Текст книги "Генерал дракон моей сестры (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 58. Генерал

Я решительно направился в дом.

Если Витта спит, я ее разбужу.

Но я так не могу…

Я просто изнемогаю при мысли, что однажды наступит то самое мгновенье, когда ее сестра будет умолять меня о пощаде, при этом всем телом шепча, что хочет еще.

Я прошел по коридору, поднялся на второй этаж, дошел до двери, за которой спала Витта. Я ведь могу просто поднять Витту на руки, поцеловать ей лоб и сказать:

«Прости. Я не твой. Я никогда не был твоим. Моё – там. За этой дверью. И я больше не могу дышать, пока она не станет моей. Но я люблю тебя. Не той любовью, нет… Она другая… Я не знаю, как тебе ее объяснить… Я готов сжечь весь мир, посмевший тебя обидеть, я готов дарить тебе все, на что покажет твой пальчик, готов носить на руках, дарить тебе котят, видя твои сияющие глаза. Да, это другая любовь. Она просто другая».

Витта.

Я стоял возле ее комнаты, как дурак, вспоминая, как Витта сияет, смеётся. Она дарит платья сестре, потому что хочет, чтобы та чувствовала себя достойной. Она не знает, что её жених каждую ночь стоит у балкона, чтобы услышать дыхание другой. Что он мечтает не о ней, а о той, что прячет слёзы под холодной вежливостью. Что он целует её руку на людях – и мечтает в тот же миг растерзать всех мужчин, которые прикасались, прикасаются или прикоснуться к ней.

И я замер, понимая, что мои слова – это приговор. Приговор для той, которая этого не заслужила.

Я так и не постучал. Не смог.

Я снова вышел на улицу в снег. И снова посмотрел на окна Вилены.

Однажды я не выдержу. Однажды зверь возьмёт своё. И тогда я не просто приду в её комнату и позволю зверю насытить свою страсть. И пусть рухнет небо. Пусть все вокруг сгорит в огне. Пусть Витта возненавидит меня. Я всё равно возьму ту, которую хочу.

Но не сегодня.

Сегодня я ещё человек. Офицер. Генерал. Аристократ. Я еще не зверь и не чудовище.

А завтра… завтра я не знаю. Буду ли я человеком завтра?

Я поднимаю руку – и резко хлопаю ладонью по сугробу. Снег поднимается облаком, но холода не чувствую. Только жар. Только пламя, что пожирает меня изнутри.

Мне нужен совет. Я поднимаю голову к небу. Луна – бледная, холодная, беспощадная. Как Вилена, когда пытается врать себе, что не желает меня.

Я откидываю голову назад – и рву молчание рыком. Не громким. Тихим. Глубоким. Так, что земля дрожит под моими сапогами.

Крылья вырастают из плоти – не как проклятие, а как спасение. Чешуя пробивается по рукам, по шее, по скулам, но я не сдерживаю её. Пускай. Пускай зверь выйдет наружу – хоть на время. Пускай небо увидит, что я – не герцог. Не генерал. Не жених.

Я – дракон.

Я делаю шаг назад – и взмываю в небо. Не как победитель, а как побеждённый. Потому что настоящая победа – остаться. Стоять у её двери. Говорить «нет» себе каждую ночь. Но я слаб. И сегодня я бегу. От неё. От себя.

Ветер ревёт в ушах. Снег бьёт в лицо. Поместье растворяется в снежной мгле, теряется внизу среди бесконечных снежинок, превращаясь в крошечную игрушку.

Но в голове – только она. Её стон. Её запах.

Её пальцы, сжимающие мою одежду.

И голос, дрожащий: «Уходи…» Но она не просила уйти навсегда. Она просила – остановиться. Потому что понимала. Что я не остановлюсь.

Она во мне. В моих мыслях, снах, в тайных стонах под закрытыми дверями. И я – ее проклятье. Ведь даже если я женюсь на ее сестре, я никому ее не отдам. Никогда.

Глава 59

Я проснулась не от солнца. Его за снежной завесой и не было. Я проснулась от тишины. Той самой, что бывает перед катастрофой.

Тишина не пустая. Она – напряжённая, как натянутая струна, готовая лопнуть в любую секунду.

Казалось, сердце у меня уже не бьётся – оно висит в груди, как камень, обёрнутый в колючую проволоку.

Сегодня.

Сегодня он сделает ей предложение.

Да, формально помолвка уже объявлена, но сегодня – церемония. Торжество. Публичное скрепление обещаний. Сегодня всё станет окончательным. Необратимым.

Я знала это с самого утра. С того мгновения, как в голове промелькнуло всё, что связывало меня и его: его взгляд, что жёг кожу, его рука на моей талии у двери ателье, его поцелуй, которым он выжег мою душу насмерть.

И всё же, глупая, слабая, жалкая я, ловила себя на мысли: «А вдруг?..»

Вдруг он встанет перед ней и скажет: «Прости. Это была ошибка. Я не могу».

Вдруг он повернётся ко мне – прямо здесь, перед всеми – и скажет: «Эта. Только эта. Больше никого».

Но в ту же секунду совесть вонзала мне в грудь ледяной нож.

Витта. Сестрёнка.

Её сияющие глаза. Её детский смех. Её вера в то, что мир может быть добрым – потому что он добр к ней.

Если Гессен откажется – её сочтут отвергнутой. Опозоренной. Забракованной герцогом.

А в этом обществе позор страшнее смерти. Это клеймо, которое не скроет ни бархат, ни шёлк. Это клеймо, которое невозможно прикрыть драгоценностями. Оно будет светиться над тобой, куда бы ты ни шла.

Её засмеют. Затравят изысканно вежливыми колкостями. От неё отвернутся. Её имя превратят в предостережение для дочерей аристократов: «Не будь как Витта, внучка старой Хейверинг – доверилась чувствам, а осталась ни с чем».

Я лежала, впиваясь ногтями в простыню.

Всю ночь мне снилось, как он целует меня не тайком возле двери, а прямо в зале – перед всеми. Как берёт мою руку вместо её. Как говорит: «Я ошибся. Она – моя».

Но потом я вспомнила лицо Витты.

Её смех. Её слёзы.

Её глаза, в которых загорелась надежда – не на бриллианты, не на титул, а на человека, который ей очень дорог, и совесть обнимала ледяными тисками мое сердце.

Если сейчас Гессен отступит – её уничтожат.

Не сразу. Не грубо. Но постепенно. Как убивают свет – занавеской, плотной и безжалостной. Общество не простит разорванной помолвки. Бабушка убьёт её взглядом. А он… Он останется в моей жизни – но ценой её счастья. Готова ли я к такому счастью?

Нет.

Лучше я сгорю.

Лучше я уйду с помолвки с разорванным в клочья сердцем. Лучше я спрячу эту боль, проглочу ее, но пусть сестра будет счастлива. Пусть эта боль, словно коррозия, уничтожит мою душу изнутри, но я не позволю сестре стать посмешищем. Нет. Никогда.

– Мадам, пора, – тихо сказала Присцилла, отдёргивая занавеску.

Свет утреннего солнца, редкий в эти снежные дни, упал на пол, как милость, которой я не заслуживала.

Служанки вошли молча, с подносами, притирками, флаконами с духами, бальзамами. Они мыли меня – бережно. Я не тело. Я – аксессуар к свадебной церемонии. Подружка невесты. И сегодня я тоже буду в центре внимания.

Меня омыли горячей водой с лавандой и бергамотом.

Расчесали волосы – медленно, нежно, будто распутывали цепи.

А потом из коробки достали платье.

Платье…

Боги, это платье.

Зелёное, как лес в полночь. Оно облегало меня, не сковывая – будто создано не портными, а самой тоской. Кружева, вышивка, мерцание драгоценностей. Всё это казалось мне чужим и далёким.

Причёску сделали сложную – локоны свободно падали на плечи, а остальные волосы были уложены в тугой узел, пронзённый изумрудной шпилькой.

– Это подарок от господина генерала, – сказала одна из служанок, не скрывая восхищения.

Я коснулась шпильки пальцами.

Он думал обо мне. Даже сейчас. Даже сегодня.

– Вы прекрасны, – тихо сказала Присцилла, скромно отходя в сторону, чтобы я могла полюбоваться собой.

Я не ответила. Мне было всё равно, как я выгляжу. Но ради Витты я готова была улыбаться и блистать. Доказывать всем и каждому, что я – не сумасшедшая.

Глава 60

Я спустилась по лестнице, и каждый шаг звучал, как удар сердца.

Зал был полон.

Не просто «много гостей» – тьма тьмущая. Аристократы в бриллиантах, офицеры в мундирах, леди в платьях, что стоили целых поместий. Все говорили, смеялись, перешёптывались – но стоило мне появиться, разговоры стихли на мгновение, чтобы снова начаться с новой силой.

– Это же старшая сестра невесты. Неужели ее тоже позвали?

– Говорят, сумасшедшая… Бедный ее муж. Не повезло ему. Как это генерал отважился сделать предложение ее сестре?

– Да что вы! Посмотрите на неё!

– Какое платье… Просто невероятно… А как ей идет…

Мне было плевать на все эти шепотки, приглушенные голоса, тайны, домыслы, догадки, спрятанные веерами губы, которые шептали гадости про меня.

Я искала глазами сестру.

И нашла возле камина, в окружении цветов.

Витта стояла у камина, одетая в нежнейшее голубое платье – будто сотканное из утреннего тумана и первого весеннего луга. Её каштановые волосы были уложены в лёгкие локоны, а в волосах – бриллиантовая диадема, подаренная им.

Она напоминала нежную зимнюю фею, которая принимает поздравления от гостей. В ответ на поздравления Витта не улыбалась. Она просто сияла, словно это – самый счастливый день в ее жизни. Словно внутри неё горел маленький, чистый огонёк, который ничто в этом мире не смогло потушить. Ни бабушка. Ни страх. Ни тень моего безумия.

Я подошла к ней и вложила букет в её дрожащие пальцы.

– Ты прекрасна, – прошептала я, и это была не ложь. Это была правда.

Витта обернулась ко мне – и её глаза вспыхнули теплом.

– Спасибо, Велли… Ты рядом – и мне не страшно. А то они все лезут и лезут ко мне. А я-то знаю, что это все – не искренне.

Она взяла меня за руку и сжала ее, прикрывая наши руки букетом.

Если бы ты знала, моя милая сестренка…

Если бы ты знала, какую тьму ты держишь за руку. Я сделала вздох, глядя в ее прическу, глядя в блеск ее бриллиантов на тонкое кружево. Сердце радовалось за сестру и умирало при мысли о том, что все кончено. Еще немного, и Гессен будет принадлежать ей.

Он вошёл – не как герцог, не как генерал.

Как судьба.

В алой форме, с орденами, с лицом, которое я уже выжгла в своей памяти. Он шёл прямо к ней. К своей невесте, а гости хлопали и поздравляли.

Витта сделала шаг вперёд.

Только один.

Но в нём было всё: доверие, любовь и та самая глупая, хрупкая, прекрасная надежда на счастье. Я отпустила ее руку, а потом сжала свою, глядя на эту пару сквозь пелену слез. На моих губах была улыбка, но по щекам текли настоящие слезы.

Я стояла рядом с ней, принимала подарки, благодарила от ее лица, но в душе звенела пустота, словно чувства решили отключиться на время, чтобы дать мне шанс пережить этот день и не упасть замертво у его ног.

Я держала её букет – белые розы с серебряной каемкой, улыбалась, благодарила, поправляла платье невесты, расправляла упрямое кружево и не чувствовала больше ничего, кроме этой пустоты.

– Дамы и господа! – послышался голос бабушки, а она выплыла в центр зала, как старый черный лебедь. В ее узловатых пальцах сверкнул бокал. – Пора начинать церемонию…

Она улыбалась счастливой улыбкой, словно лично выторговала у судьбы это счастье для Витты.

Оркестр стал играть плавную музыку, которая не мешала разговорам. Я все еще стояла рядом с Виттой и держала букет. Руки не дрожали. Я приказала им не дрожать. Но внутри…

Внутри всё кричало. Чувства вдруг ожили, а я понимала, что они душат меня, заставляя стискивать зубы.

«Остановись!» – кричало моё тело.

«Скажи, что это я!» – молила моя душа.

«Посмотри на меня!» – шептало сердце, разрываемое на части.

Но Гессен стоял рядом с Виттой, держа ее за руку.

И я молчала.

Потому что любовь – это не только желание. Иногда любовь – это стоять рядом и не кричать. Даже если каждая клетка твоего тела вопит:

«Он мой! Он мой! Он мой!»

А он… Он даже не взглянул в мою сторону.

Или… Или его пальцы слегка дронули, когда он брал букет из моих рук. В этот миг я перестала слышать музыку, голос бабушки, смех гостей. Я услышала только его шёпот из ночи: «Ты моя». И сердце разорвалось – не от боли. От страха, что это увидят все.

Но этого никто не заметил. Только я.

И этого было достаточно, чтобы сердце разорвалось вновь.

– Дорогая леди Хейверинг, – послышался голос Гессена. – Я бы хотел попросить у вас руки вашей внучки…

Гессен опустился на одно колено, а зал затаил дыхание.

– Нет, – прошептала я себе, а по щеке скатилась слеза. – Не смей надеяться, Вилена. Ты не имеешь права.

Но сердце уже не слушалось. Оно билось только для него. И это было худшее предательство из всех.

И в этот миг я почувствовала – не боль, не жар, а холод.

Глубокий, ледяной, беспощадный.

Это было не отчаяние.

Это было признание поражения.

Он мой.

Но он – не мой.

И я… Я перестану быть собой, чтобы он мог быть её.

Глава 61

Мир рухнул, но так тихо, что никто не услышал грохота.

Только я.

– Виталия Арфорд, – голос Гессена, глубокий, как земля под снегом, прозвучал над залом, – согласитесь ли вы стать моей женой?

Он стоял на колене.

Алый мундир – как кровь на белоснежном саване зимнего украшения зала.

Ордена на груди – будто звёзды, павшие с неба ради одного мгновения: её мгновения.

Витта замерла. Её пальцы сжали букет так, что белые розы застонали лепестками.

И тогда она улыбнулась. Не улыбкой будущей герцогини. А улыбкой девочки, которая только что получила солнце в подарок.

– Да, – прошептала она. – Да, Гессен… Я согласна…

И в этот миг я улыбнулась тоже.

Широко. Безупречно.

Так, как требовала роль: сестры-подружки, радующаяся за счастье родной крови.

Но внутри…

Внутри всё сгорало. Сгорало от невидимых слез, оглохло от беззвучного крика боли, ослепло от пелены, которая затянула мои глаза.

Каждое слово, каждое дыхание, каждый взгляд – превратилось в ад. Я чувствовала, как пепел заполняет лёгкие, как душа падает в пропасть. И я ждала, когда она разобьется. Выдержу ли я эту боль? Сумею ли я стоять и дальше улыбаться? Или упаду на пол без чувств на потеху голодных до сплетен аристократов.

Гессен протянул руку с кольцом. Не просто бриллиант. Нет. Это был драконий глаз, вделанный в золото, с изумрудом в зрачке – цвета чешуи на его скулах, цвета моего платья, которое он выбрал для меня. Витта робко подняла свою маленькую ручку и доверчиво протянула ему навстречу.

Когда кольцо скользнуло по пальцу Витты, у меня в груди разорвалось что-то тёплое и живое. Я почувствовала, как горло сжимает спазм – не от слёз, а от того, что дышать стало физически невозможно. Пальцы онемели, ногти впились в ладонь, но не от холода. От попытки не закричать. Не упасть. Не вырвать это кольцо и не швырнуть его в огонь камина – вместе с моей совестью.

Между рёбрами будто врос осколок льда. Каждый вдох – режет. А сердце… сердце уже не бьётся. Оно пульсирует внизу живота, где остался его запах, его прикосновение, его шёпот.

Но сжала зубы.

И улыбнулась шире. Боже мой, сколько будет продолжаться эта пытка? Сколько еще жизнь будет измываться надо мной? Сколько я выдержу? Минуту? Две? Час?

Тут дверь распахнулась – и слуги внесли коробку. Не просто подарок. Настоящее чудо в бархате.

Гости зашептались, оживились, зашуршали в предвкушении чего-то грандиозного: «О, наверное, тиара!», «Может, ожерелье?», «Герцог не поскупился!».

Крышка торжественно поднялась, кто-то из дам ахнул.

Из-под бриллиантов, сверкающих, как ледяные искры, выглянул рыжий котёнок. Маленький. Пушистый. С глазами, полными доверчивого удивления: «Эй, а куда это вы меня принесли?».

– О, боги! – выдохнула Витта, и её лицо коснулась такая нежность, что я сама удивилась. – Какая прелесть! Это так мило! Это… это лучший подарок! Правда!

Гости зааплодировали – сначала от возмущения, потом от смущения, а потом – от растерянности.

– Бриллианты… конечно… великолепны… – пробормотала какая-то леди, явно обескураженная подарком.

– Но… животное было явно лишним! – подхватила другая. – На помолвке! Какая нелепость!

– Нелепость, если бы это был бы не подарок генерала. А так это очень милая нелепость!

Но Витта не слышала всех замечаний и колкостей.

Она наклонилась, и котёнок, словно зная, что его ждали, вцепился коготками в её голубое платье – то самое, что должно было кричать миру: «Я – невеста! Я – будущая герцогиня!».

А она… она целовала его между ушками. Нежно. Без остатка. Без расчета. Без страха быть осуждённой. Я никогда не видела ее такой счастливой. Словно для счастья ей не хватало именно этого котёнка.

– Он такой тёплый… – прошептала она, прижимая его к щеке. – Такой живой… Только напуган. Я слышу, как бьётся его сердечко…

И вдруг – обернулась к Гессену.

– Ты все-таки решил сделать мне самый лучший подарок? – спросила она, глаза – полные света.

Глава 62

Он кивнул. Без улыбки. Но в его взгляде – понимание. Он помнил её птичку. Её доброту. Её невинность, которую нельзя купить за бриллианты.

Витта потянулась к нему – не как невеста к жениху, а как ребёнок к защитнику.

Обняла его за талию, прижав котёнка между ними.

И он… Он положил руку ей на голову – как отец. Как опора. Не как любовник. Котенок полз по генералу наверх. Он вообще мало что понимал.

Я стояла и смотрела на это маленькое счастье. И чувствовала себя лишней. Лишней не только здесь, но и в мире. Может, в этом всё и дело? В том, что я попала в чужое тело, когда оно должно было умереть. Может, поэтому для меня в этом мире нет счастливой судьбы? Потому что проживаю жизнь, которой не должно было быть ни у меня, ни у бедной Вилены.

Аплодисменты. Поздравления. Шампанское. Смех.

Всё это – фон. Шум. Ничто.

Потому что я видела правду: он дал ей всё, что мог – безопасность, уважение, заботу.

Но не страсть. Не желание. Не огонь, который сжигает обоих. Тот огонь – он был моим. И он убивал меня. Мне оставалось только лишь смириться с этой мыслью или…

Я сглотнула, понимая, что точка невозврата пройдена. И сейчас я должна принять решение. Важное решение. Отдаться страсти с головой, упасть еще ниже, научиться убивать свою совесть и вечно врать? Или смотреть в глаза сестры, не пряча ничего в душе, никакого предательства, никакой лжи, никакого обмана?

Когда официальная часть закончилась, гости начали расходиться по залу, пробовать новые закуски и обсуждать «неуклюжий жест герцога с котёнком вместе с колье».

Я осталась у окна, глядя, как снег продолжает падать – безжалостный, вечный, чистый, словно сама жизнь шепчет мне: «Ты еще не полностью потеряна. Выбери свет. Выбери правду. Выбери честность. Только ты можешь прекратить этот порочный круг. Уйти от него, сказать гневное и четкое «нет!», как когда-то сказала мужу.

И тогда мир изменится. Он станет другим. Болезненную сладострастную грязь укроет белоснежное покрывало чистоты и правды.

И тут увидела моего мужа.

Барон Раумбаль стоял у камина, о чём-то тихо беседуя с бабушкой. Его пальцы сжимали бокал с вином. Его губы растянуты в улыбке.

Но глаза…

Глаза смотрели в мою сторону.

И в них – обещание: «Я ещё не проиграл».

Меня передёрнуло при мысли о возвращении домой. Нет, я не вернусь. Там у меня нет дома. Но и дальше так продолжаться не может. Если раньше еще был шанс, то сейчас его нет. Сейчас Гессен всецело принадлежит Витте. И я понимаю, что он от меня не откажется. Так что придется отказаться мне. Вырвать его из сердца с болью, научиться делать вид, что он просто родственник.

Я попыталась отступить – и вдруг почувствовала лёгкое прикосновение.

– Велли! – Витта схватила меня за руку. Её лицо всё ещё сияло. – Пойдём! Быстро!

Она потащила меня через толпу, не обращая внимания на перешёптывания: «Сумасшедшая сестра…», «Как она смеет носить такое платье?..», «Заметьте, она даже не подошла к мужу, хотя он столько для нее сделал…».

Мы ворвались в её комнату, закрывая двери, словно отсекая от себя весь этот шум.

Витта заперла дверь на ключ. И только тогда опустила котёнка на кровать.

Он тут же завертелся, урча, как маленький моторчик, и попытался залезть ей на колени. Котёнок смотрел на меня – не мимо, не на Витту, а именно на меня. Его круглые глаза – полные того же испуга, что и мои. Он не знал, зачем его сюда принесли. Как не знаю и я – зачем я здесь, если моё сердце уже не моё.

Я хотела протянуть руку… но отвела взгляд. Потому что если он запрыгнет ко мне – я расплачусь. А плакать нельзя.

Я смотрела на неё – и впервые за долгое время почувствовала щемящую, ледяную нежность. И желание снова быть той старшей сестрой, которая была раньше.

– Витта, а можно я буду спать с тобой? – спросила я, понимая, что так я смогу избежать этого дьявольского искушения. – Просто я сегодня видела, как мой муж разговаривает с нашей бабушкой. И…

– Ты боишься, что тебя похитят? – спросила Витта, усаживаясь на кровать.

– Да, – соврала я.

Пусть это будет моя последняя ложь. Хотя, вполне возможно, она может оказаться правдой?

– А Гессен? Ты можешь спать в одной комнате с Гессеном! – заметила Витта.

Боже мой, до чего же это наивное дитя.

– Можно я все-таки с тобой? – улыбнулась я.

– Конечно, – вздохнула Витта. – Но надо предупредить Гессена. А то он будет волноваться!

Да. Так будет правильно. Я почувствовала, как мои плечи расправляются, словно только что я сбросила с них тяжесть лжи и предательства. Душа разрывалась от боли, сердце просто сжималось, словно невидимая рука выдавливала из него кровь по капле.

– Как ты его назовёшь? – спросила я, голос – хриплый от слёз, которым я не позволила упасть.

Витта усмехнулась. Тихо. Загадочно.

– Хорас, – шёпотом произнесла она.