Текст книги "Дарованный остров (СИ)"

Автор книги: Кристина Камаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

Альбер не очень-то хотел отправляться в путешествие, но, увидев встревоженные лица Мириэль и Горделии, согласился.

– Пойдем, – пригласил он принцессу, и вскоре маленькая лодочка закачалась на легкой ряби и заскользила прочь от острова. Мириэль подставила лицо чудесному морскому ветру и прикрыла глаза.

– Неймется же вам, колдуньям, все спешите куда-то, – ворчал Альбер, налегая на весла. – Такой день прекрасный. Ярон мертв, праздновать надо, радоваться, отдыхать, а ты меня опять в какую-то темную историю втягиваешь. Не дала даже никому похвастаться.

– Не переживай! Я хорошо вознагражу тебя, – улыбнулась Мириэль. Соленые брызги попадали на ее лицо и вызывали давно забытое ощущение счастья. Она вырвалась с ненавистного острова. Совсем скоро она соберет свои вещи и отправится домой, в Нуменор.

Они уже миновали невидимое заграждение, которого так боялся Альбер, и вдруг заметили вдали судно с красными парусами.

«Алый Альбатрос?!» – Альбер с удивлением вперился в него взглядом. – Неужели хозяин уже возвращается?

– Наверное, он передумал ехать в Средиземье, – предположила Мириэль.

– Боюсь, что он не обрадуется, если узнает, что мы прорвались через барьер без его ведома.

– Ты прав, кроме того, он уверен, что я мертва. Лучше сделаем так, чтобы нас не заметили, – решила принцесса. Горудун, по-видимому, изменил свои планы, но она не будет отказываться от своих. Ярон повержен, ее помощь на острове больше не нужна, справятся и без нее. Главное, скорее завладеть книгами.

Мириэль окружила лодку непроницаемым туманом, и корабль промчался мимо. Горудун торопился и был невнимателен, поэтому им удалось разминуться.

– Были бы у меня такие же способности, – сказал Альбер после того, как туман рассеялся, – жил бы я припеваючи в красивом доме, в хорошем месте, а не скитался бы где попало.

Принцесса промолчала и улыбнулась, но слова рыбака почему-то задели ее.

Лидия и Горделия долго сидели рядом на каменных плитах, не в силах подняться. Тень от замка уже накрыла парк, повеяло прохладой.

– Не очень-то уютно находиться рядом с его телом, – сказала Лидия, – мне все чудится, что он очнется, даже мурашки по телу бегут.

– Надо поскорее убрать это, – согласилась Горделия, кивнув на тело.

– Попросим рыбаков закопать его как можно глубже. Они будут рады такой работе!

– Да, наверное, – рассеянно кивнула Горделия, – хотя, может быть, правильнее было оставить его на жгучем солнце. Боюсь, что тело это неразрушимо. Но он прятался от солнца при жизни, возможно, оно бы подействовало и сейчас.

– Не хочешь же ты сказать, что его тело представляет опасность, и он может воскреснуть? – голос Лидии задрожал. Она растерянно глядела то на старуху, то на труп Ярона, и ей все больше казалось, что Ярон только притворяется мертвым, а губы его кривятся в отвратительной усмешке.

– Как знать, – поднялась Горделия, – хотелось бы поверить, что ничего от Ярона не осталось в этом мире.

Ее явно что-то тревожило, какой-то новый звук примешивался к привычному шуму волн. Гул нарастал. Горделии стало совсем неуютно и как-то зябко.

– Не будем медлить, Лидия, – сказала она, поежившись, – позовем кого-нибудь, чтобы нам помогли убрать труп.

Лидия встала, и они направились к воротам, но выйти из парка не успели. Шум за воротами замка усиливался, и они явственно услышали сотни голосов, которые скандировали: «Ярон! Ярон!» Навстречу им стремительным шагом направлялся Горудун. За ним следовала толпа словно обезумевших в одночасье рыбаков, их жен и даже детей. Горудун взмахнул рукой, и все остановились как вкопанные у входа в парк. Вид мага не предвещал ничего хорошего, лицо исказил гнев.

– Ты уже вернулся? – еле вымолвила Горделия, и язык ее прилип к небу.

– Так-то ты помогаешь мне, старая ведьма! – Горудун разразился бранью. – Я знал, что многочисленные враги постараются помешать возрождению Совершенного в Арде, но, чтобы ты воспрепятствовала мне, ты, которой я больше всех доверял! Где были мои глаза? Безумная! Ты на самом деле думаешь, что можешь изменить предначертанное?

– Утихомирься, – Горделия и Лидия отступали по мере того, как Горудун надвигался на них. – Ты опоздал. Ярон мертв. Совершенный не сможет прийти в наш мир.

Горудун расхохотался. Лидия уставилась на него в испуге. Горделия храбрилась и крепко сжимала ее ладонь.

– Глупая женщина! – с презрением в голосе воскликнул Горудун. – Для Совершенного нет пределов возможного! Все твои ухищрения тщетны. Эй! – он обернулся к людям за воротами парка. – Возьмите тело Ярона и отнесите его в Шепчущую башню.

Несколько крепких молодцев подхватили труп, легко подняли его и понесли. Лица их при этом ничего не выражали.

– Взгляни в их глаза, – прошептала Лидия Горделии, – такие глаза на моей родине бывают у людей, блуждающих в несуществующих мирах, у тех, кто отравляет себя драконьей кровью.

– Он подчинил их волю, – отозвалась Горделия. – И мне кажется, я знаю как. Он вживлял крохотные кристаллы в мозг только что родившихся детей. Понятно теперь, зачем приносили во дворец младенцев. Негодяй оказался хитрее, чем мы думали. На горе себе и всем мы посвящали его в свои дела. Бежим, Лидия! Нам опасно здесь оставаться.

Они бросились бежать, намереваясь спрятаться в многочисленных переходах замка.

– Стойте! Вы мне ответите за свое преступление! – взревел Горудун, и обеих женщин отбросило назад. Они упали, довольно сильно ударившись о землю.

– Откуда у тебя такая сила? – хрипло спросила старуха, с трудом поднимаясь.

– Он вернул мой дар и ниспослал благодать, – торжественно объявил Горудун. – Когда я спешил к Прибрежным горам, он предупредил меня о твоем гнусном предательстве и повелел возвращаться. Теперь я могу сдвигать горы, крушить замки и косить людей без меча!

– Хороша благодать, – едва слышно пробормотала Лидия.

– Тебе не удастся сбежать, – продолжал Горудун, – я не дам тебе превратиться в юркую птицу и вырваться из моей клетки. Ты пыталась помешать мне и пожалеешь об этом. Люди! Эти женщины недостойны жизни! – воззвал он к островитянам, и те, послушные его зову, стали медленно и неумолимо проникать в парк с бесстрастными лицами и страшными пустыми глазами.

– Беги, Лидия, – прошептала Горделия, – я придержу его! Она не боялась смерти, только бы выиграть время и дать возможность Лидии уйти.

– Что ж, посмотрим, насколько ты стал силен, – ее спокойный голос звучал отчетливо, а взгляд водянисто-зеленых глаз был суров. Лидия попятилась. Островитяне прекратили движение и вновь застыли, зачарованные зрелищем. Схлестнулись две сильные воли. Давно уже не прорывалась Горделия в чужое сознание! Но на этот раз ей пришлось противоборствовать не воле Горудуна – сознание его было схвачено в силки тем, которого он называл Совершенным. Она наносила удар за ударом в надежде освободить его, но тщетно. Горудун от этих усилий только слегка покачивался и без особого труда отражал ее натиск. Выбрав момент, Лидия решилась бежать, и на этот раз преодолела большее расстояние, чем в первый раз. Но Горудун снова заметил ее бегство и метнул огненный шар. Горделия бросилась ему наперерез, шар задел ее, и старуха закричала от внезапной боли. Она зашаталась и упала на землю, одежда была опалена, на теле зияла рана. Лидия поспешно вернулась, опустилась на колени и обняла ее. Старуха стонала. Отскочивший от нее шар попал в дерево и испепелил его дотла. Горудун подошел к ним ближе.

– Вы обе умрете, – сказал он, – но сначала узрите пришествие Совершенного!

Рыбаки снова сомкнули круг. «Ярон! Ярон», – громко и слаженно, но без всякого выражения, повторяли они снова и снова, потрясая в воздухе кулаками. Лидии стало по – настоящему страшно, сил сопротивляться больше не было. Губы Горделии дрогнули и зашевелились, Лидия наклонилась к ней, чтобы расслышать, что она пытается сказать.

– У него нет своей силы, – прошептала старуха, – он черпает силы от этих людей, крадет их энергию. Зачем только я уговорила Мириэль быстрее покинуть остров?

Лидия с тоской смотрела по сторонам и даже плакать не могла. Надежды больше не было, а ведь совсем недавно они были так счастливы. Но вернулся Горудун, и все стало еще безысходнее. Лучше умереть, чем видеть мир, в котором все люди будут похожи на этих несчастных рыбаков с острова Тол-Фалас, потерявших волю, покорных рабов Совершенного.

Страшный грохот прервал ее размышления. Это было похоже на обвалы в горах ее родины, когда огромные глыбы срываются сверху и увлекают за собой все, что попадается на пути. И эта каменная лавина с грохотом устремляется вниз. Небо потемнело, клубы серой пыли поднялись вверх. Лидия и Горделия теперь едва различали силуэты окружавших их рыбаков. «Это конец?» – едва шевельнулись сухие губы старухи. Казалось, весь остров сотрясается от ударов.

Когда пыль, наконец, осела, Лидия подняла голову и взглянула в сторону ворот. Сердце ее замерло, отказываясь биться. Там, как ни в чем не бывало, живой, из плоти и крови стоял Ярон, ненавистные черные глаза смотрели прямо на нее. «Он возродился, – поняла она, – наши усилия были напрасны». Горудун обернулся и тоже увидел Ярона. Он рассмеялся радостно и удивленно и всплеснул руками.

– Совершенный! … Хозяин … Добро пожаловать! – заговорил он вдруг сбивчиво, униженно кланяясь при этом. Он совсем не походил на того гордого мага, который только что метал огненные шары и чувствовал себя всесильным. Усмехаясь, неспешно Ярон вошел в ворота, с любопытством рассматривая всех присутствующих в парке.

– Позвольте присягнуть, о величайший! – засеменил к нему Горудун. – Я сделал все так, как вы просили. – Он опустился на одно колено, пытаясь поймать руку Совершенного и припасть к ней. Ярон отодвинулся от него и полоснул взглядом двух истрепанных женщин. Обе они одновременно пожалели о том, что не умерли прежде. Он подошел к ним поближе и вдруг рассмеялся так радостно и искренне, как прежде никогда не смеялся.

– Чудак! Протри глаза. Разве ты не понял, что Шепчущая башня рухнула? Твое хитрое оружие исчезло, а воины очнулись от чар и не могут понять сон это или явь? Валары изгнали коварного Моргота из Арды, и не тебе воскрешать его на этой земле. Те, кто любит жизнь, не допустят этого никогда! Я принц Ориены, Яшмет. Моего темного двойника больше нет.

Потрясенный Горудун не спускал глаз со смеющегося Ярона, назвавшегося другим именем, и отказывался вникать в смысл сказанного им.

Сердечко Лидии оттаяло от этих слов. Нет, Ярон не вернулся, это был другой, настоящий сын Орминэ. Он нашелся, как в сказке со счастливым концом.

– Что он говорит? – пошевелилась старуха на руках у Лидии. – Яшмет? – Лидия кивнула, плача от радости. Рыбаки, понемногу приходившие в себя, поясняли друг другу, что к чему. Они поняли, что мучитель их уничтожен, и радости не было предела.

– Спаситель! – бросил кто-то из толпы, и тут же все загалдели, приближаясь к Яшмету и кланяясь ему, стараясь высказать ему свою благодарность.

– Благодарите этих женщин! – сказал Яшмет, пятясь назад. – Теперь вы свободны. Этот остров ваш. Но те, кто желает уехать отсюда, пусть уезжает. Никаких барьеров больше нет, никакой проклятой магии!

– Ура! – загремели рыбаки, легко воспринявшие на веру его слова. Люди сновали по парку, не обращая внимания на растерянного Горудуна, который чувствовал себя обиженным и обманутым. Он мчался сюда наперегонки с ветром, чтобы исполнить великую миссию, но все старания обернулись крахом. Обманутый, разочарованный и уставший он отправился в замок, где доживал свой век, забывшись в клубах опиумного дыма.

Яшмет подошел к Горделии и нахмурился.

– Рана твоя смертельна, я не могу помочь, – произнес он.

– Пусть так! Пора уже! – слабо улыбнулась она. – Я умираю счастливой. – Она глядела на него влюбленными глазами, но так и не спросила, знает ли он, что его выкрали у Орминэ, и о том, как она мечтала назвать его сыном.

– Мир тебе! – сказал Яшмет, и она закрыла глаза.

Его заботы не завершались сегодняшним днем. Это на словах казалось легко: «Все барьеры сняты, проклятой магии на острове больше нет». – Яшмету пришлось приложить немало усилий, чтобы обнаружить пристанище темного двойника, защищенное и охраняемое ориенской магией. Он разбил кристаллы воли, которые Горудун втайне от всех хранил в Шепчущей башне, мечтая создать из островитян легко управляемую армию, достойную Совершенного. Неуязвимое тело Ярона, гордость преступивших предел дозволенного ученых, осталось под обломками Шепчущей башни. Преграду вокруг острова удалось уничтожить с огромным трудом. С помощью Горделии было бы быстрее и легче сделать это, но Яшмет не привык рассчитывать на чью-то помощь. Итак, следы неправедной деятельности людей-птиц – изменников Ориены, были уничтожены. Оставалось найти Азбуку Врага и… встретиться с Мириэль. Ему становилось больно при воспоминании о ней, а на душе могильной плитой лежала тяжесть от причинённого ей горя, и даже радость побед не могла ни согреть, ни снять это бремя. Если б только было возможным изменить свою судьбу!

Яшмет недолго присутствовал на празднике, который устроили в его честь рыбаки. Он также отказался от предложений помочь ему переправиться в Средиземье. Едва дождавшись темноты, Яшмет обратился в сокола и устремился в сторону материка. Он думал о принцессе и не знал, хватит ли у него мужества посмотреть ей в глаза при встрече.

Лидия провела эту ночь у постели Горделии. Старую женщину донимал нестерпимый жар, девушка прикладывала к ее лбу повязки со льдом. Под утро больной, казалось, стало лучше, она приоткрыла глаза и поманила Лидию пальцем. Когда та нагнулась к ней, Горделия прошептала заговорщически: «А Велизар не сделал этого!» После этих слов душа ее отлетела в неведомые пределы, и ее похоронили просто и достойно.

Альбер и Мириэль причалили к берегу в сумерках, но принцесса не стала дожидаться утра и потащила рыбака вглубь гор, не дав ему передохнуть. Несчастный не раз пожалел, что последовал за нею, прельстившись обещанной наградой. Без дневного света было очень неуютно, он боялся заблудиться в подземельях. Когда же она приказала ему стоять на месте и вручила слабо светящийся факел, а сама исчезла, ему стало по-настоящему страшно. Мириэль просто подумала, что будет нечестно по отношению к Тиму указывать местонахождение клада постороннему человеку. И пошла туда одна. Альбер потерял счет времени, дожидаясь ее и вжимаясь в стену каждый раз, когда мимо пролетала летучая мышь. Мириэль нашла спутника там же, где покинула, и посмеялась над его страхами. Он почувствовал огромное облегчение, когда она вернулась, а, получив в награду тугой кошелек с золотыми монетами, и вовсе раззадорился. Окрыленный он с легкостью тащил свой мешок и два мешка принцессы и на радостях мог бы прихватить и ее в придачу.

Когда они с Альбером выбрались из Прибрежных гор, счастливейшее событие ожидало Мириэль: верный спутник, единственный преданный друг, Олвик, встретил её здесь, как ни в чем не бывало. С радостным криком бросилась она к нему и обвила шею руками.

– Где же ты пропадал все это время, мой маленький волчонок? – шептала она огромному зверю. Рыбак замер от страха и почтения, глядя на белое чудище. – Какое счастье, ты невредим, Олвик, милый! Мы снова вместе и больше не расстанемся. В Нуменор мы поедем вдвоем.

В Пеларгире они попрощались с Альбером. Мириэль посоветовала ему забыть обо всем, что хоть как-то было связано с ней. Он решил не возвращаться на остров, а обзавестись хозяйством в одной из гаваней Средиземья.

Для Мириэль начинался новый путь. Наконец-то она приблизилась к своей мечте, ее ждал Нуменор. Все эти годы снились ей легкие корабли в гавани – она помнила все их названия, – дворцовые сады с любимыми деревьями и цветами, свое распахнутое настежь окно, в которое врывался ветер ее молодости. Конечно, все изменилось с тех пор, многое будет ей чуждо после того, как там похозяйничал Ар-Фаразон. Но она постарается сделать все так, как было при Тар-Палантире, который мечтал, чтобы Нуменор был не грозной, внушающей страх державой, а добрым и мудрым государством. Она долго и мучительно приближалась к этому. Возможно, что путь ее еще долог и опасен, но теперь она готова идти до конца.

Строгая женщина в сопровождении снежного волка, избегая любопытных взоров, подошла к кораблю «Торондор», что в переводе означает «Орел». Всего тридцать дней понадобится ему, чтобы доставить ее на остров Эленну. «Мой остров, – прошептала Мириэль, – мой Нуменор». Она накинула капюшон, и облик ее тотчас изменился. На борт корабля взошел высокий рыцарь в темно-фиолетовом плаще. br>

3. Чёрный жрец

Подвиг Исилдура

Была темная ночь, похожая на все прочие, и старший стражник вздыхал от скуки – сторожить какой-то пожухлый куст сутки через двое – эту работу не назовёшь увлекательной. С ним было еще пятеро человек конвоя, и им запрещено было разговаривать не по делу во время дежурства. Площадь, на которой бесприютно торчал предмет их бдения, была окружена огромной стеной, и старший стражник подумал, что нужно быть идиотом, чтобы карабкаться через неё и посягать на такое сомнительное сокровище. Он в стотысячный раз окинул взором Нимлот. Стояла поздняя осень, и за деревом никто не ухаживал, не сохранилось ни одного листика, лишь скукожившийся плод бессильно повис на сухих ветвях. «Да, нужно быть полным идиотом», – ещё раз подумал стражник и зашагал вокруг, подавляя зевоту.

В эту ночь настороженно следил за ним и его товарищами человек, распластавшийся наверху, на стене, словно слившийся с ней молодым и гибким телом. Он беспрепятственно проник в Арменелос, минуя всех часовых, призванных отлавливать таких как он «бунтовщиков», населявших Роменну, и вскарабкался на стену, благословляя темноту ночи. Этот юноша был Исилдур, и он пришел за Нимлотом.

Сноп искусственного света освещал дерево по ночам, а Исилдур помнил то время, когда дерево цвело и струило серебряный свет вокруг, свет сродни лунному. Исилдур знал о Нимлоте всё, для него это был не просто куст, как для неграмотного стражника. Мама стражника не рассказывала сыну волшебно-печальных историй о днях минувших. А Исилдур мог представить себе отчётливо, так, как будто сам был тому свидетелем, как пела Яванна, как внимали ей притихнувшие Валары, наблюдавшие чудо, и как, повинуясь мелодии, взошли и распустились два дерева, подобных которым так никогда и не было создано. Серебряно-ствольный Телперион, ласкающий романтичные души, и Лаурелин, огненно желтый, дарующий всем тепло и золотое сияние во вторую половину суток. Завороженные чудом Валары приветствовали создание Яванны. Это было до того, как появились эльфы. Волшебный свет деревьев разливался только над Валинором, а Средиземье спало во мраке, в мерцании звёзд.

Позднее великий мастер нолдоров, Феанор, создал кристаллы поистине немеркнущей красоты, ибо он наполнил их живым и нежным светом деревьев Яванны, и все дивились.

Черный враг Моргот, и мерзейшее существо Унголиант – гигантская, смердящая паучиха, подобрались к прекрасным деревьям и уничтожили их. Иссушили их соки и отравили ядом всё вокруг. Исилдур чуть не упал со стены, переполняясь негодованием при этом воспоминании. Это было решительно непонятно, как кому-то пришло в голову посягнуть на прекрасное творение, созданное другими, растоптать, уничтожить, похоронить в мерзости! Но Моргот всегда этим занимался! И бесценные сильмарилы тоже украл он. По мнению Исилдура Валары много раз проявляли недальновидность по отношению к Мелкору и были слишком к нему снисходительны. Им следовало изгнать его из Эа задолго до того, как они это сделали.

Слёзы Ниенны отмыли от яда убитые деревья, но даже молитвы Яванны не могли оживить их. Ни она, никто другой, не могли повторить этого создания. Телперион подарил свой последний цветок, а Лаурелин свой последний плод, и из них усилиями Валаров были созданы луна и солнце. Так что свет деревьев не умер, он с нами всегда! Солнце и луна распространяют свой свет всем землям, но всё-таки жаль, что волшебные деревья никто больше не увидит.

Прежде, чем враг уничтожил деревья, Келеборн, дерево подобное Телпериону, но не такой силы свечения, было передано в дар эльдарам. Много позднее эльдары преподнесли нуменорцам росток этого дерева – Нимлот. С тех пор судьба его была неразрывно связана с королевским домом, и по пророчеству Тар-Палантира род нуменорских королей будет продолжаться, пока это дерево живёт.

И вот Саурон, в прошлом враг Средиземья, стремительно прошедший путь от узника короля до его ближайшего советника, внушает ему мысль уничтожить Нимлот. Гордый король не станет больше придерживаться суеверий, для него ли законы, придуманные эльфами! Он ищет от них иных даров, не таких бессмысленных, как куски их флоры.

«Бедный, бедный Нимлот! – теплая волна нахлынула на сердце Исилдура, – шесть стражей стерегут тебя, но не за тем, чтобы сохранить, а чтобы наверняка уничтожить!»

Безумием было нырять в этот сноп света, в лапы к вооруженным людям, но Исилдур не думал об этом. Ловко сполз он вниз со стены, словно змея, и, помедлив в тени какое-то мгновение, метнулся к дереву и срезал единственный плод. Он застал стражу врасплох, но они знали, что делать, и прыгнули на него одновременно, лишь стремительность помогла ему выскользнуть и нож, которым он орудовал великолепно. Исилдур почти взбежал на вертикальную стену. Если бы не она, то стражникам удалось бы схватить Исилдура, однако никто не смог вскарабкаться на неё также ловко, как отчаянный мальчишка, посягнувший «на куст» вопреки уверенности стражников в невероятности такого события!

О краже молниеносно оповестили всю охрану в городе, и Исилдуру не удалось вырваться из него так же беспрепятственно, как он проник сюда. Всё больше и больше людей преследовали его по пятам, наносили раны, но он бежал, что есть мочи, не чувствуя боли. Вот ещё через одну стену перемахнул он, чудом оторвавшись от преследователей, а в лесочке, за воротами города, ждал его верный конь. Исилдур вскочил в седло, и его словно ветром унесло. Поспешно организованная конная погоня не сумела настичь его, потому что помогал ему стремительный Чернолун, который несся, не оставляя следа.

Отправляясь в ночной поход, Исилдур никому не сказал, куда он собрался. Но Анарион заметил, что брат исчез и поднял всех на ноги. Защемило сердце у Элендила, когда обнаружилась пропажа его младшего сына. Он почувствовал что-то неладное, вспомнил, как упрямо сомкнулись губы Исилдура утром, когда все они обсуждали влияние Саурона на короля, и когда Амандил поведал о том, что Нимлот собираются сжечь. Неужели его такой неосторожный мальчик решился на безумный шаг – верную гибель! Элендил подумал, что не перенесёт такой потери.

Но вот гнетущую тишину нарушило тихое ржание, и вскоре домашние снимали с коня полубесчувственного, обескровленного Исилдура. Он улыбнулся синими губами, вытащил из-за пазухи драгоценный плод, ради которого рисковал жизнью, и потерял сознание. Его мать, сдерживая слёзы, прошептала: «Я горжусь тобой». Исилдура внесли в комнату, смыли кровь и перевязали.

К тому времени, как стражники Арменелоса прискакали в Роменну, весь город затаился, будто давно уже спал. Стражники всюду искали лазутчика и вора, но они не запомнили Исилдура в лицо и вынуждены были уехать ни с чем.

Амандил бережно вскрыл плод Нимлота и вынул единственное семя. Благословив крохотное коричневое зернышко, он бережно посадил его в землю. Затем подошёл к постели внука, долго смотрел на его бледное, осунувшееся лицо, и плакал, не стыдясь слез.

День шел за днем, а Исилдуру не становилось лучше. Мать не отходила от его ложа. Исилдур в бессознательном состоянии то бредил в жару, то становился холодным, как мёртвый. Росток не всходил.

Во дворце Фаразона горячо обсуждали неожиданное событие. Провинившиеся стражники ждали своей участи в тюрьме. Саурон ненавязчиво намекал, что посягнувший на дерево принадлежит роду Амандила, ибо только этот род, подобно королевскому, ведет начало от Элроса, только они могут быть заинтересованы в том, чтобы дерево оставалось невредимым, ведь они вполне могут рассчитывать на нуменорский трон.

– Никто не смеет рассчитывать на мой трон! – возразил Саурону надменный Фаразон. – Это сухое дерево – просто легенда, Нуменор не стал бы могущественным государством, если бы народ кормился такими сказками. Тар– Палантир не пророк, он даже собственную смерть не смог предвидеть! Если Амандилу так уж дорого это дерево, то он мог бы попросить меня, и я подарил бы ему его!

– Я думал, оно свято для Вас, Ваше величество! – воскликнул Саурон, ухмыляясь про себя.

– Свято?! Эта эльфийская петрушка? Эльфы отличаются тем, что дарят нам со своего огорода всё, что им не надо! Они лишь делают вид, что нам помогают. А их боги также ленивы, как мой пес! Ничто больше не связывает меня с ними, ничто для меня не свято!

Саурон похлопал в ладоши, выслушав это бахвальство.

Человек больше лжет о своей свободе, на самом деле она его тяготит. Нет ни одного другого существа, которое бы так цеплялось за авторитеты, – в этом Саурон был убеждён. Он внимательно наблюдал за Фаразоном, который вдруг задумался о чем-то.

– Интересно было бы узнать, – высказал свою мысль Фаразон, – этот бог темноты – Мелкор, которого ты восхваляешь, он также бесполезен, как наши боги?

– О нет, разумеется! Мелкор всегда награждает тех, кто ему верен. Валары ленивы отчасти потому, что они уже сделали всё, на что были способны, они больше ничего не знают и не умеют, да и не хотят трудиться, им вполне вольготно живется в Валиноре.

– Но Мелкор не такой. Он вихрь, энергия, сила, которая может преобразовать весь мир. Но ему мешают. Валары всегда завидовали его знаниям, его неуёмной жажде действовать, его успеху у людей. Они извратили историю, приписав ему разрушения и катастрофы, которые на самом деле были лишь крахом их бредовых идей, и общими усилиями изгнали Мелкора из Арды. Они знали, что не смогут долго противостоять ему. Но Мелкор всегда готов прийти на помощь людям, если только они ее попросят.

– И … что же нам делать, чтобы Мелкор нас услышал? Валары не внемлют нам, хотя живут всего лишь через пролив, а твой бог, ты говоришь, за пределами Арды?

– Желающий услышать, услышит и за пределами Арды. А иным можно кричать прямо в ухо и не докричаться. Построй великолепный храм для Мелкора и жертвенный очаг при нём, изруби Нимлот и сожги на этом очаге! Всё, что дорого его врагам, ненавистно Мелкору, ибо они поступили с ним несправедливо. А когда он поймет, что ты на его стороне, то, будь спокоен, дары его будут обильны и всегда к месту. Не как петрушка с чужого огорода!

Сказано – сделано. Лучшие художники работали над эскизами храма и решили, что он будет находиться в самом сердце Арменелоса. Саурон считал, что это сооружение должно быть самым грандиозным в истории Нуменора.

Имя Мелкора давно было на устах в Нуменоре. Всё больше людей обращались в веру в нового сильного бога. Поэтому многие приветствовали строительство храма. Алтарь Эру на вершине Менелтармы был заброшен несколько поколений тому назад, и народ устал жить без бога. Нуменорцы все-таки опасались гнева Валаров, вот Мелкор и был призван уберечь их от нежелательных выходок эльфийских покровителей. Мелкор будет их собственным богом, его не надо будет делить с их врагами – эльфами, и время покажет, который из двух соперничающих народов будет хозяйничать в этом мире.

Самый разношерстный люд собрался, чтобы строить храм. Было сказано, что каждый, кто примет в этом участие, обретет бессмертие после земной жизни. Могущественный Мелкор заберёт всех угодных ему в чудесную страну где люди больше не будут знать ни старости, ни болезней, ни горя. Остряки возражали, что такое легко обещать, а вот как насчёт того, чтобы обрести бессмертие уже в этой жизни! Саурон объяснил им, что пока Валары не изгнаны из Эа, они требуют соблюдения своих законов. Они не заинтересованы в том, чтобы человечество развивалось, и добровольно не откроют тайну бессмертия, потому что больше всего боятся, что люди станут равными им.

Валары – боги, принадлежащие Эа. Они могут процветать только здесь, вот они и цепляются за власть в этом мире. Мелкор же знает много миров, много звёзд, не похожих друг на друга. Он не привязан ни к одному месту и хочет, чтобы люди освоили эти безграничные пространства, одушевили их своим присутствием. Знания Мелкора беспредельны, и он стремится передать их людям. Сейчас нуменорцы плывут неделями от одной земли до другой, и им невдомек, что на этой бескрайней планете есть благословенные места, о которых они и не слышали. Мелкор научит их создавать корабли, которые не по морю, а по небесному океану вмиг донесут их до самых дальних миров! Люди смогут опускаться в пучину океана, они изучат все повадки подводных обитателей и смогут заготовить такие запасы еды, что заботы о хлебе насущном уже никого не будут тревожить. Мелкор также научит людей не бояться стихий, а управлять ими, он сделает человека хозяином Вселенной.

Люди внимали сладкоречивому вассалу Мелкора, затаив дыхание, и с трудом верили, что всё это когда-то будет возможным. И не было недостатка в строителях храма, воодушевленных верой, по которой так истосковались их души!

А те, кто не строил, удивлялись тому, как быстро растёт новый храм, какие мощные у него стены, превосходящие по толщине в два раза городскую стену Арменелоса. Снаружи стены храма облицевали полированными плитами из обсидиана – черного вулканического стекла, привезенного из Мордора, а изнутри – инкрустировали яркими самоцветами. У всех, входящих в храм, слепило глаза от роскоши и великолепия убранства. Колени невольно подгибались, и робкие души безвольно подчинялись могущественному Богу. Никто не посмел взять себе даже самого маленького камешка.

Храм имел цилиндрическую форму, а на его высокие стены водрузили серебряный купол, блестевший в лучах полуденного солнца, багровеющий на закате, мертвенно мерцающий при луне. Пугающе страшным и чужеродным смотрелся он на фоне белокаменного Арменелоса. Противоречивые чувства испытывали даже те, кто строил храм, но люди ободряли друг друга, пытались убедить себя, что он красив! Надо просто привыкнуть к его виду, награда велика – бессмертие в следующей жизни, там им откроются новые миры, там они будут свободны и счастливы.

Те же, кто не принял веру в Мелкора – Моргота, взирали на чудовищный храм в отчаянии, и холод заползал в их души. Черная махина закрыла небо.

В Роменне, к несказанной радости Верных, дерево Нимлот всё же пробилось к свету. Робкий росток крепчал и выпрямлялся, а вместе с ним поправлялся Исилдур. Амандил, который был уверен, что раны Исилдура смертельны, не однажды благословил удивительное дерево, он понял, что это Нимлот борется за выздоровление своего спасителя. Когда молодое деревце поднялось на двенадцать дюймов, гордо расправив нежные листочки, тёмно-зелёные сверху и серебристые снизу, Исилдур стал прежним. От ран его не осталось даже шрамов. Семья ликовала, и все поздравляли друг друга. Давно уже не было подобного настроения в доме Верных, в эти трудные времена любая радость переживалась ярче, чем прежде.