Текст книги "Чародей как еретик"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава семнадцатая

Складные столы на козлах были разобраны и сложены у стен. Монахи раскатали циновки – ненамного жестче монастырских коек – и трапезная раннимедской обители превратилась в спальню. Время было заполночь, и монахи спали крепким, глубоким сном без сновидений, сном людей, утомленных тяжелой работой. Лишь лучи лунного света, проникавшие сквозь окна, оживляли большую комнату.

Посередине комнаты возникла призрачная, туманная фигура человека. Туман сгущался, становясь все более и более плотным, пока не принял облик узкого лица с выступающей челюстью и розовым пятном тонзуры над коричневой монашеской рясой. Вот сверкнули горящие глаза и монах, провалившись на несколько дюймов вниз, с тихим стуком опустился на утоптанный земляной пол. Он оглядел спящих вокруг людей, и в уголках глаз блеснули слезы. Обнажив кинжал, он шагнул к ближайшему из монахов, шепнув: «Глупцы, бедные заблудшие глупцы! И все же – они отступники, и потому должны умереть! Да, брат Альфонсо был прав!»

Очертив краткую, смертоносную дугу, кинжал опустился.

Брат Лурган судорожно скорчился, придя в себя в последний мучительный миг. Он не издал ни звука, но его разум, прежде чем навеки утихнуть, издал душераздирающий всплеск боли, и всех кругом как подбросило. Монахи поняли, что бесплотная сущность души одного из них уносится прочь, и комната огласилась испуганными криками.

Убийца выдернул нож и, вихрем обернувшись, замахнулся на отца Боквилву.

Боквилва с криком вскинул руку, отражая удар, а другой ударил нападавшего в живот. Худой монах сложился пополам от боли, не в силах даже вздохнуть, а отец Боквилва, перехватив руку с ножом, ударил по ней коленом. Кинжал покатился по полу.

– Брат Сомнель! Скорее! – взвыл отец Боквилва.

Невысокий толстенький монашек подскочил к ним и воззрился на худого, который все еще хватал ртом воздух. Взгляд толстячка потяжелел, убийца обмяк и осел на пол. Несколько секунд никто вокруг и слова не мог сказать от ужаса. Но грудь убийцы мерно вздымалась и опускалась, они ощутили волну сна, окутавшую его разум, и вздохнули спокойнее.

– Огня! – скомандовал отец Боквилва. Замерцало несколько сальных свечей. Только теперь монахи рассмотрели, кто лежит перед ними на полу. Раздалось несколько изумленных воскликов.

– Да это же брат Янош! Славный брат Янош!

– Как такое могло случиться? – брат Аксель опустился рядом с телом убийцы со слезами на глазах. – Ведь он истинный ученый! Это он открыл способ, как исчезать и появляться в другом месте!

– Воистину, и усердно работал над ним, так что научился возникать настолько медленно, как только ему хотелось, а значит, почти без шума, – помрачнел отец Боквилва. – Конечно, кого же еще выбрать на роль тайного убийцы!

– Что он наделал! – простонал брат Клайд. Монахи повернулись. Когда в мерцающем свете они увидели скорчившееся тело брата Лургана, у них перехватило дыхание от ужаса.

Отец Боквилва упал на колени рядом с лежащим в беспамятстве убийцей, зажал его голову между ладоней и воззрился в закрытые глаза.

– Брат Янош! Чтобы он по доброй воле мог совершить такое! – воскликнул брат Клайд. – Он, всегда столь мягкий, столь рассудительный!

– Однако он горел рвением, – напомнил отец Гектор, – и был беззаветно предан ордену.

– А значит, и аббату, – тяжело покачал головой брат Клайд. – Да, он мог посчитать нас предателями. Но не мог же он сам додуматься до убийства!

– Это не он додумался, – голос отца Боквилвы был отягощен мрачностью. – Другой вложил такую мысль ему в голову, нет, больше, изводил и упрекал его до тех пор, пока не убедил в том, что мы отступники и нас необходимо покарать – а он, будучи могуч разумом, был столь же прост и доверчив душой. Насколько он понимал природу вселенной, настолько же не понимал природу человека. Нет-нет, он послужил орудием в чужих руках, как марионетка на рождественском представлении.

– А кто же тянул за веревочки, святой отец? – сурово спросил брат Клайд.

– Ты еще спрашиваешь? Кто же, как не брат Альфонсо? – скривился отец Гектор.

Отец Боквилва лишь утвердительно качнул головой.

Брат Клайд помрачнел, его кулаки судорожно стиснулись, превратившись в пушечные ядра.

– Ну так я отомщу за него!

– Отмщение в руках Господа! – отрезал отец Боквилва, поднимаясь на ноги. – Не дай Сатане сбить тебя, брат!

– Орудием Господа могу быть и я! – взорвался брат Клайд.

– Может быть, но я сомневаюсь в этом.

– Кто же тогда?

– Тот, кто, хвала небесам, прибыл к нам! Отец Боквилва повернулся к брату Сомнелю.

– Останься рядом с братом Яношем и пусть его сон будет глубоким и без сновидений.

Брат Сомнель только кивнул, не сводя глаз со спящего убийцы.

– Пойдем, позовем его, – махнул рукой Боквилва брату Клайду, шагнул к двери, вынул засов из петель и открыл дверь. Он вышел в ночь (брат Клайд не отставал ни на шаг) и крикнул:

– Маленький Народец, услышь меня!

– Маленький Народец, слушай! – подхватил брат Клайд.

– Молю вас, спешите к Верховному Чародею! И упросите его привести сюда главу нашего Ордена, ибо тяжкие и скорбные заботы легли на нас. Позовите его, умоляю!

– Позовите его, позовите, – вторил брат Клайд со слезами на глазах.

* * *

Полоса лунного света пересекала кровать как раз настолько, чтобы осветить Рода и Гвен, обнявшихся и глубоко спящих.

Маленькая фигурка тихо подкралась к кровати, вскарабкалась на изголовье и негромко окликнула:

– Лорд Чародей!

Род даже не шелохнулся, но его глаза мгновенно распахнулись. Он обвел взглядом комнату и заметил Пака. Эльф приложил к губам палец, беззвучно спрыгнул на пол и поманил Рода за собой.

Род выскользнул из постели, подкрался к шкафу и натянул жилет со штанами. В гостиную он вышел, уже застегивая пояс.

– Тише, у нас гости.

– Я не сплю, – послышался в темноте голос отца МакДжи. – Можно зажечь свет?

– Не нужно, – Род посмотрел на свечку и на фитильке ожил огонек.

МакДжи остолбенело уставился на стоящего перед ним полуторафутового гуманоида.

– Чего уставился? – подбоченился Пак.

– О! Простите мою бестактность, – отец МакДжи уселся и посмотрел на Рода. – Приятно видеть, насколько точным был доклад отца Увелла.

– Это, пожалуй, единственное, что может быть приятным в том, чтобы увидеть Пака посреди ночи. Что происходит, хобгоблин? – обернулся Род к Паку.

– Убийство, вот что происходит, – буркнул эльф. – Тебе лучше поскорее отправиться к монахам, и можешь особо не беспокоиться о незастёгнутом плаще.

* * *

Монахи где-то отыскали черную ткань и задрапировали стену, устроив импровизированную часовню. Мертвый монах лежал там, сложив на груди руки. В месте, куда вонзился нож, ряса была аккуратно зашита.

МакДжи стал над телом, кипя от еле сдерживаемой ярости.

– Аббат! Настолько позабыть о нравственности, чтобы отдать приказ убить собственного монаха!

– Он был больше не монах аббата, – заметил Род. – Уиддекомб думал о нем, как о предателе.

– Как и Христос об Иуде, Лорд Чародей! Однако Он не убил предавшего Его, и аббат Уиддекомб не должен был делать этого!

«Интересно, с чего это я защищаю архиепископа, – подумал Род. – Вероятно, чисто из чувства противоречия».

– Но аббат считал его еретиком.

– Единство веры не стоит человеческой жизни, Лорд Чародей, и Рим, к скорби своей, давно это понял.

– Только потому, что они проиграли крестовый поход на Бету Креста…

– Но мы поняли это! Когда вера используется, как повод для войны, воины растрачивают веру, а нравственность заменяется безнравственностью!

Род испытывал сильное желание продолжить спор, но отцовские инстинкты подсказали ему состояние души МакДжи. Генерал ордена был преисполнен скорби и вины, потому что умер один из его духовных детей. На краткий миг Роду представилось, каково это – быть ответственным за сотни тысяч монахов на пятидесяти разных планетах, и его передернуло. МакДжи не стоит принимать свой сан настолько всерьез.

Или нет? Судя по этому человеку, у него не было особенного выбора.

Род решил поменять тему.

– По-моему, кто-то из ваших монахов пытается вытянуть кое-какую информацию из этого неудавшегося массового убийцы, святой отец. Мы можем подслушать?

– А? – МакДжи недоуменно вскинул голову, потом кивнул. – Да, конечно. Может быть, там найдется что-то полезное.

И они вместе с Родом и отцом Боквилвой подошли к пленному монаху.

Брат Янош лежал на койке, на боку, с закрытыми глазами, дыхание было размеренным, как у крепко спящего человека. Рядом, не сводя глаз с лица убийцы, сидел брат Сомнель. Казалось, он ничем особым не занят, и Род даже удивился, что он тут делает. Рядом с Сомнелем сидел другой монах, негромко бубнивший себе под нос:

– Он приказал тебе убить нас всех?

Терпеливое ожидание. Наконец брат Янош кивнул.

Род изумленно уставился на них.

– И кто же приказал тебе это? – мягко спросил допрашивавший.

– Брат Альфонсо, – со вздохом ответил брат Янош.

МакДжи стоял с непроницаемым лицом. Род озадаченно посмотрел на брата Сомнеля.

– Вы гипнотик?

Брат Сомнель поднял глаза, немного помолчал, а потом кивнул.

Род почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Вот как. Ваш Орден просто полон неожиданностей.

Брат Сомнель еще мгновение глядел на него, потом снова перевел взгляд на брата Яноша.

– Так значит, приказ исходил не от аббата, – медленно проговорил МакДжи. – Кто же такой этот брат Альфонсо?

– Секретарь архиепископа, Ваше Преосвященство, – послышался у него за плечом голос Боквилвы.

– Просто МакДжи, – рассеянно поправил МакДжи.

Род наклонился к МакДжи поближе и прошептал:

– У меня есть основания полагать, что брат Альфонсо – тот самый агент, о котором я упоминал раньше.

– Ага. У вас в монастыре есть шпион? – пробормотал МакДжи, и, так и не дождавшись ответа, кивнул. – Значит, приказ мог исходить от аббата, а мог и не от него.

– Спроси, брат Комсоф, – приказал отец Боквилва.

Допрашивавший снова наклонился вперед.

– Брат Альфонсо сказал, что таково повеление архиепископа?

– Нет, – выдохнул через мгновение брат Янош. – Он сказал, что мы должны защитить нашего лорда архиепископа от его врагов, ибо сам он слишком милостив, чтобы поднять против них оружие.

– Я слишком плохо о нем подумал, – признался МакДжи.

– Похоже, этот брат Альфонсо устроил брату Яношу полномасштабное промывание мозгов, нахмурился Род.

– Не сомневайтесь в этом, лорд Чародей, – поднял глаза брат Комсоф. – Брат Янош всегда был добрым и мягким человеком, просто он книжник и весьма наивный.

– И всегда пытался рассмотреть в окружающих добрую сторону, а? – Род знал эти симптомы. – Но если он такой добряк, как же его уговорили совершить убийство?

– Он был весьма усерден в вере, – пояснил отец Боквилва. – А такое рвение может обернуться по-всякому.

– Чтобы помочь делу, мы должны постараться как можно скорее посадить брата Альфонсо под замок, – прошептал Род на ухо МакДжи.

Отец МакДжи удивленно глянул на Рода, потом кивнул.

– Да, это значительно продвинет нас к решению проблемы – если этот брат Альфонсо и в самом деле та самая паршивая овца.

– На редкость паршивая, – уверенно ответил Род. – Мы твердо уверены, что он попал в монастырь обманом.

– Обманом? – переспросил отец Боквилва. – Не хотите ли вы сказать, что его призвание служить Господу…

– Нет-нет, у него действительно есть призвание, только не очень божественное, по-моему. Я имею в виду – он лгал, когда говорил о чистой и праведной жизни, и специально втерся в доверие к аббату, чтобы получить возможность манипулировать Его Светлостью.

– Тогда обет, данный им, не имеет силы, – на лице МакДжи вновь собрались тучи. – Вот кто настоящий Иуда.

Род мрачно посмотрел на спящего монаха. Помолчав с минуту, он спросил:

– А как он сюда попал?

Домишко содрогнулся от громкого хлопка, и в центре комнаты возник молодой парень, гневно озирающийся по сторонам.

Монахи с возмущенными воплями повскакивали на ноги.

Род тоже, остолбенело глядя на юношу. Никогда, ни разу в своей жизни он еще не видел Тоби сердитым.

Наконец он вновь обрел дар речи.

– Тоби! Что это ты тут вытворяешь?

– Не пугайтесь, лорд Чародей, – презрительно скривил губы юноша, – нам не стоит больше особо заботиться о религиозных чувствах этих монахов!

Отец Боквилва покраснел и отвел глаза. Род заметил это и недоуменно нахмурился.

– Не хочешь сказать, что произошло? – спросил он у Тоби.

– Люди Брома О'Берина привели к нему человека, лепившего чудищ из ведьмина мха, лорд Чародей. Он творил чудовищ, чтобы пугать крестьян из соседних деревень.

– Ну, мы подозревали, что так оно и было, – пожал плечами Род. – Что в том странного? Что он работал на архиепископа? Мы и так знали, что монахи используют колдунов.

– Нет, лорд Чародей: монахи – это и есть колдуны. Твоя жена прочла мысли этого мошенника и увидела там секретаря архиепископа, который приказал ему отправляться в мир и сеять панику. И приказал не только ему, но и многим другим. И все они были монахами!

– Все? – вытаращил глаза Род.

Тоби кивнул, холодно глядя на отца Боквилву.

– Минуточку, – запротестовал Род, – но в монастыре не может быть множества эсперов так, чтобы другие об этом не догадались?

Тоби не сводил глаз с Боквилвы.

– А кто сказал, что там были «другие»? – медленно выговорил Род. Истинное значение этих слов обрушилось на него лишь секунду спустя.

– Н-ну, с-святые отшельники! Не один эспер в монастыре – монастырь из одних эсперов! Верно? – рявкнул он на отца Боквилву. – ВЕРНО?

Монах бросил робкий взгляд на преподобного МакДжи. Генерал ордена еле заметно кивнул, и тогда Боквилва ответил:

– Верно, лорд Чародей. И так было всегда. Я не мог сказать вам этого, ибо все мы, вступая в орден, клянемся хранить тайну.

– О Господи! – у Рода полезли на лоб глаза. – Ничего удивительного, что они после одной лишь беседы определяют, кто годен для монастыря, а кто нет! Телепат распознает другого телепата уже через две секунды!

– Да, небольшая обратная связь существует, – сознался Боквилва.

– Обратная связь? Какое забавное словцо для простого средневекового монашка? – Род обернулся к МакДжи. – О чем еще промолчали ваши люди, святой отец?

– Вы имеете в виду, что они сохранили знания технологии? – усмехнулся МакДжи. – Сохранили, лорд Чародей. Но они приступают к изучению наук только после принесения святых обетов, когда уже поклялись хранить тайну.

– Как это мило с их стороны, хранить науку столько времени! А могу я спросить, как вы об этом узнали? Хотя минутку, не надо – отец Ал написал об этом в своем докладе, верно?

– Естественно, написал. Но он не видел причин отягощать вас этой информацией.

– Ну молодец, он не хотел, чтобы я волновался! Сделайте одолжение, святой отец, – устройте мне приступ беспокойства!

– Так я и сделаю, – спокойно отозвался МакДжи. – Вы, по крайней мере, должны владеть полным знанием о положении дел на Греймари.

– Я надеюсь, что вы не станете распространяться об этом, – тихо добавил отец Боквилва.

Род покосился на Тоби.

– Можете назвать хоть один довод, почему?

– И весьма веские доводы, которые обосновал ещё отец Риччи, основатель нашей обители.

– Из первых переселенцев с Земли? – переспросил Род. – А как он сохранил свои знания о технологии?

– Помощник перепрограммировал компьютер, который стирал у колонистов память о технологиях, таким образом, чтобы ментальные записи отца Риччи остались нетронутыми.

– В противном случае ни один катодианец не вызвался бы сюда добровольцем, лорд Чародей, – негромко добавил МакДжи. – В конце концов, мы – орден священников-инженеров.

– А он не подумал о том, чтобы просто остаться дома?

– Подумал, – ответил Боквилва, – но когда Эмигранты-Романтики покидали Землю, он оказался единственным священником, который мог улететь с ними. И он решил, что средневековой колонии священник просто необходим.

Тоби мрачно посмотрел на него.

– И они весьма преуспели в той задаче, которую он поставил, – пояснил МакДжи, – привнося в это общество христианские идеалы и смягчая грубость и жесткость средневековой культуры.

– Просто чудесно! – взорвался Род. – Почему бы вам было не смягчить парочку войн, раз уж вы за это взялись? Исцелить пару-тройку болячек? Предотвратить десяток смертей?

– Мы делали все, что могли, – огрызнулся Боквилва. – Наши монахи постоянно выходят в мир, в рясе или без нее. Если это возможно, мы сотворяем исцеления – а вы, неужели вы всерьез считаете, что нас было бы больше, если бы мы открыли, что владеем современными знаниями?

Род задержался с ответом. Это верно, число людей, желавших взвалить на себя бремя изучения современной медицины, всегда оставляло желать лучшего.

– Да, у нас есть и такие лекарства, о которых мы помним, но не знаем, как их применять, – продолжал отец Боквилва. – Но отец Риччи был инженером, а не врачом. И те из наших братьев, у кого есть соответствующий дар, стремятся вновь открыть эти средства.

– Открыть? – вскинул голову Род. – Вы хотите сказать «исследовать»?

– Конечно, лорд Чародей, – ответил МакДжи. – Каждый катодианец обязан в той или иной форме пытаться обрести новые знания.

Кусочки головоломки сложились в одно целое.

– И… какие же знания будут искать в монастыре, полном эсперов?

– Вы уже знаете ответ, лорд Чародей, иначе вы не задали бы этот вопрос. Да. Большинство катодианцев в здешнем монастыре исследуют новые псионические методы.

– Монастыре! – всплеснул руками Род. – Это не монастырь – это НИИ какой-то!

– Я был бы весьма вам обязан, если бы вы объяснили мне разницу между этими понятиями, – ехидно заметил МакДжи.

– О Господи! – перед Родом развернулась жутковатая картина теократической империи, жадно поглощающей одну за другой планеты Земной Сферы. – Это значит, что архиепископ грозит не только королю Греймари – он может оказаться смертным приговором демократии для всего человечества!

– Точно, лорд Чародей, – мрачно кивнул Мак-Джи. – И это вторая причина, по которой я здесь.

– Вторая? – фыркнул Род. – «Вторая»? Шутить изволите?

МакДжи вскинул голову, зрачки расширились от гнева.

Род озадаченно моргнул.

– Минутку-минутку… Вы что, серьезно? Потеря одного из капитулов вашего ордена для вас важнее, чем будущее демократии?

– Вот именно, – кивнул МакДжи. – Не намного важнее, быть может, но тем не менее именно это – моя первоочередная задача.

У Рода опустились руки – ему пришла в голову еще одна мысль:

– Но… но… это значит, что вы пять сотен лет извлекали самых талантливых эсперов из генетического фонда Греймари!

– Это старое обвинение, – вздохнул МакДжи, – хотя о таланте, который вы упомянули, обычно не говорят. В ответ я могу лишь спросить вас, лорд Чародей: многие ли из наших братьев обзавелись бы семьей, не приди они к нам?

– Вы хотите сказать – они не влюбляются?

Может, и влюбляются, но это еще не значит, что становятся хорошими мужьями. Многие из клира – люди не от мира сего, и не особенно усердны в делах мирских, лорд Чародей. Кроме того, они считают свою работу самым важным делом их жизни.

– То есть, святые отцы – не самые лучшие отцы? – усмехнулся Род. – Ладно, я понял. И в нашем случае их работа – делать то, что приказывает делать архиепископ.

– В данном случае – да.

– А это значит, если мы хотим остановить привидения, нам придется остановить архиепископа. При том, что на него работают самые квалифицированные эсперы на планете! Замечательно! Просто чудесно!

Глава восемнадцатая

В лучах лунного света гирлянды ржавых железок, украшавшие стену монастырского сада, казались совершенно черными. Точно такими же черными, как огромная, чудовищная, бесформенная тень, с пыхтением отковыривавшая от камней Хладное Железо.

– Еще чуть-чуть, о Ужасный, и эта сторона будет очищена, – пропел баритон из-под корней груши.

– Гнусные же побеги растут на этих камнях, – проворчал Бром О'Берин, отдирая прочь последнюю подкову. – Я еще раз как следует проверю, Робин, чтоб не осталось ни одного гвоздя, который мог бы оцарапать моих эльфов.

Пака передернуло.

– Пусть остерегутся духи терновника! Это будет верная смерть!

Бром боком прошелся вдоль всей стены и наконец объявил, что удовлетворен.

– Все чисто, Робин. Пошли, посмотрим, что там делается.

Пак вспрыгнул на вершину стены вслед за своим владыкой, прячась за старыми ветвями плюща. Бром укрылся в ветвях яблони. Луна поднималась все выше, а они терпеливо ждали, в полном молчании, лишь изредка перешептываясь друг с другом или с эльфами, тихо переползавшими через стену и скрывавшимися среди цветов.

Наконец дверь в основании башни отворилась. Эльфы насторожились, как гончие, почуявшие дичь. Наружу неторопливо вышел архиепископ, вместе с братом Альфонсо. Он остановился, вдохнул аромат цветов и блаженно вздохнул, чувствуя, как скатывается с плеч груз забот.

– Ах! Уголок блаженства и покоя в сем бурном мире!

– О да, мой господин. Однако же заботы никуда не исчезли – они только на время отступают.

– Уймись, мучитель мой, – вздохнул архиепископ. – Или я даже на мгновение не могу забыть о своих обязанностях?

– Вы архиепископ, милорд.

– Уж лучше бы я остался аббатом, – проворчал архиепископ. – Но ты прав, прав, как всегда. Ну, что там еще за неотложный вопрос, который мне нужно решить непременно сейчас?

– Множество вопросов, милорд, которые сводятся к одному, а именно: теперь, когда вы порвали с Римом, вы можете наконец разрешить все те несправедливости, против которых боролись долгие годы.

Сообразив, о чем речь, архиепископ замер.

– Вы выступали против торговли индульгенциями, – напомнил Альфонсо, – и против ссуд в рост.

– Да-да, – проворчал архиепископ. – Как мог Рим поощрять людей, наживающихся на помощи ближнему?

– И безбрачие, милорд. Хотя вы уже разрешили этот вопрос. До меня доходят слухи, что простой народ доволен вашим решением.

Услышав это замечание, архиепископ сразу задумался.

Брат Альфонсо скрыл усмешку.

– Вы часто повторяли, что монах не может в полной мере постичь долю отца семейства. А с другой стороны, вы говорили, что если священник предан Господу, он должен взрастить для Него как можно больше добрых душ.

– И когда мы говорим пахарю, что его долг – растить детей, мы и сами должны поступать так же, – покачал головой архиепископ. – Да, я помню.

Брат Альфонсо провел тыльной стороной ладони по губам, скрывая ухмылку.

Вечерний ветерок донес до них колокольный звон.

– Вечерня! – встрепенулся архиепископ. – Мы опаздываем! Пойдем, брат Альфонсо!

– Спешу, милорд, – проворковал брат Альфонсо, но не сдвинулся с места, проводив архиепископа только взглядом.

А когда прелат исчез за дверью, Альфонсо закинул голову и расхохотался, не громко, но протяжно. Он все еще смеялся, когда земля вылетела у него из-под ног, и тогда смех перешел в крик тревоги, тут же оборванный крепким ударом. Лепрекон разогнулся, постукивая молотом по ладони, а из кустов стрелой вылетели эльфы. Они тут же принялись опутывать лежащего без чувств монаха невидимыми нитями, а подоспевший Бром О'Берин проворчал:

– Дело сделано, отважное сердце. Теперь забирайте его туда, где он больше не сможет причинить вреда.

Эльфы присели вокруг брата Альфонсо. Его тело приподнялось, словно выпустив дюжину проворных ножек, повернулось вокруг своей оси, нацелилось на толстый старый каштан и скользнуло к корням, между которых открылась широкая нора, выпустившая наружу столб золотистого света. Тело просунулось в нору и исчезло, вслед за ним вниз спрыгнул Пак, а потом и сам Бром О'Берин. Следом преспокойно посыпались гномы, и нора сама собой исчезла. Свет погас и притихший сад снова освещала одна лишь луна.

* * *

Благородные заложники с натянутыми лицами собрались вокруг большого стола, стоявшего посередине зала. Как всегда, они разделились на партии: Д'Аугусто с лоялистами на восточном краю стола, а Гибелли – на западном, вместе с Маршаллом, Гвельфом и Глазго. Их глаза были обращены к дверям в зал, по бокам которых выстроилась дюжина солдат с каменными рожами и пиками наготове. В зале стояла полная тишина.

В зале появился сэр Марис, торжественно объявив:

– Ваш король, милорды!

Все встали. Этого требовала простая вежливость – тем более, что Туан никогда не настаивал, чтобы они падали на колени.

Вошел король, при всех королевских регалиях: в пурпурной мантии с горностаями на плечах, в шитом золотом камзоле, в сверкавшей драгоценными камнями короне, с золотым скипетром в левой руке. Правая лежала на рукояти королевского меча. Остановившись, он медленно обвел взглядом замерших перед ним дворян. А затем негромко сказал:

– Война объявлена, милорды.

В ответ не было сказано ни слова, но король хорошо почувствовал всю тяжесть сказанных слов по тому, как еле заметно напряглись их тела, как расширились зрачки. Все они и так знали, что скажет король, но произнесенные им слова стали теперь неизбежной реальностью.

– Я не собираюсь казнить людей, чье единственное преступление состоит в том, что они дети своих родителей, – заговорил король, – несмотря на опасность держать вас здесь как заложников. Если ваши родители наберут достаточно сил, чтобы оттеснить меня в Раннимед, что ж, я объявлю об этом и, если потребуется, вынесу вам смертный приговор. Но не думаю, что дело дойдет до этого.

Он снова неторопливо обвел их взглядом и добавил:

– Однако я прошу каждого из вас немедленно отдать свое оружие моему сенешалю и не выходить из этих стен, пока дело не будет разрешено окончательно.

Глаза молодых дворян были устремлены на короля. У них был выбор, не названный вслух, но очевидный.

И выбор ли? Они знали свой долг по отношению к своим семьям, что бы они по этому поводу ни думали. Если король проиграет, отцы простят им, если король победит, их род будет сохранен.

Кроме того, кое-кто из них хотел этого.

Как обычно, первым пошел Д'Аугусто. Он шагнул вперед и, опустившись на колено, обратился к королю:

– Я с вами, Ваше Величество. Прикажите, и я буду сражаться за вас, со всей силой моих рук и моего сердца.

Несколько мгновений прошли в молчании, затем Туан (с увлажнившимися глазами) ответил:

– Благослови тебя Бог, преданный вассал. Я принимаю твою службу и не стану отправлять тебя в бой против твоих сородичей.

Тогда вперед вышел и опустился на колено Честер:

– И я также. Ваше Величество.

Вслед за ними преклонили колени Грац, Маджжиоре, Бейзингсток и Лланголен.

– Благодарю вас, – кивнул король. – Я принимаю вашу службу.

После этих слов вновь наступила тишина. Пока… наконец Гибелли шагнул вперед и опустился на колени.

– Я с вами, Ваше Величество.

Один за другим достойному примеру последовали его товарищи.

* * *

Монахи угрюмо сидели в трапезной. На каждом столе горела лампа, потому что уже стоял вечер. Архиепископ занимал место на возвышении, по бокам его сияли канделябры – но высокий стол был отодвинут в сторону, а вместо обычного стула стояло большое кресло. Архиепископ восседал на нем, словно принц на троне, в полном убранстве – в шитой золотом ризе, в митре, лишь недавно законченной вышивальщицами баронессы Реддеринг, его архиепископский посох покоился на сгибе руки – тоже новенький, изготовленный ювелирами баронессы. Однако собрал их не праздник, и лицо архиепископа было мрачным.

В зале присутствовали все монахи аббатства, все, как один – с постными лицами. Перед архиепископом, высоко подняв голову, стоял Хобан, и его руки были крепко связаны за спиной. В зале стояла полнейшая тишина, все взгляды были направлены на архиепископа и на его несчастную жертву.

Отец Ригори, выйдя вперед, громко объявил:

– Слушайте и внемлите! Наш брат, Альфонсо, исчез из наших рядов! Уже два дня и две ночи, как никто не видел его! Куда он мог исчезнуть?

Ответом послужило полное молчание. Теперь все взгляды обратились на Хобана.

– Наш архиепископ ждет, чтобы вынести решение! – снова заговорил отец Ригори. – Те, кто могут свидетельствовать, выступите вперед!

Никто не сдвинулся с места. Тогда поднял голову архиепископ.

– Я был последним, кто видел его, во вторник вечером, когда прозвонили к вечерне. Я ушел в церковь, а он задержался в саду. Кто видел его с тех пор?

Полное молчание.

Архиепископ посмотрел налево и кивнул сидевшему неподалеку монаху.

– Брат Молин?

Брат Молин поднялся, руки у него задрожали.

– Всю эту неделю я нес службу ночного привратника. Но никто не проходил через ворота от вечерни до заутрени.

Он сел на место, и тогда архиепископ кивнул направо:

– Брат Санто?

– Я был привратником утром, – поднялся брат Санто. – Он не проходил через ворота от заутрени до полудня.

– Брат Хиллар?

– Он не проходил через ворота от полудня до вечерни.

– Не мог он и перелезть через стену, – угрюмо добавил архиепископ, – мне с трудом в это верится. Брат Лессинг!

В середине зала поднялся брат Лессинг.

– В этом месяце ты работал садовником. Ответь, что ты увидел, явившись на свой пост в эту среду?

– Подковы, гнутые гвозди и прочее старое железо кто-то содрал со стены и выбросил в кучу навоза, – ответил брат Лессинг. – А когда я вышел в сад, то увидел на траве эльфов круг.

Возбужденный шепоток пролетел по залу, хотя большинство монахов и так уже прознали про это. Совсем другое дело – услышать свидетельство из уст очевидца.

– Отсюда ясно, что в саду побывали эльфы, – с каменным лицом подытожил архиепископ, проигнорировав официальную точку зрения Церкви на сверхъестественных существ. – Брат Ливи!

Высокий худой монах, поднявшись, заговорил срывающимся голосом.

– Я стоял караулом на стене у ворот, согласно недавнему приказу архиепископа. Когда я случайно глянул в сад, то увидел, как брат Альфонсо упал. Он долго не поднимался, тогда я позвал брата Паркера, но когда мы вошли в сад, он оказался пустым.

Челюсти архиепископа судорожно сжались.

– Брат Хэсти!

– Я видел, как этот послушник, Хобан, слишком долго промешкал на краю поля, у густых кустов, и я видел, как его губы шевелились, словно он с кем-то разговаривает. Когда я подошел, чтобы упрекнуть его, то увидел, что земля там промотыжена так усердно, словно ее вспахали плугом. Тогда я не подумал об этом ничего особенного, но сейчас…

Голос брата Хэсти стих, он молча развел руками.

– Никто не упрекает тебя, – архиепископ перевел взгляд на Хобана.

– Итак, брата Альфонсо похитили. И вот тот самый человек, который рассказал эльфам, как они могут совершить это. Скорее всего, это он снял защиту из Хладного Железа с поля и со стены вокруг сада.

– Я не убирал железа ни с поля, ни со стены, – возразил Хобан.

– Но ты разговаривал с эльфами?

Хобан замолк. Потом заговорил снова:

– Я пришел, чтобы стать монахом. По крайней мере, я не лгал вам.

– Но почему? – презрительно бросил аббат. – Зачем ты предал наш Орден?

– Из преданности моему суверену, лорду Туану, королю Греймари.

Когда эти слова наконец были сказаны вслух, к Хобану вернулось его прежнее спокойствие духа.