Текст книги "Дарованный остров (СИ)"

Автор книги: Кристина Камаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

Свадьба

Занималась заря. Обитатели королевского замка ещё спали, а Юниэр уже давно сидел в саду, в беседке. Вокруг было тихо, в последние дни ему так не доставало тишины. Он пришел сюда, чтобы подумать, представить себе, что ждёт его дальше. Днём он не смог бы сосредоточиться в этом круговороте суеты, в котором жил сейчас. Юниэру было грустно: он не хотел быть королём и не представлял себя на троне. И не завидовал тем, кого судьба вознесла высоко. Он предпочел бы жить сам по себе, никому не подчиняясь, никем не управляя. До сих пор он считал себя одним из счастливейших людей в мире: радости встречал с упоением, несчастья быстро забывал, а ненужной суеты избегал. Конечно, самым прекрасным событием в его жизни была встреча с Мириэль. С того самого момента, как он впервые обнял ее Сиреневой ночью, Юниэр понял, что не одинок больше, и что бы ни случилось, он всегда будет стремиться к ней.

Он мечтал о том, чтобы, доверившись ему, она пошла бы за ним в далекие страны, чтобы свободно, как простые путники, они вместе переходили из одного города в другой, останавливались там, где понравится, знакомились бы с людьми, гостили у друзей. Конечно, у них был бы какой-нибудь дом, зимнее пристанище от холода и вьюг. А вообще, сидеть на одном месте скучно, а дороги дарят встречи и делают мир ярче. Юниэру хотелось бы, чтобы Мириэль отреклась от власти. Это же смешно, его Мирэ – королева! Но, наблюдая за ней в эти дни, Юниэр чувствовал, что его желание не сбудется. Мириэль стала вдруг серьезной, ответственной и на диво деятельной: выступала перед людьми, вела переговоры с Верными. Даже Фаразон не мог ей перечить, он как-то стушевался, даже как будто постарел, и потакал ей во всём. Юниэр думал, что Фаразон будет препятствовать его обручению с Мириэль, ведь ни для кого не секрет, что только себя он представляет на Нуменорском троне. Но и этого не случилось.

Да и кто он, собственно, такой? Никто не знает об этом. Он безродный, Фаразон прав, ему некого назвать отцом. Как его запишут в книгу правителей Нуменора? Король без родословной? Юниэр не любил думать, а тем более говорить, о своём происхождении, от таких загадок с ума можно сойти.

Его нашли в Средиземье, у Андуина. Говорят, было и в нём, и в его вещах что-то особенное, необычное. Лицом младенец был светел и чист, не было заметно, что ему пришлось долго путешествовать, а еще он был запеленат в ткань, каких не было ни в Нуменоре, ни в Средиземье. К сверточку не прилагалось ни колец, ни цепочек или каких-нибудь талисманов и объяснительных писем. Ребёнок был красив, и Эреб решил воспитать его вместе со своими сыновьями. Но он никогда не называл его сыном, и Юниэр с малолетства знал, что взят в дом из милости. Эреб был нуменорцем, славным воином, без огрехов в происхождении, и жена его, Любилия, тоже отличалась благородством и добрым характером. У них было три собственных сына и четыре дочери, так что Юниэр вырос в многолюдной семье. Его никто не притеснял и ни в чём не отказывал, но мальчик был чужим. Он вырос в Средиземье, был силён, всегда полон энергии, дерзок, сметлив, но все-таки чем-то отличен от других. Когда ему минуло шестнадцать лет, Эреб отдал его в армию Фаразона. И началась кочевая жизнь…

Фаразон посоветовал ему до того, как окончится траур, навестить в Средиземье Эреба, чтобы тот усыновил его, дал имя, и тогда он и Мириэль обручатся по правилам.

Вчера они обсудили это предложение с Мириэль. Юниэр ожидал, что она возмутится, заплачет, будет убеждать его в том, что она ни дня не может без него прожить. Но она лишь сказала: «Да, пожалуй, так будет лучше, по закону. Только постарайся вернуться поскорее. Если этот Эреб будет упрямиться, обещай ему, что я пожалую его каким-нибудь титулом». Всё это нисколько не нравилось Юниэру.

«Хорошо, я уеду, – думал он. – Тогда она, может, заметит, что все эти дни ей кто-то помогал, всегда был к её услугам, утешал, веселил, любил, наконец. Как она может быть такой эгоисткой?»

Юниэр улыбнулся своим мыслям. «Не стареешь ли ты, дружок?» Но улыбка вышла натянутой. Он всё-таки не хотел быть королём.

Вечером того же дня Юниэр и Мириэль направились в гости к рыбакам. С Гредом и Акулой – двумя братьями, Юниэр познакомил Мириэль несколько дней назад. Он считал, что их молодой задор, радостное настроение и лишенная праздных уловок жизнь пойдут ей на пользу. На самом деле это он отдыхал здесь душою. Роскошь дворцовых залов, люди, скованные рамками этикета, неестественные вопросы, напыщенные разговоры, – от всего этого его мутило. Каким контрастом была эта хижина на самом берегу моря, свежий бриз и копчёная селедка!

Греду было восемнадцать, а Акуле пятнадцать лет. Акулой мальчишку назвали скорее за воображение, чем за личные качества. Он был хвастлив и часто рассказывал небывалые истории о своих подвигах. Но сейчас братьев не было поблизости, и Юниэр решил поговорить с Мириэль о том, что его мучило.

– Ты помнишь, – начал он, – как мы бежали с тобой Сиреневой ночью от угрожавших нам почестей?

– Да, – улыбнулась она, – тогда я так испугалась!

– Ну, нет, ты разделяла общую эйфорию и кричала ура вместе со всеми! – возразил Юниэр.

– Я просто была, как в тумане, – оправдывалась Мириэль, – но, когда опомнилась, то бежала быстрее тебя и даже прыгнула за тобой в холодную воду!

– Как хорошо было тогда, когда они нас не догнали.

– Да, но почему ты вспомнил об этом сейчас?

Юниэр смотрел на неё проникновенно:

– Мы были свободны и счастливы только друг с другом. Я хочу, чтобы мы всегда были свободны. Зачем тебе короноваться? Поедем со мной в Средиземье! Пусть они разбираются здесь, как хотят.

– Ты с ума сошел! – воскликнула Мириэль. – Как я брошу свой народ? Теперь, когда всё стало налаживаться, а люди понемногу прислушиваются к голосу разума, ты предлагаешь мне всё бросить?

– Почему ты думаешь, что голос разума это твой голос? – упрямился Юниэр. – Твой народ сегодня слушает тебя, а завтра он будет слушать кого-нибудь другого. А результат один: внешняя предрасположенность к мирным воззваниям и внутренняя жажда с кем-нибудь поквитаться. Ты ещё узнаешь, что такое предательство. Вообразила из себя спасительницу мира! Мир испорчен в ядре, в начале начал, хоть бейся головой об лед, ничего не добьёшься!

– Не кричи на меня, – Мириэль была изумлена. – Никогда бы не подумала, что у тебя такие мысли. Если все будут такого мнения о людях, то …

– То что? – Юниэр глядел насмешливо.

– Зачем, вообще, было рождаться на свет?

– Чтобы наслаждаться жизнью, влюбляться, смеяться, мало ли зачем?

– Но если нет веры в лучшее, нет мечты, разве не будет тоскливо?

– Тоскливо как раз тогда, когда не замечают, что счастье рядом, здесь и сейчас, а не в туманном будущем. Поверь, это так просто, быть счастливыми, особенно нам с тобой.

– Да, Юни, но мы не можем не думать о других. Как мы будем счастливы, когда другие страдают? У нас есть сила, власть, нам доверяют люди, мы всё можем исправить, сделать то, что не удавалось веками. Мы подружим людей и эльфов, мы сокрушим Саурона, и тогда все люди в Нуменоре и в Средиземье будут счастливы и спокойны.

– Гм, прекрасно, – покачал головой Юниэр, – великолепные планы. Не будем далеко ходить за примером. Ты счастлива со мной?

– Да, Юни.

– И что? Ты спокойна? Нет. Ты кипишь от избытка идей и грандиозных планов.

– Это другое. На свой счёт я спокойна, но хочу, чтобы и другим было хорошо.

– А люди не могут быть абсолютно счастливы. Всегда грызёт человека какая-нибудь забота. Даже наша юная любовь уже требует жертв. Если я хочу быть с тобой, то должен пожертвовать своей свободой и напялить корону. Если ты хочешь быть безраздельно моей, то должна пожертвовать своей мечтой о счастливом человечестве. И иного выхода нет.

Мириэль обняла своего страдающего друга.

– Ну что ты, Юни, милый, всё будет хорошо. Я не заставлю тебя носить корону. Мы с тобой такие умные, решим все государственные вопросы, расщелкаем, как орехи. Ты только доверяй мне, договорились? – Она прижалась к нему, и Юниэр ответил на её объятие, удивляясь, откуда появилось столько уверенности у семнадцатилетней девчонки.

Через неделю корабль с Юниэром на борту отплыл в Средиземье.

Фаразон не был злодеем по природе, но он был горд и властолюбив. Талантливый военачальник, приумноживший королевскую казну в несколько раз, он подчинил Нуменору новые земли, ценил каждого солдата в своём войске, и нуменорцы всегда несли мало потерь в сражениях. «Мир должен принадлежать людям!» – говорил Гимилхад. От него Фаразон унаследовал ненависть к эльфам. При сотворении этого мира произошла ошибка. Когда люди станут бессмертными, как эльфы, будет восстановлена справедливость. Так думал Фаразон, так думали его отец и дед. Бессмертие – подарок, который он вырвет для людей у Валаров – «подарок Фаразона». Когда Тар-Палантир умер, Фаразон знал, – его время пришло. Но теперь у него на пути была капризная кузина.

Он затаился на время и следил за каждым шагом Мириэль, улыбаясь ей и считая её ошибки. Первой ошибкой Мириэль было то, что она так и не нашла убийцу короля. Второй – ее явная благосклонность к эльфам. Фаразон тщательно обдумывал, как избавиться от неожиданной соперницы. Труднее всего было бросить тень на «священный союз». Фаразон знал, что Мириэль обручилась с Юниэром Сиреневой ночью, и то, что они были избраны. Но он знал так же и то, что они сбежали от почестей, по понятным причинам. Значит, решил Фаразон: их брак недействителен. Ему оставалось убедить в этом других. А, чтобы проще было это сделать, кузину следовало устранить.

– Скажи мне, Эльсия, он убьет меня? – Мириэль обратилась к белокурой девушке, которая приносила ей еду.

Три дня Фаразон держал её в заточении, в комнате с маленьким зарешеченным окном высоко под потолком. Эльсия была ее единственной связью с внешним миром. Она охотно отвечала на все её вопросы, но совсем не то, что хотелось бы слышать Мириэль. Эльсия была любовницей Фаразона, преданной ему душой и сердцем, и потому Мириэль боялась, что она отравит ее или пронзит кинжалом.

– Я не думаю. Ты единственная законная наследница Нуменора, и должна сидеть на троне.

– Вряд ли Фаразон хочет, чтобы я сидела на троне, – усмехнулась Мириэль… – А что мой народ? – спросила она затем.

– Твоему народу объявлено, что у тебя нервное расстройство, – невозмутимо отвечала Эльсия.

– Может, Юниэр вызволит меня отсюда, – вздохнула Мириэль.

– Любой, кто увидит Юниэра в Нуменоре, вырвет ему сердце, – торжествующе заявила Эльсия.

– Неправда! Юниэра все любят. И он мой муж.

– Он – эльфийский выродок.

– Что?

– Юниэр – эльф.

– Ты что, бредишь? Что ты такое говоришь?

– Он – эльф и… убийца твоего отца.

Эльсия ушла, оставив Мириэль в тяжких раздумьях.

Так вот до чего додумался Фаразон. А она-то уверовала, что все её любят и с удовольствием слушают. Нельзя было отпускать от себя Юни. Что будет с ним теперь? Что станет с нею? Одна мысль давно уже мучила её. Она старалась ее подавить, но напрасно. Только теперь она позволила ей вырваться наружу: это он – Фаразон, сжигаемый ненавистью и властолюбием, убил ее отца. Боль, горечь и стыд душили ее.

Нуменорцы не могли прийти в себя от событий и новостей, сыпавшихся на них в последнее время: смерть короля, пылкие речи юной принцессы, её помолвка с солдатом. А теперь их кумир, славный Фаразон, все представил в другом свете. Он несколько раз выступил перед армией и нуменорцами. Его версия казалась невероятной, но в ней всё было логично, и понемногу люди начинали ей верить.

Фаразоном была предана гласности история происхождения Юниэра. Кроме того, он нашёл древнего старца, который поведал о Лауриэнне, прекрасной земле эльфов, и о светлоликой Амре. Сын ее пропал в младенчестве, и Фаразон ловко соединил его рассказ с историей Эреба, который взял на воспитание младенца, невесть откуда взявшегося.

Однополчане Юниэра были поражены, не все, конечно, поверили, что Юниэр – эльф. Но многие вспомнили, что и раньше замечали его странности и непохожесть на других людей. Теперь становилось понятно, что Юниэр был одним из основных участников государственного переворота, который стремились осуществить эльфы. Юниэр и Мириэль встретились Сиреневой ночью. Почему принцесса вопреки воле отца отправилась на праздник? Её подговорила её подруга Айрен. Она же и подтолкнула Мириэль к выбору майского жениха. Используя эльфийскую магию, Юниэр подчинил себе принцессу.

– Как и все вы, – убеждал Фаразон, – я доверял Юниэру, и даже предположить не мог, что он так опасен. Я ждал подвоха от эльфов, знал, что они послали в город шпиона. Я так заблуждался, что приказал именно Юниэру встретить этого шпиона и убить, вот уж он посмеялся надо мной всласть. Он лучше всех знал, когда и откуда придет его сообщник, и, нарушив мой приказ, не пошел к порогам Серебряной Струи. Он знал, что эльф уже приближается к городу, а его отсутствие на посту никто не заметит. Той же ночью друзья встретились и обсудили планы.

Фаразон также обговорил детали с советом, выбиравшим Сиреневых Королей. В конце концов, те признали, что поддались эльфийской магии и сделали ошибочный выбор. Отказ короноваться и бегство избранной пары издревле считается дурной приметой и предвещает неудачный год.

– Юниэр бежал тогда потому, что боялся ссылки за нарушение приказа, ведь это помешало бы ему привести весь план в действие, – говорил Фаразон. – Но то, что вы услышите дальше, взбунтует вашу кровь. На следующий день у Тар-Палантира мы все: я, Арфест, Юниэр и Лафер – встретились с Дорианом, тем самым эльфийским шпионом, с лучезарной улыбкой на лице и клинком за пазухой. Наш добрый король, всю жизнь мечтавший о мире, возносил эльфов до небес своими похвалами, а Юниэр и Дориан радостно ему поддакивали. Принцесса уже была в сетях у Юниэра, но Тар-Палантир этого не заметил. Я был резок на этом собрании и прямо высказал своё недоверие и эльфам, и Верным. Тар-Палантир не понимал, что эльфам не нужен союз с людьми. Подумайте сами, зачем мы эльфам? Они предпочитают нас Саурону и оркам в качестве союзников и ищут нашей помощи, когда их жизнь в опасности. Эльфам нужно полновластье, чтобы восстановить своё прошлое могущество, свои великие государства.

На том же малом совете было решено, что Дориан приведет Верных на решающий совет. Дориан ушёл до того, как король был убит. Я ошибался тогда, сказав вам, что он убийца, потому что был ослеплён горем. Дориана видели уходящим стражники дворца, его проводила Айрен. После этого она вернулась в кабинет короля, чтобы выслушать его последние распоряжения. Была уже глубокая ночь, и король отпустил её, сказав, что он ложится спать. Всё это вам говорила сама Айрен, не сказала только, что ключ от кабинета Палантира она дала… Юниэру. Да, убил короля не Дориан, а Юниэр. И после этого убийца пошел к принцессе.

– Юниэр не мог этого сделать, – возразили Фаразону солдаты. Тогда он отдал им завернутый в платок и перепачканный грязью и кровью кинжал.

– Это нашли в Розовом саду, случайно. Дворовая собака рычала, пытаясь его откопать, – объяснил Фаразон. И солдаты узнали кинжал Юниэра. Они не хотели в это верить, Юниэра многие любили. Пытались вспомнить, видели ли они его перед отъездом, доставал ли он этот нож, которым часто пользовался в походах. Но никто не мог вспомнить, потому что Юниэр потерял свой кинжал, когда наудачу пробирался к окну спальни принцессы.

– Прежде чем огорчить вас, я сообщил итоги своих расследований Мириэль, – продолжал Фаразон, – я знал, что ей будет больно, но посчитал это своим долгом. Принцесса пережила всё ещё хуже, чем я ожидал. Она тяжело больна, плачет и практически невменяема. Надеюсь, что наши лекари ей помогут. Она сказала однажды, что снимает с меня ответственность за месть убийцам. Скажите же вы мне, считаете ли вы это разумным сейчас?

Через несколько дней почти весь народ Нуменора был на стороне Фаразона. Министры, посовещавшись, решили, что куда разумнее сделать королём опытного и полного энергии Фаразона, чем семнадцатилетнюю принцессу, которой так не повезло с самого начала. Король должен быть удачливым. Конечно, по закону Мириэль должна быть королевой, но вряд ли она сможет справиться с такой ответственностью.

Фаразон обещал народу Нуменора быть решительным в борьбе против эльфов, Саурона и прочих, в борьбе за благополучие людей.

– У нас будет всё: земли, деньги и бессмертие! – говорил он, и народ верил ему, но многие приближенные и простые люди спрашивали: не улучшается ли здоровье принцессы и когда можно будет ее увидеть? Эльсия же подстрекала его:

– Пока принцесса жива, у тебя не будет полной власти, надо либо уничтожить её, либо лишить разума, чтобы другим было заметно, что она безумна. Иначе она перегрызёт тебе глотку. Ты должен что-то предпринять.

– Да, я должен что-то сделать, – думал Фаразон, – лучше, конечно, избавиться от неё, – идея держать сумасшедшую женщину в доме не прельщала Фаразона. Она будет постоянным укором ему. Если ее убить, то ей даже лучше: меньше будет мучиться. А народу по случаю её похорон раздать побольше золотых монет и подарков, чтобы утешились. Прежде, чем Фаразон придумал способ, которым проще обезвредить принцессу, он предусмотрительно отправил в Средиземье солдат с приказом арестовать Юниэра.

Улыбаясь блаженно, Фаразон прогуливался по замку. Скоро всё это будет принадлежать только ему.

«Надо всё перестроить по-своему, – думал он, – а то как-то неуютно, слишком тихо и мало блеска».

Все эти дни он ночевал дома, ему казалось, что дух Тар-Палантира все ещё витает в замке. Как обычно, он вернулся домой поздно, но спать ему не хотелось, он был слишком взволнован. Поэтому он прошёл в свой любимый каминный зал. Летом камин не топили, но слуги, знавшие привычки хозяина, всегда украшали его и освещали множеством свечей. Фаразону принесли горячий ужин и любимое вино. Довольный Фаразон плеснул вина в золотой кубок.

– Привет, – услышал он голос за спиной. Фаразон обернулся. На диване, как ни в чем не бывало, сидел человек, завернутый в черный плащ. Это был не дух, но Фаразон вздрогнул, он побаивался и потому терпеть не мог старикашку Терлока.

– Что случилось опять? – поморщился Фаразон, не отвечая на приветствие.

– А зачем я всегда к тебе прихожу? – осклабился старик.

– Я уже дал тебе денег, зачем тебе еще?

– Это очень плохо – быть жадным королем, – в голосе Терлока прозвучала угроза.

«Я должен был это предвидеть», – подумал Фаразон. По его приказу Терлок убил Тар-Палантира, и теперь он будет шантажировать его всю жизнь. Или до тех пор, пока он не окрепнет на своем долгожданном посту. Особенно сейчас нужно быть осторожным со стариком. Не плохо было бы уничтожить его, но Терлок – колдун, Фаразон его опасался. Может быть, сейчас он читает его мысли. Лучше использовать его себе во благо.

– Хорошо, – сказал он, наконец, – я дам тебе денег.

Когда Терлок ушел, Фаразон подумал, что в целях укрепления власти он должен жениться на Мириэль. Тогда он сделается законным королем Нуменора, и никто не посмеет оспаривать его права на трон.

Кузина вряд ли захочет стать его женой, но иного выхода у неё нет.

В последующие дни Фаразон сражался с взбешёнными женщинами. Сначала Эльсия чуть не задушила его, когда он сообщил ей об изменении в их планах. Больших трудов стоило втолковать ей, как это необходимо ему, чтобы сделаться законным королём.

– Потом, когда люди ко мне привыкнут, когда я обрету великое могущество, которым никогда не обладал ни один король Нуменора, мы решим что делать с Мириэль. Но сейчас она мне нужна.

Мириэль встретила его воплями: «Убийца! Убийца!». Пришлось заткнуть ей рот и связать руки за спиной. Он прямо сказал ей, что-либо она выйдет за него замуж, либо умрёт. По её знакам и хрипам было понятно, что она скорее предпочтет смерть. Он каждый день приходил и убеждал её, это было удобно, потому что она не могла ничего возразить. Он не переставал твердить о том, как любил и уважал её отца, и что держит её здесь лишь затем, чтобы она не завела страну в бездну, так как управлять людьми она не в состоянии. И ещё он поносил эльфов и говорил, что Юниэр её околдовал. Ничего не помогало. Синие глаза принцессы сужались в лезвия ненависти, она бы перерезала ему глотку, если бы могла сделать это взглядом.

– Завтра ты мне скажешь своё последнее слово, – веско сказал Фаразон, – и я очень надеюсь, что это будет «да». Иначе завтра же я тебя уничтожу. – И он ушёл.

Она злобно расшвыряла мебель в своей клетушке, потом поутихла, прижалась лбом к холодной стене и задумалась. «Пусть я умру, но никогда не получит этот человек того, чего хочет! Как, интересно, он объяснит моему народу, что со мной случилось? Почему никто до сих пор не пришел мне на помощь?! Неужели у меня нет друзей? Никому не интересно где я, никто не хочет проверить, как я себя чувствую! Умру, и все забудут. Мертвая принцесса никому не нужна. И у меня нет выбора! Никакого выхода. Он меня, видите ли, уничтожит»!

Её приводило в ярость то, что она зависит от расположения этого злодея, вознамерившегося на ней жениться. «Интересно, насколько для него это важно? Почему ему необходимо со мной считаться? Я должна выжить, – подумала она вдруг. – Если я умру, то он победит. Конечно, это омерзительно, невозможно, позорно выходить за него замуж, и я никогда не смогу объяснить своего поступка Юниэру, но иначе нельзя, нельзя даже вырваться из этой комнаты и рассказать людям о его происках, предупредить Юниэра об опасности…. И просто хочется жить».

Назавтра Мириэль сказала Фаразону «да». Он не выразил бурного восторга, но подумал, что хорошо запугал её, и камень свалился с души. В тот же день пришли швеи снимать с неё мерки для свадебного платья.

Толстенький хоббит Пум Сундук проснулся, как обычно, рано. Сегодня среда, значит, прибыльный день. По средам в Пеларгир приплывали нуменорские корабли. Таверна «Большая Пирушка» была очень популярна в Пеларгире. Только здесь нуменорцы могли увидеть мохнатых, жизнерадостных хоббитов. Ведь, как известно, хоббиты предпочитают общество себе подобных, людей они считают слишком шумными, а эльфов не от мира сего. Поэтому и живут в своих деревнях, подальше, поглубже, в лесах, вдали от дорог.

Но Пум Сундук всегда хотел стать богатым хоббитом, а у себя в деревне Грибной Рай, он был, скажем так, среднего достатка, поэтому он и перебрался в Пеларгир. Все его друзья и знакомые, конечно, фыркали и предсказывали, что он потеряет и то, что имеет. Но Пум Сундук был упрям, продал всё, что имел тем же самым, ругающим его хоббитам, и отправился к морю. С ним согласился идти только его молодой племянник Бошка. Когда два отважных хоббита впервые шагнули на улицы Пеларгира, они едва не оглохли. Громко хохочущие Громадины топтали дощатые пристани, швартующиеся корабли скрипели обшивкой, в урочное время бил колокол, возвещавший то начинающийся рабочий день, то прибытие судна, то перерыв на обед. Трудно было привыкнуть к этому, в их родной деревне колокол тревожили лишь в случае пожара, войны или подобного бедствия, которое редко случается, особенно в краю, где обычно живут хоббиты. Ещё Пум Сундук и Бошка чувствовали себя просто карликами. Чтобы посмотреть в лицо Громадинам, им приходилось высоко задирать головы, но они не расстраивались.

Пум Сундук смело отправился к градоправителю и объявил о своём желании открыть в Пеларгире таверну. Поначалу, при виде хоббита градоправитель едва не поперхнулся, но он внимательно выслушал проекты пришельца неизвестной породы. После того, как Пум красочно расписал все достоинства своей будущей таверны, он высыпал перед градоправителем кучку золотых монет, весьма довольный собой. Эта была сумма, не достаточная для осуществления его плана, но градоправитель, как человек с юмором, заинтересовался маленьким хоббитом и помог ему в смелых начинаниях. И только потом вежливо расспросил Пума о том, откуда берутся такие, как он, деловые невысоклики.

Таверна «Большая Пирушка» выросла в центре кипучей портовой жизни Пеларгира и приносила хорошую прибыль. Люди приходили поглядеть на невысокликов, а хоббиты лучше узнавали людей. Понемногу Пум Сундук и Бошка привыкли к новой среде и быстрому темпу жизни в Гавани. Их прежняя жизнь в Грибном рае казалась им скучноватой и лишенной колорита. Пум Сундук разбогател, и тогда в городе появились его друзья и родственники. Они услышали о том, как он преуспевает, но сами пока не решались открыть своё дело. Однако в гости к нему заходили частенько и подолгу сидели в таверне (он уже немного жалел, что сделал слишком большую скидку на цены для «своих»), наблюдая нравы Громадин и потом обсуждая друг с другом их поведение…

– Пу-ум, Пу-ум, – донесся вдруг до хоббита душераздирающий стон. Пум в это время протирал стаканы. Вообще, это была работа Бошки, но ранним утром клиентов не было, и нужно же было чем-то заниматься. Хоббиты не любят бездельничать.

– Пу-ум, что это было? – дрожащим голосом спросил его спустившийся с лестницы сутулый хоббит. К его лицу надо было привыкнуть, поначалу казалось, что он попробовал уксуса, и его перекосило: длинный унылый нос, рот, словно сползший вправо, брови шалашиком и тоскующие глаза, опушенные длинными ресницами, – весь его вид вызывал глубокое сострадание. А уж если он начинал говорить, то хотелось поскорее сбежать, чтобы только его не слышать. Это был Буги Нытик, брат жены кузена отца Пума. Он приехал только вчера, но Пуму казалось, что он торчит здесь уже год.

– Что это было?! – повторил Буги раздраженно.

– Что именно? – поинтересовался Пум.

– Ну, это вытьё в соседней со мной комнате? Ты разве не слышал?

– Нет, – покачал головой Пум, и тут же на него обрушилось недовольство родственника.

– Очень пыльно, я тут задыхаюсь. Кровать скрипит, подушка неудобная, мне кажется, что я спал на бревне, шея онемела. Я знал, что всё так и будет, прихватил из дома змеиную мазь. Потом, что это за картина прямо над кроватью? Она, наверное, тонну весит, несколько раз просыпался, думал вот-вот свалится, – приплюснет, буду как черепаха. И с утра пораньше эта вешалка, безголосый осёл завёлся: «Едва дождался я рассвета, чтобы бежать к тебе, Иветта!»

– А, это Эрвин, – невольно засмеялся Пум, – он недавно помолвлен, сердце поёт.

– Уж лучше б оно молчало, – пробурчал Буги. – Нашёл чему радоваться, дурак. Уж эта Иветта ему косточки пересчитает, всю кровь профильтрует.

– Зачем ты так? – удивился Пум. – Я знаю Иветту, премилое создание, невинное дитя.

– Знаем, – махнул рукой Буги, – все они поначалу премилые.

Буги исполнился тридцать один год, но на вид ему можно было дать и все сорок. Уже много лет родственники безуспешно пытались его женить, так как все были уверены, что семейная жизнь смягчит ему сердце. Но с одной стороны было мало желающих искать своё счастье именно с Буги, а с другой – Буги яростно сопротивлялся всем попыткам связать его брачными узами.

– Знаешь что? Дай-ка мне стакан горячего молока с мёдом, – попросил Буги, – смесь-то конечно отвратительная, но у меня болит горло, подхватил-таки какую-то заразу.

– Не дай бог он действительно заболеет, – думал Пум, – тогда таверна будет сотрясаться от его воплей и жалоб, и все клиенты разбегутся.

Он подогрел ему молока и не пожалел две большие ложки вкусно пахнущего меда. Буги сел за столик у окна и прихлёбывал напиток, держась за стакан обеими руками.

– Духи там раньше были, что ли? – бормотал он. – Словно жасмин жуёшь.

Пум услышал стук копыт во дворе и радостные приветствия Бошки. «Кто-то приехал», – подумал Пум. Тут дверь распахнулась, и в таверну вбежал Юниэр.

– Здорово, дружище! – заорал он и подхватил хоббита под руки. Повертев им в воздухе, он поставил его на место. Пум сиял от восторга. Из всех Громадин, эта была его любимая. Он восхищался Юниэром. «Человек что надо»! – говорил он. Юниэр заметил Буги, медитирующего над стаканом молока.

– Привет, друг! – сказал он, хотя видел его впервые, – как жизнь?

– Хуже не бывает, – с наслаждением повторил Буги свой любимый ответ на этот дурацкий вопрос, но руку, протянутую Юниэром, пожал, ему польстило, что Громадина его заметила.

Юниэр был в таверне «Большая Пирушка» две недели назад, перед тем как ехать к Эребу. Они проговорили с Пумом всю ночь. Пум радовался за друга и убеждал его согласиться стать королём. Он, Пум, гордился бы таким правителем, как Юниэр, и с радостью ему подчинялся. Теперь Пуму не терпелось узнать, как приняла Юниэра семья Эреба, и как дальше будут развиваться события. Но сначала он накормил и напоил друга и только потом стал расспрашивать.

– Ну, что Эреб? – Пум сидел, подперев щеки коричневыми кулачками, наблюдая, как Юниэр вытирает рот салфеткой. Юниэр рассмеялся, потому что пухлый хоббит весь искрился от любопытства.

– Эреб отказался! Представляешь? – Юниэр внимательно следил за тем, как ротик Пума округлился в букву «О».

– Ты меня разыгрываешь? – обиделся Пум.

– Нет. Эреб, правда, отказался. Железный старик. Он мне сказал: «Я тебя очень уважаю. Ты стоящий юноша, но усыновлю я тебя только, если королева Нуменора мне прикажет».

– Что ему жалко, что ли? – всплеснул ручками хоббит. – Такой замечательный парень, любой бы гордился таким сыном. Не понимаю. Я бы тебя с удовольствием усыновил.

– Спасибо, дружище! – Юниэр улыбался. – Ты просто прелесть. Давай, я тебя буду звать теперь папа Пум.

– Шутишь, а я серьезно говорю, – покачал головой Пум, – только прекрасная принцесса вряд ли захочет выходить замуж за хоббита.

– А куда ей деваться? Она мне поклялась. Даже, если я окажусь хоббитом, поздно менять решения. Хоббит Юниэр, – с удовольствием сказал он, – как звучит, а?

– По-дурацки, конечно, – вставил своё слово Буги, – глупее не придумаешь. Сравнили слона с обезьяной.

Юниэр прыснул:

– Первый раз вижу такого э… сердитого хоббита.

– Это Буги, – вздохнул Пум, – с ним ничего нельзя поделать. Скрипит целыми днями.

– Если не нравится, я могу и уйти, – нахмурился Буги.

– Нет, нет, ни в коем случае, – запротестовал Юниэр. – Мне кажется, ты очень хороший парень, Буги.

– Да уж, бывают и похуже, – нехотя согласился польщённый Буги.

– Так вот, – продолжал Юниэр свою историю. – Я теперь не знаю, что мне говорить моей Мирэ?

– Кто такая эта Мирэ? – поморщился Буги.

– О! – воскликнул Юниэр. – Это моя невеста.

– А точнее? – прищурился Буги.

– Точнее, Мириэль – это дочь Тар-Палантира, королева Нуменора.

Буги задумался:

– Так ты хочешь стать королем с ее помощью? – предположил он, наконец.

– Вовсе нет! – возмутился Юниэр. – Просто, я её очень люблю.

– Ты такой прозаичный, Буги, – вставил Пум, – Юниэр рассказывал мне, как её встретил. На празднике, представляешь, Сиреневой ночью: костры, фейерверки и она – чудесная фея в венке из красных роз…