Текст книги "Дарованный остров (СИ)"

Автор книги: Кристина Камаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

– Я знаю кто вы. Вы Саурон. От вас все беды в Средиземье, – ответила она вызывающе.

– А вы, стало быть, орудие карающей судьбы? – рот Саурона искривился. – Скажите, что я сделал вам лично? Может, я относился к вам не достаточно почтительно? Не был гостеприимен? Не выполнял все ваши просьбы? Объясните, почему вы, подкравшись неслышно, по-воровски, ранили меня?

– Я не могу убить вас в открытом бою, даже нанесенный коварно, исподтишка, мой удар не причинил вам вреда. Вы хотите знать причину, почему я вас ненавижу? И не только я? Да, лично мне вы пока ничего дурного не сделали, просто время еще не пришло. Всем известно, что вы несете людям гибель и страх. Сколько зла еще совершится в мире из-за того, что мой замысел не осуществился!

– Продолжайте, продолжайте, слезы раскаяния уже щиплют мне глаза. Еще немного вас послушаю и сам повешусь. Я не собираюсь оправдываться перед вами, но меня всегда поражала способность чад незабвенного Илуватара осуждать других и учить их жить. Вы сами блуждаете в противоречиях, но упорно навязываете свое мнение. Достается всем: друзьям, братьям, не говоря уж о врагах! Даже повода не надо, достаточно самого сомнительного слуха. Любо послушать эти сплетни. Заляпав собратьев грязью с ног до головы, вы беретесь разглагольствовать о чистоте помыслов, служении правде и незапятнанной чести. Уж если вы поднимаете темы о добродетели, мире, торжестве некого Света над Тьмой, то будьте сами честны и справедливы! Не наносите удар в спину. Иначе у кого же научится ваш враг благородному поведению? Как судите вы, кто прав, кто виноват, если обе стороны черны душой и злобны и не гнушаются никакими средствами, вплоть до предательства, чтобы извести друг друга?

– Нет совершенных среди рожденных, – признала вовлеченная в спор принцесса, – я поступила некрасиво, мне было бы намного приятнее повлиять на вас духовно, отвратить от войн, убедить поверить в замысел Илуватара, а не противодействовать ему. Но это невозможно. Если бы вам дано было измениться, это случилось бы раньше, сейчас вы закоснели во зле. Убив вас, я бы избавила от страданий тысячи невинных людей, которые хотят просто жить: любить, воспитывать детей, не голодать и никого не бояться. Им не нужна власть. Они хотят быть счастливыми.

– А вы думаете, что мне доставляет удовольствие разрушать счастье этих людей? Я вынужден воевать, потому что со мной воюют. Уж если вы ищете корень зла, то он не во мне, а в основе мира, созданного Илуватаром. Илуватар, создавая эльфов и людей, определил так, что все должны быть свободны. И в то же время у этого мира есть законы. Некоторым они по нраву, они согласны с существующим порядком, и Бог со своими жрецами поддерживает их. Другим же хочется иного порядка. Согласно замыслу, они могут жить, думать, как пожелают, но тут они встречают сопротивление. Мне, например, хочется создать свою расу, прекрасное – в разнообразии. Почему же моя мечта считается противоборством замыслу?! Почему я должен делиться своими знаниями, талантом и мастерством с Валарами, эльфами и людьми? Отчего не поступают также сами Валары? Прекрасные сильмарилы, созданные благородным Феонором, они оставили исключительно для Валинора, Благословенный Валинор они украшают и обустраивают непрестанно, забыв о существующих где-то насущных проблемах. Наслаждаются изысканной утонченной жизнью, а до других, так называемых «младших собратьев», им нет дела. Даже нуменорцев, которые помогли им в войне против Моргота, они не пускают на свою землю. К ним нельзя обратиться за помощью, они отмахнутся от вас, как от надоедливых насекомых. Им претят ваши низменные мысли и вульгарные просьбы, гораздо интереснее наблюдать за цветением персиков. Нет справедливости в творении Илуватара. Ему и не надо было справедливости. Он создал иерархию рас: высшая раса – могущественные и одаренные Валары, следующие – прекрасные, бессмертные эльфы, ну, а потом уже – люди, которые наделены пылкими страстями, но, увы, подвержены болезням, старению и умиранию. Если бы Илуватар хотел истинного мира, то сотворил бы всех «свободных» с одинаковыми возможностями в этой жизни. А он создал господ и рабов. Эльфы были задуманы как рабы Валаров, а люди – как рабы эльфов. Не признавать эту схему – значит противиться замыслу Илуватара. Весь мир построен на неравенстве. Не все народы, принцесса, верны Илуватару, многие на моей стороне. И я стараюсь, как могу, защитить их от ненасытных нуменорцев, которые облагают их данью. Этим людям нечего есть, как же они могут развиваться и совершенствоваться? Эльфы и преданные им люди боятся и ненавидят меня. Точно также как мои люди ненавидят и боятся эльфов и нуменорцев. Нет в этой ситуации правых и виноватых. Илуватару ничего не стоит положить конец распрям в этом мире, он обладает беспредельной силой. Что стоит ему, такому могущественному, уничтожить меня, примирить и накормить сотворенные им народы? Но он никогда не сделает этого. Похоже, что его интересует только придуманная им запутанная и завораживающая игра, а никак не состояние игроков, потому-то и отвернулись от него нуменорцы. Вот и приходится сражаться за место под солнцем, предавая друг друга. Я хорошо изучил человеческую сущность, принцесса, но ваш предательский удар меня почему-то оскорбил, видимо, иногда все-таки рассчитываешь на доверие. – Саурон натянуто улыбнулся. Кровь снова засочилась из раны. – Довольно, я сегодня слишком много говорю. Наверное, потому, что больше беседовать нам не придется, моя коварная гостья. Спокойной ночи.

Он ушел, оставив ее в темной комнате наедине с тяжелыми мыслями. Саурон не наказал ее, не уничтожил, не причинил боли, но его проникновенные речи растревожили принцессу. Казалось, он говорил от всего сердца, и все слова его были похожи на правду, следовало хорошенько подумать, чтобы возразить ему. Она чувствовала себя виноватой в том, что пыталась убить его, хотя еще совсем недавно считала такой поступок благодеянием.

«Он прав, я знаю о нем лишь по слухам, как же я могла вынести ему приговор? В нем не больше жестокости, чем в нуменорских солдатах. Он даже не отомстил мне», – мысли одна за другой приходили ей в голову и удручали ее так, что она не могла уснуть. Мир казался таким несправедливым, а будущее беспросветным.

На самом деле ее удар нанес Саурону больше вреда, чем она предполагала. Клинок-то был эльфийским, разъедающим плоть врага. Саурон знал, что ему придется в течение долгого времени лечить эту рану. «Я не убью ее сейчас, – думал он, – она не отделается так легко. Найду ее мужа и у него на глазах отдам эту мстительную принцесску самому безобразному орку. Пусть узнает, что такое унижение и боль. А может, я буду тонко и многократно истязать красотку и ее любимых друзей, пока не почувствую, что кровь моя отомщена».

Побег

Было раннее утро, когда Мириэль ощутила всем своим существом, что надо немедленно бежать. Инстинкт самосохранения, никогда не подводивший ее, тревожно и настойчиво взывал к разуму, логические построения вчерашних раздумий рухнули, как дом на песке. Босая, в смятой одежде, Мириэль бросилась к двери, выскользнула в коридор и осторожно двинулась вперед, выбирая направление наугад. Царила тишина, таящая неведомых и безжалостных врагов, казалось, что все предрешено. Страх крался за беглянкой, она ускорила шаг.

Принцесса не обманулась в своих предчувствиях, ибо Саурон, проснувшись с головной болью, вспомнил, что покушавшаяся на его бесценную жизнь особа все еще наслаждается роскошным ложем, и приказал слугам сбросить ее в подземелье, где ей надлежало ждать приговор. Сауроновы ищейки – отталкивающие представители человеческой расы с приплюснутыми лбами и торчащими ушами, ринулись выполнять его прихоть. Обыскав комнату и переворошив постель, они помчались вперед, низко пригнувшись к земле, словно вынюхивая ее след.

Мириэль бежала, едва ступая, боясь вздохнуть. Волчонок, которого она держала на руках, изрядно потяжелел за эти дни, но она привязалась к нему и не могла бросить. Принцесса исцарапала ноги и больно ушибла локоть о стену. «Почему мне приходится убегать, бояться, прятаться, дрожать за свою жизнь?! Ненавижу все это, – думала она. – Хочу обладать силой, чтобы противостоять своим врагам, или быть могущественным магом». – Она мечтала стать невидимой или рассеять преследователей в пыль, но вместо этого оказалась в тупике, и ее охватила паника.

Волчонок остро чувствовал и настроение друга, и близость опасности, он четко знал, что медлить нельзя. Вырвавшись из рук принцессы, Олвик стремглав бросился в один из боковых проходов. Ей поневоле пришлось следовать за ним. В одной из комнат щенок остановился и радостно завилял хвостом. «Чему ты радуешься, дурачок, – разочарованно вздохнула Мириэль, – отсюда тоже нет выхода!» Тогда волчонок потянул ее за край платья в тень, и там она разглядела люк. Девушка с усилием приподняла крышку. Перед ней зиял колодец неизведанной глубины. Окунувшись в сырую темноту и ничего не увидев, Мириэль посмотрела на щенка недружелюбно: «Олвик, ты хочешь, чтобы я туда прыгнула»? Судя по выражению преданной собачьей морды, именно этого он и хотел. «Ну, нет, – рассердилась принцесса, – я не самоубийца, хочешь, сам прыгай». И тут она услышала шлепанье ног ищеек Саурона, дыхание перехватило от ужаса. «Но лучше уж к ним в лапы, чем в черную дыру», – взвесила она свои шансы. Олвик подталкивал ее носом к открытому люку. Она еще раз зло взглянула на него. Он держал в зубах конец веревки. Больше Мириэль не раздумывала. Обвязав веревку вокруг пояса и подхватив волчонка на руки, она глубоко вздохнула, съежилась и прыгнула вниз. «Только бы не сорваться», – промелькнуло в голове. О том, что ждет ее внизу, она подумать не успела.

Стремительный полет был кратким. Кто-то схватил ее крепко, и с этим невидимым кем-то, в считанные мгновения, она оказалась на земле. От ушиба у нее закружилась голова, неизвестный грубо заломил ей руки за спину и принялся душить. Она застонала тоненько, и слабый свет озарил ее лицо. «Это девушка»! – воскликнул душегуб пренебрежительно и оставил горло в покое.

– Кто ты такая? – спросил он, все еще сидя на ней верхом. Лицо его почему-то было ей знакомо. – Не время падать в обморок. Кто ты и почему так странно развлекаешься? – торопил ее незнакомец.

– Я Мириэль, – наконец-то собралась с духом принцесса, – и бегу от Саурона.

– И Саурон сейчас прилетит за тобой? – поинтересовался юноша, насмешливо глядя на нее. – Я, между прочим, эльф Лотлуин.

И Мириэль вспомнила, как его раненого принесли ко двору Гил-Гэлада. Похоже, он успел забыть о своих ранах и даже умудряется заигрывать с ней в такой напряженной ситуации.

– Слезь с меня, – попросила она.

– Ну ладно, отдохни пока, – согласился Лотлуин.

– Лот, потуши-ка свет, ты всех выдашь, – услышала, вдруг, принцесса еще чей-то голос. Лот послушно затушил лучину. В колодец хлынула тьма.

– ГДЕ ОНА? – вдруг услышали они громоподобный голос. Вопрос звучал так настойчиво, что хотелось ответить. Мириэль отчетливо представила, как Саурон глядит в свое магическое зеркало и ищет ее в этом мраке.

– Я НЕ ЗНАЮ, ОНА ПРЫГНУЛА, – услышали они другой оглушительный голос и поняли, что это слуги Саурона разговаривают друг с другом, опустив головы в колодец, от чего их голоса звучат так пугающе. Лотлуин затрясся от смеха, зажимая себе рот, чтобы не было слышно. Принцесса почувствовала, что веревка напряглась, и поняла, что ее хотят вытащить наверх. Быстро сориентировавшись, Лотлуин обрезал веревку ножом. «Я сброшу вниз камень, а ты закричишь, как в последний раз», – шепнул он, коснувшись при этом губами ее щеки. Она сжала губы от досады, но последовала совету.

– ОНА РАЗБИЛАСЬ, – услышали они через мгновение после ее крика. – ХОЗЯИН БУДЕТ РАЗОЧАРОВАН, – донеслось до них последнее эхо, и все стихло. Лотлуин вдруг рассмеялся.

– Почему ты хохочешь? – толкнула его слегка Мириэль.

– Представляешь, когда мы болтали, нас, наверное, было слышно точно также, – зашептал Лот. Он снова зажег лучину, чтобы Мириэль осмотрелась. Вглубь стенки колодца уходил туннель, на площадке, куда она приземлилась, кроме нее и Лотлуина, было еще трое: два тощих эльфа и бледный, немолодой уже мужчина с каштановой бородой.

– Познакомься с моими друзьями, – обратился Лотлуин к принцессе. – Джемин, Силиврен и уважаемый маг Чайлдин.

– Чайлдин! – воскликнула Мириэль, – Вы здесь?

– Да, мы пытаемся убежать из плена. Наш путь проходит через этот колодец, на противоположной стороне – продолжение туннеля.

– Я как раз пытался перекарабкаться туда, когда ты свалилась мне на голову, – заметил Лотлуин. – Я подумал, что враги уже проведали про наш план, вот как ты меня испугала. Слава Илуватару, мне удалось задержать твой полет, а то мы оба отправились бы вниз. А как тебя угораздило прыгнуть в колодец?

– У меня не было выхода, – усмехнулась Мириэль, – за мной гнались слуги Саурона, и я оказалась в тупике. Тогда Олвик мне показал…

– Кто такой Олвик? – перебил ее Лот.

– Мой щенок, – продолжала принцесса, указав в угол площадки, где Олвик сидел тихо и терпеливо, – он привел меня к этому колодцу и принес веревку. Было страшно прыгать: вдруг веревка не выдержала бы.

– Друзья, может, мы поспешим и расскажем обо всем друг другу, когда увидим солнце по ту сторону Мордора? – слабым голосом предложил Чайлдин.

– О, простите, благородный маг, я немного разболтался, присутствие дамы выбило меня из колеи, – извинился Лот, – потерпите немного, и все мы будем на той стороне. Мириэль, ты должна будешь помочь мне, все эти люди слишком слабы, чтобы переправиться через эту пропасть. А ты выглядишь неплохо. Когда ты ела последний раз?

– Вчера вечером.

– Что? Вчера вечером?! – глаза Лотлуина округлились. – Это верх бестактности, говорить такие вещи тем, кто три дня тому назад поделил последние крошки путлиба.

– Лот, мы обсудим это потом! – застонала Мириэль. – Скажи лучше, как мы будем переправляться.

– Хорошо! – засмеялся Лотлуин, – Сначала мне, как самому ловкому и способному, придется карабкаться по стене к другому концу туннеля. Если трюк удастся, и никто больше не прыгнет мне на голову, я переброшу тебе веревку, ты зацепишь ее посередине за вон тот камень. Два конца веревки будут у меня, я надену на них кольца и переправлю на вашу сторону. Держась за них, каждый из вас, поочередно, сможет съехать ко мне. Останется только поймать вас.

План был прост, но осуществить его в темноте оказалось трудно: кольца скатывались к Лоту. Зато таким способом больным и измученным эльфам и Чайлдину было легче всего пересечь пропасть – только на мгновение не выпускать из рук колец. Последней переправилась Мириэль. «Ты самая тяжелая», – пожаловался Лот, заключив ее в объятия по прибытию. Потом он ловко вернул себе веревку: эльфийские веревки послушны хозяевам. «Как он очутился в темнице Саурона с таким снаряжением?» – недоумевала Мириэль. Лотлуин осветил продолжение туннеля – проход был узкий, но достаточно высокий, можно было идти не сгибаясь.

– А куда он нас выведет? Кто-нибудь знает? – спросила Мириэль.

– К Огненной реке, – отозвался Чайлдин глухо.

– А как мы пересечем открытое пространство? Будем ждать ночи?

– Нет, ночи ждать нельзя. В любой момент нас могут хватиться и найти. Придется пробираться вдоль реки, прячась за камнями, и верить в свою счастливую звезду.

– К реке за пять метров не подойдешь, – возразила Мириэль, – мы просто сгорим.

– Не говори об этом сейчас, – Силиврен поглядел на нее с укором, – нам надо идти, а не рассуждать.

И они пошли дальше молча, почти на ощупь. Лучина едва мерцала, камни преграждали путь, паутина облепляла лицо и плечи. Мириэль исцарапала в кровь ноги и проклинала про себя этот бесконечный туннель. Она не помнила уже, как долго они идут, когда проход, наконец, расширился, посветлело и стало легче идти. Откуда-то проникал дневной свет.

– Я чувствую, что камни теплеют, – заметила Мириэль, – наверное, река уже близко. – Через некоторое время они выбрались наверх.

– Стойте, – сказал вдруг Лотлуин, который шел первым, – взгляните, какой пейзаж. Взорам их предстала картина необычная. На стенах огромного кратера разновременные вулканические выбросы создали причудливые скульптурные формы, которыми человек с воображением мог бы долго любоваться, находя в них все новые и новые таинственные письмена и узоры. Над ними сияло безмятежное небо. Разноцветные переплетающиеся потоки застывшей лавы, ажурные арки, созданные природой, привели путников в восторг. Внизу, отражая солнечный свет, искрилось, переливалось и играло багрово-золотистыми красками, бурлило и жарко дышало неспокойное озеро жидкой лавы.

– И это в Мордоре такая красота! – тихо выдохнул Джемин.

– Видя такое, я думаю о Боге, – торжественно произнес Чайлдин.

– Вы осторожнее, пожалуйста, не оступитесь, – вмешался Лот, – может, мы впереди еще что-нибудь увидим.

Еще раз им пришлось уйти от света в темный переход, прежде чем они остановились в нерешительности перед окном в Мордор, удрученно оглядывая пустынную долину с редкими деревьями, сухими и мертвыми, как камни. Огненная река пробивалась на поверхность намного ниже того места, где они находились, но даже смотреть на нее было невыносимо жарко. А ведь предстояло спуститься и идти по раскаленным камням.

– По крайней мере, так нас не будет видно с земли, – заметил Чайлдин, – только птицы могут донести на нас Саурону, но сейчас полдень и птицы не летают: слишком жарко. Кто знает, может, мы будем счастливее Рэма. Он дошел как раз до этого места и начал спускаться вниз, когда его поймали. Но другого пути я не знаю.

– Да ладно, как-нибудь пробежим с помощью Илуватара, – заверил жизнерадостный Лот, уверенный, что Бог всегда находится рядом, чтобы оберегать его. Он критически оглядел ноги Мириэль.

– А вот вы, девушка, никак не пройдете босиком, опалите пятки. По-моему, следует порвать платье и сделать обмотки. – Мириэль смотрела на него в растерянности. Он предлагал единственно возможный разумный вариант, но ее раздражали и казались непочтительными замечания эльфа. Однако, девушка все-таки укоротила платье, на сколько это было возможно, и обвязала кусками ткани свои уставшие ноги.

– Этот наряд делает доступнее твою неземную красоту, – тут же сообщил Лот. – Но, не будем терять время, – уловил он укоризну во взгляде мага, – спустимся скорее к огненным берегам. Это очень опасный участок, самый заметный. Главное, не наделать шума, – Лот закрепил свою чудесную веревку и первым спустился вниз.

– Ой, ой! Да это же, как на сковородке, спасите! Немедленно поднимите меня обратно, – завопил он, и все приложили усилия, чтобы вытащить его наверх.

– Это называется не шуметь? – поинтересовалась Мириэль

– Пекло внизу непереносимое, – заверил всех Лотлуин.

– Значит, мы сгорим, – с горечью сказал Силиврен.

– Не суетитесь, – попросил Чайлдин, – я знаю заклятье, правда, оно отберет у меня много сил, но мы останемся целы. – Он пытался сосредоточиться некоторое время и бормотал что-то неслышное, а потом, приподняв вверх раскрытые ладони, произнес:

– Атара гни зерва,

Лотлуинэ, Джаминэ,

Силивренэ, Мириэли,

Чайлдинэ жилен аба.

Его сотрясло, как от мощного удара, и маг упал, обессилев. Мириэль и Лотлуин склонились над ним. «Все в порядке, – едва слышно прошептал Чайлдин, – мы будем чувствовать жар, но огонь нас не опалит. Только теперь придется меня поддерживать». Все один за другим спустились к устью Огненной реки. Их обдало невыносимым жаром. Беглецы украдкой смотрели на кожу и одежду, проверяя, подействовало ли заклятие. Лот красноречивым жестом указал на небольшие углубления террасы у реки, приглашая всех следовать к ним. На открытом месте они оставались живой мишенью для врага. Однако, переправиться в безопасное место беглецы не успели, раздался пронзительный визг Олвика, охваченного пламенем. Бедный щенок катался по земле, не в силах стерпеть жуткую боль. Чайлдин забыл упомянуть его в своем заклинании, и искра из реки попала на шерстку. Олвик визжал, не переставая, все растерянно глядели на него.

– Мы погибнем, – произнес Джемин, – надо что-то делать.

– Придется его убить, чтоб не мучился, – сказал Лотлуин, отводя глаза и вытаскивая дротик из-за пояса. Но принцесса оттолкнула его с такой яростной силой, что тот упал. Она протянула руки к щенку и повторила слова, услышанные от мага:

– Атара гни зерва,

Олвикэ жилен аба

Пламя исчезло, и Олвик перестал визжать. Он подбежал к ней и благодарно лизнул ладонь. Все смотрели на девушку озадачено.

– Ты не признавалась, что знаешь магию, – осторожно произнес Лотлуин.

– Меня никто не учил, – возразила Мириэль, – я просто повторила заклинание Чайлдина. Не будем больше задерживаться. Поспешим.

Люди, эльфы и Олвик, заговоренные от огня, спустились к реке и двинулись вперед под прикрытием ее каменистых берегов. Заклятие не снимало ощущение жара. Все они обливались потом и задыхались, но упрямо пробирались на волю. «Может быть, нас не видно, – думала Мириэль, – но и нам ничего не видно. Что если Саурон уже знает о побеге и наблюдает за нами с высокой башни, как мы подобно муравьям ползем по этой раскаленной земле. Смотрит и злорадно предвкушает, как переловит всех по одному, как только в сердцах затеплится надежда». Чем дальше они шли, тем чаще и нетерпеливее всматривались вдаль, ожидая, когда же кончится долина, и долгожданные горы вырастут над ними вместо ясного неба. И когда, наконец, они действительно оказались в тени сумрачных гор, радости их не было предела – странное ощущение для тех, кто приблизился к Эред Горгороту.

– Дошли все-таки! – воскликнул Лотлуин. – Мы выбрались из этой духовки. Какое счастье! У меня чуть кости не расплавились.

– Мы ушли немногим дальше, чем Рэм, – попытался попридержать их восторг Чайлдин, – Эред Горгорот кишит орками, не думаю, что они не обратят на нас внимания.

Бывшие узники отправились в путь, молясь о том, чтобы Саурон подольше не посылал за ними погоню. Но и через три дня пути не встретили они никаких препятствий: никто не тревожил их ночлег, никто не выслеживал их. Казалось, что их побег остался незамеченным. Усталые путники почувствовали облегчение, расслабились, разговорились.

Лотлуин поведал о том, как эльфы из Серебристой гавани искали возможность спасти попавших в плен Джемина и Силиврена. Открытой войной хотели идти немногие, лишь те, кто в тяжелые времена ссор и мелких склок, сохранили достоинство и могли сострадать чужому горю. О тайном проникновении в царство Саурона не стоило и мечтать: эльфы хоть и ловкий народ, но отнюдь не невидимый. Никто не знал, где именно держит Саурон своих пленников – Мордор большой. Зато все знали, что узники изнурены пытками и голодом, и самостоятельно передвигаться не могут. В результате эльфы были готовы подавить свой гнев и смириться с победой врага, но тут выступил Лотлуин со своим хитроумным планом.

Эльф заявил, что единственная возможность повидать друзей – это самому попасть в плен, и он может это устроить, если нет других добровольцев. Все посмотрели на него сочувственно, полагая, что атака дракона не прошла для него даром. Лот попросил самые быстродействующие снадобья, питательную еду, легкое оружие и… вторую кожу, чтобы все это пронести в Мордор. В сложившейся ситуации это было самое разумное предложение. Эльфы народ творческий, идею поддержали. Кожу для Лотлуина изготовили в полдня – прочную, эластичную и водостойкую. Его обвязали «гостинцами» по всей площади худосочного тела. Конечно, он стал выглядеть намного солиднее в новой коже. Лота вызвались сопровождать еще десять эльфов, но все они остановились в долине Анориэна, когда до границы Мордора оставалось два дня пути. Больше они ничем не могли помочь ему, разве что помолиться за его удачу. Лотлуин же изображал лазутчика, пока его не поймали орки и не потащили к Саурону. Лот придумывал правдоподобные истории, которыми он усыпит бдительность Черного Властелина, но тот только злорадно ухмыльнулся при виде светлокудрого эльфа и приказал оркам бросить его к остальным узникам. Джемин и Силиврен горестно вскрикнули, увидев его, но после объяснений добровольного заключенного безмерно обрадовались и воспылали надеждой.

В той же камере лежал больной Чайлдин, который провел в сауроновском подземелье десять лет. Раньше его держали отдельно, но в результате каких-то подземных катастроф камеру затопило, и пленного перевели на этаж выше. Лотлуин усердно ухаживал за измученными товарищами, и через некоторое время они смогли передвигаться самостоятельно. План побега им помог составить Чайлдин, который был свидетелем побега Рэма, к сожалению не удавшегося и только ускорившего смерть смельчака. Перед казнью Рэм рассказал магу, каким путем он намеревался идти, и Чайлдин навсегда его запомнил.

Мириэль рассказала о своей попытке убить Саурона.

– Какой ты шанс упустила! – разочарованно воскликнул Лотлуин. – Надо было основательно все продумать, лучше бы ты его отравила.

Только теперь бывшие пленники поняли, кто она такая, но они слишком устали, чтобы удивляться. Только Чайлдин посмотрел на нее задумчиво и тихо сказал: «Так ты – дочь Феорены». «Странно, – подумала Мириэль, – обычно все вспоминают отца, но никто прежде не говорил о матери».

Без приключений дошли они до того места, где Лотлуин оставил своих попутчиков. Здесь был устроен продолжительный привал. Эльфы пришли в восторг оттого, что план Лота удался. Они радовались, как дети, обнимались и плакали. Беглецов накормили, впервые за последние пять дней они могли наслаждаться едой. Перед этим Мириэль казалось, что она может съесть даже орка. Затаив дыхание, все слушали сладкие речи героя-освободителя Лотлуина. Мириэль почему-то было грустно, Чайлдин тоже все время о чем-то напряженно думал и призывал всех вести себя осторожнее.

– Здесь что-то кроется, – предостерегал он, – не может быть, чтобы Саурон не узнал о побеге. В том, что нам все так легко удалось, я вижу дурное предзнаменование. Бойтесь ловушки.

– Ну, почему вы так недоверчивы, дорогой маг, – возражал ему Лотлуин, – натерпелись в заключении всяких лишений и разучились просто радоваться жизни. Подумайте о чем-нибудь приятном, нельзя все время ожидать подвохов. Может, Саурон заболел или вообще умер, вот и не ищет нас. Зря, что ли, прекрасная Мириэль кромсала его ножом?!

Вопреки опасениям мага, отряд благополучно добрался до владений Гил-Гэлада. И здесь они услышали неожиданную новость: армия Ар-Фаразона высадилась на берега Средиземья и собирается идти на Саурона. Ар-Фаразон клянется стереть позорное пятно Мордора с лица земли. Люди были возбуждены, предвкушая событие исключительной важности, а эльфы говорили, что, несмотря на их враждебные отношения с правителем Нуменора, в войне с Мордором они выступят на стороне людей. Тогда только беглецы поняли, почему Саурон не следил за ними: у него были дела посерьезнее.