Текст книги "Ночная смена (ЛП)"

Автор книги: Кристофер Триана

Соавторы: Райан Хардинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Она занесла мачете над головой Гордо, но вместо того, чтобы замахнуться, подождала, пока он поднимет на него взгляд, а затем ударила его прямо по яйцам. Он согнулся в три погибели, рот сложился буквой "О", глаза закатились.

– В яблочко! – oскалилась Стефани.

Настала очередь мачете. Она замахнулась, но Гордо упал спиной на стопку туалетной бумаги, и вся стопка упала между ними. Когда Стефани отошла в сторону, она споткнулась о чью-то ногу. Она увидела, кто поставил ей подножку, когда Фентон выскочил из подсоки в темноту.

– Хуесос! – закричала ему в спину Стефани.

Пиздюк сбил ее нарочно! Швыряя ее волкам, давая себе шанс на спасение, как ебучий трус в фильмах о зомби.

Или у него были другие мотивы сбить ее. Может он хотел, чтобы они проиграли.

Но почему?

По прежнему рыча, Гордо встал на ноги, и судя по тому, как он оголил те бритвы, которые он считал зубами, он был чертовски настроен заставить ее страдать за удар по яйцам. Он приближался к ней, вооруженный своими инструментами, но она быстро ударила в его сторону и отскочила, лезвие чуть не коснулось его лица.

Руби зашла за стойки корзин с выпечкой, постоянно нанося удары по явно превосходившей ее рыжей. В тусклом, красном свете, Стефани не могла разобрать ранен ли кто-либо из них. Она надеялась, что с Руби все в порядке. Дальше по проходу, Антонио нарезал гондона с идиотской прической в фарш. Глядя на то, как ее коллеги дают отличный бой, она вдохновилась на то, чтобы самой увеличить напор. Стефани сорвалась на Гордо, держа мачете обеими руками, чувствуя себя, как Рыжая-блядь-Соня с мечом наперевес. Eе адреналиновые железы работали сверхурочно при взгляде на перепуганное лицо оппонента. Она махала и махала. Гордо отступал, но затем он подсел под лезвие, ударил молотком по ее ноге, разбивая коленную чашечку.

Стефани упала, мачете откатилось, и прежде чем она успела за ним потянуться, Гордо ударил ее молотком по голове, вырубая ее. Затем он схватил ее за волосы обеими руками и потянул в тень, где никто не смог бы увидеть, что он собирается делать.

8. Никакого прощения (без кровопролития)

Фентон пробежался вниз по проходу с холодильниками на цыпочках. Ему едва удалось миновать других солдат, которые были в продовольственном отделе. Если бы ему просто удалось добраться до передней стойки, ему бы удалось рассмотреть: остался ли кто-либо на парковке или они все вошли сейчас внутрь. Может быть, ему удастся просто выйти через переднюю дверь. Старая клюшка, шлюха и Мексиканец (вообще похер) наверняка об этом не подумали. Кучка пидоров. Оставить их было умным решением, а подсечка Стефани выиграла для него время. Вот, что она получила за то, что его хер дразнила. Он не обязательно, конечно, рассчитывал, что ее убьют. Hо если перефразировать Ивана Драго из «Рокки-4»: Если она умрет, то она умрет.

Достигнув холодильников, он заглянул за угол, проверяя тени на движение. Не было ничего, но он должен был быть уверен, поэтому он ждал. Убийцы могли разместить снайперов. Он конечно не видел огнестрела, но кто знал? Если бы у него был один из пистолетов его отца. Дорогой папочка был повернутым на Aссоциации оружия, но когда Фентон просил ствол и себе, то он слышал ответ, что тот недостаточно зрел для этого, несмотря на то, что ему было хорошо за двадцать. Как все остальные в мире, папа пытался наебать его. Ну, Фентон устал, что его постоянно наебывают. Люди – говно на блюде, и настало время его смыть. Единственный человек, которого он хотел сегодня ночью спасти – был он сам.

Убедившись, что горизонт чист, он завернул за стойку и направился к концу стойки. B его походке сквозило новое отношение. Он вращал в руках нож, как Томми Ли свои барабанные палочки, и когда он добрался до обслуживающей стойки, он нагнулся, чтобы взять несколько лотерейных билетов и несколько пачек сигарет перед уходом. Может быть, пришло время вернуться к этому ремеслу? Tолько воровать уже большие, лучшие вещи, чтобы их можно было продать на улице. Наверняка это побьет по доходам работу со шваброй.

Когда он перегнулся обратно, ему в челюсть влетел кулак. Oн ударился о пластмассовый стенд, от чего тот захрустел. Он сполз по стенду на жопу. Над ним встал силуэт мужчины, по обеим сторонам которого встали две женщины, его лысая голова блестела от тусклого света уличных фонарей.

– Ну разве не лентяй, – сказал Деcмонд. – Решил перекур устроить?

Фентон пассивно выставил руки.

Между обслуживающей стойкой и проходами стали появляться последователи "Дьявольской Пищи", как будто в обеспечение гарантии, что никто не вмешается. "Фрешвей" уже упустили все шансы спасти его.

Ебучие куски дерьма!

– Бросай нож, – продолжил Деcмонд.

Фентон подчинился мгновенно, вся его выебистось выветрилась как моча. Его нижняя губа дрожала, из носа вылились сопли.

– Прошу... – промямлил он сквозь сопли. – Пожалуйста не делайте мне ничего.

Фентона пристыдило, когда Деcмонд засмеялся, но смех женщины уколол его даже сильнее. Сучки, твою мать, все одинаковы.

– Пожалуйста... Прошу... я все сделаю.

– Все кроме работы, – Деcмонд плюнул ему в лицо. – Ты ленивее, чем кастрированный кот. А я ненавижу кастрированных котов. У меня, блядь, аллергия!

– М-м-мне ж-ж-жаль. Мне о-о-о-очень ж-жаль.

– Деcмонд, у тебя может быть аллергия на кошек, но у этого, походу, аллергия на "пилотки", – усмехнулась одна женщина.

Она шмыгнула на Фентона:

– Поплачь еще, долбоеб, мне это нравится в мужчинах.

Молодая, более привлекательная девушка усмехнулась. Он узнал ее, она здесь когда-то работала.

– Ага, да, – сказала она. – Так заводит.

Деcмонд присел напротив Фентона и наклонился к его уху. Eго дыхание напоминало собачий пердеж рядом с щекой Фентона.

– Ты бросил своих друзей, – проговорил Фентон, тыкая в него.

– Нет... Они... Они мне н-н-не друзья.

– Но, они твои коллеги.

– Нет, теперь нет. Я... у-у-у-увольняюсь.

Он почувствовал, как с носа свисает сопля, но у него не хватило смелости убрать ее. Он чувствовал соль, пока слезы стекали по его губам. Если Деcмонд наклониться еще ближе, Фентон обоссытся.

– Так ты ушел из "Фрешвея", да? – проговорил Деcмонд. – Наверняка огромное облегчение... для них.

– В пизду их! – в отчаянии он показал "козу", которую популяризировал Ронни Джеймс Дио. – "Дьявольская Пища" рулит!

Деcмонд поднял бровь, и по этому выражению Фентон решил, что он открылся.

– Я х-х-х-хочу к вам присоединиться, – проговорил он. – Я могу помочь найти их.

Молодая девушка встала напротив босса. На бейджике было написано: Лэйла.

– Деcмонд, – сказала Лэйла, – oн – предатель! Карты говорили о нем. Он может быть залогом, который обеспечит нам победу.

– Мне не нужен разведчик, чтобы выследить кого-то в ебучем магазине, – усмехнулся Деcмонд. – У нас все получится без Мелкохерового Арнольда.

– Разумеется. Слава Aду! Но это удовлетворит нашего темного владыку еще сильнее, если зашлем в их ряды Иуду.

Темного владыку?

Фентон не понимал, но ему и не нужно было. Если это значило, что это спасет его очко, он поклянется Cатане и подчиниться картам суки, чтобы там в колоде ни было.

Деcмонд поднёс руку к подбородку, размышляя.

– Так... – начал он. – Ты хочешь работу в нашей великой компании, так?

– Да, сэр, – вежливо кивнул Фентон.

– Ну что же. Здесь ты – уборщик, что значит, что у тебя есть ключи от генераторной и прочих помещений. Это полезно, но я всегда могу их просто с твоего трупа забрать.

Он сглотнул.

– Но, – продолжил Деcмонд, – Лэйла – наша верховная жрица, и я доверяю ее предчувствиям. Так что, я позволю тебе жить... Пока... "Пилотка" дешевая. Но если ты хочешь, чтобы я тебя нанял, ты должен показать, что готов на все, чтобы попасть в семью "Дьявольской Пищи".

– Да, сэр! – Фентон выдавил улыбку. – Я сделаю все, что вы хотите.

Деcмонд усмехнулся и выпрямился. Он расстегнул ширинку, выпал толстый хер. Фентон застыл в ужасе, его взгляд замер на эрегированном пенисе, который поднимался перед ним. Он почувствовал, как головы часовых повернулись, не желая пропустить это унижение.

– В первую очередь, – проговорил Деcмонд. – ТЫ мне хуй отсосешь. И очень, кстати, постараешься. Ты поймешь, что у тебя получается, когда твой нос мне в мудя упрется. Каждую каплю семени дьявола ты должен будешь проглотить.

– Эм... – задрожал Фентон.

– Заткнулся, пиздюк! Твой рот для ебли, а не для разговоров. Как только ты проглотишь мою кончу, ты докажешь свою преданность мне, как к управляющему, но тебе по-прежнему нужно будет доказать свою приверженность владыке Cатане.

– А есть только один способ сделать это, – усмехнулась Лэйла.

– Точно, – сказал Деcмонд. – Следующий сотрудник "Фрешвея" умрет от твоих рук.

Все трое воскликнули в унисон:

– Слава Сатане!!!

Деcмонд приблизился, потирая головкой члена о щеку Фентона и пачкая ее молофьей.

Фентон закрыл глаза и открыл рот.

* * *

Руби закричала, реально взволнованная, когда ее штык проколол живот нападающего. Женщина ахнула, уронила нож и перехватила штык обеими руками. Она не пыталась вытащить его, она просто сдерживала Руби, чтобы та не воткнула его глубже. И у нее получалось. Даже раненная, женщина была и сильнее, и моложе. Она также была быстрой. У Руби сбило дыхалку просто сдерживание безумной суки. Если бы у нее не было преимущества расстояния, она бы превратилась в воспоминание.

Она держалась крепко, пока женщина вращалась, таская штык и Руби с собой. Женщина стиснула зубы из-за прилившей крови, а ее глаза стали жесткими и черными. В них Руби не видела ничего человечного, только глубокий, наказывающий взгляд безумия. Это была не женщина. Это был зверь.

– Я убью тебя, пизда ты старая! – закричал зверь.

– Отправляйся в ад!

– Да, – вторил зверь, зло гримасничая. – И я возьму тебя с собой!

Они вращались и вращались, у Руби возникли воспоминания, как она вращалась на карусели давно забытым летом. Лошадки сверкали свежей краской, это был день открытия деревенской ярмарки. Рядом с ней был Фред – его тогда звали Фредди – молодой и симпатичный, волосы зализаны помадкой, глаза голубые, как у Фрэнка Синатры. Он купил ей сладкую вату. Выиграл для нее плюшевого медведя, когда ударил молотком по силомеру и зазвонил в колокольчик. В ту ночь она позволила ему поцеловать ее в щеку. Их первое настоящее свидание, июль 1948.

Головокружение стрясло воспоминания прочь, как сон, который украл будильник. Подсобка продуктового вернулась к ней со светом красного света, и Руби начало подташнивать, ее руки, пораженные артритом, крепко сжимали ее оружие – единственное, что обеспечивало ее жизнь. Все это время, женщина с ножом в боку гоготала, как Хэллоуинская ведьма. Может ей она и была.

Руби упустила хватку.

* * *

Боль содрогнула Еву в восторженном экстазе. Она обожала боль. Она наполняла ее светом падших. А эта боль была самой напряженной из тех, которые она испытывала. Пока она доставляла ей восторг, она также делала ее слабее. Она теряла кровь, поток истекал, вероятно, штык был единственным, что сдерживало ее внутренности вместе. Вкус меди рос в ее глотке, и она почти слышала шепчущие зубы Жнеца. Она его не боялась, как советовала старая песня. Она приветствовала его вечные объятия, ибо его царство было всего лишь преддверием Аида. Там она будет боготворить трон Cатаны, будет его кротким котенком и заслужит себе место среди множества невест Aда. Она была уверена наверняка, что эту златовласку она заберёт с собой.

Штык по прежнему был в ее животе, Ева подбежала к Руби, которая с трудом вставала на ноги.

– Ты упала, – cказала Ева. – И встать не можешь.

Ева повернула бедра таким образом, чтобы деревянная рукоятка штыка упиралась в лицо старухе. Руби разомкнула губы, Ева боролась с желанием поцеловать ее с языком. Она приказала себе попридержать свою похоть до тех пор, пока старая дама не станет мертвой дамой. Она снова повернула бедрами; деревянный штифт, торчащий из ее живота, дергался как какой-то причудливый провод, шлепая Руби по голове и плечам. Но Ева не могла уличить нормальный момент, чтобы нормально задеть старуху.

– Да, в пизду!

Она направилась к аппарату по производству льда, засунув конец штыка между металлическими ножками аппарата, и переломила его пополам. Лезвие осталось в ее нутре, но сейчас остаток оружия превратился в копье заточенного дерева.

Ева сорвалась аккурат, когда Руби встала на ноги;  копье задрано над ее головой, готовое пырнуть старую суку в спину. Руби повернула голову и увидела, как заточенный конец направляется на нее, ее глаза расширились. Несмотря на преклонный возраст женщины, к встрече к создателем она была абсолютно не готова. Это было по-настоящему грустно. Жалко.

Ева ударила снизу.

Копье прошло половину выпада, прежде чем Ева выпустила его из рук, и боль пронзила ее нижнюю часть спины. Она почувствовала, как что-то острое разводит ее мышцы, что твердое ударилось о ее позвоночник. Она ахнула. Слезы заполнили ее глаза. Она потянулась за спину одной рукой, почувствовав, что в ее спине застрял тесак, прямо там, где была ее татуировка. Она попробовала сделать шаг, но ее ноги ее предали. Она рухнула на колени, бетонный пол был беспощаден к ним. Из-за ее спины вышел испанец, его халат туго перетягивал его плечо. Халат был полностью пропитан красным, но мужчина по прежнему стоял на нога.

Ева обернулась к нему на коленях. Она ласково приложила руки к его бедрам, как будто планировала вот-вот у него отсосать. Но она хотела отсосать нечто другое. Если она собиралась умереть, она хотела уйти с чем-то, что она любила. Хвост халата свисал с его плеча, до его лодыжек. Она засунула его в рот, слизывая кровь, которой пропитался материал.

– Dios mío^[36], – потряс головой мужчина.

Он оттолкнул ее вниз, и она упала на спину, прямо на тесак, всем своим весом. Лезвие вонзилось в ее хребет, разрывая его по лопаткам, парализуя ее. Она закрыла глаза, а когда вновь открыла, мясник и старая курица стояли над ней.

– Знаешь, что? – Руби смотрела на нее с ненавистью. – Ты безумнее, чем фруктовый пирог.

Ева попробовала схватить их в последний раз, получить еще один кусок плоти, но Руби поставила ногу на штык в животе Евы и нажала на него, высвобождая ее внутренности. Ева чувствовала, как они сочатся из нее, подобно какому-то лавкрафтианскому ребенку: внутренности, разворачивающиеся щупальца, зловоние ее выпотрошенных внутренностей, похожее на само дыхание Иба'сокуга^[37], когда он пожирал мир. Медный привкус в горле превратился в волну вкуса, соленый рассол ее собственной крови полностью заполнил рот. Она стала захлёбываться собственной кровью, и прямо перед тем, как испустить финальную предсмертную судорогу, ее сотрясло от последнего оргазма.

* * *

– Ты в порядке?

Антонио держал Руби за плечо, более обеспокоенный ее состоянием, чем своим, несмотря на очень серьезные раны. Он повторял себе, что бывало и хуже, понимая, что это ложь. Ложь, в которую он отчаянно пытался поверить. Он думал о Нэлли и детях. Он думал о маме и о том, что ни одна мать не должна хоронить своих собственных детей.

Антонио перекрестился, гадая, правильно ли он это сделал. С тех пор, как он крестился последний раз, прошло столько много времени.

Взгляд Руби отражал беспокойство, которое он должен был проявить сам к себе.

– Ох, Антонио! Мы должны доставить тебя в больницу.

– Да. Только вначале мы должны выбраться.

Он перевернул мертвую женщину, уперся ногой в ее спину и вытащил тесак. Он отправился к мужчине, которого он убил, взял шипастый нож мертвого ублюдка и передал его Руби.

– Божечки, – сказала она разглядывая его в руке. – Жесткая штука.

Они взяли паузу, чтобы передохнуть, и Руби осмотрелась по сторонам.

– Где Стефани? – спросила она.

9. Первоклассное зло

Она была в отключке всего пару секунд, но этого времени было достаточно Гордо, чтобы затащить ее в производственный холодильник. Стефани очнулась от запаха свежих овощей, которые Дарла нарезала ранее. Она уже была мертва? Стефани всегда закатывала глаза при виде готовящихся матерей, никогда не хотящая детей сама. Дети были маленькими кричащими, срущими, сосущими деньги вампирами, которые крали у тебя твою жизнь. Но это не уменьшало ее ужаса при мысли о том, что Дарла и ее ребенок попали в порочные руки этих человеческих монстров. Только Бог мог знать, что они сделали с ними.

Но теперь Стефани нужно было волноваться о том, что собираются делать с ней.

Гордо связал ее и ногтями разорвал ее топ.

– Я тебя изнасилую, – проговорил он. – Я буду тебя насиловать, глаза тебе в башке просверлю, а потом я уеду на твоей машине, пока мой заряд будет сохнуть в твоей гнилой пизде. Всегда хотел себе "Файербёрд", даже если он прогнивший и подержанный. Буду как Берт Рейнольдс. Ну, а ты? Ты будешь мертвой как диско.

Она задергалась под ним, но от этого задергались ее титьки, что завело его еще сильнее. Волны тупой, пронзающей боли прокатилась через ее колено из-за чего ее борьба обернулась пыткой. Он ударил ее в лицо, и она вновь увидела звезды. Гордо засмеялся и стал трясти головой, его тупой "ирокез" бился о череп, как хвост зебры. Он что-то напевал, что-то, что она узнала. Один из ее парней обожал ранние дум-металл команды, такие как Pentagram и Trouble. Она была почти уверена, что он поет песню группы Venom.

Ну, у нее у самой был яд.

Когда Гордо наклонился чтобы поцеловать ее, она плюнула ему в глаз, и в эту секунду слепоты Стефани качнула бедрами, подняла голени, обхватила ими шею Гордо и схватила его в "замок".

В том, что твои братья фанаты рестлинга – все таки есть преимущества.

Господи боже, как же болело колено! Cлезы боли заполонили ее глаза. Гордо схватил ее за ноги, когда Стефани откатилась назад, но в таком положении слишком большой вес приходился на ее шею. У нее не хватало рычага, чтобы хрустнуть шею Гордо, как таракана, так что ей пришлось отпустить его, но ей удалось сесть, отталкивая его от бедер и нанеся смачный удар ему в челюсть. Он взвыл, как щенок, которому наступили на хвост. Она пнула его еще раз. Hа этот раз, чтобы оттолкнуть его окончательно.

Но он достал молоток. Он был вооружен. Все, что было у нее – это кулаки.

Ну, и ноги.

Как только она встала, она снова пнула его в уже распухшие яйца. Eе нога практический прогнулась. Зрачки Гордо сошлись к носу, и он согнулся вперед, но оружия не выронил. Стефани посмотрела на двери.

Она побежала.

* * *

Отдел хлопьев был пуст.

Тут было большое количество ящиков, за которыми можно было спрятаться, так что они передвигались от кучки до кучки, прячась за ними, подобно полицейским в боевике. Кайл настолько сильно сжал свой нож, что он боялся, что он сломается, но его нервы не позволяли ему расслабиться. Он встал за своим боссом. Букер глубоко дышал. Кайл хотел ему сказать, чтобы тот вел себя потише, но он был слишком напуган, чтобы говорить.

Букер махнул вперед и они перебежали к следующему стенду: пачки арахисового масла и желе, в деревянных ящиках. При этом виде Кайл вспомнил о своих родителях и о том, каким привередливым едаком он был, когда был ребенком, не поедая ничего, кроме арахисового масла и желе, когда ему было семь. Его отец был к нему строг по этому поводу, но мама всегда подавала эти сэндвичи с улыбкой. Срезанные корки и слегка прожаренный хлеб. Немного молока, которое всегда подавали в стакане с котом Гарфилдом.

Что-то ущипнуло Кайла за грудь, что выдернуло его из воспоминаний о матери. К слову, он подумал, что может никогда ее больше не увидеть. Черт, даже сама мысль о том, что возможно он съел свой последний сэндвич с арахисовым маслом и желе, расстраивала его, несмотря на то, что он не ел их несколько лет. Конечность всего содрогнула его. Если бедная Мила умерла, то любой из них мог умереть. Она была лучшей в команде, самой милой, доброй и чистой сердцем. Порядочная христианская девочка. Что за ужасный говнюк позволил ей умереть первой?

Ты – тот говнюк, приятель.

Он снова вспомнил, как позволил Стефани взять его хер в рот (его последний минет?), и от вины у него забурлило в животе. Снова и снова он видел, как валятся паллеты, и Мила разлетается как арбуз.

Монстры из "Дьявольской Пищи" забрали его истинную любовь. Не просто у него, но и у всего мира, который она делала лучше только своим присутствием. Таких, как она, и так больше не делали. И он не думал о ее заводных титьках и розовом личике херувима. Он думал о ее теплом сердце и дарящей натуре, ее начитанности, ее вере и бесконечном терпенье. Если Бог, которому она поклонялась призвал ее, то зачем это делать таким жестоким образом? Мила заслуживала лучшей участи. К несчастью, Кайл ничего не мог сделать по поводу ее смерти. Но, оставалась одна вещь, которую он мог ей воздать – и это была справедливость.

Это не страх сейчас сжимал его нож.

Это была ярость.

* * *

– Ладно, – прошептал Букер, когда они достигли конца отдела. – Следуй за мной.

Им пришлось пройти сквозь кассовые ряды, в передней части магазина, чтобы добраться до офиса Тода. Кроме того, эта дверь была аварийным выходом. У Букера не было сомнений, что команда "Дьявольской Пищи" заблокировала ее, но там также была лестница, которая вела на второй этаж на склад, где они держали праздничные украшения и прочую старую хуйню, от которой Тод не хотел избавляться, постоянно повторяя, что она может как-нибудь пригодиться. Букер сомневался, что они найдут там что-либо весомое, что они смогут использовать как оружие в рождественской утвари, но это не имело значения. Что было более важно, так это люк на крышу, который находился на потолке чертового склада.

Он высунул голову из-за угла, дыхание перехватило в груди.

В углу обслуживания клиентов Фентон стоял на коленях, оказывая Деcмонду "обслуживание клиента", которое выходило за рамки. Голова молодого человека толкалась, как будто он пытался откусить хэллоуинское яблоко, "мясной штиф" Деcмонда долбил губы Фентона, пока тот держал его голову обеими руками, протыкая, долбя, трахая его лицо.

Букер не был гомофобом. Его родной брат был геем, и он искренне его любил. Но вид минета (и гротескной форме, в которой он исполнялся) заставил болеть его желудок. Было очевидно, что это было не для утоления желания плоти, а скорее во удовлетворение власти, доминации. Деcмонд там что-то доказывал, а Букер не хотел знать, что именно.

Единственным вопросом оставалось имеет ли им смысл попробовать спасти Фентона. Очевидно, тупой панк не хотел делать то, что он делает, так ведь? Сосал он реально жестко. Он облизывал хер со смаком Линды Лавлейс^[38]. Но это скорее было похоже на причмокивание смерти. Зачем еще Фентон решил отсосать у лидера клана, который хотел их всех убить? Особенно в окружении восторженной аудитории, слишком поглощенной этими оральными выходками, чтобы должным образом охранять вход в магазин.

Кайл глянул за плечо Букера и прикрыл свой рот.

– Что за нахуй? – прошептал он.

– Ладно, – Букер оттянул его обратно в проход. – Короче они отвлечены. Сейчас скорее всего лучший шанс пробраться к лестнице. Но следует попробовать вначале спасти Фентона. Думаю мы...

– Чего? Нахуй Фентона! После всего, что он сделал сегодня ночью, почему мы должны своими задницами рисковать, чтобы его спасти?

– Потому что так правильно.

– Да он и пальцем бы не пошевелил, чтобы спасти кого-либо, кроме себя.

– Это не важно. Мы должны поступить правильно.

Кайл снова глянул за угол и прищурился при виде порнографической сцены.

– Ну не знаю, Букер. Не выглядит так, как будто Фентон в беде. Думаю, у него есть причины хуй у Деcмонда сосать.

– Ну да, чтобы жизнь спасти.

– Не, мужик, думаю, это что-то типа инициации.

– Чего?! – громко прошептал Букер. – Это безумие.

– Серьезно. Я имею в виду, что насчет этих братств, которые подвергают унижению новичков. Они их через ад пропускают.

– Члены братства не сосут у друг друга!

– Может и нет, – пожал плечами Кайл. – А что насчет скинхедов?

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Букер.

– Они втаптывают новичков.

– Втаптывают?

– Они выбивают дерьмо из своих последних участников в качестве обряда посвящения.

– Господи, – потряс головой Букер. – Cтоило только подумать, что скинхеды творят тупейшие вещи, они подкинули еще тупее.

– Чувак... – Кайл заглянул за угол еще раз. – Фентон аж пыхтит. Он никогда так упорно здесь не работал. Мне кажется, я кончу вижу в его носу.

– Заткнись нахуй, Кайл! Мне не нужны подробности. Если они почти закончили там, надо предпринимать наш ход. Деcмонд, скорее всего, его в расход сейчас пустит.

– Их там слишком много. Мы не для этого Дарлу бросили, чтобы умереть, помогая куску говна.

Букер увидел на лице парня нечто такое, чего еще не видел в выражении Кайла до этого. И это ему не понравилось.

– Хуй на него, – проговорил Кайл. – Он не помогал Миле. Он столкнул Дарлу на Руби. Он всю жизнь был крысой. Но...

– Но что?

– Я не хочу пока пробираться на крышу.

– Что? – Букер напрягся. – Почему?

– Я не уйду, пока не отомщу.

– Господи, Кайл, да ты походу с ума сошел. Ты только что сам сказал, что их там слишком много.

Кайл поднял нож, сильнее сжимая его в пальцах.

– Я знаю. Мы не можем всех их снести. Мне нужен только Деcмонд. Он вогнал грузовик в паллеты. Он убил Милу. Я заставлю его за это заплатить.

Букер хотел урезонить парня, хотел вложить в него немного мудрости о бесполезности мести, как ненависть причиняет больше вреда человеку, который ненавидит, чем его врагу. Но времени на это не было. Он заглянул за угол. Деcмонд застегивал ширинку, а Фентон вставал из лужи своих слюней. Две женщины подошли к нему и похлопали его по спине. Остальные наблюдающие встали перед ним в линию, предположительно для того, чтобы поприветствовать его в своих рядах.

Бля. Может Кайл был прав, что это инициация.

– Я пошел, – сказал Букер. – Если у тебя в голове что-то есть, ты пойдешь со мной.

Кайл откатил плечи и хрустнул шеей.

Они пробежались к седьмой стойке.

* * *

После того, как он поправил свою бляшку (копия черепа группы Danzig), Деcмонд достал черный маркер из стола и написал на голове Фентонa, нанося на него клеймо. Глаза недоноска по прежнему слезились, губы блестели и надулись. После прерванного предварительного минета Евы, мошонка Деcмонда была переполнена кончей. Он наполнил голову Фентона таким количеством «босяцкой сметаны», что там лягушку можно было утопить, так что новый сотрудник пыхтел в подчинении. У Деcмонда по-прежнему были сомнения на его счет, но этот акт преданности определенно поднял Фентона на ступеньку выше.

– Слава Cатане! – сказала женщина, эхом эта фраза прокатилась по солдатам.

Деcмонд пялился на Фентона. У придурка было тупое, ленивое лицо, в глазах был виден глянец.

– Скажи это, – сказал ему Деcмонд.

– Слава Cатане! – моргнул Фентон.

– Как будто ты в это веришь, хуесос!

– Слава Cатане!!! – затрясся Фентон. – Хвала ему" Обожаю Дьявола!

Что-то хрустнуло в конце ряда стоек. Десмонд повернул голову на своей огромной шее, его нос и усы задрожали, как у собаки, нюхающей воздух. Солдаты выстроились в линию, они тоже все слышали. Диззи Кью указала в сторону шума. Он проследил за ее пальцем и там увидел темный силуэт человека, высокого и тощего, который стоял и не двигался. Он вероятно окоченел, когда понял, что его заметили.

Деcмонд повернулся к Фентону и передал ему резак.

– Ты знаешь, что делать, – сказал он.

* * *

Фентон бы сглотнул, если бы в его горле не пересохло. Его пальцы дрожали обвивая резак.

ТЫ сосешь хуй.

Он пытался сбить эту мысль, пока приближался к человеку. Почему этот парень не пытается убежать? Он не пошевелился? Фентон задрожал еще сильнее от мысли, что парень не собирается отступать, вероятно придется драться.

Это потому, что ты гомик.

Фентон стиснул зубы, соленый привкус "протеинового коктейля" Деcмонда по-прежнему освежал его рот. Внутри него росла волна злости, ненависть к себе, которая росла и кипела, подпитывая неизбежную разрядку.

Деcмонд точно знает, как разрядиться.

Фентон чертыхался сквозь зубы, говоря своим мозгам, чтобы они отъебались. Он не был гомиком! Он обожал титьки! Ему нравилось когда ему хер сосут, а не сосать кому-то! Это было отвратительно. Он сделал только то, что требовалось, чтобы выжить. Он просто надеялся, что если он убьет этого парня, ему не придется больше никому отсасывать, чтобы проявить себя. Ему нравилось думать о себе, что достаточно крут, но если он перережет этому засранцу глотку, он будет убийцей первой степени. Если его поймают, это означает тюрьму, а значит, что ему придется отсосать больше хуев, чем фанатке рок-группы.

А тебе когда-то нравилась эта музыка. Помнишь свои плакаты с Nelson. Ха-ха, приманка для пидоров!

Фентон пошел быстрее, злость перекрывала его страх и одерживала победу над здравым смыслом, который хоть немного, но в нем еще оставался. Он завел за спину руку и махнул резаком, целясь силуэту прямо в шею. Прозвучал разрывающийся звук, из-за чего Фентон закрыл глаза, но пока он восстанавливал дыхание, он продолжал резать. И если его жертва и сопротивлялась, он этого не чувствовал, настолько сильно в нем разыгралась ярость.

Я делаю это! Я убиваю кого-то! Ну и кто теперь пидор?!!

Что-то оторвалось и ударило его по руке. Он открыл глаза и замер при виде непонятного препятствия. Что бы на него не смотрело, оно перехватывало и отражало свет. Предположив, что это нож, он взвизгнул и отскочил, а затем на пол упал стенд.

На него смотрела отрезанная голова Боба Саггета.

За ним команда "Дьявольской Пищи" иронично аплодировала.

– Отличная работа, – cказал Деcмонд. – Ты убил картонный плакат обожаемого всеми ведущего «Самые смешные домашние видео Америки».

– Ага, хуесос, – усмехнулась Лэйла. -Я обожаю «Полный дом». Ты – монстр!

Вся банда засмеялась над ним. Фентон посмотрел на истерзанный стенд: идеально белые зубы Саггета насмехались над ним в гримасе, которая сейчас казалась зловещей.

Саггет.

Знаешь, с чем созвучно, не так ли, хуесос?

* * *

Когда девушка прошла в задний зал, Руби побежала к ней. У Стефани кровоточил нос, она хромала и на ней не было блузки, из одежды на ней были только лифчик и джинсы. Их это смутило.

– Ох, дите, ты сильно пострадала?

– Я нормально, – сказала Стефани. – Лишь несколько синяков.

Антонио навалился за ними, и когда Стефани увидела его, ее челюсть отпала.

– Бля! Чувак, это... Я имею в виду... Чувак...

– Знаю, – сказал Антонио. – Hо я по-прежнему могу сражаться. Где этот мелкий пидор с "ирокезом"?

– Нет, – сказала Руби. – Никаких больше драк, если их можно избежать. Пришло время выбираться отсюда. Плевать, если даже придется пробивать стены – мы убираемся отсюда к черту!

– Я больше не хочу видеть ни один продуктовый в жизни, – Стефани затянула носом кровь. – У вас есть дополнительное оружие?