр Ги занимал разговором Саессу. Всякий раз как патер пытался каким-либо манером привлечь внимание Саессы, принцесса и сэр Ги перехватывали инициативу. Это была замечательная демонстрация умственной гимнастики, но Мэта она несколько раздражала.

В конце концов он не выдержал. Обглодав последнюю косточку жареной куропатки, вытер руки о траву и, поднявшись, шагнул прочь от костра.

– Лорд Мэтью! – повелительно окликнула его Алисанда. – Куда ты направился?

– Пройтись, – бросил Мэт через плечо. – Не беспокойтесь, я никаких глупостей не наделаю, ваше высочество.

Она грозно свела брови.

– Смотри, лорд Мэтью, можешь попасть впросак, ты еще не вполне изучил наш мир.

– Да? Вы хотели бы предупредить меня об опасности, которая характерна именно для этой торфяной пустыни?

– Я не могла бы назвать эту опасность, – размеренно произнесла Алисанда. – Но помни: мы видны со всех сторон как на ладони. Мы и шагу не можем сделать незаметно для врага. И стоит одному из нас отбиться от других, враг отрежет ему дорогу назад, будь уверен.

– Пусть попробует, – браво сказал Мэт и тут же сам удивился своему удальству. – Я чувствую на себе благодать – наконец-то, ваше высочество. И если я увижу что-нибудь, кроме вереска, я крикну.

– Но ты можешь оказаться слишком далеко от нас, мы не успеем вовремя прийти на подмогу. – Алисанда отчаянным взглядом призвала на помощь сэра Ги и Саессу. Потом ее губы решительно сжались, и она рывком встала. – Одолжите мне ваш меч, сэр Ги. Если ему так хочется прогуляться в незнакомом месте, я пойду с ним.

– О Господи! Вы дождетесь от меня нецензурного ругательства! – взорвался Мэт. – За кого вы меня принимаете? За несмышленое дитя, которое надо учить не разговаривать с чужими на улице?.. Ну ладно, ладно. Если вы считаете, что я сам о себе позаботиться не смогу, я возьму телохранителя. Стегоман! Что скажешь?

Ухмыльнувшись, дракон поднялся.

– Я о нем позабочусь, принцесса, – сказал он. – Не извольте беспокоиться.

– Постараюсь, – отвечала принцесса, и Мэт с удивлением отметил тень грусти за ее суровой маской.

Она отвернулась и закрыла глаза, а Мэт зашагал в темноту, и его раздражение быстро улеглось. Чего она от него ожидала в сущности? Или… может быть...

Может быть, она чего-то ждала от него? «Иллюзии, – приструнил его внутренний голос. – Не бери в голову».

Это было истинной правдой, хотя и с привкусом горечи. Мэт напомнил себе, что он низкого происхождения, а Алисанда – голубых кровей. Правда, формально он теперь лорд, но тут главное – рождение. Принцессам подавай кавалера не ниже герцога.

– Что тебя гложет? – пробурчал дракон, шагавший рядом. – Я могу повернуть обратно, если тебе приспичило побыть одному.

– Нет, мне приятно твое общество, – быстро сказал Мэт. – Стегоман, зачем нас разделили на мужчин и женщин? От этого одно горе.

Дракон издал нечто вроде кудахтанья.

– Горе? Горе будет, когда женишься, заведешь свое гнездо и детенышей.

Мэт недоуменно посмотрел на него.

– Ты, значит, принципиально не... то есть, я хочу сказать...

– Да, принципиально не завожу семьи. – Глаза дракона сверкнули. – Как старший сын, я наблюдал мучения папаши и сравнивал их со своими собственными. Либо ты не женат и мучаешься от желания, либо ты женат и все равно мучаешься. Куда ни кинь, всюду клин.

– В нашем мире говорят: «И без них не жизнь, и с ними не жизнь». В общем, ты никогда не можешь распоряжаться собой. Например, с тех пор как я здесь, меня болтает из стороны в сторону, и я никак не могу во всем разобраться. Одни пихают меня к другим, те – к третьим. Вот теперь я иду по какому-то жуткому торфянику вместе с рыцарем, которого не знаю, с принцессой без короны, со священником, который не имеет права на сан, и с бывшей ведьмой. Я устал, в конце-то концов. Пора взять контроль в свои руки.

– Власти захотелось?

– Я говорю про контроль не над чужими жизнями, а над своей. Мне надо разобраться, что я делаю и зачем. А то может получиться, что я помогу Алисанде отвоевать трон только затем, чтобы установить род правления, который мне ненавистен.

– А который тебе не ненавистен?

– Ну, это когда польза для большинства.

– А, ты говоришь про крестьян. И какова же их участь сейчас, при Астольфе?

Мэт вспомнил сожженную деревню и содрогнулся.

– Да, как сейчас, это невозможно. Но будет ли лучше при Алисанде?

– Ее кровь чиста, – сказал Стегоман. – Поэтому она будет править, как ее отец. Я застал пять лет его правления. При нем всегда была еда и топливо. Бароны знали свои права и свой долг. И каждый год у всех оказывалось добра чуть больше, чем диктует нужда. А теперь, – зубцы на его спине дернулись от негодования, – голод, разбойники, поля почти нигде не засеяны. Нас ждет долгая голодная зима.

– Да, – вздохнул Мэт. – Похоже, мне никуда не деться от принцессы.

– Что-то ты говоришь об этом без радости. – Дракон покосился на него с подозрением. – Может, тебе надо разобраться, почему ты это делаешь?

– Почему?.. – машинально начал Мэт и вдруг осекся. Мотивировка вдруг ускользнула от него. – Ты прав. Почему я это делаю? Может, потому...

– Ну-ну?

– Потому, может быть, что там, в моем мире, я не слишком многого достиг во всем, чем занимался. А чем я только не занимался! Здесь же, у вас, мои знания идут в дело. Стоит сложить захудалого ученого, посредственного поэта, сомнительного логика и никудышного солдата – и получится маг. В общем, приятное чувство, когда тебе кое-что удается и есть шансы на успех. Все половинчатые дары, с которыми я родился, тут в сумме дают один большой Дар.

– Но талант тоже надо упражнять, даже магический, – заметил дракон. – Твои знания помогают тебе в этом?

– Вроде нет... Хотя, погоди, некоторым образом – да. Я немного упражнялся в логике и научной методологии. С их помощью можно запросто установись законы магии.

– Опять ты за свое. Я уже говорил тебе, что у магии законов не бывает.

– Должны быть законы и правила, – упрямо сказал Мэт. – Надо только до них добраться. Взять несколько разных случаев, посмотреть, что у них общего и что из этого вытекает. Достаточно вычислить одно соотношение, и сразу все поймешь.

Стегоман выписал головой мертвую петлю.

– Слова я слышу, а смысл до меня не доходит. Это что же получается? Если у меня, к примеру, два золотых, а я хочу десять, мне стоит только написать на пергаменте цифру 2, а после переделать ее на 10, и у меня в кошельке появится десять золотых?

– Нет, нет! Символ – это не вещь. По крайней мере не в моем мире...

У Мэта дрогнул голос, и на миг поплыло перед глазами. Здесь-то символ как раз и был вещью – во всяком случае, был с ней тесно связан. А слова – суть звучащие символы. Значит, если правильно их выговаривать, они могут непосредственно влиять на вещи. Все дело в том, чтобы эффективно пускать в ход слова-символы.

Ну, поэзия-то здесь точно работала. Причем рифма явно помогала. Может быть, звучание слов, усиленное рифмой, дает какой-то магический резонанс? Что там говорил наш профессор о поэзии? Он говорил про ее плотность. У хорошей поэзии плотность гораздо больше, чем у прозы. Она отягощена образами, каждый из которых несет в себе многозначность.

Следовательно, чем лучше стихи, тем сильнее их магия.

А если их петь? Наверное, это увеличит кпд, особенно при совпадении тона и содержания. Жаль, что у него нет голоса.

Когда мелодия и слова специально подобраны, усиливают друг друга и свою многозначность – вот когда будет ударный эффект.

Все выстраивалось на удивление логично – почему же тут никто не разобрался, каким образом устроена магия?

Ответ пришел как озарение. Мэт в своем анализе прибегал к линейному мышлению. Но в этом мире мысль нелинейна. Тут люди мыслят цельными понятиями, не разбивая их на части. Для них магия – вещь в себе, а не серия процессов. Мэт думал, что ему придется поломать голову над тем, как она устроена, а оказалось, что его линейный подход дает колоссальное преимущество.

Прикосновение к плечу напомнило ему, что он не один, и, оглянувшись, он удивился, как далеко они отошли от костра. Стегоман стоял за ним, притихнув, навострив уши.

– Послушай! – тихо сказал он. – Слышишь?

Почти тотчас же Мэт услышал далекий женский крик.

– Принцесса! – выдохнул дракон.

– Или Саесса. – Мэт взлетел ему на спину и уселся между двух зубцов. – Что там могло случиться?

В эту минуту они услышали со стороны лагеря волчий вой.

Глава 11

С громоподобным ревом Стегоман ворвался в лагерь. Саесса сидела, скорчившись, на большом булыжнике у костра. Рядом стоял сэр Ги с обнаженным мечом и щитом, но без доспехов – очевидно, не успел их надеть. Его тыл прикрывала принцесса, тоже с мечом. Не видно было только патера Брюнела.

Перед рыцарем пританцовывал огромный серый волк: он порыкивал и норовил сбоку цапнуть человека, но его сдерживали два направленных на него меча.

Вдруг волк высоко подпрыгнул и бросился прямо на сэра Ги. Черный Рыцарь щитом молниеносно отбросил зверя назад, а мечом нанес ему глубокую рану. Кровь забила фонтаном из волчьего бока, но почти тут же ее напор ослабел, она заструилась ручейком и иссякла. Рана на глазах людей стала затягиваться.

У Мэта закололо на макушке – это волосы встали дыбом. Он прочел достаточно ужасных историй и без труда узнал в волке оборотня.

– Я же вам говорю, мечами с ним не справиться! – крикнула Саесса. – Серебряное распятие, сэр рыцарь! Больше ничего нас не защитит!

– Откуда же мы его возьмем? – Впервые голос рыцаря потерял жизнерадостную невозмутимость.

Волк снова приготовился прыгнуть. Стегоман взревел – волк завертелся на месте и подпрыгнул, целя в Мэта, сидящего верхом на драконовой спине.

Стегоман встретил его электрической дугой. Объятый пламенем, волк застонал почти человеческим голосом. Стегоман икнул – паяльная лампа выключилась. Волк рухнул: огромное обугленное тело, скулящее и повизгивающее. Мэт соскочил на землю.

– Держись подальше от поганого зверя! – крикнула Саесса, видя, что Мэт приземлился в каких-нибудь десяти футах от корчащегося волка.

Тот линял: обуглившаяся шерсть облезала, обнажая новенькую розовую кожу. На ней пробивалась и шла в рост новая шерсть. Стоны перешли в рычание. Волк поднял голову. На секунду Мэт перехватил его взгляд – глаза показались ему знакомыми.

Волк вскочил и кинулся на него, Мэт увернулся, а Стегоманова голова всунулась между ним и зверем, готовясь дохнуть огнем. Волк пустился было в пляс вокруг них, но внезапным броском напал на Саессу.

Сэр Ги преградил ему путь, еще раз полоснув зверя мечом. Волк взвыл, падая, однако рана опять зажила в два счета, и он бросился на Мэта, норовя вцепиться тому в горло.

Мэт низко присел, волк пролетел над ним, но Мэт успел ухватить его за заднюю лапу, размахнулся и швырнул подальше.

Волк шмякнулся на спину и завыл, катаясь по земле.

– Не обольщайся, – крикнула Саесса, – хребет у него заживет. Твори свое заклинание – сейчас или никогда!

Мэт настроил свой мозг на злобные звуки волчьего воя. Вынул серебряную ручку, набрал в грудь воздуха и, покопавшись в памяти, начал нараспев:

 
Каждый пишет, как он дышит,
Но когда не продохнуть,
Когда ухо вой услышит —
Надо делать что-нибудь
В этом мире лживом, ржавом,
Комплименты не спасут,
Ну-ка, ручка, стань кинжалом —
А то всех нас загрызут.
 

Ручка зашевелилась в его пальцах, но Мэт даже не успел взглянуть на нее, потому что волк со страшным рыком уже шел в наступление.

Мэт выставил вперед руку: лунный свет блеснул на лезвии серебряного кинжала.

Волк замер, завороженный.

Потом, яростно зарычав, бросился на Мэта, и смерть была в его глазах.

Мэт упал на колени и кинжалом распорол волчье брюхо. Волк дернулся на лету и обрушился на него всей своей тяжестью. Мэт успел только защитить глаза руками, голова его наполнилась предсмертным волчьим воем, острые клыки вонзились в предплечье. Мэт заорал от боли и еще раз ткнул волка кинжалом. Клокочущие звуки вырвались из волчьего горла, его пасть разжалась.

Какая-то сила спихнула безжизненную тушу с Мэта, и он увидел Стегоманову морду, которой тот отшвырнул волка на десять футов в сторону.

– Я тебе покажу, как нападать на моих друзей! – прогрохотал Стегоман, следуя за волком.

Видя разверстую огнедышащую пасть, надвигающуюся на него, волк шарахнулся в сторону, и залп огня ударил по месту, где он только что был. Волк зарычал – и тут увидел в дюйме перед глазами серебряный клинок.

– Что ты медлишь? – крикнула Саесса. – Убей его – или он перегрызет тебе горло!

Но какое-то странное отчаяние было в ее голосе, и ударить волка у Мэта не повернулась рука.

Волчья голова дернулась при звуках голоса Саессы. Он отскочил влево, Мэт – за ним. Луна играла на серебре клинка, и волк завыл в тоске и ярости. Он направился было в открытую степь – но путь ему преградила Алисанда.

– Отойдите! – панически завопил Мэт. – Вы не защищены!

Волк прыгнул на принцессу. Мэт бросился ей на подмогу с кинжалом. Но Алисанда, припав на колени, успела сама выставить меч, который распорол волку брюхо. Мэт попал ему кинжалом в ляжку. Раненый зверь с воем проковылял мимо них на трех ногах.

Мэт стоял, глядя ему вслед.

– Отлично сделано, лорд Мэтью!

Сэр Ги похлопал его по плечу.

– Да, – согласилась Алисанда, вставая, – хотя лучше было бы... что с тобой?

Мэт не ответил. Сорвавшись с места, он бросился в темноту. Он слышал позади бас Стегомана и оклики сэра Ги, но не остановился. Он был непостижимым образом уверен, что нельзя дать волку уйти.

Ночь словно бы предназначалась для охоты: яркая полная луна и совершенно открытое пространство. Волку негде было укрыться – разве что за редкими нагромождениями валунов. Мэт бежал трусцой, не спуская глаз со скачущего впереди оборотня.

Тот бежал на трех ногах, но не выказывал никаких признаков усталости. Мэт знал, что у оборотней необыкновенные способности восстанавливать силы. Правда, рана от серебряного оружия заживет не скоро, тем не менее волк не слабел.

В отличие от Мэта, который уже притомился.

Ему пришлось даже остановиться, перевести дух. И тут его осенило. Он вспомнил, как отодвинул толпу горожан на пятьдесят футов – сразу по прибытии сюда. Если ему удалось проделать такое с другими, почему бы не попробовать с самим собой? Он порылся в своем мысленном цитатнике и в размер какой-то детской счита-лочки произнес:

 
Я-должен-быть-намного-быстрее волка,
Намного-быстрее-чем-он-может-бежать и идти.
Пусть-мой-путь-станет-совсем недолгим
И-я-окажусь-сейчас-далеко-далеко впереди!
 

Голова у него слегка закружилась, потому что под ним понеслось пространство голой земли. Когда он обернулся, черное пятно, обозначающее волка, было далеко позади.

«Перелет, – со вздохом подумал Мэт. – Надо быть поточнее». Может, на этот раз получится лучше?

 
Я-должен-встретить-на-этом-торфянике волка.
Я-должен-встать-так-чтобы-ему не уйти.
Пусть-мой-путь-будет-совсем-недолгим,
Пусть-я-окажусь-сейчас ярдов-на семь впереди!
 

И он оказался там, где пожелал. Завидя его, волк замедлил свой бег и остановился, ворча, в шести футах от Мэта. Мэт согнулся, держа кинжал наготове.

Волк прыгнул. Мэт увернулся, взмахнул кинжалом, но промахнулся на какой-то дюйм. Приземлившись, волк закружил вокруг Мэта, примеряясь.

Мэт оказался в трудном положении. Он прекрасно понимал, кто такой на самом деле этот волк, и не хотел его убивать. Но понимал и то, что нельзя позволить волку ускользнуть.

Зверь кружил, то наскакивая, то отскакивая. Его рык поднимался каждый раз на октаву выше, и волк то и дело цапал Мэта за руки, пуская ему кровь. «Этакая прыть на трех ногах», – думал Мэт. И еще он думал, что недооценил человека, скрывающегося под волчьей шерстью. Стоило Мэту сделать выпад своим серебряным кинжалом, как волк увертывался и продолжал свой танец.

Так могло тянуться всю ночь. И даже если Мэт был не слабак, то все же – смертный. Надо было кончать с этим, и немедля.

Боковым зрением он заметил высокую кучу валунов, отбрасывающую чернильную тень на посеребренный луной ландшафт. Он начал отступать шаг за шагом, заманивая волка в тень. И когда волк прыгнул вслед за ним, переступая ее границу, Мэт выкрикнул:

 
Тень, тень, целый день
С нами быть тебе не лень.
Твоя сила, твоя мощь
Под луной в лихую ночь
Превращениям помочь
Сможет. —
Волк свалился с возу —
Совершил метаморфозу!
 

Волк грянул с воем оземь. Очертания его тела стали расплываться, удлиняться, утончаться – и вот уже на вереске вместо волка лежал голый человек.

Он перекатился на живот, встал на колени и уставился на Мэта в ужасе, сгорая от стыда.

Мэт нахмурился, ощущая недоброту ночи.

– Здравствуйте, святой отец!

Священник низко опустил голову, спрятав лицо в ладони.

– Отвернись! Не смотри на меня! Слишком мерзопакостное зрелище для человеческого взора!

Мэт отвернулся. Надо было постараться избавить его от срама.

 
Хорошо быть кисою, хорошо собакою —
Ни штанишек плисовых, ни рубашек байковых;
Если же шерсть в эволюции слезла —
Хоть расшибись, но прикрой свои чресла!
 

Патер Брюнел отнял руки от лица, глаза его изумленно расширились. Он опустил на себя взгляд и увидел на должном месте набедренную повязку.

– Благодарю, – тихо сказал он Мэту. – Но это не избавит меня от срама великого.

– Если тебе так стыдно, – озадаченно возразил Мэт, – почему не принял меры, чтобы этого не случилось?

Священник медленно поднялся, качая головой.

– Это не так-то легко. Я обычно запираюсь в своей комнате, когда выходит луна, – а тут мне негде было запереться.

– Нет, я не это имею в виду – зачем вообще было становиться оборотнем? Неужели это нельзя никак исправить?

Священник саркастически усмехнулся.

– Можно, надо только полностью освободиться от всех греховных желаний. А стоит хоть чуть-чуть дать слабину – тут же превращаешься в волка.

– Ну да, когда Саесса рядом...

– Вот-вот. – Горечь была в голосе патера Брюнела. – А принцесса взяла и приказала мне ехать с вами.

– О'кей, значит, вам волей-неволей пришлось влезть в звериную шкуру. Но почему же вы в таком виде не отправились просто прогуляться по полю, поохотиться на кроликов?

Патер Брюнел качнул головой.

– Когда я волк, во мне не остается ни совести, ни жалости. Один только волчий аппетит.

Мэт призадумался.

– При таком обороте дел... не кажется ли вам, что ваш выбор профессии несколько... э...

– Несколько ошибочен? – помог ему патер Брюнел. – Видите ли, господин маг, я обратился в лоно церкви очищения ради. Я хотел исправить свою порочную натуру, ведь это силы Зла делают из меня бездушного зверя. Я твердо знал, что самоубийство – грех.

Только церковь помогла бы мне очистить душу и навсегда закрепиться в человеческом обличье. Поэтому, когда я понял, что я такое, я ушел в монастырь.

– Когда вы поняли? – едко спросил Мэт. – А вы что, разве не знали об этом с детства?

Священник сдвинул брови, потом его лоб разгладился, и со смиренной улыбкой он ответил:

– Вы думаете, я таким родился? Нет. Во всяком случае, в детстве это не проявлялось. Я рос в обычной крестьянской семье, играл с товарищами и делал, что положено ребенку. Я не боялся полной луны, пока не вступил в пору отрочества.