Текст книги "Генерал дракон моей сестры (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 32. Дракон

– Как вы смели! – вспыхнула леди Хейверинг. – Вы что, ее раздели? Откуда вы знаете, что у нее под одеждой!

– Нет, – спокойно произнес я. – Об этом мне сказала моя невеста. Она видела все это в примерочной.

– Господин генерал, – произнес барон. – Я все понимаю. Вам могло показаться, что я бью супругу, но... Давайте будем откровенны. Здесь же все одна семья. Я не стал ничего говорить при посторонних. Им это знать ни к чему. Но моя супруга серьезно больна. И она часто причиняет себе увечья. Катается по полу, визжит и бьется о каминную полку. Если я дома, я обычно сразу же вбегаю в комнату, пытаюсь ее остановить. Простите, я могу быть немного грубым, но, поймите сами, если я этого не сделаю, она себя искалечит! Недавно, слуги могут подтвердить, она схватила острую заколку. Я боюсь представить, что было бы, если бы я не позвал слуг. Она бы точно себя покалечила! Поэтому я приехал забрать ее! Простите за неудобства, которые она вам причинила!

– Я бы на месте вашей супруги тоже катался бы по полу и визжал, зная, что вы проиграли в карты ее наследство. Поместье, которое досталось ей от отца, – произнес я. – То, что представляло для нее ценность. Но, видимо, не для вас! Во что вы тогда играли? В твист или бридж?

– Неправда! – произнес барон. – Я не...

– Вас ничему не научил опыт с леди Флинниган? Дайте мне час, и я привезу сюда нового хозяина поместья. Или мы все вместе съездим туда в гости. И узнаем, почему там живут другие люди?

– Вы... Вы проиграли в карты поместье? – задохнулась леди Хейверинг.

– Неправда! Я просто продал его! – сглотнул барон. – Мне нужны были деньги, чтобы показать вашу внучку светилам магии и медицины. Вы сами знаете, что их помощь и время недешево стоит!

Вилена вздрогнула. Я и сам понимал, что новый хозяин вряд ли скажет, что он его выиграл. Скорее, он будет рассказывать всем, как дорого он его купил.

– А к кому конкретно вы обращались? – спросил я, глядя на барона, который сам себе роет могилу.

– К ректору Магической Академии! – произнес барон, словно ожидая этого вопроса.

– Одну минутку, – улыбнулся я, подходя к зеркалу и рисуя на нем знак вызова.

Изображение поплыло. А потом появился кабинет.

– Да, да, – произнес ректор. – Господин генерал!

Старый дракон поправил очки и вздохнул.

– Чем обязан?

– Господин ректор, вот этот человек утверждает, что вы за очень большую сумму осматривали его супругу! – произнес я, указывая рукой на барона. – Подскажите, какой диагноз вы ей поставили? Вот эта леди...

– Диагноз? – удивился ректор, глядя то на Вилену, то на барона. – Я поставил диагноз – ложь. Но не леди, а господину. Потому что я вижу его в первый раз. И ни о каких услугах мы с ним не договаривались. А что с леди? Она чем-то больна? Вам нужна помощь, господин генерал?

– Нет, леди как раз здорова, а вот ее супруг утверждает, что вы лично лечили ее от сумасшествия! – усмехнулся я. – Причем, он утверждает, что заплатил вам немалые деньги.

– Господин генерал! Вы сами прекрасно знаете. Если я берусь помогать, то только ради науки или во имя дружбы. И денег я за это не беру. Никогда, – произнес старик, вздыхая.

– Благодарю вас, – кивнул я, возвращаясь взглядом к барону.

– Давайте дальше, – улыбнулся я. – Кому еще вы платили баснословные деньги за исцеление вашей дорогой жены? Деньги с якобы продажи поместья?

– Господин генерал! – воскликнул барон. – Вы сейчас пытаетесь очернить меня. Я все понимаю. Она вам рассказала о том, как я ужасно с ней обращаюсь! Но леди Хейверинг не даст мне соврать! Моя супруга тяжело больна! Это могут подтвердить даже доктора, которых я вызывал ей. Хотите, я вызову их сюда прямо сейчас! И они подтвердят ее диагноз! Я могу позвать слуг! Они тоже подтвердят, что моя супруга – сумасшедшая. Что у нее бывают приступы, во время которых она калечит себя.

– Странно, что эти приступы всегда совпадают с вашим нахождением в комнате вместе с супругой, – заметил я. – Это раз. А второе. Я видел безумцев, которые в порыве сумасшествия калечат себя. Поверьте, война иногда не щадит разум людей. Только сильные выдерживают испытания на прочность.

Он еще не понял, к чему я веду.

Глава 33. Дракон

– Странно, но обычно такие безумцы не выбирают, где и как причинять себе боль. Особенно если они катаются по полу. И рвут на себе волосы и одежду. Я еще не видел безумца, который: «Ах, лицо и кисти рук трогать не буду! Зато покалечу всё остальное!». Обычно эти люди сплошь покрыты синяками, ссадинами и ушибами. Но у вашей супруги несколько иная картина.

– Вилена, ты готова показать то, что у тебя под платьем? Меня интересует спина. Витта говорила про спину! – произнес я.

– Это немыслимо, чтобы леди раздевалась при посторонних! – задохнулась леди Хейверинг.

– А кто здесь посторонний? – спросил я. – Вот ее супруг. Он член семьи. Вы – член семьи. Недавно вы уверяли меня в том, что я тоже уже член семьи. Или вы готовы взять свои слова обратно?

Леди Хейверинг проглотила то, что я сказал.

– Пусть горничные помогут леди снять одежду. Достаточно просто обнажить спину! – кивнул я.

Я вышел и позвал горничных, которые тут же бросились в гостинную. Я закрыл дверь на замок. Одна горничная сняла полушубок, вторая помогла расшнуровать корсет. Под корсетом была нижняя рубашка и панталоны.

Я не хотел смотреть. Я проклинал себя. Но мои глаза предали.

Её плечи. Тонкая сорочка, влажная от пота. Линия позвоночника, очертания женственной груди, которые угадывались под тонкой тканью. Даже сейчас она была такой соблазнительной, что кровь хлынула вниз, в штанах стало тесно, а сердце заколотилось.

Я сжал кулаки, но в этот момент в голове промелькнула мысль о том, как я сжимаю ее нежную грудь, как после грубой ласки покрываю ее поцелуями, как мой язык скользит по ее коже, а она задыхается и стонет от наслаждения, как ее тело выгибается в моих руках.

Рубашку приспустили.

Вилена судорожно прижала её к груди – не из стыда. Из отчаяния.

Она знала: теперь она – не леди. Не сестра. Не жена.

Она – доказательство.

И тут наваждение спало.

Как только я увидел синяки. Не один. Не два. Это была карта пыток: пальцы, сжимающие плоть до почернения; ногти, впивающиеся в кожу; удар кулаком в лопатку – так, чтобы не оставить следа на лице, но сломать дух.

Кулаки сжались. В горле пересохло. Мышцы напряглись, кровь закипела – не от похоти, а от ярости, от желания убить того, кто посмел причинить ей боль.

И в тот же миг – как по команде – дракон внутри зарычал, разрывая цепи.

Это был не просто гнев.

Это был инстинкт собственника: «Кто посмел тронуть моё?»

Но в этом желании… было и другое.

Желание обнять её. Защитить. Спрятать. Сделать так, чтобы никто – даже я сам – не видел её шрамов.

Я не сразу нашел, что сказать, пытаясь подавить внутри ярость. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы сдержать себя и не разорвать ее мужа на две части, забрызгав кровью ковер.

– Объясните мне, барон, – мой голос стал тише, но тяжелее, чем могильная плита, – как женщина может нанести себе ушибы там, куда не достаёт её собственная рука?

Когда тонкая ткань еще сильнее сползла вниз, в комнате перестали дышать.

Даже бабушка – с её приторной маской благородства – не смогла сохранить лицемерную улыбку.

А ее муж… Он смотрел на пол. Как будто ему было стыдно.

Но не за то, что натворил.

А за то, что его поймали.

– Объясните мне, барон… Как женщина может сама поставить себе синяки на спине?

Глава 34. Дракон

Вопрос остался без ответа.

– Рука туда не дотягивается. Падение не оставило бы таких следов, – заметил я, видя царапины на спине. – А вот ваша рука, барон… Ваша рука как раз дотягивается. И, судя по всему, дотягивалась неоднократно!

Барон вздохнул, встал с кресла и опустил голову, словно в притворном покаянии.

– Хорошо. Признаю. Да, я ее несколько раз ударил! – произнес он, тут же поднимая глаза. – Но за дело!

– Несколько раз? – спросил я. – Какая скромность! Был веер, я бы покраснел! Тьфу! Простите, барон, но ваша логика напоминает тактику отступающего полка: всё бросить и врать, что это – гениальный манёвр.

– Простите, – произнес барон, закрывая глаза и делая глубокий вдох. Вот он, карточный шулер. Умение сыграть любую эмоцию. Ненавижу этот сорт людей. – Но моя жена вела себя ужасно. Она грубит гостям, ведет себя так, что мне за нее стыдно!

– Ах! – схватилась за сердце леди Хейверинг.

– Да, к сожалению, – кротко произнес барон. – Я сначала пытался словами… Но слов она не понимает. Она всегда клянется и обещает, что больше так не будет, но… Вы же понимаете, почему мы редко выходим в свет. Я не могу предсказать, что ей взбредет в голову. Недавно она бросилась на гостью… И я был в ужасе от ее поведения. Я действительно не знаю, как с ней бороться. Ведь для меня, как и для вас, леди Хейверинг, репутация семьи важнее всего!

– Это была твоя любовница! – закричала Вилена, задыхаясь от ярости. – Ты водишь домой певичек, актрис, танцовщиц, а я должна это молча терпеть?! Молча улыбаться твоим потаскухам, на которых ты спускаешь мое наследство?

– Ты некрасиво выразилась в адрес моего друга! И мне было ужасно стыдно! – парировал барон.

– Твоего… кого? Друга? Тому, кому ты проиграл в карты тысячу лорноров за вечер? Тысячу лорноров из моего приданного? Ты устроил в поместье игорный дом! Ты водишь в него девиц легкого поведения! И я должна это молча терпеть? А как же честь семьи? Как же репутация? Вы спросите у любого, где играют в карты и пьют? В чьем поместье превратилось в бордель?! И вам ответят! Поместье Раумбаля!

Я видел, как она задыхалась, прижимая к груди рубашку. Ее даже трясло.

– Итак, что мы выяснили, – произнес я, глядя на леди Хейверинг. – Сначала барон врал про сумасшествие. Выяснилось, что никакого сумасшествия нет. Потом он врал, что деньги с якобы продажи поместья пошли на лечение супруги. Как выяснилось, нет. Потом он лгал о том, что не бил жену. И снова выяснилось, что это ложь. Теперь будем выяснять, что происходит в поместье на самом деле? А почему бы и нет! Давайте! Я сейчас вызову парочку офицеров, которые любят картишки, и они нам расскажут, что происходит в поместье Раумбаль!

В этот момент барон вскочил с кресла и направился к двери.

– Хватит этого представления! – резко произнес он. – Нет ничего плохого в том, что компания джентльменов собирается в доме и играет в карты. Это не возбраняется. А по поводу танцовщиц и прочих… Во всем виновата ваша внучка! Она не смогла стать хорошей женой! Она не выполняет свои обязанности супруги! И, быть может, если бы она их выполняла, то я бы не стал заглядываться на других женщин! Или как вы думаете, почему у нас до сих пор нет детей? А все потому, что ваша внучка запирается в комнате и требует, чтобы я шел прочь! Ни один мужчина такого не выдержит! Ладно, год. Но не три с половиной года подряд!

Он упал на колени перед леди Хейверинг.

– Это правда? – спросила старуха, глядя на Вилену.

– Да! – произнесла Вилена с вызовом в голосе. – Я не хочу потом лечить срамную болезнь, которую он неизвестно где подцепил. Я брезгую!

– Леди Хейверинг, – прошептал барон, стоя перед старухой на коленях. – Я всегда мечтал о счастливой семье… О том, как по дому бегают маленькие детки… О том, как я с утра целую любимую жену… Да, я совершил много ошибок. Иногда даже непростительных… Каюсь! Но… Я люблю вашу внучку. И в моей груди все еще тлеет надежда, что однажды мы станем с ней счастливой семьей… По-настоящему… И тогда ноги игроков и танцовщиц в доме не будет… Прошу вас… Помогите мне…

И тогда он поцеловал ее сухую руку, словно она была королевой. Ну да, если старой тряпке уделять столько внимания, она начнет думать, что она – золотая парча.

– Только вы в силах помочь мне… – прошептал барон. – Одно ваше слово…

Леди Хейверинг молчала. Она смотрела то на Вилену, то на меня, то на барона.

– Да, конечно. Всё как в докладе: «Враг атаковал нашу позицию… потому что наша позиция была слишком привлекательной и неприступной! Манила, зараза!». Браво, барон! – заметил я, похлопав в ладоши. – Хорошим актрисам принято хлопать и бросать к ногам цветы. Простите, мадам барон, у меня с собой нет букета! Но я могу подождать вас в гримерке. И высказать все почтение к вашему таланту!

Глава 35

Сердце стучало так, будто пыталось вырваться из груди – не от страха, не от боли… От чего-то большего. От надежды. От того, что впервые за долгие месяцы я была не одна.

Меня защищали. И это было… бесценно! До слёз!

Служанки раздевали меня медленно, будто снимали не платье, а кожу – ту самую, под которой я прятала ужас, стыд и бессилие.

Ткань сползала, и каждая складка, каждый шов словно оставляли на теле новый шрам.

Я прижимала к груди тонкую рубашку, будто это могло что-то скрыть… Хотя уже всё было на виду. Не лицо, не плечи, не руки – нет. Спина. Моя спина, покрытая синяками, царапинами, отпечатками чужих пальцев. Отпечатками насилия.

И в этот миг, когда мир вокруг стал тише, чем могила, я почувствовала взгляд генерала.

Он не смотрел на меня как на жертву. Не с жалостью, не с презрением. Он смотрел… Как животное, готовое растерзать всех вокруг. Его глаза изменились. Я увидела, как его зрачки вытянулись и превратились в тонкие полосы. Эти холодные змеиные глаза смотрели на меня так, что внутри всё перевернулось. В этом взгляде не было снисхождения – были ярость и желание. Глубокая, первобытная, неукротимая ярость плескалась в его глазах. Я почувствовала, как по спине пробежал жар, а внизу живота вспыхнуло то, чего не должно было быть.

Желание.

Да, даже сейчас. Даже здесь, обнажённая перед всеми, я ощутила его – этот магнетизм, эту химию, эту тьму, которая звала меня к нему.

Я отвела взгляд, чтобы не видеть, как его глаза прожигали меня насквозь. Как будто он не просто видел мои синяки – он чувствовал их, как будто каждый ушиб отдавался в его собственном теле.

Но потом реальность ударила, как ледяной душ.

Муж встал и бросился к бабушке.

Говорил громко, напористо, уверенно – как будто он не палач, а благородный супруг, терпеливо терпящий мои «приступы безумия».

Я скривилась и сжала кулаки от возмущения. «Хитрая жадная тварь!» – про себя прошипела я.

Но, похоже, в этом мире «тварь» – это тот, кто умеет выигрывать. А мой муж, судя по всему, был мастером этого искусства. Он даже не пытался скрывать свои намерения. Он просто... Играл. Как будто жизнь – это одна большая карточная партия, где ставкой является моя свобода и жизнь. И, кажется, я проиграла. Опять. Зная любовь бабушки к почитанию, шансов остаться в доме у меня немного.

Он лебезил, потом угрожал. Угрожал скандалом. И я знала – он способен на это. Он устроит цирк. Заявит, что его жена сбежала, что она бросила мужа, что она не хочет детей, что она сумасшедшая и непредсказуемая. И все поверят. Потому что это пикантно, интересно, а мой муж умеет лгать так же ловко, как и делать довольное лицо, когда ему за игральным столом выпадают плохие карты.

Теперь всё зависело от бабушки. От ее решения.

А бабушка… Бабушка молчала. Смотрела в чай, будто гадала на чаинках, как правильно поступить. И я дрожала. Уже не от холода. А от ужаса, что тщеславная бабуля поверит в этот спектакль с коленями и поцелуем руки, словно она – королева, раздающая милости.

«Она отдаст меня ему. Она выберет репутацию. Она выберет тишину перед помолвкой и свадьбой!» – пронеслось у меня в мыслях.

Но вдруг послышался голос генерала.

Глубокий, бархатный, как тьма перед рассветом. Он прозвучал, и всё в комнате замерло.

– Леди Хейверинг, – произнёс Гессен, – Скажите, вы из принципа игнорируете здравый смысл? Или у вас с ним личная неприязнь?

– Господин генерал! – воскликнул муж. – Мне кажется, вы перегибаете палку!

– Вашу палку я бы сломал! – усмехнулся генерал. – Учтите, леди Хейверинг, если вы поставите репутацию превыше жизни внучки и поведетесь на этот дешевый театр, я сделаю свои выводы. И вам они, увы, не понравятся. Что вам важнее? Скандал перед свадьбой с каким-то родственником? Или с женихом?

Тишина.

Не просто тишина – гробовая.

Я замерла, не дыша.

– Леди Хейверинг, я готов любить свою жену до гроба! – прошептал барон, пытаясь склонить чашу весов на свою сторону.

– О, это я могу организовать, господин барон. Господин барон, вы не умеете играть ни в карты, ни в хорошего мужа! – Усмехнулся Гессен, и в его улыбке не было ни капли тепла. – С удовольствием помогу вам устроить похороны. Леди Хейверинг, прекратите инсценировать раздумья. Иначе вы сильно упадете в моих глазах.

Бабушка медленно подняла глаза. Её лицо напоминало невозмутимую маску, но за ней я видела борьбу. Она не хотела терять генерала. Не ради меня. Ради Витты. Ради помолвки. Ради того, чтобы все высшее общество не судачило о том, что семья Хейверинг поссорилась с герцогом Моравиа на пороге свадьбы.

Но и скандал от барона – тоже был как нож у горла. Оттого ее сухая рука маниакально крутила позолоченную ложку в кружке, хотя сахар в ней давным-давно растворился.

Глава 36

– До свадьбы моей младшей внучки… Вилена исполняет обязанности подружки невесты. Это уже решено. И я не могу… не должна… отвлекать её от этой обязанности. Так что… – она замолчала, будто давая себе время подумать, – вопрос о её возвращении… откладывается. До окончания церемонии.

Слово «откладывается» ударило в сердце, как лезвие. Не «никогда». Не «никогда больше». Только… откладывается. Но в этом была победа. Маленькая, хрупкая, но настоящая.

Меня не втолкнули в карету барона. Меня не отдали тому, кто считает меня своей собственностью. Я осталась в безопасности.

Барон побледнел. Потом вспыхнул. Он скрипнул зубами, но не стал спорить. Только кивнул, сжал кулаки.

Он вышел. Шаги его эхом отдавались в коридоре – как шаги палача, который ушёл… но ненадолго.

А я? Я стояла. Дрожащая, обнажённая под тонкой рубашкой, с пальцами, впившимися в ткань. И с душой, разорванной на две половины.

С одной стороны – благодарность. Такая глубокая, что хотелось упасть на колени и прижаться лбом к его сапогам. Он встал на мою защиту. Встал открыто. Не из жалости – из чести. И это значило больше, чем все слова утешения на свете.

С другой – виноватое, грязное, живое желание. Я поймала себя на том, что мечтаю. Что его руки не только защищают, но и обнимают. Что его голос не только гремит, как гром, но и шепчет мне в темноте: «Ты моя».

И от этого мне стало стыдно. Глубоко, по-настоящему. Потому что рядом была Витта. Потому что он – её. Потому что я не имею права.

Но… я жива. И впервые за долгое время не просто дышу, а чувствую.

Бабушка нервно пила чай маленькими глотками, думая о чем-то своем. Служанка принесла еще чайник, бережно поставив на столик и опасливо отходя от госпожи, которая пребывала явно не в духе.

Меня снова одели. Сначала рубашку, потом корсет, потом платье. Я не помню, как вышла из комнаты, чувствуя, как в коридоре все еще витает едва ощутимый запах парфюма моего мужа. Хвойный с приторно сладкой нотой.

Когда дверь за мной закрылась, я выдохнула.

Генерал стоял в коридоре. Не смотрел. Просто стоял – как стена, как опора, как обет.

Я прошла мимо, не поднимая глаз. Но его запах – дым, полынь, сталь – ворвался в лёгкие, и всё внутри сжалось. Колени дрогнули. Спина напряглась. Живот сжался – не от страха, а от того самого, что я не имела права чувствовать.

Я не сказала «спасибо». Не могла. В горле стоял ком из слёз и грязных мыслей. Я прошла дальше.

Шаг. Второй. Третий.

И только у поворота, когда тень его фигуры уже не касалась моей спины, я резко обернулась.

Он всё ещё смотрел.

Я пытаясь сдержать слезы благодарности... и выдохнула одно слово:

– С-с-спасибо…

Глава 37

Это всё, что я могла сказать. Всё, что я позволила себе сказать. У меня по щекам текли слезы.

Мы смотрели друг на друга в коридоре. Секунда. Вторая. Третья. Смотрели, не отводя взгляд. Я чувствовала, что если это продолжится еще немного, я не выдержу.

Но внутри меня было столько слов, столько мыслей, столько чувств. И я стиснула зубы, чтобы сдержать их.

Спасибо за то, что ты не позволил мне стать частью их игры. Спасибо за то, что ты видишь во мне не сумасшедшую, а человека. Спасибо за то, что ты не боишься показать свою ярость. И... спасибо за то, что ты стоишь там, как стена, которая не дает мне упасть. Но, Гессен... ты ведь знаешь, что это не конец? Что это только начало? И что я... я не знаю, как буду справляться с этим чувством, которое ты пробудил во мне. Потому что это чувство... это не благодарность. Это... что-то гораздо большее. И гораздо опаснее.

Я спросила у слуг, спит ли моя сестра? Они кивнули утвердительно. И я разочарованно поплелась в свою комнату.

В комнате служанки молча развязали шнуровку, сняли платье.

Моё тело – синяки, ушибы, следы пальцев – было картой моего поражения.

Но сейчас меня мучило не это.

Я устало поплелась в кровать, глядя на коробки с платьями, туфлями, которые я так и не распаковала.

Мысли вертелись вокруг генерала. Я помнила, как он стоял в комнате, как защищал. И мне показалось в этот момент, что меня обнимают его невидимые руки.

“Я не должна завидовать… Не должна…”, – мысленно шептала я себе, но чувствовала жгучую зависть к сестре. Я любила ее, очень любила. И мне казалось, что в мире не существует ничего, что способно нас разделить. Но, оказалось, существует.

Я так хотела, чтобы он увидел меня – не как сестру своей невесты, а как ту единственную. Чтобы он пришёл ко мне ночью. Взял. Забрал. Не спросив разрешения.

Я желала, чтобы помолвка рухнула. О, боже, как мне стыдно за эту мысль!

“Прости меня, Витта…, – беззвучно шептала я, глотая слезы. – Прости мои мысли, прости мои чувства… Прости мою зависть… Прости, что я позволяю себе думать о нем… Желать его, мечтать… Я знаю, что эти мечты никогда не сбудутся…”

Я хотела, чтобы мир рухнул – и мы остались вдвоём в руинах.

Только я начала проваливаться в сон – в него, в тот запретный сон, где он целует мои шрамы, а не руку сестры, – как в дверь тихо постучали.

– Войдите, – прошептала я, зная: спасение не стучится так тихо.