Текст книги "Осенний фестиваль (ЛП)"

Автор книги: Кристофер Хаггис

Соавторы: Чарльз Маттиас,Крис О'Кэйн,Фокс Куттер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Что ж... он стал моим последним. Последним, убитым мною. И я знал, на что иду. Для всех вокруг он был героем, светочем истины и самоотречения. Человеком, чья смерть непременно будет отомщена. Я знал, что меня найдут. Рано или поздно. И я бежал.

– Я бы сделал иначе... – хмыкнул Маттиас.

– Да? В самом деле? И как же? – криво усмехнулся Куттер.

– Ну... я бы попробовал возглавить расследование убийства. И пресек бы нежелательное развитие событий.

– Ха! – откинувшись в кресле, лис потер лапами уши, потом взял кружку, и ткнул ею в сторону Чарльза. – Тебе, похоже, тоже есть о чем рассказать! Жаль, что такая идея не пришла мне в голову тогда. Но, в конце концов, тот путь привел меня сюда. А ведь до того я уже думал о Метаморе... да-да! Я заранее обдумывал, где можно укрыться так, чтобы меня никогда не нашли. Или, скажем так, не стали искать. И даже найдя, сто раз подумали, стоит ли идти следом.

Цитадель идеально подходит для человека, пожелавшего исчезнуть. Исчезнуть совсем. И я пришел сюда. Пришел ночью, тайно... несколько дней наблюдал за патрулями, изучая маршруты. А когда представился подходящий момент, я встал у главных ворот, взял нож и... вонзил. Себе. В живот. Пять раз.

С каждым словом Фокс ударял себя в грудь кулаком, а Чарльз вздрагивал при каждом ударе.

– Потом я отбросил нож далеко в сторону, и закричал, падая на ступени. К сожалению, а может быть и к счастью, падение оказалось чрезвычайно неудачным, так что к ножевым ранам добавился перелом и ушибы. Но уже через несколько мгновений меня нашли, и естественно, доставили в Цитадель. Раны оказались достаточно тяжелы, лечение, даже с помощью магов, шло медленно, а учитывая еще и те дни, что я провел у стен, следя за патрулями... придя в себя, я уже знал, что останусь здесь до конца жизни.

Куттер вздохнул.

– Я оставил позади ту жизнь. Оставил все, даже деньги... хотя кое-что я все же припрятал, – признал он с легкой улыбкой. – Надеюсь, за прошедшие годы я изменился не только внешне – ведь я шел сюда, надеясь оставить все в прошлом... и думаю, мне это удалось.

– Ты жалеешь о том, что сделал... или наоборот, не сделал? – спросил Чарльз.

– О чем-то да, о чем-то нет, – пожал плечами Фокс. – В любом случае, прошлое ушло. И нет туда пути. А будущее... мне кажется, я все-таки сошел с той дороги. Я все еще могу убить, но я не стану делать этого за деньги. И я нашел свое призвание. Свое место в жизни.

– Библиотека? – поднял брови Маттиас.

– Да, библиотека, – подтвердил Фокс. Потом взглянул на крыса, и глаза его сверкнули. – Ну вот, я рассказал о себе, теперь твоя очередь. Так что же произошло в том подвале?

Сунув остатки палки для грызения в петлю на поясе, Маттиас откинулся на спинку кресла, поправил хвост, обвившийся вокруг ноги, несколько мгновений разглядывал горящие дрова в камине, подбирая слова... и наконец, заговорил:

– Как и ты, я родился не в Мидлендсе. Я приехал сюда с далеких южных земель. Путь оттуда долог и опасен... Зимы там куда теплее здешних, собственно, можно ли их вообще назвать зимами? На моей памяти, в долинах снег выпал лишь раз. Мы видели его высоко в горах, и даже ездили за ним, продавая богатым горожанам...

 Сделав паузу, чтобы отпить еще теплого глинтвейна, Чарльз продолжил:

– Мы жили обособленными племенами, единого народа и государства, как здесь, не было. В каждом племени были свои обычаи и своя магия. В моем племени тоже была своя... наверно можно назвать это школой магии, хотя на школу это не тянет. Так... начальный класс.

Маттиас опять остановился, задумавшись. Как много он может сказать? Все же было кое-что, чего он не мог рассказать никому. Сделать это означало умереть... даже покинув общину Сондески, он не мог раскрывать их секреты... Стоп, А может быть... он уже сказал достаточно? Пусть Куттер думает, что это была родовая магия!

– И именно ее ты и применил там, внизу? – не утерпел лис.

Маттиас пожал плечами, не утверждая, но и не отрицая. Потом продолжил:

– Только вот... понимаешь, она действует не так как магия Магуса или Пости. Это скорее даже вообще не магия... О демон, как же тебе объяснить... м-м-м... это такая... нет, все-таки магия, которая концентрирует и увеличивает мои физические усилия. Получается, что я могу ударить сильнее, чем сумел бы, используя только мускулы. Именно благодаря ей я смог прокусить окаменелую деревяшку. Ты, наверное, слышал, как я сделал это, примерно месяц назад?

– Было дело, – кивнул Фокс. – Фил упоминал.

– Примерно тоже самое случилось там, внизу, с сэром Саулиусом. Я применил самый минимум силы, только чтобы оттолкнуть его... во всяком случае, я хотел применить самый минимум. Но испугавшись и разозлившись, немного не рассчитал, и чуть не убил старого рыцаря. Собственно, я его практически убил – только кираса его и спасла. Так что моя ладонь – это смертоносное оружие. Если я захочу, то могу одним ударом переломать кости кому угодно. Вот только я не хочу... потому и стал пацифистом. Потому что знаю – если сойдусь с кем-нибудь в поединке, даже учебном – то обязательно использую магию. Не специально, нет – просто непроизвольно... И убью его.

– Ты мог бы стать разведчиком. Такая сила может быть весьма полезна... хм...

– Вот именно, хм. Против лутинов она не нужна. Лутина практически любой воин прибьет одним ударом – если попадет. Других противников поблизости пока нет, а против стрелы, копья или меткого выстрела из пращи моя магия бессильна. Нет, если придет беда, я не брошу оружие и не побегу. Если понадобится защищать Цитадель от врага – только скажите. Но до того момента я предпочту заняться чем-то исключительно мирным.

– Как странно... ты обладаешь силой, которая практически бесполезна против врага, и в тоже время смертельно опасна во время тренировок с союзником. Парадокс! Ну и странной же магии тебя обучили! – ухмыльнулся Куттер.

Маттиас чуть расслабился. Кажется, ему удалось увести разговор от опасной темы, не солгав, и в то же время, избежав упоминания о Сондески... Как хорошо, что выпив много медовухи, он все же не перебрал! Иначе кто знает, что он мог бы разболтать сегодня!

– ... но кроме этого я хотел бы знать кое-что еще, – все это время Лис продолжал что-то говорить, но уловил Чарльз лишь окончание вопроса. – А именно, как ты попал в Цитадель?

О, демон!!! Чтобы ответить на этот вопрос ему придется пройти по узкой тропке над бездной. Да, Фокс заслуживает правды... но правду он услышать не может ни в коем случае! Значит, придется говорить так, чтобы и не солгать и не поведать лишнего...

– Я не могу рассказать тебе все, – осторожно начал Маттиас, – но только кое-что. Еще на родине я вступил в одну общину, суть и цели которой можно обозначить термином «тайная власть». Методы её... скажем так, очень напоминают методы твоего «ночного мастера». Зачем я туда вступил... сам понимаешь – хотелось власти, денег, женщин... Хорошей жизни и быстро.

– Похоже, наши истории очень схожи! – горько усмехнулся Куттер.

– Что поделать... в конечном счете, все истории схожи, разве не так? Родился, жил, умер... разница лишь в деталях. Но не будем отвлекаться. Прошло время, я пожелал покинуть общину и мне это удалось. Правда, в моем случае покидал я ее не торопясь, обдуманно, и думается, устроил все вполне надежно. А Цитадель... Нужно ли говорить, что конечная цель была аналогична твоей? Исчезнуть. Совсем.

Некоторое время в комнате царила тишина, прерываемая лишь затухающим потрескиванием прогоревших углей в камине.

– Что ж... наверно мне нет смысла спрашивать о подробностях? Так же как напоминать, что не стоит рассказывать мою историю на каждом углу? – оторвав взгляд от подернувшихся бурым пеплом углей, Фокс пристально посмотрел в глаза Чарльзу.

– У меня нет ни малейшего желания болтать о чем либо, услышанном от тебя сегодня, – церемонно ответил Маттиас.

– Хорошо, и... взаимно, – кивнул Лис. – В некотором смысле, я даже рад, что смог рассказать тебе свою историю. Как будто сходил на исповедь... пусть немного, а все же легче.

– Может мне стоит попытаться пригасить излишние слухи, если они будут ходить по Цитадели и дальше? – предложил Чарльз.

– Нет смысла. Отрицать их – лишь привлекать к себе внимание. Пусть говорят. Впрочем, если ты сможешь поддержать Криса... – на этот раз лис улыбнулся всей пастью и даже ушами. – Он бывает на редкость убедителен.

Маттиас тоже улыбнулся, выбираясь из кресла и начал прощаться:

– Полагаю, на этом все. В конце концов, уже не просто поздно, – уже почти рано! Да, кстати, я увижу тебя на Фестивале?

– М-м-м... я не очень люблю компанию... – поморщился Фокс.

Чарльз вздохнул:

– Ну, значит, увидимся в понедельник... я принесу тебе рассказы Гильдии на хранение.

– Хорошо, до понедельника! – согласился Куттер, провожая Маттиаса до двери.

Выйдя за дверь, Чарльз подошел к открытому окну. Прохладный ночной ветерок взъерошил крысиную шерсть, пробрался под нее, захолодив уши и бока...

 Крыс обхватил себя лапами, удерживая выдуваемое тепло. Ветер с холмов, с Барьерных гор... кончается лето, подступает осень. А за нею и зима...

Впрочем, это будет еще не скоро, а пока есть и другие вещи, – куда приятнее и интереснее. К примеру, завтра ему и прочим директорам гильдии Писателей предстоит отобрать победителей конкурса. А лично Чарльзу придется как-то ухитриться пропихнуть леди Кимберли в список гостей на субботний прием. И наконец, грядет Лунный Фестиваль!

Тоже неплохой повод для оптимизма, не так ли?

Перевод – Рэдгерра, Дремлющий.

Литературная правка – Дремлющий.

Натюрморт на краю лета
Чарльз Маттиас

Год 705 AC, начало сентября

В конце лета часто бывают такие тихие, солнечные деньки. Едва-едва поддувает ветерок, деревья тихо шелестят чуть поблекшей листвой, солнце уже не палит, лишь приятно греет, трава на лужайке чуть подсохла, но еще не завяла и вся пронизана солнечными лучами, а на клумбах еще сияют алыми лепестками астры и гладиолусы.

Но уже налились хлеба на полях, уже Ден, придворный садовник, гоняет помощников, отправляя в кладовые Цитадели корзины плодов и фруктов, уже тянут холодные бесплотные лапы утренние туманы, уже дышат холодом горы... Осень близка.

Чарльз любил это время, эти последние дни уходящего сезона; дни замершие, застывшие на грани – между летом и осенью...

Сидя на лужайке, рядом с одной из полуколонн южной стены донжона, в тени балкона, невдалеке от палаточного городка, разбитого для гостей Лунного Фестиваля, Маттиас глядел на леди Кимберли. Он еле-еле сумел вытащить ее на прогулку днем – она все еще смущалась своей новой формы.  Но Маттиас рассказал, что лето уже на исходе, что еще немного и придут осенние дожди, а тогда уже не получится посидеть на зеленой лужайке, под теплым солнышком, что будет просто приятно полежать на травке и посмотреть на разноцветный палаточный городок в преддверии фестиваля.

Сейчас леди Кимберли с наслаждением грызла яблоко. Огромные, сочные, сладкие яблоки, только-только с ветки,  вместе с буханкой еще теплого орехового хлеба он принес для своей любимой женщины. Еще Маттиас прихватил шерстяной плед, расстеленный сейчас на траве. Солнце золотило высокие крыши донжона, в воздухе застыл послеполуденный зной, но здесь, в тени балкона, легкий ветерок нес желанную прохладу, и можно было просто сидеть, наблюдая, как Кимберли неспешно отгрызает от яблока кусочек за кусочком...

Кроме яблок и хлеба, Маттиас принес сюда еще и одну из своих рукописей – комическую повесть, главным героем которой был всем знакомый широкоплечий, розовощекий и чуточку глуповатый, но очень симпатичный деревенский увалень. Бедняга то и дело попадал впросак, но из всех бед неизменно выходил победителем – за счет смекалки, везения и помощи друзей.

Но вот яблоко кончилось, а Чарльз достал свиток и начал читать отрывки. Кимберли, лежа на пледе, поджав ноги и положив одну лапу под голову слушала, улыбаясь и весело подрагивая усами-вибриссами, даже пару раз засмеялась приятным, чуть хрипловатым смехом.

К сожалению, все хорошее кончается куда быстрее, чем хотелось бы... и прочитанный пергамент отправился под плетеную корзинку, а влюбленные, держась за лапы, замерли, любуясь видом палаточного городка. Глядя на доверчиво прильнувшую к его плечу Кимберли, Маттиас вспомнил, какой она была всего день назад. Тогда, вернувшись из подвала, он обнаружил ее плачущей у двери его комнаты. Обняв Кимберли, Чарльз попытался ее успокоить, но она продолжала всхлипывать... Тогда, взяв Ким под лапы, он завел ее в комнату.

Чарльз отчетливо помнил состоявшийся разговор:

– Я ужасна! – тихо плакала Кимберли. Она дрожала, сжавшись в комочек на его кровати, а он сидел рядом, грел ей лапы своими, обнимал плечи, укачивая, как ребенка.

– Ты прекрасна! – шептал он ей. – Ты самая симпатичная женщина в Цитадели!

Она шмыгнула носом и, прижав кружевной платочек к глазам, выдохнула:

– Спасибо...

– Ты изумительная женщина, а после изменения стала еще красивее!

– Но другие! – опять заплакала она. – Они смотрят на меня и видят крысу, они смеются, и это так больно!

– Уроды! – фыркнул Маттиас. – Не слушай их, они все равно не видят ничего дальше своего носа!

Потом он взял с тумбочки зеркало и показал ей отражение, но Кимберли лишь коротко взглянув на себя, тут же отвела взгляд. Чарльз нежно взял её мордочку лапой и заставил смотреть на отражение.

– Видишь? Это самое красивое лицо во всей Цитадели. Я не променял бы его ни на какое другое.

Он повернул её мордочку к себе и осторожно слизнул слезы с щек.

– Я не променяю тебя ни на кого другого. – Маттиас очень серьезно посмотрел ей в глаза, расправив усы и слегка прижав уши.

Она еще раз шмыгнула носом, кивнула и прижалась мордочкой к его груди. Он осторожно обнял Кимберли, в душе желая, чтоб ее горе развеялось светлой печалью о прошлом, ушедшем и невозвратном... И надеясь, что когда-нибудь она научится принимать себя такой, какая есть, не жалея о несбывшемся и кто знает... Может быть, даже сможет гордиться крысиной формой так же, как он. Было что-то в его нынешней жизни, что-то, чего и сам Чарльз не смог бы толком описать и объяснить, что-то, упорно заставлявшее его держать голову прямо и гордиться самим собой. Леди Кимберли до сих пор не уловила этого... но быть может, со временем?

Тем временем день заканчивался, солнце уже клонилось к горизонту, а ведь у обоих еще оставались не выполненными дневные обязанности.

Каждый житель Цитадели, помимо боевых тренировок, обязан был выполнять определенные работы, назначаемые комендантом. Да, при желании, ты мог ничего не делать – твоя комната, данная тебе самой Цитаделью, оставалась при тебе. Но жить, питаясь мучной похлебкой, в темноте и холоде... Впрочем, можно было просто и незатейливо платить за проживание – если было чем. Или уехать. Вот только отъезд из Цитадели был практически равносилен смерти, а потому желающих не было.

Внезапно леди Кимберли легла головой на колени Чарльзу, её тело вытянулось на пледе, а кончик хвоста спрятался в траве.

– Ты не против? – спросила она.

– Нет, ничуть, – ответил Чарльз, с улыбкой глядя на довольную Кимберли.

Она тихо вздохнула, глядя вверх на ярко-голубое небо. Маттиас ласково взъерошил мех между её ушками, и тоже вздохнул...

У него был длинный день. В обед завершился прием работ для конкурса писателей и теперь Чарльз, доктор Шаннинг и Фил будут читать их, а потом спорить и ругаться до хрипоты, выбирая победителей. Итогом их обсуждения станет награждение – они объявят и публично прочтут рассказы трех победителей. Фил объявит занявшего третье место в первый вечер праздника. Доктор Шаннинг, во второй вечер праздника, прочтет произведение, занявшее второе место. А он сам, как основатель гильдии Писателей должен будет прочесть лучшую историю в последнюю ночь.

К счастью, все это начнется только завтра. А сегодня он мог расслабиться с Леди Кимберли...

Внезапно она ткнула пальцем в небо:

– Ой, смотри, сокол!

Маттиас присмотрелся и кивнул:

– Да... Доктор Шаннинг упоминала... Он поселился на верхушке ее башни. И даже вывел там птенцов.

– Правда? Удивительно. Птенцы – шумная компания. Как доктор все лето их терпела? Они же, наверное, мешали работать!

– Ну, она сказала, что проблем не было... Во всяком случае, она не жаловалась. Хотя я все еще не понимаю, как им удалось так очаровать нашего почтенного доктора, – признался Маттиас, насмешливо щелкнув зубами.

Леди Кимберли усмехнулась и ничего не ответила, потянувшись за кусочком хлеба, еще оставшемся в корзине. Маттиас, заметил, что ей неудобно и попытался помочь. Их лапы столкнулись у корзины, возникла маленькая неразбериха, чья-то лапа неловко задела ручку, корзина перевернулась – и подхваченные ветром листы пергамента взметнулись в небо. Первая страница порхнула, ускользая от лап Чарльза, вторая попыталась удрать следом, но тут уж Маттиас не сплоховал – он ухватил ее, одновременно прижав лапой остальные. Кимберли скатилась с его коленей, и помогла  уложить стопку пергамента обратно под корзину, но первая страница, увы, исчезла вдали.

Оглядевшись по сторонам, Чарльз увидел, куда пропала беглянка – игривый вихрь аккуратненько положил страницу на нижнюю полку опорной колонны балкона...

Чарльз поморщился и коротко прошипел что-то неразборчивое – до нижней полки невозможно было добраться сверху, с балюстрады; и в то же время, находясь на высоте как минимум двадцати футов[1] над их головами, она была практически недоступна и снизу.

Впрочем, приглядевшись, Чарльз решил, что снизу полка не столь уж и неприступна – облицовочная плитка, делавшая колонну гладкой, понизу практически вся обвалилась, камни основы частично выветрились, а кое-где и повыпали, выше начинались резные орнаменты. В результате, на необхватной колонне было множество выступов и впадин, за которые можно было ухватиться.

Почесав затылок, Маттиас пригляделся к колонне еще раз. Когда-то, в молодости, он был неплохим верхолазом, правда, с тех пор прошло уже почти... Мда, лет с тех пор прошло немало, но с другой стороны – у крыса-морфа есть когти и лапы сильнее человеческих, а масса четырехфутового[2] тела куда как меньше. В конце концов, у него есть еще и хвост!

– Извини...  – вздохнула подошедшая сзади леди Кимберли.

– Не сожалей, ты же не виновата. К тому же, я сейчас просто залезу наверх и достану этот пергамент. И все!

Маттиас небрежной походкой направился к основанию колонны, но Кимберли схватила его за плечо и дернула назад.

– Эй! – воскликнул он, вырываясь. – Что такое?

– Чарльз! Ты с ума сошел! Это же ужасно высоко!

– Да что ты, Кимберли! Все будет нормально, я уже лазал на такие штуки!

Он снял её лапу с плеча и коснулся ее усов-вибриссов своими:

– Все будет как надо!

Кимберли неодобрительно фыркнула и замерла на месте, глядя, как он начал восхождение.

Найти опору для ног было просто – камни, основа колонны, держались крепко, несмотря на то, что раствор между ними выветрился и частью повыпал. Чуть выше появился резной орнамент, тем более дававший  множество уступов и выступов. Ровный ветер держал улетевший пергамент на одном месте и, дуя в спину Маттиасу, даже немного помогал, прижимая к камням.

Чарльз лез все выше и надеялся, что ветер не поменяется в очередной раз и не унесет этот насожев листок на вершину какой-нибудь башни, или, что еще хуже,  зацепит его о что-нибудь торчащее и порвет, как дракон лутина. Маттиас ненавидел писать свои рассказы заново; это был самый жуткий его кошмар. Он должен был заставить писцов скопировать историю, но так торопился прочитать ее Кимберли, подарить ей немного приятных впечатлений и услышать ее похвалы... Разумеется, первое намерение было главным, но чего уж греха таить, сознался самому себе Чарльз, второе тоже присутствовало. Вот уж воистину, ни одно «доброе» намерение не остается безнаказанным!

Вообще-то, Маттиасу такая безалаберность была нехарактерна. Обычно он очень ответственно и аккуратно относился к обязанностям... но иногда, пусть и очень редко, все же случались промахи, вроде этого. И результаты его ошибок обычно оказывались... ну, не катастрофическими, но очень неприятными. Чарльз припомнил предыдущую такую ошибку – идею найти, отремонтировать и подарить старому больному рыцарю Саулиусу древний комплект лат. Результатом этой ошибки было... ох! Лучше не вспоминать!

Правда, думать о том, что может случиться сейчас, ему тоже не хотелось. Кимберли не простит ему, если он упадет и покалечится! Ух! Проклятый листок!

Тем временем, он продвигался все выше и, достигнув, наконец, одной из наклонных балок, обвил ее хвостом и начал продвигаться вокруг колонны. В принципе, восхождение было простое, только утомительное и немного скучное. Лишь однажды Маттиас ошибся, поставив ногу толком не посмотрев, за что был немедленно наказан – камень выпал из стены и Чарльз на мгновение потерял равновесие.

Снизу донесся тихий вскрик, за которым последовал встревоженный вопрос:

– Чарльз! Осторожнее! Может, лучше спустишься?

Маттиас вздохнул, снова нащупав опору под ногами.

– Леди Кимберли, не беспокойтесь! Я же говорил – я неплохой верхолаз! Через минуту-другую я возьму пергамент и спущусь. Не волнуйтесь, все будет как надо! – он помахал ей и двинулся дальше.

Тем временем каменная кладка изменилась. По-видимому, край крыши в этом месте прохудился и дождевая вода текла прямо по колонне. И вот теперь некоторые камни шатались и вываливались, все они густо обросли мхом, а резной орнамент просто крошился под пальцами, как песочное печенье. Чарльз осторожно прошел выглядевший особенно трухлявым кусок колонны, сделанный из красного, ставшего совсем хрупким кирпича, и наконец, приблизился к полке, на которой лежал пергамент.

Уцепившись ногами и хвостом за поперечную балку, Маттиас потянулся, и ловко схватив пергамент лапой, услышал испуганный вздох снизу. Кимберли наверняка просто ошеломлена его ловкостью!

Но миг самолюбования не остался безнаказанным... Край пергамента, подхваченный изменившим направление ветром, лег Чарльзу прямо на морду, ослепив его. От неожиданности крыс отпустил вторую лапу, цеплявшуюся за край орнамента, потерял равновесие, перевернулся и повис на балке вниз головой, держась только ногами и хвостом.

!!! Вот же насоджева... листок!

Ухватившись ногами покрепче, Чарльз снял с морды злополучный пергамент и, свернув, спрятал во внутренний карман жилетки. Осмотревшись, сердито фыркнул, протянул вверх лапы и, прогнувшись, ухватился за небольшую выемку в боковине балки. Боковина вроде держала, так что Маттиас разжал ноги и попытался подтянуться. Но едва только он отпустил ноги, как под выемкой что-то затрещало и просело. Чарльз поскорее уцепился ногами снова и покрепче обвил балку хвостом.

Тут снизу донесся голос леди Кимберли:

– Чарльз, что там у тебя?!

Маттиас осмотрелся еще раз, и тут ему голову пришло, что он же может измениться – тогда его вес перестанет быть проблемой!

Он снова извернулся и взглянул вниз, на Кимберли:

– Я собираюсь измениться до полной крысинной формы! Поймай, пожалуйста, мою одежду, когда она упадет!

И, не дожидаясь ответа, начал изменяться. За все время жизни в Цитадели Чарльз изменялся полностью буквально считанные разы, но когда понадобилось, не колебался ни секунды. Он быстро сократился примерно до половины своего обычного размера и тут же почувствовал, как его одежда начала сползать с тела. От туники и жилета удалось избавиться без проблем, просто вытянув лапы, а вот рейтузы пришлось сбрасывать, повиснув на лапах, опустив ноги и хвост. Опять ухватившись за балку, Маттиас вывернув шею, проследил как штаны падают наземь вслед за рубашкой, и продолжил изменение.

Достигнув примерно четверти своего обычного размера, Чарльз перецепился, повиснув на лапах, а закончив изменение, легко залез наверх. Он растянулся поперек балки, выставив голову с края, и бросил взгляд вниз, на леди Кимберли. Она как раз закончила складывать его одежду аккуратной стопкой на пледе и, прижав лапы к груди, смотрела вверх. На мгновение они встретились взглядами, а потом Кимберли сердито покачала головой:

– Я говорила тебе, будь осторожен! Теперь ты оконфузился перед всем обществом!

Оглядевшись, Чарльз увидел, что вообще-то вблизи никого нет. Большинство жителей Цитадели были сейчас либо внутри, либо сидели в Глухом Муле, либо помогали в подготовке фестиваля. Так что свидетелем его акробатических этюдов была только леди Кимберли. Однако спорить с ней он не собирался. Тем более, сейчас...

Он побежал вдоль наклонной балки вниз, избегая мокрых мест, и замирая на месте во время порывов ветра. В принципе все уже практически кончилось – до каменных перил нижней балюстрады оставалось всего пять-шесть футов[3], когда снизу раздался предупреждающий крик:

– Чарльз! Сокол!!

Маттиас быстро поднял взгляд и увидел сокола, который, угрожающе растопырив когти, пикировал в его сторону. Этот комок перьев думает, что его можно съесть! Ни секунды не раздумывая, Чарльз одним прыжком одолел оставшийся путь и укрылся под перилами. В тот же миг сокол пролетел мимо, промахнувшись всего на волосок. Только ветром обдало...

Маттиас замер под перилами балюстрады, тяжело дыша и слушая бешено колотившееся сердце. В конце-концов, собравшись с духом, он посмотрел вниз: до земли все еще оставалось почти футов десять. А сокол наверняка сделает еще один заход, ведь сейчас Чарльз и вправду похож на грызуна – его обычную пищу.

Однако Маттиас не собирался дожидаться этого комка перьев – он хладнокровно позволил себе увеличиться до полного размера в четыре фута, повис на основании баллюстрады, – и прыгнул вниз...

Больно ударившись спиной, Чарльз все же нашел в себе силы  быстро перевернуться, и отскочить в сторону. Сокол же, увидев на месте аппетитной крысы незнакомое и очень большое животное, тут же потерял к нему интерес.

Проводив взглядом хищную птицу, Маттиас повернулся к леди Кимберли, и увидел, что ее бьет крупная дрожь. Она протянула ему одежду, и отвернулась, глядя вслед улетающему соколу, пока Чарльз натягивал тунику, дуплет и рейтузы. Как только последний предмет гардероба занял подобающее место, Кимберли развернулась и яростно зарычала:

– Говорила тебе, будь осторожен! Ты едва не стал обедом для сокола!!

– И это могло случиться, если бы не ты... – Кимберли все еще дрожала от страха, и Маттиас, взяв ее за плечи, крепко обнял. – Ты спасла мою жизнь, большое тебе спасибо!

Ким оттолкнула его.

– Не вздумай когда-нибудь повторить такое! – очень сердито воскликнула она и, отвернувшись, села на одеяло спиной к нему, продолжая нервно вздрагивать.

Маттиаса и самого чуточку потряхивало, ведь его чуть не съели... Честно говоря, Чарльз даже не представлял, что бы он мог сделать, если бы сокол и вправду схватил его. Он мог умереть, даже не поняв, что случилось...

Зябко передернув плечами и хвостом, Чарльз залез во внутренний карман жилета – проверить, цел ли этот треклятый пергамент. Потом поднял с пледа палку для грызения,  осторожно укусил её, глядя как Кимберли тоже берет свою палку, и начинает свирепо грызть, пытаясь сбросить нервное напряжение...

Наклонившись, он опустил лапы ей на плечи, нежно массируя и сжимая. Сначала она резко дернула плечом, почти стряхнув его лапы, но потом отклонилась назад, прислонившись к его ногам. Чарльз продолжал до тех пор, пока она не расслабилась, просто наслаждаясь массажем, и не перестала грызть.

Пощекотав ее ухо усами-вибриссами,  он тихо сказал:

– Прости, я заставил тебя волноваться... я сделал большую глупость. Ты прощаешь меня?

Она шевельнула ухом, избавляясь от щекотки, а потом накрыла его лапу своей:

– Прощаю... Только поклянись, что больше так не будешь!

Он крепко обнял ее и, сжал нежно на мгновение, перед тем как сесть рядом.

– Клянусь!

Потом Чарльз вытащил из корзины последний кусок хлеба, и подал Кимберли. Она взяла его, осторожно откусила кусочек, а Маттиас наклонился, вглядываясь в её черные глаза.

– Ким, обещаю тебе, я больше не буду так делать.

Кимберли удовлетворенно вздохнула, доела хлеб, а потом коротко, но крепко обняла его...

Перевод – Рэдгерра, Дремлющий.

Литературная обработка – Дремлющий.

[1] Чуть больше шести метров.

[2] Чуть менее метра.

[3] Примерно 2 метра.