Текст книги "Не играй со мной, мажор (СИ)"

Автор книги: Кристина Майер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 38

Лютаев

– Ваня, ты не обидишься, если я оставлю вас? – спрашивает Лора, помогая Виде убрать со стола. С начала нашей встречи прошло не так много времени, а она выглядит заметно уставшей. Под глазами залегли тени, над губой выступила испарина.

Мне хотелось познакомиться с мамой Виды, потому что интересно и важно все, что касается моей девушки. Я хочу присутствовать в её жизни всеми возможными способами. Делить с ней счастливые, трогательные и волнительные моменты. Поддерживать в трудную минуту, оказывать любую доступную помощь.

Меня жестко напрягает, что Вида пытается держать меня в стороне, не пускает в личное – то ли не доверяет полностью, то ли это её черта характера? В любом случае установленный ею барьер приходится ломать, продавливать. Иногда злюсь, что между нами нет полной открытости. Я пускаю её в свой мир, она свой держит закрытым, но я ломаю эту стену отчужденности.

– Мне не на что обижаться, – отвечаю Лоре. Я даже рад, что нас оставят наедине, я соскучился по своей девочке. – И вообще, мужчины не обижаются, – добавляю, понимаю, что слово «обида» режет слух.

Лора оборачивается, одаривает меня легкой улыбкой.

– Мам, иди, приляг, – забирая у мамы десертные тарелки, Вида счищает с них остатки торта.

– Спасибо за подарки, Ваня. Но ничего не нужно было.

– Не за что меня благодарить, – наверное, в десятый раз за сегодня отвечаю я.

Видимо, все мамы в этом похожи – им некомфортно принимать подарки от «детей». Моя мама тоже долго причитала, что Вида потратилась на презенты.

– Вида, тебя Ваня отвезет? – подходя к двери, Лора останавливается и задает дочери вопрос.

Мне вот тоже интересно, куда я должен отвезти свою девушку. Мне она ничего не говорила.

– Я ещё не решила, поеду или нет, – бросая на меня опасливый взгляд, словно я ничего не должен был знать, отвечает Видана. Мне это не нравится. Что за таинственность?

– А я думала, мы утром обо всем договорились, – недоуменно смотрит на дочь Лора. – Я перевела деньги и хочу, чтобы ты пошла, Вида, – добавляет голосу строгости. Иногда на Виду нужно надавить, чтобы она сделала что-нибудь для себя. – И Ваню возьми с собой, я предупрежу, что ты придешь не одна, – настаивает Лора. Я пока не понимаю, о чём идет речь, но меня напрягает их разговор.

Есть предположение, но оно мне не нравится. Зачем нужно было скрывать? Неприятное чувство жжет внутренности, ощущение, будто по ним прошлись железной щеткой.

Что это, твою мать, за отношения? На хрена эти секреты?! Завожусь, но не буду выяснять отношения при Лоре. От нормального настроения остаются только ошметки.

– Мам, – тянет недовольно Видана.

– Ничего не хочу слышать. Езжайте, повеселитесь, – помахав рукой, разворачивается и уходит, показывает всем своим видом, что не желает слушать возражения.

Вида закладывает в посудомоечную машину тарелки, а я провожаю взглядом Лору. Вот она тянется к волосам, собирает в руке хвост, ведёт вниз. В ее руке остается клок волос, который она прячет в зажатой ладони.

Я только сегодня познакомился с этой женщиной, по большому счету у меня к ней нет никакой привязанности, но я волнуюсь за неё. А ещё присутствует чувство вины, такое случается, когда ничем не можешь помочь. Может, это другое чувство, я просто не придумал ему правильное название, но сейчас не об этом. Встаю, закрываю дверь в кухню. Кричать не буду, но могу повысить голос, потому что я зол.

– Объяснишь? – прислонившись к столешнице, складываю руки на груди и в упор смотрю на Виду.

Забрасывая таблетку в посудомоечную машину, она выставляет программу. Наконец-то поднимает на меня взгляд. Замечаю в ее глазах вину, а ещё вызов.

– Я хотела бы увидеть своих одноклассников, – начинает говорить. – Я соскучилась по друзьям. Со многими из них я знакома с первого класса. Мне тяжело дался переход в другую школу, – продолжает она.

– Я могу понять твои чувства и переживания, но я не врубаюсь, зачем лгать, Вида? – с претензией, хотя и пытаюсь говорить ровно. – Я тиран? Деспот? Запрещаю тебе встречаться с друзьями?

– Нет. Дело не в этом, – мотнув головой.

– А в чём? Объясни, – требую я, а она молчит. – Я давал повод мне не доверять?

– Нет, Ваня, – тяжело вздохнув. Подходит, разводит мои руки, убирая их от груди, обнимает за талию, опуская голову на грудь. – Я хочу увидеть друзей, но не хочу оставлять маму ни на минуту. Я боюсь ее потерять, – всхлипывает. – Мне важно провести с ней время, ведь его, может, осталось очень мало, – плача, продолжает откровенничать. – Я не хотела тебя обидеть, Ваня. Расскажи я тебе, что иду встретиться со своим классом, ты бы стал настаивать, чтобы завтра я пошла в ресторан с твоими друзьями, а мне совсем не хочется туда идти. Кроме тебя мне не с кем там общаться. Зачем мне терять целый вечер, который я могу провести с мамой? – всхлипывая. Отстраняется, берет пару салфеток со стола и вытирает лицо.

– Вида, ты создаешь проблему там, где ее нет, – произношу я, убирая от лица выбившиеся из ее прически пряди волос. Целую её щеки, глаза. Прижимаю к себе, поглаживая по спине. Меня трогают её слёзы, они царапающей болью отзываются внутри. – Я могу отвезти тебя в ресторан, встретишься со своими одноклассниками, а через пару часов я заберу тебя и привезу домой. Лора легла отдыхать, ты ведь не будешь ее тревожить, а значит, можешь отлучиться.

– Она не спит долго, Вань. Да я и правда не знаю, хочу пойти или нет.

– Давай сегодня я приму за тебя решение, а завтра ты останешься с мамой? Я завтра…. я не буду настаивать, чтобы ты пошла со мной.

Если бы не нужно было сопровождать Ками, я и сам не пошел бы.

– Вань, ты самый лучший, – сама тянется к моим губам. Обычно она не проявляет инициативу. Поддев пальцами ее подбородок, смотрю в глаза.

– Вида, я не терплю ложь. Никогда не обманывай меня и ничего не скрывай, – серьёзно предупреждаю.

– Я тоже не люблю ложь. Ты меня тоже никогда не обманывай, – на последнем слоге я накрываю ее губы своими. Закрепляю соглашение поцелуем….

Глава 39

Видана

Машина Вани в сервисе, поэтому сегодня мы идём из школы пешком. Могли вызвать такси, но погода хорошая, хочется прогуляться.

– Сегодня очень жарко, – расстегивая пальто и снимая шапку, произношу я. Морозную холодную неделю сменила по-весеннему теплая погода.

– Надень шапку, – командует Ваня, отбирает у меня ее из рук и надевает на голову. – Ветер холодный, хочешь опять заболеть? – ворчит он. Охранники слышат наш спор, ухмыляются, отводя любопытные взгляды в сторону.

Буквально месяц назад я провалялась в постели с температурой, кашлем и насморком почти неделю. Ваня носил мне фрукты, лекарства, всячески обо мне заботился и подкармливал вкусностями, хотя аппетита у меня не было.

– Вань, я вспотею сейчас, – бурчу я, но шапку под его недовольным взглядом не решаюсь снимать.

– Пальто застегни, – указывает взглядом на пуговицы. Я закатываю глаза, но выполняю «просьбу». После того, как мама попросила его присматривать за мной, он стал настоящим тираном. Это хорошо, что мама не узнала о попытке изнасилования, хотя я чуть не проболталась, но вовремя прикусила язык и перевела тему.

Войдя в здание интерната, тут же снимаю верхнюю одежду. В комнате распахиваю окно, запускаю свежий воздух. Отопление ещё рано отключать, вечерами минусовая температура, а вот днем в комнате душно.

Ваня скидывает рюкзак и куртку мне на постель, уходит в уборную. Прикрываясь только дверцей шкафа, переодеваюсь в домашний костюм. Мне неловко делать это открыто, хотя для Вани моё тело – не секрет. Когда я болела, он переодевал меня, обтирал теплой водой.

– Ты сегодня на тренировку? – спрашиваю, когда он выходит из уборной, вытирая моим полотенцем лицо и шею. Не только я вспотела. Но в душ пойду, когда Ваня уйдет, а то его шутка про совместный душ может стать реальностью.

– Пока в СТО, оттуда домой – заберу сумку с формой, а потом в зал, – присаживаясь на стул, перечисляет он. – Ночью останусь у тебя, – вроде ставит перед фактом, но смотрит вопросительно.

Почти все время, что я болела, он ночевал здесь. Я просила Ваню уйти, боялась, что заражу, но Лютаев меня не слушал. Даже целовал – такую больную… и некрасивую. После моего выздоровления он почти каждую субботу остается со мной в интернате. Ваня и в будние дни ночевал бы здесь, но близятся экзамены, к которым мы активно готовимся. Готовиться совместно не получается, мы отвлекаемся на поцелуи, на перекусы, на поболтать….

– Хорошо, – пряча улыбку. Суббота мой любимый день. Мы разрешили себе один вечер отдыха, и я рада, когда мы проводим его вместе.

– Сходим куда-нибудь? – спрашивает Ваня. Пожимаю плечами.

– Можем заказать еду сюда и посмотреть вместе какой-нибудь фильм, – предлагаю я. Не очень люблю выбираться в места, где мы постоянно встречаем одноклассников или знакомых. Много времени уходит на дорогу, если ехать в центр.

– Я закажу, – говорит Ваня.

Хватая меня за руку, притягивает к себе. Встав между широко разведенными ногами, обнимаю его за шею.

– Мне нужен небольшой допинг перед тренировкой, – хитро улыбаясь, подхватывает меня под ягодицы и усаживает к себе на бедра. Казенный стул скрипит под нашим весом. Я давно заметила, что дизайнерская мебель – сплошь дешевая подделка. Думаю, что бывшая директор экономила не только на мебели, но и на стройматериалах, и на сантехнике…

Ваня тоже понимает, что стул под нами может сломаться, поэтому поднимает меня за бедра и несет к кровати. Аккуратно опускает на покрывало. Не отпуская его шею, утягиваю за собой. Под его весом матрас проседает. Уткнувшись носом ему за ухо, дышу смешанными ароматами мыла и парфюма, но ищу среди них мой любимый – тот самый аромат, который принадлежит Ване.

– Люблю тебя, – шепчет в висок, прижимая меня к себе с такой силой, что трещат ребра. Он редко произносит эти слова, но каждый раз мне настолько приятно их слышать, что в солнечном сплетении начинает жечь, а к глазам подступают слёзы. Только от двух человек я принимаю это признание – мама и Ваня. Мое доверие к ним безгранично. Поэтому так страшно потерять кого-то из них.

– И я тебя люблю, – произношу тихонько на ухо. Он, может, даже не слышит, потому что в это время звонит мой телефон, но мне важно было ответить на его признание. Каждый раз важно…

– Лора звонит, – целуя в висок, Ваня первым поднимается с постели и, ухватив меня за руку, помогает сесть. Берет с тумбы телефон и передает мне.

Пока я разговариваю с мамой, Ваня, поздоровавшись с ней, уходит на кухню. Он всегда так делает. Объясняет, что не хочет мешать, вдруг у нас есть какие-то секреты или ей неудобно будет обсуждать какие-то интимные подробности.

Разговор у нас выходит недолгим, мы скомканно прощаемся, потому что маму зовут на процедуры. Положив трубку, я позволяю себе несколько минут слез. Больно смотреть на маму в парике. Я так и не смогла привыкнуть, что ее шикарных волос больше нет. Как нет бровей и ресниц….

Это последний курс химиотерапии, если все будет хорошо, маме через месяц позволят вернуться домой. Конечно, борьба на этом не закончится. Придется встать на учет, сдавать анализы, наблюдаться. Возможно, летать в Германию раз в полгода для планового обследования, но как же хочется верить, что все это не зря! Что мама сможет победить болезнь и вернуться к нормальной жизни.

Умывшись холодной водой, иду на кухню. Ваня стоит у окна, ноги широко расставлены, руки в карманах. Прислонившись плечом к дверному проему, наблюдаю за ним. О чём задумался? Выглядит напряженным.

Уловив запах еды, подхожу к столу. Мне тут повара обед оставили. Ваня, услышав шаги, оборачивается.

– Поговорили?

– Угу, – киваю я.

– Всё хорошо? – подходит ко мне.

– Вроде, – веду плечами. Мы оба понимаем, что мне могут не говорить правду. – Обедать будешь? – открываю контейнеры. Тут много всего, на двоих точно хватит.

– Буду, но сначала съем тебя, – зарывшись пятерней в волосы, притягивает мое лицо за затылок и целует. Сразу жарко, с напором. Используя не только губы, но и язык. Вторая рука ложится на ягодицы. Вдавливая в свой пах, дает ощутить степень своего голода.

Жар охватывает все тело. Увлекаемся настолько, что забываем, где находимся. Не размыкая губ, Ваня подхватывает меня под ягодицы, усаживает на столешницу. Расстегивает молнию на кофте, скидывает с плеч рукава вместе с бретельками бюстгальтера. Царапая щетиной тонкую кожу, целует шею, ключицы….

Дернув вниз чашки лифчика, приникает губами к груди. С моих губ срывается глухой стон.

– Сюда кто-то идет, – сквозь шум крови в голове доносится до меня собранный голос Вани. Он уверенными движениями поправляет на мне бюстгальтер, помогает надеть и застегнуть кофту. Спускает меня со столешницы в тот момент, когда у двери появляется охранник.

– Видана, там вас спрашивают, – сообщает он.

– Кто? – требовательно интересуется Ваня.

– Говорит, что отец….

Глава 40

Видана

Отец?!

Паника начинает душить. Хватаясь за руку Вани, пытаюсь устоять на ватных ногах. Меня до такой степени трясет от страха, что зубы начинают стучать. Воплотился мой самый страшный кошмар.

Это неправда!

– Он не мог обо всем узнать!... – поймав на себе удивленный взгляд охранника, не стесняясь, кричу: – Он не мог меня найти! – умоляюще смотрю на Ваню. Он хмурится, его удивляет моя неадекватная реакция. Не до конца осознает, насколько всё серьёзно.

Я мало что рассказывала Ване об отце. Он знает, что я не общаюсь с родителем, знает, что он бесчестно поступал с нами, но не знает всех подробностей того, какой мой отец подонок. И вот этот самый подонок сейчас находится у ворот интерната и требует, чтобы я к нему вышла.

– Я не пойду! Пусть уезжает, – сжимая руку Вани. Зайдя мне за спину, Ваня обнимает меня за талию, держит, не дает упасть.

Переводя растерянный взгляд на Ваню, охранник ждёт трезвого решения. Ему точно не понять моей реакции. Наверняка думает, что я истеричка.

– Спустись, скажи, что передал просьбу, – кивнув на выход, обращается Ваня к охраннику.

– Он сказал, что не уедет, пока не увидит дочь, – добавляет мужчина, прежде чем уйти.

– Ненавижу! Я его ненавижу, Ваня! – разворачиваюсь в его объятиях, кричу прямо в лицо. – Он обижал нас с мамой, а теперь хочет отобрать ее бизнес. Я ему не нужна! Ему нужны деньги! Только деньги, которые он проиграет и потратит на шлюх, – по щекам текут злые слёзы, которые Ваня вытирает пальцами.

– Успокойся, Вида. Не плачь, – целует соленые от слез губы, щеки. – Я не оставлю тебя, никому не позволю обидеть, – дает обещание Ваня, не представляя, как сложно будет его выполнить. Мой отец хуже самой скользкой змеи.

Проходит немало времени, прежде чем мне удается успокоиться. Вернувшись в спальню, умываюсь холодной водой. Ваня все время держится рядом, хотя ему нужно ехать на тренировку.

Возвращается охранник, сообщает нам, что отец злится и требует, чтобы я спустилась.

– Вида, мы можем сегодня спрятаться, но завтра он приедет к школе, будет поджидать тебя каждый день, пока не добьется своего, – рассуждает Ваня.

– Ты плохо его знаешь, он полицию вызовет, призовет своих друзей – прокуроров, депутатов, – лишь бы добиться своего! Он столько лет мечтал забрать мамин бизнес!...

– Вида, успокойся. Я буду рядом. Давай выйдем, узнаем, чего он хочет, – уговаривает меня Ваня, не представляя, как сложно мне это будет сделать. – Вида, будет лучше, если я буду присутствовать при каждой вашей встрече, – взяв меня за руку, тянет на себя. Обнимает, прижимает к себе. – Вида, у моей семьи тоже есть связи, я уверен, что они весомее, чем у твоего отца, – в голосе Вани слышится угроза, обращенная к моему отцу.

Уцепившись за последнюю фразу, я много раз прокручиваю ее в голове. У Егора Борисовича наверняка сильные, влиятельные друзья. Если он заступится, то отец не отберет у мамы бизнес. Но с другой стороны, если мама обо всем узнает…

Даже думать об этом не хочу. Как не вовремя он все выяснил! Маме нужно закончить лечение…

– Ладно, идём, – отстранившись от Вани, иду за пальто. – Выйдем к нему, узнаем, зачем приехал, – зло произношу.

– Надень шапку, Вида, – напоминает строгим голосом Ваня. Спорить с ним бесполезно. Надев шапку, спускаюсь вниз. Сначала бегу, меня подгоняет гнев и ненависть, но когда я выхожу во двор, моя уверенность тает с каждым шагом. На середине пути я и вовсе останавливаюсь. Ноги наливаются свинцом, не могу сделать ни шагу. Вижу отца, и меня изнутри выворачивает.

– Дочка! – орет родитель. – Иди сюда! – мне даже его голос кажется противным.

– Не бойся, – произносит Ваня, переплетая наши пальцы. Он хорошо меня чувствует, его поддержка придает мне сил и уверенности, но даже этот невинный жест отец может использовать в свою пользу. Остается надеяться только на помощь Егора Борисовича.

Доходим до ворот, за которыми стоит родитель. Руки в карманах строгих брюк, ноги на ширине плеч, расстегнутое пальто. Всем своим видом демонстрирует власть, уверенность, успешность, которых у него нет. Многие до сих пор считают его видным, красивым мужчиной, но постоянные возлияния наложили печать на его лицо.

– Выходи, что там стоишь? – кивает он, хмуро косясь на Ваню. – Ты что, не обнимешь папу? – словно насмехается.

– Зачем ты приехал? – спрашиваю дрожащим голосом. Мне не нравится самодовольное выражение его лица.

– Выйди, – властно командует. Пальцы Вани до боли сжимают мои. Теперь и он злится. Открывает калитку, первым выходит, тянет меня за собой.

– Это кто? – пренебрежительно кивает отец в сторону Вани. Меня передергивает от его отношения к людям. Нищий королек с замашками властителя.

– Здравствуйте! Иван Лютаев, – представляется высокомерно Ваня, окатывая холодным тоном отца. Тот сильнее хмурится, видимо, пытается вспомнить, где слышал эту фамилию.

– Детдомовец? – уточняет родитель.

– Нет, – не уточняя, что он сын банкира.

– Иди погуляй, мне с дочкой нужно поговорить, – разговаривает с Ваней, как с мальчишкой-беспризорником.

– Я останусь, – с вызовом произносит Ваня.

– В качестве кого ты здесь? – отец делает шаг к Ване. Он видит в нем мальчишку, не подозревая, что Ваня, в отличие от него, настоящий мужчина.

– Ваня мой…. – подбираю слово.

– Я парень Виданы, – заявляет смело Ваня. Мне кажется, не стоило этого говорить. Не нравится мне ухмылка, что появилась на лице отца. Он даже плечи распрямил, сейчас будет говорить гадости. Столько лет прошло, а я до сих пор до мелочей считываю его жесты и мимику.

– Это ненадолго, – заявляет самоуверенно отец. – Как только я заберу тебя отсюда, вы больше не увидитесь, – переведя на меня взгляд, предупреждает он.

– Заберешь меня? На каком основании? – возмущенно интересуюсь, но на самом деле мне становится страшно.

– Я подал в суд на твою мать, ее лишат родительских прав, а тебя передадут мне, – заявляет он. Мое сердце леденеет и перестает биться.

– Что?! – на мой вскрик оборачиваются охранники. – Нет! Не заберешь!...

Глава 41

Лютаев

Этот мудак мне пздц как не нравится!

Напрягает, что он стоит и дышит воздухом рядом с ней! Сжигает желание перекрыть ему доступ кислорода. Сдерживает только то, что этот урод ей отец. Хотя какой из него отец? Ничтожество!

Мне ничего не стоит закрыть ему рот, но пусть гондон выговорится, будем знать, что у него на уме.

– Я подал в суд на твою мать, ее лишат родительских прав, а тебя передадут мне, – заявляет он.

Ля, вот сука! Разбить ему голову? Посадить в инвалидное кресло?

– Что?! – в газах Виды паника. У нее дрожит нижняя губа. – Нет! Не заберешь! – истерично кричит она. Её всю трясет. – Мне скоро восемнадцать, даже если ты каким-то образом ускоришь судебное разбирательство, ты не получишь ни опеку надо мной, ни мамин бизнес!

– Посмотрим, – самоуверенно заявляет он, выпячивая грудь. – Собирай вещи, скоро ты переедешь ко мне.

– Никуда я не перееду! – мотает головой.

– Тебя заберут приставы и привезут ко мне, – зло усмехаясь. Я жестко охреневаю. Это родной отец? Не видит, до какого состояния довел ребёнка?

– Мне не нужен такой отец! – мотая головой, дрожащим голосом произносит Видана.

– Рот закрой, девочка! – хватает ее за руку. Вида вскрикивает от боли, и меня накрывает.

Схватив его за руку, дергаю на себя. Удивление заставляет его отпустить Виду. Прежде чем он успевает отреагировать, заламываю ему руку. Болевой прием заставляет его упасть на колени. Своими наутюженными штанами прямо в грязь.

– Сученыш, ты пожалеешь об этом! Ты не знаешь, с кем связался! – угрожает он.

«Это ты не знаешь, с кем связался».

Испытывая удовлетворение, перевожу взгляд на Виду. В ее глазах блестят непролитые слёзы. Потирая руку, она закусывает губу, чтобы не расплакаться.

Она не должна лить слёзы из-за какого-то урода!

Спустив руку на кисть, одним четким движением ломаю ему руку. Громкий крик боли отзывается музыкой в ушах. Охрана выбегает из ворот, кивком головы прошу их не вмешиваться.

– Ты подписал себе приговор, – стонет он. – Будешь сидеть с отморозками, которые сделают тебя своей девочкой, – продолжает он, думая, что меня трогают его угрозы.

Отбросив его руку, я подхожу к Виде. Отвернув от этой падали, обнимаю ее, прижимаю к себе.

– Успокойся, Вида. Он ничего тебе не сделает, – негромко произношу, поглаживая по спине. Она держится, но я ощущаю, в каком Вида состоянии. Она может в любой момент сорваться в истерику.

Опираясь здоровой рукой, ее папаша пытается подняться на ноги, но сразу не получается, пальцы скользят по грязи. Никто не приходит ему на помощь, собравшись, он всё-таки встает. Здоровой рукой пытается достать из кармана телефон. Рано или поздно он справится, будет звонить в полицию. Не хочу, чтобы этот разговор слышала Вида.

– Идём, – обняв за плечи, веду её в интернат.

У ее отца падает телефон. Матерясь, он наклоняется за ним, вытирает о пальто.

– Не оглядывайся, – прошу Виду, когда мы заходим за ворота. Провожаю ее в корпус. Помогаю снять пальто и шапку. – Присядь, я заварю тебе чай.

Вида забирается с ногами на постель, опершись на спинку кровати, обнимает колени.

– Как ты? – присев рядом, спрашиваю ее. Мне нужно выйти, позвонить отцу, но не хочу, чтобы Видана слышала наш разговор, она и так расстроена, но в таком состоянии я не могу ее оставить.

– Ты все слышал, – опускает голову, чтобы я не видел, как она плачет. Внутри меня разрывает от злости, и деть ее некуда.

– Он не стоит ни одной твоей слезинки, – получается жестче, чем я хотел бы. Притягиваю Виду к себе, целую соленые от слез губы.

Я всегда ее хочу, но сейчас этот поцелуй для того, чтобы отвлечь её, успокоить. В кармане вибрирует телефон. Первой реагирует Вида, отстраняясь, косится на карман.

– Это тренер, – поднимаясь с кровати, достаю телефон. Как и предполагал.

– Прости, ты на тренировку опоздал, – расстраивается Вида.

– Всё нормально. Не в первый раз. Я выйду, пообщаюсь, а ты не грусти, – пройдясь тыльной стороной ладони по ее щеке, выхожу из комнаты. Закрывая дверь, принимаю вызов. Разговор выходит коротким, обрисовав частично ситуацию, сообщаю, что сегодня не приду на тренировку.

– Будь осторожен и не забывай, что махать кулаками вне ринга запрещено, – напоминает строго тренер. Простившись, отбиваю звонок. Отхожу на кухню, включаю чайник и звоню отцу.

– Слушаю, Иван, – звучит в трубке.

– Пап, ты занят? Могу тебя отвлечь? – спрашиваю, прежде чем начать говорить.

– Не занят. Что случилось? – настораживается папа, догадавшись, что звоню я не просто так. Втягиваю через нос воздух. Подробно пересказываю все, что произошло за последние полчаса. Не скрываю, что сломал уроду пальцы, а тот уже вызвал полицию.

Несколько секунд слушаю тишину в динамике. Лучше бы он кричал. Его молчание кромсает острой бритвой мои нервы. Я знаю, что он не поможет…

– Ваня, ты прав! – начинает строго. – Свою женщину нужно защищать – даже, если потребуется, от ее семьи. Но… – тяжело вздыхает. – Ваня, нельзя терять контроль. Твоя голова должна быть холодной. Наказывать обидчиков нужно, но делать это стоит грамотно. Слишком много свидетелей, Ваня, – не ругает, скорее воспитывает. По делу – говорит все правильно, но я не сожалею о том, что сломал уроду пальцы.

– Он схватил её за руку…

– Ваня, это оправдания, – обрывает отец. – Ты будущий управленец, учись думать на несколько шагов вперед. Не показывай эмоции врагам, – вот теперь отчитывает. – Я сделаю несколько звонков. Сам тоже подъеду. Не переживай, решим, – успокаивает отец. – Увидимся, – отбивает звонок.

Завариваю чай. Взяв обе чашки, несу в комнату. Толкаю прикрытую дверь ногой, створка тихо отъезжает, пропуская меня в спальню. Вида сидит на кровати, смотрит в окно. Задумчивая, грустная. Ставлю чашки на стол, чай ещё горячий.

Чай мы выпить не успели: в комнату ворвалась группа захвата, и под дикий крик Виданы меня уложили мордой в пол и надели наручники….