Текст книги "Всё наоборот (СИ)"
Автор книги: Кристина Шоль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– Да, ты очень удачно факты сопоставил. Забудь о коммерции, Кай. Иди в полицию.
Первый покидаю подъезд и быстрым шагом шагаю по улице. За мной, разглагольствуя, двигается Бринц.
– И что это ты надулся?
– Кай, – я останавливаюсь. Что я надулся? – Мне неловко, – признаюсь я не только ему, но и себе.
– Тому Трюмперу неловко! – театрально восклицает он. – Я дожил до момента, когда услышал это.
– Не ёрничай.
Замолкаем оба, но Кай постоянно кидает на меня подозрительные взгляды, точно пытается влезть в подкорку и докопаться до всех ответов на вопросы, коих у него, наверняка, в избытке. Я сам, увы, не могу ему ответить: это либо выше моих сил, либо я ещё не придумал, почему.
– И всё-таки – как вы сошлись? – снова начинает допытываться Кай, когда мы уже выходим из метро, избавляясь от ужасного шума.
Закатываю глаза и смотрю по сторонам, как будто ищу моральной поддержки среди людей. На самом деле собираюсь перейти дорогу в неположенном месте. Это не способ сбежать от Кая, просто именно на другой стороне тот магазин.
– Том? – напоминает о себе смиренно ожидающий моих слов Бринц.
– Так вышло, – с тяжёлым вздохом бросаю я. – Слушай, мы здесь встречаемся, так что удачи.
Кай не двигается с места, на его лице застыло странное выражение, а меня передёргивает от внезапной догадки.
– Даже не думай, – цежу я сквозь зубы. – Гудбай.
– Пока, – тянет Кай и смешно шевелит пальцами в знак прощания.
Я оборачиваюсь на него последний раз и спешу к магазину. Вход с другой стороны, так что бояться его страшных подглядываний не придётся. В Кае живёт недюжинная доля любопытства, которое ему необходимо растратить, чтобы не измываться над своими нервами и быть в курсе интересующих его событий. Ещё интересно, с чего он про Диди сегодня разговор не завёл. Надо будет, кстати, спросить у Билла, что там у них с Франци происходит. Не ручаюсь, но практически уверен, что мне скажут.
– Привет, – слышу голос Билла позади себя и чувствую, как его ладони опускаются мне на плечи.
– Привет, – я не поворачиваюсь, хочу знать, что он будет делать дальше.
– Тебе не кажется, что неприлично разговаривать, стоя спиной к собеседнику?
Пару секунд поразмыслив над следующим действием, медленно откидываю голову назад, встречаясь с его взглядом.
– Отлично выглядишь.
– Ты поторопился с комплиментами, или тебе моего лица достаточно?
Прекращаю придуриваться и поворачиваюсь; его ладони мягко сползают с моих плеч, оставляя за собой странное ощущение, которое медленно развеивается. Оглядываю Билла, чтобы в его глазах мои слова не выглядели поспешностью, и подтверждаю сказанное ранее:
– Я не поторопился.
– Если не с содержанием, то с комплиментом вообще. Куда пойдём?
Фантазия включается в активную работу, я уверен, варианты старательно перебираются, жаль, мне как-то не удаётся уследить за этим процессом.
– Как тебе предложение пойти в парк аттракционов в конце этой самой улицы?
Кивает. Пожалуй, прокатиться с Биллом на колесе обозрения мне очень даже хочется.
– Ты высоты не боишься?
– Нет, я боюсь темноты, крыс, пауков, лягушек и маньяков, – язвительно говорит Билл.
– Ладно-ладно, смельчак.
Он выглядит очень весёлым, настроение его тут же меня заражает. Опомнившись, оборачиваюсь назад, но Кая уже не видно, на его или наше счастье. Было бы достаточно странно, если бы я вдруг куда-то испарился, отправившись разбираться с не в меру любопытным Бринцем.
– Вы что-то быстро с Анитой отзанимались.
Билл неопределённо склоняет голову, явно не собираясь детально говорить на эту тему. Потом испытующе смотрит на меня и всё же произносит:
– Трудно заниматься биологией с влюблённым человеком.
Брови у меня ползут вверх, я бы даже с удовольствием застыл на месте, но Билл не останавливается для пламенных признаний. Ну да, я немножко тороплю события.
– Что ж ты раньше не сказал? Высоты же…
Билл разражается смехом, и я растягиваю губы в глупой улыбке. Шутка вышла удачной, по ходу, если она всё же была принята за шутку, а не за мою самоуверенность.
– Да вот всё думал, как ты отреагируешь. Она переживает, знаешь ли.
– За тебя? – ехидно спрашиваю я.
– Конечно. За мою стрессоустойчивость, которая в последнее время сильно пострадала.
Случайно сталкиваемся руками, и я отхожу чуть дальше, поняв, что его личное пространство оказалось не просто под угрозой – оно оказалось разорванным. Я не собираюсь давить, заставлять понимать себя и проводить другие подобные кампании, это попросту невыгодно.
– Что ты испугался-то? – тем не менее, интересуется Билл, снова подходя ближе.
– Да вот, тоже за твою стрессоустойчивость волнуюсь. Мало ли, мне потом не в кайф будет тебя успокаивать.
– Когда будет в кайф, ты обращайся, мы подумаем, что с этим делать, вместе.
Предложение очень заманчивое, и я даже размышляю на тему того, не изменить ли мне свою последнюю реплику. Оценивающе смотрю на Билла, убеждаясь, что стресс его мне также интересен. Вообще весь интересен. Идёт и рассказывает о премудростях занятий, когда человек постоянно на что-то переключается. Я, кажется, начинаю догадываться, что он вытаскивает из парных учений. Вроде как одному и с репетитором удобно…
– Так вы будете продолжать книжки грызть? – будто бы равнодушно интересуюсь я.
Билл в моей интонации ничего подозрительного, видимо, не улавливает.
– Решили сделать перерыв. Правда, она пассию такую выбрала… – кидает на меня такой взгляд, словно это я.
– Меня? – со смешком выдвигаю предположение.
Билл заливается хохотом и отрицательно мотает головой.
– Ты с ней попробуй подружиться, если тебе это интересно. Она вообще любит делиться секретами, ты на второй день близкого общения узнаешь всё в подробностях.
Каулитц посмеивается, а я всерьёз над этим задумываюсь. Это ведь неплохое предложение. С Диди наладить контакт я уже попытался (нужно на досуге ещё раз попробовать), теперь было бы отлично перейти к Аните. Она ведь тоже нормальная девушка, к тому же какая-то напряжённость поначалу была в том мире, а здесь всё просто обязано получиться хорошо.
– Я подумаю над этим. Билл, – перевожу тему в нужное мне русло. – У меня вот проблемы с биологией, да ты знаешь, наверное.
– Жаль тебя огорчать, но я не интересуюсь твоими успехами в гимназии.
– Вообще никакими? – выгибаю бровь, взглядом заставляя его ответить в мою пользу.
Но посылы мои, видимо, не обладают успехом сегодня:
– Вообще. Хочешь, чтобы я попробовал вбить в твою голову материал этого года?
Мы заходим в парк, тут полно людей, со всех сторон раздаются детские крики, кого-то снимают с каруселей. Одни весёлые, другие зелёные и готовые пообещать никогда не кататься на таких штуках.
– Ты угадал.
– Давай куда-нибудь загрузимся, а я подумаю.
Это ведь не тактичный отказ? Да даже если и он, то, судя по всему, у меня всё равно есть отличные шансы получить согласие.
Тяну его на колесо обозрения, по дороге мы покупаем колы. На колёсико внушительная очередь, и нам приходится подождать, пока другие получат свою порцию удовольствия. Билл в ожидании совсем не напрягается, он спокойно пьёт, рассматривает людей, словно в любой момент может наткнуться на какого-то важного знакомого, с которым следует поздороваться.
– Кого ищешь? – не выдерживаю я.
– Никого, – он пожимает плечами, продолжая рассматривать толпу.
Я присоединяюсь к нему и в итоге замечаю мужика с какими-то кривыми, будто приклеенными усами; компанию странно одетых подростков; женщину, идущую с большой рамкой наперевес – наверное, это портрет или просто картина. Билл следит за жизнью, которая его окружают, и я тоже наблюдаю. Мне важно знать, что он в этом находит, и так приятно осознавать, что я на пороге этого знания.
– Том, не спи, проходи давай.
Так увлёкся, что не заметил, как подошла наша очередь. Люди рассаживаются в кабинки, мы с Биллом садимся друг напротив друга, и он тут же с улыбкой крутит руль.
– Будешь рулевым?
– Нет, мы будем меняться! – недоуменно сообщает он. – Я тебе не кучер и не водитель.
– При чём тут кучер?
Он пожимает плечами и точно забывает про меня, принимаясь рассматривать открывающиеся пейзажи. Не отстаю от Билла, пользуясь тем, что нашим вращением занимается именно он. В какой-то момент меня начинает подташнивать, потому что Билл слишком увлекается вверенным ему занятием. Кажется, его целью становится скинуть меня на землю.
– Если ты не прекратишь, я сейчас выпаду, – тихим голосом оповещаю я и перехватываю руль.
– Наконец-то ты это сказал, – выдаёт Билл и расслабленно откидывается на спинку.
По его лицу расползается выражение наслаждения, и до меня доходит, что это было за представление.
– Мог бы сразу сказать, я бы не отказал.
– Слушай, а ты вообще отказываешь? – неожиданно серьёзно спрашивает Билл.
В голове имеется несколько вариантов того, о чём он говорит, но мне не хочется попасть впросак со своими вопросами, поэтому отвечаю просто:
– Конечно. Если ты не будешь никогда отказывать, люди в конце концов сядут тебе на шею.
Взгляд у Билла как-то меняется, он опускает руки на руль, будто прося прекратить крутить его на минутку, чтобы посмотреть вдаль. Но смотрит он на меня, а мы сейчас на самом верху. Сильный ветер слегка раскачивает кабинку, справа в лицо бьёт солнце, но и то, и другое я замечаю только подсознательно, не обращая на это внимания. Билл улыбается шире, и мне начинает казаться, что он как-то ближе придвигается, перемещаясь на краешек сидения.
– Хочешь посидеть на полу? – осторожно спрашиваю я.
Тонкая сеть молчания между нами как будто колыхается, но не рвётся. Он смотрит на меня всё так же, и я понимаю, что ради этого взгляда был смысл сюда идти.
– Не хочу на полу.
Двойственность фразы повергает меня в шок, я коротко смеюсь и облизываю губы. Сейчас мы спустимся, и зрительный контакт придётся прервать.
– А где хочешь? – вырывается машинально.
Билл мгновенно стирает с себя гипнотический вид и хохочет.
– Ну ты даёшь! Я хочу посидеть на сидении, Томми, – с дозированным ехидством сообщает он мне.
Я не теряюсь, как ожидал, и чувствую себя достаточно свободно. Во всяком случае, свободнее, чем под его напором.
– Сиди, и не нужно меня испытывать подобными способами.
– Просто было интересно, что же тебе от меня надо.
Хорошенькая проверочка. Не успеваю ничего ответить, так как мы прибыли вниз, и надо спускаться. Колесо обозрения… Меня в обзор взяли конкретно. Даже спрашивать о результатах «исследования» не нужно, по Биллу всё видно. Точнее по мне было видно, но я-то, честно говоря, даже рад. Цели должны быть ясны, так проще работается.
– Ты доволен сделанными выводами?
Невольно замираю, ожидая ответа. Билл склоняет голову, и мы принимаемся за игривое разглядывание друг друга. Я – чисто за компанию.
– Да, – отчётливо произносит он и идёт к кассам.
***
Утро начинается как-то нехорошо. Я с трудом разлепляю глаза и ещё минут десять лежу без движения, тупо пялясь в белый потолок, на котором мне от напряжения уже начинают мерещиться разноцветные точки. Если бы кто-нибудь положил матрас на пол, с удовольствием бы на него скатился, а так я, пожалуй, буду долго-долго выть от ушиба о твёрдую поверхность. Я бы заснул снова, но это невозможно, так как сейчас наведается мама. Кстати, почему я проснулся раньше, чем она наведалась?
От этой мысли мгновенно подскакиваю с постели и принимаюсь метаться по комнате, точно вмиг обезумев. Не могу успокоиться и понять, с чего начать проверку, но тут дверь открывается, и в комнату просовывается голова родительницы. Сердце бешено стучит, потому что от её слов зависит, где я нахожусь. Она, как назло, молчит и подозрительно смотрит на недавно метавшегося зверем в клетке меня.
– Том, у тебя всё в порядке? – дурацких интонаций в голосе нет, но мало ли…
– Да. А почему ты меня не разбудила? – выпаливаю скороговоркой.
На меня смотрят практически так же, как на психов в клинике, с необходимой долей снисходительности и жалости. Можно как-нибудь пояснее?
– Сегодня выходной, – вот так и рушатся надежды.
Стоп. Надежды?
Мама ещё пару секунд стоит в дверном проёме и уходит, оставляя меня наедине с моими мечтами, надеждами, размышлениями и осознаниями. Почему я так взбаламутился, вдруг подумав, что меня снова запихнули в перевёртыш? Понятно, тут любой бы на стенку полез, если бы был на моём месте. А вот ожидал я другую маму. Что такое происходит? Там не так, здесь не так. Что же мне будет по душе?
В принципе, этот вопрос уже решён, я хочу забрать помаленьку отовсюду. Надо мной как будто кто-то (хотя тут можно прямо имя говорить) посмеялся, оставив геем. Если бы не это, и Билл бы у меня замечательно забылся. Интересно, стань я снова натуралом, меня бы мучила мысль, что не стоит его забывать? Ну, пусть на том основании, что он человек хороший.
Как совместить два мира? Тут даже самые матёрые селекционеры мне не помогут, не добрались они до таких понятий и вряд ли доберутся когда-нибудь. Надо посоветоваться с кем-нибудь, что ли, может, чего дельного скажут.
Я задумчиво смотрю на телефон, закусив губу и не решаясь позвонить тому, кто действительно мог бы дать совет. Карен не умеет расставаться друзьями, этого с ней сделать ещё никому не удавалось. Тогда почему меня преследует ощущение, что мы как минимум хорошие приятели? Или она просто отчаялась от меня отделаться? Я знаю её как девушку, с которой встречался, а вот как человек для обыкновенного общения она мне неизвестна. Думаю, это что-то термоядерное.
Позвонить или нет? Вообще секреты обольщения Билла Каулитца она не откроет, колдовством своим совмещать необходимое мне тоже не станет. Так зачем звонить Карен?
Тем не менее, доводы разума сбегают куда подальше, и я поддаюсь порыву, набираю Ромберг. Простояв с трубкой у уха примерно минуту, наконец понимаю, что ещё только восемь часов, и она в такое время по выходным спит. Ещё мне интересно, где у неё родители. Честно говоря, я их не видел за всё время, что мы встречались. Даже странно.
– Да! – рявкает Карен в трубку.
– Ты меня ещё не забыла? – держусь уверенно, надеясь, что сумею не реагировать на её агрессию.
А может, в отместку за ранний звонок она сошлёт меня обратно? Нужно до этого момента просечь, как я захватил с собой гомосексуальность, и захватить всё, что мне здесь нужно.
– Тебя забудешь. Что опять? – даже странно, что она не начинает наезжать, голос-то достаточно сонный.
– А я тебя не разбудил?
– Ты сейчас напросишься, – вот тут должен холодок по спине пройтись. – Зачем звонишь?
– Я бы хотел с тобой встретиться и…
– Встречайся с Биллом!
Она кидает трубку, оставляя меня наслаждаться гудками. Это было сказано обиженно или язвительно? Её вселенскую обиду я лицезреть не желаю и вообще пусть уже отходит. Вон у неё смуглянчик был. Был.
Я настойчив, поэтому звоню ещё раз, надеясь, что не потерплю фиаско снова.
– Ты плохо понял?
– Карен, что тебя не устраивает?
Готовлюсь услышать что-нибудь ядовитое и опять гудки, но она молчит, точно собираясь с мыслями. Только бы без увещеваний о вечной любви, я этого не выдержу.
– О чём ты думаешь? – холодно спрашивает она.
– Пытаюсь догадаться, что ты мне скажешь. Ты всё ещё жаждешь мне отомстить?
Карен заливается смехом, да так, что мне даже становится страшно за её вменяемость. По-моему, здоровые люди подобным образом не смеются. Это не звучит истерично, просто как-то… Ну, вообще не по-человечески.
– У тебя… – начинает она, отсмеявшись. – У тебя завышенная самооценка, я знала об этом. Вот скажи, почему ты остался геем, а не нормальным человеком, годным для мира? Почему из двух понятий ты выбрал именно первое?
– Я ничего не выбирал!
Зря я ей позвонил. Всегда, когда разговариваю с Карен, она мне промывает мозги. Встречаться с ней было гораздо проще: она то ли притворялась, то ли действительно в то время была как-то послабее, более соответствовала моим стандартам девушки.
– Да, конечно. Ещё заяви, что я сама тебе эту тягость назначила.
Её тон заставляет верить. Меня прошибает дрожь. Неужели я сам решил..?
– А зачем это?
– Ну, когда люди ездят в другие страны, они обычно безделушки всякие на память привозят.
Хороша безделушка. Нет, я не ориентацию «привёз», а целое чувство. Новое обстоятельство выявил, может, и не зря потревожил глубоко уважаемую Ромберг.
– Всё, я понял. Ты не могла бы со мной встретиться?
– Нет, я уезжаю.
– Куда?
– Какая разница? – возмущается Карен.
Всё, можно вешаться. Я для неё окончательно стал чужим человеком, с которым она не намерена говорить о том, что касается только её. Честно говоря, мне это фиолетово, но кто ещё поможет?
– Хорошо. Когда ты вернёшься?
Карен не отвечает какое-то время. На том конце провода так тихо, что я даже задаюсь вопросом, не разъединили ли нас. Но нас не разъединили.
– Никогда.
Это одно-единственное слово всё никак не может до меня дойти, не получается вникнуть в его значение. Я стою в трусах посреди комнаты, держу мобильник и бестолково хлопаю ресницами, будто у меня внезапно ухудшилось зрение.
– Как это? – всё-таки заставляю себя выдавить я.
– Да никак, Том. Просто уезжаю.
– Нет, я должен с тобой поговорить.
Бросаю трубку и кидаюсь к ванной. Уже проснувшийся отец недоуменно смотрит на меня, замерев с утренней газетой в руке. Я кричу ему что-то приветственное уже из душа. Понятия не имею, во сколько она выезжает, сегодня ли. Мне что-то подсказывает, что сегодня и что надо поторопиться, чем я и занимаюсь.
Хочу знать, что же во мне такого изменилось там, как попытаться совместить то, что мне теперь позарез нужно. Да и вообще… Неплохо бы просто попрощаться, мы же не такие уж и чужие друг другу. Как забавно выходит: по всей видимости, Карен была моей последней девушкой, и именно с ней я хочу расстаться без криков, на приятельской ноте, именно к ней зачем-то бегу сейчас. Одно событие в моей жизни нехило перевернуло всё, как в буквальном, так и в переносном значении.
– Том, что ты бегаешь? – спрашивает отец, когда я несусь обратно в спальню.
– Мне с другом попрощаться надо.
– С каким? – тут же оживляется мама.
– Ты его не знаешь, – спешу заверить, чтобы она успокоилась.
Я даже допускаю, что мама могла бы отправиться со мной, если бы знала человека.
– Уезжает?
Мычу что-то согласное, зажав в зубах футболку. Одеваюсь быстро, как могу, вылетаю из дома, крикнув родителям, что скоро вернусь, и на улице озадачиваюсь следующим вопросом: брать такси или на метро? Мысленно вспоминаю маршрут до дома Карен, затем вижу такси и решаю проехаться на машине. Вроде не должно быть пробок на тех улицах.
Таксист жутко спокойный, наверное, со стороны мы в этой машине выглядим крайне глупо, потому что во мне ни капли спокойствия нет. Ведь можно было бы обойтись без Карен. Но я почему-то не могу обойтись, еду к ней сейчас для туманных целей. Она как будто мой личный психолог, делом не поможет, но слов наговорить вполне способна, я знаю.
Приезжаем очень оперативно, расплачиваюсь с водителем, перемяв все деньги, и бегу к дому, где меня встречает прекрасный, неповторимый домофон. Я не хочу, чтобы Карен знала. Увидев меня на пороге, она ещё пустит, а так может обратно отослать. Беспомощно оглядываюсь по сторонам, но ни одного человека, подходящего на роль моего спасителя нет.
– Что ты мнёшься там?
Я дёргаюсь от неожиданности. Карен, по ходу, увидела меня из окна и решила сама пообщаться с домофоном.
– Думал, с кем бы войти.
– А позвонить не судьба?
– А ты пустишь? – недовольно интересуюсь я.
Вместо ответа Карен нажимает заветную кнопочку, и я прохожу с музыкальным сопровождением в качестве дурацкого писка. Лифт ждать не приходится, двери сразу открываются. В общем, всё благоволит тому, чтобы мы с Карен поговорили. Нужно бы продумать, о чём именно, или лучше прибегнуть к импровизации?
Карен стоит на лестничной площадке и курит. Завидев меня, она как-то грустно улыбается и взглядом предлагает встать рядом.
– Подружилась с сигаретами?
– Подружилась с волнением.
Движения у неё отрывистые, она смотрит то на стену, то на меня, бросает короткий взгляд в сторону окна, на соседские двери…
– Зачем я тебе понадобилась-то?
Что у неё произошло, зачем она уезжает? Мне бы очень хотелось начать разговор именно с этого, ведь по Карен видно, что действительно переживает.
– Куда ты едешь?
– В Швейцарию, к родителям.
Удивлённо поднимаю брови. Это я в последний день узнаю такие детали? Какой-то из меня был плохой парень, видимо. Мы с ней вообще разговаривали о чём-нибудь или только тр*хались?
– А они там давно?
– Наконец-то ты это спросил! – Карен смеётся и тушит недокуренную сигарету о стену. – Они там полтора года, всё уговаривали меня к ним приехать, я отказывалась, а сейчас…
– Ничего не держит? – со вздохом предлагаю свой вариант.
Она поджимает губы и кивает.
– Я не знаю, как тебе помочь, – слишком любит удивлять. – Я говорила, если ты хочешь наладить отношения, налаживай. Просто так, по мановению волшебной палочки, ничего не изменишь. Я тебе советую отпустить то, что с тобой случилось. Да, моя вина, я поиграла. Прости, не знала, что мои игры могут так закончиться, – она усмехается, снова как-то грустно. Затем вдруг вскидывает голову и с горящими глазами говорит: – Хочешь, погадаю?
Беззвучно открываю рот, не зная, что ответить. С одной стороны это… Я ей верю, я бы действительно верил тому, что она мне могла бы нагадать, а с другой – зачем это? Почему бы действительно не отпустить всё?
– А эта игра слишком далеко зайти не может?
Карен, хитро прищурившись, пожимает плечами.
– Да нет, спасибо, – всё-таки отказываю я. – Ты только скажи, каковы мои шансы что-то изменить?
– Знаешь, иногда самоуверенность творит чудеса. Даже такая, как твоя, – со смешком добавляет девушка. – Так вот твои шансы измеряются твоей самоуверенностью.
Мне хочется спросить, что это значит, но я только улыбаюсь, беру из её рук пачку сигарет и сминаю.
– Не кури больше.
Карен сжимает моё плечо, и я думаю, что мы расстались замечательно. Лучше придумать просто нельзя.
***
Билл встречает меня с подносом, который держит на манер официанта – одной ладонью.
– Заходи. Я думал, ты не опоздаешь.
– Но меня ведь не ждёт великая расплата за это недоразумение?
Билл свободной рукой делает неопределённый жест и скрывается в гостиной. На нём белая одежда и в полумраке он с этим подносом и странноватой походочкой похож на привидение. Быстро скидываю обувь, куртку и прохожу за ним.
В гостиной свет также приглушён, и у меня закрадываются сомнения насчёт того, чем мы на самом деле тут будем заниматься. На низкий журнальный столик Билл ставит чашки с подноса, маленький чайник и слоеные пирожные, отчего мне ещё больше кажется, что я пришёл в кафе. Очень необычное кафе. Интересно, где-нибудь в мире уже придумали наряжать официантов в призраков? Я бы очень хотел побывать в таком месте, судя по Биллу, это интересно.
– Ну что встал? – загробности голосу не хватает. – Садись.
– А где учебники, тренировочные задания…
Билл тихо смеётся, словно не желая нарушать священную тишину комнаты, и за руку тянет меня на диван. Его прикосновение греет, и мы оба не торопимся разрывать тактильный контакт.
– Если ты хочешь подтянуть математику, это не ко мне. Я, конечно, могу попробовать, но успех не просто не обещаю… Открыто говорю, что его, скорее всего, не будет, – Билл с улыбкой наклоняет голову и отпивает чая. – Ты пей. Надо включать мозговую деятельность.
– Нельзя учиться и есть, – игриво прищурившись, сообщаю я. – Когда ты ешь, твой мозг занимается тем, что активно общается с пищевым трактом, который по его сигналам переваривает пищу. Знания хуже усваиваются.
Билл часто моргает, откладывает пирожное обратно на тарелочку и с уважительным видом кивает.
– Слушай, а ты не так безнадёжен, как я думал. Но всё же…
Он снова растягивает губы в улыбке и принимается за перекус, будто позабыв, что я пришёл сюда не за этим. Но вообще мне сложно отвечать на вопрос о том, зачем я сюда пришёл. Вроде как это не только предлог с Биллом видеться, хотя, должен признать, это желание тоже учитывалось.
– Ладно, я составлю тебе компанию по усыплению умственной деятельности, так и быть.
Минут за десять мы употребляем всё, что было на столе, периодически перекидываясь тихими фразами. Билл, похоже, совсем не расположен учиться или учить кого-то сегодня, и я уже думаю, не предложить ли ему посмотреть какой-нибудь фильм или пойти прогуляться, раз уж я всё-таки пришёл. Есть ещё одна идея, но я не уверен в целесообразности её выполнения.
После разговора с Карен меня не отпускает чувство, что надо если не рубить с плеча, то говорить откровенно, чтобы Билл, по чистой случайности, не решил, будто мои виды на него не до конца оформились. Конечно, можно одной фразой сделать так, что он тут же выпихнет меня из дома, но это ведь далеко не факт. К тому же подсознательно мне кажется, что я ему нравлюсь, да и не зря же его копия в параллельном мире испытывала ко мне определённые чувства.
После нашей небольшой трапезы синхронно вытираем губы салфетками, что, наверное, со стороны смотрится достаточно комично, и уносим посуду на кухню.
– У меня родители сегодня отправились на юбилей к моей тётушке, поэтому…
– А почему ты не пошёл на юбилей к тётушке?
Билл принимается намывать чашки, игнорируя существование посудомоечной машины.
– Я был днём, поздравил и извинился, сообщив, что уже давно договорился с одним безнадёжным человеком сделать из него кого-то, похожего на ученика, худо-бедно знающего биологию.
– Какие у тебя тонкие намёки, – говорю колко.
На обеденном столе лежат салфетки, разноцветные и с рисунком, как будто Билл специально выбирал, какие притащить в гостиную.
– Я что-то типа композиции составлял, – точно прочитав мои мысли, оповещает он. – А намёки у меня всегда тонкие, я вообще человек тактичный. Может, к делу уже перейдём?
– Да, конечно. Но не сделать ли нам сегодня ознакомительное занятие? Как-то не думается. Я же тебе говорил, что нельзя есть.
– Мне кажется, данная теория касается не всего человечества. Но раз ты вообще думать не можешь… – Билл делает страшные глаза и тянет меня в гостиную.
Действо походит на игру, которая мне уже нравится. По лицу Билла блуждает загадочная улыбка, и сам он ведёт себя не как обычно, привнося в этот вечер что-то очень и очень интересное.
– Ну, приступай.
Я плюхаюсь на диван и удобно на нём располагаюсь, поджав одну ногу под себя, а другую согнув в колене. Билл оглядывает меня исподлобья (только очков не хватает) и садится рядом. В его руке появляется внушительного вида учебник, который он, если я ещё в своём уме, достал из-под дивана.
– Ты все книги там хранишь?
На секунду задумывается, потом даёт короткий экскурс:
– Некоторые книги называют настольным. Ты часто сидишь за столом, тебе книга нужна, хоп, взял, всё. Я часто сижу на полу у этого дивана, – киваю, чтобы он не продолжал знакомство со своими привычками.
Два раза узнать человека – так странно. Два раза начать с ним отношения… Хотя что это я? Во-первых, это разные люди, а во-вторых, отношения ещё не начались. Ну, разве что приятельские. Кажется, мои прошлые грехи мне прощены, причём легко и без претензий.
– Что ты на меня так смотришь?
Билл не дёргается, просто отводит взгляд и открывает первые страницы учебника.
– Итак, учебник составлен…
– Билл!
– Ты же сам ознакомительный урок просил!
По нему видно, что никаких занятий он не хочет. Наверняка, с удовольствием согласился бы на одно из предложений, вертящихся у меня в мыслях. Но всё-таки решаю, что лучшим вариантом будет некоторый разговор, должный внести кое-какую ясность. А потом пусть Билл делает со мной, что ему вздумается, вплоть до разбивания мне сердца, я готов театрально это пережить.
– Мне действительно нужно подтянуть биологию. Но изначально цель была другая, – на его лице появляется интерес с лёгким оттенком напускного равнодушия, как будто сейчас мы просто проходим необходимую процедуру, суть которой каждому ясна. Может, ну её, процедуру эту? – Ты мне нравишься, – как-то обречённо признаюсь я.
Билл моргает один раз, поджимает губы и бросает короткий взгляд на столик, на котором, видимо, надеется найти что-нибудь годное для питья.
– Я знаю.
Ответ действует, как сильный ветер, сваливающий с ног. Удивлённо смотрю на него, спокойного и невозмутимого.
– Вообще-то в таких случаях принято отвечать: «Ты мне тоже».
– А ты оптимист.
Улыбаемся друг другу, и в этот момент я словно ловлю волну, на которой весь сегодняшний вечер катается Билл. Меня накрывает умиротворение, я абсолютно спокоен и мне будто бы всё равно, что будет дальше.
– Я всё ещё жду.
– А если отвечают: «А ты мне нет»?
– Я оптимист, – повторяю слова Билла.
Смотрю на него испытующе. Мне уже не нужен никакой ответ, всё и так ясно, но просто хотелось бы дотерпеть до той минуты, когда он прекратит ломать комедию.
– Ты мне тоже, – наконец произносит Билл, и звучит это так просто. – Никогда не питал симпатии к натуралам, пусть и бывшим. Кстати, это странно, я вообще-то не верил, что такие прыжки из одной ниши в другую бывают.
– Я раньше думал, что многих вещей не бывает, а теперь пришлось поверить. Может, по случаю сходим куда-нибудь?
– Родители забыли ключи, а «зайти по дороге» к тётушке не получится, потому что она не по дороге, живёт в другом конце города.
С улыбкой пожимаю плечами и слегка сползаю на диване.
– Ладно. Тогда мы сейчас можем кинуться в объятия друг другу и начать страстно целоваться.
– А потом сорвём одежду, заползём в спальню и, запнувшись о ножку кровати, свалимся на постель.
– Да-а-а… Напрасно я думал, что ты романтик.
Билл громко смеётся. Смеётся и смеётся, то смотря на меня, то разглядывая потолок, то кидая беглые взгляды в сторону своей комнаты. Он хохочет так заливисто, что мне передаётся его веселье, и я присоединяюсь просто так, не особо понимая, что мы тут высмеиваем, но получая истинное удовольствие. Мне точно подарили какой-то простор, и теперь я свободно себя чувствую, свободно смеюсь, свободно этому радуясь.
– Если тебе приспичит, я могу стать романтиком на один вечер. Котёночек, – прибавляет он после некоторой паузы и снова смеётся.
«Котёночек» действует на меня нехорошо, я окончательно сползаю на пол и ударяюсь коленом о столик, не особенно на это реагируя.
– Мы не закончили.
– Я остановился на том, что мы свалились на постель, – подсказывает Билл.
– Да. Ты оказываешься снизу, и я…
– Почему снизу?
– Почему сверху? – в свою очередь спрашиваю я. Билл неопределённо качает головой и улыбается, давая зелёный свет. – Снизу. Я отрываюсь от твоих губ, спускаюсь к ключицам и оставляю прекрасный засос…
– А я скидываю тебя с себя и кричу, что ты будешь сам замазывать его завтра утром.
