Текст книги "Осенний фестиваль (ЛП)"

Автор книги: Кристофер Хаггис

Соавторы: Чарльз Маттиас,Крис О'Кэйн,Фокс Куттер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Не до сна
Чарльз Маттиас

Год 705 AC, третья декада сентября, последний день Фестиваля

Ярко-оранжевое солнце едва-едва начало медленный путь к горизонту, когда Чарльз и Леди Кимберли вернулись к главной арене, в самом центре южного внутреннего двора Цитадели. Праздник постепенно близился к финалу – пройдет всего несколько часов и большинство фермеров отправится домой. Люди и нелюди, что живут в стенах самой Цитадели, задержатся дольше. Ведь праздник, пока еще не кончился. Но все равно – отдых заканчивается, а завтра снова начнутся трудовые будни. Маттиас видел это в глазах подпивших фермеров, когда они с Ким покидали Молчаливого Мула и шли по мимо опустевших лавок, палаток и павильонов. Даже сами стены Цитадели, казалось источали этот особый аромат, особое ощущение – призрак уходящего веселья. Уже ушедших теплых дней, надвигающихся дождей, холодов...

И пусть! Пусть впереди осенние дожди и непролазная грязь, сквозняки и пронизывающий холод зимних метелей, сугробы по пояс и напрочь занесенные дороги... все это где-то там, впереди. А сегодня, пока еще – праздник! И Чарльз шагая рядом с Ким, поглаживал ее лапу, смотрел вместе с ней, как пролетают над головой птицы, как белки скачут по ветвям и выпрашивают угощение у зевак, как Бреннар втихую отдает остатки угощения со стола Марку и, стряхнув крошки, сворачивает скатерть...

Все-таки праздник подходит к финалу. А это, между прочим, еще и его выступление. Последний рассказ, рассказ-победитель будет прочитан им перед собравшимися гостями и жителями Цитадели и мысль о предстоящем выступлении заставляла Чарльза... да ну, бред! Он помнит его наизусть так, словно сам писал. Он прошел его вчера вечером шаг за шагом, да еще и не один раз! И все равно. Что-то так противно сжималось внизу живота и холодело в груди. Особенно, когда они с Кимберли, подошли к сцене.

Там как раз заканчивалась подготовка. Добровольные помощники, перешучиваясь с первыми зрителями, поправляли перекосившийся задник, а Магус бродил вокруг эстрады, проделывая непонятные манипуляции с посохом и кристаллической полусферой. Чарльз подозрительно посмотрел вслед магу. На платформу – основу сцены каждый праздник накладывалось заклинание-усилитель голоса. Прошлый раз им занималась Электра... взбалмошная девчонка! Когда в последний день на сцену вышла достопочтенная Шаннинг, прочесть рассказ-победитель, заклинание, почему-то рассеялось и ее голоса совершенно не было слышно. Слава светлым богам, в этот раз заклинаниями занимался Магус, и пока все шло неплохо. Оставалось надеяться, что и дальше будет так же.

Переведя взгляд на лавки для зрителей, Матиас усмотрел печально известную троицу: Нахум, Хабаккук, и Таллис – лис, руу и крыс уселись в самой середине первого ряда. Неразлучная троица покинула Молчаливый Мул почти сразу после памятного тоста. Следом ушел Мишель, Чарльз повертел головой... нет, не видать. Может он дожидается Коперника? Ящер еще оставался за столиком, когда Чарльз и Кимберли уходили. Впрочем, неважно. Захочет – найдет дорогу.

В последний раз осмотрев сцену, Чарльз повел Ким к зрительским местам, а конкретно – к небезызвестной троице.

– Чарльз, ты же вроде должен вот-вот выступать? – спросил Хабаккук.

– А как же! – согласился Матиас, – но прежде я хочу найти местечко для леди Кимберли, – обернувшись, он подмигнул ей. – Сядешь с этими хулиганами, дорогая?

Ким, тоже подмигнув Чарльзу, внимательно осмотрела «хулиганов».

– Я даже и не знаю. Они выглядят такими... опасными!

– Мадам! Что вы! Да мы просто джетельпаиньки! – склонился в поклоне Таллис.

– Точно, точно! – подтвердил Нахум.

Хабаккук ухмыльнулся:

– Сидеть рядом с такой красавицей – честь для наших неотесанных морд! А если мадам еще и глазками постреляет...

Кимберли задрала голову и гордо высказалась:

– Как настоящая метаморская леди, я стреляю только из арбалета и попадаю только в сердце! – потом, не сдержав улыбки, добавила: – У тебя хорошие друзья, Чарльз.

Маттиас тоже улыбнулся:

– Самые лучшие!

Леди Кимберли села между Таллисом и Хабаккуком, а Чарльз быстрым шагом прошел за кулисы.

– Ну, наконец-то! – воскликнул Странник, увидев крыса. – Закралась в сердце мысль уже, что ты уж нас не посетишь! Но счастья нет на свете этом – твои услышал я шаги!

– Я тоже рад тебя видеть, – кивнул волку Маттиас. – Когда начнем? Долго ждать?

Волк-морф печально вздохнул и провел когтями по струнам гитары:

– Уже, уже, почти. Вот герцог, гривой осененный, на царственный уселся трон. Вот свита расселась. Вот зрители, его приветствуют... Пора. Сейчас я выйду и объявлю, а следом и ты. Магус! Начнем же!

Странник скрылся за занавесом, послышались одобрительные возгласы и аплодисменты, а Маттиас недовольно поморщился. Сейчас и ему идти. А он... Не стоило ему так наедаться. И медовухи можно было бы поменее! Проклятье! Лапы дрожат, как будто первый раз на сцену... Но ведь и правда! Такое как сегодня, когда в одно действо на сцене сольются актерская игра, талант автора и магия иллюзий, такого еще не было!

Крыс вырвал из петли на поясе палку и буквально вцепился в нее резцами.

– Мэтт! – незаметно подошедший со спины Магус положил лапы ему на плечи. – Тихо, тихо. У тебя все получится. Посмотри мне в глаза... ВСЕ. БУДЕТ. КАК. НАДО.

В наступившем вдруг спокойствии, Чарльз тщательно укутался в кусок ткани – он будет изображать плащ, взял в лапу палку. На сцене что-то звучно и торжественно говорил Странник, но его слова не имели значения. Значение будут иметь только первые слова рассказа Таллиса. И только его реакция будет интересна Чарльзу. Это будет спектакль одного актера, для одного зрителя. Потому что первый магистр гильдии Писателей желал сделать все безупречно... и сделает! Да, достопочтенная Шаннинг превосходит его в искусстве декламации, но что с того? Он первым понял, что любое выступление – целое, соединенное из трех компонентов и актерское искусство лишь один из них. А два других компонента его игры абсолютно безупречны – великолепный текст Таллиса и магическое мастерство Магуса.

Странник умолк и вышел со сцены. Пора! Маттиас шагнул вперед, кутаясь в кусок ткани. Сквозь призрачное сияние наведенной Магусом иллюзии. Что сейчас видят зрители? Закутанная в черный плащ фигура, медленно выступающая из мрака... Скрюченная рука, опирающаяся на простой деревянный посох. Усиливающийся ветер треплет полы плаща. Вот фигура останавливается...

– Я была там! Я видела! Я свидетель!

Ветер рвет черную ткань с плеч древней старухи, стоящей на скале, на берегу бурного моря, а в зал падают слова:

– Я смотрела, как погружается он в черные, бурные воды Маракатского моря! Корабль... Что я знала тогда? Я, старуха, пришедшая на берег, приветствовать бурю? Знала ли я, что волны, кипящие у скал, убивают флагман Дралианского флота? Нет! Я смотрела, как уцелевших моряков пожирают акулы, как расколовшийся борт показал свое чрево, как блеснули на миг под серым, затянутым штормовыми облаками небом драгоценные камни. Скипетр. Золото и мифрил, алмазы, рубины, хризолит...

Темная фигура, замершая на фоне ярящегося моря, вздевает скрюченную руку, сжимающую простой деревянный посох и на единый миг деревяшка преображается: сияет золото, благородно белеет мифрил, сверкают драгоценные камни инкрустаций. Но миг проходит, и вновь на скале замерла старуха, опирающаяся на простую палку.

– Лишь краем задела меня битва. Битва, длящаяся тысячелетия. Один корабль, погибший на моих глазах и всего лишь красивая палка, ушедшая с ним на дно морское – кто мог знать, что они впустят в этот мир столько страха и боли? Лишь маленький кусочек, самый край противостояния, в котором сплелись могущественные силы и чудовища, маги и государства... Но вскоре я окажусь вовлечена в него! Я старуха, жившая у берега моря! На моих глазах наследный принц Драла погиб в бушующих морских волнах. Его лучшие войны погибли ранее, безуспешно пытаясь защитить друга и повелителя... Что я могла сделать против сил тьмы? Но... великие пали, и малым мира сего пришлось исполнить их дело! – старуха замолчала, на миг, отвернув изборожденное морщинами лицо от зрителей.

Для рассказа Таллис выбрал удивительно неподходящего персонажа. Старуха. Кто бы смог такое? Молодой крыс смог! И теперь Маттиас восхищался каждым словом, каждой строкой гениального повествования.

Чарльз бросил быстрый взгляд на друзей. Таллис казался совершенно ошеломленным: глаза вылезшие на лоб, изумлено отвисшая челюсть, палка для грызения выпавшая из лап. Хабаккук и Нахум лыбились во всю пасть и только что не подталкивали друг друга, поглядывая на товарища. Леди Кимберли целиком сосредоточилась на Чарльзе; история полностью захватила ее. Продолжая рассказ, Маттиас бегло осмотрел и остальную публику. Большинство зрителей казались полностью захвачены спектаклем. Это было здорово, просто великолепно. Еще бы, ведь прямо перед их глазами рождалось... чудо. Нечто новое, невиданное доселе, но созданное им!

Бросив еще один взгляд со сцены, Чарльз немного возгордился. Какое множество знакомых лиц и морд! Вон гильдия Писателей, практически полным составом. Лорд Хассан, неподвижно замерший в роскошном павильоне. Тхалберг, столбом застыл за его плечом. Церемониальный скипетр свалился на пол, алый плащ там же... Коперник и Мишель, все-таки заглянувшие на представление, так и остались у стены, ограждающей двор, забыв присесть на лавку... И даже – с восторгом отметил Маттиас – вся его крысиная стая, во главе с сэром Саулиусом расселась с правой стороны площади. Старый воин сидит напряженно, по-видимому сломанные ребра все еще болят. Джулиан, Голдмарк и Элиот держатся к нему поближе, только Гектор, с неизменным куском дерева у резцов, сел в стороне. Чарльз на миг ощутил прилив гордости, увидев всех знакомых сыроедов, пришедших поддержать его выступление: «моя стая!»

Но история продолжалась. Юный паж погибшего принца сумел добраться до берега и с помощью старой женщины, продолжить борьбу с тьмой. Они вместе объединили разобщенные племена и народы прибрежных рыбаков, возглавили войну против орд из пучины. Вместе же заключили договор с подводными альвами, позволивший им и их войнам дышать под водой. Договор, цену которого им еще предстоит оплатить...

Великолепно написанная история захватила зрителей, что называется, со всеми потрохами. Персонажи, события... временами все было настолько реально, что Чарльз сам оказывался захвачен не единожды прочитанной историей. А глядя на зрителей, даже представлял, как кое-кто из них всерьез объявляет поиск, желая найти этот скипетр и укрыть под защитой несокрушимых стен Цитадели.

Бросив случайный взгляд на небо, Маттиас, сквозь мерцающую изнанку наведенной Магусом иллюзии, увидел солнце, краем срывающееся за западной стеной Цитадели, а в следующий миг – подкрашенные багрянцем тяжелые тучи, вздымающиеся с юга. Сарош вроде бы не объявлял о приближающейся буре... Бездельник! Оставалось надеяться, что она пройдет мимо. Или...

Приближалась кульминация истории, сцена бури, в которой старуха и паж, с друзьями и единомышленниками боролись против сил тьмы в океане, недалеко от роковых скал, погубивших флагман Дралианского флота. Сцена должна была сопровождаться иллюзией бури, с иллюзорными же громом и молниями. Но настоящие-то куда лучше! Разумеется, если Магус не даст им намокнуть...

Однако история подошла к финалу, к той самой сцене... И Чарльз понял – увы, ему не суждено сделать представление совершенно незабываемым. Туча, как будто ожидая финала представления... а может и правда, ожидая, особенно если вспомнить рассказы Сароша... В любом случае, громоздящиеся тучи замерли на юге, не спеша залить Цитадель потоками дождя и испытать прочность ее стен штормовым ветром.

И вот последние обрывки тьмы, затопившей берега великого океана, растаяли, и старуха сжала в узловатой, иссеченной временем руке сияющий скипетр. Впервые за много дней мир вернулся на землю...

Рассказ закончился так же резко, как начался. И когда Чарльз, закутавшись с головой в черный плащ, шагнул назад, скрываясь в сгустившейся тьме, зрители еще миг молчали, словно надеясь на продолжение... а потом на сцену пал самый настоящий гром аплодисментов. Зрители помоложе повскакивали с мест, постарше неспешно поднялись, но все, все до единого били в ладоши, требуя выхода Чарльза.

А Маттиас, скинув тряпку на пол и дождавшись, когда развеется наведенная Магусом иллюзия, вышел вперед и с поклоном указал лапой на сидящего в первом ряду крыса:

– Позвольте представить вам автора, этого выдающегося произведения. Таллис, выйди к нам, прими заслуженные тобой овации и награду!

Поднявшийся на сцену мрачный-мрачный Странник, тщетно изображая на перекошенной морде улыбку, подал Маттиасу устланную черным бархатом коробочку с сияющим золотым пером. А уже Чарльз с поклоном вручил ее молодому крысу-морфу:

– Я Чарльз Маттиас, волею богов и лорда нашего Томаса Хассана, магистр гильдии Писателей, объявляю тебя победителем конкурса писателей. И вручая тебе это золотое перо, символ мастерства, знак нашего восхищения, прошу тебя – продолжай радовать нас своими рассказами!

Таллис с поклоном приняв коробочку, приложил ее к сердцу и так, не отнимая, поклонился, сначала всей публике, затем, опустившись на колено – персонально герцогу, все еще сидевшему в личном павильоне. Потом, как подброшенный пружиной, вскочил на ноги и издал торжествующий вопль, размахивая лапами:

– Спасибо! Спасибо всем вам!!

На сцену вновь пал водопад оваций, а Маттиас отступил назад и тоже поднял лапы, аплодируя вместе со зрителями, оказывая Таллису несомненно заслуженные почести.

Долгие-долгие аплодисменты наконец смолкли и Маттиас увел друга за кулисы. Проходя за сценой, Чарльз глянул на небо и в очередной раз поразился – пронизанная молниями и ветром толща туч, до этого момента неподвижно замершая на южной стороне, сейчас очень быстро закрывала небо. Шуточки богов? Судьбы? А может Сарош и правда не выдумывал, говоря о любопытных тучах?.. Но тут они вышли к зрителям и Маттиас попал в  объятья бросившейся к нему леди Кимберли:

– Чарльз, это было просто потрясающе! Чудесно! Невероятно!

Крыс тоже обнял ее, глядя, как Хабаккук и Нахум, одобрительно кивнув, проходят мимо – отдать должное Таллису.

Тем временем низкие, насыщенные влагой тучи уже нависли над Цитаделью. Сверкнула первая молния, чуть погодя громыхнуло...

– Хочешь остаться и посмотреть остальное? – Чарльз прижал Ким покрепче и увлек под крышу какого-то пустого павильончика. – Там еще будет представление, но вот-вот пойдет дождь и...

Леди глянула вверх, оценивая низкие, насыщенные влагой тучи, порывистый ветер, принесший запах влаги и тот ни на что не похожий аромат, остающийся после грозовых разрядов.

– Давай уйдем. День был долгий, и я хочу отдохнуть.

Чарльз улыбнулся, лизнул ее изящный носик и, взявшись лапами, они отправились к ближайшей двери донжона.

Обычно Маттиас отводил Кимберли до двери ее комнаты, но сегодня был особенный случай. Сегодня он  вел ее другим коридором – через холлы и лестницы, на миг, выйдя на открытую веранду и едва успев укрыться от первых капель дождя под каменной аркой. Ливень быстро стал проливным и они стояли под испещренным трещинами сводом, глядя как потоки ледяного осеннего дождя захлестывают серые каменные плиты, как мерцает и подрагивает светящийся ореол, накрывший покинутую ими площадь. Магус снова взялся за дело, не давая дождю намочить публику и артистов. Чарльз, не выходя из-под арки, бросил взгляд вниз, на палатки и павильоны. Уже завтра они исчезнут – быстро и без следа, до следующего праздника. Кое-что появится в новый год... но не так много, не так. А вот весной, в весенний Фестиваль равноденствия...

Они подошли к его жилищу, мимо трепещущих на сквозняке факелов. Чарльз сначала разжег свечу – от горевшего в коридоре факела, потом долив забытый и выгоревший до донышка светильник ламповым маслом, разжег и его тоже.

– Как тебе фестиваль? – сунув погашенную свечу на полку, Чарльз смог уделить внимание гостье.

– Просто чудесно, – восхищенно воскликнула она. – Особенно твое выступление! Это ты придумал? А кто создал иллюзии?! Магус?

– Он самый. Придумал же я. Труднее всего было выбрать рассказ. Мы долго спорили, Конкуренты были почти столь же хороши.

Кимберли кивнула, осторожно присаживаясь на перину и свесив хвост с боку. Чарльз тем временем достал из шкафа украшенный резьбой футляр и осторожно снял верхнюю крышку:

– Я хотел показать тебе одну вещицу.

Это была музыкальная шкатулка, та самая, отремонтированная Михасем. Чарльз осторожно взял когтистыми пальцами маленький ключик и, вставив в скважину, несколько раз повернул.

– Что это? – Кимберли осторожно коснулась кончиками когтей замерших над верхней крышкой фигурок танцовщика и танцовщицы.

– Это тебе. Подарок к Осеннему фестивалю.

Усевшись рядом с ней и коснувшись своим хвостом ее, он взял лапу Ким и повернул ее пальчиком неприметный рычажок сбоку. Зазвучала переливчатая мелодия, зазвенели серебряные колокольчики, танцовщица и танцор закружились...

Кимберли прижала лапу к губам, ее глаза затуманились, а Чарльз, приобняв ее одной лапой позволил звенящей музыке вознести его душу в горние выси.

– Как красиво... – едва слышно промолвила Кимберли. – Откуда здесь такое чудо?

Чарльз наклонился, покачивая ее в такт музыке:

– Это имеет значение? Я достал это для тебя.

Кимберли осторожно потрогала стоящую на столе черную шкатулку:

– Спасибо, Чарльз. Она... чудесная.

Чарльз прижал Ким покрепче и, нежно коснувшись носом розового ушка, прошептал:

– Потанцуем?

Кимберли медленно вздохнула, как будто всхлипнула... и кивнула.

Маттиас не мог назвать себя великим танцором, но он постарался провести ее по комнате в легком, кружащемся танце. Он поглядывал на пол, высматривая, не попадется ли что-нибудь под ноги, разок даже пришлось пнуть одну из его палок. Конечно было мало места и приходилось маневрировать, но потом он взглянул ей в глаза и потерялся. Утонул в бездонных омутах ее черных глаз. В ней самой. Она стала его жизнью, его радостью и горем, его будущим и прошлым...

Мелодия стихла, бесконечный миг они стояли, прижавшись друг к другу. Целый миг... но мгновение миновало, и Ким с легкой грустью в глазах посмотрела на музыкальную шкатулку:

– Вот и все...

Чарльз засмеялся:

– Хочешь, я снова заведу ее?

Она повернулась, кладя руки ему на плечи.

– Спасибо, но не надо. Я все-таки немного устала.

– Да, день был долгий. Проводить тебя? – предложил Маттиас, осторожно закрывая футляр музыкальной шкатулки. С едва слышным щелчком встала на место защелка...

– Почему бы и нет? – улыбнулась леди Кимберли.

Осторожно обхватив футляр музыкальной шкатулки лапами, она вышла в открытую Чарльзом дверь. Пройдя коридорами, они оказались на Зеленой аллее, проливной дождь и гроза уже сдвинулись куда-то на север, остались лишь лужи на мостовых, запах свежести в воздухе, да пробирающийся под шерсть, холодный ветер.

В какой-то момент, особенно близкий и громкий раскат грома заставил ее споткнуться, и Чарльз охнул, увидев, как музыкальная шкатулка едва не выпала на камни мостовой. Ему бы вовсе не хотелось обращаться к Михасю опять, да еще так скоро!

Пройдя Зеленой аллеей и вернувшись в стены донжона, они с радостью окунулись в тепло внутренних помещений. Наконец Маттиас открыл прочную дубовую дверь, а Кимберли осторожно поставила резной футляр на каминную полку, рядом с резным деревянным бюстом.

Чарльз наклонился и нежно лизнул изящный нос, потом осторожно поправил мех на щеке:

– Ты такая красивая, знаешь?

Ким, смутившись, отвела взгляд:

– Ты тоже милый...

– Спокойной ночи, миледи. Увидимся завтра?

– Обязательно! – решительно кивнула Кимберли.

Чарльз шагнул к двери, не желая, но... как и все остальное, этот день тоже должен подойти к концу.

– Спокойной ночи, Леди Кимберли.

Она коснулась лапами двери:

– Спокойной ночи...

И едва слышно скрипнув, дверь закрылась.

Вздохнув, Чарльз поплелся домой. Перебежав Зеленую аллею, пройдя коридорами, он еще раз выглянул наружу с того самого места, где они с Кимберли укрывались под каменной аркой от дождя. Южный двор, тот, где было представление, опустел, магический купол погас, гроза ушла к югу, а ливень сменился занудным осенним дождем.

– Брр!

Захлопнув остекленную дверь, Чарльз поскорее разжег светильник, потом выдрал из шкафа одеяло-пончо и, замотавшись, еще раз выглянул в окно. Открытый каменный уступ с двухфутовым бордюром, каменная арка над дверью и еще одна над окном. Плетеные из прутьев стол и два стула, виднеющиеся в свете из окна, грустно мокнут под мелкими каплями, сыплющимися с небес...

«А каким, интересно образом, я, прошел на эту веранду? – мысленно вопросил он. – И откуда у моей комнаты, еще утром расположенной во внутреннем поясе, выход на этот уступ... вернее балкон?»

Чарльз осмотрелся. Да нет же, это его норка! Низенькая комнатка, в дальнем... Уже две комнаты. Хотя менее часа назад была одна, и даже без окна, вернее с потолочным окном, а сейчас каким-то чудесным образом... вообще-то известно каким. Метамор! Чтоб, ему! То есть, спасибо разумеется...

Внезапно непереносимым грузом навалилась усталость. Маттиас зевнул, плечом распахнул внутреннюю дверь и тяжело осел на кровать. Сегодня был чудесный день. Завтра... завтра будет уйма забот и срочных, неотложных дел. Впрочем, он ведь не будет бесконечным? Наверняка он сможет повидаться с леди Кимберли, пусть вечером, пусть недолго, но...

Лениво, едва шевелящимися лапами стянутая парадная одежда была обнюхана и бесформенной комком плюхнулась на табурет – все равно завтра стирать... А Чарльз вытянулся под одеялом. Уф-ф-ф... Теплый шерстяной плед натянут до самого носа, только глаза блестят из глубин мягкой подушки, блестят, блестят...

Светильник! А, чтоб ему!

Повернувшись на бок, Маттиас немного полежал, глядя на спрятанный под стеклом огонек и думая о прошедшем празднике. Он не мог вспомнить времени счастливее, чем эти миновавшие три дня. Все у них складывалось хорошо, и даже неудачи оборачивались в конце концов счастьем. От первой минуты первого дня, до последней минуты их танца по музыкальную шкатулку. И даже званый обед у лорда Хассана. Сейчас, день спустя, все слова и нападки «леди» Лориод выглядели мелкими, как укус блохи. Она пыталась унизить их, а они отразили все любовью, стремлением сердец и душ друг к другу.

Чарльз приподнялся, передвигая хвост. Как далеко ему придется зайти в общности с ней? Есть немало такого, о чем Ким лучше бы не знать. Или все же лучше знать? Сможет ли она остаться рядом, если узнает... Нет, об этом лучше не думать!

Он схватил лежавшую под кроватью палку и, вынырнув из-под одеяла, принялся грызть твердую древесину. Ведь он изменился! Он оставил прошлое позади и теперь всего лишь скромный писатель. Любящий ее всем сердцем.

Огонек в светильнике задут, палка вернулась под кровать, а Чарльз опять нырнул под одеяло. Глаза сами собой закрылись, когда он с головой погрузился в уютное тепло толстого шерстяного одеяла и тряпичных перин. Завтра будет напряженный день, в этом нет сомнения. И пусть будет. Ведь после дня, обязательно придет вечер... Обязательно!

Перевод – Рэдгерра, Дремлющий.

Литературная правка – Дремлющий.