Текст книги "Чародей как еретик"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Да, я пришел сюда по его просьбе, чтобы узнать, что за злой гений завладел тобой.

Зал потрясенно замер.

– И я увидел, что это брат Альфонсо искушает тебя отречься от Рима, – продолжал Хобан. – Это я и сообщил эльфам, как рассказал им об его прогулках в саду, окруженном Хладным Железом. Вот что я сделал, и ничего больше!

– Достаточно, чтобы погубить брата Альфонсо! – взревел архиепископ. – И ты еще смеешь говорить об искушении! Ты еще смеешь говорить о преданности еретикам и погрязшей в разврате Церкви – в свое оправдание!

– Ты спросил, – лицо Хобана было непроницаемым, скрывая пронизывавший его страх. – И я ответил правду.

– А я объявляю твой приговор! – рявкнул архиепископ, побагровев. – Ты виновен в том, что предал твоего архиепископа и твой Орден! И в соучастии в убийстве монаха!

Он обвел собравшихся взглядом.

– Кто-нибудь скажет хоть слово в его защиту?

«Кто посмеет?» – недвусмысленно добавили его глаза.

Медленно, содрогаясь, поднялся Анно. Архиепископ пронзил его яростным взглядом.

– Говори же, брат Анно!

– Я прошу… – выдавил Анно. – Я умоляю вас о милосердии к моему родному брату и… другу!

– Подумай хорошенько, прежде чем продолжить. Голос архиепископа был подобен леднику, наползающему на песчинку.

– Он мог поступить необдуманно, – собрался с духом Анно, – он мог совершить тяжкий грех. Но он всем сердцем верил, что делает правильно!

– Как! Как ты можешь знать о нем такое?

– Я знаю этого человека от рождения, – ответил Анно. – Я делил с ним хлеб и работу, я плакал вместе с ним и радовался вместе с ним. Я знаю его так хорошо, как только человек может знать другого человека – и ни разу я не видел в нем ни малой толики обмана или злонравия. Он простой, прямодушный, честный человек, ничего не знающий о церковной казуистике и не желающий знать. Он верил в то, во что был приучен верить с самого детства.

Глаза архиепископа горели, как угли, но он не перебивал.

– И еще одно, – добавил Анно, уже не так резко. – Мои здешние учителя говорили мне: человек, называющий себя слугой Господним, не должен отнимать жизнь у другого человека, разве только защищая свою собственную.

Архиепископ покраснел, сообразив, что он – один из этих учителей.

– Ну что ж, твое красноречие спасло жизнь твоего брата. Он получит двадцать ударов бичом и будет навечно посажен в темницу, на хлеб и на воду. Но ты больше не будешь моим камергером и отныне не вправе занимать никаких должностей, а только работать в поле!

– Как вы добросердечны, милорд, – поклонился Анно, и голос его задрожал. – Добросердечны и милостивы! Благодарю вас, благодарю от всего сердца!

– Тем больший ты глупец, – фыркнул архиепископ и махнул рукой нескольким дюжим монахам, стоявшим наготове. – Уведите отсюда этого предателя, вместе с его братцем! Заприте его в самой мрачной темнице, чтобы глаза мои больше его не видели!

Когда надсмотрщики уводили Хобана и Анно прочь, монахи молчали, и многие чувствовали, как их сердца сжимаются от сочувствия.

Архиепископ также сидел в полном молчании, опустив голову на грудь.

Наконец он поднял голову и каркнул:

– Ну, довольно. А теперь…

– Господин мой архиепископ! – в зал вбежал монах.

– Что? Брат Лайман! – дернулся в его сторону архиепископ. – Почему ты бросил свой пост у ворот?

По пятам за братом Лайманом следовал суровый молодой человек, пышно разодетый, в расшитом камзоле и красных панталонах, со свитком в руке.

По залу пробежал тревожный шепот. Лицо архиепископа застыло.

– Как сюда попал этот человек?

– Милорд… я думал… вы пожелаете…

– Никто не должен был… – взревел было архиепископ, но молодой человек прервал его, заговорив голосом негромким, но тем не менее прокатившимся по всему залу.

– Я, герольд Туана и Катарины, монархов Греймари, пришел, чтобы призвать тебя на аудиенцию с Его Преподобием Моррисом МакДжи, Генералом ордена Святого Видикона Катодного.

Мгновенно во всем монастыре наступила тишина.

Архиепископ недоверчиво посмотрел на посланца. Потом протянул руку:

– Дай сюда!

Герольд шагнул вперед и вложил свиток в ладонь прелата. Архиепископ сломал печать, развернул свиток и побелел. Задрожавшей рукой он опустил свиток на колени.

– Да, здесь оттиснут знак нашего Ордена… но не иначе, как это подделка! Генерал Ордена обитает на далекой Земле и никогда не ступал на Греймари!

– Тем не менее он вручил мне это собственноручно, – ответил герольд.

– Ну так ты и принесешь ему ответ! Объявляю его лжегенералом, наглым самозванцем, пешкой в руках нечестивого Туана Логайра! Нет-нет, скажи, что я встречусь с ним – но только во главе армии!

* * *

Туан и Катарина стояли на верхней площадке надвратной башни, глядя на площадь у подножия замка. Там царил упорядоченный хаос. Кто-то сидел у шатра, начищая оружие, к южной стене замка прилепился загон с лошадьми, от отряда к отряду туда-сюда сновали рыцари, солдаты в разноцветной форме.

– По крайней мере, твои собственные вассалы не замедлили явиться на наш зов, – заметила Катарина.

– Они славные и доблестные люди, – кивнул Туан, – и их верность согревает мне сердце. И хорошо, что дворцовая гвардия встретила их радушно. В один день сломаны все барьеры, и сейчас они едины духом.

– Любой из твоих солдат достоин стать знаменосцем, мой господин.

– Тоже верно, – усмехнулся Туан. – Только, ради Бога, не говори им об этом. Они – королевские гвардейцы, а это уже немалая честь.

К монаршей паре, прихрамывая, подошел сэр Марис, поклонился:

– Посланцы вернулись, Ваши Величества.

Улыбка исчезла с лица Туана, в одно мгновение он вернулся с небес на землю.

– Их доклады?

– Ди Медичи, Стюарт, Маршалл и Борджиа ушли, как и предсказывали наши лазутчики. Никакого сомнения, что сейчас они с архиепископом.

– У нас никогда не было повода сомневаться в донесениях из Раддигора. Остальные?

– Раддигор прислал весть, что его войско уже заняло равнину Деспар, между горами Крэг и рекой Дукат. Архиепископ и Медичи не пройдут к Раннимеду так просто. Но он просит вас, как своего суверена, не медлить, ибо враг превосходит его.

– И мы не станем медлить, – мрачно отозвался Туан. – А что мой отец?

– Ваш добрый родитель уже на марше, он движется через ущелье Дюрандаль, чтобы соединиться с Раддигором.

– Господь благословил меня добрым отцом! – воскликнул Туан, и Катарина крепче сжала его ладонь. – А остальные?

– Все докладывают, что готовы выступать, их люди собраны и снаряжены. Все ждут только вашего слова.

– Это вам не желание выслужиться! – сверкнула глазами Катарина. – Вот вам, не лизоблюды-наушники, а люди, которые хотят нашей власти!

Туан кивнул, сдерживая улыбку.

– Они, должно быть, поняли, что с нами лучше, чем без нас. Если я не ошибаюсь. Может быть, все эти годы прошли не напрасно. Шлите гонцов, сэр Марис! Передайте моим вассалам, что я доволен. Пусть ждут меня на равнине Деспар. Место сбора там, оттуда мы выступим на аббатство!

* * *

Спотыкаясь на каждом шагу, Анно втащил Хобана в темную камеру. Только слабый свет звезд освещал темницу четырех футов в ширину и десяти в длину, с узеньким оконцем в дальней стене. Но Анно тащил своего брата после бичевания по совершенно темным коридорам, так что даже этого света ему хватило, чтобы рассмотреть узкие нары. Он подвел Хобана к помосту, хотел помочь лечь, но споткнулся, и Хобан тяжело рухнул на доски. Сквозь сжатые зубы вырвался стон.

– Прости, прости, – щеки Анно намокли от слез. Он опустился рядом с нарами на колени и вынул из рукава глиняный горшочек.

– Я не хотел ронять тебя, братец!

– Это я должен просить прощения, – прохрипел Хобан, – я ведь испортил тебе всю здешнюю службу…

– Что, мой пост камергера? – замотал головой Анно. – Мне все равно. Я пришел сюда, чтобы стать приходским священником, брат, а не монахом. Это архиепископ – тогда еще аббат – отправил меня в монастырь, и я радовался этому ничуть не больше, чем остальные монахи – они думали, что я не рожден для аббатства, и я был того же мнения. А теперь крепись, наш аптекарь сжалился и пока тебя хлестали, принес целебную мазь и… Ох, братец! Что за зверь этот монах, что хлестал тебя!

– Он делал, что было приказано, брат, и был верен своему господину, как и я, – еле ворочая языком, прошептал Хобан. – Уж кому-кому, а мне меньше всех полагается жа… Ааххх!

– Я же говорил, – со слезами в голосе пробормотал Анно. – Но через пару минут это облегчит боль. О Господи!

Тут он поднял голову и обратил взор горе.

– Благодарю Тебя, Господи, каждой каплей души своей за то, что сохранил жизнь моему брату! Каждый день до конца жизни я буду возносить тебе полные четки благодарственных молитв, Господи!

– Это суровый обет, – поморщился Хобан. – Вот уж не знал, что я так тебе дорог.

– Дурак ты! – отчаянно вскрикнул старший брат. – Ты что, не знаешь, что среди всех друзей, которыми Господь одаряет нас, единоутробные – самые драгоценные? И хоть ты мне и брат, а дурак, дурак, потому что отважился выступить против нашего святого Ордена и нашего милосердного архиепископа!

– Да уж, теперь-то я знаю, что обрек тебя нести тяжкую ношу до конца дней твоих, – смущенно ответил Хобан, – но я боялся, что тебя втянут в раздоры между архиепископом и теми монахами, которые хотят остаться верными Риму. И вот, в результате втянул тебя в ту самую ловушку, которой и боялся!

– Ты что, казнишь себя, потому что делал то, что считал правильным? Ох, маловерный! Да, я знаю, что это забота обо мне привела тебя сюда, и еще верность своему королю! И что же, теперь ты скажешь мне, что поступил плохо? Что пришел сюда лишь из любви к приключениям?

На мгновение Хобан замолк, а потом отозвался:

– Нет. Я пришел ради веры, брат. И сделал бы это снова, если бы в том была нужда и ты не подвергался бы опасности. Потому что истинно верю в наместника Христова на Земле и в Римскую Церковь, хотя кое-кто и говорит, что это детские сказки. Что ж, если так, то я дитя. И еще я верую, столь же искренне – в Их Величества.

– Тогда замолчи и больше не вспоминай о своем дурацком раскаянии! Хоть ты и причинил мне боль своей глупостью, но всю плотскую боль взял на себя! Как жаль, что я не могу разделить ее с тобой! Пост камердинера – ерунда по сравнению с твоей душой; и даже если здесь и был грех, то вполне простительный. И что мне до высокого чина в Ордене?

– Если ты и в самом деле так думаешь, – сумел выдавить из себя улыбку Хобан, – то ты или самый никудышный монашек, или настоящий святой.

– Скорее всего, самый никудышный – но я рад и тому, что оказался просто хорошим братом.

Глава девятнадцатая

– Вон идет Романов!

Род посмотрел, куда указывал Туан. Из-за речной излучины показалась еще одна баржа, на палубе толпились люди и кони.

– Когда-то он был вашим врагом, – усмехнулся Род. – Радостно видеть, как он спешит вам на помощь, а?

– Верно, верно! – Туан обернулся, со счастливой улыбкой глядя на равнину. – И все они, все были нашими врагами – кроме моего отца! Когда Катарина правила одна, и мы защищали ее от натиска Великих Лордов – ты, я и наши союзники.

Тут его лицо помрачнело.

– И все же остались и такие, кто выступают против меня.

– Кажется, есть надежда, что молодое поколение не испытывает особого желания затеять междоусобицу, Ваше Величество. Кто знает – может быть, когда-нибудь вы таки объедините эту страну.

– Если будет править с такой кислой рожей? – ухмыльнулся Бром у Туана под локтем. – Однако для человека, столько времени крутившего носом насчет ужасов войны, он подозрительно быстро повеселел, оказавшись на поле боя!

Туан усмехнулся, выпрямился в седле, расправил плечи.

– Да, в доспехах и портупее я и в самом деле чувствую себя полегче! И пойду в бой с легкой совестью, ибо она покоится на сознании того, что я сделал все, что мог, чтоб сохранить мир!

– Может быть, даже слишком много, – заметил Род. – Кстати, не устроить ли нам небольшую атаку из засады, пока архиепископ еще не собрал всех своих войск?

Он посмотрел на вытянувшиеся лица остальных и замахал рукой.

– Нет-нет-нет, знаю – это было бы неблагородно.

– Должен признаться, что у этой точки зрения есть свои достоинства, лорд Чародей, – заметил МакДжи, – особенно в средневековой культуре.

– М-да, и от того, что мы выловили муху из монастырского варенья, тоже много толку не оказалось. Брата Альфонсо не видать, а архиепископ все-таки собирает войско.

Туан кивнул.

– Глупо, конечно, но я надеялся, что предоставленный самому себе, священник одумается и попросит мира.

– Да, это странно, – поморщился Бром. – Казалось бы, сейчас, когда злой ангел исчез, он должен бы прислушаться к голосу своего сердца и своей совести.

– Ну, к сердцу, он может быть, еще прислушивается – но кто говорил, что у него есть совесть?

МакДжи обнял Рода за плечи.

– Милосердие, лорд Чародей, и еще раз милосердие.

– Ох, неужели хоть раз в жизни я не могу быть реалистом?

«Зачем начинать именно сейчас?» – заметил у него за ухом голос Фесса.

Род сдвинул брови.

– Да. Странное эхо на этом холме. Конечно, может оказаться, что у милорда архиепископа под рукой нашелся запасной бес-искуситель. А мы не можем спросить об этом у брата Альфонсо?

– Нет, если только ты не хочешь его разбудить, – проворчал Бром, – я бы, во всяком случае, не советовал.

– Ага. Он и в самом деле «вне сознания»?

– Лежит лежмя, – кивнул Бром, – в заколдованном сне – и рядом все время охрана, чтобы этот сон не нарушался.

Род понимающе кивнул.

– А ему нельзя подкинуть с десяток кошмаров?

* * *

Архиепископ ворвался в свой кабинет чуть ли не бегом, беспрестанно озираясь по сторонам. Его волнение было бы очевидно для всякого.

Один из взглядов упал на леди Мэйроуз, сидевшую за столом, склонившись над книгой. Солнечный свет, отражаясь от золота волос, окутывал ее сияющим ореолом. Архиепископ замер, в благоговейном изумлении от ее красоты, ощутив покой, исходящий от этой картины. Девушка подняла голову, лучисто улыбаясь, но заметила выражение его лица и обмерла.

– О, милорд архиепископ! Я не подумала, что вы будете возражать…

– Нет-нет, – махнул рукой архиепископ. – Я очень рад видеть вас, миледи.

Она немного успокоилась.

– Что же тогда встревожило вас, милорд?

– А-а, сообщения наших… э-э… разведчиков, кажется, так их называют. Люди, которые отправляются, чтобы следить за вражескими войсками, – он отвернулся, ломая руки – и увы! Я не думал, что король приведет с собой столь многих!

Глаза леди Мэйроуз сузились, но он не замечал этого.

– Они разобьют наши войска, они сметут их! И даже если мы победим, то неминуема страшная бойня! О Господи, Господи! – клирик спрятал лицо в ладонях. – Неужели я выбрал неверный путь? Стоит ли превосходство Греймарийской Церкви рек невинной крови?

– Милорд! – вскричала леди. – Я в ужасе! Вы сомневаетесь?

Архиепископ удивленно поднял глаза.

– И это после того, как король выступил против вас с неисчислимой ратью? – бросилась к нему леди Мэйроуз. – И вы еще думаете, что вы будете повинны в этой битве? Это кровопролитие случится лишь благодаря безбожной власти короля!

И искусительница охватила его ладони своими.

– Эта битва положит конец всем сражениям! Когда король падет пред вами на колени и склонится перед правлением Господним, не будет больше ни битв, ни пролитой крови!

– Но что, если… – архиепископ сглотнул, – что если… король будет убит?

– Тогда вы примете правление в свои руки! Великие Лорды уже признали вашу власть, не так ли? Кому же еще править, как не Церкви!

Архиепископ на мгновение замер; затем глаза его блеснули.

Леди Мэйроуз заметила это и обрушила на смятенного монаха поток красноречия:

– Ваш долг перед товарищами и соратниками идти вперед, за святое и правое дело! Нет-нет, это ваш долг прежде всего перед Богом, вы просто обязаны быть жестким, твердым и решительным!

Тут она дала волю своим чувствам (прекрасно зная, как она неотразима, когда сердится).

– Да вы должны смеяться над этими жалкими людишками! Вы победите, вы не можете не победить, вы – глас Господень нашего королевства!

– Вы – само воплощение отваги, – прошептал архиепископ, крепко сжимая руки собеседницы и глядя в ее глаза. – Да, все будет так, как вы говорите! Мы не отступим, мы выступим вперед и мы победим! И когда закон Божий восторжествует, все жители Греймари будут благословлять ваше имя, тысячу лет!

Девушка смущенно покраснела и потупила глаза (это у нее получалось просто замечательно!).

– Я всего лишь хочу, чтоб ваша рука не дрогнула, милорд, и мне все равно, что обо мне скажут люди.

– Но мне не все равно.

В этих словах прозвучало что-то необычное, и это что-то заставило леди Мэйроуз снова поднять глаза, а сердце бешено заколотилось. Глаза архиепископа были совершенно серьезными, а голос – негромким, но абсолютно уверенным.

– Я должен сообщить вам о последнем провозглашенном мною законе. С тех пор, как Греймари стряхнула тиранию Рима, мы имеем право освободиться и от их нелепых предписаний, давным-давно ставших абсурдными! Люди не должны ссужать деньги в рост, люди не должны откупаться от Церкви в надежде избежать Чистилища – и священникам должно быть разрешено жениться!

Девушка застыла. Она уже знала об этом, но теперь, услышав эти слова из его уст, она замерла, ошеломленная тем, что цель наконец достигнута.

– Не осталось ни малейшей причины, почему священник не может жениться и быть мужем и отцом, и уж тем более священник из ордена Святого Видикона, – словно ответил на ее мысли архиепископ. – Я так велел, я скрепил это своей подписью!

И он заглянул в ее глаза. Леди Мэйроуз показалось, что сейчас ее сердце разорвется, или она сомлеет.

– Ты будешь моей женой? Ты выйдешь за меня замуж?

* * *

Туан потянул носом предрассветный ветерок и повернулся к восходу.

– По крайней мере, для битвы выбран удачный денек, лорд Чародей.

– Действительно. И в кои-то веки моя семейка осталась дома! – ответил Род, страстно надеясь, что так оно и будет.

На другом краю равнины, во вражеском лагере, гасили костры и свертывали палатки.

– Они строятся в боевые порядки, – отметил Туан. – Как наши люди, лорд Советник?

– Все собрано и готово, солдаты пьют свою чарку бренди, – ответствовал Бром. – Мы уже строимся, Ваше Величество.

– В самом деле захватывающее зрелище, – пробормотал МакДжи, во все глаза глядя по сторонам. – Никогда еще не видел рыцарского сражения!

– Не увидите и сегодня, святой отец, если на то будет воля Господня, – заметил Туан. – Эгей! Сэр Марис!

– Да, Ваше Величество? – подскакал сенешаль.

Возьми белый флаг, скачи и просигналь, что мы посылаем парламентеров! С их стороны, несомненно, выйдут герцог ди Медичи и архиепископ, так что встретимся с ними я и лорд Чародей!

– Как прикажете, Ваше Величество, – вздохнул сэр Марис, – хотя толку в этом не будет.

Он повернул коня и поехал за белым флагом.

– А мне можно поехать с вами? – нерешительно спросил МакДжи. – Если с их стороны в переговорах примет участие представитель духовенства, то и вам следовало бы тоже иметь под рукой такового.

– Прошу прощения, святой отец. Но как местный представитель Общества по предотвращению нарождающегося тоталитаризма, я настаиваю на том, чтобы вы избегали всякой возможности культурной контаминации.

– Вы хотите сказать, чтобы они не догадались, что я с Земли? Мне казалось, что отец Увелл сохранил свое происхождение в относительном секрете.

– Действительно. Он вмешался только в самую последнюю секунду. И даже тогда он признался, кто он такой, только лорду аббату, – покачал головой Род. – Мы должны оставить решение местных проблем местным обитателям, святой отец, иначе у них может возникнуть комплекс национальной неполноценности.

– Но разве вы не выпадаете из списка по той же самой причине? – ехидно покосился на него МакДжи.

Род собрался было ответить, но сообразил, что его собственная логика обернулась против него и вовремя прикусил язык.

– Это совсем другое дело, святой отец. Я местный.

– Тогда вы единственный местный, который родился и вырос на астероиде, находящемся весьма далеко отсюда. Бросьте, лорд Чародей, – на каком основании вы претендуете на местное гражданство?

– На основании жены и четырех детей, рожденных исключительно на Греймари, – отрезал Род. – И не лезьте в это дело, святой отец. О'кей?

Выезжая на поле битвы, он повторял про себя сказанные ими слова. Может быть, в них и в самом деле таилась правда, которой он стремится избежать?

Учитывая это, герцог и архиепископ весьма кстати отвлекли его от мрачных мыслей, хоть на лице герцога и играла злобная, издевательская ухмылка. Род беспокойно нахмурился и заговорил про себя:

«Силы ди Медичи на треть меньше наших, Фесс, и четверть из них – монахи. Чего он тогда пыжится, как петух?»

«Возможно, он помнит о колдунах архиепископа, Род. Они вовсе не обязательно ограничат себя безобидными призраками».

Это был тяжелый удар, чуть не выбивший Рода из седла, и на мгновение он совсем упал духом. Но потом вспомнил про Тоби и Королевский Ковен.

«Верховный Чародей вызывает Тоби! Гэллоуглас вызывает Тоби! Прием, Тоби!»

Он напряг все свои чувства, оставив Фессу самому вывозить его к месту переговоров, поэтому ответная мысль Тоби чуть не оглушила его:

«Мы слушаем, лорд Чародей».

«Слава Богу! Отправьте-ка команду на равнину Деспар. Архиепископ собирается вытащить из своей шляпы парочку кроликов, и нам потребуется запихнуть их обратно».

«Многие из нас уже здесь, лорд Чародей. Ваша жена посоветовала это. Но мы оставили стражу и дома».

Род почувствовал, что краснеет.

«Она снова на шаг опередила меня, Фесс, – он ухмыльнулся. – О! Что за женщина!»

«А ты взрослеешь, Род», – заметил робот.

«Стараюсь. Может быть, в один прекрасный день я даже дорасту до нее». «Спасибо, Тоби. Будьте наготове, ладно? И передайте Гвен, чтобы она отправила домой няньку!»

«Как скажете, лорд Чародей».

А тут и Фесс уже остановился, и герцог с архиепископом оказались всего в пяти футах от них. На тактику времени уже не оставалось.

– Ваша Светлость, – склонил голову Род.

– Лорд Чародей, – ответил архиепископ своим самым ни к чему не обязывающим тоном.

Род бросил взгляд на начищенный, сияющий под солнцем панцирь архиепископа.

– Если не возражаете, милорд, кажется, ваша митра немного не идет к этим доспехам.

– Неужели духовник, обороняющий себя, – такая редкость? – покраснел архиепископ.

– Я просто не ожидал, что духовник столь серьезно возьмется за мирскую жизнь. И потом, вам по сану, кажется, положен посох?

Архиепископ мрачно взвесил в руке свою булаву.

– По-моему, это мне сегодня пригодится больше.

– Странноватая реликвия, если вас, конечно, интересует мое мнение.

– Не интересует, – потемнел архиепископ. – Знайте, лорд Чародей, что Господь Бог наш сказал: «Взявшие меч, мечом погибнут». И даже если мы распространим его слова на все режущее оружие, то слуги Господни тем более могут взять в руки то оружие, что не заострено.

Род глубоко вздохнул, стараясь подавить свое возмущение (а заодно и горячий комментарий по поводу буквы и духа), а пока он спускал пары, вставил свое словечко Туан.

– Мне отвратительно разрешать наш спор силой оружия, милорд, поскольку оба мы прежде всего стремимся к благу для нашего народа. Неужели не осталось никакой возможности решить дело миром?

– Как, вы идете на попятный? – хрюкнул ди Медичи. – Вот уж не думал о вас так плохо, Туан Логайр!

Король покраснел и повернулся к герцогу.

– Нет стыда в том, чтобы повиноваться слову Господню, милорд, и в том, чтобы щадить ближнего своего.

А потом снова обратился к архиепископу:

– Послушайте, неужели не осталось других путей?

Конечно, – с каменным видом отозвался архиепископ, – если ты раскаешься в ереси своей и признаешь Греймарийскую Церковь.

– Этого, милорд, я сделать не могу, – грустно покачал головой Туан, – ибо считаю грехом отречься от Римской Церкови ради минутной выгоды.

– Какой выгодный довод отказаться от того, чтобы твои действия направляла моя рука! – вспыхнули глаза архиепископа. – Ну уж нет, ты закоренелый отступник от Истинной Веры!

Род нахмурился: такое поведение было совершенно не похоже на архиепископа. Неужели под смиренной личиной и в самом деле скрывалось такое чудовище? Или тому имелась другая, более очевидная причина?

– Но и ваша собственная позиция, милорд, позволяет говорить о выгоде. Я слышал, проповедники повсеместно провозглашают ваше решение разрешить духовникам сочетаться браком?

– Рим с самого начала заблуждался, утверждая обратное!

– Но вслед за этим пришло сообщение, что вы обручены с леди Мэйроуз Реддеринг, – усмехнулся Род. – Уж тут-то можно оспорить ваши побуждения, милорд, ибо может показаться, что вы разрешили клирикам жениться лишь потому, чтобы найти повод для утоления своей собственной похоти.

– Лорд Чародей! – поперхнулся Туан. Архиепископ побелел.

Но прежде чем он опомнился, Род успел добавить:

– Если и остальные ваши решения приняты лишь в оправдание личных грехов, тогда весь ваш раскол – гнусное лицемерие и ничего более!

– Довольно! – рявкнул архиепископ, поворачивая коня прочь, и добавил, уже через плечо:

– О том, что справедливость за нами, тебе скажут наши мечи! И берегись тогда!

Герцог с удивленной усмешкой проводил его глазами, затем отвесил Туану шутовской поклон.

– Превосходные переговоры о мире, милорд. Мои поздравления.

Затем обратился к Роду.

– Легко тебе оскорблять человека, которому не хватает умения защитить свою честь, лорд Чародей. Но я с радостью встану на его место. Ну что, лорд Чародей, выйдешь на поединок со мной, перед лицом наших армий?

– Не успеют закончиться переговоры, – поджал губы Род. – Ты поведешь атаку, а я встречу тебя.

Герцог сдержанным жестом удивления вскинул брови, затем поклонился, широко улыбаясь, и ударил шпорами. Конь взвился на дыбы, герцог умело развернул его и галопом поскакал к своим войскам.

Туан с серьезным лицом повернул в сторону своей конницы.

– Ну, и чего же ты этим добился, лорд Чародей?

– Надеюсь, нескольких промахов с их стороны, Ваше Величество. Разгневанный полководец действует сгоряча.

– Я так и думал, что у тебя найдется хоть какая-то причина, – протянул Туан. – И все же мне жаль терять последний шанс на мир.

– Вы старались, как могли, Ваше Величество. Теперь ваша совесть чиста – вперед, в битву!

Туан посмотрел на него и усмехнулся.

– Ну что ж… по крайней мере, битва будет славной!

И он поскакал в сторону своей армии, с высоко поднятой головой и сверкающими глазами.

– За мной, лорд Чародей! Если уж нам придется драться, будем драться, как следует!

Род поскакал следом, оправдываясь про себя: «Ну хорошо, хорошо, меня понесло. Во всяком случае, хуже от этого уже не будет».

«Думай о том, чтобы одержать победу как можно скорее, – ответил Фесс. – Чем короче битва, тем меньше мертвых.

Род занял место в строю, между королем, который скороговоркой уже отдавал своим адъютантам приказы, и отцом МакДжи, который пронзил его острым взглядом.

– Ну как, высокие стороны доказали, что местные далеко не всегда могут решить свои проблемы?

– Да, черт возьми! – отрезал Род. – Прошу прощения, святой отец…

– Не обращайте внимания. Я хочу попробовать положить преграду этой усобице, сам.

И МакДжи посмотрел на вражеское войско.

– Думаю, что мне удастся… Н-но!

Он пнул свою лошадь пятками и галопом вылетел на нейтральную полосу.

– Какого че… Назад! – Род закрыл лицо руками и застонал.

– Что с Генералом Ордена? – обалдело уставился на эту сцену Туан. – Он что, ума лишился?

– Нет, Ваше Величество, просто рассердился.

– Ах ты нечестивый отступник! – надсаживался МакДжи, трясясь в седле. – Ах ты паршивая овца!

Архиепископ рванулся в его сторону, затем разглядел монашескую рясу и побледнел.

На вершине холма в тылу его армии леди Мэйроуз тоже побледнела и, подхлестнув свою кобылу, поскакала к войску, крича на ходу:

– Посторонись! С дороги! Пустите меня, или все пропало!

Оторопевшие солдаты послушно расступались в стороны.

Архиепископ разинул рот, как рыба на песке.

– Неужели вы позволите какому-то монаху так честить вас? – возмутился ди Медичи. – Ну же, милорд! Весь ваш авторитет пойдет прахом! Осадите-ка его!

Архиепископ закрыл рот, его челюсть отвердела, и он поскакал навстречу МакДжи.

– Прочь с дороги, самозванец! Кто ты такой, чтобы порицать своего архиепископа?

– Ты прекрасно знаешь, кто я такой! – взревел МакДжи. – Я Моррис МакДжи, Генерал Ордена Святого Видикона Катодного! На колени, фальшивый прелат!

Его голос пронесся по всему полю – и достиг обоих армий. Все – и крестьяне, и рыцари, – разинув рты, уставились на него.

– Он сделал это! – воскликнул Туан. – Он заставил всех понять, какая глупость этот раскол!

– Сам ты самозванец и лгун! – возразил архиепископ. – Да ты даже не священник! Никто еще не видел Генерала нашего Ордена, ни разу еще он не ступал на Греймари!

– А теперь ступил! – МакДжи вытянул в сторону архиепископа кулак, и кольцо на его безымянном пальце сверкнуло под лучами солнца. – И вот мой перстень и моя печать!

Только архиепископ мог разглядеть узенькую медную полоску, украшенную крошечной микросхемой в таком же крошечном зажиме-крокодиле, но рыцари в передних рядах по обе стороны увидели, как кровь отхлынула с его лица.

– Тот самый перстень, – прошептал он. – Кольцо, сделанное самим святым Видиконом! Сколько раз я смотрел на его изображение в наших книгах и на нашей печати!

Королевская рать не понимала, что происходит, но догадывалась, что дела идут неплохо. Они разразились криками радости.

Этот крик ударил по ушам ди Медичи грохотом рушащейся на глазах победы. Он отчаянно огляделся по сторонам, желая броситься вперед с войском, но увидал на лицах своих солдат сомнение и понял, что они побегут, не успеют налететь рыцари короля. Как к последней надежде, он обратился к взводу монахов:

– Вперед, монахи! Ваш хозяин в беде! Вперед, за мной, ему на помощь!

Монахи переглянулись, потом еще раз посмотрели на двух клириков в центре поля. Никто не сдвинулся с места.

– Зарублю каждого, кто не пойдет за мной! – взревел ди Медичи, и его меч, свистнув, вылетел из ножен.

Монахи с ужасом глядели на герцога. Затем вперед шатнул отец Ригори, а за ним, один за другим, и остальные.

Мимо них вихрем пронеслась леди Мэйроуз. Оказавшись рядом с архиепископом она осадила лошадь.

– Одумайтесь, милорд! Вспомните о несправедливостях Римской Церкви! О поощряемом Папой беззаконии!

– Его Святейшество не может заставить силой блюсти заповеди, – прогремел МакДжи, – ибо сказано: «Отдавайте кесарево кесарю!»

– Папа потворствует ростовщикам!

– Церковь никогда не одобряла высокий процент!

– Он торгует индульгенциями!

– Его Святейшество учит, что лишь молитва и усердный труд, вера, надежда и любовь – облегчат нам дорогу в Рай!

Тут над ним взвился конь ди Медичи. МакДжи бросил на него один презрительный взгляд, а потом снова воззрился на архиепископа.