Текст книги "Генерал дракон моей сестры (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 11. Дракон

Её грудь вздымалась под тонкой тканью платья – не от страха, нет. От сдерживаемого дыхания. От попытки не выдать, как сильно она чувствует моё присутствие.

Она нервно поправила прядь волос – и это движение заставило кровь закипеть у меня в венах. Не просто пальцы у неё дрожали. Каждая её жилка пульсировала в такт моему сердцу, будто тела наши уже давно договорились о чём-то, чего разум ещё не осмеливался признать.

Я не мог оторваться. Она не могла не прикусить нижнюю губу – ту самую, что я уже представлял в своих губах, мягкой от поцелуя и дрожащей от моего касания.

Не потому что она была красивой – хотя она была остро, мучительно красива, как рана, которую невозможно не трогать.

Каждое её движение – как острая тугая нить, обмотанная вокруг моего сердца.

А потому что всё в ней отзывалось во мне. В моей душе, в моих штанах. Это было невыносимое чувство для того, кто привык получать всё, что он хочет. Власть, деньги, армия за спиной. Я никогда не знал ни в чем отказа. Женщины сами падали к моим ногам, а мне лишь оставалось выбирать самых красивых. Даже крепости, которые казались неприступными, тоже сдавались под моим натиском. Только что я стоял возле ее стен, а вот уже иду по разрушенным коридорам, глядя на тела последних защитников.

И впервые в жизни я не могу получить то, что хочу. Только потому, что меня душит этот мундир, душит этот проклятый воротник, душит эта честь и благородство. Душит клятва, которую я дал прекрасной женщине о том, что буду любить ее вечно. И которая не заслужила быть брошенной у алтаря.

– Мне пора, – прошептала она. – Я сегодня очень устала за день и… хотела бы отдохнуть. Извините, господин генерал.

Ложь.

Она не хотела отдыхать.

Она боялась остаться.

Боялась, что если задержится еще на секунду – ее взгляд снова встретится с моим… и она прочтёт то, что я не смел сказать вслух.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я, глядя на ее лицо с тревогой. Мне показалось, что у нее жар.

Ее щеки пылали, и выглядела она нездорово.

– Нормально, – ответила она. – Хорошо… Да… Спасибо за заботу…

– Вы нам очень сильно помогли, мадам. Благодарю вас, – произнес я.

Я взял ее руку и склонился для поцелуя. Я хотел проверить свою догадку. Одна часть меня хотела узнать, нет ли жара. Бедная женщина проделала такой путь на морозе, без верхней одежды. Не хватало, чтобы она заболела!

Но другая часть меня умоляла меня коснуться ее кожи. Вдохнуть ее запах. Почувствовать ее. Хоть на миг, хоть на мгновенье.

Когда мои губы коснулись ее руки, я почувствовал, что рука горячая. Не успел я подумать, что это может быть началом лихорадки, как вдруг внутри меня взревел дракон.

“Моя!” – раздался внутри меня дракон, а я, вопреки всему, задержал поцелуй на несколько секунд.

“Дай ее мне!” – ревело все внутри.

“Нет!” – заревел я в ответ.

И тогда – она подняла глаза.

Там был страх.

И желание.

Глава 12. Дракон

То самое – грязное, тёмное, запретное, которое не прячется, а смотрит прямо в душу, требуя признания.

Она покраснела – не как девица на балу, а как женщина, пойманная на мысли о грехе.

Я выдохнул, когда она двинулась прочь.

Шаг. Второй. Третий – ускоряясь, будто бежит не от усталости, а от меня. От моего жара. От моего взгляда, который уже сдирает с неё платье, оставляя только кожу, дрожь и отчаянное «да», которое она никогда не произнесёт вслух.

Я хотел запечатать ее шёпот поцелуем, таким глубоким, что она забудет, кто она.

Забудет, что у неё есть сестра. Забудет, что я – чужой жених.

Но я не двинулся. Просто кивнул, словно не было огня внутри и напряжения в штанах.

Я – человек долга. А она – сестра моей невесты, о которой я тоже обязан позаботиться.

Её шаги по коридору были слишком быстрыми – не «я иду в свою комнату», а «я бегу от тебя, потому что знаю: если останусь – сгорю».

И я… я стоял.

Смотрел, как её платье обвивает бёдра при ходьбе.

Как шея, тонкая, как у лани, напряглась.

Как пальцы сжали полушубок – не от холода, а от внутреннего пламени, которое разгорелось в ней с того самого момента, когда мои губы коснулись ее кожи.

Я хотел её.

Не просто тело.

Я хотел её боль, огонь, страсть, любовь. Я хотел всё, что в ней есть, без остатка.

Хотел её шёпот в темноте.

Хотел её слёзы на моей коже и вкус ее губ на моих губах.

Хотел, чтобы она кричала моё имя, когда мир рушится, а я – единственный, кто её держит.

– Бедная женщина, – вздохнул дворецкий, глядя ей вслед. – Эх, если бы не её безумие, то она бы сыграла куда более выгодную партию, чем барон. Наверное, тяжело жить с женой, у которой с головой не всё в порядке!

Я резко повернулся к нему.

Внутри – дракон зарычал, и я едва удержался, чтобы не схватить этого болтуна за идеальный галстук и не прижать к стене так, чтобы его кости хрустнули под моими пальцами.

– С чего ты решил, что она – безумная? – голос мой прозвучал тише, чем шёпот, но тяжелее, чем приговор. – Она не производит впечатление сумасшедшей.

Он замялся, пряча блокнот.

– Девушка очень сильно ударилась головой. Все думали, она умерла. А когда она очнулась, то не узнавала никого, просилась домой. Хотя она была дома! Однажды с ней случилась форменная истерика, когда она посмотрела на себя в зеркало. «Это не я!» – кричала она. «Это не мое отражение! Это не мое лицо!» Пришлось вызвать доктора. Он дал ей успокоительных капель, но новость о ее сумасшествии просочилась в высшее общество. И, разумеется, дебют пришлось отложить, а женихов поубавилось. Можно сказать, поток почти иссяк. Ее пришлось заново всему учить! И вот этот побег! Посудите сами, разве может здравомыслящая женщина идти двадцать лиг в одном платье и туфлях по снегу? Разве это не признак безумия?

Глава 13. Дракон

– Это явный признак безумия, которое творилось у нее дома, раз она решила уйти в чем есть! – резко произнес я.

Я медленно поднял руку.

Не чтобы ударить.

Чтобы указать.

– Это признак того, что её дом стал тюрьмой. А муж – палачом. И если кто-то в этом доме действительно безумен, – я сделал паузу, глядя прямо в его глаза, – то это те, кто позволял этому происходить.

– И вы ей верите? – удивился дворецкий, глядя на меня.

– Я верю синякам на ее плечах, ссадинам на ее коже, верю ее страху при одной только мысли о возвращении домой, – произнес я. – Ты понял?

Он побледнел. Кивнул, но в этом движении было больше принуждения, чем согласия. Затем поспешно ушёл, будто чувствуя, что оставаться рядом со мной – значит подвергаться смертельной опасности.

Вилена не сумасшедшая. У меня есть подозрения, в чем дело. Я могу даже предположить, что она из другого мира. Как моя драгоценная матушка. Тогда это многое объясняет в ее “сумасшедшем” поведении.

Когда фигура дворецкого растворилась в тени коридора, я прислонился к холодной стене. Не от усталости, а чтобы сдержать бурю эмоций, которая рвалась наружу, грозя затопить меня с головой.

Сердце колотилось, но не в груди, как обычно. Оно билось внизу живота, в каждой клетке моего тела, в крови, которая, казалось, закипала и пульсировала в такт его ритму.

Я зажмурил глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Но перед моим внутренним взором возникла она. Не в мрачном коридоре, а в уютной, почти интимной обстановке её спальни. Волосы распущены, словно она только что встала с постели. Мои руки обвивали её бёдра, даря ей наслаждение. Её губы шептали моё имя, сначала с лёгкой улыбкой, затем со стоном, переходящим в мольбу.

Я стиснул челюсти, чтобы не позволить ни единому звуку вырваться наружу. Потому что я не имел на это права. Она – сестра моей невесты. Я – герцог, генерал, чья честь и верность были не просто словами, а образом жизни, который я не мог предать.

Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди и последовать за ней, за её образом, за её голосом, за её прикосновениями. Внутри меня словно проснулся дракон. Но это был не яростный рёв, а холодный, насмешливый смех.

"Ты уже проиграл, человек," – шептал он, – "Ты уже признал её своей. А теперь ты будешь смотреть, как она страдает рядом с сестрой. Как улыбается сквозь боль. Как к ней прикасается кто-то другой, а она в этот момент думает о тебе."

Я не мог пошевелиться. Я был честью, клятвой, клеткой. Я был тем, кто должен был держать свои чувства под контролем, даже если они разрывали меня на части.

Но под мундиром – ад.

Жар поднимался от паха к горлу. Кожа натянулась, будто под ней уже росла чешуя.

Я чувствовал её – всю – даже сейчас, когда её не было рядом.

Запах мокрых волос.

Дрожь в локтевом сгибе.

Тёплый, почти сладкий страх в её дыхании.

– Господин генерал, – послышался робкий голос за моей спиной, – У меня к вам будет просьба… Я знаю, что жениху принято дарить подарок невесте на помолвку, так вот, я бы хотела…

Глава 14. Дракон

Я медленно повернул голову. Так, подарок на помолвку. Слушаю внимательно.

Передо мной стояла Витта. Моя невеста.

Кроткая. Нежная. С глазами, чистыми, как утренняя роса.

И в этот миг я ненавидел себя.

«Вот почему не она? – кричал разум. – Она добра. Она верна. Она заботится о сестре! Она достойна счастья! Почему же моё тело не отзывается на неё? Почему мои руки не хотят её обнять? Почему мои губы не жаждут её поцелуя?»

– Говори, – мягко произнес я, видя, как Витта опускает глаза.

– Так вот, вместо подарка на помолвку мне, который принято дарить, лучше купите красивое платье для моей сестрички, – прошептала она. – А то у нее совсем нечего надеть на свадьбу… А я не хочу, чтобы кто-то снова шушукался за ее спиной, и на этот раз из-за ее наряда. Поэтому я хочу, чтобы платье было роскошным. Вы… вы сможете выполнить мою просьбу? Мне ничего не дарите. Не надо. Я просто… меняю свой подарок на ее платье.

Я смотрел на неё – и чувствовал, как пустота расширяется в груди, будто выедая всё, что осталось от человечности.

– Я знаю, что это неправильно, – сказала она, и в её голосе звучала такая искренняя тревога, что мне захотелось упасть на колени перед ней и просить прощения за мои грязные мысли о ее сестре. – И что бабушка, если узнает об этом, меня накажет, но я готова к наказанию.

Я шумно втянул воздух. Но в лёгкие не попало ни капли кислорода. Только огонь.

Теперь клетка сжималась не вокруг тела – а вокруг души.

И я понял: это не клетка. Это удавка. Она – воплощение доброты. Она – свет.

А я… Негодяй, который мечтает о другой. Я недостоин даже ее взгляда.

– Да, – произнёс я, и мой голос прозвучал так глухо, будто из могилы. – Если вы так хотите. Я сделаю всё, что вы просите.

Я взял её тонкие пальцы и прижал к губам. Вежливо. Благородно. Как подобает жениху.

Но внутри – ничего. Ни тепла. Ни трепета. Ни даже лёгкого возбуждения.

Только пустота, которая кричала: «Это не она. Это не твоя. Твоя та, другая!»

Я зажмурился.

Я ведь действительно её выбрал. Она мне понравилась. Я не думал, что встречу… мою.

Столько столетий – и ни разу. Столько женщин, балов, знакомств. Ни одна. Я подумал о том, что пора бы бросить все эти поиски. И выбрать себе невесту. И выбор пал на Витту. Лучше ее я никого не встречал. Она не подлой, коварной, а когда увидел, что посреди бала она принесла в ладошке птичку с перебитым крылом, я понял, что лучше женщины я никогда не встречу.

Птичку починили. Моим приказом. И я видел столько радости в ее глазах, когда пичужка вспорхнула с кружевных перчаток, что решил подойти к ее бабушке и серьезно поговорить.

«Я бы на вашем месте этого не делал! Ее сестра – сумасшедшая! Вы же не хотите, чтобы это осталось в вашем роду?» – слышал я добрые советы.

Теперь я понимал, почему вокруг нее не вьются женихи. Ее сестра – сумасшедшая.

«Вы же сами видите, господин генерал! Она ведет себя неподобающим образом!» – шептали мне.

«С каких пор доброта, милосердие и сострадание стали признаками сумасшествия?» – произнес я. Старая салфетка леди Хейверинг была ужасно недовольна нарушением этикета внучкой. И выглядела, как коршун, готовый наброситься на Витту с нравоучениями, стоит только всем отвернуться.

Но когда я подошел и завел разговор о женитьбе, старая перечница тут же изменилась в лице.

Я слышал своими ушами, как она, ласково уводя внучку в карету, ибо приличные девушки на балу не задерживаются, сказала ей, что впервые ее дурость помогла найти очень достойного жениха.

А потом – всё изменилось. Одно прикосновение. Один взгляд. Один вдох – и я сгорел.

Желание, преступное, тайное, всепоглощающее – оно не просило разрешения.

Оно взяло мою душу и бросило в омут страсти.

– Спасибо! – расцвела Витта и ушла, оставляя за собой шлейф жасмина и невинности.

Я остался в коридоре один.

Сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Кровь. Боль. Наказание.

На кону – её судьба. Все газеты уже раструбили о помолвке.

Приглашения разосланы. Отступать уже нельзя.

Я должен жениться на Витте.

Должен быть хладнокровным. Должен смотреть на её сестру, как на родственницу.

Должен улыбаться, когда Витта говорит: «Мой Гессен».

Но…

Смогу ли я коснуться её снова и не дрогнуть?

Смогу ли я вдохнуть её запах, когда она пройдёт мимо, и сохранить спокойствие?

Смогу ли я представить, как её губы шепчут моё имя в темноте, в постели, в агонии удовольствия, и не выдать своих чувств?

Глава 15

Служанки помогли мне снять мои лохмотья – эти жалкие лохмотья, что когда-то были платьем, а теперь напоминали оболочку, сброшенную кожей змеи после пытки. Ванна была горячей, почти обжигающей, будто пыталась смыть не только грязь, но и саму память. Я вдыхала запах шампуня с лавандой и жасмином – сладкий, лживый, будто обещал покой, которого у меня нет и не будет никогда.

Потом я улеглась в кровать.

Скрип матраса – тот самый. Родной, и оттого ещё мучительнее. Он ворвался в сознание, как призрак, утаскивающий меня обратно в тот день, когда я впервые проснулась мёртвой.

Господи, где я? Почему в зеркале отражается другая девушка? Куда делась моя сумка, ключи, телефон?

В тот день в квартире с утра пахло газом. Я принюхивалась к кухне, пытаясь понять – кажется мне или нет. Ещё и проклятый насморк! Все ручки плиты стояли в правильном положении. Это меня успокоило. Я капала себе в нос, чтобы пробить эту сопливую плотину, трубно высморкалась, вернула себе обоняние… Сделала чай с мёдом. Прошла по кухне, снова принюхалась – и вдруг провалилась в тьму, как будто земля ушла из-под ног.

Я списала это на вирус, а потом… Потом я очнулась среди незнакомых людей, один из которых чем-то светил мне в лицо. Все они напоминали актеров какого-то театра, переодетых в костюмы позапрошлых веков.

Я лежала на этой кровати тогда, как лежу сейчас – с пустотой в груди, где должно быть сердце. Хотелось домой. Хотелось кричать, бить зеркала, выцарапывать себе глаза, лишь бы не видеть чужое лицо.

Однажды я действительно закричала – дико, беззвучно, в подушку, – когда поняла: дома не существует. Я – не я. Я – Вилена Арфорд, чья жизнь – пепел, чья душа – в залоге у морали, а тело – лишь оболочка для чужих желаний и амбиций.

И вынуждена была играть роль аристократки.

Но проклятые сплетни просочились в общество.

Я не знаю, кто их разнес. Болтливые доктора, которые осматривали меня. Или слуги, которые не сошлись характером и в цене с бабушкой, вынужденные с обидой покинуть этот дом.

Но так или иначе, многие стали считать меня с приветом.

Но генерал… Генерал поверил мне сразу. Он не смотрел на меня как на сумасшедшую родственницу невесты. Его взгляд не сквозил снисходительностью. Он словно видел меня насквозь.

Я понимала, что должна взять себя в руки. Должна успокоиться и вести себя приветливо, но холодно. Встав с кровати, я подошла к зеркалу.

– Доброе утро, господин генерал, – произнесла я, стараясь, чтобы ни один мускул не дрогнул на моем лице. – Спасибо, господин генерал. Доброй ночи, господин генерал!

Я старалась делать лицо максимально холодным, держала вежливую улыбку и очень надеялась, что это пройдет. Может, просто нужно время, чтобы привыкнуть?

– Доброе утро, господин генерал, – произнесла я, внимательно следя за своим лицом.

Я репетировала эти фразы полчаса. Улыбалась, наклоняла голову, опускала ресницы, будто была актрисой на сцене.

Но когда представила его в комнате – тёмного, молчаливого, с глазами, проникающими в самые запретные уголки души – всё внутри сжалось.

Добившись более-менее приличного эффекта, я попыталась представить его в комнате. И тут же что-то дрогнуло внутри. Так лучше на него не смотреть. Так надежней. Разговаривать, как со стенкой.

Я легла в постель, натянув одеяло до подбородка. Тепло казалось насмешкой. Как будто мир пытался усыпить мою боль, чтобы легче было вонзить нож завтра.

Закрыв глаза, я убеждала себя:

Это не сугроб. Это не ночь на дороге. Ты в доме. Ты в безопасности.

Но даже во сне я чувствовала – он рядом.

Послышался стук в дверь.

Я крикнула: «Войдите!».

– Мадам, – послышался голос Присциллы, а она несла чай и флакончик с зельем на подносе. – Вас попросили выпить лекарство. На всякий случай. Чтобы вы не заболели.

Мои глаза расширились от удивления, когда она поставила лекарство на столик.

– А кто приказал принести? – осторожно спросила я, глядя на лекарство.

Глава 16

Бабушка? Нет, вряд ли. Она сейчас хоть и улыбается и лебезит, но очень зла на меня. Дворецкий и шагу не ступит без веления бабушки. Сестра? Может, все-таки она?

– Распоряжение отдал господин генерал, – вздохнула Присцилла. – Он сказал, что обеспокоен тем, что вы сегодня сильно промерзли. И послал за лекарством, чтобы вы выпили его на всякий случай. Он опасается, что у вас может начаться лихорадка…

Я взяла флакон в руку и сделала глоток. Пусть лекарство было гадким, но я выпила его до дна, тут же перебив вкус приторно сладким чаем.

– Скажите ему… спасибо, – прошептала я, видя, как служанка уносит поднос.

Он позаботился обо мне. Снова.

Хотя в его обязанности этот жест не входит. И вот здесь меня понесло. Мои мысли были прикованы к его образу в алом мундире, что-то внутри вопило, мол, почему? Почему мне не достался такой муж? Как же счастлива я была бы с ним!

На мгновенье я представила, что он – мой жених.

Я представила, как генерал стоит у кровати. Как снимает перчатки. Как его пальцы скользят по моей щеке… нет, ниже – по шее, по ключице, по груди.

Как его голос шепчет не «моя невеста», а…

– Моя.

Я всячески отгоняла эти мысли, кутаясь в одеяло. Лекарство уже начало действовать, прогоняя из меня даже призрак болезни.

И я уснула.

Утром я проснулась от громкого стука в дверь. По привычке я вздрогнула, вспоминая, что обычно так ломился мой пьяный муж после проигрыша, чтобы сорвать на мне злобу. А заодно и сделать наследника. Я вспомнила, как подпирала дверь креслом и столиком, слыша ругань за дверью и нелестные слова в мой адрес.

– Госпожа, просыпайтесь! Вам сегодня ехать в город! – приветливый голос дворецкого заставил меня выдохнуть.

Я осмотрелась, и сердце успокоилось. Я в безопасности.

Я разрешила войти, видя, что мне принесли завтрак. Только вместо вилки была ложка. И это выглядело весьма странно. Но я быстро поела, выпила чай, и тут же служанки набежали, чтобы привести меня в порядок.

Платье было мне впору. Почти. Наскоро сделав красивую прическу и накинув полушубок, я спустилась вниз по лестнице, где меня уже все ждали.

“Помни!” – сглотнула я перед тем, как выйти на улицу. – “На него не смотри. Говори так, словно ты разговариваешь со стенкой!”

– Вилена! – позвал меня властный голос бабушки. – Подойди!

Она стояла в коридоре, глядя на меня холодным взглядом.

Глава 17

– Я полагаюсь на тебя. Слышишь? – произнесла бабушка. – Я бы никогда не отпустила бы Витту одну с женихом! И со служанкой! Ты же помнишь, чем закончилась история моей сестры, после которой семье Хейверинг долго пришлось отмывать репутацию?

Я знала, что бабушка не верит служанкам, после того как ее сестра погубила себя и свою репутацию вот так вот перед свадьбой, прокатившись с женихом по магазинам. Невеста призналась, что между ними что-то было. И наутро жених разорвал помолвку, получив желаемое. И это при условии, что с ними была служанка, которая должна была блюсти правила приличия между женихом и невестой.

После этого для семьи Баунсли наступили тяжелые дни. Старшая дочь была обесчещена, а младшей только-только предстоял дебют. И семья рассчитывала на выгодную партию. С большим трудом, удвоив приданное, ей удалось отыскать жениха. И бабушка всю жизнь положила на то, чтобы стать образцом настоящей леди с безупречной репутацией. Не имеющей никакого отношения к распутной и беспутной сестре.

Я кивнула. Мне ужасно не хотелось разговаривать с бабушкой. Особенно после вчерашнего.

Расправив плечи, я увидела карету, стоявшую возле ступеней. Роскошная, черная с золотым гербом в виде дракона и буквы “М”, она производила впечатление.

– Мадам, – послышался холодный голос генерала.

Он подал руку.

Я не посмотрела в его сторону. Посмотреть – значит сгореть.

Но даже сквозь ткань перчатки я почувствовала жар его кожи, силу пальцев, их обещание: «Ты не уйдёшь. Ты уже моя».

И он задержал мою руку. На одну секунду. На две.

Достаточно, чтобы внизу живота вспыхнул огонь, чтобы дыхание перехватило, чтобы колени ослабли.

Одно прикосновение его руки даже сквозь перчатку вызвало у меня жар внутри. Его пальцы едва сжались и задержали мою руку в своей на несколько секунд дольше обычного.

Я не посмотрела. Отвела взгляд в замерзшее стекло.

Но его перчатка коснулась моей – и всё внутри вспыхнуло.

Пальцы сжались – на долю секунды дольше, чем положено приличиям.

Это было не прикосновение. Это было обещание.

– Благодарю, – сказала я ровно, без дрожи, без дыхания.

“О! Молодец! Делаешь успехи!”, – поздравила я себя. – “Ты уже ничего не имеешь. Не потеряй хотя бы честь!”.

Сестра уже сидела в карете, а я присела напротив, сразу же уставившись в окно.

Генерал сел рядом с сестрой, а я вздохнула с удовлетворением, стараясь всячески отвлечь себя от мыслей.

– Бабушка никогда бы меня не отпустила одну с Гессеном, – радостно щебетала Витта. – Служанка не в счёт. Так что я ужасно рада, что мы едем в город вместе!

Я кивнула.

Да. Вместе.

Ты – невеста. Он – твой жених.

А я – твоя тень, которая каждую ночь ворует его образ, чтобы согреться в этом холодном аду.

Только карета собиралась тронуться, как вдруг раздалось:

– Стойте!

Дверь распахнулась с резким скрипом, будто сама судьба вмешалась. На пороге стоял Хорас – безупречный, как нож, и холодный, как лёд на оконном стекле.

– Госпожа Хейверинг просила убедиться, что мисс Виталина сидит так, чтобы не помялось платье. Ведь к вам будет приковано столько взглядов. Не хватало еще, чтобы подумали, что в карете, где она едет с женихом, происходили какие-то непотребства. Мадам Вилена, проследите за тем, чтобы на юбке невесты не было ни единой складочки! Особенно, когда невеста будет выходить из кареты.

Слова бабушки прозвучали даже через дворецкого – как приговор.

Я видела, как Витта отвернулась к окну, словно всем видом показывая пренебрежение. Мне тоже не нравился этот бабушкин подхалим.

Взгляд молодого дворецкого смотрел на Витту, которая даже не повернулась в его сторону.