Текст книги "Дарованный остров (СИ)"

Автор книги: Кристина Камаева

– С мою голову, говоришь, размером? Да еще далекие земли показывает? И твои друзья тебе их давали подержать?

– Довольно расспросов, Дебори! – рассмеялся Юниэр. – Ложись спать, в следующий раз в Нуменор поеду, возьму один на время – тебе показать, а сейчас не приставай.

– Нет, я не усну. Отдохните лучше вы, а я вас посторожу. Когда устану, то разбужу кого-нибудь. Это ж надо, такие камни, такие камни! И не у гномов!

Юниэр колебался одно мгновение: все-таки Дебори для них – случайный прохожий, стоит ли ему доверять? С другой стороны, все гномы, которых он знал, были честны и слов на ветер не бросали; к тому же хотелось хоть немного вздремнуть.

Так что все друзья разместились поудобнее и засопели под негромкий треск углей в костре. И только Дебори, сгорбившись, сидел у огня, мечтательно глядя вперед немигающими глазами. Все мирно спали. Впрочем, нет. Шумми Сосна опять не спал, а лежал с закрытыми глазами, представляя себе Лориэнн и Финвэ, оплакивающего свою возлюбленную. «В этих благословенных землях, – думал он, – все, наверное, должно быть по-другому». И он представлял деревья с золотыми стволами и большими лиловыми листьями. «Пойду-ка я, поговорю с Дебори», – решил он, чувствуя потребность поделиться с кем-нибудь мыслями, навеянными песней Мириэль. Он открыл глаза и увидел, что гном занят престранным делом: заливает их костер водой. «Жарко ему, что ли, стало»? – удивился Шумми. Он забеспокоился, но вместо того, чтобы разбудить остальных, он решил проследить за гномом сам. Дебори же, потушив костер, тихо встал и исчез в темноте. Луна еще не взошла, и Шумми едва различал силуэт гнома, преследуя его по пятам. Обыкновенные люди ничего бы не увидели в такой тьме, но и гномы, и хоббиты привыкли к подземельям, и зрение у них поострее. Потом гном вытащил что-то наподобие фонарика со слабым мигающим светом и стал еще более заметен. Гном продвигался довольно быстро, как будто прекрасно знал куда идет. «Заблудится такой, как же! – думал Шумми. – Он лучше меня этот лес знает».

Встревоженный Шумми не заметил, как долго они бегут и как далеко отошли от места их лагеря. Тут он почуял запах дыма и услышал угрюмые голоса. Дебори добрался до места назначения. Шумми затаился в кустах. У небольшого костра сидело еще три гнома, которые радостно гикнули при виде соплеменника. Вид у них был самый разбойный, и Шумми не мог понять, почему Юниэр считал гномов порядочными и добрыми. На его взгляд все они были злобными, бородатыми стариканами, замышлявшими страшные козни.

– Ну что, атаман? Принес добычу? – спросили гномы после приветствий.

– Они пустые, хуже нищих, – отмахнулся Дебори, – я порыскал по сумкам – одно эльфийское дерьмо. Но не зря время потратил. Рассказали они о камнях, таких во всем свете не сыщешь, только в Нуменоре. Палантиры называются, то есть дальнозоркие – всякие земли показывать могут. Надо добыть их.

– Да, как же мы в Нуменор попадем? И кто нам эти камни отдаст?

– Глупец, это проще простого, главное мы знаем у кого они. Мы на этот счет позже поговорим и план составим. А сейчас надо уходить, пока они не проснулись.

– Что ж ты их не зарезал? Спокойнее было бы.

– Это тебе не хоббиты никому ненужные. Нуменорцы они, знаешь, какие мстительные, кто их знает, какого они рода. Да от них вреда нет, спят, как дети доверчивые. А что наш пленник, молчит?

Тут Шумми заметил, что неподалеку от говорящих лежит сверток и едва шевелится. Сердце подсказало ему, что это хоббит.

– Да хоть ты тресни, молчит, угрозы не помогают.

– Значит надо пытать, – распорядился Дебори, – больше мы времени терять не можем.

Гномы подтянули сверток ближе к костру, и Шумми увидел, кто был в него завернут. Все в нем едва не перевернулось от возмущения, и мысленно он уже крикнул: «Лавашка!» – но прикусил язык. «Негодяи, мерзавцы, – думал он, – как они посмели ребенка украсть!? Что она им сделала?»

– Ну, что ж ты надумала, дорогая, за все это время? – ласковым голосом, насколько это может получиться у гнома, спросил Дебори, вынимая кляп изо рта своей жертвы, – что ты нам скажешь хорошего?

– Заплесневелый лишайник, волосатая кукуруза, шелудивый скунс… – затараторила Лавашка без остановки, и Дебори поспешил снова заткнуть ей рот.

– Ну, смотри же, – прорычал разозленный гном, – ты сама этого хотела. И он приказал приятелю покрепче держать ноги Лавашки, а сам принялся раскалять на костре железный ломик.

– Почему я не взял с собой меч!? – думал Шумми, в ужасе наблюдавший эту картину, но он же понятия не имел, что все так обернется. Он схватил с земли большую палку, и, когда орудие пытки уже подносили к коричневым пяткам Лавашки, Шумми выскочил на поляну, размахивая дубиной. Хоббит почувствовал себя безрассудно храбрым.

– Э-ге-ге! – заорал он в полную глотку. – Юниэр! Скорей! Бей предателя! Налетай!

Он надеялся, что гномы поверят, что за его спиной – мощная поддержка. Его действия и вправду вызвали некоторое замешательство. Шумми сунул палку в костер и отогнал всех от Лавашки.

– Юниэрррр, – не переставая, кричал Шумми, – круши их, бей!

Гномы уже готовы были сорваться с места и бежать, но тут они осознали, что кроме размахивающего дубиной хоббита никого вокруг нет, и тогда положение Шумми изменилось в худшую сторону. Четыре гнома, напоминающие один другого, как братья-близнецы, с красным блеском в глазах и звериным оскалом, одновременно вынули из-за пояса четыре топора и завертели ими в воздухе.

Тут Лавашка каким-то образом умудрилась выплюнуть кляп и завизжала так, как могла визжать только Лавашка: «Аааааа… помогите!»

Все на мгновение оглохли. Отголоски этих криков, а еще больше то состояние тревоги в воздухе, которое передается от друга к другу, когда один из них в беде, разбудили Юниэра, Мириэль и даже Буги. При свете только что показавшейся луны они увидели, что костер потух, и ни гнома, ни Шумми с ними рядом нет. Тут снова до них донеслось эхо Лавашкиных воплей, и все трое, не задавая лишних вопросов, кинулись на зов. Буги содрогнулся от привидевшейся ему картины: Шумми, исчезающий в ненасытной пасти хоббитоглота.

Гномы накинулись на Шумми, но тот не дрогнул. Раскаленной палкой он ткнул в бороду первого прыгнувшего на него гнома, и борода вспыхнула, но тут же Шумми получил удар топором по голове и рухнул без сознания. Пока один из гномов тушил бороду, другие заткнули рот Лавашке и, взвалив на плечи ее легкое тело, помчались в лес.

Когда Юниэр, Мириэль и Буги прибежали на место происшествия, то увидели только поверженного Шумми, лежавшего лицом вниз с окровавленной головой. Юниэр повернул его на спину и прижался ухом к груди.

– Он жив! – воскликнул он. – Сердце бьется.

Тогда друзья перевязали ему рану на голове. По счастью топор скользнул по черепу, не повредив его. Шумми открыл глаза и увидел расплывчатые, как облака, силуэты своих друзей.

– Мм… догоните же их, пожалуйста! Там Лавашка! – сказал он, едва к нему вернулся дар речи.

– Где Дебори? – спросил Юниэр.

– Дебори – разбойник, и все его друзья тоже. – Шумми попытался подняться на ноги, но тут же упал.

– Ты отдохни, мы попробуем освободить твоего друга. Буги, посиди с Шумми и позаботься о том, чтобы ему не стало хуже.

Юниэр и Мириэль побежали вслед за злодеями. Луна освещала им путь. Гномы были уже далеко, и они не могли их видеть, но знали, что на верном пути, так как слышали отдаленный топот сапог. Дебори и его товарищи бежали, тяжело дыша и передавая друг другу сверток с Лавашкой.

– А ну-ка, стоп, – сказал вдруг Дебори, взглянув наверх, – все в овраг.

Гномы сошли с тропинки и затаились в канаве. Что остановило их? Перед ними были обычные деревья, только множество светлячков сидело на стволах и ветвях, и деревья сияли голубыми огоньками. Мерцающие деревья словно выстроились вдоль какой-то границы, образуя светящуюся изгородь. Все местные жители и те, кому доводилось бывать в этих краях, знали, что нельзя ступать за черту, обозначенную деревьями со светлячками. Но не знали об этом Юниэр и Мириэль. Они так и бежали, надеясь, что вот-вот настигнут гномов, пока не осознали, что топот сапог больше не слышен. Но остановиться теперь они не могли. Из тех, кто ушел за светящиеся деревья, никто никогда не возвращался.

Гномы, подождав некоторое время, выползли из оврага, надрывая животы от хохота.

– Вот это погоня! – радовались они, – даже драться не пришлось.

Они решили вернуться к костру, чтобы отдохнуть и упаковать вещи, так как все побросали в спешке, когда пытались убежать от грозных нуменорцев.

У костра сидел только Буги, оставшийся присматривать за раненым. Он подскочил на два метра, когда увидел, как четверо гномов выросли из темноты.

– Ха-ха, малявка! Привет. Что, не ожидал такого подвоха? Обрадовался до смерти, по лицу видно.

– Думал, что дружки твои наши головы сюда за бороды притянут! Не дождешься!

– Я тебе вот что скажу, Буги, – поддержал гномов Дебори, – твои друзья так быстро бегают, будто не люди, а косули! До сих пор, небось, скачут.

– Что с ними случилось? – дрожащим голосом спросил Буги.

– А ничего! Небольшая промашка. Они быстрее нас бежали и в Зачарованный лес попали, – пропел один из гномов, наслаждаясь придуманной рифмой.

– О-о! – схватился за голову Буги, – как это их угораздило?

– Вот тебе и «о-о»! – сказал Дебори. – А что там за писк? Этот герой жив еще?

Шумми застонал, он бредил. Лавашка извивалась в свертке и очень ругала себя.

– Ну и ситуация, – подумал Буги, – хуже не бывает, – но скоро он понял, что ошибался.

– Что, порубим их на куски? – спросил у Дебори любознательный приятель. – А то жизнь длинная, донесут на нас, потом не оправдаемся.

– Я думаю, что достаточно им просто языки отрезать, – предложил Дебори.

– А если они донос напишут? – ехидно поинтересовался другой гном. – Надо убрать свидетелей.

– Тогда Лавашка уж точно ничего не скажет про клад, – возразил Дебори.

– Почему? Мы же ее не собираемся убивать?

– Она будет свидетелем убийства и подумает, что мы все равно ее убьем, когда она все расскажет.

– Ты нам какие-то головоломки задаешь, Дебори. Надо бы попроще. Не говорит – пригрозим, что дедушку убьем или бабушку. Что, ей этот клад дороже родственников, что ли?

– Да, пожалуй ты прав, нечего с ними возиться. Руби их.

Хотя Буги внимательно следил за ходом беседы ужасных бородачей, он был совсем не готов к такому исходу. Хоббиту стало страшно. Окровавленный Шумми лежал тут же рядом, но так как он был без сознания, то не мог увидеть лица своей смерти. Сообразительный Буги с отчаянья придумал, что делать. «Постойте, я тоже знаю, где клад!» – хотел он закричать, но от страха только тоненький свист вырвался из груди, и как он ни напрягался, не мог выговорить спасительную фразу членораздельно. Буги закрыл глаза, упрямо надеясь на чудо, и… услышал, вдруг, певучую речь:

– Привет вам, любезные хоббиты, гномы, дорогой иду я обычной, знакомой. Что за неполадки у вас приключились? Вы чем так друг другу не полюбились? – Это был голос мягкий, вкрадчивый, странный, и все обернулись к говорящей. Никто не заметил, как она подошла, удивительное создание в наряде, сплетенном из веток ивы. Босая девушка, со светлым шелком вьющихся волос и раскосыми, как крылья бабочки, глазами выглядела необычно.

– Как-то сегодня людно в этом месте! – посетовал Дебори. – Если вам дороги здешние так прекрасно знакомы, то ступайте дальше и не задерживайтесь. Мы тут без вас разберемся.

– Не разберемся! – воскликнул Буги, вышедший, наконец, из оцепенения.

 
– Послушай, Дебори, разбойник и вор,
Лавашку оставь – таков уговор,
Ты братьев-злодеев с собой прихвати
И больше не стой у меня на пути.
 

– Кто ты такая, чтобы мне указывать! – возмутился Дебори. – Сама иди, откуда пришла. Я очень раздражен, могу и топор в дело пустить.

Между тем, Буги подкрался к свертку с Лавашкой, перерезал связывающие ее путы и вынул кляп. «Ф-фу! – вздохнула Лавашка. – Наконец-то».

Незнакомка, сообразив, что гномы настроены враждебно, сменила тактику. Она перестала говорить, но вдруг угрожающе запела. А потом достала лук, отклонилась назад и без усилий выпустила три стрелы, которые сразили братьев Дебори. Больше Дебори не нужно было уговаривать, он побежал так быстро, как никогда раньше не бегал.

Буги испытывал ощущение нереальности. Он понял, что это магия, а магии он не доверял. Лавашка напротив смотрела на светловолосую девушку с восхищением.

– Лавашка, – дернул Буги ее за рукав, – надо спрятаться, это какая-то колдунья. Может быть, она и есть хоббитоглот.

– Ха-ха, – рассмеялась Лавашка, – ну, ты и фантазер! Это же Мудрена, она нашу деревню от него спасла. И сейчас выручила из беды.

Загадочная волшебница не стала преследовать Дебори, да и братьев его она не убила, а только усыпила своими стрелами. Когда они проснутся, то, как заново родятся с памятью чистой, как первый снег. Мудрена – как ее назвала Лавашка – подошла к раненному Шумми и, погладив его по голове, привела в сознание.

 
– Теперь вы здоровы, довольны и рады,
От всех покушений избавлены мной,
Бегите в деревню знакомой тропой,
Где ждут заплутавших у каждых ворот,
И дружно живите без всяких забот.
 

– Не получится, – вздохнул Буги. – Как же Юниэр и Мириэль? Мы, что, их больше никогда не увидим? Ведь они с нами в деревню шли, мы к ним привыкли.

– Скажи, что случилось с твоими друзьями, куда все бежали, где их потеряли?

– Друзей обманул Дебори-балбес, попали они в Зачарованный лес, – угрюмо ответил Буги: в новой знакомой его раздражала манера разговаривать.

– Да, ты что! – испуганно воскликнул Шумми. – Что же с ними будет теперь?

 
– Навеки в озерных чертогах замрут,
Найдут они там покой и приют.
Так, все, кто в таинственный лес попадают,
О мире и прошлом, увы, забывают.
Себя посвящают они красоте,
Чужие друг другу, чужие себе.
Блуждают они в лабиринте озер,
Не в силах порвать иллюзий узор.
 

– И ничего нельзя сделать?! – умоляющим голосом спросил Шумми. – Они такие молодые, красивые. Неужели вот такой конец?

– Да, Шумми. Не послушать тебе больше нуменорских песенок, – проговорил Буги, но было заметно, что на душе у него тяжело. Юниэр с такой готовностью согласился идти спасать хоббичью деревню, и вот, на тебе! Попал в ловушку, из которой выхода нет. Он почему-то злился на Мудрену за то, что она так ловко справилась со всеми недругами. «Что ж она раньше не подоспела, такая способная?» – думал он.

Мудрена между тем нахмурила брови и задумалась.

– Представьте-ка быстро друзей вы своих,

Как можно отчетливей вспомните их, – обратилась она к Буги и Шумми.

Те повиновались, у них загорелась маленькая надежда, что колдунья что-нибудь сделает. Но надежда была крошечная, так как, на взгляд Буги, колдунья была слишком молодая и не внушала доверия. Мудрена зафиксировала один глаз на Буги, другой на Шумми, напряглась и воссоздала для себя образы, возникшие у хоббитов. То, что она увидела, удивило ее.

 
– Достойных людей повстречали вы оба,
Не знаю, когда их увидите снова,
Их мысль попытаюсь привлечь я извне,
И больше, чем вам нужны они мне.
Придем мы сейчас к моему шалашу,
Меня не тревожить, я вас попрошу.
Не день и не два я буду молчать,
Меня в это время нельзя отвлекать.
 

Трое хоббитов пошли вслед за Мудреной, разговаривая шепотом, боясь нарушить ее сосредоточенность. Буги исподтишка наблюдал за колдуньей. Она шла, легко переступая босыми ногами, подвластная тому особому ритму, в котором жила.

– Лавашка, – попросил он, – кто она такая, расскажи?

– А, никто толком не знает, – ответила та, – пришла к нам в деревню, и все песни пела и пела. Мы поначалу из нор не выходили, а потом не выдержали. Голос у нее добрый, если она и вправду добра кому желает. Она нам рассказала, что знаки оградительные начертила вокруг нашей земли от всех врагов. И с чудищем этим окаянным намудрила чего-то: изменила его вкусовые привычки, – он теперь землянику ест. Она не убивает никогда, а как-то в мозги проникает и перестановки там делает. Смеется иногда звонко, прямо заливается, пляшет и только стихами разговаривает. Знает обо всем, о чем ни спросишь. Так и поселилась у нас в деревне, мы ее кормим – она нам поет.

– Как же так получилось, что ты гномам попалась, раз у нас в деревне такая могущественная колдунья объявилась? – спросил Шумми.

– Она не всегда у нас живет, пропадает куда-то время от времени. А эти твердолобые мочалки напали на меня в лесу, когда я за медом лазала.

– Ну-ну, продолжай, – усмехнулся Буги, – зачем это ты им понадобилась?

– Раз поймали, значит, понадобилась, – тряхнула челкой Лавашка, – ненужных не ловят. Может, я тайну какую-то знаю, тебе-то что?

– А-а-а, – протянул Буги, – тайну значит? А как насчет клада?

– Клад, – подмигнула Лавашка, – это мое приданное. Не скромно об этом выспрашивать. Разве что ты, Буги, жениться на мне захочешь, когда я подрасту?

– Ни в коем случае, – отскочил от нее Буги, – пусть у меня коленки облысеют, если такая мысль хотя бы раз придет мне в голову.

– Ну, вот и не любопытствуй, – рассмеялась Лавашка, – я свое приданное от всех прячу. Она покосилась на Шумми, но тот сделал серьезное лицо и не проявил к ней никакого интереса. Шумми считал Лавашку маленькой девчонкой, недостойной его внимания, и Лавашка вздохнула.

Они подошли к постройке, сплетенной из ивовых веток с конусообразной крышей. Как и все, что принадлежало Мудрене, ее шалаш отличался простотой и аккуратностью. Мудрена вошла в свое жилище, села на циновку и сосредоточилась. Хоббиты устроились неподалеку, чтобы охранять ее убежище от всяких посягательств, никто не должен был помешать Мудрене вызволять из беды их друзей.

Мириэль и Юниэр не вернулись назад, когда поняли, что потеряли след гномов.

– Мы их не догоним, – сказала Мириэль, удивленно оглядываясь по сторонам.

– Я никогда не видел такого красивого места! – восхищенно воскликнул Юниэр.

– Я тоже. Но здесь все слишком совершенно, чтобы быть настоящим.

И, действительно, было чему изумиться. Повсюду их окружала феерия тропических красок: насыщенная яркая зелень, роскошные цветы благодатного лета: пестрые орхидеи, королевские магнолии, источающие томительно-сладкий аромат бледно-палевые и винно-фиолетовые розы. Гигантские папоротники смыкались и расходились вновь, словно волнистые веера с причудливым рисунком. Они подошли к небольшому овальному озеру аквамариновой прозрачности, вода в нем была холодная и чистая, с золотистыми чешуйками слюды на дне. Даже разноцветная галька на берегу казалась отмытой до блеска. В центре озера фонтаны взмывали ввысь и, коснувшись безупречного неба, обрушивались вниз светоносной пылью. А на противоположном берегу ленивые водопады, опоясанные радугой, свергали струи воды с мраморных гор. Ни одного пожухшего листочка не было на деревьях, ни одного изъяна в безукоризненных формах. Любая, даже самая мелкая деталь, поражала изысканностью. И плоды в этом благодатном месте казались совершенными, гроздья винограда светились солнечным блеском и оказались медово-сладкими и ароматными на вкус

Юниэру и Мириэль стало легко и весело. Они уже забыли, как очутились в этом лесу.

– Мирэ! Может быть, мы попали на земли бессмертных? – предположил Юниэр.

– А может, мы спим или бредим? – возразила та.

Целый день они бегали друг за другом, беспричинно счастливые, опьяненные спелым виноградом. Все заботы и тревоги последних дней стерлись из памяти, как будто их и не было.

Ближе к вечеру они вышли к большому озеру. Над ним клубились туманы, синие и серебристые, а гладкая поверхность воды временами волновалась и сверкала разноцветными бликами. Все это что-то напоминало Мириэль, какую-то историю из детства.

– Это похоже на озера Горудуна, – сказал Юниэр, и тогда Мириэль вспомнила эльфийскую сказку о могущественном маге, мечтавшем создать мир без боли и страдания, болезней и чувств иных, чем восхищение. Для этого, считал он, необходимо изъять из мироздания все несовершенное и убогое, а всему приятному и красивому придать завершенность, тогда любой живущий в таком идеальном мире будет доволен, спокоен и благодарен. С этой идеей пришел Горудун к Валарам и попросил у них поддержки. Но Валары объясняли ему, что нельзя так запросто вмешиваться в мир, сотворенный Илуватаром, тем более, не ведая его замысла.

– Илуватар, – говорили они, – не стремился создать теплицу, где все его творения процветали бы под присмотром Творца. Он создал мир, в котором каждый свободен и награжден достоинствами и возможностями, и не только красота и способность ценить ее важны в человеке, эльфе, гноме – любом из детей Илуватара, но и любовь, творчество, забота о других, талант, юмор…. Всем этим одарены дети Илуватара, и каждый из них прекрасен по-своему.

Но Горудун очень дорожил своей идеей и непрерывно думал о ней. Будучи магом, не трудно сойти с ума, ведь маги располагают знаниями, превосходящими человеческие. Пришел день, когда Горудун решился исполнить свой замысел. Но его волшебства не хватило на весь мир и даже на Средиземье. Только на небольшом участке, вокруг семи озер, мир преобразился в такой, каким его желал видеть Горудун. Умножить красоту и притягательность природы было несложно, труднее было создать соответственное отношение к увиденному у населявших землю народов.

Конечно, они восторгались причудливыми фантазиями Горудуна, но восторг их был недолог, так как переменчивы настроения людей и эльфов, и то, что поначалу их удивляло, потом принималось как должное. А Горудун хотел бы привлечь их навечно к своему творению, и больно было ему осознать, что естественным путем этого не добиться. Много усилий потратил он, чтобы завлечь путников в чертоги семи озер, и также свил тонкие невидимые сети, которые падали на мысли, попавших в его царство, и не позволяли никому вернуться назад. Все, кто попадал во владения мага, становились поклонниками Горудуна, восхищаясь ежедневно его творением и не общаясь друг с другом, так как у них не оставалось других чувств. Чтобы лишить детей Илуватара свободной воли даже на небольшом участке Средиземья, Горудун потратил всю свою волшебную силу и никогда не смог ее восстановить. Потом он исчез, и никто не знал, где он.

Примерно такую историю вспомнила Мириэль. В Нуменоре это была часто повторяемая легенда, но, если бы кто-нибудь поверил, что все так и было на самом деле, его бы подняли на смех. «Это очередная поучительная история о том, что нельзя противостоять эльфийскому богу», – сказали бы насмешливые нуменорцы.

Однако сейчас легенда казалась реальной.

– Может, мы уйдем отсюда, Юниэр? – предложила Мириэль.

Ей захотелось оказаться на полянке в обычном лесу, сорвать крохотную капельку земляники и приласкать рукой тихие незабудки. Она вдруг поняла, что не любовь вела мага, когда он создавал свое совершенное творение, а лишь тщеславие и гордыня.

– Отчего же? Ты что, испугалась? Разве тебе не любопытно посмотреть, что в озере? – возразил Юниэр.

Глаза его блестели, он потянул Мириэль за руку:

– Пойдемте плавать, моя принцесса, никакой Горудун не сможет нас тут удержать, никто не заставит тебя и меня торчать в мокром озере остаток дней. Потом будем рассказывать нашим детям про диковинки сумасшедшего мага.

И они вошли в волшебные воды. Плавать не пришлось, так как они сразу погрузились в воду и оказались на дне. Но странно, они не чувствовали себя промокшими, могли дышать и ходить. Передвигаться по дну озера было приятно, земля не так сильно притягивала, как на суше, а вода, мягкая и обволакивающая, не выталкивала, как обычно, поэтому идти было легко, и, как следует оттолкнувшись, можно было испытать ощущение полета. Мириэль и Юниэру понравилось это упражнение, они чувствовали себя почти невесомыми и на все способными, как в детских снах.

Подводные пейзажи завораживали. Золотистый свет сверху сливался с голубым свечением дна. Фосфоресцирующие водоросли и кораллы, огромные, как деревья, унизанные росинками, большие улитки, гордо несшие на прозрачных спинах раковины – настоящие произведения искусства, подводные бабочки, цветы, замки, – все это было так композиционно верно, так изысканно, что самый утонченный эстет остался бы немым от восторга.

Иногда им на пути попадались другие люди и эльфы, захваченные в плен чарами Горудуна, но никто из них не обращал внимания на новичков. Их лица были белы, как маски, губы не улыбались, и каждый был поглощен созерцанием. Глаза не отражали ничего, кроме предмета искусства великого мага, который они наблюдали. Маленький мальчик с серьезным, недетским выражением лица складывал из тонких ажурных ракушек высокий замок, осторожно скрепляя ракушку с ракушкой и едва дыша.

Долго бродили Юниэр и Мириэль по диковинным землям Горудуна, время летело незаметно. Ничто всецело не завладело их вниманием. Юниэр говорил своей любимой, что нет никого прекраснее во владениях мага, чем она, и что их любовь сильнее всяких чар. Они гордились тем, что не поддаются волшебству, и воображали себя сверхстойкими людьми. Невдомек было им, что повсюду, куда бы они ни шли, летели над ними молитвы Мудрены, мешая сетям Горудуна опуститься и сковать их. Так прошли они через все семь озер. Стало темно, и тонкие узоры водорослей засияли вдруг призрачным светом, а высоко в небе вспыхнули звезды.

– Здесь тоже бывает ночь! – удивился Юниэр. – Я совсем не жалею, что мы здесь оказались. Это не так уж опасно, если обладаешь твердой волей и не стремишься уйти от мира. По-моему, пора возвращаться, больше смотреть нечего. Захватим что-нибудь на память?

– Нет, не надо. Ничего не бери, это все чужое! – предостерегающе воскликнула Мириэль, которой почему-то стало страшно.

В это время маленькая звездочка сорвалась с неба и стремительно понеслась вниз.

– Загадывай желание! Мирэ! – крикнул Юниэр и подставил ладонь.

– Сделай так, чтобы мы никогда не расстались, – прошептала принцесса.

Лучше бы они не заметили этой звезды, потому что она упала не с настоящего, а с зеркального неба и, следовательно, все желания исполняла наоборот. Звезда шлепнулась прямо в ладонь Юниэра, и он ощутил приятный холодок.

– Какая простая и тонкая работа! – восхитился Юниэр. – Спасибо за подарок, Горудун!

Если бы Горудун был там, то он бы ответил: «Не стоит благодарностей».

– Домой? – улыбнулся Юниэр. Мирэ кивнула. Они обнялись и, оттолкнувшись от дна, в тот же миг оказались на берегу и пошли из леса в свой привычный мир. Возвращаться было трудно, ноги словно приклеивались к земле, и казалось, что кто-то жалобно зовет их назад и причитает о том, как нужны они там, как жестоко предавать красоту, которая нуждается в них. Но для Юниэра это было уже делом принципа – уйти оттуда, откуда еще никто не вырывался. Его упрямство помогало Мудрене вытягивать их из Зачарованного леса.

Едва они выбрались в безопасное место, как оба рухнули на траву без сил. Изнемогла совсем и Мудрена, голова у нее кружилась, веки слипались. Хоббиты принесли в шалаш сена и устроили для нее мягкое ложе.

Юниэр проснулся от голода. Солнце сияло высоко, и он определил, что уже полдень. Мириэль спала, и он решил пойти поискать какой-нибудь еды. В кустах шевелилось и пищало что-то белое. Юниэр осторожно подкрался, мечтая о жирном зайце, и схватил животное за бока. Зверь и не пытался вырваться. Это был щенок с темными умными глазами и черным блестящим носом. Он вильнул хвостиком и лизнул руку Юниэра. Съесть его было бы просто преступлением. Юниэр поднял щенка с земли.

– Что, малыш? Твоя большая белая мама где-нибудь поблизости?

Щенок взвизгнул протяжно и жалобно, из чего можно было заключить, что он совсем одинок и брошен. Юниэр прихватил его с собой. Очень скоро они вошли в дружелюбную, тенистую рощу. Юниэр обрадовался: еще раньше, когда он участвовал в походах по Средиземью, такие деревья были редкостной находкой для воинов. Их замечательные плоды утоляли самый зверский голод. Юниэр сорвал несколько самых крупных и сочных плодов и поспешил к спящей подруге.

– Смотри, кого я тебе принес! – разбудил он Мирэ, – Спешу сразу его тебе подарить, чтобы ты о нем заботилась, кормила и купала часто, потому что он белый и быстро пачкается. И не вздумай отказываться, это – подарок от самого сердца.

– Какой хорошенький! Мягкий. Где ты его нашел?

– Недалеко, в кустах. И сразу подумал, что тебе его очень не хватало.

– Спасибо, Юни, мне он нравится.

Они поели и вспомнили о хоббитах.

– Как ты думаешь, что с ними стало? – спросил Юниэр.

– Не очень-то мы им помогли, – вздохнула Мириэль.

– Может еще не поздно? Пойдем-ка в Грибной Рай, узнаем, как обстоят дела.

В Грибном Раю был пир горой. Хоббиты радостно приветствовали возвратившихся из путешествия Шумми и Буги, а также Лавашку, которую считали без вести пропавшей. Лавашка стала предметом всеобщего внимания, она рассказала всем подружкам, как Шумми рисковал жизнью ради нее, как он спасал ее от Остервенелой бороды и его братьев. Она, конечно, всячески приукрашивала историю своего освобождения романтическими подробностями, и все хоббитянские девушки сгрызли себе ногти от зависти. Хоббиты веселились, но Буги был печален.

– Шумми, – дергал он за рукав своего друга, – ты, правда, думаешь, что они вернутся? Может, она наврала?

– Ну, зачем ей врать, – раздраженно отвечал Шумми, – сказали тебе, придут они, значит придут. Не наводи тень на ясный день.

Буги думал: «Как всегда я нигде не нахожу понимания. К чему ей врать? Смешной вопрос. Чтобы не ударить в грязь лицом. Как же, сознается она, что ничего не вышло из ее колдовства. Кто же ее уважать будет? Ох, не увидеть нам больше их». – Так причитал Буги, наблюдая исподтишка за молодой колдуньей с хитрыми раскосыми глазами, которая жевала себе вишни и бесилась на празднике больше всех. Но мрачные ожидания Буги на этот раз не оправдались. Юниэр и Мириэль все-таки пришли в Грибной Рай.

Хлебосольные хоббиты тут же позвали их к столу, ломившемуся от яств. Местные музыканты дули в трубы и били в барабаны, а хоббиты плясали и водили хороводы.

– Никогда не видел столько довольных малышей сразу, – шепнул Юниэр на ухо жене. – Как ты думаешь, есть у них какие-нибудь проблемы?

– Ни проблем, ни хлопот! – радостно запели в ответ хоббиты, обладающие поистине великолепным слухом. – Добро пожаловать в Грибной Рай. Как же вы вернулись из Зачарованного леса? Расскажите, как там? – в устах хоббита этот вопрос звучал обыденно, как если бы вас спросили: «Приятно ли вы отдохнули у родственников вашей жены?»

Буги и Шумми обнялись с друзьями и поздравили их с возвращением.

– Запомните, – поучал Шумми, – деревья со светлячками по всей границе опасны, и больше никогда туда не ходите. Вызволить вас оттуда было куда труднее, чем справиться с нашим врагом.