Текст книги "Чародей как еретик"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Взросление. Да-да, я знаю, – кивнул Род, погрустнев лицом. – Это случается со всеми, и этого никак не избежать, милая.

– В том-то и дело, и приближение этого еще сильнее напоминает мне обо всех мирских опасностях, подстерегающих наших детей, наши сокровища, – и заставляет думать обо всем, чем я смогу оградить их.

– В том числе о Церкви и ее учении? – негромко спросил Род.

Гвен собралась было ответить, но тут у них за спиной скрипнула дверь. Из своей комнаты вышел сонно моргающий Грегори, жмурясь от света. Гвен скользнула к нему с бессловным ласковым вздохом, прижала к себе:

– Что стряслось, радость моя? Плохой сон?

– Нет, мама, – ответил Грегори. – Мне вообще не спится.

– Не спится? – нахмурился Род. – А в чем дело? Ты боишься за этих монахов?

Малыш кивнул.

– Не волнуйся, сынок, – Род положил руку сыну на плечо. – У них крепкий дом, и у них есть щиты. С ними все будет в порядке.

– Я не из-за этого, папа, – прошептал Грегори.

– А из-за чего? – тревожно спросила Гвен. Грегори посмотрел на нее большущими глазами.

– Мне к ним хочется, мама… и я подумал, что, может быть, я вырасту и стану монахом.

Род застыл от потрясения, почувствовав, как по спине побежали ледяные мурашки.

Глава четвертая

– Истинно говорю тебе, брат Альфонсо! Власть – не мое призвание!

Брат Альфонсо нетерпеливо шевельнул тубами.

– Если бы власть была не вашим призванием, вы не были бы аббатом.

Аббат пристально посмотрел на Альфонсо, потом, поджав губы, отвел взгляд.

Брат Альфонсо позволил себе усмехнуться.

– И все-таки, милорд, я говорю не о власти, а о справедливости. Вы поступили правильно и мудро.

Нахмурив лоб, аббат погрузился в задумчивость.

– Я не моту не мучиться сомнениями. Все-таки епископ Римский – Петров наследник.

– Действительно, в том, что он – духовный владыка Рима. Но вот унаследовал ли он ключи от Царствия Небесного? Здесь есть место сомнениям.

– Сомневаться – грех, – голосу аббата не хватало убедительности.

– Тогда – поставить под вопрос, – все так же нетерпеливо пожал плечами брат Альфонсо. – Подумайте только, милорд, – когда Папа считается непогрешимым?

– Только когда он говорит ex cathedra,[1]1
  С кафедры (лат.) – прим. перев.


[Закрыть] – ответил аббат заученной фразой.

– А что означает ex cathedra? Не то ли, что Папа обсудил этот вопрос на коллегии, со всеми своими кардиналами и епископами?

Аббат промолчал.

– Тогда это коллегия непогрешима, а не Папа, – не унимался брат Альфонсо. – Но вручал ли Христос ключи коллегии? Нет!

– Есть ответы и на этот вопрос, – пробормотал аббат.

– Само собой, я слышал их, и лучший из них – что Папа не раз говорил ex cathedra, противореча мнению коллегии. Но зачем же тогда собирать совет?

– Как зачем? Чтобы он мот выслушать все разумные доводы и как следует обдумать все, прежде чем объявить свое решение.

– Вот как! Неужели этот ответ вас устраивает?

– Что же с того? – пробормотал аббат. – Только то, что я обязан искать ответ и дальше.

– И никогда не найдете его, – заявил брат Альфонсо со мстительным удовлетворением. – Однако же есть и более насущные вопросы, о действиях, которые необходимо предпринять.

– В самом деле? – аббат хмуро покосился на него. – Зачем?

– Как зачем? Король постоянно ищет все большей власти и кончит тем, что попытается править и Церковью!

– Это не король, это королева, – проворчал аббат.

– А он – размазня у нее под каблуком! Вспомните ее поступки – в свое время она пыталась назначать приходских священников!

– Она отступилась от этого, – напомнил аббат.

– Да ну? А если она снова возьмется за старое? Теперь, когда у короля в каждом городе стоит гарнизон, и даже самые могущественные лорды не перечат ему из страха перед его армией? О нет, мой повелитель! Если вы и обуздаете этого заносчивого и надменного владыку, так только сейчас, пока его власть не укрепилась окончательно!

Аббат молчал, глядя в окно на лужайку.

– Папа не может ни знать об этом, ни полностью осознавать важности этого, – напомнил ему брат Альфонсо.

Аббат неторопливо кивнул.

– Да, в этом ты прав. И провозгласив об этом, я поступил верно.

Брат Альфонсо облегченно вздохнул у него за спиной.

* * *

– Я не то чтобы против того, что малыш хочет стать монахом, если это сделает его счастливым… – Род поднял голову и подставил лицо ветерку. Через несколько минут он сообразил, что Фесс так и не ответил на его слова; единственным звуком в ушах был только стук копыт.

– Ты мне не веришь…

– А ты сам-то веришь, Род?

– Ну ладно, ладно! Да, я не хочу, чтобы парень стал священником! Хотя, разумеется, если это естественный путь развития его личности, ему придется стать священником!

– То есть ты не веришь в то, что это – его призвание, – сделал вывод Фесс.

– Нет, черт подери, не верю! Я думаю, что ему просто заморочили голову эти хитрые священники, постоянно налегающие на то, что монашество – самое добродетельное занятие!

– Конечно, они будут говорить так – ведь это их занятие.

– Само собой, но они не имеют никакого права навязывать свою точку зрения всем остальным, – огрызнулся Род. – А как раз это и случится, если Греймарийская Церковь сочтет себя превыше всего.

– Как же может быть иначе? В средневековом обществе клирики составляли Первое Сословие.

– Наиважнейшее и наилучшее, – с горечью поджал губы Род. – Как жаль, что Папа не может узнать об этом.

– Почему нет, Род? – голос Фесса звучал за ухом Рода; сейчас ему не нужно было передавать на частоте человеческой мысли, благодаря наушнику, имплантированному в кость черепа. Род медленно кивнул.

– И правда, полагаю, что мы можем послать сообщение. У нас ведь нет причин думать, что твой передатчик разладился?

– Вовсе нет. Я до сих пор посылаю твои ежемесячные доклады.

У Рода отвисла челюсть.

– Но я уже с год как ни одного не писал!

– Я подумал, что ты захочешь возложить ответственность за некоторые рутинные задачи на меня…

– Конечно, – Род закрыл рот. – Нет, все правильно. Просто в следующий раз поставь меня в известность, ладно?

– Обязательно, Род.

– В конце концов, это ты делаешь мне одолжение. Кстати, о чем я в последнее время докладывал?

– Об основных действиях короля, об общественной реакции на эти действия. Никаких симптомов беспокойства в клерикальных кругах не наблюдалось.

– Вероятно, потому что так все и было на самом деле, разве что у аббата зрели кой-какие мыслишки, – задумался Род. – А без поддержки своих священников он, скорее всего, не станет доводить этот вопрос до крайностей. Нет, Фесс, думаю, что пока мы не станем отправлять специальное сообщение. Во всяком случае, не в Ватикан. Пока еще нет.

– Как скажешь, Род, – вздохнул Фесс. Род заметил нотку мученического терпения.

– Ты думаешь, что проблема серьезнее, чем кажется?

– Она может стать такой. В средневековом обществе кратчайший путь к тоталитарному правительству лежит через Церковь.

– Понимаю, что ты хочешь сказать, – нахмурился Род. – Приходские священники и так достаточно полно контролируют все стороны жизни своей паствы, просто объявляя, что есть грех, а что – нет.

– Но их сильно сдерживает официальная позиция Церкви.

– Не сдерживает, если они не знают о ней, а наши ребята вот уже с полтысячелетия пребывают в блаженном неведении. И потом, если священник знает точку зрения Рима, это еще не означает, что он непременно с ней согласен.

– Но не станет же приходской священник поучать, что совокупление есть добродетель только потому, что Рим считает это грешным занятием?

Род опять подметил тон голоса.

– Ты что, и в самом деле так шокирован, как кажешься?

– У тебя до сих пор трудности с определением сарказма, – отозвался робот.

Род удовлетворенно кивнул.

– Я так и подумал. Нет, я думаю, что бритые макушки весьма единодушны насчет совокупления. Тем не менее, скажем, ну-у… ну, все эти разговоры насчет эволюции. Церковь окончательно согласилась с этой идеей в 2237 году, когда антропологи обнаружили мощи Homo Fidelis.[2]2
  Человек верный (лат.) – прим. перев.


[Закрыть]

– Да, я помню это сообщение, – в то время Фесс был еще новеньким, только что с завода. – Оно вызвало очень много споров, но в конце концов и теологи, и антропологи сошлись на том, что статуэтка с Fidelis-ом служила религиозным целям.

– И я помню, ты и меня учил этому, когда мне было десять лет. Но даже в мое время, три столетия спустя после находки, я встречал священников, по-прежнему проповедующих, что верить в теорию Дарвина – грех.

– Человечество по своей природе противится переменам, – вздохнул Фесс. – Иногда я думаю, что ваш вид стоило бы назвать Homo Habitualis.

– Человек привычки, да? – усмехнулся Род. – Надеюсь, ты не имеешь в виду монашескую рясу?

– По крайней мере, не исключаю их. Как, впрочем, не исключила бы и Церковь, получи она в руки светскую власть. Напротив, она могла бы сделать рясу обязательной.

– Вряд ли, они же должны будут отличать клириков от мирян по внешнему виду, чтобы те немедленно получали все причитающиеся им привилегии. А вот для всех остальных, скорее всего, введут устав, указывающий, какую одежду носить, и малейшее нарушение формы приравняют к преступлению.

– Это вызовет недовольство, Род. Церковь, скорее всего, объявит нарушение любого устава грехом, и вот тогда граждане будут повиноваться.

Рода даже передернуло.

– Да уж, здесь ты прав. Никогда нельзя недооценивать силу вины.

– Я не недооцениваю этого, – негромко ответил Фесс. – Вовсе не недооцениваю.

* * *

– Отец Мэтью! Идут!

Отец Боквилва оторвался от корыта с глиной.

Все его тело в одно мгновение напряглось, но когда он отозвался на крик дозорного с вышки, бас монаха пророкотал совершенно невозмутимо.

– Бей тревогу, брат Феннел. Опять разбойники?

– Нет, отец, это наши братья по ордену. Но на месте тонзур у них блестит сталь.

Отец Боквилва помрачнел.

– Вот как? Что ж, у нас тоже есть шлемы. Бей тревогу, но имей в виду, они – из нашего ордена.

Высоко вверху залился свисток, и монахи на лугу замерли, обратив взгляды к башне.

Отец Боквилва с улыбкой повернулся к стоявшему рядом монаху.

– Брат Джереми, по-моему, сегодня на кухне заняты отец Арнольд и брат Отто. Будь добр, спроси, не смогут ли они накрыть стол через часок? У нас гости.

Гости с мрачными минами свернули на дорожку между вспаханными участками, а увидев собравшихся им навстречу, покрепче перехватили свои посохи. Как и следовало ожидать, отступники с криками набросились на них.

– Брат Ландо, ах ты разбойник! Наконец-то свиделись!

– Отец Мило! Ну не славно ли вновь увидеть вас!

– Эй, братец Бриго! Ты все такой же обжора!

И встретив гостей радостью и весельем вместо дубин и кинжалов, кинулись с ними обниматься.

Во главе всех шагал отец Боквилва, громовой голос которого перекрывал всех остальных:

– Добро пожаловать! Добро пожаловать, братие! Мы преисполнены радости видеть вас!

– Что ж, мы тоже рады вам, – улыбнулся старший из гостей, ухватив Боквилву за плечи и отстраняясь, чтобы получше рассмотреть его. Затем улыбка исчезла. – Но все-таки вы нехорошо обошлись с нашим аббатом, отец Мэтью.

– Ни слова об этом, отец Том! Ни слова! – отец Боквилва обнял гостя за плечи и повел в сторону дома. – Отец Арнольд и брат Отто все утро старались, чтобы приготовить для вас добрую трапезу, и вы должны отведать угощенье, прежде чем мы скажем о деле хоть слово!

Обед получился по-настоящему праздничный; монахи, не видевшие друг друга уже с месяц, смеялись и болтали. По обоюдному молчаливому согласию об аббате даже не вспоминали до тех пор, пока отец Том, отдуваясь, не отодвинулся от стола, усердно работая зубочисткой.

– Уф! Монастырская трапезная истосковалась по тебе, братец Отто!

– Это всего лишь скромный обед, – довольно улыбнулся брат Отто. – Ничего, кроме хлеба, сыра и яиц. Если вы посетите нас на следующий год, не сомневаюсь, мы угостим вас и мясом.

– Так долго? – отец Том поднял брови. – Полно, брат! Если вы вернетесь с нами, ты сможешь показать свое умение и на свинине, и на доброй говядине уже сейчас!

– Так значит, вы хотите нашего возвращения только ради брата Отто и его искусных приправ? – в тон ему отозвался отец Боквилва.

– Время для шуток прошло, отец Мэтью, – отец Том с серьезной миной снова придвинулся к столу. – Ты принес обет повиновения нашему аббату, так вот, теперь он велит тебе вернуться в его дом.

Посол вытянул из-за пазухи свиток и положил его перед отцом Боквилвой. Тот даже не пошевелился.

– Открой, если ты сомневаешься в моих словах! – настойчиво приказал отец Том.

– Вовсе не сомневаюсь, отец Том, – тихо ответил Боквилва. – Но мы связаны и другим обязательством, которое превосходит даже наш долг перед милордом аббатом.

– Не может быть такого. О каком обязательстве ты говоришь?

– Наш долг перед Папой.

– Папа не властен над Греймари, – тут же возразил другой монах, – и никогда не был властен.

– Вот как? – с улыбкой посмотрел на него отец Боквилва. – И откуда же ты узнал об этом, брат Мелансо?

– Как!? Аббат, отец наш, сказал нам об этом!

Отца Боквилву так и подмывало колко ответить, но он сдержался и произнес только:

– Мы считаем, что он ошибается.

– Он не может ошибаться, он – аббат, – мгновенно парировал отец Том.

– Не может? – отец Боквилва снова повернулся к нему, удивленно вскинув брови. – Так значит, он непогрешим?

– Уж наверное, не в пример мудрее тебя! – покраснел отец Том.

– Это почему же? Он был избран не Богом и не за свои познания, отче, – он был избран всей братией, по полному согласию, и в основном за его умение заставить нас трудиться сообща во славу Божью, а вовсе не за теологические суждения.

– Избрав его за первое, ты избрал его и для второго!

– Я выбирал его аббатом, а не королем, святой отец, – покачал головой отец Боквилва.

Отец Том выпрямился, его лицо потеряло всякое выражение.

– Ну вот, мы и добрались до самой сути. Наш добрый лорд аббат не ищет королевской власти, отец Боквилва, он всего лишь хочет, чтобы Их Величества руководствовались добродетелью.

– Quid est,[3]3
  То есть (лат.) – прим. перев.


[Закрыть] когда он решит, что их действия неправильны, они должны будут отступиться, – перевел на свой лад отец Боквилва.

– А разве это неверно?

– Вообще-то, верно, – кивнул Боквилва, – пока не приведет к тому, что лорд аббат пожелает, чтобы его указания Их Величествам поступать так-то и так-то беспрекословно выполнялись.

– И что же в этом плохого? – вызывающе спросил отец Том.

– А то, что у нашего лорда аббата возникнет искушение править, – сказал, как припечатал, отец Боквилва. – В то время как его удел – дела духовные, но не мирские.

– Но мир должен жить в согласии е духом!

– Должен, но по доброй воле, а не по принуждению. Когда добродетель торжествует силой, она перестает быть добродетелью.

– Так говоришь, наш аббат не прав? – проворчал низенький, мускулистый монах.

– Я говорю, что он близок к тому, чтобы согрешить, – невозмутимо ответил отец Боквилва.

– Изменник! – коротышка, выпрыгнув из-за стола, выхватил из-под плаща дубинку. Стол перевернулся, монахи повскакивали с мест, хватаясь за посохи.

– Нет, брат Эндрю! – отец Том, вскинув руку, остановил удар, и чуть не схватившиеся в рукопашной монахи разделились на две вооруженные шеренги. Гости свирепо зыркали на хозяев, те настороженно следили за каждым движением своих бывших товарищей. Наконец отец Том достаточно совладал со своим гневом, чтобы обратиться к отцу Боквилве:

– Я знаю тебя достаточно долго и потому уважаю твое мнение: ты считаешь, что ты прав, хотя и ошибаешься. Но подумай и о другом, отче, – ты и твои товарищи обрели свою силу, свои особые умения, лишь благодаря заботе и вниманию, которыми вас окружил орден.

Отец Боквилва не пошевелился, не проронил ни слова. Молчание столь затянулось, что седовласый отец Арнольд наконец не выдержал:

– Мы обязаны вам этой наукой – и может быть, даже самой жизнью, ибо любого из нас обезумевшая толпа могла бы отправить на костер, не защищай нас монастырские стены.

– Так вернитесь под эту защиту! Вы не имеете права выставлять ваш дар напоказ всему свету, коли львиная доля ваших сил принадлежит ордену!

– Но мы не покидали орден, – медленно проговорил отец Боквилва, – и не желаем этого. Мы всего лишь основали новую обитель.

– На Греймари должна быть только одна обитель! Ты знаешь нужду в скрытности!

– И не сомневаюсь в ней. Не бойтесь огласки – мы не воспользуемся нашими умениями иначе, как в стенах этого дома, где никто, кроме нас, ничего не увидит.

– А если какой-нибудь крестьянин подсмотрит через щелку в стене? И расскажет соседям? Что тогда станет с каждым монахом?

– Мы знаем, как замазывать щели, – возразил отец Боквилва, – и как каждому из нас держать свой Щит, и как остерегаться случайно забредших сюда крестьянских мыслей. Уж не думаешь ли ты в самом деле, что мы такие беспечные?

– А что еще прикажешь думать о вас, покинувших наши пределы? – негодующе воскликнул отец Том. – Неужто ты не видишь, что наше аббатство, как Тело Христово, слабеет с потерей любого и каждого члена?

– Ах вот оно что, – негромко заметил отец Боквилва. – Не правота нашего ухода тревожит тебя, и не то, что миряне могут обнаружить наши секреты, а ослабление аббатства и аббата.

Отец Том промолчал, но его лицо потемнело от гнева.

– Где же здесь добродетель? – пробормотал отец Арнольд.

– Мы наговорили уже достаточно, – отец Том последним из гостей извлек из-под полы короткую дубинку. – Но решать эти вопросы лорду аббату, а не тебе, чьи знания не больше моих. А ты поступишь так, как тебе велено.

– Мы не отступимся от нашего Святейшего Отца, от Папы, – твердо возразил отец Боквилва.

– Так получай же! – вскричал отец Том, бросаясь на отца Боквилву.

Посох Боквилвы взметнулся, отражая удар, когда на его голову с треском опустилась дубинка брата Эндрю. Высокий священник повалился было, оглушенный, несмотря на свой стальной шлем, но подоспевший отец Арнольд подхватил его левой рукой, отражая посохом в правой следующий удар брата Эндрю. Отец Том обрушил на противника еще один удар, но брат Отто отбил его своим посохом и тут же, молниеносно обернувшись, перехватил удар брата Виллема – а отец Том уже снова занес дубину. Отец Боквилва потряс головой и защищаясь, поднял свой посох, медленно и неуверенно, но этого хватило. Брат Феннел перехватил дубинку брата Эндрю сзади, коротышка с ревом обернулся и чуть-чуть не оглушил его сокрушительным ударом – но высокий монах парировал и контратаковал.

Прыгая по комнате, монахи обменивались убийственными ударами. Твердое дерево со звоном отскакивало от стальных шлемов; несколько монахов уже без чувств попадали наземь, а остальные спотыкались об их тела.

Однако в самый разгар схватки дверь с треском распахнулась настежь, и в комнату вбежал джентльмен в камзоле и панталонах в обтяжку. Следом вломилась дюжина хорошо вооруженных людей, мигом выстроившихся вдоль стен. Слуга за спиной джентльмена душераздирающе протрубил в рог и прокричал:

– Остановитесь перед королевским бейлифом! Монахи замерли, изумленно глядя на вновь прибывшего.

– Что это за свалка!? – вскричал бейлиф. – Что за противное природе зрелище – видеть слуг Божьих, трудящихся во славу дьявола!

– Уж не осмелишься ли ты учить священника добродетели! – с каменным лицом ответил наконец-то взявший себя в руки отец Том.

Один из солдат шагнул вперед, поднимая пику, но бейлиф остановил его, подняв руку.

– Это вы, почтенный брат, не осмелитесь поднять оружие. Или вам мало того бесчинства, которое вы тут учинили?

Отец Том побагровел, но провозгласил:

– Вот что воистину бесчинно, так это, что слугам Господним приходится исполнять то, от чего уклоняется мирская власть!

– Что ж, мы более не уклоняемся. Именем Короля, арестуйте этих людей! – и бейлиф кивнул своим людям.

– Стойте! – побледнел отец Том. – Вы не властны над лицами духовного звания!

– Ты лишился защиты своего звания, когда взял в руки дубину, – хладнокровно ответил бейлиф, – а я властен над всяким, кто осмелится нарушить спокойствие в этом округе!

– Нет, не властен! Все клирики подвластны лишь одному аббату и никому более!

– Вот как? Ну что ж, обратись к своему аббату и умоли его простить тебя!

– Так я и сделаю, – прищурился отец Том. – Расступитесь.

Он кивнул своим монахам и зашагал к двери, сердито стуча посохом об пол. На мгновение показалось, что он столкнется с бейлифом, но в последний момент сей достойнейший отступил в сторону и проводил разгневанного священника низким насмешливым поклоном. Когда последний монах вышел из дверей, бейлиф встал на пороге и недоверчиво посмотрел им вслед.

– Уилликен, возьми с собою пятерых и идите вслед за ними – и позаботьтесь, чтобы они не сворачивали с дороги!

Уилликен подергал свой чуб, взмахом руки собрал своих людей и отбыл.

А бейлиф повернулся к отцу Боквилве.

– Итак, почтенный брат, в чем была причина этой свалки?