Текст книги "Охота на «крота»"

Автор книги: Кристофер Дикки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 30

Месяцы, проведенные в клетке, подточили мою выносливость. И ежедневные пробежки давались мне с большим трудом. Когда я в первый раз попытался одолеть свои старые добрые десять миль, то, пробежав около трех миль, где-то в районе Джефферс-Рокс почувствовал себя таким уставшим, что решил перейти на шаг и, прихрамывая, поплелся домой. После этого я изменил программу тренировок и почти весь май и начало июня устраивал легкие пробежки по городу.

Поскольку я работал на водопроводной станции в ночную смену, которая заканчивалась в шесть утра, то бегал, когда Уэстфилд только начинал просыпаться. Вместо того чтобы бежать из центра к дому, как я делал бы в прежние времена, я, наоборот, отправлялся в самый центр города. Пробегая мимо маленьких кирпичных домиков, где всегда горел свет, я видел сквозь кухонные окна, как сонные люди заканчивали завтракать или как отцы семейств садились в пикапы и отправлялись на работу за город на ферму.

У многих перед домами развевался американский флаг. Иногда флаги свешивались с шестов, закрепленных перед входом, а у некоторых шест с флагом стоял во дворе. К почтовым ящикам были привязаны маленькие флажки. Мне пришло в голову, что после 11 сентября в Уэстфилде, как, вероятно, и всюду в Америке, каждый день был Днем независимости. Флажки были прикреплены к багажникам и дверям автомобилей, украшали задние стекла джипов, соседствуя с лежавшим там оружием. Пробегая мимо них по утрам, я думал, что это совсем другие флаги, не те, что я видел в Гуантанамо. Здесь, в Уэстфилде, они были воплощением гордости и веры в нашу страну, что неразрывно связано с верой в самих себя. Теперь я любил этот флаг, олицетворявший тихую гордость. Здесь их было множество, и они развевались вокруг меня каждое утро, когда я бежал по городу.

Часто по утрам, когда я, выбирая самую прямую дорогу, бежал от водопроводной станции мимо мотеля «Супер-8» и по Кофей-роуд, мой путь пролегал мимо супермаркета «Кей-март». Перед зданием супермаркета стоял огромный флагшток, но самого флага не было. «Кей-март» закрыли, когда меня не было. Вход заколочен, вывеску убрали. Компания обанкротилась и стала закрывать магазины, где дела шли особенно плохо. Теперь почти все в городе ходили в «Уол-март». Он был больше, чище, современнее. Поэтому парковка перед «Кей-март» пустовала, здесь стоял только старый раздолбанный «бьюик» да четыре никому не нужных прицепа. И флаг сняли.

Я даже не представлял, что стану переживать из-за «Кей-марта», но, пробегая мимо него, я испытывал нечто подобное. Я помнил время, когда он еще работал: мне было десять и мой отец был еще жив. Мама устроилась туда работать кассиром, и мы приходили к ней, притворяясь обычными покупателями. Нам не хотелось, чтобы в первые дни работы у нее возникли неприятности из-за того, что она разговаривает с посетителями. Но отец и мать давно умерли, и этот магазин, куда мы так часто ходили и который казался мне таким красивым, теперь заколочен.

Я бежал дальше.

Когда я добирался до центра города, то около здания суда и памятника ветеранам мне начинали встречаться люди. Они шли по улицам, и почти каждый из них кивал мне или махал рукой, и я махал им в ответ. Еще только начинало светать, но фермерский городок просыпался рано. Иногда вокруг меня оказывалось столько народу, что я, наверное, выглядел несколько странным, постоянно взмахивая им рукой, как марафонец, приветствующий зрителей на финише. Но в этот момент я чувствовал себя чертовски здорово лишь потому, что вокруг были все эти люди, даже те, которых я едва знал или не знал вовсе, и все же они находили возможным уделить мне немного внимания и кивнуть вслед.

Странно, что достаточно пробежать по городу, чтобы почувствовать, как он тебе дорог. Когда идешь пешком, все совершенно иначе, твое внимание отвлекают разные мелочи: газета на крыльце или товары в витринах магазинов. Когда бежишь, такие мелочи не захватывают внимания надолго. Запах бекона из кафе сменяется заголовком газеты, на смену ему приходит стая ворон, которая будит всех своим карканьем, а твой взгляд уже ловит иногородние номера взятой напрокат «импалы». Во время бега впечатления отрывочны, одни из них вполне предсказуемы, другие – нет, но вместе они создают атмосферу города. Возможно, для этого и бегают, потому и работают не покладая рук, чтобы почувствовать, что это – твой город и ты это заслужил.

Каждый день после непродолжительного сна я садился за компьютер и собирал информацию обо всем, что произошло в мире, пока я был на корабле и в тюрьме. Мне пришлось поплутать по сайтам, но в конце концов я нашел несколько статей о корабле, затонувшем у побережья Японии, и о грузовом судне, задержанном в проливе Ла-Манш. В заметках не было никаких намеков, насколько опасны могли оказаться эти суда. Об остальных кораблях мне не удалось найти информации.

Я читал все, что в свое время прошло мимо меня. Это касалось паники, охватившей мир после событий в Америке. Время от времени попадались сообщения о новых арестах. Абу Зубайда, который находился в подчинении у Абу Зубаира, долгое время считался крупной фигурой. Газеты писали, что его поймали в Пакистане, и через некоторое время он заговорил. Но похоже, никто не знал, насколько правдивы его показания. Время от времени появлялась тревожная информация о банках или атомных станциях. Писали, что эти сведения получены от Абу Зубайды. Но он ничего не говорил о кораблях, по крайней мере в статьях этого не было. Затем, как я понимаю преднамеренно, в прессу просочилась информация о захвате Абу Зубаира. В газетах писали, что и его взяли в Пакистане, что, разумеется, было ложью, и что «его тяжело ранили».

Ну конечно!

Я читал об Израиле и Палестине и об устроенной там резне. Я никогда не бывал в тех местах, и тамошние войны никогда не трогали мою душу. Но я знал, что моджахеды будут использовать их, чтобы подогревать в себе ненависть. Если смотреть на мир с точки зрения мусульманина, то получается, что мусульмане повсюду оказываются под ударом. Везде. Но центром событий была Палестина. Так же как если смотреть на мир с точки зрения евреев, то все евреи подвергаются преследованиям, но центром всего является Израиль. В Интернете также сообщалось о серьезных потерях среди христиан, они тоже не хотели, чтобы о них забывали. В одной из церквей Уэстфилда собирали пожертвования для братьев и сестер во Христе, которые подвергались преследованиям в мусульманском Египте.

Я сидел у себя дома в Уэстфилде, смотрел на экран монитора, а через него – на мир, полный опасностей. Я думал о том, что люди полагали, будто они многое знают, но на самом деле они не знали ничего. Потом я отворачивался и смотрел в окно на лужайку, на дорогу, на велосипед Мириам с Барби и на поливочную машину соседей, из которой били струи воды. И все это казалось мне таким далеким, как будто мы снова оказались в центре урагана и нам как-то удается здесь жить. Но я хотел этого. Это было сильнее, чем мое желание познать Бога и восстановить справедливость. Больше всего я хотел просто не подпускать ураган. Но стоило мне закрыть глаза и прислушаться, я слышал, как завывает ветер. И если я буду беспечен, то ураган обрушится на меня, закроет от меня весь свет, лишит возможности двигаться и говорить даже с самим собой.

Алшами был все еще жив и где-то творил свои дела. Он по-прежнему был опасен. Фаридун сейчас где-то очень далеко, и чем бы он сейчас ни занимался, для кого бы это ни делал, я понимал, что многим ему обязан. Иногда мне становилось интересно, что именно замышляет Кэтлин. Она была прекрасным, замечательным другом. Увижу ли я ее снова? Или получу хоть весточку от нее? Что случилось с Нуреддином? Уцелел ли он тогда? И что стало с Уорис? Нет, не думаю, что я увижу кого-нибудь из них. Я устал. Моя война завершилась. Мне больше нечего делать в тех краях.

Каждый день, примерно в три тридцать, компьютер издавал сигнал. И чем бы я ни занимался, как бы себя ни чувствовал, я вставал и шел за Мириам на летнюю игровую площадку, находившуюся примерно в полутора милях от нас. Потом мы возвращались домой, и все это время она рассказывала о том, что сделала или нарисовала и кто теперь ее лучший друг.

– Как дела у Карлин? – спрашивал я ее.

– Мне не нравится Карлин. Она противная.

Но на следующий день, когда я спрашивал:

– Как там Карлин? Она сегодня не вредничала?

– Папа! Мы с Карлин – подруги навечно!

Я даже не пытался этого понять.

Обычно вскоре после того, как мы с Мириам возвращались домой, с работы приходила Бетси. Иногда мы ели то, что она приносила из «Джамп-старт» или закусочной «Чак-вэгон». Бетси старалась избегать «Макдоналдса». «Кормушка для жиртрестов» – так она называла эти заведения. Иногда я устанавливал на заднем дворе маленький гриль и готовил для нас хот-доги или гамбургеры, и мне казалось, что они получались достаточно вкусными. Но однажды Бетси дала мне пластиковую коробочку из «Уол-марта». «Думаю, тебе это понравится», – сказала она и поцеловала меня в щеку. Это была книга под названием «Рожденные для гриля: американские праздники». Я внимательно почитал ее, и, похоже, после этого моя стряпня стала лучше.

Мы с Бетси старались жить обычной семейной жизнью, и со временем у нас это стало получаться. Но мы так и не могли окончательно наладить отношения. Мы больше не были сообщниками, и мы уже не были любовниками. Когда я дотрагивался до нее, она отстранялась, а если она прикасалась ко мне, я вдруг ловил себя на мысли, что не хочу близости с ней. А иногда она вдруг безо всякой видимой причины пыталась начать разговор с фразы: «У нас проблемы, Курт». Но я ничего не отвечал, потому что это был тот камень, который мне не хотелось переворачивать.

Однако мы старались все наладить, но на это уходило больше времени, чем я предполагал. Наступила середина июня. Гриффин больше не звонил, никто не расставлял ловушек, я освоился со своими обязанностями на водопроводной станции и стал понемногу заниматься плотницким ремеслом. Но временами я по-прежнему слышал вой ветра и тьма сгущалась надо мной, особенно когда я оставался один. И все же мир Уэстфилда вызывал у меня все меньше подозрений, и постепенно я стал терять бдительность, потому что… нельзя же все время быть начеку.

Глава 31

– Курт, дружище, прости, что беспокою тебя.

– Сэм, уже полночь! Что ты делаешь в офисе в такой час?

– Я не по работе.

– Я думал, ты пришел помочь мне поменять баллоны с хлором.

– Нет, – сказал Сэм с некоторым удивлением. – Обычно мы не меняем их по ночам. С этой работой справится и один человек.

– Знаю, – ответил я. – Но люди потребляют много воды, и баллоны нужно менять почаще. А раз ты здесь…

– Это может подождать до завтра?

– Только до утра.

– Да. – Сэм вытер лоб тыльной стороной ладони. – Я давно этим занимаюсь, но всегда переживаю из-за этих баллонов. Ты проверил систему безопасности? Маски, дыхательные аппараты? Конечно, проверил. Но давай оставим это до утра. Я хочу поговорить с тобой о другом.

– Давай.

– Я о Четвертом июля. Нам нужен человек, который возглавит шествие и понесет флаг.

– Обратись в Организацию ветеранов войн. Там полно парней, обожающих подобную работу.

– Конечно, Курт. Но когда я говорил кое с кем из них, они предложили… понимаешь, они хотят, чтобы флаг нес человек, который участвовал в войне с террором.

– Ты имеешь в виду меня?

– Других у нас нет.

– Сэм, я не могу рассказывать о том, что делал, и не хочу, чтобы люди расспрашивали меня об этом.

– А нам и не нужно знать, чем ты занимался. Нам достаточно того, что ты в этом участвовал.

– Сэм… – начал было я, но не мог придумать, что сказать. Речь шла об обычном городском параде. Но дело в том, что в детстве я каждый год смотрел его, и, определяясь в рейнджеры, в глубине души надеялся, что, возможно, когда-нибудь смогу его возглавить. Я уже очень давно не вспоминал об этом. – Для меня это будет большой честью, – вырвалось у меня прежде, чем я это осмыслил.

Отработав смену, я поехал домой и припарковался на подъездной дорожке перед домом. В окнах горел свет, но я не стал входить, потому что не знал, что сказать Бетси, и вообще, хочу ли я с ней говорить. У меня была хорошая и довольно забавная новость, касающаяся парада, но я не мог поделиться ею, и меня вдруг охватила грусть, словно кто-то наложил на меня заклятие. Я заставил себя вылезти из пикапа. Я стоял около машины и смотрел на спортивную сумку, лежавшую на сиденье, на старые рейнджерские ботинки, в которых бегал. Что со мной случилось? И почему мне так тяжело? Я не испытывал ничего подобного, когда был на войне. Даже когда находился в плену. А теперь я наконец вернулся домой, и для меня это было настоящим счастьем. Мне доверили возглавить этот дурацкий парад в честь Дня независимости. Все складывалось наилучшим образом. Но что-то во мне говорило: «Пора умирать, Курт. Все кончено». Я не представлял, что именно кончено. Я не знал. Я держал в руках футболку и шорты, которые собирался надеть, и просто прижимал их к себе, как Мириам прижимает тряпичную куклу.

– Курт? – крикнула мне Бетси из окна.

– Да?

– У тебя все в порядке?

– Да, малыш. Думаю, мне стоит пробежаться.

– Ты уверен?

– Конечно.

Я переоделся прямо на подъездной дорожке, а потом побежал старым маршрутом, по которому давно уже не бегал. Он пролегал мимо ручья Круклег в сторону Джефферс-Рокс. Где-то мили через три я понял, что смогу пробежать весь маршрут. Непрерывное движение разрушило тяготевшие надо мной злые чары. Я нашел в себе силы, дыхание выровнялось. Прохладное утро и бег помогли мне преодолеть себя. К тому времени, когда я достиг небольшой тополиной рощицы у камней в пяти милях от дома, я чувствовал, что могу бежать целую вечность.

Неподалеку от деревьев стояла машина «шевроле»-седан, но она была слишком далеко, чтобы ее можно было рассмотреть. Да мне и не хотелось наблюдать, как кто-то трахается, или что еще они собирались делать в этом месте в такое время. Поэтому я продолжал бежать по полю и в который раз восхищался великолепием восхода.

Куда дальше? Я хотел сделать большой круг и направиться к перекрестку на 70-й трассе. По моим подсчетам, я должен пробежать миль двенадцать-тринадцать, пока не вернусь домой. Но я не был до конца уверен, что выбрал правильную дорогу. Я изучал незнакомый мне путь, пробираясь через заросли кукурузы, которая была мне по плечи. Земля достаточно мягка и податлива, по ней приятно ступать. Оказалось, что на другой стороне поля – искусственный пруд, в котором отражалось нежно-голубое небо. Пруд занимал площадь примерно с акр, я обогнул его, а затем легко поднялся по пологому склону на противоположной стороне.

Прошло пятьдесят две минуты с тех пор, как я начал пробежку. Преодолев около семи миль, я размышлял, какой дорогой возвращаться, и я сделал небольшой круг на вершине холма, обдумывая дальнейшие действия. Куда ни посмотришь, домов нигде нет, только поля и пруд с большой ивой на другом берегу. Трудно представить себе более приятное и умиротворяющее зрелище. И вдруг меня осенило: это было то самое место, которое я рисовал в своем воображении.

Утро было ярким и жарким, и, возвращаясь домой, я дышал раскаленным воздухом и обливался потом. Машина Бетси стояла на подъездной дорожке. Видимо, она уже отвезла Мириам на игровую площадку. Я стянул с себя футболку, носки, шорты и бросил все в стиральную машину. Войдя в спальню, я услышал шум воды в душе.

– Бетси? Ты здесь?

– Выйду через минуту.

Я открыл дверь кабинки. Ее мокрые волосы были откинуты назад, открывая лицо, глаза – полуприкрыты, а соски затвердели от прикосновения воды.

– Я выйду через минуту, – сказала она, но я встал под душ и обнял ее, прижимая к себе ее скользкое от воды тело. – Нет, – сказала она. – Нет, Курт, я должна…

Я закрыл ее рот поцелуем и почувствовал, как ее тело вдруг отозвалось на мои объятия. Бетси прижалась ко мне, покрывая поцелуями мои глаза, лицо, шею. Она схватилась руками за мои плечи и обвила ногами бедра. Я сжал ее ягодицы и, нежно лаская, стал поднимать ее вверх – мои руки стискивали, гладили, погружались в нее, возбуждая и вызывая у нее все большее желание. Я прислонился спиной к мокрому кафелю и стал ритмично поднимать и опускать ее, чувствуя, как мой член набухает у нее внутри и я погружаюсь в нее все глубже и глубже. Вцепившись в меня, она выкрикнула:

– Ублюдок! – и укусила меня в плечо. – Ублюдок! Ублюдок! – повторила она, задыхаясь, впиваясь в меня зубами, всхлипывая, извиваясь и отдаваясь мне до дрожи.

Я вынес ее из душа и положил на кровать. Я был все еще внутри ее и сжимал ладонями ее лицо, целовал глаза, губы, ритмично погружался в нее, возбуждаясь еще больше.

– Хватит, – сказала она.

– Нет, малыш, – ответил я. – Я хочу еще.

Я чувствовал, как внутри каждого из нас нарастало напряжение и волны наслаждения обрушивались на нас снова и снова. Она вскрикивала и дрожала, а я продолжал делать движения, ведущие нас к блаженству, и у меня вырывались бессвязные звуки, такие примитивные, беспомощные, банальные, простые и полные радости.

Когда я открыл глаза, то увидел лампочку сообщения, но не помнил, чтобы слышал звонок телефона. Возможно, мы были тогда в душе. Какая разница. Я не собирался подниматься с постели сейчас, когда лежал рядом с любимой женой, чтобы услышать очередное предложение о качественном обслуживании при междугородных разговорах.

– Нам пришло сообщение, – сказала Бетси слабым голосом. Она лежала поверх простыней, прижимаясь ко мне.

– Может подождать.

– Может, это Мириам? – сказала она. – Проверь, а то я буду волноваться.

– Ладно. Сейчас.

Я скатился с кровати и нажал на кнопку. Сначала была тишина, как будто ошиблись номером, потом глухие щелчки переключения, а затем – мужской голос. Я не разобрал первых слов, но потом мужчина сказал: «Давай». А затем прозвучал голос Мириам: «Папа?» У меня перехватило дыхание.

Еще одна пауза на линии, как будто связь прервалась, а потом опять мужской голос, но, похоже, принадлежащий другому мужчине. Незнакомец говорил очень четко, и я не мог уловить никакого акцента: «Мы перезвоним через десять минут и скажем тебе, где искать твоего ангела и куда принести наш Меч».

Бетси сжала зубы, руки у нее дрожали.

– Голос. Проклятый голос! Это голос того человека около двери! – крикнула она. – Я поеду в школу, узнаю, что с Мириам.

– Мы вместе поедем.

– Нет! Оставайся здесь, Курт. Ты ответишь на этот звонок и дашь им все, что они хотят.

Я кивнул, и она уехала.

Второй звонок раздался, наверное, минут через пять. Я поднял трубку после первого сигнала.

– Да, – сказал я, записывая номер, высветившийся на дисплее. От волнения рука у меня дрожала так сильно, что я едва смог разобрать свои каракули. Код зоны был 207. Я понятия не имел, где это.

– Знаешь место, которое называется Джефферс-Рокс? – Тот же голос без акцента, с интонацией, как у диктора телевидения.

– Да, – сказал я.

– Принеси его ровно в полдень.

– А вы привезете мою дочку?

– Мы совершим обмен.

Раздался щелчок.

В дверь постучали, и секунду спустя передо мной стояла Бетси, ее лицо было искажено гневом и отчаянием.

– Ее там нет! Там никого нет! Что ты наделал?

– Все кончится, – сказал я. – Сегодня. Здесь. Сейчас. Но тебе надо будет сделать все, что я скажу.

– Где мой ребенок?

– Я поеду на встречу.

– Я с тобой!

– Мириам там не будет.

– О чем ты, мать твою, говоришь?

– Они не привезут ее. Они попытаются забрать то, что им нужно, но ничего не отдать.

Бетси сначала оттолкнула меня, а затем стала молотить меня, словно хотела вбить в стену.

– Кто ее забрал, Курт? Один из твоих чертовых «дружков»? Один из тех мерзавцев, о которых ты мне никогда не рассказывал?

Я схватил ее за руки.

– Сейчас ты поедешь к Сэму Перкинсу и уговоришь его отдать тебе один из баллонов. Он сначала откажется, но ты должна убедить его. Баллон с хлором. Попроси, чтобы он помог тебе. Придумай что-нибудь… что угодно. Лишь бы это помогло. Потом привези баллон в старый «Кей-март» и положи где-нибудь в здании супермаркета, но так, чтобы его легко можно было найти.

– О чем ты, Курт?

– У меня нет того, что им нужно. Но баллон поможет выиграть время, – я обнял Бетси и улыбнулся, – и Мириам вернется домой к тому моменту, когда будут показывать ее «Скуби-Ду».

Я подбежал к чулану, открыл его и достал дробовик и «ругер».

– Я возьму один из них, – сказала Бетси непривычно ледяным тоном. Она посмотрела мне в глаза. – Ты говоришь, Сэм может отказаться дать мне баллон, значит, мне придется убедить его.

– Ты уверена?

– «Ругер». – Она вырвала у меня оружие, сняла с предохранителя и открыла затвор. – Патроны?

– Здесь. – Я указал на коробку с патронами. Бетси заряжала патронник такими привычными движениями, словно складывала ложки в ящик стола. Она вытряхнула все из своей сумочки и бросила туда патроны. Потом взяла сотовый телефон и пошла через кухню в гараж.

– Один баллон в старом «Кей-марте», – сказала она, хлопнув дверью «сатурна».

Машина резко сорвалась с места и, шурша шинами, помчалась по дороге.

Я наблюдал за ней, пока она не свернула на Гарт-роуд. По крайней мере я убедился, что за ней никто не ехал. Я положил «моссберг» и коробку с патронами на заднее сиденье пикапа, сунул нож за пояс джинсов и поехал к 70-й трассе мимо ручья Круклег.

Мне было интересно, следил ли за нами Гриффин? Видел ли он, как эти подонки забирали мою маленькую девочку? Знал ли, что случилось с ее друзьями? Может, он сидел где-нибудь в фургоне или в одном из пустых домов в паре кварталов отсюда и смотрел на маленький экран, слушая через наушники и попивая кофе? А может, он все бросил? И поблизости не было ни Гриффина, ни его дружков? Возможно, у него был потрясающий план действий, но какие-нибудь бюрократы отвергли его и забыли, а вместе с ним забыли про меня, Бетси и Мириам. Кому было дело до наших жизней?

В зеркале заднего вида никого не было. Никаких признаков слежки.

– Гриффин, теперь ты счастлив? – крикнул я. – Они проглотили наживку. Да. Но поможешь ли ты мне вернуть Мириам?

В зеркале по-прежнему отражалась пустая дорога.

Канава, около которой я припарковался, находилась примерно в четверти мили от рощи и Джефферс-Рокс, на самом верху пологой возвышенности. Русло ручья было довольно глубоким и, когда мне придется преодолеть последние шестьдесят ярдов, могло послужить отличным укрытием. Я полз незаметно, как охотник, пока не подобрался достаточно близко, чтобы изучить их диспозицию. «Шевроле-импала», который я видел на рассвете, был припаркован в тени тополей. Других машин поблизости не было. Кто бы там ни находился, он провел здесь как минимум последние четыре часа, то есть приехал до того, как была захвачена Мириам. Похоже, за рулем сидел мужчина. Еще один курил примерно в пятнадцати футах от машины и ждал чего-то.

Здесь наверняка был как минимум еще один. Возможно, двое.

Точно – я увидел маленькую вспышку, как от блеснувшей на солнце монетки, и понял, что среди стеблей кукурузы, примерно в сотне ярдов от деревьев, сверкнула линза оптического прицела. Стрелок лежал на земле – поле было прекрасным местом для засады. Но был ли здесь кто-нибудь еще? И если был, то где он находился?

Две вороны кружили над верхушками деревьев, яростно выписывая в воздухе фигуры высшего пилотажа, каркая и спускаясь все ниже. Неожиданно они разлетелись в разные стороны и камнем упали вниз. Было похоже, что они атакуют кого-то, как будто пытались защитить свое гнездо. На ветке самого высокого тополя, словно лягушка, сидел на корточках человек с «Калашниковым» наготове. Да, это место хорошо простреливалось со всех сторон. Но я нигде не видел Мириам.

На часах было 11.48. Я вернулся к своему пикапу, спрятал ружье с патронами под задним сиденьем и положил нож в отделение для перчаток. Затем я побежал к 70-й трассе и добрался до поворота к Джефферс-Рокс. Я подошел к роще безоружным и с пустыми руками.

Мужчина с сигаретой увидел меня издалека. Он был невысокого роста, смуглым и худым. Возможно, индус или пакистанец. Его чисто выбритое лицо немного напоминало мордочку хорька. Когда я подошел поближе и увидел, что у него черные глаза, он вытащил из-за пояса пистолет и направился ко мне.

– Принес? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Где моя дочь?

– Ты принес Меч?

– Нет. Вы привезли мою дочь?

– Меч! Сейчас же! – Он выдернул из кармана телефон и поднял его в левой руке. – Я позвоню, и твоя дочь умрет, – процедил он сквозь пелену сигаретного дыма.

– Ваши руки в крови невинных, – напомнил я ему, – и ад станет вашим уделом.

На долю секунды у меня перед глазами возник образ истекающего кровью, но все еще живого Абу Зубаира. Я вспомнил, что сделал с ним после того, как он стал угрожать жизни моего ребенка. Это мрачное видение придало мне уверенности.

– Где Меч? – спросил человек с сигаретой.

– Когда моя дочь будет в безопасности, я отведу вас туда, где его спрятал.

Мужчина выплюнул сигарету. Он обвел глазами поле и, вероятно, понимая, как хорошо нас видно, указал пистолетом в сторону деревьев. Пока мы шли, он приложил к уху мобильный телефон и стал ждать, когда наберется номер, установится соединение, затем – еще одно. Я подумал, что эти переключения на линии были сделаны для того, чтобы полиция не смогла отследить место звонка. Поэтому-то я и не смог определить код зоны. Возможно, он звонил из обычного автомата на заправочной станции, находившейся неподалеку отсюда.

– Руки за голову! – приказал курильщик, когда я оказался впереди него. Мы прошли мимо машины. У водителя было круглое смуглое лицо и нестриженая борода, как у мусульманских фундаменталистов из группировки Салафи. Я не стал смотреть ни в сторону кукурузного поля, ни на верхушки деревьев. В этом не было необходимости. Я знал, что оба стрелка держали меня на мушке.